Текст книги "Отель «Калифорния»"

Автор книги: Виктор Улин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

3

– Все ясно, – сказал Громов. – Какой-то камазист потерял диск, вы на него наехали.

– Понятно.

Женщина вздохнула, попыталась поправить волосы, слишком длинные для ее лица.

– Теперь в самом деле вспоминаю: увидела что-то темное, но не успела затормозить. Я ехала очень быстро.

– А куда вы спешили?

Не отвечая, она криво усмехнулась.

– В Казань? – догадался он.

– В Казань, но конкретно сейчас – к ближайшей заправке. У меня горела лампочка.

– Ну вы даете… – Громов покачал головой. – Выехать зимой из Москвы в Казань, тысяча двести километров, в капроновых колготках…

– В эластиковых, – поправила женщина. – Капрон был в прошлом веке. И дались вам мои колготки!

– Не дались! На вас смотреть страшно. В эластике, в сапожках для Эрмитажа и в шубе для итальянской зимы. С неисправной электропроводкой и пустым баком, хотя на трассе всегда надо иметь как минимум половину… Безумство храбрых, иных слов не найду.

– Я не храбрая, я…

Женщина замолчала, запахнула шубу на очень большой груди и отвернулась к окну.

– Вы еще легко отделались.

Он вздохнул.

– Ваша машина повернулась на сто восемьдесят градусов, но удержалась на дороге. Это чудо.

– А у меня еще и дверь заела, – вставила она. – Я вылезти не смогла.

– Дверь у вас не заела, а примерзла, потому что вы долго стояли левым бортом под ветер. Силиконом на зиму не обрабатывали?

Она смотрела непонимающе.

– Ладно, неважно… Но все равно вам чудовищно повезло. Стояли в метель без огней, в вас могла въехать фура и не оставить ничего …

– И, может быть, к лучшему, – тихо сказала женщина.

– Глупостей не говорите! – Громов махнул рукой. – Ладно, вы там сидели и ждали. Теперь ждете в тепле и это хорошо. Ментов давно вызвали?

– Вообще не вызывала. Сказала же – испугалась, сидела в ступоре, очнулась, когда вы постучали в стекло.

Запах духов сделался сильнее. К нему примешался аромат натуральной шубки.

– Значит, вызовем сейчас, – ответил он. – Сначала ментов, потом эвакуаторщика. Разбитую машину без протокола никто не повезет. Кто знает – может, вы скрылись с места происшествия. Менты зафиксируют, что вы налетели на потерянное колесо, и вызовут эвакуатор. Ну, то есть дадут телефон, вызовем сами.

– А они поверят? Полицейские? Что я просто налетела? Не затаскают по судам?

– Не затаскают.

Громов выключил свет.

Оказалось, что за несколько минут существенно стемнело.

– Я буду свидетелем. Дождусь ДПС-ников и дам показания, что видел, как вы налетели на колесо и как я сам чуть в него въехал.

– Но ведь вы ничего не видели!

Женщина воскликнула так искренне, что Громов улыбнулся.

– Разумеется, не видел. Но они этого не узнают. Поверят моим словам.

– И вы будете врать?

– Конечно буду. Я вру всегда.

– Всегда?!

– Почти всегда, когда требуют обстоятельства. По правде живут только нищие дураки и наследственные миллиардеры, нормального человека ведет ложь.

– Любопытный тезис. Над ним стоит подумать.

– Ну ладно, все решено, – он кивнул. – Сейчас сдам назад и встану за диском, как будто прямо перед ним затормозил. После этого вызовем ментов.

– А как? Я не знаю никаких телефонов.

– Я знаю, не волнуйтесь. Пока они приедут, мои следы занесет снегом, да они и не станут сильно разбираться. Им спокойнее не искать пострадавшего, а списать все на какого-то камазиста.

Сказав это, Громов сообразил, что обещание дождаться дорожно-патрульной службы – которая на трассе могла приехать через три часа – неопределенно отдаляет прибытие в Нижний Новгород.

С этим ничего нельзя было поделать.

Свистела пурга, трещал мороз. Температура была приемлема для езды. В крайнем случае она позволяла остановиться и быстро помочиться с обочины.

Но сидение в машине с неработающей печкой означало смерть.

В обе стороны: вперед и назад, сколько видел глаз – простиралась трасса М7. Она была холодной и безжизненной, несмотря на суету.

Женщину приходилось выручать, ломая собственные планы.

Впрочем три-четыре часа мало что стоили в его жизни, напоминающей полет астероида сквозь черную космическую пустоту.

– Вы поможете мне переставить машину? – спросил он, опустив стекло и посмотрев назад.

– Как именно? Что надо сделать?

– Выйти, встать вон там справа на краю обочины, чтобы я видел, где она кончается, и светить покажу куда. Я дам фонарик.

– Сделаю все, что скажете, – ответила она и принялась застегивать шубку.

4

– Теперь ждем, – сказал Громов. – Мы все сделали правильно. Спасибо, что помогли.

Женщина молчала. Она все еще пребывала в ступоре.

– Да, вот еще! – спохватился он. – У вас есть страховка?

– Автогражданка? Есть, конечно, как без нее.

– Я о другом. КАСКО есть?

– А, это… Есть, муж оформил сразу, как купили, в этом разбирался, он у меня юрист… – она сделала паузу. – Был. Потом я три года возобновляла, в одной и той же страховой компании, он говорил, что лучшая из всех. Но никогда не пользовалась, еще ничего не случалось. Вообще ни разу не попадала в аварию.

– Все на свете когда-нибудь случается в первый раз… Полис при себе?

– Нет, лежит дома.

– В Москве, – утвердительно спросил Громов.

– В Москве. Мне говорили, его возить не обязательно.

– Не обязательно, да, – он кивнул. – Но получив на руки протокол, вы должны как можно скорее заявить о страховом случае. Никто не знает, сколько времени займет ремонт, там много тонкостей, одна другой тоньше. Для заявления нужен номер полиса. Вы его, конечно, нигде не записывали – равно как и телефон компании на «восемь-восемьсот»?

– Нет, – женщина покачала головой, не обратив внимания на слова о времени ремонта. – И что мне делать?

– Вы можете кому-нибудь позвонить в Москву? Чтобы попали к вам домой, нашли полис и передали данные? Может, кто-то гуляет с вашей собакой, кормит вашу кошку, поливает ваши цветы, пока вы гостите в Казани?

– Не надо никому попадать. В Казани младшая дочь. Старшая разведена и живет со мной. Собаки нет, я сама хуже собаки. А ее кошку скоро убью, потому что она, сука, мне на кровати все покрывало обос…

Она осеклась, махнула рукой.

– Извините, матерюсь… Это от нервов.

– Понятно. Я сам еле сдерживался, когда вынимал вас из машины.

– А как вы догадались, что в моем доме есть кошка? От меня что, пахнет?

– Пахнет от вас французскими духами, – Громов усмехнулся. – И дорогой норковой шубкой. А кошка… Не знаю, сказал просто так. У многих дома есть питомцы: кошки, собаки, младенцы… Но хорошо, что собаки у вас нет. От них вонь и шерсть.

Потянувшись к панели, он убавил температуру печки.

Вдвоем в машине было гораздо теплее, чем одному.

– Ну ладно, черт с ней с этой кошкой, может, сдохнет, пока я езжу, – заговорила женщина. – В общем, позвоню дочке, продиктует все, что надо. Только получится поздно, она работает на телевидении, у них придурков день это ночь, а ночь это день.

– Когда получится, тогда и получится, – он махнул рукой. – Менты приедут, составят протокол, оставят копию. Дальше уже неважно. Когда достучимся до вашей дочери, будем звонить в страховую.

– Вы что, будете ждать?

Она повернулась к нему всем корпусом, духами запахло еще сильнее.

– Вам делать нечего со мной возиться? Со столичной дурой? Вы куда едете? Тоже в Казань?

– Через Казань, потом дальше на восток. Тоже поздно выехал из Москвы, собирался ночевать. И какая разница, где: в Казани или в Нижнем? Раз уж так вышло.

Женщина выпрямилась в кресле.

Несмотря на нелегкую фигуру, она казалась стройной.

– На трассе все водители братья, – добавил он. – И, как говорилось в одном поучительном фильме советских времен, чужой беды не бывает. Сегодня не помог ты, завтра не помогут тебе. А насчет столичной дуры… Дураков хватает везде. Я однажды поругался с женой …

– А вы женаты? – перебила она.

– Конечно, а вы как думали? Дочери двадцать четыре года, замужем, живет отдельно, сыну двадцать два, холостой и при нас… В общем, поругался, сорвался по делу – тоже зимой под вечер. И вот, на «Р-314»…

– А что это за «Пэ»?

Разговор отдалился от ситуации. Но это казалось нормальным.

– Региональная трасса «Уфа-Оренбург»… Так вот, там есть богом забытое местечко Зирган, трасса раздваивается – не ответвляется, а идет в две стороны, как буква «игрек»… Справа перед развилкой стоит силосная башня, ее видно издалека, водители заранее ориентируются, что надо принять в сторону. Но в тот вечер мела метель, как сейчас, я эту башню проглядел, и… Так что все под богом ходим.

Громов замолчал.

Пурга усилилась, по кузову «Нексии» шуршали ледяные струи.

Снаружи опустилась полная темнота, пробиваемая встречными фарами. Габаритные огни гасли, как угольки, брошенные в снег.

Казалось, машины чудом разъезжаются в мельтешащем мраке.

Но водитель эвакуатора, которого должна была предложить дорожно-патрульная служба, знал свое дело и мог подцепить «Ситроен» в любых погодных условиях.

–…В шестьдесят девятом году я пошла в школу…

– Что-что? – он не успел вынырнуть из мыслей. – Какая школа?

– Обычная.

– Обычная! – механически повторил Громов.

– Ну да, обычная. Микрорайонная. Я пошла в проклятую школу, до которой жизнь казалась раем. И было мне семь лет.

– Семь?

– Ну да. В этом году мне исполнится сорок семь, а вы любуетесь моими коленками.

– Я не любуюсь вашими коленками, а возмущаюсь вашими колготками, когда мне прохладно в толстых брюках, – возразил он. – То есть нет, конечно, коленками вашими тоже любуюсь.

– Врете, как почти всегда? – невесело усмехнулась женщина.

– Почти всегда, да. Но сейчас не вру. А что касается сорока семи, так мне уже пятьдесят семь… То есть нет, запутался, пятьдесят три. Но еще живу. А в шестьдесят девятом мне было тринадцать. Как сейчас помню – «Бриллиантовая рука» в прокате и девушки… «Мини-бикини’69». Наверное, тоже видели?

– Тогда – нет. В шестьдесят девятом я таких фильмов еще не смотрела. Меня водили на всяких «Золушек».

– А я помню, потому что…

– Извините, – перебила она. – Я, должно быть, кажусь сумасшедшей. Я разбила машину, мы сидим неизвестно где на дороге, ночь дремучая и пурга, нас вот-вот заметет насмерть, неизвестно, когда приедут гаишники и что будет дальше. А я несу какой-то бред насчет своей школы, в которую пошла в прошлом веке.

– Извиняться не за что, – Громов покачал головой. – Вы еще не отошли от шока. И все не так плохо. Прежде всего, вы живы. И сейчас не ночь, а всего шесть часов с небольшим, в январе рано темнеет.

Женщина кивала после каждой его фразы – молча, как китайский болванчик.

– А насчет того, что будет дальше…

Мимо пронеслась попутная фура.

Льдинки вне зоны дворников вспыхнули желтыми алмазами под светом фар, машина вздрогнула, в лобовое стекло хлестнул снежный вихрь.

–…Дальше я подпишу протокол как свидетель происшествия. Менты подскажут приличный сервис в Нижнем…

– В чем нижнем? – перебила она.

– Ни в чем, в Нижнем Новгороде.

– А он близко?

– Незадолго до… – Громов запнулся. – …До встречи с вами я проехал указатель на Дзержинск. Предместья Нижнего начнутся километров через двадцать пять-тридцать.

– Вы так хорошо знаете эти места?

– Неплохо. А вы – нет?

– Я вообще ничего не знаю, даже не представляю, где мы находимся.

– И ничего не зная, отправились на ночь глядя по зимней трассе? – он усмехнулся. – Вы бесстрашная женщина.

– Не бесстрашная, а дурная. Выехала на кольцевую, свернула по стрелке на шоссе Энтузиастов, дальше ехала по главной, читала на щитах: «Казань столько-то километров».

– Ясно и в общем правильно. М7 размечена хорошо. Если бы не этот чертов камазист, так бы и доехали.

Громов помолчал.

«Ситроен», освещаемый нервными вспышками его аварийной сигнализации, медленно, но верно превращался в сугроб.

– Так что будет дальше? – напомнила женщина. – Когда составят протокол и подскажут сервис?

– Дальше дадут телефон местного эвакуаторщика. Отвезем вашу машину в сервис, там ей вправят колесо и вы поедете дальше в свою Казань.

– Вы сказали «отвезем», или я ослышалась?

По встречной полосе промчался джип с мощными фарами на крыше. Громов невольно зажмурился; сейчас было лучше стоять, чем ехать.

– Не ослышались. Вашу машину погрузят на эвакуатор, мы поедем следом.

– На вашей?!

– А на чьей же еще? Другой нет.

Женщина взглянула недоверчиво:

– Вы шутите? Мало того, что тут застряли, будете дальше со мной возиться?

– Признаюсь вам честно, – он вздохнул. – Я сказал насчет закона трассы, но на трассе я не один. Нашелся бы добрый самаритянин. Но раз я остановился, то еще один час до автосервиса уже некритичен.

– Из таких часов незаметно составляется жизнь.

– Так мы и говорим о жизни, – возразил Громов. – На самом деле я испугался не меньше вашего. Даже больше, потому что вы ничего не успели понять, а я знал, что будет, если машина пойдет волчком. Я не супергерой, у меня у самого руки дрожат. До Казани в таком состоянии ехать не стоит, надо переночевать в Нижнем. Так что в любом случае нам по пути.

– Да уж, по пути, – усмехнулась она. – Попала я тут на вашу голову.

– Ну, конечно, если вы хотите, на эвакуаторе можете ехать сами, в кабине места хватит. Но у вас есть достаточно наличных, чтобы расплатиться с эвакуаторщиком?

Вид этой женщины: норковая шубка, ноги в эластике, сапоги на каблуках для мраморных полов – и признание о лампочке минимального остатка топлива говорили о том, что вряд ли она готова к неожиданностям.

– Наличных не помню сколько, кажется, не очень много. Есть зарплатная карточка, там вроде бы достаточно. Я же говорю, сорвалась и поехала, заранее не готовилась.

– А как вы собирались заправляться? – спросил он.

– По бензиновой карточке.

– На трассе заправки разные, не на всякой могут принять московскую топливную карту.

– Вы знаете, я об этом как-то не думала, – растерянно ответила женщина. – И вообще, что мне теперь делать?

– Ничего не делать. Эвакуаторщик потребует наличные, я с ним за вас расплачусь. Потом отдадите, договоримся. А в сервисе я…

– В сервисе? Вы что, собрались ехать со мной в сервис?!

– А что мне остается делать? – Громов пожал плечами. – Сказав «А», попадаешь в мясорубку. Вы на себя смотрели со стороны? Да на вас написано, что вы богатая московская дамочка, сам бог велит взять с вас втрое больше положенного.

– За богатую дамочку спасибо, хотя это совсем не так.

– В общем, со слесарями разговаривать буду я. Не вдаваясь в подробности, типа моя машина, но оформлена на вас. Я в ценах слегка разбираюсь и не позволю ободрать вас, как липку.

– Спасибо, – сказала женщина. – Без бы я пропала.

– Я еще ничего для вас не сделал, – он махнул рукой. – Но скажите, почему вы вспомнили шестьдесят девятый год?

– Так они про него только что пели.

– Кто «они»?

– Да вот, – она кивнула в сторону магнитолы, где перебегали цифры текущего времени. – Тысячу лет прошло, а песня осталась. «Отель «Калифорния»», вы разве не слышите?

– Если честно, нет. Я люблю диски из «Романтик коллекшн», успокаивают на дороге. А что играют, что поют… Извините, в музыке понимаю мало, в английском еще меньше. Я родился в Белоруссии и учил немецкий как язык ближайшего врага.

– Так вы белорус?

– Я никто. Просто так получилось.

Он вздохнул.

– По специальности я компьютерщик, там без английского, конечно, никуда. Но уровень «ретёрн ту дифолт сеттингс», на слух не воспринимаю. А вы филолог?

– Нет, не филолог. Училась в английской школе, хотя язык мне вообще никаким краем не нужен.

– Но все-таки, что они там поют?

– Да ничего особенного. Что виски у них в отеле нет с шестьдесят девятого года. Очень четко проговаривают «nineteen sixty nine».

– Тогда понятно.

Громов выглянул наружу.

Машины продолжали ехать в обе стороны, нигде не виднелось красно-синей мигалки. ДПС задерживалась, что было естественно в такую погоду.

– А вы думаете, что сейчас все получится так просто?

Женщина повернулась к нему, смотрела печально.

У нее был очень измученный вид.

– Уверен, – ответил он. – Отвезем вашу машину в сервис, там починят и вы поедете дальше.

Громов знал, что ничего простого в подобных ситуациях не бывает.

Но все, что случилось, уже случилось.

Ничего нельзя было переиграть.

Оставалось лишь действовать по правилам.

– У вас все будет хорошо. Поставить эту песню сначала?

– Если можно… Я очень ее люблю.

Взглянув на Громова, она мелодично пропела:

«Welcome to the Hotel California…»

Улыбка расцвела на бледном лице.

– «Such a lovely place,

Such a lovely place,

Such a lovely place…»

5

– Значит, едем в Нижний Новгород?

От женщины все еще пахло духами, неуместными в негламурной ситуации.

– Да, в сервис, который порекомендовали менты, – ответил Громов. – Я города не знаю, поэтому едем колонной. Медленно, но верно.

– Спешить нам некуда, – она кивнула. – Сегодня уже поспешила, хватит.

– Забыл спросить самое главное. Машина не на гарантии?

– Нет, ей уже пять лет.

– Тогда все прекрасно. Можно чинить, где угодно.

Мертвая глыба «Ситроена» покачивалась впереди, озаренная желтыми вспышками маячков, которые вращались на кабине эвакуатора.

Когда машину затащили на платформу и Громов увидел ее снизу, стало ясно, что ремонт будет непростым.

– А мне машину быстро сделают, да? – спросила женщина, прочитав его мысли. – Эвакуаторщик ничего не сказал?

– Он водитель, а не автомастер. Но думаю, что быстро.

Сейчас от них ничего не зависело; Громов предпочел соврать.

– А зачем вы мой бампер прятали в салон, пачкали руки? Его все равно не восстановить, придется покупать новый. Выкинули бы в кювет. В Казань я съезжу без бампера, в Москве разберусь.

– В Москве и поменяете, – сказал он. – Бампер на выброс, ясное дело, но его надо предъявить страховой компании. Иначе они заявят, что он отвалился давно, и по этому случаю не возместят.

– А вообще как все будет? Вы когда-нибудь обращались по КАСКО?

– Обращался. Кто много ездит, тот много бьется, а я полжизни провожу за рулем. Правда, у меня машина всегда оставалась на ходу, я сам приезжал в страховую, там фотографировали и направляли на ремонт. В вашем случае, должно быть, придется расплатиться в сервисе, взять дефектную ведомость и счет, потом вам вернут деньги по страховке.

– Как все сложно… – женщина вздохнула. – И я вообще не знаю, как общаться со страховой компанией. А вдруг они скажут, что ремонтировать надо было в Москве и ничего мне не вернут?

Впереди, видимо, кто-то столкнулся, колонна еле ползла, в салон тек дизельный выхлоп эвакуатора.

Громов нажал кнопку «замкнутого цикла». В таком режиме быстро запотевали окна, но можно было отдохнуть от вони.

– В страховой тоже люди, а не марсиане, – сказал он. – Они понимают, что до Нижнего двадцать километров, а до Москвы – пятьсот, и эвакуатор обойдется в четверть стоимости машины. В крайнем случае, скажете, что у вас нет денег. Эвакуаторщика они не оплачивают, выступать не будут, уверен.

– Ну ладно, вы меня успокоили…

Женщина откинулась на подголовник.

–…А вообще все это странно.

– Что именно?

– То, что я выбежала из дома, как сумасшедшая, ехала в угаре, ничего не соображала. Потом удар, все погасло и стало холодно, как на том свете. А потом очутилась в раю. Откуда-то появились вы, достали из гроба, усадили в теплую машину и включили обогрев сиденья…

– Это мелочь, – перебил Громов. – Женщине в такой одежде сесть на холодное – заработать как минимум цистит.

– А вы разве врач?

– Нет, просто женат тридцать лет и кое-что знаю о женском организме.

– Но так заботиться о женщине, которой даже имени не знаете… Я думала, таких мужчин не осталось. А оказывается, еще можно найти.

Стекла запотели быстрее, чем ожидалось. Он выключил циркуляцию и добавил оборотов печке.

– Насчет имени согласен, это просчет. Как вас зовут?

– Елена.

– А по отчеству?

– Не нужно, на работе задолбало. И вообще – мы в России так и живем из-за отчеств.

– Как именно «так»?

– С колесами на дороге и прочими прелестями быта. В Англии Пёрселл – просто Генри, а у нас Ваня-дурачок – Иван Иваныч лишь за то, что дожил до восьмидесяти лет.

– Любопытная теория, впервые слышу. А насчет восьмидесяти лет вы совершенно правы, Елена. Стариков и детей терпеть не могу. Вредные кровососущие твари.

– «Анти-Штирлиц»? – усмехнулась она.

– Типа того. А кто такой Пёрселл?

– Английский композитор, сочинял в стиле барокко. Ну, а вы кто?

– Я? Александр.

– Александр?!..

Голос Елены дрогнул, точно имя могло что-то значить.

– Ну да, Александр. А что?

– Да нет, ничего…

Громов понял, что разговор коснулся тайны из числа тех, которые наличествовали в жизни любого человека.

– Кстати, насчет обогрева сидений…

Она заговорила принужденно бодро.

–…Это ведь у вас вроде бы «Дэу»?

– Ну да, «Нексия». «Опель-кадет» восемьдесят седьмого, в свои времена автомобиль года, корейский сиквел в узбекском исполнении.

– А разве на машинах такого класса бывает обогрев?

Спросив, Елена прижала палец к губам.

– Извините, я не хотела обидеть вас и вашу машину, так, вырвалось…

– Не извиняйтесь, я сам знаю классы, – он покачал головой. – Мне все твердят, что пора поменять машину. Но поверьте, у меня было уже не помню сколько машин. «Нексия» лучшая по управляемости. Ну, конечно, из доступных – вроде «Фольксвагена» кондопожской сборки, а не «Мазерати Куаттропорто»…

– «Мазерати» кватро-чего?

– Куаттропорто. Один из самых стильных автомобилей, полуспортивный, но четырехдверный. Вам, кстати, пошел бы – к вашей шубке и всему прочему. Я вижу вас в ней, а не в этом… «Ситроене». Извините.

– За «Мазерати» спасибо, за «Ситроен» извиняю, это мне за оскорбление вашей «Нексии». Один – один. Ничья. Ну так дальше. Чем вам так нравится эта машина?

– Всем. Устойчивая. Я на ней однажды развил скорость двести километров в час.

– Двести?!

– Может быть, даже больше. Стрелка легла на шпенек. Дело было летом, в Татарии, между Челнами и Казанью. Там дорога идеальная, как взлетная полоса. Асфальтогранит.

– Надо же… Никогда бы не подумала, что такой рассудительный человек может гонять, как мальчишка.

– Всякое бывает. Та вот эту «Нексию» я взял по спецзаказу, в старом кузове, но с АБС. А обогрев поставил сам. Ну то есть купил комплект, узбеки установили.

Громов посмотрел на женщину.

Обретя имя, она сделалась ближе.

– В отличие от вас, я все время мерзну. Даже летом, ранним утром, включаю обогрев.

– У вас, наверное, пониженное давление?

– Было пониженное, да. Не знаю, как сейчас, сто лет не мерял, но без кофе глаза не открываются.

– Я вас в сервисе угощу кофе, Александр. Согласны?

– Согласен, Елена, – ответил он. – И буду благодарен. Всегда, когда еду далеко, непрерывно пью кофе.

– Вы домой едете или по делу? – поинтересовалась Елена.

– По делу домой. Точнее, везу из Москвы сервер на продажу.

– Сервер? А его разве возят? разве продают? Это же адрес в Интернете, типа «почтовый сервер Mail.ru».

– Адрес у сервера, интернетский, правильно, – Громов улыбнулся. – А сам сервер – это системный блок для управления потоками информации. Вон посмотрите, лежит на заднем сиденье…

Елена обернулась.

– Ничего там у вас не лежит, кроме моей сумки.

– Да уж, видел я вашу сумку, – он вздохнул, едва не сказав «вашей кошелки».

– Очень удобная, – ответила она, услышав не проговоренное. – Большая и легкая, много входит и ничего не выпадает. Итальянская, кстати, ручной работы. Когда-то стоила двенадцать тысяч… Нет, даже четырнадцать. А с сервером вы меня обманули.

– Не обманул, а забыл. Сервер в багажнике. Поздно выехал и знал, что в пути придется ночевать и машину оставить на стоянке. Поэтому сразу спрятал, хотя в салоне трясет меньше. Этот сервер весит черт знает сколько, одному в багажник не переложить, а кого-то просить опасно. Он брендовый. Знаете сколько стоит?

– Даже не представляю. Лучше не говорите, а то возьму и украду.

– Не украдете. Даже из багажника вытащить не сумеете. А стоит он как машина, на которой мы едем. Причем новая.

– Ничего себе…

Елена встряхнула головой.

–…Никогда бы не подумала. То есть даже никогда не думала о таких вещах. Вот есть Интернет и какой-то провайдер, который что-то делает, а как именно – не знаю. А вы что, инетом занимаетесь?

– Им тоже, но не провайдерствую. Я работаю в фирме, которая занимается сетями.

– Рыболовными?

Голос звучал звонко, как трель весенней синицы.

– Хуже. Структурированными кабельными системами. Интернетом, телефонией, пожарной сигнализацией – в общем слаботочкой. Делаем все на свете: и монтаж и продажи и поставка под заказ. Этот сервер понадобился одному заказчику, конфигурация нестандартная. Я подобрал, нашел то, что нужно, и навернул двести процентов.

– Еще раз ничего себе. И сколько же вам заплатит клиент?

– Почти миллион.

– Ничего себе в третий раз!

– А что такое миллион? Стоимость супертелеобъектива со стеклянными линзами и трансфокатором для профессиональной съемки птиц, – Громов махнул рукой. – Просто мы живем в нищей стране. Для нашего города сделка на самом деле достаточно крупная. Я прикинул все как есть и сделал вывод, что лучше не связываться с транспортной компанией, а самому съездить в Москву, привезти и продать, пока клиент не нашел другого специалиста, более дешевого.

– Здорово, – она кивнула. – Фирма ваша?

– Нет, куда там. Московская. У нас филиал, то есть самостоятельное ООО, я наемный директор.

– И ездите за серверами? Не выгоднее было открыть свое дело?

– Сам езжу, да. А свое не выгоднее. Работа хорошая, головной офис не давит, лишь бы я давал месячный план и качественно поил в боулинге директора по регионам, когда тот приезжает с инспекцией. Остальное на мое усмотрение; если сильно не наглеть, на индивидуальные сделки под эгидой фирмы закрывают глаза. Есть наработка клиентов, есть банковский счет для юрлиц. В свободное от плана время я работаю на себя и ни за что не отвечаю, денег не вкладываю, налогов на прибыль не плачу, получаю зарплату плюс бонусы с продаж. И никакого контроля. Вот этот сервер – съездил, купил, приехал, продал, обналичил разницу через знакомого и положил себе в карман.

– То есть вы обманываете своих работодателей?

– Конечно, а как иначе? Я уже говорил, вся жизнь – обман.

– Ну вы даете, Александр! – воскликнула Елена. – Я бы так не сумела.

– Сумели бы. В общем, я за фирму держусь, в моем возрасте другой работы не найти, кроме учителя в школе, провонявшей туалетом для мальчиков.

– В школе?

– Ну да. Я по образованию компьютерщик. То есть «кибернетик», другого слова в те годы не было… Но гнить в школе не хочу, причем не только из-за денег. Я люблю ездить. Все равно куда и все равно зачем, лишь бы подольше и подальше. Когда поездка приносит деньги, лучшего не пожелать.

Эвакуатор затормозил.

Еленин «Ситроен» качнулся на платформе, но колодки держали крепко.

Громов остановился в двух метрах от стоп-сигналов автокатафалка.

– А вы кто? – спросил он. – То есть чем вы занимаетесь?

– А угадайте?

– Сейчас угадаю. Только, пожалуйста, смените диск, они в «бардачке», мне неудобно лазать через вас. Разберетесь в магнитоле?

– Разберусь, они все одинаковые. Сей момент. И даже поставлю дорожку, которая мне больше понравится. Можно?

– Можно.

Елена принялась манипулировать, он смотрел на ее руки.

Пальцы были длинными, ухоженными, но не имели маникюра на коротко опиленных ногтях.

– Угадал. Вы врач, – сказал он. – Гинеколог. Или даже хирург.

– Не совсем. То есть совсем нет. А почему именно хирург-гинеколог?

Плеер щелкнул и заиграл «Крылья мельниц».

Эту мелодию Громов знал.

– По рукам. Ни когтей, ни перстней. Ваши пальцы инструмент, а не приставка к посудомоечной машине.

– Пальцы – инструмент, это вы в точку. Но я не хирург, а музыкант. Тоже без пальцев никуда.

– Музыкант, надо же!

Он присвистнул.

– Пожил не так много, но повидал немало. Генералы были знакомые, академики, даже один художник. А профессионального музыканта не было.

– Теперь будет.

Елена улыбнулась.

– На чем играете? На пианино?

Она улыбнулась еще раз.

– Музыканты на пианино не играют.

– А, ну правильно, пианино стоит дома. На рояле?

– И на рояле не играют. На фортепиано, это один и тот же инструмент. Но я не пианистка. Играю на виолончели. Знаете?

– Вблизи не видел, но знаю. Такой похожий на скрипку, только огромный, больше вас?

– Нет, огромный – контрабас, – засмеялась Елена. – Но я сейчас уже стала толще него…

– Вовсе нет, вы тоньше тростинки, – автоматически перебил он.

– Да уж, врите больше, я вас поняла. А виолончель вот примерно такой высоты… Ну в смысле гриф тут кончается. А корпус вот досюда.

Она положила ладонь на свой бюст.

– Снег кончился мы из него выехали. И вообще скоро приедем, – сказал Громов. – Менты сказали, что сервис на окраине.

На капот машины медленно наезжали желтые огни Нижнего Новгорода.