Текст книги "Вторая вожатская (СИ)"

Автор книги: Виктор Молчанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

   Он обвёл их взглядом. Кто посмеивался, кто отводил глаза.

   – Короче, пасти вас будут вдвойне и потому нам с Катей о каждом чихе лучше докладывать. Потому-то потому. Халявы много не бывает. И ещё, я у вас не спрашиваю, кто «навёл порядок» (он показал кавычки пальцами) во второй вожатской. Но к обеду она должна сиять девственной первозданностью. Повторяю – девственной! Теперь перейдём к отрядным делам. Сегодня у нас двенадцать записок. Завтра – сами знаете – «По страницам Лукоморья». Вам из своих рядов надо выбрать первое – бабу ягу, второе – русалку, можно двух. Умение плавать не обязательно, мы её на ветки посадим, будет сухопутной русалкой. Обычно, конечно таких дриадами зовут, но мисье Пушкин был такой затейник!

   А потом были «Двенадцать записок» и весь лагерь бегал, ища то, что было спрятано. В впереди всех летали орущие пятнадцатилетние хулиганки, которые, кажется, недели две назад не выползли ради этой малышковской возни из своих норок. Они отвечали на хитрые вопросы, разгадывали ребусы, даже забрались через окно в домик к кастелянше, потому что та стояла в дверях и не пускала, а очередная записка была у неё под кроватью. А потом они ели торт. Тот, который нашли. И торта хватило и им и другим отрядам. И они были весёлые и щедрые. А вечером была дискотека.

   Обычно на дискотеке звучали в основном быстрые мелодии. Алекс пытался вставлять медляки, но дело шло туго. Три-четыре вожатские пары, и всё. Ну и ребята из деревни. Но их тоже ведь не двадцать восемь, на всех не хватает. Впрочем, второй отряд ещё там что-то изображал, но первый чаще жался по краям. Когда появились местные, дело пошло поживее. Серёга с товарищами всё вносили свежую струю в этот вынужденный монастырь. Причём, если днём парни общались в тихий час в основном с двадцать шестой, то на дискотеке они разнообразили свой выбор. Сперва их дичились, а потом, как заметил Валера, с ними шли на медляки даже самые отъявленные отрядные ханжи.

   – А теперь медленный танец. Дамы приглашают кавалеров, – вкрадчивым голосом Алекса донеслось из динамиков.

   Это традиционно. На «потанцевать» к Валерке, кажется, хулиганки записывались так же, как и на гадание.

   – Можно вас?

   Анночка. Вот уж кто бы никогда, кажется не остался без кавалеров, но не здесь.

   – Да за непременно.

   Звучала музыка. Он её повёл. Легко, аккуратно, словно дорогую вазу с полки на середину стола. И все словно поняли. Что он её ведёт и, кажется, даже расступились.

   – Спасибо, Валер. Я... я обязательно отплачу.

   – Не стоит. Это же я тебе должен. Ты ведь меня там искала, да?

   – Тебя.

   – Ну вот, а я тебя подвёл.

   – Но я тебя туда утащила.

   – Не захотел бы – не пошёл бы.

   Значит хотел. Ну и что с того? Многие сперва хотят, потом думают.

   А потом вечер кончился. Они с Катей загнали девчонок в корпус, дали им время на вечернее прихорашивание и тут...

   – Валер, вот ключи от второй вожатской, ты просил вернуть, когда там будет порядок.

   В дверях стояла Анночка.

   – Положи на стол, – Он ответил второпях, даже кажется, не взглянув в её сторону. День был тяжёлый, и вечер хотя бы принёс облегчение.

   – Пойдём. Сам проверишь.

   Ну, что с ними сделаешь?

   – Пойдём.

   В вожатской всё было так и не так. Всё словно немного сияло, даже койки, собранные им совместно с Олегом, казались заправлены словно для генералов.

   Дверь за ними тихо прикрылась, и ключ повернулся в замке. Две маленькие руки обхватили парня сзади, и девичье тело прижалось к нему. Он обернулся. Девушка потянулась к его лицу губами, и он ответил на поцелуй.

   – Да?

   – Да. Не бойся, я взрослая.

   Иногда не нужны слова. Рассвет застал её уютно устроившуюся у него под боком. Валерка не помнил, спал ли он в ту ночь. Кажется, немного вздремнул. Больше думал. Всё вроде к этому шло, но было так внезапно. А потом они разошлись по комнатам. Она – тихой мышкой юркнула в двадцать первую, он – в свою первую вожатскую.

   – Я даже не спрашиваю, где и с кем ты был... – сквозь сон произнесла Катя, каким-то седьмым чувством поняв, что уже в комнате не одна.

   – Завтра вторая вожатская – ваша с Саней. Только – не орать на весь корпус.

   – Ты очень добр... – Катюшка провалилась дальше в свой сон.

   А на линейке отряд орал своё название так, словно девчонки своими голосами хотели выбить стёкла во всех корпусах. А когда их спросили о девизе, девки выдали не двустишие, а целую басню:

   – Двадцать восемь женских душ

   Поведёт Валера в душ.

   Мы не хиппи, мы не панки,

   Мы – девчонки хулиганки.

   Мы его намоем сами,

   Даже то, что под трусами.

   Слов не было. Весь лагерь лежал прямо на линейке. Но если заведующая только лукаво погрозила пальцем, старшая вожатая скроила такую физиономию, что Валерка понял – в тихий час на собрании вожатых о его дублёной шкуре будут туда-сюда кататься лихие локомотивы с претензиями. А потом были «Страницы Лукоморья». На роль Бабы Яги сама вызвалась Оксанка Деревянко. Валерка-то думал, она в русалки захочет... Конечно, ещё неизвестно, какая бы из неё вышла наяда, но бабка из Оксанки получилась на высшем уровне. Девчонка только ознакомилась со сценарием, посмотрела листок на просмотр, повертела и театрально выбросила в корзину.

   – Без суфлёров справлюсь. Ведь что надо? Мелким загадки задавать, иногда их попугивая. Да я и крупных распугать могу.

   Никто в её способностях, правда и не сомневался. Костюм из подручных материалов соорудили подходящий. Конечно, больше она походила на юную Солоху, но учитывая, что по Гоголю та тоже была немного ведьмой, никто вносить коррективы в грим не стал. А уж темперамента ей было не занимать.

   Русалками выбрали трёх тихих девчонок из двадцать второй. У них по крайней мере и волосы были длинными и мозги не настолько короткими, чтобы начинать буксовать после пяти слов текста на троих. Конечно, до Оксаны им было далеко, но в целом девчонки производили вполне благоприятное впечатление.

   Жизнь вошла в свою колею. На следующую ночь вторую вожатскую занимали Саша с Катей. На третью... Нет, до этого Валерка случайно подслушал перед дверью двадцать третьей, как он... Да, да, абсолютно случайно. Это не у кого-то очень длинные уши, а у кого-то слишком громкие голоса, так что без всяких претензий, если что. Так вот, девки двадцать третьей весело скандировали:

   – Мы для Саши и для Кати

   Расстелили две кровати.

   Валерка не ворвался. Нет. Он тихо вошёл и сообщил тем, кто не в курсе, что если на некоторые дела тут и смотрят сквозь пальцы, то это не значит, что нужно вешать плакаты на каждом заборе и выходить по этому поводу с демонстрацией на Красную площадь. Поэтессой оказалась Жанка, которая таких виршей могла по ходу дела накропать хоть про вожатых, хоть про своих подруг, что и было Валерке тут же продемонстрировано.

   Так вот потом, уже вечером он после отбоя просто вошёл в двадцать первую и одними глазами показал Анночке, что очень хочет, чтобы она вышла. И она кивнула и вышла. И опять было чудо. Ласковое и нежное. И опять она заснула у него под бочком. А потом... А потом дверь скрипнула. Это было уже утро, когда дверь немного скрипнула и отворилась.

   Старшая вожатая на пороге, а они – в постели. Светлана тряхнула тёмными волосами, дёрнула подбородком и закрыла дверь с той стороны. Анночка ещё спала.

   – Что там случилось? – сквозь утреннюю дрёму спросила она у Валеры.

   – Ничего, ветер, – Успокоил он девушку, – Дверь с тобой не прикрыли.

   – А, ну я пошла, ага? С тобой хорошо, но надо и честь знать.

   – Надо...

   Он посидел немного и двинулся следом. Пора была умываться.

   – Валер, – когда он зашёл в свою, то есть первую вожатскую, обратилась к нему Катя, – Сейчас Светлана заходила.

   – И поведала тебе СТРРРРАШНУЮ тайну?

   – Типа того, – хихикнула Катя, – вроде как теперь думает, не знает, как быть.

   Валерка потянулся.

   – Пусть думает. Думать – оно не вредно. Иногда даже полезно. Знаешь, как мозги прочищает? Получше кроссвордов. И в какую сторону её думы катаются?

   – Сообщать заведующей или как. Пока её остановило только то, что я её подруга, а тут на весь отряд такой позор. Всё, у меня побудка, давай глазки налево, я в пижаме дифилировать буду.

   Валерка, фыркнув, отвернулся. Видели мы их и без... Нет, без – не видели, не будем себя обманывать, Проживая в одной комнате они с Катей всё же соблюдали доступный минимум стыдливости и без нижнего белья друг перед другом не рассекали. А Светлана... Да дура она. После завтрака он поговорит с Камальдиновой. Если не научит уму разуму, так хоть точки над Ё расставит, что ли.

   После завтрака Светлана сама подошла к нему, дёрнула худеньким плечом в сторону выхода:

   – Надо поговорить.

   Надо – значит надо. Это радует, когда планы внезапно совпадают. Радует и то, что всё же старшая вожатая предпочла поговорить, не предпринимая опрометчивых шагов на голых эмоциях.

   Валера кивнул Кате, чтоб сама вела девчонок в корпус, а сам последовал на выход. Камальдинова уже ждала его на крыльце столовой, сложив руки на груди и пристально смотря куда-то перед собой, словно увидела на краю леса разбойников или воинственных кентавров с арбалетами.

   – Отойдём вон по дорожке, чтоб не мешаться, – указал он Светлане на тропинку, ведущую к домику кастелянши.

   – Я вот что хочу сказать, – начала медленно девушка, когда они отошли шагов на двадцать, – ты никудышный педагог и воспитатель.

   – Вполне допускаю, – кивнул он. На звание Макаренко Валера не претендовал и с педагогической деятельностью думал завязать, вот как только вожатствовать больше не захочется. Может, сразу после выпускного.

   – И ещё, я считаю твоё поведение безнравственным и аморальным.

   – Прекрасно. Это очень интересное мнение, и я его конечно же буду иметь в виду.

   – Издеваешься! – взвизгнула она. – Я не пошла к заведующей только ради подруги. Если б не Катюха, все, включая облобразование, знали бы о твоих...

   – Стоп. – Валерка даже поморщился. Ладно, давай сбавим обороты. Вот мне лично, лично мне и порфком и министерство образования как-то немного до лампочки. Фабрика может лишь не заплатить мне. Это, конечно неприятно, но терпимо. Тут я не от вуза...

   – Сообщат в твой...

   – О чём? Что парень спал с семнадцатилетней работницей фабрики? И всё по обоюдному согласию? И что? Свет, ну будь взрослой девушкой. Кого это сейчас сильно трогает? Да, не закрылись – мой косяк. Если б это всё было не в лагере, ты бы как отнеслась? Если у Кати с Сашей тоже роман, а у Марины с Гошей Комахиным – ты их тоже по инстанциям будешь таскать? Ты бы вот сама пригляделась к тому же Николя. Он же видный парень...

   – Колян? Да он же тупой трудовик.

   – А сделай его «Николя». Внешность у него уже есть. Шарм природный. Если учится уже на каком? На третьем курсе – не совсем идиот. А уж сделать его денди может только истинная леди. Найдёшь в себе силы?

   – Подумаю. А вы...

   – А нас не трогай. Я – вожатый. Она – командир отряда. Я вроде прилюдно к ней в трусики не залезаю.

   – Ещё этого не хватало...

   – Вот именно.

   Валерка понимал, что Светлану до конца он не убедил, но и это уже было что-то. Дело не пойдёт дальше и до конца смены статус-кво можно сохранить.

   Дни потекли своим чередом. С Катей они мирно договорились. Вечером Саша приходил в гости к подруге, а Валера перебирался во вторую вожатскую. Анночка тоже ускользала туда, оставляя свою койку в живописном беспорядке, словно только что выбралась из постели по своей ночной надобности. Они проводили ночь вместе, а потом все так же тихо рассасывались по положенным местам. В последнюю ночь они тоже оккупировали вторую вожатскую. Они лежали рядом и тихо разговаривали о своём. Хулиганки ещё гудели, но, судя по всему, идеи покуражиться по-крупному в эту ночь так и останутся нереализованными. Днём Катя с Валерой постарались. Они заранее спланировали дальнюю прогулку с пекаревом картошки на костре и измотали за день девчонок по полной. Картошку и соль субсидировал Саша, а уж завести девок на незнакомую полянку, а с неё хитро выбираться через болото и овраг выпало на долю вожатых. Приползли в лагерь мокрые, уставшие, до довольные до поросячьего визга. И вот хулиганки мирно отходили ко сну, вспоминая меж собой дневные злоключения, а во второй вожатской Анночка тихо шептала Валере:

   – Это наша последняя ночь.

   – Последняя ночь в лагере, – как-то сразу не понял он девушку.

   – Нет. Вообще. У тебя своя дорога, у меня своя.

   – Так кто нам мешает...

   – Никто. Но я так решила. – она вздохнула. – Тебе ещё учиться, а я взрослая.

   – Ну, учиться можешь и ты. Я же знаю, что ты не природная дура и смогла бы....

   – Смогла б. Я и смогу, Валер, ты не думай. Но только потом. Сначала на ноги становиться надо, – она опять вздохнула,– А ты... Ты хороший, но семью ты не прокормишь. Бабок моих на горбу не потянешь. А ты не сдашься, так родня твоя меня изживать начнёт. Я стойкая, но и я могу сломаться. А мне нельзя. Мне опору нужно. И не лет через пять, а сейчас.

   Валерка не стал отвечать. Точнее он ответил, но только поцелуем. Доучиться ему оставался какой-то жалкий год. Адрес Анночки он знал из анкеты, так что дискуссии можно было не разводить. Она, конечно, была девушкой взрослой, но и он знал себе истинную цену. В конце концов, ему можно было и на заочку перевестись, а в конторе, где Валерка прирабатывал вечерами, выйти на полную ставку. А ещё... А ещё, не зря говорят, что утро мудренее вечера. Молодая кровь всегда берёт своё. То, что к вечеру кажется пропастью, к утру может оказаться лишь канавкой у обочины дороги под громким названием «Жизнь».