Текст книги "Семь бед (рассказы)"

Автор книги: Виктор Фомин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Пошли мы к ним медленно, с трудом восстанавливая дыхание и еле переставляя усталые ноги. У меня на нервной почве словесное недержание началось, иду и бормочу, как молитву:

– Спасибо, любимый курсовой начальничек, спасибо, товарищ капитан, и тебе, старшина, спасибо сердечное от всего советского народа и меня лично. И отделенному моему дай Бог здоровья и счастья каждый день сейчас и вовеки. Чтоб вас все таким добрым словом поминали, кого вы на стрельбище в учебке бегом да ползком гоняли до потери пульса, разрази вас гром, паразитов.

Дракон на меня поглядывает искоса, думает – все, совсем спятил комтех, сейчас кусаться начнет. Начальник, видать, понял, о чем это я, идет и посмеивается. А я и правда тогда благодарен был офицерам и сержантам из учебки сержантской, которые нас, зеленых курсантов, стрелять в любом состоянии и из любого положения научили. Вот и не подвела сейчас, пригодилась выучка. Хоть сердце от напряжения так колотится, что грозит ребра выломать, а руки да и все тело ходуном после гонки сумасшедшей, но прицел-то я верно взял, успел обоих срезать. Не хватило бедолагам метров шестьдесят до спасительной "линейки".

Подошли к нарушителям, глянули – оба наповал, ну надо же, я вроде пониже брал, чтоб в ноги...

Начальник аж заматерился: "Снайпер хренов, так тебя и разэтак!"

Мне обидно стало, кто ж на такой дистанции, да с бегу, да при плохой видимости лучше попадет?

Прошептал в сторонку: "Конечно, ты у нас один стрелок ворошиловский, остальные так, погулять вышли..."

Но он, черт, услышал, как подскочит: "Че ты сказал?! А в рог?!"

Я аж испугался, да и Дракон с псом тоже, встали между нами, Задор на задние лапы поднялся, передние начальнику на плечи положил и умными глазищами в лицо ему заглядывает, мириться призывает. Смотрю – смеется начальник, отлегло.

Прошло время, появилось и усиление, и начальство, благо "под рукой" оказалось. И снова на мою голову шишки, как из мешка, стрельба-то опять в сторону границы.

Злобный полковник сразу: "Кто стрелял?", а сам на мой автомат косится.

Отвечаю: "Я", а одновременно начальник вперед шагнул:

– Я стрелял, из автомата сержанта.

Полковник нас из-под насупленных бровей глазами обжег:

– Выгораживаешь своего гения, старший лейтенант?! Хочешь из-за этого придурка под трибунал?

Я от злости зубы сжал, но молчу пока, а начальник спокойно так:

– Он не придурок, он мой подчиненный и незаслуженно оскорблять его и себя я никому не позволю.

Полковник сплюнул, но промолчал, а потом опять пошло-поехало: бежали не там, да вот здесь бы обошли, да вот так бы обогнули.

Я на эти поучения молчком смотрел, а злоба все копилась и росла. Но когда дело до упоминания вчерашнего дошло, тут я и не сдержался. Когда один из приезжих, свежеиспеченный лейтенант, по годам мне ровесник, про недавнюю перестрелку разговор завел с умным видом:

– Тебе бы вот так пройти, вот здесь переползти, а ты там дров наломал да и здесь не лучше, – а полковник стоит рядом и головой кивает, вроде, одобряет. Скинул я с плеча автомат и швырнул ему в грудь, что сил было, а сам как взревел:

– На, умник! Поди, попробуй обойти и подползти! – а потом лейтенанту Да ты вообще крыса штабная, в войсках без году неделя, и туда же. Пойди, побегай, грамотей, когда в тебя на голом месте очередями полощут! Собрались, воронье, после чужой драки кулаками махать!

Ну и еще пару фраз в таком духе, да с непечатными выражениями. Смотрю, начальник мой побледнел и как-то подобрался весь, как перед прыжком или ударом, а лейтенантик тот глаза вытаращил и воздух ртом ловит – задохнулся от "справедливого гнева". И тут меня полковник удивил: ни с того ни с сего как захохочет на весь лес! Наверное, минуты две хохотал, а вокруг все замерли, ну прям немая сцена из "Ревизора". Просмеялся, подошел с улыбкой и говорит:

– Да брось ты, сержант! Чего развоевался? Начальство на то и нужно, чтоб всех ругать, мы за это деньги получаем. А вовсе не за то, чтоб в нас автоматами швыряться. Плюнь, остынь, все нормально. Ну пальнул не туда, ну не взяли живьем, перетопчемся. Главное, безнаказанно их не отпустили, да ты себя для матери сберег. Остальное забудется.

С тем и автомат мне отдал, а потом приказал начальнику убираться вместе со мной, Драконом и Задором домой и ложиться спать.

Засим и все остальное душемотательство пошло на убыль. Китайцы еще повыпендривались день-два, да и заткнулись. Мы отписали последние бумаги, начальство через несколько дней уехало. А через пару недель на боевом расчете начальник неожиданно объявил мне десять суток отпуска с выездом домой. Когда я принял поздравления друзей и наконец почти поверил в свое счастье, он подошел и сказал с улыбкой:

– За отпуск спасибо тому полковнику скажешь, он мне сам сказал перед отъездом, чтоб я представление на тебя подал, сам и звонил сегодня.

Вот так, всю жизнь живи среди людей, смотри на них во все глаза, а что у кого за душой – не угадаешь, пока сам не раскроется.

СТАЖЕР

Славным летним утром, в воскресенье, доблестный пограничник, мастер по сигнализационным устройствам Игореха Мягков совместно со своим "годком" Валькой Солдатенковым мыл полы на заставе. Ясный и свежий после ночного дождя день был заведомо испорчен с самого начала. Мало того, что вместо хоть какого-нибудь захудало-геройского назначения на службу постоянно заставляют мыть полы и помогать повару на кухне, так еще сегодня дежурит по заставе придирчивый до тошноты сержант Голик. Этот злодей способен заметить любую мелочь и содрать за нее впоследствии пять шкур. Для полноты картины, или чтобы жизнь медом не казалась, в напарники достался вечно недовольный Валька. Тяжела ты, жизнь стажерская! Этого самого Солдатенкова Игорь недолюбливал с первых дней службы на учебном пункте. Тот был заносчив, кичился тем, что старше всех на год, родом из самой Москвы, и все время твердил – здесь, в тайге, ему с его умищем, не место. Призвали его с первого курса университета и мечтал Валька только об одном – остаться служить в управлении войск округа, на худой конец – в гарнизоне, при штабе, лучше всего в комитете комсомола. Мечтаний этих не скрывал, всех остальных ребят считал провинциальными недоумками и, говорят, при случае стучал на всех подряд в политотдел. К тому же, перед любым начальством, от сержанта до офицера, вытягивался в струнку и словно в рот заглядывал, а за глаза говорил всякие гадости. Игорь был парень простой, родом из захудалой сибирской деревушки в двадцать дворов, в науках не преуспевал, опять же, службой в пограничных войсках всерьез гордился. Соответственно, был частой мишенью для Валькиных насмешек. Назначением на одну заставу, да тем более в одно отделение, оба были расстроены: Вальке обломилась халявная служба, а Игорь молчком, но досадовал на перспективу терпеть рядом с собой больше полутора лет такого сослуживца. Тем более, что из всего выпуска здесь они оказались только вдвоем.

Вот и сейчас, пока он, Игорь, старательно орудует тряпкой, этот студент-белоручка больше вздыхает и злобно гундит про свою нелегкую жизнь, чем помогает... К обеду, наконец, удалось с третьей попытки сдать придире Голику все помещения, кроме спального. Сержант устроил обоим выволочку за медлительность, погнал обедать, а потом отправил мыть спальное, добавив:

– До трех часов не управитесь – заставлю и территорию убирать. И не шумите там, а то ваш комтех еще спит.

Войдя в спальное, Валька злобно передразнил Голика:

– Ваш комтех спит! Нужен он нам больно, козел беззубый! – и нарочито громко брякнул на пол ведро с водой. Игорь глянул на спящего командира, поежился и прошептал:

– Тихо ты, разбудишь!

– А чего он тут разлегся барином? Все уже встали давно, а он все дрыхнет, тоже мне... В блатных у начальничка ходит, так все можно?

– Да брось ты, он же до утра по тревожкам мотался, говорят, два раза вся группа менялась, кроме него и начальника. Помнишь, они вернулись, когда мы уже встали?

– И что теперь, в ножки им кланяться? Встали! Мы уже вкалывали вовсю, а этот урод своими сапожищами грязи натащил половину сушилки, а я ее отдраил до блеска к тому времени.

– Так что ж ему, на пороге разуваться?

– Да хоть на улице! Сам бы "плавал" по полам, так уважал бы чужую работу.

Тут Игорь хотел сказать: "Да они в сержантской учебке свое отплавали", но вспомнил, что сам Валька, в отличие от всегда аккуратных "старослужащих" и уже приученных ими к понятию "дом" новичков, постоянно мусорит где ни попадя, за что постоянно получает нагоняи от всех подряд, и прекратил бесполезный разговор. Молчком взял тряпку и начал драить "спальник" с дальнего угла.

Увлекшись работой и мыслями о далеком доме, случайно задел стоящий у тумбочки автомат комтеха, который не замедлил с грохотом свалиться на пол. Сержант вскочил и сонно заморгал, пытаясь понять что случилось и где он. Игорь замер в проходе, сидя на корточках, надеясь что командир не проснется окончательно и свалится опять, но тут включился на всю громкость "гнутик" Валька:

– Эх ты, деревня, разбудил-таки! Говорил я тебе, что сам в том углу уберу! Доброе утро, товарищ сержант!

Игорь выругался про себя, встал и виновато проборматал:

– Извините, я случайно...

Отделенный разобрался в ситуации, улыбнулся, потряс головой, сел на кровать и глянул на часы. Удивленно вскинул брови и спросил:

– А кто вместо меня на службе?

Вездесущий Солдатенков и тут успел:

– Ефрейтор Орлов, а у вас сегодня выходной вместо него, так что спите дальше.

Комтех недовольно поморщился, помолчал и почему-то спросил:

– Братцы, а когда вы мне "выкать" перестанете? Говорил же – обращайтесь по имени. Это застава, а не учебный пункт, почти семья... Вроде, все уже привыкли, кроме вас двоих.

Игорь решил промолчать, он по-прежнему всех сержантов заставы величал только на "вы" и считал, что это правильно. Переубедить его не мог никто, хотя пытались многие. Ехидный Валька уточнил:

– А как же Устав?

– Устав для службы писан, а не для жизни. Разницу понимаешь?

– Тогда разрешите официальный вопрос, товарищ сержант?

– Лады, разрешаю.

– А почему, скажем, ефрейтор Орлов или рядовой Калашников, кстати, оба второго года службы, моют полы один раз в неделю, а мы – почти каждый день?

– Да потому, что у них по десять-двенадцать часов службы в сутки выпадает, против ваших четырех. Хотите поменяться?

Заносчивый Солдатенков сразу выкрикнул: "Конечно хотим!", на что получил спокойный ответ: "Тогда заслужите. Докажите, что вы лучше. Попоробуйте обойти их на кроссе, на стрельбище, на полосе препятствий, в рукопашной схватке. На худой конец, аккумуляторные батареи обслужите нормально. Тогда и боевой расчет по другому выстроится".

С тем сержант забрал автомат и ушел мыться-бриться, плюнув на недосып. Доблестный воин Мягков, уже пробовавший состязаться с вышеперечисленными везде, где только можно, скромно вздохнул и продолжил мытье полов, а Солдатенков возобновил свой бестолковый скулеж: "Вот всегда они так, своим годкам подсуживают, а молодых заставляют на себя спину гнуть". Тут Игореху прорвало впервые за все время:

– Да ты, кусок дерьма, хоть раз в жизни пробовал что-нибудь своими руками сделать, без присмотра за другими?! Только и знаешь, как на всех наговаривать, а сам? Тебя же вся учебная застава по-очереди на руках на кроссах таскала, а ты на всех плевал?! Свинья ты после всего этого!

Ссоре не позволил разгореться дежурный по заставе, вездесущий Голик, удивленный подъемом комтеха и решивший выяснить, что его подкинуло досрочно. Он вломился в двери с видом разъяренного мамонта и прорычал:

– Если через двадцать минут я не удивлюсь чистоте спальника, то все находящиеся в нем умрут на полах!

После такой перспективы даже Валька засопел и кинулся тереть ненавистный пол с удвоенной энергией. Благодаря простому, но действенному методу "не умеешь – научим, не хочешь – заставим" воины отмыли пол и сдали помещение в рекордные сроки, чем заслужили прощение и благосклонность дежурного. Сей титанический труд был оценен по достоинству, и оба уборщика получили по часу заслуженного отдыха.

Игорь тут же воспользовался предоставленной возможностью и сбежал к вольеру служебных собак. Как человек деревенский он душой тянулся ко всякой преданной скотине, а кто может быть более верным, чем собаки? Умные зверюги принимали его с первых дней на равных, как члена стаи. Он скучал по своему домашнему хозяйству, по лохматому цепному псу по кличке Верный, которого сам выучил ловить на лету брошенные куски хлеба и делать стойку на задних лапах. Жаль, что инструктор на учебном пункте не оценил его рассказ о воспитании дворового пса, а то бы назначили рядового Мягкова в "собачьи водители", и тогда бы не обошлось ни одной тревожки без его участия, да и собака бы досталась лучше всех. То-то наловили бы они нарушителей, всей деревне на зависть... Но нет, отказали. С великим трудом, приписав себе "увлечение электроникой", влез Игорь в "технари", надеясь тем самым попасть на передний край охраны границы, а теперь что? От четырех до шести часов в сутки прозябать часовым заставы, в простонародье "бобом", да еще по большей части в дневное время, до увольнения в запас дембелей? Так и вся служба пройдет, безо всякого героизма, а ведь его всем колхозом провожали с наказом: "Служи, сынок достойно, не опозорь сибиряков!"

Все эти мечты Игорь рассказывал только одному человеку: дембелю из собачьего отделения по прозвищу "Дракон". Дракон заслужил его доверие простотой характера и беззаветной преданностью собакам. К тому же пес Дракона – Задор, был легендой заставы – он легко брал след восьмичасовой давности, словно свежий. Ребята шутили, что Задора не отправляют одного на службу только потому, что он не сможет рассказать об увиденном. Тяга Мягкова к служебным собакам не осталась без внимания, но застава испытывала серьезную нехватку в специалистах по сигнализации, в связи с чем плохой системщик ценился лучше хорошего собачника. Комтех увлечению Игоря не припятствовал, а собачники только радовались добровольному помощнику.

Но едва Игорь вывел на прогулку обрадованную дежурную псину Эрну, взвыла сирена и усиленный динамиками голос Голика объявил:

– Тревожная группа "В ружье!"

Эрна повела ушами на знакомый звук и искоса глянула на приятеля. Игорь пожал плечами и сказал:

– Пошли, отдам тебя хозяину. Мое дело – хозработы, а ты давай, лови злодеев.

Быстро поменял прогулочный поводок на разыскной и повел собаку к крыльцу. Через минуту оттуда выскочили тревожные. Вожатый Эрны перехватил из рук Игоря поводок, бросил на бегу: "Спасибо!", и вся команда умчалась к уже пыхтящему грузовику. Старшим поехал замбой, начальник еще отсыпался. Игорь заглянул в дежурку посмотреть, какой участок сигнализации сработал. Оказалось что сразу два – 19 и 20, подумал: "Близко, через десять минут наши там будут", потом спросил у Голика: "Висят участки?", тот кивнул (если сигнал не сбрасывается, значит заграждение повреждено) и добавил:

– Странно, что оба почти одновременно высветились, может, неисправность?

Игорь только пожал плечами – с пульта управления не определишь, нужно смотреть на месте – и сказал:

– Я опять на питомник, разрешите?

– Иди конечно, твой отдых.

Всего минут двадцать Игорю удалось пообщаться со зверьем, как опять заорала сирена, и Голик выкрикнул:

– Застава – "В ружье!", резче всем: обстановка! Следы на участке!

Через минуту Игорь уже стоял в строю на плацу с оружием и начальник, приводя в порядок наспех одетую форму, доводил обстановку.

– На девятнадцатом подход со стороны границы, один человек, тут же ушел обратно. На нем висят тревожные. На двадцатом – прорыв в тыл, трое. Тревожная машина уже идет к нам. Замполит, дождешься ее и с первым заслоном в тыл, потом отправишь на заставу, я с остальными на другой – в границу. Вторую тревожку со старшиной выбросим и попрем дальше. В резерве комтех со стажерами и Дракон. Комтех, сам садись на связь, если что изменится действуй по обстановке, но не забудь доложить в отряд оперативному. Все, кто со мной – бегом в машину, остальным ждать вторую в готовности.

Еще через десять минут уехал второй заслон, и застава обезлюдела.

Игорь был страшно зол: ну надо же, настоящие нарушители, а его даже в заслон не взяли, ну где справедливость? Поиграв немного с привязанным у крыльца Задором, он зашел в дежурку, сел в углу рядом со спокойным Драконом и стал слушать, как комтех общается с тревожками и заслонами. Ситуация была сложная: идущего к границе нарушителя до сих пор не могли догнать, хоть след и не теряли, шли уверенно. Тройка, шедшая в тыл, закладывала широкую петлю. Комтех сказал, что, похоже, они решили уйти опять в границу. Периодически тревожные, висящие на них, сбивались со следа и подолгу не могли взять его снова. Дракон после таких сообщений только вздыхал и тихо бубнил: "Конечно, потеряли, зато мы с Задоркой в резерве сидим..."

Через два с небольшим часа заслон на границе передал, что нарушитель задержан, и они соединились с тревожными. Тревожка в тылу опять потеряла след, но все уже были уверены в том, что группа идет к границе. Сержанты прикинули вероятное направление движения нарушителей и вызвали по радио начальника. Комтех предложил перекрыть резервом тыл двадцать восьмого участка, а машину отправить к тыловым заслонам, перевезти их поближе. Сердце Игоря радостно запрыгало – неужели его черед настал?! Начальник согласился, и комтех, схватив с полки радиостанцию, выдал задачу:

– До двадцать восьмого от нас по тылам шесть километров. Через двадцать пять минут обязаны быть там. Усекли? Все, рвем.

На прощанье Голик хлопнул обрадованного Игоря по плечу и пожелал:

– Удачи, стажер!

За двадцать пять не успели – нытик Солдатенков сдох и пришлось его тащить, потеряли почти десять минут. Когда добрались до места, комтех раccтавил всех по местам таким образом, чтоб каждый видел своего соседа. Дракону достался левый фланг, за ним залег Игорь, потом Валька и комтех. Игорь поудобнее устроился в кустах и стал внимательно оглядывать свой сектор, периодически поглядывая на соседей. Как ему хотелось, чтоб нарушители вышли на него, вот было бы здорово! Участвовать в задержании на первом году службы, да еще целой группы – о таком он даже и не мечтал.

Когда в распадке мелькнули силуэты бегущих людей, Игорь даже зажмурился на секунду – не может быть! Но нет, точно, вон они, три человека, бегут почти на него. Что же остальные, не видят? Нет, Дракон кивнул, показал рукой, что передвинется чуть вперед и ближе, сядет в кустах прикрыть. Рядом возник комтех, шепнул на ухо:

– Делай все как учили, вперед меня не лезь. Дракон прикроет слева, Солдатенков справа. Сначала выйду я, через пару секунд, если остановятся, вылезай ты. Если кинутся в рассыпную, берете с Валькой самого правого от нас. Остановятся – держись от меня левее, но смотри, Дракону сектор стрельбы не перекрой.

Как забилось сердце, ну все словно в кино, и Игорь – главный герой, вот здорово! Когда нарушители приблизились метров на тридцать, комтех выскочил из кустов, лязгнул затвором автомата и крикнул "Стой!" На нарушителей его появление подействовало сразу – они встали, как вкопанные, удивленно моргая. Когда появился Игорь, сержант крикнул: "Лечь, все лицом вниз!", не надеясь, что его поймут, длинно выругался и несколько раз качнул автоматом, указывая стволом на землю. Игорь стискивал вспотевшими ладонями оружие и как мог сурово смотрел на задержанных, словно показывая всем своим видом: "Только посмейте ослушаться!" Нарушители переглянулись, один что-то тихо сказал, и все трое улеглись на землю, сцепили руки за головой. Комтех буркнул:

– Что-то уж больно послушные, не нравится мне это. Ты смотри за ними, но сам близко не лезь.

Потом знаком показал невидимому в кустах Дракону "Внимание", закинул оружие на плечо и пошел к покорно лежащим на земле китайцам.

Пока комтех ощупывал одежду первого нарушителя, Игорь подошел поближе, с интересом рассматривая задержанных. Один из них был удивительно рослым для китайца, под мокрой от пота одеждой бугрились сильные мышцы. Увлекшись разглядыванием он не заметил, как закрыл собой всю кампанию от Дракона. Тот помедлил секунду и щелкнул прицельной планкой автомата. Игорь машинально, как и все новички, оглянулся на щелчок и тут ближний к нему здоровяк подскочил, словно подброшенный пружиной и схватился одной рукой за автомат. Одновременно тот, кого обыскивал комтех, извернулся и обхватил его ноги, пытаясь свалить, между ним и сержантом завязалась борьба, к ним кинулся третий нарушитель. Игорь с силой тянул автомат на себя, даже не успев испугаться, но тут во второй руке его противника блеснул нож и в груди вспыхнула жгучая боль. Пальцы разжались, автомат выскользнул из рук. Он удивленно оглянулся кругом и упал в траву. Как сквозь сон, услышал короткое таканье автомата Дракона и на него тяжело рухнул китаец с его автоматом в руках. Мимо молнией промчался Задор и повис на нарушителе, пинавшем в лицо комтеха, борющегося с другим противником. Громко крича, из кустов справа выскочил безоружный Солдатенков и побежал почему-то не к ним, а прочь, не оглядываясь. Все еще не понимая происходящего, Игорь слабо крикнул: "Куда ты, Валька?" Брезгливо свалил с себя неподвижное тело, подтянул к себе оружие и попытался встать, но тело не слушалось. Протопал сапожищами Дракон, не сбавляя скорости, как футболист, пнул в бок пытавшегося дотянуться ножом до горла сержанта нарушителя, добавил прикладом в голову, рывком поднял комтеха с земли.

Игорь все пытался подняться, все тянулся на помощь к друзьям. Подумал о Задоре: "Как бы и его ножом не ткнули, он ведь такой добрый..." Ноги совсем не слушались и тогда он пополз на боку, не обращая внимания на сильную боль в ране. Тем временем, потасовка на поляне кончилась, только яростно рычал Задор да подвывал истерзанный им нарушитель. Игорь все пытался ползти, когда к нему подскочил сержант, мягко уложил на спину, рванул пуговицы на форме, нагнулся над раной и вздрогнул, понял – не спасти.

– Вы как, товарищ сержант? У вас все лицо разбито. А за камуфляж вы не ругайтесь, я его потом от крови отстираю...

Отделенный прикрикнул:

– Молчи, молчи! Тебе говорить нельзя. И не шевелись, силы береги.

Зажал рану ладонью, второй рукой вытянул из нарукавного кармана индивидуальный пакет, начал рвать зубами упаковку. Игорь улыбнулся:

– Вы так себе последние зубы сломаете, давайте я помогу, – но не смог даже поднять руку. Удивленно посмотрел вокруг, спросил:

– А куда Валька побежал, за подмогой?

– Да, за подмогой, только ты молчи, пожалуйста. Дракон, заканчивай с ублюдками и срочно связь! Срочно, родной!

Сержант наконец справился с пакетом, начал бинтовать.

– Если тебе больно, ты стони, только не разговаривай.

– Мне не больно, только холодно почему-то. А Задор не ранен? Я слышу, как он рычит, только не вижу. Вы меня разверните, если не трудно, я посмотрю. Он же вас спас, правда? А я вот подвел... вы сердитесь? Если можно, не говорите начальнику, а то он меня в гарнизон переведет.

– Дракон, где связь?!!

– Да вызвал я наших, не ори! Помоги лучше со вторым, пока Задор его не угробил.

– Ты полежи, Игорек, я сейчас, Дракону помогу и тут же вернусь. Ты только молчи, давай я тебя разверну и под спину свою куртку подложу, а ты молчи, слышишь?

Игорь лежал, смотрел, как ребята скручивают руки последнему нарушителю, которого до этого держал Задор, и улыбался. Он был очень рад, что все кончилось хорошо, все свои живы, а все чужие пойманы. Может, представлял, как будет описывать в письме домой эту стычку...

Комтех все время оглядывался на Игоря, а когда управились, сказал Дракону:

– Все, иди прощаться. Не выживет он.

Дракон схватил сержанта за грудки, встряхнул с силой и взревел:

– Да ты что!! Ты чего мелешь, белены обожрался?!

– Да тихо ты, не вопи. У него под сердцем рана, клинок между ребер глубоко прошел. Кровь ртом идет, а он и не замечает, похоже, легкое задето. Да и заговаривается уже, лепечет, как ребенок... Ты видал, каким ножищем его?.. Иди, а я пока паскуды Солдатенкова автомат подберу. Закрой меня от Игоря, чтоб не увидел. Он думает, что эта сволота за подмогой побежала, пусть так и будет для него.

Когда подошел Дракон, Игорь продолжал улыбаться. Спросил склонившегося друга:

– Ты как, цел? А здорово вы их скрутили. И Задорка молодец, как он сержанта выручил, вовремя, правда?

Дракон взял его за руку, пожал слабо и сказал:

– Скоро наши подъедут, ты помолчи лучше. Мы тебя в госпиталь доставим, через месяц будешь как новенький.

Игорь забеспокоился и попросил совсем по-детски:

– Ты уж замолви за меня словечко, а то я подвел вас. И комтеху влетит, наверное... А можно Задора ко мне, а то я к нему сам не могу, я за него переживал. Он охраняет, да?

Дракон сглотнул комок и крикнул:

– Комтех, присмотри! Задор, ко мне.

Умный пес сразу подбежал к хозяину, принюхался, фыркнул от терпкого запаха крови и потянулся к Игорю, начал облизывать лицо, тихо поскуливая. Говорят, собаки чуют близкую смерть... Игорь успокоился, опять разулыбался и начал приговаривать шепотом: "Задорушка, милый, какой ты молодец, я б тебя погладил, да что-то никак. Смотри, Дракон, а у него нитки меж зубов завязли, ты не забудь, вытащи, а то мало ли что, ладно? Смотри, не забудь". Потом вдруг вытянулся всем телом, уставился куда-то поверх собачьей головы и удивленно-радостно воскликнул: "Мама!"

Может, в смертную минуту почудилась ему материнская ласка, может, вспомнил ее... Уже не слышал Игорь, как скулил Задор, не чувствовал, как тряс его Дракон. Не слышал его яростного крика. Не видел, как друг, скинув предохранитель автомата, кинулся к связанным задержанным и как комтех злым, жестоким приемом свалил его с ног, выбивая оружие и не позволяя расстрелять врагов, которых сам бы с удовольствием задушил голыми руками в бессильной ярости. Очень редко улыбался Игорь при жизни, но смерти своей – улыбнулся.

ДУЭЛЬ

Есть хочу, пить хочу, спать хочу, до ветру хочу. Не хочу учиться, а хочу жениться... Скоро-скоро станет лето и совсем-совсем тепло... Вот уж солнце гнусным светом греет бедного меня... Ноги затекли, левый бок онемел, даже "мурашки" по нему уже не бегают. Где же ты, моя левая рука? Вот она, вижу, валяется там, где и бросил. Боже, неужели я схожу с ума? Так, нужно постоянно думать о чем-нибудь простом и целенаправленном. Надо вспомнить, сколько я уже нахожусь на этой долбаной горе. Теоретически можно, например, попытаться развернуть левую руку и глянуть на часы. Там есть и число, и день недели, и время. Четко помню, что вышел на подъем я в четверг, в 23.00. Но черт меня угораздил лечь так, что часов не видно, а шевелиться уже нельзя светло. Этот проклятый снайпер высоко сидит и далеко глядит, все видит, собака, а его пока не засечь. Значит так, вышел я прошлой ночью, долез до трети высотки и дневал под скальным козырьком, как в отеле "Хилтон". Хочешь – ешь, хочешь – пей, по нужде – пожалуйста, можно это делать и не в штаны, а как приличный человек, в сторонку. Опять же, двигаться можно, никак себя не демаскируешь, главное – из-под козырька не вылезать. Интересно, а из моего дерьма на том карнизе когда-нибудь получится мумие? Надо же, такое полезное лекарство, а в его основе, говорят, мышиные и птичьи экскременты. Слово-то какое умное вспомнил. Эх, короткая эта ночь была, не хватило времени чуть повыше забраться, лежи теперь, как арбуз на бахче. Дрянь у тебя горная подготовка, сержант. Тебе не по скалам лазать, а в канцелярии штаны до блеска протирать. Хорошо, что солнце в моем закутке только с утра и недолго, иначе не выжил бы, усох, как бабочка в гербариуме. Получилась бы из меня мумия. Мумие-мумия, то есть "дерьмовая". Ее можно выставить в музей и показывать за деньги.

Увидит меня этот гад сегодня или пронесет? Если увидит, наверняка будет расстреливать долго, чтоб помучить. Сначала в руки, потом в ноги. Можно еще в живот одну пулю загнать, перед самой темнотой, чтоб я к утру наверняка прибрался. И снимать меня отсюда будет некому, да и незачем. Близко я к нему подобрался. Жаль только, что по этому идиотскому серпантину в его сектор наблюдения влез. Плохо дело без воды. Голод – фигня, в конце концов, ел я не так давно – вчера днем. А вот пил последний раз этой ночью, точнее под утро, когда нашел этот закуток. Так, спокойно, про питье не думаем, будем петь песни. Главное – не увлечься и не запеть вслух. Ну например:

"Там, где клен шумел,

Над речной волной

Говорили мы

О любви с тобой..."

Над речной волной, водой, вода, вот блин! Нет, лучше про любовь. В жизни каждого человека случается только одна большая любовь, например, к военному делу, камерному оркестру, военным морякам. Гоню! Вот сука снайпер, все нервы измотал. Добраться бы до падлы, взять живьем, зубами горло вырву, да еще пережевывая, помедленней, чтоб смерть звал, а она не торопилась. Доберешься до него, как же!.. Сидит на верхотуре, сволочь, уже три дня; считая мое карабканье на гору – уже четыре. И как только он залез на ту скалу? Может, ему Аллах крылья на прокат выдал? Хороша у него горка, с плоской вершиной, с кучей выступов и каких-то гротов-пещер. А стеночки да скатики – что стекло, как стены панельного здания, сроду не поверил бы, что по ним залезть можно, если бы эта скотина не сподобилась. Мечта, а не позиция. Стреляет здорово, прячется еще лучше, ничем не достать, кроме как на вертолете высадиться. Только так он и дал высадиться, да и где его возьмешь, вертолет этот? За три дня несколько человек положил, а мы его даже не видели. Всю жизнь парализовал: с его места весь наш пост как на ладони. Интересно, что он там ест и пьет, может, святым духом питается?

Черт, как же пить хочется, да еще пошевелиться бы хоть чуток, хоть руку подвинуть, хоть на сантиметрик... И каким же ослом я был, когда просился на эту войну! Как же, нам же больше всех надо, тоже мне, "герой Хасана становится звездой афганской революции". Сидел бы сейчас на родной заставе, горя не знал, так нет, занесла нелегкая. Шутка ли, у нас там река в трех шагах, да на каждом фланге по четыре родника да ручейка. Пей – хоть запейся, и вода во всех на вкус разная... Тьфу ты, провалиться, кто про что, а я про воду, трижды осел.

Ребят жалко. Серега-снайпер ловко позицию этого паршивца угадал, по тому, как Олега в сторону выстрелом откинуло и по пулевому отверстию в его голове. Жаль Серегу, проиграл он свою дуэль. Если я этого гада не достану, совсем Серегин труп разложится на этой проклятой жаре, хоронить будем одни кости. Ночью его с того уступчика не достать... И других ребяток жаль, и меня жаль, хоть я и жив пока. А я все одно эту скотину щелкну, если он меня сегодня в этой выемке не разглядит. Поплакать бы, да что-то никак, видно, в организме воды мало осталось.