Текст книги "Этот мальчик"

Автор книги: Виктор Голявкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Виктор Голявкин
Этот мальчик

Вася мой друг. Мы с ним вместе сидим.

– Скажи спасибо, что ты меня сейчас видишь, – говорю ему специально загадочным голосом.

– Как это? – удивляется Вася.

– Не хотел, – говорю, – приходить сегодня в школу, вот и всё.

– Почему? – говорит.

– Неохота, вот и всё, – говорю.

– Как это? – удивляется Вася. Ему никогда не может прийти мысль не ходить в школу.

– А чего ты вчера гулять не выходил? – говорю.

– Уроки учил, – говорит Вася.

– Ну, и выучил свои уроки? – спрашиваю ехидно.

– Не успел все, – говорит Вася.

– Вот учишь, учишь, стараешься, а выучить всё равно не успеваешь. Очень ты, брат, старательный, – говорю.

Вызвали тут меня отвечать. А мне отвечать неохота. «Не буду, думаю, – ничего говорить. Всё равно не знаю». Молчу и стою.

– Садись, – говорит учитель и Васю вызывает.

А Вася, наверно, как раз именно это выучить не успел. Стоит и молчит.

В общем, оба мы с ним двойки получили.

– Зачем же ты вчера учил, – говорю, – раз ничего ответить не можешь? Что-то я не замечал, что у тебя меньше моего двоек и замечаний. Приходил бы лучше ко мне. Поиграли бы. Бабушку мою подразнили. Пойдём, – говорю, сейчас, пока ещё по двойке не получили, нашу бабушку подлавливать.

– Как это? – говорит Вася.

– А вот пойдём, и узнаешь, – говорю.

И мы с ним пошли.

Она очень старенькая. Но мы давно знаем, что, чем бабуся старше, тем больше сказок знает и хорошо рассказывает. Рассказывала и моя бабушка сказки, но так всё забывала и путала, что мы не могли ничего понять. Это-то и было самое интересное.

Мы с Васькой не разрешали ей путать, а просили рассказывать сказки нормально. На это бабушка нам отвечала:

– Раз вы всё знаете лучше меня, так поймайте меня на слове. Она ни за что не хотела сознаться, что путает и забывает.

«Ладно, – думаем, – погоди. Мы тебя поймаем».

Рассказывает нам бабуся про зайца, и вдруг заяц у неё превратился в енота, потом енот в суслика, суслик в лошадь…

«Ну, – думаем, – час настал».

Мы с Васькой внезапно задаём вопрос:

– У тебя же был заяц?

Она подумала и говорит:

– Да, заяц, а что?

– А при чём тут лошадь?

Бабушка стала хитрить и увиливать. Совершенно спокойно нам заявляет:

– Я вам не говорила про лошадь.

– Всё время про зайца?

– Всё время про зайца.

– И про енота не говорила?

– Ещё чего выдумали!

«Ну ладно, – думаем, – погоди», – и просим рассказывать сказку дальше.

Бабушка покосилась на нас с опаской, недовольно вздохнула и продолжает:

– Идёт, значит, по лесу заяц, да… Идёт, это значит, по лесу крот…

– Ага, попалась! Какой же крот, когда заяц? А?

Бабушка вздрогнула и говорит:

– Какой крот? Никакого крота! Енот, енот…

Мы с Васькой спрашиваем:

– А заяц?

Бабушка нам отвечает:

– Конечно, заяц. Я и говорю, что заяц… Идёт, это значит… бобёр и стучит по пням палкой…

– Э-э-э! – кричим, – бобра откуда взяла?!

– Из лесу, – отвечает бабушка.

– А заяц куда делся?

– Заяц в лес убежал.

– Заяц где?! – орём возмущённые.

Бабушка заморгала, даже очки надела и говорит:

– Убёг…

– А когда прибежит, когда? Где же сказка?!

Тогда бабушка вдруг разозлилась и говорит:

– Не ваше дело, – говорит. – Сами всё равно ничего придумать не можете.

– Нехорошо бабушку расстраивать. Гляди, она уже не в себе, – говорит Вася.

– Пусть всё равно про зайца рассказывает!

– Да она не помнит про зайца.

– Пусть.

– Что пусть?

– Хочу про зайца, и всё!

Тут вдруг Вася покосился на меня, да как стукнет меня внезапно.

И произошла между нами драка.

И бабушка нас разнимала.

Вчера разодрались, а сегодня снова в школе встретились.

Я подошёл к нему и говорю:

– Здорово ты меня стукнул. Бабушка была очень счастлива, что ты её защитил.

А он выпученными глазами на меня посмотрел и говорит:

– Извини, пожалуйста.

Никто никогда передо мной не извинялся. А он вот стукнул и извинился. Такая радость на меня нашла: я стал петь и плясать.

Прозвенел звонок. А я бегал по классу и кричал:

– Не было звонка! Никакого звонка не было!

Я наскочил на учителя.

– Ты что? – сказал он.

Я не мог остановиться и во всё горло орал:

– Звонка не было! Звонка не было!

– Как не было? – сказал учитель. – Раз я давно здесь? Сядь на место.

Я сел на место, но успокоиться всё не мог и вполголоса пел песню.

Учитель посмотрел на меня угрожающе. Вот он встал со своего стула и пошёл ко мне. Сейчас будут у меня неприятности, и может даже плохо кончиться. Я испугался.

– Что же мне делать? – спрашиваю у Васи. – А что, если я попрошу извинения? Как ты думаешь?

– Не проси. Всё равно не простит, – сказал Вася.

Но я встал и тихо сказал:

– Извините.

– Извиняю. Вот наконец ты одумался, – сказал учитель.

– Ты слыхал, что он сказал? – шепчу я Васе.

– Слышал, – говорит Вася. – Получается, что можно всё время кричать и петь на уроках, а потом попросить извинения, и всё.

– Это самое настоящее открытие, – говорю.

– Давай начинай опять кричать, – говорит Вася нарочно.

– А сейчас мне нечего кричать, – говорю я.

– И тогда не нужно было кричать, – вздыхает Вася.

– Тогда бы не нужно было просить извинения, – вздыхаю я.

И мы оба так вздыхали, как будто за один этот урок очень устали. А что все делали на уроке, совершенно не слышали.

Я оглянулся по сторонам, не слышал ли кто, как мы вздыхали. А то ещё дадут какое-нибудь новое прозвище за это. Ваське нечего бояться. У него уже есть прозвище. Его в классе зовут «Ох». Потому что он часто вздыхает.

«Ох, давай бегать», – скажет кто-нибудь из ребят. Он никогда не может сразу согласиться. Сначала долго думает, что бегать в школе нельзя, вздыхает, а потом всё равно бегать начинает, всех догонять.

С прозвищами у нас хорошо обстоит дело. Почти у каждого есть прозвище. Все девчонки и мальчишки с прозвищами. Некоторые не откликаются, когда спросишь по имени. А на прозвище сразу отзываются. Я своё прозвище не скажу, как-то не хочется, неприятно.

Ужасно интересно получается: когда мы с ребятами разговариваем, учитель совершенно ничего не понимает, потому что он прозвищ наших не знает. Учителей мы тоже прозвищами называем, между собой, конечно.

У моей мамы нет прозвища, я зову её просто мама. Не хочется звать её по-другому. Когда мама дома, я стараюсь, чтобы она меня похвалила.

Один раз я нарядился в отцовский пиджак и стал нарочно кривляться, чтобы её рассмешить. А мама рассердилась, что я весь отцовский пиджак извалял.

Однажды мама с бабушкой пили чай, мне опять хотелось их посмешить. Я думал, думал и придумал:

– Хотите загадку отгадать?

– Давай загадывай, – говорит мама.

– Кто всё знает, всё умеет делать?

– Учёный человек, – говорит бабушка. А мама молчит.

– Нет, – говорю я.

– А кто же? – говорит мама.

– Учёный человек, – говорю я.

– Я же так и говорила, – сказала бабушка.

– А это не тот учёный человек, о котором ты говорила, а другой учёный, о котором я думал.

– Почему он так говорит? Непонятно, – говорит мама.

Непонятно? Неужели не видят, какой я весёлый человек? Мне было так смешно, целый вечер смеялся. А они не смеялись.

Мама говорит:

– Смотрю я на тебя, Славик, ты мой сын, я тебя люблю, и мне хочется тебя за что-нибудь похвалить. Но увы… Пока совершенно не за что. И чему вас только в школе учат.

И всё-то ей не нравится. А я так старался. Мне стало не до смеха.

А мама говорит:

– Ты, Славик, хоть бы книжек больше читал. Видишь, их у тебя сколько. Ты любишь книги? – спрашивает.

– Люблю, конечно, – говорю.

– Какие книги тебе больше нравятся?

– Те, в которых можно картинки вырезать, – говорю.

– Зачем же картинки вырезать? – говорит мама.

– А помнишь, это было давно, мы с тобой сидели, читали, вырезали картинки и наклеивали их в альбом? – Мне запомнились не книжки и картинки, а что мама была со мной. Теперь этого не бывает.

– Помню, – говорит мама, – мы с тобой собак разных тогда изучали. Их и вырезали. Но это было давно. Ты теперь большой, теперь уж ни к чему книги портить. И собака у нас есть живая. Ты ведь любишь животных?

– Я только нашу Пташку люблю. А тех, которые по улицам бегают, мы с ребятами палками гоняем.

– Как можно! – говорит мама.

– А ребята говорят: «Зачем мне чужая взрослая собака, я лучше куплю свою маленькую и буду с ней гулять».

– Жалко собак, – говорит мама. – Эх, Славик, Славик, что же нам с тобой делать…

Не знаю, что делать. Вот вчера мы одному мальчишке дали прозвище «Собака». Он от нечего делать целый день говорил «Ав, ав» и бегал за нами, как собака. Мы вообще целыми днями дразнимся. Васька на меня обиделся, сказал, что он мне прозвище придумает. Как бы и вправду чего не выдумал. Он быстро придумывать не умеет. Но всё же опасность некоторая есть.

И всё-таки он кое-что придумал. Он ужасно старался придумать. И вот во сне ему приснилось слово «фофанофофанот». Он говорит, может, это два слова: «фофано-фофанот». Но он точно не знает. Он не знает, что это значит. Я тоже не знаю. Но оно всё время прыгает в голове: фофано-фофанот, фофано-фофанот…

Когда учитель Пал Палыч объяснял урок, он подошёл к Ваське и говорит:

– Повтори.

– Фофано-фофанот, – нечаянно сказал Васька.

Я тоже сказал:

– Фофано-фофанот.

– Что это значит? – возмутился Пал Палыч.

– Фофано-фофанот, – сказали мы с Васькой хором.

– Фофано-фофанот? Пре-кра-тить! – сказал учитель. – Знаете ли в конце концов, что значат эти слова?

– Не знаю, – сказал Васька.

– И я не знаю, – сказал я.

– Кто же тогда знает? – говорит учитель.

– И я тоже не знаю, – говорю я.

– А тебя не спрашивают, – говорит мне Пал Палыч.

Я встал и сказал:

– Если бы я знал, то сразу бы сказал.

– Садись, садись, надо же знать, что говоришь. Вы меня удивляете. Не говоря уже о том, что вы говорите это не к месту, не вовремя и ни к чему…

– Он первый начал, – сказал я, – а я за ним.

– Зачем же ты за ним повторяешь?

– Интересно, – говорю.

– Интересно? Но что же здесь интересного? Я просто выхожу из терпения. Я хочу выяснить, знаешь ли ты смысл этих слов?

– Фофано-фофанот… – объясняю я, – ну это просто фофано-фофанот.

– Но откуда тебе в голову пришли эти слова? – говорит Пал Палыч.

– Они вон ему пришли, – сказал я про Ваську.

– А ты повторяешь за ним, не вдумываясь в смысл? Впрочем, ты всегда за ним повторяешь.

– Повторял, – говорю. – И вы ведь тоже повторяли.

– Я? Да вы что? Ну, знаете… – растерялся Пал Палыч.

– А я думал, что вы тоже включились, и вас поддержал.

– Я включился? А ты меня поддержал? Какая чушь. Фофано-фофанот. Никто из вас, ребята, не знает, что означают эти слова? – обратился он к классу.

– Не знаем, – хором ответил класс.

– Тогда продолжим урок. – Пал Палыч написал на доске упражнение: «Сев – сеять, занятие – заниматься, потеря – потерять, фофано-фофанот…» – Простите, – говорит он и стирает два последних слова.

Вася поднимает руку.

– Что тебе? – спрашивает учитель.

– Вы стёрли, а я уже написал.

– Ишь какой быстрый и старательный, – говорит Пал Палыч, – не ожидал от тебя такой прыти.

– Мне тоже стереть? – говорит Вася.

– Я вам сто раз говорил: в тетрадях лучше не стирать, не разводить грязи. Поняли?

– Поняли, – отвечает класс.

Вася смотрит в свою тетрадь. Он ничего не понял.

– Но я же написал «фофано-фофанот»?

– Вот что, – говорит учитель, – выйди-ка ты из класса и до звонка подожди меня за дверью.

– А я? – говорю я.

– И ты, – говорит Пал Палыч.

Мы и ушли.

Сначала мы сели на школьную лестницу. Но тут услышали чьи-то шаги. Мы вышли из школы и сели на нашу лестницу.

Вася был мрачный, а я не очень.

– Это всё из-за тебя, – говорит и вздыхает.

– Вот сейчас кто-нибудь пройдёт из знакомых или соседей, и я попадусь. Это ведь моя лестница, меня здесь все знают, а тебе хоть бы что. Пошли лучше сядем на чужую лестницу.

Пошли сели на чужую.

Вася всё равно вздыхает.

– Не горюй, – говорю, – давай я тебя на лифте покатаю.

Покатались на лифте, снова сидим. Неприятно как-то сидеть. Другие в школе сидят, а мы… Мне тоже не по себе стало и на Ваську зло взяло:

– Почему ты говоришь, из-за меня нас выгнали? А кто мне прозвище нелепое придумал?

– Всё равно это ты виноват.

– Спроси кого хочешь, и всякий тебе скажет, что виноват именно ты.

– У кого это я здесь спрашивать должен?

– Да хоть вот позвони в любую квартиру, и любой тебе скажет.

– Ну уж нет, ещё чего, хватит с меня. Сам звони, если тебе нужно, говорит Вася.

– Позвоню, – говорю, – и узнаешь: ты виноват. Взрослые тебе скажут. Они всё знают.

Я позвонил в чью-то дверь. Никого.

– Всё ясно. На работе. Позвоним к другим. И эти на работе. Нам просто не везёт. Не могут быть все на работе. Есть же разные там пенсионеры и другие люди, которые дома сидят.

Позвонил в третью дверь. Шаги. Открывает нам какая-то старушка. Ну, думаю, она вообще ничего не поймёт, но надо же что-то спросить, и я говорю:

– Скажите, пожалуйста, у вас тут Вася Иванов не живёт?

– Кто, кто? – Старушка глуховата.

– Вася не живёт?

– Ах, Вася? Не живёт, – говорит.

– Извините, ха-ха!

– Что, что?

– Ничего.

Мы спускались по лестнице. Я от души смеялся. Васька тоже вдруг засмеялся.

– Смешно? Ну, видишь! А я что говорил. Здорово я придумал? Шевелил мозгами, шевелил и наконец дошевелился. Хочешь, можно ещё что-нибудь придумать. Ты не робей.

– Да я и не робею. Я уже давно фофано-фофанота придумал.

Звоню ещё в одну квартиру.

– А вдруг там собака? – забеспокоился Вася.

– Собаки сами дверь не открывают, – говорю.

– Тоже верно, – говорит Вася.

Звоним ещё раз.

Вдруг дверь слетает с петель, и мы с Васькой отлетаем в сторону, к стене – на нас что-то обрушивается. И что-то проносится мимо, но что именно, не разобрать.

Мы встаём взъерошенные и обалделые.

– Кто бы это мог быть?

– Воры, наверно, кто же ещё, – говорю.

– Вечно тебе бандиты, воры да шпионы чудятся, – говорит Вася.

– Зайдём поглядим, – говорю.

– Неудобно в чужую квартиру заходить.

Мы только осторожно туда заглянули.

Квартира как квартира. Всё в порядке. На местах. Нет никого. И дверь на полу…

– Уйдём-ка отсюда поскорей, – говорю я.

Только, только успели выйти на площадку, поднимается нам навстречу малыш.

– Постой, постой, мальчик, ты здесь живёшь?

– А что?

– Что у вас там с дверью, погляди.

– А, это я, когда уходил, её с петель сорвал, – спокойно объяснил мальчик.

– Сорвал? – спрашиваю.

– Когда меня дома запирают, я её всегда срываю.

– Зачем?

– Чтобы на велосипеде покататься.

– А где твой велосипед?

– Велосипед я Коле дал покататься. Вы Колю знаете? Он тоже катается на моём велосипеде.

– Как же тебе удаётся дверь сбивать? – спрашиваю.

– А вы зайдите, я вам покажу, – говорит.

– Зайдём, Вася? И часто ты её срываешь? – спрашиваю.

– Много раз.

– И тебя за это не ругают?

– А они не замечают.

– Кто – они?

– Родители.

Мы с Васей переглянулись. Просто даже не верится, что он говорит.

– Заходите, заходите, – говорит мальчик.

– Покажи нам, как ты это делаешь.

– Сейчас, сейчас. Помогите-ка мне её поставить… так… поставили. Между прочим, эти винтики мы с Колей с трудом свинчивали. А сейчас они еле держатся. Мы с ним изобрели: где дверь на ключ запирается, ну, вот с этой стороны, мы её не отпираем… Непонятно? А петли снимаем. Так вот, если разбежаться и как следует толкнуть… А перед приходом родителей я всё на место ставлю.

Смотрю, Васька рот раскрыл от удивления и слова сказать не может.

А я говорю:

– В детский сад тебе надо.

– Да нет, мне там нечего делать. Там только спят да едят.

– Тогда в школу, в наш первый класс подходишь.

– Я там был, только в другом классе. Я всё давно знаю, чему вас учат. Мне там скучно.

– Тогда во второй класс, – говорю.

– Во второй, в третий… – говорит мальчик, – меня не берут. Говорят, так не бывает.

– А ты что, всё знаешь? – спрашиваю.

– Конечно, давно знаю.

– Кто же тебя научил?

– Сам, конечно. Родители помогли.

– Что они сидели с тобой, что ли?

– Зачем? Они работают. Я сам сижу и всему учусь. А родители мне не мешают.

– А куда ты так мчался? – спросил я.

– Я думал, Коля звонит. К Коле и мчался.

– И нас не заметил, что ли?

– Не заметил. Я очень спешил.

– Ты так и Колю бы не заметил.

– Нет, когда Коля звонит, он к самой стене отходит, чтобы дверь на него не свалилась. А это вы звонили? Я не знал. Вы, наверно, упали.

– Упали… – нехотя сказал я.

– Вот я вас и не заметил.

– Как же всё-таки родители не замечают, что у них такая дверь? Еле держится.

– А что, разве заметно? Почему они должны замечать? Я перед их приходом все винтики обратно завинчиваю. А потом опять отвинчиваю.

– Да ну тебя, с твоими винтиками… Ты понял, Вася, как он это делает? – спросил я.

– Да не совсем, – сказал Вася.

– А я не понял совсем.

– Да ну его! – сказал Вася испуганно. – Пойдём от него.

Навстречу нам поднимался ещё один мальчик. Мы посторонились, давая ему пройти. Наверно, это был Коля.

– А всё-таки, по-моему, это смешно, – сказал Вася на улице.

– Ну и смейся себе на здоровье. – Я тёр свой лоб. Я набил себе шишку на лбу. Этот мальчишка, срыватель дверей, крепко саданул меня дверью по лбу.

А всё из-за Васькиного фофанота.

Вчера я его испугался, этого мальчика. А сегодня жить без него не мог. Как там у него дверь? И что он сейчас там делает?

Зову Васю, а он говорит:

– Мне в школу надо.

– Вот удивил, – говорю, – а мне не надо, что ли. И всё ты умничаешь. Потом вместе с тобой в школу сходим. Что мне одному, что ли, идти, вдвоём ведь веселее.

Конечно, он тоже пошёл.

Мы уже стояли у его двери и хотели позвонить. Но тут из соседней двери выбежал сосед, старичок сухощавый, с бородкой и подбежал к нам рысцой.

– А вы что здесь торчите? – спросил он и при этом бега своего не прекращал, вернее, продолжал бежать на месте. Впечатление это производило странное, особенно на Васю. Он вообще не мог закрыть рта от удивления и испуга. Ему, наверно, казалось: спастись от бегущего человека нет никакой возможности. И Вася сказал:

– У нас учитель заболел, и потому нет уроков.

– Так. Хорошо, – сказал старичок. – Бегал бы рысцой, не заболел бы. Вот как я – ишь! Ишь! Раз-два! Раз!

Вася с интересом его разглядывал. Тот продолжал бежать на месте.

– Ну, я побежал! Привет учителю! – сказал старичок, сбегая по лестнице.

– Интересный сосед, – сказал я. – По-моему, ему всё равно, в школе мы или не в школе, а ты боялся.

– Ошибся. Откуда я знал, что он про школу не будет спрашивать, – сказал Вася.

– Ты, главное, слушай меня, и всё будет хорошо. Ты только не ошибайся, ладно? Да ладно уж, не расстраивайся, с кем не бывает, – сказал я Васе. – Он, понимаешь, наверно, всё время бегает. И даже когда смотрит телевизор, бегает на месте.

– А зачем? – говорит Вася.

– Здоровье своё копит.

– Зачем?

– Сто лет проживёт. Раз-два! Раз-два! Ха-ха! – передразниваю я соседа.

– Нельзя над стариком смеяться, – говорит Вася. – Ты ещё доживи до него.

– Доживём! – говорю и звоню к этому мальчику. И мы с Васей отбегаем подальше от двери, к стене.

На этот раз дверь нормально открывается, и он выходит к нам и говорит:

– Вы куда, ребята, побежали?

Тогда мы вернулись и к нему подошли.

В это время сквозняком сильно потянуло, и дверь как трахнет захлопнулась и на замок заперлась.

– Вот да! – расстроился мальчик.

– Не волнуйся, – говорю, – развинтишь винтики и дверь с другой стороны откроешь.

– Винтики с той стороны развинчиваются, а не с этой, понятно?

– Всё равно не горюй, – говорю. – Пошли с нами гулять. А потом родители придут с работы и дверь ключом откроют.

– Нет уж, нет уж, мне некогда ждать. Сейчас начнутся занятия по телевизору. Мне надо туда. – И он стал толкать дверь плечом, а она не поддавалась.

– Да ну их, эти занятия, у нас в школе тоже занятия, да мы и то ушли.

– Так вы зато и не знаете ничего.

– Мы всё знаем, – говорю я.

– Тогда скажите, что такое Африка.

– Это такая страна… – говорит Вася.

– Конечно, страна, – говорю я неуверенно, потому что точно не знаю.

– Но как же мне попасть теперь домой? Так, так… – начал он соображать. – Пойду к соседям наверху и с их балкона запросто спущусь на свой балкон. Раз-два и дома!

И мы все трое пошли звонить в верхнюю квартиру. Тем более у нас с Васей опыт был. Там никто не открывал.

– Значит, этот вариант отпадает, – говорит мальчик.

В это время снизу рысцой возвращался его бегущий сосед.

– Здравствуйте, – вежливо сказал мальчик. – Вы мне как раз нужны.

– Какое удовольствие быть кому-нибудь нужным и необходимым! – весело сказал сосед.

– Мне надо посмотреть из вашего окна на свой балкон. По-моему, он совсем близко от вашего окна…

– И всё? Прошу, пожалуйста, – пригласил он, не прекращая бега.

– Ребята, за мной! – сказал мальчик. И мы все трое вошли в квартиру соседа.

– Все мои окна к вашим услугам, – сказал сосед, – смотрите, сколько хотите.

– Мне все не нужны, – сказал мальчик. – Мне нужно ближайшее окно.

– Пожалуйста, ближайшее.

Мальчик открыл окно и стал пристально смотреть на свой балкон. Мы с Васей тоже смотрели. Балкон был близко, но не достать. Мы это сразу поняли. И мальчик сказал соседу:

– Вы человек тренированный. Подержите меня за ноги. А руками я схвачусь за перила своего балкона и перемахну туда. Мне надо срочно домой, а моя дверь захлопнулась от сквозняка, и ключ остался дома.

– Что ты, что ты, что ты, – сказал сосед и перестал бежать на месте. – Ни в коем случае! А если ты сорвёшься и упадёшь? Я буду отвечать?

– Я не упаду ни за что! – сказал мальчик. – Да и вы мне упасть не дадите.

– Нет, нет, нет! – испугался сосед. И мы тоже испугались.

– Так, так, так… – размышлял мальчик. Он смотрел на стену, где висела какая-то старая большая толстая верёвка. – Ваша верёвка мне очень нравится, – сказал мальчик соседу.

– О, – сказал сосед. – Это было давно. Раньше я ведь был конюхом. А потом лошадей заменили трактора, а я продолжаю мечтать о лошадях. Эта верёвка из той конюшни. Она как память о юношеских годах.

– Хорошо, что не хомут вы взяли на память, а верёвку. Именно она может нам сейчас пригодиться. Нельзя ли мне попросить эту верёвку у вас для дела на одну минуту? – спросил мальчик.

– Пожалуйста. – Сосед снял с гвоздя верёвку и дал её мальчику. От верёвки пыль поднялась столбом. Она сильно запылилась.

Мальчик размотал верёвку, взялся за один конец, и мы не успели заметить, как другой конец перелетел через перила балкона и очутился у него в руках. Эти оба конца он закреплял за батарею парового отопления, проверяя её надёжность.

– Что ты, что ты, что ты, – пробормотал сосед. – Я ничего не видел. Я ничего тебе не давал, никакой верёвки у меня не было. Мне надо ещё поразмяться. – Тут он перешёл на рысцу и выбежал из своей квартиры, забыв закрыть за собой дверь.

– Ребята, – сказал мальчик. – Верёвку я привязал к батарее крепко. Но вы дополнительно держите верёвку руками. А если отпустите, я упаду вниз и разобьюсь вдребезги. Вы ответственны за жизнь человека.

Мы с Васькой так испугались! Мы с Васькой схватились за верёвку руками и держали её изо всех сил. Нам ещё никогда не приходилось отвечать за жизнь человека, и мы очень старались… Мальчик уже хотел лезть по верёвке, как по канату, но вдруг остановился.

– Ладно, кончайте. Вы свободны. Отставим это дело.

Мы так уцепились за верёвку, что от испуга никак не могли её отпустить.

– Ты что, – говорю, – испугался? Не бойся, мы её не отпустим.

– Нет, – говорит, – передумал. И так, видите, разбегаются. А стоит мне высунуть нос на улицу, все подумают, что я сейчас упаду. Попробуй тут и вправду не упади. А если не упаду, то мне всё равно попадёт.

– За что?

– За то, чтобы не лазил в окно, когда для этого есть двери. И опять водворят в детский сад. Из-за какого-то ключа пугать столько людей не стоит. Неразумно. Вот пойдём сейчас и откроем дверь любой ценой. Вы, между прочим, со своей задачей справились с честью. Благодарю.

Тут мы с Васькой выпустили из рук верёвку.

Он её отвязал и повесил на стену, как было.

И вот мы опять подходим к его двери. И тут снизу выбегает трусцой сосед и несёт в руках большую связку ключей.

– Это ещё не ключи, а простые заготовки для ключей, – говорит он. Но надо попробовать ваш замок, может быть, какой-нибудь ключ удастся подогнать и, возможно, дверь отопрётся.

Мальчик взял первый попавшийся ключ, сунул его в замок и тут же отпёр его.

– Ну вот и всё, – сказал он.

– Не может быть, – сказал сосед. Он взялся за другой ключ, сунул его в замок и снова закрыл его.

– Что же я наделал! – вдруг испугался он.

Тогда мальчик снова взял все ключи и стал по очереди каждым отпирать и запирать свой замок.

– Ну вот, друзья мои, скажу я вам, умный человек всегда подберёт ключ к любой проблеме, – сказал довольный сосед.

– К двери, – сказал мальчик, – не к проблеме, а к нашей двери.

– На мою дверь, между прочим, сквозняки не влияют.

– У вас окна слишком плотно заклеены. Откройте ваши окна, появятся сквозняки и сразу повлияют.

– Мой замок с секретом и простым ключом его не откроешь.

– Это так только кажется, что с секретом. Развинтим винтики, разбежимся и вышибем вашу дверь, – сказал мальчик.

– Я так не могу. Мне это непривычно, – испугался сосед.

– Мы сами вышибем, не беспокойтесь, – сказал мальчик.

– Ну зачем же это делать. Что вы, что вы…

– Я хотел сказать; если вам это понадобится, – пояснил мальчик. – Раз надо, значит, надо.

– Прошу простить, – сказал сосед. Он ушёл к себе домой и плотно закрыл за собой дверь.

А мы открыли нашу дверь и вошли вместе с мальчиком.

Там было: гимнастическая стенка, штанга, боксёрская груша. Пианино. Два магнитофона, проигрыватель и приёмник. Много книг. Географические карты. Я подошёл поближе к картам и на одной прочитал: «Африка».

Мне стало вдруг ужасно стыдно, что мы до сих пор не знаем, что это такое.

Я подошёл к телевизору и сказал:

– У нас телевизор тоже есть.

– Ну и что ты с ним делаешь?

– Ничего. Смотрю иногда.

– Все эти штуки есть в доме у каждого.

– У меня не все, – сказал Вася.

– Ну, если ещё не все, то вполне могут быть все. Ничего в этом нет особенного. И мы это не с неба достали, а купили в магазине. Но дело не в этих штуках, а в том, как на всё это смотреть.

– Как надо смотреть?

– Внимательно. А не краем глаза.

– Ты и телевизор так смотришь?

– Я всё так смотрю. И смотрю, и слушаю. Но главное, не просто слушать, а всё слышать – тогда всё быстро запоминается. Уши у тебя ведь тоже есть.

– Есть, конечно. Что я, урод, что ли?

– Ну вот, ничего не пропускай мимо ушей, тогда будешь всё знать. И нечего хлопать глазами – видеть надо. Вот попробуй, потренируйся. Что ты здесь видишь?

– Тебя.

– А ещё что?

– Какой ты умный. Я тоже хочу быть таким.

– Правильно. Начинай, пока не поздно. А с такими штуками вообще можно быть на высоте.

– Где на высоте?

– На высоте развития, я говорю. А то, знаешь, как противно: некоторых учат, учат, а они всё равно ничего не знают, ходят рот разинув. Поговорить не с кем. Спят да едят, как в детском саду. А вы уже не маленькие. Меня даже ростом обогнали. В общем, мне надо за дело браться. Видите: программа уже начинается.

– А нам в школу надо, – говорю. – Мы, пожалуй, пойдём.

Я взял Ваську за руку, и мы вместе вышли за дверь.

По лестнице съезжал на велосипеде Коля. Он гнал прямо по ступенькам, только лестница тряслась и велосипед грохотал на спуске.

– Видал? – говорю. – А ты не знаешь, что такое Африка, – ругал я Ваську.

– А ты не знаешь, что такое фофано-фофанот, – разозлился Васька.

– Отстань ты со своим фофанотом! Ерунда собачья твой фофанот, и всё. Какафот, нафафот, фафот, драфафот, дифонафот – вот и все твои дела.

Но я видел, что Вася меня не слушает, а что-то усиленно думает, и я тоже стал раздумывать.

– Хорошо, – говорю, – всё же в школу иногда не ходить. Глядишь, с тобой что-нибудь и случится. А то сидишь, сидишь – и ничего!

– Ну вот, опять ты за своё, – говорит Вася. – Как же ты всё узнаешь, если в школу ходить не будешь?

– Я, конечно, не против, – говорю. – Теперь я, наоборот, внимательным буду в школе, вот увидишь. А то, понимаешь, собственная мать похвалить ни за что не может.

Я вспомнил, как однажды очень давно она меня хвалила. Дело было так.

Летом мы жили вдвоём с мамой в деревне. Я катал свои игрушки и всё рассказывал маме про игрушки. Я про них знаю всё, а мама давно забыла.

Один раз нам принесли телеграмму. Отец вызывал маму к телефону по важному делу. К телефону надо идти пять километров. А разговор был назначен на ночь.

Мама оставила мне всё к ужину. Мы договорились, что один я бояться не буду: поужинаю, когда захочу, а стемнеет, лягу сам спать. Мама придёт только утром. Она переночует там у знакомых, чтобы не идти глубокой ночью лесом.

Я помахал рукой, и мама пошла по дороге.

Стало темнеть. Я пошёл в избу ужинать, и дверь закрыл на засов. Засов был сделан из толстой плахи и продевался в две железные скобы.

Я ужинал. Потом стало темно. Я щёлкнул выключателем, но свет не зажёгся: электричество выключено или лампочка перегорела. Теперь осталось только лечь спать и уснуть, а завтра проснусь уже с мамой.

Не засыпалось. Я думал: я знаю, что бывает днём. А когда темнеет, меня спать укладывают. Мне говорят, так надо, потому что ночью спят все на свете. Ночью темно. Темно, ну а дальше-то что? Что в темноте? Я поглядел в тёмное окно, ничего в деревне не было видно. Пойду сейчас на улицу и посмотрю, что там. Но мне стало очень страшно – такая темнота.

Всё равно, думал я, вот сейчас подойду к двери, которая на засове. Нет, лучше пробегу. Побыстрее. Схвачу обеими руками засов, отодвину его и дверь открою. Самое главное – перешагнуть через порог и не брякнуться.

Я ступил на пол, и мне вдруг показалось, что сейчас не только ночь, но и зима. Но я точно знал, что лето. Просто я был босой, а крашеные половицы всегда холодные, даже летом.

В темноте я нашёл свои новые резиновые сапоги. Они днём блестящие. Сейчас они скользили в руках и скрипели один о другой. Я сел на пол и натянул сапоги. Одному пальцу места не хватало. Значит, не на ту ногу. Разулся. Сапоги опять заскрипели, а я ещё больше испугался. Обулся. Затопал сапогами по половицам.

Нащупал засов, схватился – не подвигается. Потом как потянул, и он громко отъехал в сторону. Шуму-то сколько, батюшки! Бух дверь – и открылась. Только порог переступить – и на улице. Стало совсем страшно. И тут я вспомнил, как зимой нечаянно проснулся рано утром. Мама собиралась на работу.

– Тебе не страшно в такую темноту и холодину идти? – спрашиваю.

– Ну и что, что страшно. Что же, всю жизнь бояться, что ли? Я ведь взрослая. Надо идти.

Я поднял ногу повыше и переступил через порог.

Я стоял на крылечке и смотрел на луну. Луна была, как маленькое окошко на небе, завешенное красной тряпкой. Свет был красный и ничего на земле не освещал. Только тучу было видно, тёмную, серую. Она поворачивалась и налезала на луну. Не было ни одной звезды.

Темно и тихо. Туча наползла на луну. Ничего не видно. Ну вот и всё. Можно домой идти. Пойду теперь домой – ничего тут нет. Хотел уже домой поворачивать, но тут заметил недалеко от дома светлую полосу. Это оказалась дорога. Сухую пыльную дорогу ночью в темноте видно. Я осторожно выставил вперёд руки и стал подвигаться по дороге. Сначала медленно, боялся запнуться обо что-нибудь, потом быстрее, быстрее вперёд.