Текст книги "Поезд следует в ад"

Автор книги: Виктория Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Маргоша чмокнула Ольгу в щеку, уселась за руль серебристой «киа-спортидж» и умчалась. И та, помахав подруге рукой, медленно пошла к метро.

Игорь все так же сидел в своей комнате и все так же прилежно шелестел газетными листами. Сегодня он не зря просматривал «Из рук в руки» – искомое объявление нашел почти сразу. Вот оно, родимое: «Уродливая старая дева…» Одному состоятельному и уж не знаю, насколько щедрому господину придется сегодня с ней поближе познакомиться.

И зовут эту деву – Смерть.

Вот и все. Время ожидания подошло к концу, что дальше делать – понятно. Но Игорь почему-то медлил. Он просто нутром чувствовал, что на этот раз успешное устранение заказанного объекта (а неуспешное – тем более!) почти неминуемо приведет к ликвидации исполнителя.

То есть его самого.

Ладно, хватит, уж чему быть, того не миновать. Нечего рассиживаться. Игорь встал, с хрустом потянулся, разминая мышцы, вышел в коридорчик, воняющий кошками (у хозяйки их жили три, будь они неладны), и вежливо, тихо постучался в ее комнату. Старушка мирно смаковала очередные мексиканские страсти по телевизору и даже не слышала, как он вошел.

– Зинаид Пална… Такое дело, съезжаю сегодня от вас.

Старушка сразу засуетилась, даже с места вскочила, кутаясь в пуховый платок:

– Ой, что ж так сразу, не предупредил, ничего… До конца месяца вон сколько осталось…

Деньги, надо думать, уже потратила. Ну да ладно, пусть ее.

– Работа у меня, командировка, срочная, и надолго. Уезжаю я, Зинаида Павловна. В… в Кинешму, – зачем-то соврал он.

Хозяйка грустно вздохнула. Жаль терять такого выгодного квартиранта, но если уж собрался человек уезжать, то ничего не поделаешь. Ей-то, конечно, без разницы – в Кинешму или еще куда, а вот теперь надо искать, кому сдать комнату, и неизвестно еще, какой жилец попадется.

Потом именно ее показания прибавят работы оперативникам, заставят их на уши поднять тихий и сонный городок, долгие месяцы рыть носом землю в поисках тщательно законспирированной подпольной террористической организации, чтобы потом вернуться и доложить про «обнаруженный чеченский след». Что там говорили мудрые китайцы насчет черной кошки в темной комнате? Устарела их мудрость. Кто хочет, тот всегда найдет.

Пока же Игорь кидал в рюкзак свои немногочисленные пожитки, а Зинаида Павловна стояла в дверях и причитала:

– Ты бы, Игорек, хоть чаю попил на дорожку!

В мыслях он был уже далеко, и ее воркотня только раздражала. Неужели трудно оставить человека в покое! Когда входная дверь в квартиру захлопнулась у него за спиной, Игорь даже ощутил некое облегчение. По крайней мере, не нужно ни с кем разговаривать. И возможно, уже никогда не придется. Быстрым шагом он дошел до ближайшей станции метро, купил в кассе жетон для телефона-автомата и набрал номер, выученный наизусть. Он уже приготовился произнести условленную фразу, когда в трубке вместо хрипловатого баритона послышался юный девичий голосок, записанный на пленку:

«Счастье трейдинг энд компани». По всем интересующим вопросам вас готов лично проконсультировать коммерческий директор господин Шарль де Виль. В любое время мы будем рады видеть вас по адресу: Пыхов переулок, 14, второй подъезд, вход со двора.

Игорь так и застыл с трубкой в руках. На мгновение закружилась голова, очертания предметов утратили четкие контуры, его охватило странное чувство нереальности происходящего. Вот это да! Что же случилось-то? Минута за минутой он перебирал в памяти события вчерашнего и сегодняшнего дня, пока, наконец, не понял свою ошибку. Счастье оптом и в розницу! Именно это объявление привлекло его внимание вчера. И наверное, он автоматически набрал неправильный номер. Точно, там три шестерки вначале. Вот глупость! Даже стыдно стало.

Он сходил к кассе за новым жетоном и вновь принялся тыкать в кнопки – на этот раз с удвоенным вниманием. Вот теперь, кажется, все правильно. Почти с радостью он услышал знакомый глуховатый голос.

Через несколько минут Игорь уже спускался по эскалатору в метро и точно знал, что делать дальше: отправиться в старинный московский особнячок, давно предназначенный к реконструкции, достать из тайника на чердаке снайперскую винтовку Драгунова с оптическим прицелом и ждать, пока искомый объект появится возле фитнес-центра в Даевом переулке. Обычно он приходит в 14.30. Конечно, у него есть охрана, но это не серьезные профессионалы, а всего лишь шкафообразные молодцы, которые только внимание отвлекают. Главное, чтобы никто из них не попытался играть в героя и закрывать босса своим телом. Второй выстрел – нечистая работа.

Игорь посмотрел на часы – 11.25. Времени еще вагон с маленькой тележкой, вполне достаточно, чтобы оглядеться на местности и правильно определить позицию.

До центра Игорь доехал спокойно, без приключений. Милиционеры на выходе из метро привычно шерстили торговцев цветами, лиц кавказской национальности и гастарбайтеров из ближнего зарубежья, ну да пусть их. Игорь знал, что его среднестатистическая славянская внешность не привлекает внимания и позволяет легко раствориться в толпе. Вот один из милиционеров мазнул по нему равнодушным взглядом – и тут же отвернулся. Эх, ребята, знали бы вы!.. А то ищут там, где не клали.

В хитросплетении переулков он быстро отыскал нужный, спасибо долгим прогулкам но центру Москвы. Так, вот он, фитнес-центр, огромная вывеска зазывает желающих поправить здоровье и фигуру отшлифовать. И ничего так, идут людишки сгонять жирок, нажитый непосильным трудом от ежедневного сидения в офисах и поглощения деликатесов. Идут даже сейчас, несмотря на кризис. А цены на абонементы такие, что какой-нибудь детдом в глубинке год содержать можно.

Здоровье берегут, суки.

А вот и особнячок напротив, почти в руинах стоит. Видать, еще никто к рукам не прибрал. Давным-давно весь облупился-осыпался, вместо окон и дверей листы фанеры. Это хорошо, маскировки никакой не надо.

Игорь осторожно отодвинул лист фанеры, прикрывающий дверной проем, и скользнул внутрь. Мать моя женщина, ну и запах! Не иначе, милый особнячок давно уже используют вместо сортира все, кому приспичило посреди улицы. Ну и бомжи, конечно. Игорь заметил среди строительного мусора в углу какие-то кульки, тряпки, черный от копоти чайник, явно подобранный на свалке. Точно, тут у них лежбище.

Он осторожно обошел дурно пахнущие кучи. Так, теперь наверх, по выщербленной лестнице. Чердак.

Кругом пыль, осколки штукатурки, пахнет какой-то плесенью, но хотя бы не дерьмом. Тайник должен быть где-то здесь, возле подоконника.

Игорь осторожно простучал стену. Глухо… Глухо… Пустота! Тайник представлял собой своего рода сейф, замаскированный под обшарпанную стену, покрытую отваливающейся штукатуркой. Аккуратно сработано, похвалил про себя Игорь. Если не знать – ни в жизнь не догадаешься. Сверху должен быть такой шпенечек… Влево его до упора и потом сразу вниз до щелчка. Есть!

Игорь осторожно достал длинноствольную винтовку. Тяжелый приклад привычно и удобно лег на плечо. Есть, конечно, модели и поновее, и посовременнее – например, карабин СКС-8 легко помещается в спортивной сумке, но со старой моделью работать удобнее. Это как проверенный товарищ, который никогда не подведет.

Теперь – ждать… Сколько раз ему уже приходилось вот так сидеть часами, прильнув к прицелу ради одного-единственного выстрела! Работа снайпера не любит суеты и нетерпения.

Время шло, в здание напротив входили и выходили люди, но искомого объекта среди них не было. Игорь даже беспокоиться начал – уж не случилось ли чего-то из ряда вон выходящего, что заставило бы этого кренделя изменить свои планы?

А, вот он. У входа в фитнес-центр остановился черный джип величиной с трамвай. Просто не машина, а боевая техника! Эх, нам бы в Афгане такую… Мощность – хоть стены пробивай, скорость – уйдешь от любой погони, тонированные стекла надежно скрывают тех, кто внутри, от посторонних взглядов.

Только все это, друзья хорошие, вам уже не поможет.

Клиент наконец-то выбрался из машины – маленький, толстенький, жидкие волосенки дыбом стоят на лысине, глаза испуганно бегают по сторонам – совсем не такой, как по телевизору. Та-ак, еще поближе… Палец лег на спусковой крючок. Игорь слился со своим оружием.

– Милиция! Всем выйти из здания!

Сапоги топочут по стеклам и битой штукатурке. Лают собаки. Грубый голос отрывисто гаркает в матюгальник. Это еще что такое? Неужели провал? Нет, тогда бы его тихо взяли без шума и пыли с оружием в руках. При исполнении, так сказать. Что тогда? Облава на бомжей. Точно, по всей Москве сейчас идут такие, выковыривают блохастиков. Тогда есть шанс выкрутиться.

Нескольких секунд хватило, чтобы спрятать винтовку в потайной нише. Он сорвал фанерный лист с окна – и кошкой выпрыгнул прямо на мостовую. У-ух! Падение отозвалось болью в ноге, ладони содраны в кровь, но ничего, потерпим. Хорошо еще – не так уж высоко. Когда в Афгане прыгали прямо на камни из зависшего вертолета, да еще с полной выкладкой – круче было.

– Стой!

А теперь ходу, ходу! Игорь бежал, петляя в тесных переулках. Вскоре он перестал понимать, где находится, хотя Москву знал хорошо. Он не думал, что провалил задание и теперь куда ни кинь – всюду клин. Это все потом, потом… Если только удастся оторваться от преследования. Вот здесь, где стройка, и все дома уже выселены, проще будет затаиться…

Анна Райдель собиралась на пункт приема объявлений газеты «Из рук в руки». Дело было не срочное, просто хотелось выйти из дома, немного развеяться и чем-то себя занять заодно.

День с утра не задался. Сначала позвонила мама Светы Горячевой, к которой она собиралась сегодня ехать на урок, и после долгих предисловий («Такая сложная ситуация… вы же сами понимаете…») сообщила, что приходить больше не нужно.

Анна расстроилась – так ведь недолго и совсем без заработка остаться! Часов до двенадцати она бестолково толкалась но квартире. Как нарочно, все валилось из рук, ничего не получалось. Сначала решила сварить суп на два дня сразу, но потом передумала. Готовить для себя одной было неинтересно. Потом взялась пришивать оторванную пуговицу к жакету и сразу же загнала иголку прямо под ноготь. Было ужасно больно, а главное, обидно почти до слез: ведь руки для пианистки – это главный рабочий инструмент, их беречь надо.

Да чего уж там. Снявши голову, по волосам не плачут. На ее карьере давно поставлен жирный крест, а чтобы учить оболтусов гаммы играть – не все ли равно, какие у тебя руки!

Подумав так, Анна расстроилась еще больше. Мысль о том, что она никогдане поднимется на сцену, была такой простой и ясной, жестокой в своей очевидности, что Анна чуть не расплакалась снова – как вчера, когда она ревела белугой, сидя на краю ванны. Потом, помнится, даже к психологу обратиться хотела и телефон набрала… Смешное такое объявление в газете было, что-то про счастье. Там, правда, сработал автоответчик, наверное, все уже домой ушли. И слава богу. Анне было немного стыдно за свой вчерашний порыв. Как маленькая прямо.

Нет уж, хватит ныть. Она решительно тряхнула головой. Надо встать, пойти куда-нибудь… Кстати, о газетах! Ведь пора же снова объявление дать. Вот оно, заполнено уже, лежит и дожидается. Взгляд упал на объявление, прошлым вечером вырезанное из газеты. Вот и дело нашлось! Если отдать сейчас, на следующей неделе уже опубликуют.

Она быстро оделась, будто боялась оставаться в пустой квартире наедине со своими мыслями. Пуговица держится на честном слове, ну да бог с ней. Так, сумочка… Немного денег с собой – на обратном пути в магазин заглянуть… Кажется, все. Окна закрыты, свет везде выключен, вода в ванной не бежит, и даже газ перекрыт на всякий случай. Анна в последний раз окинула взглядом квартиру.

Так смотрит человек, который отправляется в долгое путешествие и не знает, вернется ли он назад.

Она вышла из подъезда, поздоровалась со старушками на лавочке, наискосок пересекла маленький дворик, заросший старыми деревьями, и направилась к автобусной остановке.

Ждать пришлось долго, минут сорок. Когда к остановке, чихая и кашляя, подкатил наконец старенький автобус, Анна уже почти отчаялась и готова была вернуться домой. Не судьба, как говорится, что ж поделаешь…

Может, оно бы и к лучшему.

Поднимаясь в автобус, она зацепилась за плохо закрепленную железячку на верхней ступеньке и порвала почти новые колготки. Еще одно расстройство! Да сколько можно-то, а?

Народу было немного. Парочка пенсионеров сошла возле рынка, да стайка девочек-подростков, галдящих, как птичий базар, высыпала возле новой школы, переименованной зачем-то в лицей. В салоне остались только Анна да какой-то странный мужчина в клетчатом пиджаке с взъерошенными черными волосами и совершенно безумными, запавшими глазами, обведенными кругами многодневной бессонницы. Анна опасливо покосилась на незнакомца, но он сидел совершенно отрешенный, погруженный в собственные мысли.

До метро было уже совсем недалеко, когда двигатель старенького автобуса вдруг взревел, будто раненый зверь, потом фыркнул и заглох. Водитель вылез, громко хлопнув дверью, и принялся конаться в моторе, ворча под нос и гремя какими-то железяками. Это продолжалось довольно долго. Анна даже беспокоиться начала, когда он наконец вернулся, открыл двери в салон и мрачно объявил:

– Выходите, приехали. Дальше пешком придется.

Мужчина сразу выскочил из автобуса и зашагал прямо по газону, загребая длинными ногами в стоптанных ботинках. Анна еще удивилась – какой же он высокий! Метра два, наверное, не меньше. Но ему-то хорошо, а ей что делать?

– Как же я пойду, – возмутилась она, – прямо по проезжей части? Тут ведь ни тротуара нет, ни дорожки пешеходной!

Водитель только развел руками и ответил довольно резко:

– А я что сделаю? Ремень полетел, техника старая. Самому тут сидеть до морковкина заговенья.

Анна совсем приуныла. Увидев ее расстроенное лицо, даже водитель смягчился. Вытирая руки замасленной ветошью, он сказал уже совсем другим тоном:

– Да чего тут осталось-то? Ерунда совсем. Пройдете наискосок между домами – тут и метро будет, с другой стороны только.

Анна вышла из автобуса. Как многие близорукие люди, она плохо ориентировалась в незнакомых местах. Между домами – это где? И наискосок – это куда? Дома казались совершенно одинаковыми, и к тому же неприятными какими-то – серые, облупленные… Она шла и шла вперед, совершенно потеряв чувство направления и не понимая, где находится.

Сергей Николаевич медленно шел по Никитскому бульвару. Только что он был в издательстве и узнал весьма неприятную для себя новость – из-за кризиса оно временно сворачивает свою деятельность, а потому публикация его книги откладывается на неопределенный срок.

Милая девушка Наташа – редактор научного направления – и сама выглядела расстроенной, беспомощно разводила руками: сложное положение, мол, что поделаешь! За бумагу и то рассчитаться нечем. Но, конечно, как только, так сразу, при первой же возможности… Звоните, заходите, мы вам всегда рады, ценим ваши заслуги и многолетнее сотрудничество.

А в глазах ее Сергей Николаевич видел совсем другое. Торопится девушка избавиться от докучного посетителя. Он тоже кивал и улыбался, следуя заведенному ритуалу. Все понимаю, мол, трудности временные, а наука – это вечно! Зайду и позвоню непременно. Позже.

«Если, конечно, доживу, – подумал он. – Наука-то, она, может, и вечная, а я – нет».

Он присел на лавочку – устал. И портфель слишком тяжелый. Из рукописи теперь можно хоть бумажных голубей складывать – все равно никому не нужны ни готы с гуннами, ни он сам. Поздно все, слишком поздно. Это для истории каких-нибудь сорок-пятьдесят лет – ничто, а для человека – о-го-го сколько! Попробуй еще их проживи.

Да что там годы… Когда тебе восемьдесят лет, каждый день – как последний. Жизнь ушла, будто вода сквозь пальцы, а он ее толком и не видел. Даже поработать так, как хочется – спокойно и вдумчиво, – не пришлось почти. Уж такое выпало время.

Одни только лагеря съели почти двадцать лет. А еще была война, которую он прошел в солдатской шинели до самого Берлина, были долгие годы молчания, нищеты и безвестности, когда никуда не принимали (ну разве что – сторожем, и за то спасибо), а работать приходилось урывками, и нужные материалы удавалось удавалось раздобыть, если очень повезет, а уж о том, чтобы проверить свои гипотезы в архивах или в экспедиции, – и мечтать не моги! Уже ходили по рукам его научные труды, отпечатанные на ротапринте, и появилась кое-какая известность в узких кругах, а официально он долгие годы числился неработающим инвалидом (вот они, лагеря-то!) с третьей группой и копеечной пенсией.

Потом стало легче. Задули ветры перемен, как это принято говорить. После перестройки появились и опубликованные книги, и с лекциями он выступал, и даже снискал кое-какое признание. Только вот – поздно. «Всего на жизнь свобода опоздала…» Силы уже не те, и дают себя знать старые болячки. Тем более что вскоре наука вообще перестала интересовать кого-либо. О чем тут говорить, если профессора получают копеечные зарплаты и занимаются поборами со студентов, а молодые аспиранты идут в гувернеры к детям «новых русских»?

Но главное – не сумел он достичь главного в своей жизни: сделать историческую науку не достоянием начетчиков и книжных червей, а полезным инструментом для живущих и будущих поколений. Разработанная им теория возникновения и развития исторических процессов так и осталась теорией. Как часто и теперь, читая газеты или слушая новости по радио, ему просто плакать хочется – ну сколько же можно наступать на одни и те же грабли! Скольких ошибок и просчетов можно было бы избежать, если учитывать опыт прошлого!

Так ведь – не нужно все это никому. И получается, что зря он прожил свою долгую и совсем не простую жизнь.

Сергей Николаевич сидел на скамейке, прикрыв глаза, подставляя лицо лучам последнего осеннего солнца, и думал, что, возможно, это солнце – и впрямь последнее. Совершенно безразлично, умрет он через год-другой, или завтра, или прямо сейчас, вот на этой лавочке.

История катится вперед своим чередом, люди давно научились лечить смертельные прежде болезни и предсказывать землетрясения и ураганы, постигли тайну расщепления атома, и многие другие научные знания сумели поставить себе на службу…

Только вот извлекать уроки из собственного прошлого – не хотят.

– Мама, этот дедушка что, умер?

Он открыл глаза, с усилием разлепив тяжелые веки. Мальчик лет пяти в синих брючках и красной курточке уставился на него с изумлением. Сергей Николаевич чуть улыбнулся и помахал ему рукой – все в порядке, мол.

– Пойдем, пойдем быстрее, не задерживайся! – Мать потянула малыша за руку. – Он пьяный, наверное.

Сергей Николаевич окончательно пришел в себя. Взглянул на часы – ничего себе! Оказывается, почти полтора часа просидел. Вечереет уже. Надо идти, а то скоро час пик начнется.

Он тяжело, с усилием поднялся, подхватил портфель и зашагал к метро. Идти по Воздвиженке, продираясь мимо лоточников, торгующих всякой всячиной, и кавказских молодцев с сомнительными шашлыками (от одного запаха отравиться можно!), ему совсем не хотелось, и Сергей Николаевич свернул в Калашный переулок – прямо за Музеем восточных культур. Пусть так дальше получится, придется сделать небольшой крюк, зато спокойнее.

Но, не пройдя и ста метров, Сергей Николаевич почувствовал вдруг, что с ним творится нечто странное. Сначала ему почему-то стало трудно идти. Каждый шаг давался с невероятным усилием, огромная тяжесть давила на плечи. Он вспомнил лесосплав на реке Ловать, когда тяжеленные мокрые бревна приходилось таскать вручную. Каждый раз казалось, что вот-вот сердце лопнет. И вот сейчас – опять…

Последнее, что он увидел, перед тем как потерять сознание, – серый выщербленный асфальт, летящий прямо в лицо. И последняя мысль была: вот, кажется, и все. А подумают – пьяный упал!

Глубоко за полночь Олег вышел из ночного клуба на Садовой. Он сунул швейцару червонец, долго надевал плащ, не попадая в рукава, запнулся о порожек и чуть не упал. Швейцар еле успел подхватить его.

– До свидания, приходите к нам еще!

– Непр-ременно, – хмуро буркнул Олег и вывалился наконец на улицу. Все его раздражало сегодня – и огни ночной Москвы, и лужи на мостовой после дождя, и проносящиеся мимо автомобили, и редкие прохожие…

Был он тяжело, мутно пьян, что вообще-то случалось с ним крайне редко. Но сегодня был особый случай – в клубе Олег встречался со старым приятелем Антоном Нечаевым, служившим теперь в налоговой полиции. Вот поди ж ты, как жизнь разводит людей в стороны – когда-то в институте вместе учились, а теперь оказались по разные стороны баррикад… Хотя какие уж там баррикады! Так, каждый делает вид, что выполняет свою работу. И почти всегда – к обоюдной выгоде.

Почти всегда, но не теперь.

Сегодня Антон поведал ему весьма неприятную новость. Оказывается, налоги придется платить со всех сумм, которые он заработал в течение этого трижды неладного года. И плевать, что дефолт был и со счета в банке удастся вытащить неизвестно что и неизвестно когда. Налоги платить придется живыми деньгами. Большой Брат своего не упустит.

Несомненно удручал тот факт, что в общем и целом год был удачный. А Олег, ощутив некоторое «головокружение от успехов», настолько расслабился, что не предпринял никаких мер по сокрытию своих доходов, за что сейчас себя особенно корил. Ну в самом деле, что стоило откачать на офшор или, на худой конец, просто обналичить? С карточкой кредитной ходить удобно показалось, пижон хренов! Не просек, мудила, что все его финансовые операции видны как на ладони.

Зато теперь придется выложить нехилую сумму. Непонятно только, где ее взять. И главное, за что?

В клубе Олег заказал одну за другой четыре порции «золотой» текилы и сейчас чувствовал себя пьяным, злым и несчастным. Машину он предусмотрительно оставил на стоянке возле офиса. Надо бы взять такси… Олег привычно поднял руку. Почти сразу рядом притормозила раздолбанная старая «Волга» с зеленым огоньком.

– Куда?

– Проспект Вернадского.

– Двести пятьдесят, садись.

Олег уже открыл дверцу – и вдруг раздумал. В голове кружилось, слегка мутило от выпитого, и нырять в прокуренное, воняющее бензином нутро автомобиля было противно. Олег решил пройтись немного, надеясь, что прохладный ночной воздух приведет его в чувство.

– Извини, командир! Езжай, я пока так…

Водитель – пожилой толстый мужик в шерстяной синей олимпийке посмотрел на него удивленно – что за псих, мол? Даже пальцем у виска покрутил.

Олег потом часто думал – а что, если бы он сел тогда в машину? Просто сел и приехал домой, лег спать, а утром пошел на работу…

И ничего бы не случилось. Совсемничего, подумать только!

А пока он шел по улице, засунув руки в карманы и подняв повыше воротник плаща. Под ногами были лужи, а в голове – пустота. Очень скоро он перестал понимать, где находится. Попытался найти обратную дорогу, свернул в какой-то переулок, но вышло еще хуже. Темень кромешная, да еще и стройка…

Олег сначала чуть не провалился в какую-то яму, потом зацепился за торчащую арматуру и порвал плащ. Ну вот, еще и тут убыток! В ботинках противно хлюпала жидкая грязь, Олег осмотрелся, безуспешно пытаясь найти хоть какие-нибудь опознавательные знаки. Чувствовал он себя на редкость глупо. Только вот заблудиться еще и не хватало! Следопыт, блин. Приспичило гулять среди ночи, да еще и в подпитии. Только неприятностей искать.

Глаза уже привыкли к темноте, и Олег сумел разглядеть, что дома вокруг ветхие, нежилые, явно вот-вот под снос пойдут. Даже удивительно, как они простояли так долго. Центр ведь, земля здесь просто золотая. Не сегодня завтра снесут эти особнячки бульдозером и выстроят какой-нибудь офисный центр или элитный дом в ложноклассическом стиле с башенками.

Олегу даже грустно стало. Ему показалось вдруг, что дома укоризненно смотрят на него пустыми окнами, будто предчувствуя скорую гибель. А белеющие в темноте фигуры атлантов и кариатид, подпирающих затейливые балкончики, и вовсе навеяли жуть. Захотелось убраться отсюда, и поскорее.

Другой вопрос – как?