Текст книги "Притчи человечества"

Автор книги: Виктор Лавский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Чайки

Один приморский житель любил чаек. Каждое утро он отправлялся в море и плыл за чайками. Чайки же слетались к нему сотнями.

Его отец сказал:

– Я слышал, что все чайки следуют за тобой. Поймай-ка мне нескольких на забаву.

На другое утро, когда любитель чаек отправился в море, чайки кружились над ним, но не спускались.

Поэтому и говорится: «Высшая речь – без речей, высшее деяние – недеяние». То знание, которое доступно всем, – неглубоко.

Искусство похищения

В царстве Ци жил Богач из рода Владеющих, а в царстве Сун – Бедняк из рода Откликающихся. Бедняк пришёл из Сун в Ци выспросить секрет богатства. Богач сказал:

– Я овладел искусством похищения. С тех пор, как начал похищать, за первый год сумел прокормиться, за второй год добился достатка, за третий год – полного изобилия. И с тех пор раздаю милости в селениях области.

Бедняк очень обрадовался, но понял он лишь слово «похищение», а не способ кражи. И тут он принялся перелезать через ограду, взламывать ворота и тащить всё, что попадалось под руку, что бросалось в глаза. В скором времени, осудив его на рабство за кражу, конфисковали и то имущество, что было у него прежде.

Подумав, что Богач его обманул, Бедняк отправился его упрекать.

– Как же ты грабил? – спросил Богач из рода Владеющих.

И Бедняк из рода Откликающихся рассказал, как было дело.

– Ох! – воскликнул Богач. – Как ошибся ты в способе воровства! Но теперь я тебе о нём поведаю.

Я узнал, что небо даёт времена года, а земля – прирост. И я стал грабить у неба погоду, а у земли – прирост; влагу у тучи дождя, недра у гор и равнин, чтобы посеять для себя семена, вырастить себе зерно, возвести себе ограду и построить себе дом. У суши я отбирал диких зверей и птиц, из воды крал рыб и черепах. Разве это мне принадлежало? Всё это мною награблено. Ведь семена и зёрна, земля и деревья, звери и птицы, рыбы и черепахи порождены природой. Я грабил природу и остался невредим. Но разве природой дарованы золото и нефрит, жемчуг и драгоценности, хлеб и шёлк, имущество и товары? Они собраны человеком! Как же упрекать осудивших тебя, если ты украл!

Решив в смятении, что Богач снова его обманул, Бедняк отправился к Преждерождённому из Восточного предместья и спросил у него совета. Преждерождённый из Восточного предместья ответил ему:

– Разве не похищено уже само твоё тело? Ведь, чтобы создать тебе жизнь и тело, обокрали соединение сил жары и холода, тем более не обойтись без похищения внешних вещей! Небо, земля и тьма вещей воистину неотделимы друг от друга. Тот, кто думает, что ими владеет, – заблуждается. Грабеж для рода Владеющих – это общий путь, поэтому Богач и остался невредим; твой грабёж – это личное желание, поэтому ты навлёк на себя кару. Захват общего и частного – такой же грабёж, как и утрата общего и частного. Общее в общем и частное в частном – таково свойство природы Неба и Земли. Разве познавший свойства природы сочтёт кого-то вором или кого-то не вором?!

Механическое сердце

Однажды ученик Конфуция Цзы-гун встретился со стариком-садоводом. Последний работал в это время в своём саду: черпал воду для полива из колодца и носил её в горшке. Цзы-гун посоветовал садовнику воспользоваться водочерпалкой. Тот ответил:

– Я слышал от своего учителя, что тот, кто пользуется механизмами, будет всё делать механически. А тот, кто действует механически, будет иметь механическое сердце. Если же в груди будет механическое сердце, тогда будет утрачена первозданная чистота. А когда утрачена первозданная чистота, жизненный путь не будет покоен… Ты из тех, кто торгует славой в мире. Неужто ты забыл о своём духе и презрел своё тело? Ты не умеешь управлять самим собой – где уж наводить тебе порядок в мире! Уходи и не мешай мне работать!

Почему это так?

Полутень спросила у Тени:

– Раньше ты двигалась, теперь ты остановилась. Раньше ты сидела, теперь ты встала. Откуда такое непостоянство поведения?

Тень ответила:

– А может, я поступаю так в зависимости от чего-либо? А может быть, то, в зависимости от чего я так поступаю, зависит от чего-то ещё? А может, я завишу от чешуйки на брюхе змеи или от крыльев цикады? Как знать; почему это так, как знать, почему это не так?!

Столетний череп

Учитель Ле-цзы, направляясь в царство Вэй, решил закусить у дороги. Его спутники заметили столетний череп и, отогнув полы, показали учителю.

Посмотрев на череп, Ле-цзы сказал своему ученику Бо Фыну:

– Только мы с ним понимаем, что нет ни рождения, ни смерти. Как неверно печалиться о смерти! Как неверно радоваться жизни!

Нет ничего лучше пустоты

Некто спросил у учителя Ле-цзы:

– Почему ты ценишь пустоту?

– В пустоте нет ничего ценного, – ответил Ле-цзы и продолжил. – Дело не в названии. Нет ничего лучше покоя, нет ничего лучше пустоты. В покое, в пустоте обретаешь своё жилище, в стремлении взять теряешь своё жилище. Когда дела пошли плохо, прежнего не вернёшь игрой в «милосердие» и «справедливость».

Покорившись, не измениться

Ши Чэнци увидел Лао-цзы и спросил:

– Я слышал, что вы, учитель, мудрый человек, и поэтому пришёл с вами повидаться. Меня не удержала и дальняя дорога. Прошёл мимо сотни постоялых дворов, ноги покрылись мозолями, но не смел остановиться. Ныне же я увидел, что вы не мудрец: у мышиных нор – остатки риса, бросать его как попало – немилосердно. У вас полно и сырого, и вареного, а вы собираете и накапливаете без предела.

Лао-цзы с безразличным видом промолчал. На другой день Ши Чэнци снова увиделся с Лао-цзы и сказал:

– Вчера я над вами насмехался. Почему же сегодня моё сердце искренне от этого отказывается?

– Я сам считал, что избавился от тех, кто ловко узнает проницательных и мудрых, – ответил Лао-цзы. – Если бы вчера вы назвали меня волом, и я назвался бы волом; назвали бы меня лошадью, и я назвался бы лошадью. Если, встретив какую-то сущность, кто-то даёт ей название, то, не приняв название, примешь от такого беду. Я покорился не от того, что был покорён, а покорившись, не изменился.

«Чем я лучше других?»

Цзянь У спросил Суньшу Гордого:

– Что вы делаете со своим сердцем? Вы трижды были советником чуского царя, но не кичились; трижды были смещены с этого поста, но не печалились. Сначала я опасался за вас, а нынче вижу – лицо у вас весёлое.

– Чем же я лучше других? – ответил Суньшу Гордый. – Когда этот пост мне дали, я не смог отказаться; когда его отняли, не смог удержать. Я считаю, что приобретения и утраты зависят не от меня, и остаётся лишь не печалиться. Чем же я лучше других? И притом, не знаю, ценность в той службе или во мне самом? Если в ней, то не во мне; если во мне, то не в ней. Тут и колеблюсь, тут и оглядываюсь, откуда же найдётся досуг, чтобы постичь, ценят меня люди или презирают?

Золото

Как-то одному писцу очень захотелось золота. Утром пораньше надел он платье и шапку, отправился на базар. Подошёл прямо к меняле, схватил золото и кинулся прочь. Поймав его, стражник спросил:

– Как мог ты украсть чужое золото? Ведь кругом были люди?

– Когда я брал, никого не заметил, видел лишь золото, – ответил писец.

Обезьяний царь

В царстве Сун жил Обезьяний царь, который любил обезьян и кормил целую стаю. Он умел угадывать их желания, обезьяны также его понимали. Чтобы ублажить обезьян, он меньше кормил свою семью.

Но вдруг он обеднел, и пришлось ему уменьшить корм обезьянам. Боясь, что вся стая выйдет из повиновения, сначала он их обманул:

– А что, если стану давать вам утром по три каштана, а вечером по четыре?

Но тут все обезьяны поднялись в гневе.

– А что, если стану давать вам утром по четыре каштана, а вечером по три? – сразу же переспросил он.

И все обезьяны обрадованно легли на землю.

Сон

Однажды императору Чжуан Чжоу приснилось, что он – бабочка, весело порхающая бабочка. Он наслаждался от души и не сознавал, что он – Чжоу. Но вдруг проснувшись, удивился, что он – Чжоу, и не мог понять: снилось ли Чжоу, что он – бабочка, или бабочке снится, что она – Чжоу. Это и называют превращением вещей, тогда как между Чжоу и бабочкой непременно существует различие.

Управление царством

Не давая места мыслям ни о чине, ни о жаловании, Боли Си кормил буйволов, и буйволы жирели. Поэтому, забыв о том, что он только презренный раб, цинский царь Мугун вручил ему управление царством.

Смерть Лао-цзы

Когда умер Лао-цзы, оплакивать его явился Цинь И, трижды возопил он и вышел.

– Разве вы не были другом нашего учителя? – спросил ученик.

– Был, – ответил Цинь И.

– И так мало плакали?

– Да. Сначала я думал, что там – его ученики, а теперь понял, что нет. Когда я вошёл попрощаться, там были старые, вопившие над ним, словно над родным сыном, были молодые, плакавшие над ним, словно над родной матерью. Все они собрались для того, чтобы говорить там, где не нужно слов, плакать там, где не нужно слёз. Это означает бегство от природы, насилие над чувствами, забвение доставшегося от природы. В старину это называли карой за отступление от природы.

Когда наступило время, Учитель родился; пришло время уйти – Учитель покорился. К тому, кто спокойно следует за временем и обстоятельствами, нет доступа ни печали, ни радости. В старину это называли независимостью от природы.

Для рук, заготавливающих хворост, наступает предел. Но огонь продолжает разгораться, и есть ли ему предел – неведомо,

Осторожность

Янь Хэ, готовясь занять пост наставника вэйского царя Лингуна, спросил у Цюй Боюя:

– Как мне поступить в данном случае? У здешнего царя природная склонность к убийствам. Если его не удерживать, опасность будет грозить всему нашему царству; если же его удерживать, опасность будет грозить мне, Знания у него хватает, чтобы понять чужие ошибки, но не хватает, чтобы понять собственные.

– Какой замечательный вопрос! – воскликнул Цюй Боюй. – Остерегайся его! Будь с ним осторожен! Будь точен в своём поведении! Лучше всего внешне с ним сближаться, а в сердце хранить гармонию. Однако и в том, и в другом – опасность. Сближение не должно стать глубоким, а внутренняя гармония не должна стать явной. Если сближаться глубоко, упадёшь и погибнешь; если внутренняя гармония будет явной, то составит доброе имя и славу, но она же обернётся бедой, злом. Станет он вести себя, как ребенок, и ты веди себя с ним, как ребёнок; не станет соблюдать ранга, и ты с ним не соблюдай ранга; будет переходить все границы, и ты с ним переходи все границы. Достигнешь этого, сможешь с ним тесно сблизиться и освободить его от ошибок.

Видел ли ты, как кузнечик-богомол в гневе топорщит крылья, преграждая дорогу повозке? Не сознавая, что ему её не одолеть, он переоценивает свои силы. Остерегайся! Будь осторожен! Если, кичась заслугами, станешь их переоценивать, совершишь ту же ошибку.

Знаешь ли ты, как человек кормит тигра? Не решится давать тигру живого зверя, ибо, убивая его, тигр придёт в ярость; не решится дать целую тушу, ибо, разрывая ее, тигр придет в ярость. Своевременно корми голодного, постигая, что приводит его в ярость. Тигр и человек принадлежат в различным видам. Человек потакает тигру, и тигр к нему ластится; перечит – и тигр его убивает.

Так тот, кто холил лошадей, уносил навоз в корзинах, а мочу – в кувшинах. Но вот налетели комары и оводы, он внезапно хлопнул коня – и тот, порвав удила, проломил ему голову и разбил грудь. Разве не нужна осторожность?

Чрезмерная забота и любовь могут привести к гибели.

Смена одежды

Младший брат Ян Чжу по имени Бу отправился гулять, надев белое платье. Пошёл дождь, он снял белое и сменил его на чёрное.

Когда же вернулся домой, собака его не узнала и встретила лаем. Ян Бу рассердился и хотел побить собаку.

– Не бей! – сказал ему Ян Чжу. – Разве ты сам не удивился бы, если бы собака ушла белой, а вернулась чёрной? Ты поступил бы так же, как она.

«Верно!»

Народ Ханьдана в день Нового года подносил своему правителю Цзянь-цзы горлиц. В большой радости Цзянь-цзы щедро всех награждал.

– Зачем? – спросил один из гостей.

– Проявляю милосердие – отпускаю птиц на волю в день Нового года.

– Всем известно желание царя отпускать птиц на волю, оттого и ловят горлиц, соревнуясь и убивая при этом множество птиц, Если царь хочет оставить горлиц в живых, пусть лучше запретит их ловить. Если же отпускать на волю пойманных, спасённые из милосердия не восполнят числа убитых.

– Верно! – согласился Цзянь-цзы.

Хитрый сосед

У одного человека засох платан, и старик-сосед сказал ему:

– Сухой платан – предвестник беды!

Тот человек поспешно срубил дерево, а старик-сосед попросил себе дерево на дрова. Опечалился тот человек и сказал:

– Вот какой у меня сосед! Ну и хитёр же! Ведь ему только и хотелось, что дров, потому и подучил меня срубить дерево!

Вор

Пропал у одного человека топор, Подумал он на сына своего соседа и стал к нему приглядываться: ходит – как укравший топор, глядит – как укравший топор, говорит – как укравший топор; словом, каждый жест, каждое движение выдавали в нём вора.

Но вскоре тот человек стал вскапывать землю в долине и нашёл свой топор. На другой же день снова посмотрел на сына своего соседа: ни жестом, ни движением не походил он на вора.

Познание причины

Ле-цзы учился стрелять. Попав в цель, попросил указаний у Стража Границ. Страж Границ задал вопрос:

– Знаешь ли ты, почему попал в цель?

– Не знаю.

– Значит, ещё не овладел мастерством.

Ле-цзы ушёл, упражнялся три года и снова явился с докладом. Страж Границ спросил:

– Знаешь ли ты, почему попал в цель?

– Знаю, – ответил Ле-цзы.

– Теперь ты овладел мастерством! Храни и не забывай! Поступай так, изучая не только стрельбу, но и себя самого, и царство. Ибо мудрый человек познает не существование и гибель, а их причины.

Естественный процесс развития

Некий сунец (житель царства Сун) за три года вырезал для своего государства из нефрита лист дерева чу, такой совершенный – в зубчиках и со стебельком, в жилах и волосках, такой сложный и блестящий, что его нельзя было отличить от настоящих листьев дерева чу, даже смешав с ними. Этого человека за его мастерство стало кормить царство Сун.

Услышав об этом, учитель Ле-цзы сказал:

– Если бы Небо и Земля, порождая вещи, создавали за три года один лист, то растений с листьями было бы очень мало. Поэтому мудрый человек полагается не на знания и мастерство, а на естественный процесс развития.

Смех над соседом

Цзинский царь выступил для соединения с союзниками, чтобы напасть на царство Вэй. Царевич Чу поглядел на небо и рассмеялся.

– Отчего смеёшься? – спросил царь.

– Я, ваш слуга, смеюсь над соседом, – ответил царевич. – Он проводил жену к её родителям, а по дороге заметил женщину, собиравшую листья шелковицы. Она ему понравилась, и он стал с ней заигрывать. Но тут обернулся и поглядел вслед своей жене: её тоже кто-то манил. Над ним ваш слуга и смеётся.

Царь понял намёк, остановил войско и повёл обратно. Не успел он дойти до дома, как напали на северную окраину его царства.

Настоящий художник

Сунский царь Юань захотел иметь у себя картину. К нему пришли все придворные писцы и встали у трона, держа в руках ритуальные таблички, облизывая кисти и растирая тушь. Ещё столько же стояли за дверью зала. Один писец пришёл с опозданием, поспешно вошёл в зал, взял табличку, но не встал в ряд с другими, а тут же прошёл в свои покои. Царь послал человека посмотреть за ним, и тот увидел, что писец снял одежды и голый сидел, раскинув ноги, на полу.

– Вот настоящий художник! – воскликнул царь. – Ему можно поручить дело.

Повар Дин

Повар Дин разделывал бычьи туши для царя Вэньхоя. Взмахнёт рукой, навалится плечом, подопрёт коленом, притопнет ногой, и вот – «Вжиг! Бах!» – сверкающий нож словно пляшет в воздухе то в такт мелодии «Тутовая роща», то в ритме песен Цзин-шоу.

– Прекрасно! – воскликнул царь Вэньхой. – Сколь высоко твоё искусство, повар!

Отложив нож, повар Дин сказал в ответ:

– Ваш слуга любит Путь, а он выше обыкновенного мастерства. Поначалу, когда я занялся разделкой туш, я видел перед собой только туши быков, но минуло три года – и я уже не видел их перед собой! Теперь я не смотрю глазами и полагаюсь на осязание духа, я перестал воспринимать органами чувств и даю претвориться во мне духовному желанию. Вверяясь Небесному порядку, я веду нож через главные сочленения, непроизвольно проникаю во внутренние пустоты, следуя лишь непреложному, и потому никогда не наталкиваюсь на мышцы или сухожилия, не говоря уже о костях. Хороший повар меняет свой нож раз в год – потому что он режет. Обыкновенный повар меняет свой нож раз в месяц – потому что он рубит. А я пользуюсь своим ножом уже девятнадцать лет, разделал им несколько тысяч туш, а нож всё ещё выглядит таким, словно он только что сошёл с точильного камня. Ведь в сочленениях туши всегда есть промежуток, а лезвие моего ножа не имеет толщины. Когда же не имеющее толщины вводишь в пустоту, ножу всегда найдётся достаточно места, где погулять. Вот почему даже спустя девятнадцать лет мой нож выглядит так, словно он только что сошёл с точильного камня.

Однако же всякий раз, когда я подхожу к трудному месту, я вижу, где мне придётся нелегко и собираю воедино моё внимание. Я, пристально вглядываясь в то место, двигаясь медленно и плавно, веду нож старательно, и вдруг туша распадается, словно ком земли рушится на землю. Тоща я поднимаю вверх руку и с довольным видом оглядываюсь по сторонам, а потом вытираю нож и кладу его на место.

– Превосходно! – воскликнул царь Ваньхой. – Послушав повара Дина, я понял, как нужно вскармливать жизнь.

Маленькие не-победы

Одноногий Куй завидовал Сороконожке, Сороконожка завидовала Змее, Змея завидовала Ветру, Ветер завидовал Глазу, а глаз завидовал Сердцу.

Куй сказал Сороконожке:

– Я передвигаюсь, подпрыгивая на одной ноге, и нет ничего проще на свете. Тебе же приходится передвигать десять тысяч ног, как же ты с ними управляешься?

– А чему тут удивляться? – ответила Сороконожка. – Разве не видел ты плюющего человека? Когда он плюет, у него изо рта вылетают разные капли, большие, как жемчуг, или совсем маленькие, словно капельки тумана. Вперемешку падают они на землю, и сосчитать их невозможно. Мною же движет Небесная Пружина во мне, а как я передвигаюсь, мне и самой неведомо.

Сороконожка сказала Змее:

– Я передвигаюсь с помощью множества ног, но не могу двигаться так же быстро, как ты, хотя у тебя ног вовсе нет. Почему так?

– Мною движет Небесная Пружина во мне, – ответила Змея. – Как могу я это изменить? Для чего же мне ноги?

Змея говорила Ветру:

– Я передвигаюсь, сгибая и распрямляя позвоночник, ибо у меня есть тело. Ты же с воем поднимаешься в Северном Океане и, всё так же завывая, несешься в Южный Океан, хотя тела у тебя нет. Как это у тебя получается?

– Да, я с воем поднимаюсь в Северном Океане и лечу в Южный Океан. Но если кто-нибудь тронет меня пальцем, то одолеет меня, а станет топтать ногами – и сомнет меня. Пусть так – но ведь только я могу ломать могучие деревья и разрушать огромные дома. Вот так я превращаю множество маленьких не-побед в одну большую победу. Только истинный мудрец способен быть великим победителем!

«Можно ли научиться управлять лодкой?»

Янь Хой сказал Конфуцию:

– Однажды я переправлялся через глубокий поток Шаншэнь, и перевозчик управлял лодкой, словно всемогущий Бог. Я спросил его: «Можно ли научиться управлять лодкой?»

– Можно, – ответил он. – Это легко может сделать хороший пловец, а если он к тому же ныряльщик, то может научиться управлять лодкой, даже в глаза её не видя.

Я спросил его ещё, но он не захотел говорить со мной. Позвольте спросить, что это значит?

– Когда перевозчик сказал, что его искусству легко может научиться хороший пловец, он имел в виду, что такой пловец забывает про воду, – ответил Конфуций. – А когда он сказал, что ныряльщик может научиться его искусству, даже не видя лодки, он говорил о том, что для такого человека водная пучина – всё равно что суша и перевернуться в лодке – всё равно что упасть с повозки. Пусть перед ним опрокидывается и перевертывается всё, что угодно, – это не поколеблет его спокойствия. Что бы с ним не случилось, он будет безмятежен!

В игре, где ставят на черепицу, ты будешь ловок. В игре, где ставят на золото, ты потеряешь голову. Искусство во всех случаях будет одним и тем же, а вот внимание твоё перейдёт на внешние вещи. Тот, кто внимателен ко внешнему, неискусен во внутреннем.

Не иметь помех

Плотник Чуй чертил от руки точнее, чем с помощью циркуля и угольника, его пальцы следовали превращениям вещей и не зависели от его мыслей и желаний. Поэтому его сознание всегда было цельным и не знало никаких преград. Мы забываем о ноге, когда сандалии нам впору. Мы забываем о пояснице, когда пояс халата не жмёт. Мы забываем о «правильном» и «неправильном», когда наш ум нам не мешает. И мы не меняемся внутри и не увлекаемся внешними вещами, когда нам не мешают наши дела. Не иметь помех с самого начала и никогда не иметь их потом – значит не создавать себе помех даже забвением помех.