Текст книги "Прикамская попытка – 1"

Автор книги: Виктор Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Лушников развернул настолько активную стройку плотины и будущих заводских сооружений, что нас брала зависть. Если бы так строили в наше время! За две недели, нанятые им рабочие, выстроили плотину, куда навесили три водяных колеса, изготовленных, пока шло строительство. Затем, ещё две недели ушли на устройство запруды и отведение потока воды к выстроенной плотине, на водяные колёса. С этого момента счёт времени пошёл на дни, а мы стали появляться на строительстве не раз в неделю, а каждый вечер. Для этой цели пришлось купить нам по мерину, обучаясь верховой езде. Первое время половину пути приходилось идти вслед за своим конём, но, вскоре мы достаточно окрепли, чтобы освоить тяготы верховой езды довольно быстро. Так вот, ежедневные наши поездки в деревню Таракановку, недалеко от которой строился заводик, становились всё более лёгкими и приятными.

Акинфий заразил нас своим рвением к работе, стремлением быстрее начать производство. Не успели выстроить заводские постройки, растущие не хуже грибов, как он организовал строительство домов и бараков для рабочих. Каждый вечер по пути в Таракановку мы перегоняли подводы с кирпичом, что везли из Сарапула и деревни Бабки для печей. Мы с Владимиром, тоже не дремали, разместив на Прикамском заводе выгодный заказ на кровельное железо, две сотни кованных шестигранных прутков под стволы будущих ружей, листовое железо, из которого мы собирались вырубать оружейные детали. Не забыли и медный лист под капсюли и гильзы, прочие мелочи, в том числе и детали под будущие станки. Их Володя спроектировал, учитывая опыт постройки предыдущих моделей.

С наступлением тёплых дней Лушников переехал в Прикамск, выстроив здесь дом, буквально за три дня его подвели под крышу, крытую кровельным железом. В этом доме и обучал по вечерам Володя старшую дочь нашего компаньона игре на пианоле. Далеко слышны были тёплыми майскими вечерами неумелые гаммы ученицы и шлягеры наших лет в исполнении педагога, от «Подмосковных вечеров», до песен «Машины времени» и «Воскресенья», их мы полюбили со студенческой поры. Несколько раз, после вечерних тренировок, ополоснувшись в баньке, я не выдерживал, пробирался окраиной к этим певцам, чтобы посидеть в приятной кампании. Порой рисковал спеть хором, это я люблю, жаль, голос мой не все воспринимают адекватно. Чтобы не чувствовать себя третьим лишним, стал брать с собой Валентину. Других девушек в моём окружении не было.

Валя и Катерина дополняли друг друга, одна чернобровая точёная красавица, с плавными и точными уверенными движениями. Другая непоседа, курносая блондинка-хохотушка, не способная высидеть у пианолы больше десяти минут. Несмотря на разницу в возрасте и социальном статусе, девушки легко поладили, даже начали перешёптываться, хихикая о своём, пока мы с Володей пели или разговаривали. Ближе к ночи приезжал отец Катерины, девушки отправлялись на первый этаж, женскую половину дома, а мы садились обсуждать рабочие проблемы, попивая крепкий чай. Не обычные заваренные травы, к которым привыкли за последние полтора года, а настоящий китайский чай. Его купец привозил с Нижегородской ярмарки. Впервые за всё время проживания в Прикамском посёлке, эти два месяца, май-июнь 1772 года, несмотря на огромную загруженность, мы успевали работать и отдыхать. Володя, наконец, поддался уговорам моим и Акинфия, поручив изготовление новых станков нанятым рабочим. Рискнул изготовить новинку не своими руками, от чего первое время даже ещё больше переживал, проверяя работу своих подопечных по несколько раз на день.

В начале июля, в самую жару, прибыла инспекция из столицы, в составе двух офицеров и нашего Никиты. Руководил инспекцией подполковник Михельсон, вероятно, тот самый, будущий победитель Пугачёва. Особого впечатления на нас он не произвёл, довольно занудный дядька, лет на десять старше нас. Для своего звания достаточно стар, потому, видимо и будет так лютовать при подавлении восстания, стремиться использовать последний шанс продвинуться на полную катушку. Правда, он об этом не знал, честно и придирчиво изучая нашу пушку. Даже по его вопросам, на многие из которых мы не могли ответить, стало ясно, что службу Михельсон провёл не на паркете. Больше всего заинтересовал Михельсона, как ни странно, наш лафет с железными колёсами, при установке орудия на позицию, поднимаемыми вверх. Именно лафет он осматривал самым внимательным образом, заставив провести ходовые испытания обоих орудий по болотистой местности и твёрдым дорогам. Почти неделю мы с рабочими катали орудия вокруг Прикамска, наматывая необходимые вёрсты, въедливый подполковник сопровождал нас на коне, невзирая на палящее солнце. Только убедившись в достаточной прочности ходовой части, он разрешил приступить к стрельбе, опять же со своими примочками. Наших рабочих он до орудий не допустил, поставив на стрельбы двух ветеранов из заводской охраны, имевших дело с пушками на службе.

Оказывается, таким образом, Михельсон проверял надёжность орудий, не поведёт ли ствол, не забьется ли затравочное отверстие и прочие мелочи. Убедившись в достаточной надёжности пушек, начальник инспекции разрешил нам продемонстрировать эффективную скорострельность, с повышенной дальностью стрельбы. Лёгкость орудий инспекция отметила сразу, пытаясь проверить утроенными зарядами, не разорвётся ли ствол со столь тонкими стенками. Наше изделие выдержало все издевательства, включая сбрасывание с высоты в три метра на камни. В целом инспекцию Михельсон признал вполне успешной, подписав рапорт о рекомендации орудий для армейских испытаний.

Никита на стрельбы посмотрел минут десять, не больше, да за день обошёл все производственные площадки на заводе. В тот же день, вечером, мы собрались в моей избушке, как обычно. С момента приезда каждый вечер Никита проводил с нами, за полтора года накопилось достаточно новостей, чтобы послужить темами для обсуждения. Он побывал на нашем оружейном заводике, где запустили первый молот с водяным приводом. Много рассказывал о своих похождениях, как он смог пробиться к графу Разумовскому и стать его секретарём.

– Народ в столице, не поверите, – щурясь на огонь в камине, где, несмотря на жару, мы поставили кипятить воду для чая, вспоминал он, – словно из нашего детства люди вышли. С одной стороны, строгости необычайной, это нельзя, то нельзя, кругом солдаты, норовят в морду сначала дать, потом разговаривают. С другой стороны, люди душевные, если денег не просишь, обязательно помогут. Слабым местом для меня остаётся моё сомнительное дворянство, так, польских дворян даже не пытаются проверять, лишь усмехаются при знакомстве. На мою удачу, часть наших сувениров удалось удачно пристроить, денег на первое время хватило на проживание и одежду. Не в камуфляже по салонам шастать. Бывшего гетмана Разумовского я, собственно, случайно встретил, да вспомнил, что он куратор Академии Наук. Этим и заинтересовал, как поводом для разговора. Дальше, больше, презент в виде моего бинокля и так далее. Тут ещё получилось своё знание английского языка продемонстрировать, да немного по-немецки побалакать. Так, шаг за шагом, пристроился к Кириле Григорьевичу, сначала по мелким поручениям бегал, сейчас он меня официально в секретари произвёл. Ну, это всё пройденный этап, неинтересно упоминать, до сих пор с ужасом вспоминаю привыкание к алфавиту с ятями, ижицами и херами.

Дальше пошёл технический разговор об «успехах» в пушечном производстве. Нашу идею о перспективном производстве казнозарядных пушек новоявленный дворянин раскритиковал в пух и прах, начиная от дороговизны, заканчивая отсутствием противооткатного устройства, без которого беглый огонь становится невозможным. Всё преимущество казённого заряжания сводится на нет, необходимостью возвращать орудие на прежнее место и заново прицеливаться. Выслушав сетования на необходимость действенного оружия против крупных подразделений врага, которыми могут стать лишь пушки да пулемёты, вторые нам обойдутся в сто раз дороже, Никита раскрыл нам глаза на возможную перспективу, заставив взглянуть на проблему с другой стороны.

– Эх, вы, теоретики, – улыбался Никита, слушая растерянные объяснения. Мол, хотели, как лучше, получилось, как всегда. – Вы не слышали такое понятие, как миномёт? В десять раз легче пушки, проще в использовании, не нужно нарезных стволов. Как вы должны помнить, полёт мины стабилизирует оперение, а плотность прилегания снаряда к стволу без повреждения последнего обеспечит обычное медное кольцо.

– Господи, – развёл руки Вова, – Никита, ты же единственный среди нас армеец. Мы ведь записные тыловики, на нашей военной кафедре ни одного миномёта не было. Вот мы и не допетрили.

Остаток вечера прошёл в обсуждении тонкости конструкции миномёта, наиболее удобного калибра и прочих технических нюансов. Нам повезло, что Никита, в отличие от нас, инженеров, закончил Высшее военно-артиллерийское училище, даже успел отслужить пару лет офицером, пока не занялись повальным сокращением армии. Именно тогда он и оказался на улице без кола и двора, именно потому и занялся нищий старлей бизнесом. Ну, это совсем другая история. А тем вечером Никита подкинул нам много интересных идей, нарисовал полсотни схем, даже продиктовал пару смесей для запалов взрывателей. Он же предложил мне не трястись над секретом бездымного пороха. В Прикамскую глубинку ещё долго не проберутся шпионы, а без инициирующего вещества никакой порох не может быть использован в патронах. Тогда же Никита предложил нам заняться более полезным оружием, например, револьвером.

– Ребята, его не зря назвали «великим уравнителем», – чокаясь очередным тостом, разъяснял нам статский советник, – на одного человека в этом времени, как правило, не нападает больше трёх-четырёх врагов. Обычный шестизарядник сделает бойца-одиночку непобедимым, более того, возможно, раннее внедрение револьверов изменит менталитет и поведение русского человека. Наше российское раболепство перед чиновником с десятком солдат вполне может измениться на независимое поведение североамериканских переселенцев. Условия продвижения наших переселенцев в Сибирь полностью аналогичны современным им американским покорителям прерий. С единственной разницей, у наших первопроходцев не было оружия совсем, либо оно было устаревшее и его было мало.

– А, что, – подхватил Владимир, – если мы разовьём производство простых и дешёвых ружей не под Тулой, а здесь, в Прикамске, откуда за Урал рукой подать? Да ещё в придачу к ним револьверы начнём выпускать? Какие возможности открываются для людей, для экспансии на Восток, надо обдумать, уральский народ заметно богаче подневольного крестьянства центральных губерний. Здесь даже перед революцией квалифицированный рабочий получал в несколько раз больше поручика армейского.

– Парни, парни, – вмешался Палыч, обычно молчавший в нашей кампании, – не забывайте, скоро по этим местам пройдёт войско Пугачёва. Вы, что? Хотите своим оружием бандитов вооружить? Так они не до Казани, до Питера доберутся, в десять раз больше народа положат.

– Ты прав, – осунулся лицом Никита, – давайте всё обдумаем и согласуем. Не верю я в этих борцов за народную справедливость, навидались.

Жаль, что в тот вечер, как и в оставшиеся до отъезда комиссии дни, мы ничего толком не решили. Легко, оказывается, из будущего указывать на допущенные промахи и ошибки. Когда сам начинаешь принимать решения, глядя на проблему изнутри, она видится совсем в ином ракурсе. Кроме знакомства и устройства на службу к Разумовскому, Никита, наш талантливый бизнесмен, успел достаточно много. Он завёл неплохие связи в среде помощников и секретарей, формально исполняющих решения своих титулованных хозяев. На самом деле, мы понимали, что необходимые решения проще спокойно провести через клерков, нежели биться головой об их хозяев. За полтора года Никита изучил наиболее реальные и перспективные возможности Российского бизнеса, начиная от производства оружия и ткани для военных нужд, на чём привыкли наживать капиталы все фавориты со времён Петра Первого. Заканчивая торговлей железом (за бесценок, как Демидовы, с Европой). Свои выводы Никита озвучил нам,

– Ребята, кроме производства оружия, есть другая возможность подняться, – глаза у него загорелись, – торговля мехами, не поверите, приносит больше прибыли, чем добыча золота в Америке. Мало того, что соболь, купленный в Сибири, при продаже в Петербурге, стоит в двадцать раз дороже. Оказывается, нормальные торговцы просто рвутся на Дальний Восток, тамошние морские бобры, я полагаю, каланы, стоят в десять раз дороже песцов. Вы не поверите, с кем я познакомился, с самим Шелеховым! Жаль, что он ещё молодой парень без денег и мыслей об освоении Америки, только в Охотск едет. Мы на почтовой станции разговорились, бог даст, ещё увидимся.

– Я так понял, что залив имени его пока на карту не нанесли? – мой вопрос был вполне уместным, с детства мечтал побывать на Дальнем Востоке, и прочитал всё, что мог найти об истории русских поселений в тех краях, – Никита, я поеду с ним!

– Какой прыткий, сперва наладим наше производство, – осадил меня Желкевский, – затем заработаем тысяч десять-двадцать, да наймём полсотни надёжных охранников. Без денег тебе нечего делать в Питере, а без крепкой защиты погибнешь в Охотске. Там сейчас золотая лихорадка в самых худших проявлениях, с чисто русскими нюансами. Купцы и промышленники исподтишка режут друг друга, доносы пишут. Тот же Шелехов, знаешь, в нашей истории со сколькими конкурентами расправился? Нет, ребята, без денег и своего оружия, на Дальний Восток лучше не соваться, съедят.

Начинать оружейное производство с нуля в Петербурге, практически без средств и опытных мастеров, Никита не пытался, понимая бесперспективность такой глупости. Попытки устроить нечто вроде патентного бюро, успеха пока не имели. Все аргументы, что таким образом русские изобретения станут приносить прибыль самим изобретателям, а не богатым промышленникам, натолкнулись на откровенное непонимание.

– Как твой нищий изобретатель, – искренне удивлялся граф Кирила Григорьевич наивности своего секретаря, – сможет зарабатывать и производить своё изобретение, если у него вошь в кармане? Его прожект всё равно деловые люди в свою пользу обернут, а изобретатель останется таким же нищим. И не говори о процентах с прибыли, у нас в России такого никогда не будет. Сам подумай, начну я выпускать, к примеру, чьё-нибудь изобретение. Что же, какой такой суд сможет мне в этом помешать? Нет, Никита, глупости ты говоришь, баловство это.

Друг наш, однако, не прекращал обрабатывать своего шефа, подкидывая всё новые аргументы, на сей раз, к пользе государственной, кою можно извлечь из пошлины за регистрацию подобных прожектов. Тем более, что Разумовский, как никто другой знал подлинную картину несметного числа поступающих в Академию Наук прожектов самых различных направлений. От новейшего способа завязывать шнурки на ботинках, до чертежей летающих кораблей. Тут Никита обосновал сразу два плюса для страны и академиков, во-первых, пошлина пойдёт на содержание академии, избавив Кирилу Григорьевича от еженедельных просителей вспомоществования из числа учёных мужей, или, хотя бы, уменьшит их количество. Во-вторых, необходимость уплаты пошлины заметно убавит число прожектов, значит, освободит учёных мужей для более полезных занятий, нежели рассмотрение чужих глупостей. И, судя по уверению нашего друга, граф с такими аргументами, скорее всего, согласится.

– Будет нам патентное бюро, будет, – уверенно говорил Никита перед отъездом в столицу, – да, похоже, гетман прав. В России, кроме прав первооткрывателей, увы, не приносящих дохода, патенты нам ничего не дадут. Надо задуматься о регистрации патентов в Англии, Франции и Голландии, там они смогут приносить какой-никакой доход.

С этим мы согласились, после, однако, регистрации изобретений в России. За это время пообещали набросать список патентов, способных принести прибыль, без убытка для нас и России, естественно. С Никитой, который уезжал таким же стеснённым в средствах, как и приехал, мы договорились связаться через купца Лушникова или его представителей. Первые ружья были на выходе, ближайшие недели должны начаться продажи нашего изобретения. Когда нам удастся собрать рублей пятьсот, как Акинфий Кузьмич обещал выехать в Санкт-Петербург, возможно, с нашими мастерами, чтобы наладить там ружейное производство. Нашему компаньону Никита пришёлся по душе, не последнюю очередь, своим близким знакомством с Разумовским. Акинфий не скрывал своей мечты выбиться в первую гильдию и построить дом в столице. Сотрудничество с нашим другом заметно приближало эту мечту.

Никита, в свою очередь, собирался завести связи среди иностранцев, способных помочь в регистрации изобретений в Европе. Выслушав заверения Лушникова, он решил в ожидании средств подать прошение на строительство ещё одного ружейного завода, неподалёку от Санкт-Петербурга, в преддверии очередной турецкой кампании были шансы решить вопрос быстро и недорого. Купца же он попросил привезти с первой оказией в столицу полсотни ружей в дорогом оформлении, с серебряной насечкой и лакированными прикладами.

– Ребята, подобные подарки не только помогут получить разрешение на завод оружейный, – с опытом здешнего хождения во власть напомнил Никита нам, – чем больше мы подарим наших изделий людям, приближённым к императрице, да и ей самой, тем больше другие придворные и просто пижоны разные, захотят приобрести наши ружья. А к ним потребуются патроны, причём ежемесячно. Вы знаете, сколько раз в месяц Екатерина устраивает охоты? Не реже пяти раз, а в хорошую погоду чаще. Вот так! Даже раздарив полсотни ружей, мы поправим положение на одних патронах за полгода.

– Чуть не забыл, – уже прощаясь с Никитой, выдал Вова, – помните рок-оперу «Юнона и Авось»? Попытайся найти в столице графа Резанова, главного героя оперы. Мне кажется, он сможет стать нашим представителем в Калифорнии, сейчас ему лет двадцать, должно быть. В нашей истории, он на голом энтузиазме сделал довольно много. Если помочь ему, да подсказать поискать в Калифорнии золото, да начать колонизацию раньше, а не через тридцать лет, может выйти очень неплохо. Коли там найдётся золото, вопрос о продаже Калифорнии никогда не встанет перед Россией. Сейчас мизерное количество золота добывают лишь на Урале, даже сибирские прииски не открыты. А мы бы вооружили Резанова, чтобы вопросы с индейцами и испанцами решались проще. Чем чёрт не шутит, сами бы туда сплавали, да Аляску заодно посетили бы. Там-то мне точно известны места, где найдут золото, речки с индейскими названиями, значит, их можно и сейчас найти.

– Володя, чёрт молчаливый, где ты раньше был, – едва не подпрыгнул Никита, – парни, он дело говорит. Если мы привезём в столицу пару пудов золота, благосклонность императрицы всем гарантирована. Тогда мы сможем строить любые заводы на любых землях и снаряжать экспедиции, хоть в Австралию. Да ещё и губернаторское кресло может дать Екатерина, тем более, у чёрта на куличках. Туда ехать желающих не будет.

– Да, да, – мрачно ухмыльнулся Палыч, – у нас денег нет на добрые избы, а мечтаем о мировом господстве. Как говорили герои мультфильма, чтобы привезти два пуда золота, нужно потратить столько же золота на организацию экспедиции.

– Значится так, – подытожил наш дворянин, – я наведу справки о возможности экспедиции морем на Дальний Восток и необходимых действиях по её организации. Однако, вооружение за вами, делайте что хотите, но, к будущей весне в Санкт-Петербург привозите шесть ваших орудий с сотней зарядов на каждое, полсотни револьверов с патронами и столько же ружей. Людей не прошу, если удастся договориться о корабле, людей найду. Однако, это дело без взяток борзыми щенками, то бишь, ружьями, не провернуть. Не позднее Рождества жду полсотни подарочных вариантов, спешите. К этому времени найду Резанова или других таких же энтузиастов, среди молодых офицеров и штатских их предостаточно.

– Чёрт, – выскочил он, едва усевшись в почтовый рыдван, – совсем забыл про гостинец, – он выкинул из своего багажа довольно тяжёлый свёрток на землю, – отгадайте, что это?

– Не поверю, – я потрогал пальцем податливую поверхность ткани, чувствуя под ней упругий на ощупь свёрток, знакомые ощущения безошибочно подсказали ответ, – каучук, не иначе.

– Да, настоящий каучук, – довольно подтвердил Никита, – почти три пуда самого натурального каучука, куплены по случаю, у одного голландца. Берите и пользуйтесь, пока я добрый. Ни в чём себе не отказывайте, если понадобится, не пройдёт и года, привезу любое количество. Европейцы его пока на игрушки используют, резину делать не умеют.