Текст книги "Моя война"

Автор книги: Виктор Косенков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

– Что не рано? – спросил он, путаясь в ремнях. Что за дурацкая мода пошла по всему миру вешать на пояс по четыре, а то и пять ремней?

– Ну, может быть, ты хочешь есть?

– Есть? – он, наконец, справился с застежками. Брюки упали на пол. Этот мерзавец был без нижнего белья.

– Есть будем потом, – резюмировала я.

За обедом, приблизительно через час, он, запихивая себе за щеку по две ложки ароматного супа, говорил:

– Внутрь никого не пускают. Там здоровенные ворота, детекторы, охрана, сканирование личности, доступ лишь по пропускам. В общем, ерунда.

– Ну, убирает же там кто-нибудь?

– Железяки там убирают.

– Кто?

– Машины типа роботов, – пояснил Джанар, наваливая себе добавки.

Он ел жадно, с наслаждением. Собственно, он и жил так, жадно, с наслаждением, стараясь побыстрее урвать наиболее вкусный кусок.

– А если они ломаются?

– Их вытаскивают наружу – и в ремонт. Или на свалку.

– А ты принес то, что я просила?

– Нет, – Джанар покачал головой, – Никаких документов, никаких чертежей, ничего. Там систему охраны ужесточили. Секут за всем, что движется. Но есть один момент…

– Очень внимательно тебя слушаю, – я пригнулась к столу.

Джанар замолчал, сосредоточенно дожевывая, и уставился в вырез моего платья.

– Не отвлекайся…

– Легко тебе говорить…

– Слушай, а чем ты собираешься заниматься? – вдруг спросила я.

– Прямо сейчас или вообще? – парнишка отличался совершенно необузданной сексуальной активностью.

– Вообще. Ведь скорее всего Лаборатории прикроют.

– Подамся в Дели. У меня там знакомые, – ни минуты не адумавшись, ответил он.

– И что ты там будешь делать?

– Да то же самое, что и тут. С женщинами спать. Конечно, дороже с мужчинами, но мне не хочется. С женщинами и безопасней, и удовольствия больше.

– Хорошенькие у тебя планы!

– Мне тоже нравятся.

– Так что там за моменты?

– В Лаборатории? Есть там один человек. Его то ли обидели, то ли еще что-то… В общем, недоволен сильно. Всем. Информация, говорит, теперь дорого стоит.

– И?

– Я к нему подкатил, мол, если на его информацию покупатель найдется, то 4jo он будет делать? А он мне прямо так и отвечает, буду, говорит, его ждать завтра ночью возле сельского кладбища. Представляешь?

– Может быть, провокатор.

– Да вроде не похож, – Джанар растрепал черную копну волос.

– А как ты думаешь выглядит провокатор? Он рябой, горбатьгй и с заячьей губой?

– Ничего я такого не думаю, просто боится он, трясется, как лист. Да и к тому же уволят его скоро. Я в административном корпусе в вентиляции копался, там проходчик застрял, это машинка такая маленькая, дурная, бродит по вентиляции, чистит, если надо, застревает все время, сволочь. Когда я его выковыривал, разговор слышал. Того парня уволят скоро.

– Удачно. Конечно, если это не подставка.

– Ну, тут ты сама смотри. Тебе решать. Главное, что он будет ждать сегодня у кладбища. Ночью.

– Ночью, – передразнила я его. – Ночь длинная. Время?

– Ночь начинается в двенадцать часов, – рассудил Джанар. – Так что иди в час, не ошибешься. Я думаю, ему эта встреча нужна еще больше, чем тебе. Он денег хочет.

Парнишка отодвинул тарелку в сторону.

– До ночи далеко. Чем будем заниматься?

Во влажной глубине его глаз плавала темнота. Иногда мне казалось, что и под смуглой кожей нет крови, а только жидкая, переливающаяся, пульсирующая тьма. Есть такие люди. Когда смотришь им в глаза, рот наполняется слюной, а дыхание само по себе учащается. Обуздание – вот слово для таких людей. Они всегда готовы поддаться вам, чтобы потом, через эту мнимую слабость, обуздать чужую природу. Чаще это женщины, но случается, что такими бывают и мужчины.

Наверное, виновата жара и изматывающее, напряженное ожидание в течение целого месяца, но мне показалось что-то темное в центре лба Джанара, на фоне небесно-голубой кожи. Я моргнула, и все снова встало на свои места.

Парнишка пересел поближе. Его тело, напряженное, как пружина, ждало сигнала.

– Определенно, к твоему рождению имел отношение любвеобильный Кришна, – сказала я.

Он ничего не ответил. Только улыбнулся. В эту улыбку я его и поцеловала.

Джанар со мной не пошел. Конечно, ему нужно было быть на работе с утра, но по тому, с какой активностью он отнекивался, я поняла, что мальчишка просто боится. Идти на кладбище ночью – это для особых извращенцев. А моего малолетнего Дон Жуана не тянуло даже на мужчин, так что в этом смысле он был чист, никаких аномалий.,Собрав мне сумку, он преспокойно отправился спать. Ну что ж, дитя своего века, маленькое циничное чудовище. Тем он мне и нравился.

Индийское кладбище мало напоминает его европейские аналоги. Конечно, в крупных городах все уже приведено в соответствие с так называемыми евронормами, но в глубинке…

На площади с небольшое футбольное поле раскиданы в беспорядке .могильные холмики. В основном это присыпанные землей остатки погребальных костров. Никакого порядка тут нет. За многие столетия новые могильники наползают на старые – так кладбище поднимается все выше и выше. Получается своеобразная возвышенность, рукотворная могильная гора. Наверное, это хороший памятник для мертвых и дорогой подарок для будущих археологов.

Взбираясь по склону, я все прикидывала в голове шансы нарваться на провокатора. Получалось что-то напоминающее старый анекдот:

–Каковы ваши шансы увидеть НЛО?

– Пятьдесят на пятьдесят.

– Почему?

– Либо увижу, либо не увижу.

Правда, в данном случае процентное соотношение было несколько иным. Лаборатории не производили впечатления объекта с высоким уровнем секретности. Иначе местных кадров в здании не было бы вообще, а само здание находилось бы где-нибудь на островах. В случае совсем уж клинической секретности, этих островов не было бы даже на карте.

Справа по склону покатились камни. Я замерла.

Черт его знает, что там шляется в темноте. Может быть, собака или ящерица, может мой “язык”, а может быть… А может быть все что угодно, после приключений в Джайпуре я ничему особенно не удивляюсь.

Шорох послышался снова, но теперь слева.

Очень хорошо. Стараясь не производить лишнего шума, я поползла вперед. Наиболее вероятное место встречи – на вершине холма. И потом, гораздо удобнее встречаться с неизвестным на ровной поверхности, а не на осыпающемся склоне.

Когда до конца подъема оставались считанные метры, камни посыпались мне под ноги. Я осторожно подняла голову.

Темнота была абсолютной, но я чувствовала чье-то присутствие впереди. Причем я не видела того, кто стоял передо мной, однако мне почему-то подумалось, что ему меня прекрасно видно.

Пистолет сам собой оказался у меня в руке. Осторожно я присела на одно колено и придавила курок. Под стволом вспыхнул маленький узко направленный фонарик. Луч света уперся в обнаженную женскую грудь. Мне потребовалось некоторое усилие, чтобы понять, кто передо мной. Кожа в темных разводах, кровоточащие царапины… Свет от маленького фонарика не мог высветить большую картину. Впереди стояла женщина, как мне показалось, абсолютно обнаженная, с разрисованным телом. Спутанные волосы были стянуты сзади в длинный хвост. Луч света уперся в ее лицо, в немигающие глаза с огромными зрачками. Женщина молчала, я тоже.

Затянувшуюся паузу прервал шорох слева, чей-то испуганный вскрик, звук падения. Женщина дернулась и метнулась вправо. Я царапнула темноту фонариком и увидела лишь следы босых ног на песке…

– Боги, помилуйте, боги, помилуйте!.. – звучал слева испуганный мужской голос явно моего “языка”.

Выбрался, идиот, на свет фонарика и, увидев такое пугало, загремел по склону вниз. Ну, и стоило сюда взбираться?

Какое-то седьмое чувство говорило мне, что на сегодня запас мистики и неожиданностей иссяк. Оставалась рутинная работа. Засунув пистолет в кобуру, я достала из сумки фонарик побольше и, стараясь не скользить, направилась вниз.

– Боги, помилосердствуйте, боги…

– Заткнись! – грубо прервала я причитания. – Перебудишь весь поселок.

– Кто тут? – испугался “язык”.

Я включила фонарь и направила луч света ему в лицо. Индус. На вид лет сорока или старше. Лицо узкое, запуганное. Глаза разного цвета. Левый чуть темнее, почти черный. Или это кажется в свете фонаря?

– Отвечай быстро и четко. Может быть, тогда с тобой ничего не случится.

– Что?

– Я буду спрашивать! У тебя есть информация о Лаборатории? Есть или нет?!

– Есть, есть! —Он в страхе пытался отползти подальше. – Все есть!

– Сейчас ты мне расскажешь все, что тебе известно, и я тебя награжу. Если информация мне будет не нужна, ты не получишь ничего. Если будет что-то полезное, ты уйдешь отсюда богатым человеком. Понял?

– Понял. Но моя информация стоит дорого! Гули не обманешь. Гули знает цену!

Индуса хлебом не корми, а дай поторговаться. Даже на грани жизни и смерти он будет искать выгоду. Вот тебе и таинственный Восток!

– А знает ли, Гули, сколько стоит в эту минуту его жизнь? – спросила я, справедливо рассудив, что Гули – имя “языка”.

– Добрая госпожа, добрая госпожа… Какой вам толк от мертвого Гули? Мертвый Гули сразу все забудет…

– Надо будет, вспомнишь, – пообещала я. – Видел тут кого-нибудь?

– Тут? – индус насторожился и, как мне показалось, слегка прижался к земле. – Никого не видел.

– Видел, – удовлетворенно подтвердила я. – Ты ведь ее видел!

– Кого?

– Кого?! Ту милую женщину!..

– Не называйте тантрика милой женщиной! – Гули замахал руками, озираясь. – Вообще не говорите о нем. Вы не знаете наших обычаев и наших порядков! Зачем вам нужны эти неприятности? Что я сделал вам плохого? Ничего я не видел…

– Так вот, если ты будешь упорствовать, я тебя убью, а потом буду разговаривать уже с твоим трупом. Это понятно? Думаю, вполне. Теперь давай начнем разговор. Я начинаю уставать.

Гули ничего не ответил, лишь моргал, загораживаясь от света ладонью.

Я возвращалась изрядно озадаченная. Про то, что история имеет тенденцию развиваться по спирали, я слышала. Но всему же есть предел, в конце концов.

Гули рассказал достаточно много. И будь на моем месте агент другой корпорации или скупщик информации, “язык” ушел бы богатым и счастливым. Однако для меня этого было недостаточно. Впрочем, вряд ли Гули сильно обиделся. Он ушел живой и при деньгах.

Добравшись до дома Хакима без дополнительных неприятностей, я покрепче заперла за собой дверь, разделась и забралась под теплый бок Джанара. Парнишка словно только этого и ждал. Его рука нахально поползла по моей талии, выше, к груди. Ловкие пальцы, сочетающие в себе твердость и мягкость одновременно, нашли сосок, осторожно сжали его. Внизу живота приятно дрогнуло.

– Джанар, – тихонько позвала я. Он поднял голову.

– Как ты думаешь, боги есть?

Все-таки из парнишки получится отличный жиго-ло. Любой другой нормальный мужчина отреагировал бы на такой вопрос, в такой момент, как-нибудь нелепо, вроде: “Ну, ты, мать, даешь!” или еще более пошло, например: “Это все, о чем ты думаешь в эту минуту?”. Джанар приподнялся на локте, его рука погладила мои бедра, легко пробежалась по животу.

– Думаю, есть.

– Откуда ты знаешь?

– Ниоткуда. Просто знаю. Боги есть вне зависимости оттого, что мы о них думаем. Потому что это боги.

Его губы были чуть прохладными.

Следующий день оказался жарким, как и тридцать предыдущих. Надеяться на то, что станет прохладней, было глупо, а тянуть время – еще глупее.

В полдень я собрала веши, оставила на столе деньги, которые была должна Хакиму за проживание в его доме. Крупная автомобильная трасса, по которой можно было добраться до Дели, находилась километрах в пятнадцати южнее Чандипура. Часов в шесть вечера по ней проходил автобус.

Солнце беспощадно выжигало землю, превращая ее в пыль. Идти было трудно, вся одежда моментально пропиталась потом. Возле маленького деревенского рынка я остановилась. Тут дул легкий, неведомо откуда взявшийся ветерок. Он не приносил с собой прохлады, только тучи прокаленной солнцем красной пыли, которая противно залезала под рубашку и заставляла глаза слезиться. На ветру колыхались грязно-серые тенты над пластиковыми прилавками, словно траурно приспущенные флаги.

Отсюда открывалась удивительная картина. Потоки горячего воздуха заставляли домики Чандипура колыхаться, призрачно дрожать вместе с дыханием ветра. Деревня походила на мираж. Меня окружала нереальность стен, крыш и людей, готовых в любой момент растаять, став прошлым.

А над всем этим белым айсбергом возвышалась махина Лаборатории. Гвоздь реальности, вбитый в аморфное тело миража, навеки обрекающий его на трепет, нереальность и муки.

Мне очень хотелось прямо сейчас двинуть на юг. Добраться до трассы, а там где на попутках, где пешком. Но оставалось еще одно дело. Небольшое, но его нужно было сделать.

Я достала из сумки переносной видеофон, кинула вещи около ближайшего прилавка, села на скамью рядом. Плоский раздвижной экранчик с элементами голографии и лейблом “Ericsson” диковато смотрелся на истертой и запыленной поверхности.

Номер мне сообщил Гули. Ответа долго не было. На экране неторопливо крутилась буква “Е” на фоне падающих звезд. Наконец одна звезда приблизилась, растянулась во весь экран, заполняя его молочной пеленой, через которую стремительно проступило знакомое лицо.

– Кали?

Надо же, узнал сразу.

– Привет, Монгол!

Его брови дернулись, он быстро скосил глаза в сторону. Видимо был не один.

– Подожди.

Картинка смазалась, Монгол отошел, и некоторое время я рассматривала стену его кабинета. Потом где-то очень далеко хлопнула дверь.

– Это про тебя мне говорил тот парень, не помню, как его звать… Из местных.

– Если ты про сорокалетнего индуса с разноцветными глазами, то, видимо, про меня.

Монгол молча покусывал губы. Сейчас он просчитывал варианты, оценивал мою внешность, обстоятельства появления.

. – Скажи, проект “Спящий Бог” – твоих рук дело?

– Тебя интересует этот проект? – по губам Монгола пробежала тень улыбки.

– Нет, – ответила я честно. – Правда, если ты думаешь, что я пришла по твою душу, ты тоже ошибешься.

– Тогда что же?

– Просто почувствовала знакомый почерк. Решиться на твой пафос мог только один человек. Монгол молча развел руками.

– Ты доволен тем, что делаешь?

– Я никогда не бываю доволен, я всегда ищу чего-то нового. Ты должна помнить. Мне скучно.

– Сочувствую. Значит, сюда ты попал из…

– Нет, нет. На моем счету это уже седьмой проект. Иногда я начинаю думать об иллюзорности мира. Все эти корпорации, все эти НИИ, наука, открытия… Фантомы. Я потерял счет корпорациям и лабораториям, в которых работал. Но мне по-прежнему скучно.

Монгол изучающе смотрел на меня с экрана. Казалось, что он ждет каких-то моих слов.

– На самом деле, если тебя это интересует, я занимаюсь сейчас совсем другим проектом. “Спящий Бог” – это так, мелкие брызги.

– Догадываюсь.

– Хотя сейчас нет ничего, что бы удерживало меня… – и снова этот странный взгляд, снова пауза, ожидание слов.

– Совсем ничего? – неуверенно спросила я.

– Абсолютно. Я хочу идти дальше. Вперед, на гребне волны.

Тут стало слишком тихо.

– Понимаю. На самом деле у меня к тебе есть один вопрос.

– Слушаю Кали, – улыбка Монгола стала шире.

– Проект “Спящий Бог” существует? Кто его автор?

– Автор? – по его лицу пробежала легкая тень разочарования. – Ну, ты же все правильно рассчитала, девочка. Автор – я. Ты должна знать, что такое “спящий Бог” по Ницше.

– Конечно. А по поводу первого вопроса?..

Монгол покачал головой. Этого ответа мне было достаточно, но он добавил:

– Это своеобразная шутка. Видишь ли… Я занимаюсь не только техническими разработками. Последняя моя работа была связана скорее с социальными процессами. Ты сильно удивишься, узнав, сколько нового можно “изобрести”, когда на твоем лабораторном столе целое Общество.

– Я догадываюсь. Значит, ты занялся социальным моделированием.

– Нет, нет, – Монгол покачал пальцем перед экраном. – Моделированием занимаются другие, те, кто любит конструкторы. Но до них кто-то должен этот конструктор разработать.

– Так это…

Монгол кивнул. Мне показалась странной его откровенность.

– Так проект “Спящий Бог”…

– Почему он так тебя интересует? – перебил меня Монгол. – Твоя беда в том, что ты ходишь вокруг да около главного.

– Главного? И что же главное?

– Твой вопрос, то, что скажешь ты. Давай! Я уже дал тебе всю возможную информацию.

– Ты ждешь, чтобы я что-то сказала, но…

– Я не похож на невесту. Давай, Кали. Я жду, – Монгол развел руки в стороны. – Что ты хочешь предложить мне?

“Скучно, – подумала я. – Я искала человека, а нашла утопленника”.

Порыв ветра бросил мне в лицо щепоть пыли. Я зажмурилась, протерла глаза. Монгол терпеливо ждал.

– Ты думаешь, что я пришла забрать тебя отсюда? Дать тебе новую работу, переманить? Ты решил, что я пришла за тобой?

– А разве это не так?

– Не так. Я даже сама не знаю, зачем я набрала твой номер. Меня интересовала сама вероятность существования материалов или технологий, способных поглощать радиацию. Как оказалось, это была часть созданного тобой социального конструктора.

– Не часть, – поморщился Монгол. – Это брызги…

– Я просто хотела на тебя посмотреть. Ты слишком дорого стоил, Монгол. Я хотела знать, имела ли смысл игра.

– Ну и как?

– Чувство собственной значимости, Монгол. Слышал про такую штуку?

– И что?

Я молчала. Монгол, прищурившись, следил за мной.

Крак! Щелкнул тумблер выключателя. Серфер не смог справиться с волной. Он утонул. Он не сумел обогнать Систему, которая оказалась слишком умна. Невозможно справиться с Системой, работая на нее же,

– Ты все говорил правильно и справедливо, – сказала я. – Мне только кажется, что в своей вечной скуке, в своем вечном движении вперед ты проскочил нужный поворот. Тот самый, единственный, что ведет к Мосту через пропасть. Помнишь? Мост к Сверхчеловеку. Над пропастью человека. Или может быть, в твоем колчане кончились стрелы? И больше не пустит человек стрелы тоски своей…

Я говорила в пустой монитор. Я плакала перед пустым монитором.

Тоненький “Ericsson” так и остался лежать на прилавке. Никому не нужный товар на иллюзорном рынке, где-то на карте Индии.

Гений должен творить. Его бездеятельность – преступление. Бесконечные начала и ни одного конца, пусть в пустоту.

Из Дели я связалась с Джамалем.

– Привет! – задумчиво улыбаясь, сказал мой начальник. – Я уже начал волноваться. У тебя все в порядке? Нашла что-нибудь?

– Нашла.

– Ну?

– Это фикция. Такого проекта не существует в реальности. Как сказал один мой знакомый, это деталь социального конструктора. “Утка”, проще говоря.

– Очень хорошо. Подобного стоило ожидать. Не знаю, следила ты за прессой или нет, но сейчас вокруг этой темы крутится много статеек, слухов и тому подобного околонаучного бреда.

– Они хотят сформировать общественное мнение. Статье можно не верить, но информация отложится. А там можно уже играть на настроениях. Включится “испорченный телефон” и пойдет плодиться информационная гидра: от “радиация сейчас для человека не опасна” до “новые материалы защищают на N процентов”.

– И результат?

Джамаль выглядел плохо: круги под глазами, серый цвет лица. Создавалось впечатление, что он не спит уже несколько ночей.

– В Индию будут ввозить ядерные отходы. Скорее всего, из Евросоюза через третьи руки. Похожий сценарий разыгрывался в России. Давно.

Джамаль воспринял новость спокойно, без лишней мимики.

– Я тебя понял. Возвращайся. Абдул тебя хотел видеть.

– Хорошо… У меня еще остались незаконченные дела, я думаю, что это займет дня два.

– Полагаю, что это не проблема. Возвращайся, когда все закончишь… – сказал Джамаль и хитро прищурился.

Мне показалось, что он знает о моих “делах” все. Я увидела, что он готов отключиться и неожиданно для себя спросила:

– Джамаль, а кто выиграл?

– В смысле?

– Ну, ты же делал ставки в связи с моей командировкой. Кто выиграл?

– А ты как думаешь? – его губы растянулись в усталой улыбке. – Конечно твой любимый начальник…

На самом деле у меня не было никаких дел в Дели. Я просто хотеда отдохнуть. Смыть с себя неприятный осадок, который остался после встречи с Монголом. Мне просто требовалось несколько дней на расслабление. Дели – подходящий для этого город.

Если встать пораньше, в тот момент, когда солнце только-только показывается из-за краешка земли, то можно увидеть вещи, обычно скрытые от глаз. В четыре часа утра с верхних этажей гостиницы “Ашока” виден чуть ли не весь город. Конечно, если нет тумана.

Сегодня туман был. Дели, укрытый плотным одеялом белесой пелены, больше напоминал старинные развалины, ожидающие своих археологов, чем современный мегаполис, едва ли не центральный город всей Азии. Где-то внизу, у подножия, задыхаясь среди молочно-белой смеси смога, водяной пыли и испарений не остывшего за ночь асфальта, терпеливо ожидают грузчики, таксисты, разносчики воды, торговцы фруктами, сувенирами, женщинами, мужчинами, своей жизнью, чужой жизнью, просто нищие. Сейчас каждый из них готов на все ради очередного клиента, ради скользящего взгляда любопытствующего туриста, у которого нет-нет, а дрогнет рука, потянется за кошельком или кредитной картой. Они пришли сюда незадолго до рассвета, в желании занять место поудобней, все приготовить, поймать прибывших утренним самолетом или отъезжающих на первом поезде. Где-то внизу, вероятно, были люди, которые когда-то имели свое дело, свою небольшую лавочку или производство. Когда-то они, может быть, составляли то, что называлось почти гордо “средний класс”, и считались едва ли не спасением экономики страны. Каждому монстру нужны жертвы. Глобальная экономика сожрала любовно выращенный средний класс, бросив кости на дно кастрюли из смога, водяной пыли и испарений.

Днем, в толчее туристического города, среди яркого света и жары, все это незаметно, все это скрыто яркой суетой.

Ресторан “Башня” чем-то напоминал наркобар “Орбита” в Киеве. С той разницей, что тут не существовало такого понятия, как наркотики, и здание ресторана было построено специально, то есть огромная элегантная черная игла изначально задумывалась как ресторан, а не телевышка или маяк. В ресторане был ограниченный выбор алкоголя и курительных смесей, но шикарная кухня. К тому же отсюда можно было рассмотреть весь город и все его достопримечательности: от Кутаб Минара до Красного Форта. Специальные окна позволяли это сделать. Фактически это были не стекла, а огромные экраны, управляемые тонкой, сенсорной техникой, улавливающей направление взгляда и даже настроение смотрящего. Столиков с неудобным обзором тут не было. Все места располагались по внешней окружности, близко к окнам. В центре находились бар-ная стойка и кухня, уходящая вниз на несколько уровней.

Я сидела вполоборота к окну и рассматривала уличную толчею. В голове было пусто.

Из центра зала доносилось что-то мелодичное, традиционно индийское. Может быть, ситар или еще какой-то инструмент. Хозяин ресторана был очень богатый человек. Даже если не принимать во внимание затраты на строительство башни, которые, впрочем, могли быть не столь велики, учитывая новые технологии, применяемые в строительстве, содержать ресторан, основывающийся на национальных традициях, было очень накладно. Национальная еда, музыка, оформление – вот наиболее дорогие составляющие. И дело, конечно, не в закупках местного риса или специй. Крестьяне, которые ориентируются на производство этих продуктов, достаточно бедны, чтобы продавать свой товар по дешевке и радоваться этому. Однако беда местного производителя в.том, что производимые им продукты не всегда соответствуют заданным международным нормам. Упаковка, маркировка, процесс производства. Фермер из Бихара не в состоянии конкурировать с любым сельскохозяйственным гигантом, входящим в состав Европейского Торгового Соглашения (EFTA), а, следовательно, он должен “сливать” свой товар по заниженным ценам. Но и это для него не панацея, так как спроса на его зерно, рис, мясо и молоко нет. Налоговая политика государства, подчиняющегося Европейским Торговым Соглашениям, не предусматривает “зеленого коридора” для продукции, не соответствующей нормам EFTA. А значит, сыр из штата Бихар будет стоить в три-четыре раза дороже, чем аналогичный ему продукт, произведенный неизвестно где, но несущий на себе звездчатую шестеренку эмблемы EFTA.

Дальше больше.

Владелец ресторана, имеющий наглость поддерживать национального производителя, никак не подпадает под категорию налогоплательщиков, которым обеспечен тот самый “зеленый коридор” из-за того, что они поддерживают Всемирный рынок. Следовательно, налоги с ресторана “Башня” взимаются совершенно по другой ставке, нежели налоги с одного известного международного “фастфуда”.

Получалась своего рода вилка: с одной стороны, оригинальность, колорит и, как следствие, популярность, а значит, доходность такого проекта. Но с другой стороны – давление налогового аппарата на потребителя и производителя, и, следовательно, убыточность.

Ресторан “Башня” ухитрялся балансировать на этой грани уже несколько лет.

– Что ты там увидела? – одновременно с этими словами раздался звонкий “блям” бокала о дерево стола.

Я повернулась. Светлые волосы, некрашеные, настоящие, белая кожа, которую не берет загар, яркие глаза. Я словно смотрела на себя саму. Почти зеркало, если не считать некоторых деталей.

– Ли… Милая…

Ли взвизгнула и кинулась обниматься.

– Кали! Крошка! Я как увидела, не поверила!

– Ли… Задушишь, глупая! Ли!

Она придвинула стул, снова брякнула о столешницу бокалом с чем-то прозрачным. Вся она походила на сошедшего с ума щенка, который весь уже готов превратиться в виляющий от удовольствия хвост.

Ли была одета в легкомысленную кофточку из какой-то мелкой темной сеточки и черные шорты. Пышные волосы закручены сзади в хитрый узел. Она поедала меня глазами, стараясь обхватить взглядом всю сразу, с головы до ног. Посмотрев на нее вблизи, я разглядела маленькие шрамики возле ресниц, разрез глаз сделался более узким, восточным.

– Рассказывай! – стукнула по столу кулачками Ли. – Что ты тут делаешь, чем ты вообще занималась все это время? Где ты была? Что видела?

– Ну, ты даешь, прошло столько лет… – я остановилась, прикидывая в уме, сколько же лет действительно прошло.

– Много! – угадала мою мысль Ли. – Но все равно рассказывай!

– Много, это точно… В общем, я полагаю, нет ничего интересного в том, чтобы перечислять в алфавитном порядке, что я за эти годы видела. Ты торопишься?

–Я? Нет! Я в Дели сейчас отдыхаю. Еще неделю буду тут торчать, пока не приедут остальные.

– Остальные тоже будут?

– Ну, по идее должны. Но это уже не так важно. Где ты была? Мы поначалу пытались за тобой присматривать, но ты как в воду канула. Где-то на севере Украины промелькнула последний раз – и все.

– Где я только не была! Моталась от одной границы до другой. Занималась всем, что могла себе позволить. А когда эти занятия кончились, занималась всем остальным, что позволить себе не могла.

– Ух, ты глубоко занырнула?

– Дальше только дно. В некоторых случаях я даже донный песок перепахивала. Как скат. Или камбала. Так что если все рассказывать, то твоей недели не хватит.

– Тогда давай сократим, мишуру выкинем. Что ты делаешь тут?

– Тут? Бездельничаю. Вот на улицы смотрю. Жду, когда мне принесут заказ. Занимаюсь тем же, чем и ты. Просто отдыхаю. Правда, не неделю, а всего парочку дней.

– Здорово! – подпрыгнула Ли. – Так давай поставим Дели на уши! Покажем им, где раки зимуют!

Я закусила губу. Почему бы…

– Давай!

– Иииии! – завизжала Ли. После этого время потеряло свою ровную структуру и превратилось в рваное покрывало, сквозь которое я и воспринимала действительность. В памяти оставались вспышки, образы, знаки, часто не связанные между собой события.

– А знаешь, после того, как ты ушла, у нас была такая свистопляска, – говорит Ли.

Она кричит, стараясь побороть шум вокруг нас. Кажется это дискотека, динамики бухают в такт с тремя гермафродитами, дергающимися на сцене.

– Все Искариан разругались друг с другом. Лоск вообще удрала, насилу вернули. Но потом Лорд взял дело в руки.

– Как он там? – крикнула я.

– Нам? – не поняла Ли.

– Там! Лорд!

– А-а, – Ли махнула рукой. – Это я тебе потом расскажу, не тут! Ой, смотри-смотри, вот они!

Ли замахала руками в сторону сцены, толпа взревела и подпрыгнула в едином порыве. На сцену выбралась какая-то группа, и я поняла, что изрядно поотстала от новостей интертеймента.

– …а потом я решила, что для меня хватит этих нелепостей. И решила начать все заново. Получается, что я прожила одну жизнь, а оказалось, что у меня есть шанс начать другую…

Мы, не торопясь, брели по улице. Вечер опустился на Дели, но город игнорировал этот факт, существуя по своим часам.

– Что-то давило снаружи. Будешь смеяться, но один простой эпизод не давал мне спокойно жить. Как все-таки нелепо устроено сознание… Большие драматические события могут не оставить никакого следа в памяти, пройти мимо и стать частью статистики.

– И что же тебя зацепило?

– Странно будет звучать, но это была стрельба в “Орбите”.

– Где?

– В “Орбите”. В Киеве есть такой наркобар. Одно время я там часто сидела.

– Я не знала, что ты “сидишь” на этом.

– Да, я “сидела”, сознательно и серьезно.

– Почему сознательно?

– Я была дура и считала, что недостатки – это часть моей человечности. Не знаю, как другие, но я жутко комплексовала на тему собственной… Даже не подберу слов, искусственности, что ли… У тебя такого не было?

– У меня? Нет… – Ли опустила глаза. – Хотя, если подумать… Может быть, и было, но я об этом не задумывалась. Все равно без пользы. На мой взгляд, это вещи, которые есть как нечто данное. Основание, фундамент. Что на нем выстроишь, уже другой вопрос. Даже если фундамент кривой, это надо учесть.

– Любопытные ассоциации у тебя. Строительные.

– Ну, где-то жизнь вообще похожа на большую стройку. Кто-то сравнивает с дорогой, кто-то вообще ни с чем не сравнивает, смысла не ищет… Мне, например, кажется, что сравнивать жизнь с дорогой неверно.

– Почему?

– Потому что дорога – это то, что остается позади. Человек, который считает жизнь дорогой, не копит опыта. Он проходит мимо, оставляет за спиной и плохое, и хорошее. Такая схема мышления выглядит довольно поверхностной.

– А строитель?

– Строитель мыслит иначе. Он выкладывает кирпичики опыта в стену, поднимаясь все выше. Иногда кирпичики укладываются плохо, может быть, плохие кирпичи попались или что-то такое произошло. Строитель учитывает и это. Плохой опыт, это тоже опыт. Его нельзя игнорировать.

– Ты Дмитруса Красса не читала?

– Этого новомодного психолога? Читала, – Ли выразительно фыркнула. – Мало того, что он компилятор, он претендует на идеологию. Основная тема, на которой он паразитирует, – сиюминутная жизнь. Ну, про то, как надо жить и ни о чем не думать. Особенно он предостерегает от попыток анализа неудачи. Мол, переживание отрицательных эмоций заново только укрепляет отрицательную установку психики современного человека.