Текст книги "Поезд следует в ад"

Автор книги: Виктория Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– А пожилые люди вроде нас с вами зачастую оказываются несправедливо забыты. Брошены на произвол судьбы, так сказать. Оставлены на обочине жизни, – продолжал он, явно увлекшись этой темой.

Ну, «вроде нас с вами» – это он загнул, конечно. Больше пятидесяти на вид ему не дашь. Ишь, гладкий какой… Хотя кто их знает – там, за границей-то?

– Но поверьте, не всем безразлична эта вопиющая, я бы сказал, ситуация. Наша компания представляет собой общественное объединение на добровольных началах, которое ставит своей целью помощь людям, которые не смогли или не захотели по тем или иным причинам вписаться в дикий капитализм. Настоящим ЛЮДЯМ.

Он испытующе посмотрел на него:

– Надеюсь, вы меня понимаете?

Вилен Сидорович слушал его, почти не дыша, боясь пропустить хоть слово. Неужели – правда? Он боялся поверить, а так хотелось!

– Это что, вроде комитета ветеранов, что ли? – осторожно спросил он.

Его собеседник неопределенно пожал плечами:

– В общем, да. Что-то вроде того. – И непонятно добавил: – В том числе. – Потом деловито раскрыл толстый блокнот: – Итак, я вас внимательно слушаю. Чего вы хотите? Точнее – чем я могу вам помочь?

Вилен Сидорович не нашелся что ответить. Трудно ведь вот так, сразу…

– Ну, это… Чтобы пенсию прибавили!

Шарль де Виль пометил себе что-то и деловито переспросил:

– На сколько?

– Ну… Тыщи на две!

– Простите, я должен уточнить – две тысячи чего?

– Рублей, конечно! Не копеек же, – выпалил изумленный пенсионер и сразу же пожалел об этом. А вдруг бы долларами заплатили? Чем черт не шутит!

– Так, хорошо. Что еще?

Вилен Сидорович молчал, глядя в пол. То есть на языке вертелось еще много чего – и продуктовые заказы, и хорошая ведомственная поликлиника, и из лекарств чтобы бесплатно выдавали в аптеке не только самые дешевые… Но Вилен Сидорович вдруг ясно ощутил, что все это – не то, что нужно. Не то, о чем стоит думать и говорить сейчас.

А собеседник его шелестел бумагами на столе и вроде бы даже не обращал на него внимания. Что-то просматривал, подшивал степлером, раскладывал в папки… И тихонечко мурлыкал себе под нос:

Средь нас был юный барабанщик,

В атаку он шел впереди.

С веселым другом барабаном…

Вилен Сидорович почувствовал, что краска стыда заливает ему щеки. Только что осуждал рвачей и хапуг, у которых деньги – главное в жизни, а сам-то чем лучше? Пенсию прибавить… Ведь что могут изменить все эти подачки? Лишний килограмм колбасы купить можно будет? А зачем? И никакие лекарства не сделают его молодым и сильным. И ничего не изменится – как правили в стране жулики, так и будут править.

Однажды ночью на привале

Он песню веселую пел,

Но, пулей вражеской сраженный,

Допеть до конца не успел.

Слушая эту песню, Вилен Сидорович ощутил такую тоску по своей молодости, по друзьям, работе – всему, что окружало его тогда. И Зина была молодой и веселой, и ходили они вместе в кино, на танцы в клуб, на первомайские демонстрации… Трудно жили, но весело!

Вилен Сидорович почувствовал в горле большой, горький шершавый комок. И глаза какие-то подозрительно мокрые… Он смахнул слезу рукавом и твердо сказал:

– Ну ее, эту пенсию. Ничего мне не надо.

Шарль де Виль поднял глаза от своих бумаг:

– Вот так-таки и ничего? Совсем?

– Совсем.

– То есть вы вполне довольны тем, как живете сейчас? Примите мои поздравления, вы – счастливый человек!

Вилен Сидорович только рукой махнул:

– Да нет… Какое уж там – доволен! Только не нужны мне подачки.

Шарль де Виль возмущенно всплеснул руками:

– Что вы! Кто говорит о подачках? Мне очень жаль, если вы меня поняли именно так.

– А что же тогда?

– Вот это уже деловой разговор. – Шарль де Виль снова раскрыл свой блокнот. – Я хочу знать, чего вы действительнохотите.

– Чего я хочу – то невозможно.

– Ну, например.

– Ну… хочу опять быть молодым!

– Когда – сейчас?

Ну уж нет! Вилен Сидорович даже испугался немного. Так хоть пенсию платят, немного, зато регулярно, а если молодой – шалишь, не будут больше! И что тогда делать? На завод не пойдешь, стоят они, а торговать и воровать – не приучен.

– Вы хотите снова оказаться в прошлом?

Вилен Сидорович задумался. А ведь пожалуй что и нет! Только в детстве и ранней юности было у него ощущение себя как части чего-то большого, мудрого и значимого, великое чувство восхищения и любви к своей стране – и одновременно принадлежности к ней. Куда все это ушло потом? Пропало, испарилось, разменялось на мелкие житейские дрязги, наверное, мучительно было бы жить и знать, что все скоро кончится. Снова пережить крушение идеалов – участь незавидная.

Видимо, сомнения отразились на его лице, и Шарль де Виль это заметил. Он подумал немного и серьезно спросил:

– А если бы и прошлое можно было изменить – что бы вы сделали?

Вилен Сидорович вспомнил холодный промозглый мартовский день в пятьдесят третьем году, когда объявили по радио: «С глубоким прискорбием… после тяжелой болезни…» И плакали старики, плакали девушки, весь мир казался осиротевшим. Даже непонятно было – как теперь жить? Как жить, если онумер?

– Да если бы Сталин не умер в пятьдесят третьем… – ответил он и осекся. Слезы душили его – впервые, пожалуй, за долгие годы. Такой человек, а вот не уберегли!

Его собеседник сразу оживился:

– Да, незаурядный был человек! Великий, ябы сказал.

Шарль де Виль произнес эти слова вполне серьезно, но по лицу его пробежала нехорошая усмешка. Пенсионера Поликарпова это сначала покоробило немного, но он вскоре успокоился. Ну, может, просто нервный тик у человека!

– А если бы он был жив? И даже бессмертен?

– Ну, тогда бы, наверное, уже коммунизм построили! – Вилен Сидорович почувствовал, как у него просто дух захватило от такой перспективы. – Были бы заводы, фабрики… Реки бы повернули вспять! Пустыни бы оросили! За Полярным кругом яблони бы цвели! Эх, да что там говорить – великая была бы страна.

Вилен Сидорович подумал немного и добавил:

– И уж точно, не дожили до такого позора, чтобы капиталистам кланяться и у немцев гуманитарную помощь принимать. Это же мы их победили! А теперь выходит – что они нас.

Шарль де Виль посмотрел на него с уважением:

– Да, картина впечатляющая. Знаете, редко приходится встречать человека, который думает об общественном благе.

Вилен Сидорович даже приосанился:

– Нас всегда так учили. Общественное – выше личного!

– Хорошо. А какова была бы ваша жизнь? В ней бы, наверное, тоже что-то изменилось?

– Да, конечно. Уж до такой старости собачьей не дожил бы! Жил бы, работал… Токарь-фрезеровщик шестого разряда – это вам не баран чихнул. Техника-то шагала вперед о-го-го как! Каждый год производительность росла, планы перевыполняли. Цены снижали, между прочим, регулярно! И все, заметьте, своими силами, без всяких там умников-иностранцев, что сейчас понаехали.

Вилен Сидорович осекся и осторожно посмотрел на своего собеседника – понял, что сказанул лишнего. А ну как обидится? Но тот, казалось, даже не заметил, только записывал что-то в свой блокнот. Вилен Сидорович успокоился и бойко продолжал:

– Зарплату бы хорошую получал. Жили бы с Зиной в центре, в отдельной квартире, а не в этих… зажопинских выселках. От каждого, как говорится, по способностям, каждому – по труду. Детей бы завели двоих – мальчика и девочку, – он вздохнул, – так-то нам детей, как говорится, Бог не дал.

– Бог? – Шарль де Виль искоса посмотрел на него.

Вилен Сидорович отвел глаза. Как он только догадался? Бог действительно тут был ни при чем. Зина забеременела в пятьдесят пятом, через год после свадьбы. Жили тогда в коммуналке, тридцать душ на пять комнат.

Какие дети! Хорошо еще, как раз тогда аборты делать разрешили… Зина пошла в медсанчасть при заводе, вернулась через три дня бледная, как смерть, легла на кровать, повернулась лицом к стене, долго плакала и разговаривать не хотела. А потом – не получалось больше.

– Ну, Бог там или не Бог… Словом, не было у нас детей.

– Хорошо, – Шарль де Виль покладисто кивнул, – значит, если я правильно понял вас, пожелания следующие: Сталин – бессмертен, страна живет и развивается по намеченному им курсу, вы – ценный сотрудник гиганта индустрии, у вас есть квартира, хорошая зарплата, семья, уважение в обществе… Все так?

– Так. – Вилен Сидорович сжал потные ладони. Господи, чего еще желать-то? Но почему-то ему вдруг стало страшно.

– Если условия вас устраивают, мы можем поговорить об оплате.

Вот тебе и раз! Вилен Сидорович опешил даже. Какая оплата? Сначала ведь помочь обещали!

– Нет у меня денег, – буркнул он.

– А кто говорит о деньгах? Я вполне понимаю, что у честного человека в наши дни их нет и быть не может. Да и как можно оценить деньгами, если человек душу вкладывает в свою мечту?

– Ну и что? – Вилен Сидорович посмотрел на него исподлобья. «Что-то темнит иностранец, ой темнит! Я бы тоже душу продал за такое, да кто ее возьмет?»

– Я, – Шарль де Виль смотрел ему прямо в глаза и говорил совершенно серьезно, – я согласен купить вашу душу.

Бог ты мой, да он сумасшедший! Вилен Сидорович всполошился. «Надо же, казался таким приличным человеком. А я-то, старый дурак, сижу, уши развесил. Уходить надо, и побыстрее».

– Ну спасибо за чай, приятно было познакомиться, я, пожалуй, пойду… – Он пытался встать, но почему-то не смог.

– Не смею вас задерживать, – вежливо ответил Шарль де Виль, сложив руки на груди и чуть откинувшись в кресле.

А Вилен Сидорович все медлил, все не уходил, словно незримая, но мощная сила держала его здесь. Да что уж там говорить – уходить ему совсем не хотелось.

А этот чертов иностранец смотрел на него и чуть-чуть улыбался. Будто знал, что никуда он не уйдет, что сейчас ему легче поверить в самую нелепую выдумку, чем вернуться опять в свою скучную, вымороченную жизнь. Наконец, пенсионер сдался.

– Что делать-то надо? – угрюмо спросил он.

– Да ничего особенного. Просто подписать – вот здесь.

Вилен Сидорович взял протянутую ручку и листок бумаги. Руки дрожат, буквы расплываются, без очков он ничего не видел, но почему-то ему было уже все равно.

– Где расписаться-то?

– Вот здесь, где галочка.

Оля медленно шла по Цветному бульвару, подставляя лицо нежарким лучам осеннего солнца. Она и вспомнить не могла, когда в последний раз вот так гуляла среди дня по городу, никуда не спеша. А то все бегом да бегом…

Она шла и думала – как же быстро может все измениться в жизни! Вот только что была безработной и не знала, что делать дальше, а прошло всего полдня – и как-то само собой все устроилось. За долгие годы она привыкла к мысли, что все хорошее в жизни дается после упорных усилий, труда и пота. А здесь – один телефонный звонок, дружеская встреча, беседа за «жизнь» – и проблемы как не бывало! Да еще такие перспективы открываются, о которых она раньше и не мечтала. Зарплата всего пятьсот долларов! И она изволила согласиться! Не признаваться же было Маргоше, что на прежнем месте она получала триста, и то в рублях по курсу, который благополучно канул в вечность.

Занятая своими мыслями, Оля давно миновала станцию метро «Цветной бульвар» и дошла почти до Трубной площади, когда совсем рядом услышала резкий, чуть гортанный мужской голос с кавказским акцентом:

– Дэвушка, ты пачиму такой красывый и адын?

Оля обернулась и увидела, что по проезжей части за ней медленно едет довольно потрепанный «ниссан-альмеро». Водитель – смуглый черноволосый и горбоносый мужчина с усами лет сорока на вид – высунулся из машины чуть ли не но пояс.

– Я сегодня тоже адын, и мой друг адын! Иды к нам, всем хорошо будет!

Оля даже не сразу сообразила, что приглашение обращено именно к ней. Все-таки не зря мама говорила – не надо вызывающе одеваться! Оля в испуге прижалась к стене, а мужчина, отъехав чуть вперед, остановился и приоткрыл дверцу машины. Надо же, их там и в самом деле двое.

– Дэвушка, иды сюда, что там стоишь, сколько я еще тебя звать буду! Чего боишься, пойдем в рэсторан, покушаем, вэсэло будет! Иды давай!

Оля свернула в первый же переулок – быстрым шагом, почти бегом. Успела еще заметить табличку «1-й Колобовский пер.». Колобок, колобок, я от дедушки ушел, я от бабушки ушел, и от тебя уйду… Оглянувшись, заметила, что машина по-прежнему следует за ней. Она не сразу поняла свою ошибку, ведь на бульваре полно людей, а здесь никого, и затащить ее в машину будет легче легкого. Оля уже бежала. Нырнула в какую-то арку – проходной двор, потом узкий проулок… Наконец, она оказалась в тесном дворике-колодце, из которого не было другого выхода. А шум мотора все ближе и ближе…

Оля испугалась по-настоящему, зачем-то оглянулась. «Где это я? Ах, вот, Пыхов переулок, 14. Знакомый какой-то адрес. Откуда же я его знаю? Точно! Объявление в газете! Сама же звонила утром».

Она решительно шагнула к черной железной двери. «Вот где можно укрыться от преследования! Брачная там контора или не брачная – значения не имеет, в крайнем случае просто объясню ситуацию и попрошу о помощи. Только бы там был кто-нибудь!»

Ольга надавила кнопку звонка. Ну, скорее же, скорее! Дверь чуть приоткрылась, как будто специально для того, чтобы впустить ее, и тут же захлопнулась за спиной. Фу-у! Теперь можно отдышаться. Она чувствовала, как по спине стекает струйка пота, волосы растрепались, и косметика размазалась, наверное. А, вот зеркало на стене, можно хотя бы слегка привести себя в порядок.

Оля пригладила растрепавшиеся пряди и чуть улыбнулась своему отражению. В общем-то, ничего страшного, хорошенькая даже – щеки раскраснелись и глаза блестят…

Она огляделась. Вокруг никого не было – ни секретарши, ни охранника, ни других сотрудников. «Кто же тогда меня впустил? И есть ли здесь вообще хоть кто-нибудь?»

– Добрый день, проходите, пожалуйста! – услышала Оля прямо у себя за спиной. Вежливый такой, доброжелательный, очень располагающий мужской голос. Она обернулась и прямо перед собой увидела маленького, толстенького человечка с гладким, розовым, почти детским лицом.

Странно только почему он не отражался в зеркале? Или просто она не заметила?

А человечек все говорил и говорил без умолку:

– Проходите, пожалуйста, вот сюда, в мой кабинет, здесь нам будет удобнее. Присаживайтесь, располагайтесь. Как вы добрались? Легко нас нашли? Адрес, конечно, есть, но Москва – такой странный город! Очень нелогичный, но все же прекрасный.

Он правильно и гладко изъяснялся по-русски, но в его речи присутствовал легкий иностранный акцент. Оля никак не могла разобрать, какой именно. И почему-то эта маленькая особенность казалась ей очень симпатичной – немного смешной и милой, создавала ощущение комфорта и безопасности.

– Другие города – строились, а Москва – росла, как живое существо. Только здесь есть Кри-во-ко-лен-ные переулки! – Человечек выговорил по слогам это длинное, трудное для иностранца слово и посмотрел на нее с гордостью – знай, мол, наших! – Москва – необыкновенный город, она живая и красивая. Наверное, поэтому и женщины здесь необыкновенные.

Ну вот! А так все хорошо начиналось. Оле стало немного страшно – а не попала ли она из огня да в полымя? И многим ли отличается этот улыбчивый коротышка от двух джигитов в потрепанном «ниссане»? А вдруг…

Будто уловив ее волнение, собеседник вдруг спохватился:

– Простите, я не представился. Шарль де Виль, коммерческий директор фирмы «Счастье трейдинг энд компани».

Он встал, как-то очень по-старомодному щелкнул каблуками и склонился в легком поклоне. И это тоже вышло смешно и мило. Оля сразу успокоилась.

– Название, конечно, несколько экстравагантное, зато оно в полной мере отражает суть деятельности нашей компании, и в самом деле, разве не в том состоит счастье для каждого человека, чтобы встретить свою судьбу?

Он помолчал, испытующе глядя на Олю. Надо же, какой тактичный и вежливый человек! Это не объявления в газете, где тебя оценивают как лошадь на базаре: возраст-рост-вес-глаза-волосы-дурные привычки…

– Правда, не каждому это удается. К тому же иногда жизненные обстоятельства складываются не самым благоприятным образом. Например, работа занимает много времени или нужно заботиться о своих близких… Или просто воспитание не позволяет размениваться на случайные связи. Согласитесь, такое часто случается в наши дни!

Оля кивнула. Что правда, то правда. Выходит, не она одна такая? А коротышка продолжал:

– Так и получается, что умные, симпатичные, порядочные мужчины и женщины порой оказываются в невыгодном положении по сравнению с людьми более примитивными, эгоистичными, даже корыстными.

Тоже верно. Оля вспомнила соседку Катерину – вот уж кто не страдал от одиночества! Кавалеры у нее менялись примерно раз в квартал – не считая, как она выражалась, «легких увлечений». При этом она нигде не работала, пребывая в твердой уверенности, что мужчины должны не только водить ее по ресторанам и ублажать в постели, но и обеспечивать все прочие насущные потребности. С грустью приходится признать, что она была совершенно права… Веселая соседка ходила зимой в норковой шубке, а летом – в простеньких, но ужасно дорогих платьицах, в ушах и на пальцах у нее всегда поблескивало что-нибудь недвусмысленно драгоценное, и продуктами она отоваривалась в супермаркете, а не на оптовом рынке. И – что уж там греха таить! – иногда, наблюдая, как она садится в очередную иномарку у подъезда, Оля ловила себя на нехороших, завистливых мыслях.

– Жизнь иногда действительно бывает несправедлива И наша цель – исправить эту несправедливость!

Фраза прозвучала несколько высокопарно, но Оля не обратила на это внимания. Она слушала как зачарованная, находя в словах собеседника отражение собственных мыслей. А он вдруг замолчал и вопросительно посмотрел на нее:

– Теперь, моя дорогая, я готов выслушать ваши пожелания.

Оля не сразу нашлась что ответить. Трудно было сказать вот так, вслух: я хочу познакомиться с мужчиной! А потом как? Листать альбом с фотографиями, выбирая мужа, словно диван по каталогу? Или отвечать на дурацкие (а порой и откровенно неприличные) вопросы психологических тестов «на совместимость»? Разве может любовь уложиться в готовые схемы? Да нет, конечно.

Особенно если и любви тоже нет.

«Не стоило сюда вообще приходить, – грустно подумала Оля. – Только зря время у людей отнимаю».

– Извините, я, наверное, не готова ответить, – смущенно пробормотала она, пытаясь выбраться из мягких глубин низкого и широкого кресла. Почему-то это оказалось совсем не просто. – Наверное, мне пора.

– Ну, разумеется, если вы так считаете… – В голосе Шарля де Виля прозвучало разочарование. – И все-таки, я предлагаю вам подумать на досуге – сейчас или в другой день – а чего же вы хотите? Поверьте моему опыту, – он понизил голос почти до шепота, – в жизни каждого человека это самый важный вопрос!

Оля так и замерла на месте – очень уж странным ей показался этот простой вопрос. Всю свою сознательную жизнь она думала только о том, что должнаделать (хорошо учиться, работать, слушаться маму, а потом – заботиться о ней…). Но о том, что хочет, —никогда. Мама давным-давно объяснила, что быть эгоисткой – нехорошо и неправильно. «Мало ли, чего ты хочешь!» – говорила она, когда маленькая Олечка просила конфет, куклу или нарядное платьице. Маму, конечно, тоже надо понять – велика ли зарплата библиотекарши! Но годы прошли, вот и мамы уже нет в живых, а привычка – осталась.

– Я не знаю, – тихо сказала она, – правда, не знаю.

Шарль де Виль посмотрел на нее с удивлением:

– В самом деле не знаете? Простите, бога ради, я и в мыслях не держу быть невежливым или чем-то обидеть вас, но все же хочу спросить – а зачем же тогда вы пришли?

Оля смутилась еще больше, но взгляд собеседника не выражал ни насмешки, ни осуждения – только неподдельный интерес… Ну, и еще немножко сочувствия.

Наверное, стоило бы честно рассказать, что она здесь оказалась совершенно случайно, может быть, даже про двух горячих кавказцев в «ниссане», только уж слишком глупо это выглядит. И потом, она же сама звонила сюда утром! Так что вполне может считаться потенциальной клиенткой. И нечего трястись как осиновый лист. Неудобно, понимаешь… Они здесь уже, наверное, всяких видели-перевидели, раз занимаются таким бизнесом. Недаром ведь этот господин де Виль выражается деликатно и обтекаемо, избегая называть вещи своими именами.

Оля решительно тряхнула головой.

– Я хочу найти человека, который любил бы меня!

– Что – любого человека? Вас не интересует ни возраст, ни статус, ни материальное положение вашего избранника?

Ну вот, пошли вопросы, которых она так боялась.

– То есть вас бы устроил семидесятилетний вокзальный бомж – лишь бы он любил вас?

Оля задохнулась от возмущения. Да что он себе позволяет, этот иностранец? Он просто издевается над ней!

– Нет, конечно! – сказала она резко, почти зло. – Я хочу встретить молодого, красивого и богатого! И еще – героя! И поэта! И принца на белом коне! И чтобы он меня обожал, носил на руках и выполнял все мои желания! И просил на коленях моей руки!

Она выпалила эту гневную тираду на одном дыхании и с вызовом посмотрела на собеседника – что, съел? Но тот почему-то совершенно не обиделся, наоборот, старательно записывал что-то в блокноте. Долго записывал. Потом поднял на нее глаза и совершенно серьезно спросил:

– Простите, он непременно должен быть особой королевской крови? Должен вас предупредить – могут возникнуть дополнительные сложности. Современные монархии до сих пор практикуют династические браки. Вы никак не согласны на меньшее?

– Нет! – Ольга задорно тряхнула головой. Она внезапно вошла во вкус этой странной игры. – Барон там или граф какой-нибудь мне не подходит. Пусть будет принцем.

А чего уж там, гулять так гулять.

– Хорошо, – Шарль де Виль покладисто кивнул, – принц так принц. Вы правы, дорогая, никогда не стоит идти на компромиссы в своих желаниях. К тому же… даже царствующим домам иногда приходится пересматривать устаревшие нормы – разумеется, при условии, что они хотят выжить и продолжиться. Если бы об этом знала, к примеру, Мария-Антуанетта… – Он мечтательно закатил глаза, как будто предаваясь сладостным воспоминаниям, помолчал недолго, а потом заговорил вновь – уже совсем другим, деловым тоном: – Итак теперь, когда мы договорились об условиях, надо оформить нашу сделку документально. Цена – ваша душа.

Оля опешила. Игра перестала быть забавной, и приятный, вежливый собеседник вдруг показался ей совсем другим – сухим, жестким и безжалостным. И о душе он говорил так спокойно и буднично, будто речь идет не о какой-то нематериальной субстанции, которая еще то ли есть, то ли нет у человека, а о самом обыкновенном предмете купли-продажи – ведре картошки там или килограмме гвоздей.

От этого деловитого тона Оле стало страшно. Она вспомнила почему-то, как давным-давно, еще в детстве, набрела однажды в лесу на лужайку, покрытую удивительно яркой, веселой зеленью. Но только ступила на нее – и сразу же земля ушла из-под ног, ее стало засасывать в болото. Оля тогда закричала, ее быстро вытащили, но ощущение хлюпающей жижи вместо твердой почвы она запомнила навсегда. А еще – чувство, что ее обманули: была ведь лужайка, а оказалась – трясина… В книгах она читала, конечно, истории о людях, продавших душу дьяволу, но справедливо считала их вымыслом автора либо суевериями невежественных и темных людей Средневековья. А чтобы вот так, в самом конце двадцатого века, предлагали продать душу! Да не ночью там где-нибудь на перекрестке дорог, а белым днем, в центре Москвы, в привычном и стандартном офисном интерьере. Никаких тебе сушеных жаб и черных кошек, все солидно и основательно, вот и монитор компьютера на столе, бумаги разложены, пронумерованные папки расставлены на полках… Сумасшествие какое-то.

Оля чувствовала себя совершенно сбитой с толку. Шарль де Виль наблюдал за ней, снисходительно улыбаясь.

– Согласен, мое предложение выглядит несколько… – он щелкнул пальцами, подыскивая подходящее слово, – несколько экстравагантно. Вы ведь не верите мне, моя дорогая? По глазам вижу, что не верите. И я, между прочим, прекрасно вас понимаю. Но подумайте сами – а что вы теряете? Если я шарлатан и обманщик, а возможно, даже сумасшедший, как вы думаете сейчас, но стараетесь этого не показывать, то вы можете навсегда забыть про этот эпизод вашей биографии. По крайней мере, – он коротко хохотнул, – по крайней мере, как видите, я не буйный. А с тихими сумасшедшими врачи рекомендуют соглашаться. Но если нет, – он возвысил голос, – у вас появляется шанс получить все, о чем вы даже не мечтали! Точнее, не разрешали себе мечтать.И вы готовы пройти мимо? Только для того, чтобы потом терзаться вопросом – а вдруг? Вдруг моя жизнь могла стать другой, а я сама отказалась?

Оля закусила губу. Опять он прав, никуда не денешься!

– И к тому же, – голос его снова потеплел, – разве заплатить за любовь своей душой – это плохая сделка? Впрочем, простите, слово «сделка» тут не вполне уместно. Потому что за любовь приходится платить всегда. Душой, сердцем, жизнью…

– Я согласна! – Оля почувствовала, как в ее голосе звучат слезы. Ведь разве не об этом она мечтала всю свою жизнь? Даже в детстве, читая романы о красивых, смелых и мужественных людях? И разве не плакала она тогда, сладко надеясь, что и с ней когда-нибудь произойдет нечто подобное? И разве не выслушивала она с брезгливой жалостью рассказы подруг о том, как Великая Любовь постепенно опускается до мелких дрязг по поводу немытой посуды и некупленной картошки, грязного белья, абортов и торопливых измен? – Я согласна, – повторила она тихо и твердо.

Обыкновенный лист формата А4, текст, отпечатанный на принтере. Сотни раз в своей жизни она видела подобные бумаги. Заказчик, подрядчик… «Интересно, откуда он только знает мою фамилию-имя-отчество, да еще номер паспорта в придачу?» – запоздало подумала Оля. Заключили настоящий договор о нижеследующем… Надо же, все по пунктам – и красавец, и принц, и поэт… Даже белого коня приплели!

Бред, просто бред. Но, так или иначе, юридической силы эта бумага не имеет. Бояться ей нечего.

А, была не была! Оля взяла заботливо протянутую ручку и поставила подпись в самом низу страницы. Там, где «Заказчик».

Игорь бежал, не чуя ног под собой. Он даже по сторонам не смотрел – просто петлял в узких переулках, как заяц, который запутывает следы, уходя от погони. Быстрее, быстрее! Он уже нацелился проскочить через арку проходным двором, но в этот момент он не заметил торчащую из земли арматуру и упал на бок, неловко подвернув левую лодыжку.

Черт! Как больно, даже в глазах потемнело. Игорь ощупал быстро отекающую ногу, попробовал встать – и чуть не закричал. Если не перелом, то вывих уж точно. Теперь не уйти. Все ближе и ближе лай собак, голоса преследователей…

Похоже, бежать больше некуда. Он огляделся. Странная какая-то улица, будто мертвая. Ветхие дома, которым не сегодня завтра идти под снос – пустые оконные проемы, рухнувшие перекрытия, груды строительного мусора. Не иначе тут тоже бомжи тусуются.

А может, и не только бомжи. Один дом выглядит чуть поприличнее остальных. На облупившейся штукатурке виднеется табличка «Пыхов переулок, 14». Адрес показался смутно знакомым… Да некогда там разбираться. Главное – дверь чуть-чуть приоткрыта. Собрав последние силы, приволакивая больную ногу и стараясь не ступать на нее, Игорь скользнул внутрь.

Дверь захлопнулась за спиной, и металлический лязг замка показался слаще райской музыки. У-уф! Кажется, оторвался. Игорь отбросил слипшиеся от пота волосы со лба, привалился к стене и почувствовал, что вот-вот потеряет сознание от боли. Он уже начал медленно сползать на пол, когда почувствовал, как кто-то очень осторожно, но твердо подхватил его под локти и потянул за собой.

– Так, так, осторожненько, потихонечку… Ножками, ножками давай! Вот молодец, – слышал он сквозь мутную дурноту.

Потом он будто провалился куда-то, но не надолго. Когда Игорь пришел в себя, первым, что он увидел, были лампы дневного света на потолке. Белые стены… Больница, что ли? Нет, вряд ли. Офис какой-то. Он обнаружил, что сидит, а точнее – полулежит в низком и широком, удивительно удобном кожаном кресле. Левая нога вытянута вперед и лежит на маленькой скамеечке. Игорь попробовал ею пошевелить. Больно, конечно, но не то чтобы очень. Перелома, похоже, нет.

– Да, в самом деле, это всего лишь вывих, – услышал он спокойный голос где-то совсем рядом.

Игорь повернул голову и увидел невысокого полноватого мужчину, сидящего за столом. Он улыбался, но глаза смотрели зорко, внимательно и остро. Прямо как у куратора Сергея Степаныча.

– Добрый день. Позвольте представиться – Шарль де Виль, генеральный директор компании «Счастье трейдинг энд компани». Игорь наморщил лоб. Где-то он слышал это название, и даже фамилию слышал – давно, очень давно… Сегодня утром, когда звонил по телефону и ошибся номером. Объявление еще было в газете такое забавное. И адрес – Пыхов переулок. Надо же, как все сошлось!

А толстячок все смотрел на него изучающим взглядом, будто раздумывал, что делать дальше.

– Как вы себя чувствуете? – заботливо осведомился он.

– Спасибо, уже лучше, – еле вымолвил Игорь, с трудом шевеля пересохшими губами.

– Ну что же, теперь можно и поговорить, – радостно резюмировал странный человечек с пышной иностранной фамилией.

Игорь удивился. Что у него на уме, интересно? О чем с ним разговаривать?

Только сейчас он осознал всю серьезность своего положения. Травма – это, конечно, ерунда, пройдет скоро, но как не вовремя! Документов нет, денег почти не осталось, но главное – задание провалено. Пусть не по его вине, пусть просто несчастное стечение обстоятельств, но кого это волнует!

В общем, надо уходить отсюда, и побыстрее. Только вот куда – неизвестно. Пускаться в бега при такой ситуации – дело глупое, почти безнадежное, но больше делать нечего.

– Спасибо, конечно, за помощь, но мне идти надо. Времени нет разговаривать. – Он попытался встать и снова скривился от боли. Перелома, может, и нет, но на такой ноге далеко не уйдешь.

– О да, разумеется, не смею задерживать. – Физиономия толстяка изображала полнейшее радушие, но в глазах Игорь увидел усмешку. Мол, уйти-то ты уйдешь, мил-человек. Если сможешь, конечно.

– Поговорить – о чем? – буркнул он.

Толстяк чуть нахмурил лоб, будто не знал, с чего начать этот разговор.

– Видите ли, у меня есть для вас предложение.

Так. Понятно. Предложение, от которого нельзя отказаться. Один раз такое уже было – пять лет назад, когда Игорь бежал из тюрьмы.

Попал он туда в девяносто третьем за вымогательство. Тогда это называлось «давать крышу» – крепкие ребята за приличные деньги предлагали начинающим бизнесменам защиту от себя же самих. Ну а если кто отказывался, могли и грубо обойтись. Очень даже грубо.