Текст книги "Теория невероятности"

Автор книги: Виктория Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Она посмотрела на свои маленькие наручные часики – да так и ахнула. Ничего себе, уже почти одиннадцать! Странно, она не заметила, как бежит время. Казалось, что просто присела на диван передохнуть на несколько минут, а на самом деле – вон сколько прошло!

Надо поторапливаться, до полуночи осталось не так уж много.

Ирина встала, надела куртку и с сомнением покосилась на промокшую обувь. Нет, так не годится! Еще не хватает воспаление легких схватить. В кладовке она отыскала резиновые сапоги, в которых обычно ходила за грибами, и натянула поверх шерстяных носков. Стало гораздо теплее и уютнее, Ирина даже приободрилась немного, и предстоящая ночная прогулка по лесу уже пугала не так сильно. Она бережно достала тряпичный сверточек и положила в карман.

Она глубоко вздохнула, как человек, который собирается прыгать в холодную воду, и вышла из дому.

К ночи сильно похолодало, и ветер бросал в лицо холодные капли дождя пополам со снегом. На небе, сквозь плотную пелену облаков, почти не видно было луны. Только шагнув за порог, Ирина поежилась. Ее бил озноб, не столько от холода, сколько от страха. Хотелось вернуться обратно в дом, закрыть дверь на замок, разжечь камин и сидеть перед ним до самого утра, поддерживая огонь, чтобы не пустить ночную темноту в дом, а холод – в сердце… Ну ее, эту ведьму с ее дурацкими обрядами! Может, еще как-нибудь все образуется?

Нет. Не нужно себя обманывать. Она вспомнила лицо Виктора, его равнодушный взгляд, резкий, отрывистый голос по телефону и этот ужасный запах чужих духов. Само по себе ничто не образуется, это ясно как дважды два. Она и так уже слишком долго находилась в блаженном неведении, так хотя бы теперь надо смотреть правде в глаза.

Ирина тщательно заперла дверь и, обогнув дом, пошла к калитке по дорожке, аккуратно вымощенной гранитной плиткой. Ветка старой яблони, которую Витя давно собирался спилить, да все руки не доходили, зацепилась за рукав куртки. Казалось, даже дерево пытается ее удержать…

Ирина резко высвободилась, и с дерева на нее обрушился целый град холодных капель. Она вышла за калитку, зачем-то оглянулась по сторонам. В тусклом свете бледной луны, чуть выглядывающей из-за облаков, все вокруг казалось призрачным, неживым. Даже соседские дачи выглядели как-то зловеще, словно дома с привидениями из дешевых ужастиков. Ни в одном окне не горит свет… Значит, никто из соседей не приехал, всех погода распугала.

«Это даже хорошо! – успокаивала себя Ирина, шагая через глубокие лужи. – По крайней мере, меня никто не увидит…» Сработает колдовство или нет – еще неизвестно, а вот дурацких вопросов точно не избежать. Марья Петровна, например, – ужасная сплетница.

Ирина на мгновение представила себе сморщенное, как печеное яблоко, лицо соседки с горящими любопытством глазами. «А куда это вы, Ирочка, ходили среди ночи? Да еще в такую погоду? Я прямо испереживалась вся – не случилось ли с вами чего-нибудь!» – «Ах, не волнуйтесь, Марья Петровна! Просто грибочков хотела набрать… А если правду говорить – собиралась приворожить мужа, чтобы он не бегал по девочкам, как борзой кобель, но из-за вас теперь ничего не получится».

Представив себе этот диалог, Ирина чуть не прыснула от смеха. На мгновение она позабыла и холод, и страх, но тут где-то далеко залаяла собака – зло, надрывно, хрипя на цепи. Потом замолкла на мгновение и вдруг завыла, горестно и безнадежно, словно по покойнику.

Ирина ускорила шаг. От веселого куража не осталось и следа. «Тоже мне, нашла время шутить! – думала она. – Надо как-то… настроиться, что ли. Ведь не шишки собирать иду».

Она старательно думала о том, что все у нее получится, что Витя вернется к ней, снова будет таким же заботливым и милым, а она никогда ни словом, ни взглядом не упрекнет его… И он не узнает, на что ей пришлось пойти, чтобы сохранить их счастье. Как Стелла Фергюссон в романе «Падающие листья», которая взломала секретные коды в швейцарском банке, когда любимому мужу понадобились деньги на операцию из-за опухоли мозга. Может, она и нарушила закон, но с другой точки зрения эта женщина вовсе не преступница, а героиня!

Впереди показались высокие железные ворота, открывающие въезд на территорию дачного кооператива. Ирина отодвинула засов, и тяжелые створки со скрипом распахнулись перед ней.

Влево идет дорога на станцию. Ну, дорога – это слишком громко сказано, просто грунтовый проселок. В дождливую погоду его размывает, так что проехать становится трудно, дачники на собрании регулярно «поднимают вопрос» о том, что надо бы, наконец, заасфальтировать подъездные пути как следует, но этим дело и заканчивается. Собирать деньги, составлять сметы, согласовывать вопрос в местной управе и потом следить за ходом работ – дело нелегкое, требующее немало времени и сил, а заниматься этим некому. Потому и дорога из года в год остается в том же плачевном положении – рытвины да ухабы…

Но если свернуть на тропинку, пройти вдоль забора, то, как только дачные домики останутся позади, окажешься в лесу, на просеке, ведущей в никуда. Кто и зачем когда-то затеял прорубать ее – неизвестно, но она заканчивается метров через триста. А дальше – только узенькие тропинки, протоптанные грибниками и туристами. Когда-то Ирина ходила сюда с маленьким Толиком, но каждый раз она чувствовала себя в лесу очень неуютно. То пить хочется, то комары кусают, то ребенок отошел на два шага – и пропал в густых зарослях пышного папоротника, так что она изволновалась вся… И все же ходила, словно отрабатывая какую-то повинность, – должен ведь мальчик узнать, что такое лес! По правде говоря, она опасалась, что сын начнет бегать туда с деревенскими сверстниками, а это совсем неподходящая для него компания.

Ирина шла и просто не узнавала дачный подмосковный лесок – такой знакомый, привычный, исхоженный вдоль и поперек. Сейчас, ночью, под дождем он выглядел совершенно иначе… Деревья раскачивались на ветру, и ветки их, с едва проклюнувшейся молодой листвой, выглядели как высохшие руки узников неведомой темницы. Даже тонкие березки, такие милые и нежные, казались ей теперь зловещими, словно девы-плакальщицы из старинных легенд. Все время раздавались какие-то шорохи, скрипы, один раз Ирине показалось даже, что совсем рядом она услышала тонкий пронзительный крик. Сердце бешено колотилось, и каждый удар отзывался болью в груди. Не хватает еще концы отдать прямо здесь, в этом чертовом лесу!

Она схватилась за корявый ствол, чтобы не упасть, и несколько минут стояла так, стараясь дышать медленно и размеренно, пока сердце не вошло в привычный ритм и дыхание не успокоилось немного.

«Ничего-ничего, это всего лишь минутная слабость!» – уговаривала она себя. Не время ей предаваться сейчас, когда предстоит пусть и неприятное, но совершенно необходимое дело.

Может быть, самое важное в жизни.

Ирина повыше застегнула «молнию» на куртке, накинула капюшон и зашагала дальше. Ноги не слушались, предательски подгибаясь при каждом шаге. Утешало только то, что до заветной полянки, где росла та самая осина, оставалось уже совсем недалеко.

Ближе к полуночи дождь совсем прекратился. На небе показалась полная луна. Сквозь кроны деревьев, лишенные листвы, хорошо был виден ее бледный лик. В воздухе не чувствовалось ни ветерка, и в лесу стало как-то удивительно тихо. Серебристый свет заливал все вокруг, и деревья теперь стояли торжественно и гордо, словно ждали чего-то важного, что вот-вот должно произойти.

Лес стал понемногу редеть. Вот и заветная полянка показалась впереди… В лунном свете Ирина видела на удивление ясно и четко, так что, кажется, каждую веточку могла разглядеть. Вот и место от кострища, а чуть дальше – та самая осинка, что когда-то показывала Толику. Дерево заметно подросло, но это было оно, несомненно оно! Ирина обрадовалась, что память не обманула ее. Близость цели прибавила сил. Она посмотрела на часы – и ахнула. Без пяти двенадцать! Время на исходе, его почти совсем не осталось… Она почти бегом пустилась к заветному дереву. Думала только об одном – если не успеет, все будет зря! Быстрее, быстрее, ведь совсем немножко осталось…

Она упала, больно стукнувшись коленом о торчащий из земли древесный корень, и чуть не заплакала от досады. Руки содраны в кровь, одежда в грязи, и, кажется, даже губа разбита… Рот наполнился чем-то теплым и противно-соленым. Кровь. Даже передний зуб шатается слегка. Ирина чуть не заплакала от жалости к себе. Встать было очень трудно, но все же она справилась и, еле передвигая ноги, качаясь, словно пьяная, побрела к осинке. Вот и она, наконец-то!

Воздух был безветрен и тих, но даже сейчас ветки ее мелко-мелко тряслись, словно дерево дрожало от страха. Ирина подошла к нему с некоторой опаской, зачем-то потрогала ствол…

Только сейчас она сообразила, что не взяла с собой никакого инструмента, чтобы выкопать ямку, даже небольшую и неглубокую. Но не возвращаться же назад! Она опустилась на колени и принялась голыми руками разгребать землю. Это оказалось непросто – плотный, слежавшийся дерн никак не хотел поддаваться. Содранные ладони отчаянно болели, она сломала ноготь на указательном пальце, и кровь потекла на землю, но она не остановилась до тех пор, пока не получилась ямка глубиной сантиметров в пятнадцать. Рыть глубже не было сил.

Она достала из кармана куртки маленький сверток, опустила его в ямку, старательно присыпала землей и еще ногой утоптала, чтобы наверняка. Ну вот, кажется, и все! Ирина бросила последний взгляд на творение своих рук и повернулась к лесу.

В этот миг вокруг снова потемнело. Луна спряталась за тучами, но не это заставило Ирину застыть на месте от ужаса. Совсем рядом она увидела ярко-желтые глаза из своего сна! То существо, которое так напугало ее, было совсем рядом. Ирина почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Голова кружилась, во рту еще стоял противный солоноватый привкус собственной крови, но главное – это страшное нечто, рожденное из темноты, подчинило ее своей власти. И прямо сейчас оно может сделать с ней что угодно…

Собрав последние силы, она закрыла лицо руками, дико и страшно закричала и бросилась бежать.

Обратный путь Ирина помнила смутно. Она брела наугад, не разбирая дороги, несчетное количество раз спотыкалась и падала, оскальзываясь в раскисшей грязи, поднималась на ноги – и снова шла вперед. Больше всего она боялась, что у нее не хватит сил встать, и тогда она осталось в этом проклятом заколдованном лесу навсегда.

Она выбилась из сил, когда в просвете между деревьями показалась просека. Наконец-то! Совсем немножко осталось! – подбадривала она себя.

Тяжелые железные ворота громко заскрипели, и снова залаяла собака, но теперь Ирина обрадовалась ей, как старой знакомой. Этот лай означал близость жилья, людей, обжитого пространства… Как ни спешила Ирина попасть домой, но все же тщательно задвинула железный засов и еще подергала для верности.

Дальше – уже легко. Путь до своей дачи Ирина преодолела в считаные минуты, словно второе дыхание открылось. Соседские дома больше не казались ей зловещими, наоборот – сейчас они выглядели такими симпатичными и милыми, почти родными. Даже темные окна уже не пугали.

Она вошла в калитку, взбежала по ступенькам крыльца и принялась шарить по карманам в поисках ключей. Был страшный миг, когда ей показалось, что она выронила их где-то в лесу, и теперь всю ночь до утра ей придется провести под холодным дождем, но тяжелая связка отыскалась за оторвавшейся подкладкой. Дрожащими руками Ирина вставила ключ в замочную скважину и, когда дверь распахнулась перед ней, готова была расплакаться от счастья.

Не зажигая света, она сбросила сапоги прямо посреди комнаты, сняла измазанную глиной куртку и повалилась на продавленный диван. Раздеваться не было сил. Спать, спать, все остальное потом…

Но в последний миг, перед тем как провалиться в темноту, ей показалось, что будто совсем рядом кто-то есть. Прямо над ухом Ирина услышала тяжелый вздох, потом тихий, но ясный голос горестно произнес:

– Ах, Ира, Ира, что же ты наделала!

К утру совсем распогодилось, тучи рассеялись, и небо сияло яркой весенней синевой. В окна сквозь ситцевую занавеску заглядывало солнце. Еще не проснувшись, Ирина почувствовала на лице его теплое, ласкающее прикосновение и чуть улыбнулась. Настроение было замечательное – как можно не радоваться, когда наконец-то закончилась такая долгая зима и впереди – лето?

Открыв глаза, она не сразу сообразила, почему лежит одетая на диване, и к тому же не в городской квартире, а на даче. Приехала прибраться, подготовиться к новому сезону? Тогда почему такой беспорядок вокруг? Куртка валяется на полу, резиновые сапоги брошены посреди комнаты, и возле них натекла целая лужица грязной воды, мебель покрыта слоем пыли и сам воздух в доме какой-то затхлый, нежилой…

Хороша хозяйка!

Ирина приподнялась, чтобы отдернуть занавеску, – да так и ахнула, увидев собственные руки. Грязные, все в ссадинах, ногти обломаны… Только сейчас она вспомнила, чтоделала прошлой ночью и зачемприехала сюда. Перед ее внутренним взором на миг появился лес, дрожащая осина и она сама, закапывающая злосчастный узелок под корнями. И глаза, глаза из темноты…

Нет, нет, не надо этого вспоминать! Такого просто не может быть, и существо это просто привиделось ей, померещилось со страху.

Ирина еще продолжала себя успокаивать, но хорошее настроение сразу исчезло. Яркость и чистота весеннего утра, синева неба, омытого дождем, первая нежная зелень уже не радовали глаз. Даже солнце виделось ей теперь каким-то сероватым, словно подернутым пылью, как лампочка, которую сто лет не протирали.

Она встала, чувствуя себя разбитой, немощной, словно древняя старуха. Все тело ломило, как после тяжелой работы, голова кружилась, руки и ноги не слушались, будто чужие… Самый воздух здесь казался ей каким-то давящим. Хотелось немедленно бежать прочь из дома, который Ирина когда-то так любила.

Нет, нельзя! Не оставлять же после себя такую грязь!

Ирина тяжело вздохнула и принялась за уборку. Она мыла полы, вытряхивала коврики во дворе, протирала стекла до хрустального блеска с каким-то угрюмым ожесточением, словно пыталась создать разумное объяснение для своего приезда, вычеркнуть из памяти события прошлой ночи, но теперь больше не думала ни о муже, ни о его любовнице, ни о том, что будет дальше с ней самой.

Нехорошая история с Витиной изменой отступила куда-то далеко и казалась ей мелким происшествием, не стоящим особого внимания. Что такое запах чужих духов по сравнению с взглядом внимательных желтых глаз существа, рожденного темнотой? Сущая безделица. Ощущение непоправимостисовершенного поступка упорно не оставляло Ирину.

Отмывая в тазике заляпанные грязью резиновые сапоги, она чувствовала себя как убийца, пытающийся скрыть следы преступления. И пусть это не кровь, а всего лишь размокшая глина, но почему так погано на душе? Почему ничто не радует? Руки движутся, как заведенный агрегат, а сердце щемит, и думать не хочется ни о чем.

Когда солнце перевалило за полдень, весь дом сиял чистотой. Но нехорошая это была чистота, неживая. Словно после похорон прибирались… Ирина в последний раз оглядела дом хозяйским взглядом, выключила отопление, запихнула сапоги обратно в кладовку. Вот теперь, кажется, все.

Надо возвращаться домой, больше здесь делать нечего.

Часть вторая
ЛЕТО

В конце июля на Москву обрушилась жара. Многомиллионный мегаполис задыхался, синоптики говорили что-то о температурных аномалиях, из-за перегрузки ломались кондиционеры, и от раскаленного асфальта поднималось удушливое марево.

Люди, одуревшие от зноя, пытались пережить жару каждый в меру своих возможностей и пристрастий. Одни передвигались короткими перебежками по маршруту дом – автомобиль – офис, другие – отправлялись на дачу или к морю, а кому повезло меньше – просто шли к ближайшему пруду или озерцу, чтобы хоть немного освежиться, погрузив разгоряченное тело в воду, и таблички «Купаться запрещено» никого не останавливали.

И когда только кончится это пекло!

Ирина грустно смотрела на кусок парной вырезки и в который раз думала – что лучше приготовить? Бефстроганов или гуляш? Или сделать тефтели в соусе? Пускай до вечера еще далеко, но на приготовление хорошего блюда всегда уходит немало времени, так что лучше сделать все заранее.

Когда Витя придет домой, его непременно должен ждать горячий ужин. Так уж всегда было заведено у них в семье, но теперь на то были и свои, особенные причины…

С некоторых пор есть Виктор мог только дома. Как-то, сразу после майских праздников, водитель Сережа доставил его домой в таком состоянии, что краше в гроб кладут. Лицо Виктора заливала смертельная бледность, он держался за живот и тихо стонал. Видно было, что ему очень плохо… Ирина только охнула и кинулась было к телефону вызывать «скорую».

– Не надо! – остановил ее муж. – Воды дай… И поскорее.

– Да, да, сейчас, конечно… – засуетилась она. – Вот, выпей.

Жадно, большими глотками Виктор осушил стакан. Сережа бережно усадил его на диван в гостиной, и он сразу же заснул, откинувшись на подушки. Бледность ушла, лицо его порозовело… Кажется, лучше стало человеку! Ирина немного успокоилась, но все же попыталась набрать 03. Со здоровьем не шутят, надо бы вызвать врача. Ответом ей были только длинные гудки. В сердцах она швырнула трубку на рычаг и приступила с вопросами к Сереже:

– Что случилось? Как это произошло?

– Да сам не знаю, Ирина Сергеевна! – Он беспомощно развел руками. – Виктор Александрович на переговоры поехал, в ресторан «Констракшн», ну, возле Маяковки. Сколько раз туда ходил, все нормально было, а тут… Сами видите. Минут двадцать как зашел, только аперитив заказал, отхлебнул мартини, и сразу плохо ему стало. Хорошо еще, меня с собой взял, чтоб я за рулем был, так я сразу понял, что с ним неладно!

Ирина прикусила губу. Что можно сделать, если взрослый человек совсем себя не бережет? Прямо как дитя малое. Даже хуже, потому что у ребенка всегда можно отобрать опасную игрушку, а мужчины почему-то полагают себя хозяевами жизни и бахвалятся собственной лихостью, а потом женщинам приходится разгребать все, что они наворотили!

Наверное, взгляд слишком красноречиво выражал ее мысли. Заглянув ей в лицо, Сережа как-то смутился и попятился к двери:

– Ну, я пойду? Вы звоните, если что!

– Да, да, конечно… – рассеянно ответила она, – до свидания.

В тот день Виктор на удивление быстро пришел в себя, а к вечеру даже попросил поесть. Конечно, не следовало бы этого делать… Но, глядя, как муж уплетает жареную картошку прямо со сковородки, Ирина не посмела возразить.

С тех пор все его походы в ресторан заканчивались одинаково. Виктор попробовал пару раз – и закаялся. Он потом еще долго возмущался по поводу отвратительного качества пищи, даже в суд подать собирался, но теперь ел только дома. Даже на работу с собой брал бутерброды, что Ирина делала каждое утро. Ломтик нежирной докторской колбаски, кружочек помидора, огурчик… И веточка петрушки сверху, для красоты.

И если бы только это! Виктор вообще сильно изменился за последние месяцы. Иногда Ирине казалось, что она видит перед собой совсем другого человека, и она не знала, как относиться к произошедшим переменам – то ли радоваться, то ли совсем наоборот.

С одной стороны, тревога по поводу его любовных похождений если не исчезла, то отступила далеко на задний план. Поводов волноваться вроде бы не осталось. Теперь Виктор, как образцовый муж, возвращается домой сразу после работы – хоть часы сверяй! Бесконечные «переговоры» и «неотложные дела» благополучно канули в прошлое. Все свободное время он проводит рядом с ней, и этот проклятый запах чужих духов больше не витает в воздухе. Казалось бы, все в порядке, живи и радуйся.

Ирина немного воспрянула духом и пыталась угодить мужу, чем только могла, – готовила его любимые блюда, каждый вечер встречала с улыбкой, подкрашивала губы и ресницы… Даже специально купила в фирменном магазине «Безумная гортензия» дорогущий вышитый пеньюарчик, чтобы не ходить дома в халате. Правда, иногда казалось, что, если надеть противогаз, муж даже не заметит, но все равно она старалась.

А по ночам все чаще лежала без сна, пытаясь не вспоминать лес, освещенный полной луной, трепещущие тонкие ветки осинки… А главное – глаза, ярко-желтые глаза из темноты.

Но наступало утро, и Виктор был рядом. Пусть немного угрюмый, неразговорчивый, зато свой, родной, любимый. Очень хотелось верить, что никакое колдовство тут ни при чем, его не существует! Просто Витя одумался, понял, что был не прав, и решил не рисковать семейным благополучием ради сомнительных приключений на стороне. Как говорится, перебесился…

Но сердце знало, что это не так, совсем не так.

Из весельчака, рубахи-парня, вмиг становящегося душой любой компании, Виктор превратился в человека замкнутого и угрюмого. Даже с друзьями общаться перестал, хотя раньше недели не проходило без посиделок и застолий. Даже если Ирина робко намекала, что можно бы пригласить гостей, посидеть в тесном кругу или самим сходить куда-нибудь, он только досадливо морщился и цедил сквозь зубы:

– Вот тоже придумала! Я и так на работе устаю.

Теперь каждый вечер был похож на другой, как клонированная овечка Долли на свою генетическую маму. Приходя домой, Виктор даже не смотрел в сторону Ирины. Он равнодушно съедал приготовленный ею ужин и усаживался на диване перед телевизором. Но даже это простое времяпрепровождение теперь выглядело каким-то новым, незнакомым и даже пугающим. Раньше он интересовался политикой (зачем – бог весть!), шумно комментировал новости или полемизировал с телеведущим, старался не пропускать футбольных матчей и очень эмоционально болел за нашу многострадальную сборную… А теперь просто сидел часами, уставившись в экран и бесцельно щелкая пультом. Кажется, сейчас ему вообще стало все равно, что смотреть – прогноз погоды, новости, футбол, выступление танцевального ансамбля или рекламу. Пару раз Ирина даже видела, как на экране мелькают кадры знакомых сериалов, которые муж раньше просто на дух не переносил!

Ровно в одиннадцать он вставал с дивана и отправлялся в спальню, аккуратно вешал одежду на плечики в шкафу, ложился в постель и сразу же засыпал.

Если только…

Несмотря на страшную жару, Ирина почувствовала, как озноб пробежал по всему телу, от макушки до пяток. О сексе она вообще не могла теперь думать без нервной дрожи. Раньше, когда случалось такое, Виктор сначала игриво посматривал в ее сторону, потом обнимал со словами: «Ну, иди сюда, что ли, мать! Пошалим немножко на ночь глядя»… И пусть Ирина никогда не считала себя очень страстной и к интиму относилась спокойно, по принципу «есть – хорошо, а нет – и не надо», близость эта была ей приятна. Теперь все происходило совсем по-другому… Виктор молча наваливался сверху, двигался быстро, почти грубо и даже не смотрел на нее, словно она была не человеком, а надувной куклой. В этом соитии было что-то механическое, неживое…

И страшное.

В горле запершило, и глазам стало как-то подозрительно горячо изнутри… Вот только расплакаться сейчас не хватает! Ирина провела рукой по лицу, словно стирая неприятные воспоминания.

Ничего, переживем, перетерпим и это! Главное – что Витя никуда не уйдет, и у них еще, может быть, все наладится… Ей не придется начинать все сначала почти в сорок лет – без профессии, без денег, без поддержки, и сын не останется без отца.

Правда, в последнее время Толик бывал дома все реже и реже. Ирина пыталась поговорить с ним, но сын упорно отмалчивался, бормотал что-то невнятное о приближающихся экзаменах – и снова исчезал.

Лучше подумать о чем-нибудь более приятном – например, о том, что совсем скоро можно будет наконец-то сделать ремонт в квартире. Года два уже собирались, но теперь Ирина решила твердо, что дальше тянуть нельзя. Хотелось все поменять, чтобы жить в обновленном доме, где ничто не напоминало бы о тоске и унижении.

Благо и возможность появилась. Витя, который раньше был не то чтобы скуповат, но весьма и весьма расчетлив, стал вдруг совершенно равнодушен к деньгам. Когда Ирина лишь заикнулась о том, что хорошо бы наконец-то обновить интерьер, может быть, даже дизайнера пригласить, – он отреагировал на удивление спокойно. Сказал только:

– Надо – делай. Мне все равно.

Ирина ходила по магазинам, приценивалась, выбирая плитку, обои, кафель и сантехнику, искала по Интернету ремонтные фирмы, даже посетила мастерскую дизайнера, предлагающего услуги по обустройству «стильного дома», – и сама себе удивлялась. Почему-то теперь это занятие не доставляло ей никакого удовольствия. Она равнодушно рассматривала каталоги, часами бродила по торговым центрам – и уходила, ничего не купив. Ну какая разница – зеленые обои или голубые, плитка под мрамор или под гранит?

Даже к любимым прежде романам она как-то охладела и спокойно проходила мимо книжных развалов, заполненных яркими обложками. Чужие страсти перестали ее волновать, и следить за развитием любовных историй стало совершенно неинтересно. Выдуманные персонажи, порожденные буйной фантазией писателей, стали казаться какими-то картонными, плоскими, скучными…

На дачу она так больше и не ездила ни разу. В такую жару тяжело, конечно, сидеть в квартире, но Ирина старательно убеждала себя, что просто не может оставить своих мужчин одних, без присмотра. Они же тут грязью зарастут по уши! К тому же у Толика – выпускные экзамены, а потом будут вступительные в институт, и мужа оставлять одного как-то боязно… Теперь Ирина думала, что Виктор был прав, когда говорил, что дом лучше продать. Она точно знала, что больше не сможет приезжать туда, как раньше, и проводить там лето, а деньги всегда пригодятся! Летом бы самое время этим заняться, подыскать покупателя, но муж не заговаривал об этом, а она сама как-то не решалась.

Теперь Ирина все время и силы отдавала домашнему хозяйству. Она без устали стирала, гладила, готовила все более сложные и трудоемкие блюда, снова и снова пылесосила ковры и протирала мебель полиролью. Ей все время казалось, что в доме беспорядок, и каждую пылинку, каждое пятнышко она воспринимала как угрозу своему хрупкому благополучию, купленному такой дорогой ценой.

Да, кстати о цене… Ирина почувствовала легкий укол совести. В который раз подумала о том, что надо все-таки отдать деньги колдунье, а то как-то нехорошо получается. Почему Виктор вернулся – неизвестно, но ведь не скажешь, что Альвина ее обманула!

Дальше тянуть нельзя. Три месяца уже прошло… Конечно, две тысячи долларов – сумма немалая, но быть чьей-то должницей Ирина не хотела. Тем более – ведьминой. Если эта женщина и впрямь может так легко управлять чужими судьбами, то лучше ее не сердить, а то мало ли что в голову прийти может?

Так что лучше отдать, что обещала, – и забыть о ней навсегда.

Посмотрев на настенные часы, расписанные синими узорами «под гжель», Ирина сообразила, что уже почти полчаса стоит, тупо глядя на кусок мяса. Надо же, задумалась так надолго! В последние дни такое с ней часто случалось. Ирина как будто уходилав свои мысли, не замечая ничего вокруг, и потом, словно очнувшись, с удивлением обнаруживала, что время не стоит на месте.

Она вытерла руки кухонным полотенцем и направилась в комнату. Вот они, деньги, отложенные на ремонт, лежат себе спокойненько в ящике стенного шкафа. Виктор специально снял с карточки и отдал ей. Ирина перебирала в руках стодолларовые купюры, пытаясь сосчитать, сколько же здесь, но почему-то все время сбивалась. В конце концов она бросила это занятие, отложив положенную сумму, и вернула пачку зеленых купюр на место.

Интересно только, что сказать Вите, если он спросит, куда подевались две штуки баксов? Хотя это вряд ли… Деньги отданы в ее распоряжение, он никогда не пересчитывает. Больше или меньше – даже не заметит. В конце концов, на дизайнере можно и сэкономить. Неужели она не способна сама решить, в какой цвет покрасить стены и какую плитку положить в ванной?

Теперь нужно только позвонить Альвине и назначить встречу. Приходить просто так, без предупреждения вроде бы неудобно… Ирина спрятала приготовленные деньги в конверт, положила его в сумку, на самое дно. Она долго, старательно искала ту самую салфетку с телефоном и ругала себя, что так и не удосужилась переписать его куда-нибудь еще. В записную книжку, например, или хоть в мобильный телефон…

Хотя, с другой стороны… Записной книжки у нее просто нет. Несколько нужных ей номеров она давно помнит наизусть, так что необходимости просто не возникало, а что до мобильника… Ирина никогда не могла бы в этом признаться, но она так и не научилась управляться со своим навороченным аппаратом с кучей функций, подаренным Виктором на прошлый день рождения.

Она перерыла сумку, поискала по карманам, даже в Витином письменном столе посмотрела зачем-то, но проклятая бумажка словно в воду канула. Ругнув себя за неаккуратность, Ирина набрала Светкин телефон. На этот раз ответили сразу. Трубку взяла не секретарша, а сама Светлана. Голос ее показался очень веселым и бодрым. Сразу было заметно, что сейчас, в середине лета, Светка на работе не зашивается и вполне искренне рада ее слышать.

– Ир, ты, что ли? Привет! Я тебя не узнала сразу… Наверное, богатой будешь!

– Ага, буду непременно… – рассеянно ответила она.

Подруга тараторила без умолку:

– Куда пропала-то? Сто лет тебя не видела, не слышала! Волновалась даже, что у тебя там и как. Ты давай рассказывай, как дела, что нового!

– Да все нормально… – нехотя ответила Ирина. Просто так болтать «за жизнь» ей почему-то совершенно не хотелось. А Светка, как нарочно, все не унималась:

– Ой, я тут в отпуск съездила! Турция надоела, в Египте жарко, в Греции леса горят, так я решила – махну на Канары! Там на пляжах песок черный, представляешь? И парк есть такой – просто чудо! Попугаи на свободе летают, фламинго гуляют, дельфины…

Кажется, про Канары она готова была рассказывать бесконечно. В другое время Ирина бы сначала слегка позавидовала, а потом постаралась расспросить подругу как можно подробнее обо всем – сколько стоит тур, где покупала, в каком отеле останавливалась, про рестораны, магазины, экскурсии… И все – чтобы постараться сподвигнуть Виктора на такую поездку. Глядишь, и сами слетали бы куда-нибудь!

Но сейчас эти разговоры только утомляли и раздражали ее. Какой смысл отправляться куда-то за тридевять земель, потратив бешеные деньги, чтобы поплавать в море и поглазеть на попугаев? Светка давно уже не девочка, а все скачет, словно попрыгунья-стрекоза. Курорты, пляжи, дискотеки, мимолетные романы… Давно уже пора бы стать серьезнее!