Текст книги "Семь бед (рассказы)"

Автор книги: Виктор Фомин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

– Ну, что тут скажешь, время пройдет, остынешь... Может, она вернется, или другую встретишь, да мало ли что. Хоронишь ты себя по-моему, а зачем?

– Да вот потому, что хоронить себя не хочется, и прошусь к тебе. А в остальном – жизнь длинная, буду ждать, спешить теперь некуда. Надеюсь, конечно, на лучшее, а куда деваться? Живучая это тварь – надежда. Знаешь, что-то с волей случилось, будто надломилось внутри... Пить не хочется, работать не можется. На улице драться – не честно, меня никто всерьез не воспринимает. Шушваль всякая наезжает, конечно, даже частенько, но с ленцой, без опаски. А у меня все козыри в рукаве, никакого интереса. Наверное, встряхнуться надо, человеком, мужиком себя почувствовать. Выйти честно, один на один, как равный с равным, ткнуться носом в дерьмо или выиграть, злость спортивную ощутить.

Андрей в задумчивости потеребил свой перебитый нос и кивнул:

– Знаешь, мне кажется, я тебя понял, согласен. Возраст – фигня, в конце концов, ты все равно моложе выглядишь. Давай, попробуем для начала что попроще, есть у меня на подходе пара поединков, вот вместе и съездим, развлечешься. А сейчас расслабься, хочешь, анекдот расскажу?

Они просидели тогда до средины ночи, обходя в разговоре затронутую тяжелую тему, и расстались в хорошем настроении.

Андрей не подвел, помог с подготовкой – нашел время в своем зале, неболтливого партнера для тренировочных поединков, возил к врачам и массажистам. Две недели подготовки к первому поединку пролетели довольно быстро. Не секрет, что проще бороться с хандрой, когда есть хоть какой-то интерес и совсем нет свободного времени. За двое суток до поездки Андрей привел его в офис – знакомиться с командой. Представил коротко:

– Это наша новая "муха", то есть "мух", прошу любить и жаловать. Про себя он сам расскажет, но попрошу без ваших обычных дурацких розыгрышей мой личный протеже, так сказать, по блату. Оставляю вас одних, общайтесь, потом повернулся к нему, улыбнулся:

– Традиция у нас такая, посиделки с новичком перед боем, для составления первого впечатления.

Он кивнул и "пошел по рукам". Пожимал крепкие ладони, называл свое имя, запоминал всех отвечавших ему, встречал внимательные, "читающие" взгляды, старался сам угадать, что за человек перед ним. Ребята расставляли на столе бутылки с лимонадом, сок, чай, какое-то печенье, пироги. Обычная безалкогольная вечеринка спортсменов. Двое друзей, "второй средний вес" Алексей, живой и подвижный, и здоровенный Саня, угрюмый молчун с исполосованным шрамами лицом и расплющенными ушами, сразу взяли над ним негласное шефство. Все ребята, вызывая новичка на откровенность, по очереди рассказывали о себе, остальные комментировали их рассказы забавными дополнениями. А он сидел и словно со стороны смотрел на веселую возню ребят, принявших его с первого раза, как равного, и прислушивался к себе: оттает что-нибудь внутри? Нет... Поздно вечером вернулся Андрей, отвез его домой и пожелал на прощанье:

– Спи крепко, ни о чем и ни о ком не думай. Дебют – вещь серьезная.

Через два дня они уже были в другом городе, и "страшный" Саня массировал ему перед поединком плечи и спину, заодно рассказывая правила:

– Все "темные" бьются первыми, на затравку публике, от легких к тяжелым, следом за ними идем мы, по рейтингу и весу. У тебя вес самый легкий, значит, пойдешь в числе первых. Формула боя у вас: одна схватка три минуты. Если оба остаются на ногах, то победа по очкам. Площадка здесь обычный боксерский ринг, с хорошим покрытием. Канаты для атаки и защиты использовать разрешено, как в рестлинге. Драться будете в кимоно, босиком. Запомни крепко: нельзя ничего говорить, ни партнеру, ни судье – снимут с боя сразу и навсегда. Еще нельзя показывать спину, тоже снимут, как за трусость. Остальные запреты стандартные: пах, затылок, горло, суставы, удары локтем. Коленом бить можно, даже в голову. Захваты, болевые и удушающие разрешены все, в том числе и в стойке. Оценивают судьи по пятибалльной шкале, самое "дорогое" – броски из стойки, удары ногой в прыжке с разворотом и удар дальней ногой в голову. Остальное – по нисходящей. Добивание только обозначается, но берегись, могут и пробить, на кого нарвешься. Он тебя хряснет по ребрам или по башке, балл с него, конечно, снимут, а вот если ты после этого не встанешь – все, пиши пропало, победу потеряешь.

Вбежал в раздевалку Алексей, затараторил с порога:

– Объявили ваш бой, через пару выходишь. Послушал про твоего "крестника": вес 63 с половиной, против твоих – десятка разницы, берегись. Первый разряд по самбо и зеленый пояс по каратэ, двадцать лет. Известный клуб его выставляет, не расслабляйся, но и не бойся раньше времени. Андрей сидит в первом ряду, за левым боковым судьей, будет подсказывать. Как сам, размялся?

Он кивнул, встал со скамейки, потянулся, похрустел суставами и начал одеваться. Вылез на ринг, нашел глазами Андрея. Тот подмигнул и поднял вверх сжатую в кулак правую руку: "Покажи им всем!" Что-то бухтел в динамиках голос ведущего, равномерно гудели зрители. Слух привычно отключился от посторонних шумов. В углу напротив неподвижно стоял партнер, глядел тоже куда-то в зал, на своих. Судья проверил у обоих снаряжение, вышел на середину и сделал знак поприветствовать друг друга. Пожали руки, впервые глянув в глаза, разошлись на исходные в ожидании команды. Подумал: "А паренек волнуется – вон, лоб испариной покрылся и перчатки шевелятся, кулаки сжимает". Спросил у себя: "Сам-то что, совсем отупел, где мандраж спортивный? Сейчас ведь бить будут", – и улыбнулся...

Первые три разведывательных удара в голову он прозевал, уйти не смог, но достал ответными, сравнивая счет. Соперник смело лез в ближний бой, бил точно и болезненно. "Понятное дело, что ты поближе подбираешься, раз с самбо знаком, не расстрелять, так сломать решил? Давай-ка я тебя на другой технике проверю..." Глубокий нырок под боковой удар и серия по корпусу и голове все удары в цель, но слабовато. Партнер прикрываясь разорвал дистанцию, но отдыхать не стал, сразу бросился в контратаку и ударил ногой в прыжке, с разворотом. Попал пяткой в подреберье, туда, где свежий шрам от последнего ранения... Воздух судорожным толчком выбросило из легких, боль вцепилась во внутренности, изогнув тело и не позволяя вдохнуть. Соперник мягко приземлился, сделал обманный финт в сторону, его правая нога взлетела в стремительном боковом ударе в голову. "Уклониться!.." но тело, скованное болью, не сдвинулось. Только успел прикрыться перчаткой, как мощный удар сбил его на пол. Каким-то чудом удалось превратить падение в кувырок и подняться на ноги. Услышал окрик судьи "Стоп!", расслабился и задышал глубоко, приходя в себя. "Вот черт, десять очков двумя ударами!" На счете "пять" поднял руки, показывая готовность продолжать. Обменялись несколькими сериями, боль в боку грызла все сильнее, мешая двигаться. Партнер чувствовал это и усиливал нажим, стремясь увеличить отрыв, увернулся от удара ногой и перехватил согнутой рукой за шею. Прижал к канатам, сжимая удушающий захват. Он вклинил челюсть в локоть соперника, вцепился в его руку, пытаясь хоть немного ослабить хватку и замер не шевелясь, опасаясь броска. Вяло шевельнулась предательская мыслишка: "Продержусь ли десять секунд? Сдаться, что ли? А то бок болит зверски, поди, ребро сломано, да и отрыв большой, не догоню..." И тут услышал крик Андрея:

– Что ж ты делаешь, гад?! Я тебе сдамся, сволочь! А ну, пошел по канатам!

"Андрей, команда, верят ведь..." И вернулась злость: "В стойке душишь, щенок, даже на пол не свалил, так в себе уверен?! Ах ты сопляк, самбист-каратист недоучка, да я тебя вместе с зеленым поясом сожру!" Стиснул зубы, двинулся по силе соперника, толкнулся ногами от канатов. Сальто вышло корявым, но из захвата вывернулся. Ударил рукой в челюсть, коленом в корпус: "Это тебе за мои ребра!", отскок и правой ногой в голову – "На тебе, твоим же!" Перехватил руку и броском через плечо впечатал партнера в пол. Красиво, "на публику", обозначил добивание и отскочил одновременно с выкриком судьи. Соперник поднял перчатки на счете "восемь", двинулся навстречу. Но со злостью вернулось и шестое чувство бойца, теперь все ухищрения партнера читались легко. Он дождался прыжка и срубил его в полете, еще раз "добил". Опять счет, команда "Бой!" – и соперник оттеснен в угол быстрой серией, отскок, еще ногой "пятиочковый"! Гонг. Кончено. Судья поднял его руку. Руку бойца. Спортсмена. Руку победителя. Впервые за шесть лет. Впервые за долгие месяцы разлуки...

Через несколько минут в раздевалку вломился Андрей, распихал поздравляющих, оттер плечом врача и сграбастал в объятьях:

– С возвращением, чтоб тебя разорвало! Я тебя убил бы своими руками, если б ты не очухался. Скажи честно, хотел сдаться? Ведь хотел, я знаю!

– Да отпусти ты, лось, остатние ребра поломаешь. Ну, хотел... Тебе спасибо, не заорал бы на весь зал – может, и все, кранты.

Андрей усадил его на скамейку, извинился перед врачом. Врач заставил подвигаться, ощупывая пальцами кровоподтек на боку, расспросил о самочувствии:

– Нужен рентген, кажется, есть трещина. Здесь будем делать, или дотянем до дома?

– Нет, дома сделаем. Хочу посмотреть, как наши выступят. А ребра – черт с ними, не в первый раз.

В воскресенье они вернулись домой, и Андрей отдал ему деньги, много больше обещанной за победу суммы:

– Это тоже традиция, на первый бой новичка всегда ставят и половину выигрыша отдают, на удачу. А на остальные вся команда гуляет, так что лечись и в следующие выходные едем за город.

Так и пошло: бой, подлечивание на скорую руку травм и подготовка к следующему. Когда остался последний, пятый поединок, команда готовилась к поездке в Сочи, на крупный турнир. Андрей отговаривал ехать:

– Уровень не тот. Формула боя может измениться, бойцы туда едут гораздо опаснее предыдущих. Тем более, ты после травм отойти толком не успеваешь, вес набрать. Жди до конца сентября, готовься, там и поедешь.

– Есть у меня одна идея. Уеду на месяц из города со своими учениками в лагерь, отдохну и подготовлюсь. А на поединок выдерну из оборота все деньги и поставлю на себя.

– Ты что, совсем дураком сделался?! Или фильмов дебильных обсмотрелся? Ты же эти деньги не на дороге нашел, чтоб ими разбрасываться. Горбился на двух работах, да башку свою тупую подставлял ради чего? Чтоб за один бой все спустить, и квартиру, и машину?

– А если выиграю? Мне тогда до пенсии хватит, чтобы не работать. Буду у себя в техникуме триста рублей получать и пацанов тренировать в свое удовольствие. Рискну. Никогда в жизни не рисковал, ничем. А здесь – решил, не переубеждай. Последний бой, имею право. И не волнуйся ты, подумаешь, дурные деньги, быстро заработал – могу быстро и спустить. К тому же я всегда могу на тебя и следующей весной рассчитывать, так?

Готовился он серьезно, когда вернулся из лагеря, и вес увеличил, и технику поправил значительно. Андрей часто звонил, справлялся, что нужно и не передумал ли. А за неделю до поединка приехал с Алексеем и Саней, отговаривать. Разговор начал Алексей:

– Прислали правила по факсу, это будет финал летнего сезона, труба полная. Поединок без ограничения по времени, пока один не ляжет или не сдастся. Мы оставляем всех, у кого рейтинг ниже пятерки. Раньше с подобных боев без травм никто не приезжал, этот раз тоже не обойдется. Ты брось затею и с поездкой, и со ставкой. Будет другой бой, сыграешь.

– Нет, ребята. Нет у меня времени ждать. Есть одна страна в Европе, всю жизнь съездить мечтал, спешу... Да и в Сочи скоро сезон закончится, когда еще в море выкупаюсь?

– Ты все со своими шутками дурацкими, – взорвался Саня, – говорят тебе знающие люди – нельзя, разобьют! Что ты, семижильный?

– Я вам благодарен, братцы, но решил. А ты, Андрюха, хоть всю команду привези, не поможет. Ты мне обещал? Вот и держи слово, тем более, последний раз.

В ночь перед поездкой он не смог заснуть. Слонялся из угла в угол по пустой квартире и не находил себе места. В полночь разбудил пса и вышел на улицу. Побродили по двору, а потом он неожиданно для себя спросил у пса, как когда-то давно:

– А где наша Варенька? Ну, ищи!

Пес молнией заметался по двору, но, не найдя, подбежал к нему, обиженно растопырив уши и подслеповато заглядывая в глаза.

– Нету? Вот так-то... А давай прогуляемся к ее дому, часа за полтора дойдем, как думаешь?

Дошли, походили вокруг, заглядывая в темные окна. Пес почувствовал ее запах, потянулся к подъезду, радостно поскуливая заскреб лапой дверь. Он с трудом отозвал его, уже жалея об этой затее. Глянул в последний раз на окно: "Как ты, милая? С кем ты?.."

Утром они с псом смотрели какие-то ранние новости, когда позвонил Андрей:

– Давно проснулся, финалист? Готов? Спускайся, я у подъезда.

Он положил трубку, поднял сумку с деньгами и пожитками, призывно хлопнул себя по груди. Пес поднялся на задние лапы, тяжело уронил передние ему на плечи, потянулся с "поцелуем". Он ласково потрепал его за уши, чмокнул в холодный нос:

– Не грусти, я через два дня вернусь. Остаешься за главного, сестренка вечером вернется с дачи – тебя выведет и покормит. Поругай меня завтра, на удачу...

***

Меня разбудил звонок друга.

– Привет, это я, Женька. С праздником тебя! А ты чего не в парке? Хотя, это хорошо. Пойдешь – позвони, у моего дома встретимся и вместе двинем.

Глянул на часы: 11.30, ох ты, поздно-то как! Потянулся, поднял с пола тапок и запустил им в спящего на балконе пса.

– Вставай, лишенец, весь праздник проспали! Тоже мне, пограничник! Сегодня же наш день!

Пес лениво поднялся и широко зевнул, выставив длиннющий язык, словно показывая всем видом свое равнодушное отношение и к празднику, и ко мне. Я соскочил с кровати и вышел на балкон, хлопнув его мимоходом по ушам. Небо было ясным, насколько его позволяли видеть дома вокруг. Надо же, сколько лет помню, всегда на день пограничника погода прекрасная, как по заказу! Я быстро принял душ, побрился и уже в 12 часов мы с псом шагали к центральному парку, на встречу с сослуживцами. Пока ждали Женьку, я еще раз сделал зверю выговор за поздний подъем и пообещал, что если мы не встретим наших, то оставлю без ужина. Но слова мои на Чипа должного впечатления не произвели, он хитро улыбался и махал хвостом, как бы говоря, мол, зря волнуешься, найдем всех в лучшем виде, а на митинги ходить интереса мало, да и лапы все отдавят.

К тому времени, как мы добрались, вся торжественная часть давно закончилась и весь парк был заполнен большими и маленькими группами парней в зеленых фуражках или камуфлированных куртках. Постояли немного рядом с пустой эстрадой, осматривая ближайшие к нам группы, обменялись поздравлениями с парой знакомых, а потом медленно пошли по аллейкам в поисках своих. Прошли совсем немного, когда с параллельной дорожки раздался окрик: "Командир!", и мы увидели наших. Пес дернулся к ним, я отстегнул поводок, и он стремглав кинулся к ребятам, вызвав небольшой переполох среди женской и детской части группы. Когда мы подошли, Чип уже нашел Андрея, которого знал со своего рождения и скакал вокруг него, пытаясь дотянуться языком до лица. Минут десять у нас ушло на объятия, обзывания друг друга худыми или толстыми, старыми или лысыми.

Я с удовольствием разглядывал ребят, мысленно считая и соображая, кого же не хватает в нашей команде. Затем настал черед знакомства с женами, невестами и детьми. Здоровяк Андрей оторвался от Чипа и поднял за руку со скамейки хрупкую девушку:

– Знакомьтесь, это моя жена Ольга, а это мой командир. Помнишь, я рассказывал, как его молнией треснуло?

Я смутился и пробурчал:

– Ты бы что путное про меня супруге рассказал...

Тут же на меня обрушился хохот и началось: "Про кого тут что путное можно рассказать?! А помнишь... А помнишь... А помнишь..." Мы добрый час перебирали всяческие смешные случаи из совместной службы, пока Сергей, бывший комтех с седьмой заставы, не прикрикнул:

– А ну, хорошь байки травить! Давайте хоть выпьем за праздник да за встречу, а то моя Оксанка Чипу последнюю закуску скормит!

Сдвинули пластиковые стаканы с водкой, опрокинули. Сергей сразу же разлил по второй:

– За тех, кто на службе.

Закурили, разговор пошел про дом, работу, изменения в жизни. Я все присматривался к ребятам, чувствовал, словно не достает чего-то или кого-то, но спросить не решался. Меня опередил Лешка, связист с десятой:

– Братцы, а чего ж Батя, Вовка не пришел?

Андрей замолчал на полуслове, ссутулился и сказал севшим голосом:

– Умер Батя. В апреле схоронили. Сердце...

Воздух словно загустел вокруг, все смолкли, начали переглядываться. Притихли, даже маленькая Оксанка, возившаяся с Чипом, испуганно заморгала глазенками и прижалась к отцу. Чип потерся было об их ноги, но уловив изменившееся общее настроение, подошел ко мне и уткнулся носом в колени. Лешка с силой затянулся и спросил:

– Кто еще за этот год?..

Все посмотрели на меня, молча повторив его вопрос. Я прикурил и перечислил:

– Двое в Чечне: Левка с автороты и Боб с тринадцатой. Дракон до сих пор там, живой. Трое в Таджикистане: Злой, Шарик и Валька, все из нашей роты. Там еще пятеро наших воюют, говорят, тяжко... Славка Шкет из моей первой группы от старых ран умер зимой. У него осколок под сердцем сдвинулся. Мишка, водила наш с 66-го, – от рака. У него после ранения и так одно легкое осталось, а он курил, как паровоз, все смеялся, что все ему нипочем...

Потом спросил, надеясь, что не будет больше плохих известий:

– Может, еще кто? – но меня дополнили:

– Демид и комтех с четверки, не помню, как его звали. Тоже в Чечне, остались, контрактниками были.

Сергей разлил:

– Ну, по третьему...

Разобрали стаканы, постояли с минуту молча, поминая друзей, выпили не чокаясь. Кое-кто из девчонок украдкой промокнул глаза.

Подошел Андрей:

– Про "шакалов" наших ничего не слышал?

– Нет, раскидала жизнь, потерялись...

Я ответил и грустно улыбнулся про себя – "шакалы"... Так звали у нас всех офицеров и прапорщиков. На мне сейчас нет погон, вот Андрей и упомянул машинально это прозвище. "Шакалы"... Вспомнился мне мой начальник заставы, который руками, головой и плечами разгибал раскаленное железо сплющенной горящей кабины ГАЗ-66, выковыривая из нее мое безчувственное тело. Красивый мужик был, а обгорел так, что и смотреть на него потом жутко было. И маер (МАЙОР? – НИКОЛЫЧ) Степин, с КПП, веселый добродушный толстяк, он даже распекал солдат не злобно, а весело. Он прикрыл молодого неопытного солдатика, приняв в себя пять пистолетных пуль от беглого зека. Капитан Щукин, командир вертолетного звена, вечно злобствующий желчный тип, от придирок которого плакали не только солдаты, но и офицеры, находящиеся в его подчинении. Когда его вертолет с десантом сбили в Афганистене он выкрикнул в эфир: "Сбиты, падаем, у пехоты нет парашютов, экипаж не будет прыгать, помните нас..." Такие вот у нас были "шакалы"...

А вокруг, как всегда, после третьего тоста разговор шел о трудностях, задержания, стычках. Но тема была невеселая и скоро Андрей с Серегой, пошептавшись, перевернули фуражку и пошли по кругу:

– А ну, скидывайся, кто сколько может, негоже четвертый тост не выпить.

Я вывернул карманы – пустой, но Андрей махнул рукой:

– Сиди уж, напоим. Тебя прокормить трудно, а напоить-то запросто. Пока бегаем, жен отвлекай, а то загрызут дома за пьянку в общественном месте, – и хитро глянул на Ольгу. Та засмеялась:

– Ладно уж, что с вами делать, пейте. И присмотрим, и домой доставим.

Принесенной водки хватило еще на три тоста, пока выпили, обсудили новости, радости и горести. Решили, в какие школы лучше отдавать подрастающих дочерей, в какие спортивные секции – сыновей.

День тихо клонился к вечеру, когда мы с Женькой рассадили наших по такси и присели на скамейку покурить. Умотанный всеобщим вниманием и обкормленный хот-догами Чип лениво вытянулся у наших ног и прикрыл глаза. Женька помолчал немного и задумчиво сказал:

– Знаешь, вот уже сколько лет смотрю я на вашу компанию, а сегодня впервые подумалось: вы ведь как ветераны, вас с каждым годом все меньше и меньше... – потом откинул сигарету и поднялся:

– Ну, все, ведем зверя домой и пойдем в ресторан. Праздник надо заканчивать за столом, так что накормлю тебя праздничным ужином. Возражения не принимаются, прапорщик, я по званию старше!