Текст книги "Откровения Виктора Суворова"
Автор книги: Виктор Суворов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)
О ГРУ и Пеньковском
– Насколько новыми для общественного мнения были сведения о ГРУ, приведенные в «Аквариуме»?
– Совершенно новыми. Писатель Михаил Веллер написал как-то, что раньше даже такой аббревиатуры – ГРУ – в СССР не знали. Настолько не знали, что в Грузии машины ездили с номерами, начинающимися с «ГРУ». Скажем, машин с номерами, включающими «МВД», никогда не было. Понятно почему, все знали это слово. А слово «ГРУ» никому ничего не говорило! Кстати, в фильме Штирлиц ездил по Германии на машине с номером «21–47 ГРУ». Прямо так: по гитлеровской Германии с русскими буквами.
А оттого, что никто про ГРУ не знал, то многие в армии – даже офицеры высокого ранга, полковники – считали, что вся информация к ним поступает из КГБ. Вот, мол, у нас есть разведбаты всякие, а все это венчается КГБ.
– То есть эта структура – ГРУ – на определенном уровне не была известна даже в армии?
– На уровне командиров полков она не была известна даже в армии.
– Командиры полков не знали, какие существуют структуры в армии?!
– Не знали. Вообще незнание структуры Советского Союза многими просто потрясает. Вот вышел «Ледокол», и на задней обложке написаны такие слова: «…с 1970 года в номенклатуре Центрального Комитета». На это полковник, преподаватель Академии Генерального штаба, пишет: «Что значит – в номенклатуре? Как такое понимать? Официантом, что ли, он там работал?»
Что значит номенклатура? Это означает – списки своих людей. Была номенклатура Политбюро, номенклатура Секретариата ЦК, была номенклатура ЦК, каждый отдел ЦК имел список должностных лиц. Две трети всей номенклатуры ЦК замыкалось на отдел административных органов. Это был список людей, которых можно назначать, снимать или вообще что угодно с ними делать только по решению ЦК. Если я в эту номенклатуру попал, то меня оттуда выгнать или назначить на другую должность без решения ЦК нельзя. Вот, например, командир дивизии – это номенклатура ЦК. Его нельзя арестовать без решения ЦК, его нельзя перевести на другую должность без решения ЦК. Так вот, все заграничные кадры были номенклатурой ЦК. Только ЦК мог решать мою судьбу. Если принималось решение судить, то это не прокуратура решала и приговор выносил не суд.
Конечно, могли быть задействованы и другие структуры, к примеру Верховный суд. Но они действовали в подобных случаях на основании «решения инстанции». Инстанция решила – все! К примеру, я поступил на работу в Министерство иностранных дел. Почему? Потому что было решение инстанции.
– ГРУ находилось в прямом подчинении ЦК?
– Нет, ГРУ подчинялось Генеральному штабу. Наше сокращение – ГРУ ГШ. Второе Главное Управление Генерального штаба.
– А реальное подчинение?
– А реальное подчинение – Центральному Комитету.
– То есть наравне с Генеральным штабом?
– Наравне с Генеральным штабом, то есть параллельного штаба, мы – часть Генерального штаба, однако во все перестановки внутри ГРУ начальник Генерального штаба вмешиваться не имеет права. Он может дать взбучку начальнику ГРУ, но любого лейтенанта ГРУ, который числится в номенклатуре ЦК, он, начальник Генерального штаба, никуда передвинуть не может. Конечно, он ведь сам член ЦК и в реальной жизни может прийти к начальнику ГРУ, выпить с ним и сказать: «Убери к такой-то матери этого мужика, не нужен он мне!» Уберут, если «сам начальник Генерального штаба мной недоволен». Но он не может сделать это персонально. Для этого должно быть решение Центрального Комитета.
Так вот, полковник (!), преподаватель Академии Генерального штаба, просто не представлял себе, что такое номенклатура!
Вообще-то это нигде и никому никогда не объяснялось. Тот, кто не в номенклатуре, тот ничего не знает. Это как среди блатных: у них есть свои законы, которые они никогда и никому не объясняют.
– А прямые противники были ли в курсе всех этих нюансов? Контрразведка западная…
– Да, они были в курсе, тем более что у меня был предшественник в лице Олега Владимировича Пеньковского. Это ведь чисто советский феномен, когда открываешь заграничный справочник, а там расписана вся наша боевая техника. А для нас она была секретной.
– Раз уж упомянут Пеньковский, расскажите, пожалуйста, что об этом известно. Мало кто знает, что стояло за его историей.
– За этим стояла очень необычная ситуация. Начнем с того, что Советский Союз имел тогда самую большую бомбу в мире, она даже в Книгу рекордов Гиннесса занесена. На испытаниях она дала 52 или даже 57 мегатонн, вспышка была видна в Канаде, Норвегии, на Аляске… Но взрыв не получился.
– Он был воздушный?
– Да, взрыв был воздушный, 300–400 м над землей. Но ударная волна три раза обошла вокруг земного шара. После этого наши ученые пришли к Никите Сергеевичу, шапки сняли, пали на колени, говорят: «Она не достигла проектной мощности, надо там что-то подкрутить, подвинтить, и тогда вдарит как следует». Они хотели 400 мегатонн сделать, но не получилось. Достигли всего 15 % мощности от планируемой! Недобрали! Но Никита Хрущев говорит, что, мол, на этой планете просто места нету хряснуть такой штукой… Негде…
Все «супостаты», конечно, вздрогнули. Тогда Никита Сергеевич всему миру доложил, что мы, мол, можем и стомегатонную сделать. А американцы сделали самую большую – на две с половиной мегатонны. Так вот – это номер один.
Номер два. У нас первый мужик в космосе, у нас первая женщина в космосе. Однако донести вот эту бомбу до Америки было не на чем. Ни одна ракета ее не брала. А внутрь бомбардировщиков она не помещалась. Доносили ее до места сброса так, что пузо торчало снизу из-за открытых створок бомболюка, сбрасывали ее и возвращались. Таким образом допереть до Америки не получалось. Весь мир думал, что у нас ужасная, потрясающая мощь, несмотря на то что Америка имела к тому времени зарядов в 17 раз больше, чем было у СССР. А у нас была только одна мощная бомба! Ну, мы могли сделать вторую, может быть, третью. Но донести до Америки было нечем. Только у себя бросать.
Так вот, когда заходит речь про Карибский кризис, никто не задает самого дурацкого простого вопроса: а зачем ракеты привезли на Кубу? Ну, стреляй себе из Сибири, если они у тебя есть! Правда?
– В общем, да. А хватало дальности?
– Нет, дело в том, что не хватало! На параде мы показывали – вот какая мощность едет! Загружали «ракеты» песком, чтобы они не подпрыгивали на выбоинах… Но все, что выпускала промышленность, сразу же шло на демонстрации в космосе. То есть это была туфта чистопородная! Мы могли бы сделать одну ракету, которая долетела бы до Америки, ну – две! Но реально стрелять могли только с территории Кубы.
Поставили ракеты на подводные лодки. У американцев уже была «Джордж Вашингтон», она несла 16 ракет, которыми могли стрелять из подводного положения. А у нас только из надводного положения и только три ракеты. Недавно вышел фильм «К-19» с Гаррисоном Фордом в роли капитана советской подводной лодки. Как она подошла к берегам Америки и там потекли реакторы. Семь человек, которые там дырки закрывали, сразу умерли от радиации.
Лодка вышла к берегам Америки и держала под прицелом Нью-Йорк и Вашингтон. Первая и единственная наша лодка с ракетами. У нее вдруг начала подниматься температура реактора, а охладитель – вода – начал выливаться, была то ли течь, то ли еще что. Вот эту течь нужно было заделать, а заодно нужно было как-то охлаждать реактор. Вокруг – забортная вода. Бери и качай. Но это не было технически предусмотрено.
И вот мужики залезали в реакторную, а там уровень радиации был в три раза выше смертельного. В три раза больше смерти! Они там работали по пять, семь, десять минут, чтобы смонтировать новую систему охладительную, из подсобного материала. Умельцы. Сделали систему, чтобы качать питьевую воду, поскольку забортную они не могли взять.
Лодка всплыла. Когда они выскакивали из реакторного отсека, они уже были фиолетового цвета, их рвало, они уже умирали… Их обманывали, говорили, что, мол, у тебя все хорошо. Но они все понимали, да и видно было: все тело покрылось волдырями. Семь человек умерли. Человек двадцать получили такие дозы, что лучше бы сразу умереть, а они гнили медленно. Вся остальная команда тоже хватила. Вся лодка стала радиоактивной к чертовой матери… Ее потом отчистили, но на флоте у нее было свое имя – Хиросима.
Если бы не удалось охладить реактор, то он бы гарантированно взорвался, а заодно и те три ракеты, которые находились на подводной лодке. Счет шел на несколько часов или даже минут. Фильм страшный, жуткий, он соответствует действительности до такой степени, что экипаж лодки «К-19» сейчас выдвинут на соискание Нобелевской премии мира. Они ведь действительно мир спасли.
Когда возникла эта ситуация, лодка находилась очень близко около Америки. Это было в июне 1961 года. Гагарин полетел в апреле, в августе – Титов, а между ними – «К-19»… Представляете, если бы ядерный взрыв произошел где-то неподалеку от американских морских баз? Они ж не знают, что происходит, война началась или что?..
Итак, Пеньковский…
Советский Союз разваливался. В обозримой перспективе должен был развалиться. Его агонию затянула только тюменская нефть. Обнаружили там нефть и начали качать на Запад. Стали нефтяным магнатом. А так, в 1961–1962 годах уже чувствовали, что экономика наша не тянет ни на что. Жрать нечего, в Америке хлеб покупали, а чем платить? Вот нефть нашли и расплачивались.
И тогда Никита Хрущев начал блефовать. Он решил с Германией что-то сделать. Ведь если бы сделать всю Германию демократической, это бы был путь к счастью. Мы потребовали, чтобы Запад убрал все свои войска оттуда, разоружил ФРГ. Для начала возьмем Западную Германию, а потом и дальнейшие социалистические преобразования…
Для этого Хрущ играл в эти кубинские ракеты. Но три мужика, а именно – начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза Бирюзов, начальник Главного разведывательного управления Иван Серов и командующий ракетными войсками и артиллерией маршал Варенцов, собравшись вместе, решили, что так можно здорово нарваться. Начальник ГРУ, и командующий ракетными войсками, и начальник Генерального штаба знали, что у нас зарядов в семнадцать раз меньше, чем у американцев. Наша подводная лодка вышла к берегам Америки и тут же обосралась полностью. Другой лодки нет. А эта – вся зараженная.
Так вот эти мужики втроем решили предупредить американцев, что Хрущ сейчас будет блефовать, чтоб они не пугались… Что нету у нас ракет, чтобы донести ту большую бомбу, которая есть, до Америки. А те бомбы, что поменьше, так их в семнадцать раз меньше, чем у вас….
А как предупредить американцев? Это не только измена Родине. Измена – это только одна сторона. С другой стороны – тебе ж никто не поверит! Вот приходит начальник ГРУ и говорит: «Ребята, вы думаете, что у нас много ракет, а у нас их мало! Вот сейчас Хрущ начнет вас пугать, а вы не бойтесь!»
Кто же этому поверит? Может, он их вместо этого еще больше напугает… Может, они решат, что СССР сосредотачивает войска для нанесения внезапного удара…
Так вот, был один-единственный способ предупредить их – послать туда человека, который прикинулся бы завербованным шпионом. А Олег Владимирович Пеньковский был в родственных отношениях с одним из трех этих лиц. Кажется, зятем Варенцова… Впрочем, точно сейчас не помню. Ему было приказано впутаться в это дело.
Чтобы понять историю Пеньковского, нужно задать один вопрос: как мог Пеньковский передавать сведения, к которым у него не было и в принципе не могло быть никакого доступа? Он – «добывающий» офицер ГРУ, но он давал американцам сведения о советских ракетах! Он ведь должен был американские секреты добывать, а не узнавать что-либо о советских ракетах – где они, какие они, сколько их и т. д. Он мог вообще что-то знать, но такие совершенно секретные вещи были ему недоступны!
– А где Пеньковский работал?
– Он работал в Москве под гражданским прикрытием, но имел выходы за границу, постоянно туда ездил. Информация была специально для него подготовлена… Это была зубодробительная, убойная информация. Такая информация, которая средствами американцев и британцев могла быть проверена. Не просто – у вас вот столько и столько ракет, а у нас урановые заводы вон там-то и там. Обогатительные комбинаты там-то. А рядом электростанция построена, так ее мощности не хватает, чтобы центрифуги крутить! И фабрика не может дать столько обогащенного урана, чтобы сделать вот столько зарядов.
То есть он давал действительно убойную информацию! Они могли убедиться в том, что вся советская мощь – это блеф! Вот такие дела.
– А как его раскрыли?
– А вот этого я не знаю. Этот вопрос не ко мне. Но готов допустить, что по причине американского непрофессионализма. Возможно, они стали проверять его информацию, но делали это грубо.
Есть один момент, говорящий в пользу этой версии. Он же работал и на англичан, и на американцев. А ведь это чепуха какая-то. Если он вышел на американцев, почему он потом вышел на англичан? Ну, зачем? Если ты на американцев вышел, имеешь с ними контакт, они тебе платят деньги, не пойдешь же ты с той же информацией продавать ее еще и англичанам! А дело было так.
Пеньковский вышел на американцев и передал во время дипломатического приема очень важные документы американскому дипломату, которого он считал разведчиком – и правильно считал его разведчиком. А у американцев разведка – это что-то за пределом понимания. Это не разведка, это какой-то цирк. И этот американец, разведчик, две недели носил эти бумаги с информацией в кармане. Через две недели снова встретил Пеньковского и сказал, что, «вы знаете, я, вообще-то, не шпион, я не могу это у вас взять». Потом, когда разбирались с этим американцем, «почему ты не взял?», он отвечал: «А может, это провокация КГБ?» Ну и хрен с ним, КГБ же знает, что ты шпион. Он за свою шкуру боялся… Ну, что с ним могут сделать, ну, выгонят из страны… В Америку, в Калифорнию свою. И что, плохо тебе, что ли?
Так вот, после этого целый месяц Пеньковский крутился, думал, что делать. И пошел к англичанам. А британцы сообразили, что это такое. Но им эта информация не нужна, она нужна только Америке. Поэтому с ним одновременно работали две разведки. Сдали, может быть, непреднамеренно. Но сдали.
Есть тут еще один любопытный момент.
Когда нам рассказывали про Пеньковского, то самое основное объяснение, почему он такой нехороший человек, – он любил баб и деньги.
А он же очень часто выезжал за рубеж, в Великобританию, Германию… Если ему бабы и деньги нравились, почему же он не убежал? В Москве он все равно с бабами не мог открыто гулять. И деньги тратить не мог. Ну сколько он мог потратить? Ну, двести рублей истратить лишних, тех, советских рублей, в шестьдесят-то первом году? Больше ты не натратишь, ну, получку полковничью… А если ты шестьсот начинаешь в месяц тратить, то на это обратят внимание. Не мог он тратить деньги в Москве!
– Откуда известно, что Пеньковский был подставой тех троих военных начальников?
– Это наша внутриведомственная история… Об этом я хочу как-нибудь написать, потому что в трех словах обо всем не расскажешь.
– Чем эта история закончилась для тех троих?
– Маршал Советского Союза Бирюзов гробанулся в Югославии на самолете. До того никто из наших высокопоставленных военных на самолетах не бился. Иван Серов был разжалован, изгнан из ГРУ. Варенцов был разжалован из Главного маршала артиллерии в генерал-майоры и покончил самоубийством.
– Вскоре после этого?
– Нет, не вскоре. Может быть, лет пять прошло или больше. Ни в каких энциклопедиях Главного маршала Варенцова ты не найдешь. Так что для них кончилось это… не дай бог. А Пеньковского убили.
– Получилось так, что делу был дан ход независимо от начальника ГРУ? КГБ, что ли, на него вышел?
– Арест производит контрразведка. А контрразведкой занимается КГБ.
– То есть американцы сдали его по нечаянности КГБ?
– Да. Ситуация вот какая. Партия наша в лице Никиты Сергеевича Хрущева заинтересована в том, чтобы американцев вышибить из Германии, а всю Германию сделать демократической, социалистической, миролюбивой и так далее. КГБ – это боевой отряд партии. КГБ делает то, что хочет партия. Они понимают, что если рухнет Советский Союз, то партии не поздоровится. Сейчас создалась такая ситуация, что партии нет, а КГБ выжил… почему-то! Но это же везение. Могло же дело пойти и по эстонскому варианту, и по латышскому, и по чешскому, и по восточногерманскому варианту, когда их всех повыгоняли с работы. То есть им просто повезло. Сделать Германию демократической – это была задача партии и КГБ. А сделать это они могли только блефом, потому что реально сил не было. А армия знала, что в любой ситуации она нужна народу, что при любом раскладе она сохранится.
Если армия выйдет из-под контроля, то армии это на руку. После крушения коммунизма армейские генералы обогатились, как олигархи. Оттого, что нет над ними контроля партии и КГБ. Интерес армии в том, чтобы не допустить конфликта, потому что могли получить по мозгам, и никто лучше армии этого не понимал.
Пеньковский был странный предатель. Морально разложился, но почему-то не убегал, а снабжал и снабжал западные разведки материалами, к которым у него доступа не было. А те, кто за ним стоял… Не может же Хрущев допустить такой скандал, из которого станет ясно, что армия восстала против него и посылала своего человека в Америку, чтобы договориться с американцами…
– Пеньковского раскололи?
– Да. Конечно. Когда меня спрашивают, можно ли устоять на допросах в КГБ…
Знаете, я вчера вечером вернулся из Эстонии. Там меня возили в один уникальный музей. Он создан в лесу одним рыбаком и охотником. Он симпатизировал «лесным братьям» и собирал всякие исторические и военные материалы. У него ферма, хутор, озерцо… И стоят два танка Т-34. Один Т-54, БТР-60ПБ, БРДМ, артиллерийский тягач, пушек штук пять, крылатая ракета! Это что-то фантастическое! Спускаемся в подвал. Там у него три пулемета «максим». Ну где вот сейчас «максим» можно найти, если он в 1943 году снят с вооружения? Пехотный пулемет Дегтярева, танковый пулемет Дегтярева… Автоматы… Чего там только нет…
И, кроме всего прочего, пыточный стул НКВД. Когда в 1941 году энкавэдэшники все бросили и убежали, кто-то из родственников коллекционера в Таллине забрался в пустое здание и этот стул утащил. Не знаю, применяли ли его «лесные братья» против кого-либо или нет. Но стул в музее стоит.
Это что-то жуткое. Такая мощная скамейка из планочек. Как в парках в советское время стояли, только на одного человека. Подлокотники железные и для ног такие же. Тебя привязывают ремнями, а там, где икры соединяются с ножками, там наплетено колючей проволокой. И под задницей тоже колючая проволока проложена, и под спиной. Что они еще делали на этом сиденье, не знаю, но если тебя привязать к этому сиденью, а у тебя хотя бы три или десять шипов колючей проволоки в заднице и в спине и ты не можешь крутиться долго, то думаю, это было достаточно мучительно.
В 1940 году пришли, а в 1941 году уже все было налажено… Так вот, когда меня спрашивают, если тебя поймают, то сколько времени выдержишь допрос в КГБ или в спецназе ГРУ, я говорю – 2,5 секунды, не более.
После побега
– Давайте остановимся подробнее на разговорах с британской контрразведкой после побега. Что они хотели знать, какие вопросы задавали?
– Это очень интересно потому, что это было очень смешно. Во-первых, было очень много вопросов о Советской Армии.
– А прямые вопросы о шпионской деятельности задавали?
– Конечно. Но я поставил условие: ребята, вы на меня не давите. Я вам расскажу многое из того, что будет во вред коммунистическому режиму, но не во вред моему народу и моим друзьям. Я уже рассказывал, что моих коллег и друзей после моего побега отозвали, а потом постепенно вернули, когда поняли, что я своих не сдаю… Они потом работали, и их никто не трогал никогда.
Так вот, вопросы часто были совершенно удивительные. Меня много расспрашивали американцы. Я потом написал книгу, которая называлась «В Советской Армии». В свое время эта книга была в Америке книгой месяца. В принципе, это были ответы на их вопросы. Она никогда не была издана на русском языке. Книга эта – актуальная тема, нужная в данный момент. Как горячие пирожки. Но если эти самые пирожки лет двадцать пролежали на складе, то вкус уже не тот. Сейчас издатели говорят: давай! Я на это не иду. Если бы в то время кто решился ее опубликовать на русском языке, то сейчас можно было бы перепечатать, да и то с оговорками: мол, сейчас все это всем известно, а в 1980 году было откровением. Но коль скоро тогда никто не решился, то сейчас это делать просто глупо.
Вот, например, вопрос: «Почему в Советской Армии так глупо готовятся сержанты?» У нас же сержант – это кто? Просто солдат с лычками. Я в учебной дивизии два года прослужил, отмахал четыре выпуска, мы делали два выпуска сержантов в год. Лично я считал, что мы совершаем преступление, что мы готовим брак. Но это единственное, что мы могли выпускать. Никто другой в этой ситуации ничего другого сделать не смог бы. В данной заданной ситуации это было оптимальное решение.
Когда я был в училище, то мечтал попасть в учебную дивизию. А туда отбирали лучших! Обыкновенно взводным был старший лейтенант или даже лейтенант. Больше ты не получишь. А в учебной дивизии это уже капитан. Пусть я еще лейтенант, но у меня уже капитанская должность. И получаю я больше. Ротный командир везде – капитан, а в учебных подразделениях – майор. Так же было и в военных училищах. Для каждого офицера попасть в учебную дивизию – было мечтой!
Попадаю я туда и сразу же удивляюсь, какое говно нам дают и заставляют делать из этого говна сержантов. Он придет в войска и сержантом не будет, с него сорвут эти лычки и назначат сержантом хорошего солдатика, который у них там свой есть. Зачем же мы гробим народные деньги, зачем мы это делаем?
Попав в учебную дивизию, я попытался с этим разобраться, и разобрался. А потом и британцам, и американцам все это рассказал. Я с этой системой лично был совершенно не согласен!
Итак, раньше, при Сталине, были полковые школы. Вот тебе полк мотострелковый, в нем три батальона, отдельные батареи и так далее. И, кроме всего, было подразделение, которое называлось «полковая школа». Самого злого командира роты, первого кандидата на батальон, ставили командиром этой полковой школы. Допустим, ты, командир роты, получил новое пополнение.
Посмотрел быстро, кто пришел… Ну, видно же сразу, кто служить будет.
Лучших посылают в своем же полку в полковую школу. И через десять месяцев, через год он возвращается. При Сталине была служба три года, из них год в полковой школе, а полковая школа была краса и гордость полка. Если нужно показать учения, гимнастику, ну, любую показуху делать, это делает полковая школа! Туда отбирали лучших со всего полка. Через год ему пришивают лычки, и он возвращается в свою роту. Я, командир, его туда отправляю, я знаю, что через год он придет ко мне обратно. Я могу за это время уйти, но кто-то другой придет на мое место. Какой-то взводный, который придет на мое место, он же заинтересован в этом. Он отправил солдатика, зная, что если он будет не взводным, а ротным – все равно его заслуга. Все офицеры полка были заинтересованы отправлять туда самый цвет. В целом было говно, но все-таки из говна можно было что-то выбрать.
Однако что получалось в результате? Получалось, что туда, в полковые школы, отбирали украинцев, татар, и к ним еще примыкали литовцы. То есть хороший сержант – это хохол. Или татарин. Или литовец. А из узбека ты хорошего сержанта не сделаешь. Это лежит в национальном характере. Грузин может быть хорошим офицером, но хорошим сержантом он быть не может. Офицером – умным, грамотным – может! А вот придираться по мелочам (застыбнить пуговку!) грузин не будет.
А у нас армия мобилизационная. Это означает, что объявляется мобилизация, и в Грузии, допустим, дивизия сокращенного состава пополняется мужиками, которые живут недалеко отсюда. Но сержантов в нужном количестве ты призвать не можешь, потому что среди грузин мало сержантов. В Узбекистане объявляется мобилизация – нет там сержантов. То же в Киргизии – нет сержантов запаса. Из казахов – может быть. А хохлы – они все сержанты, там рядовых мало!
Поэтому полковые школы были ликвидированы, вместо них были созданы учебные дивизии, которые готовили сержантов на всю Советскую Армию. Я служил в 66-й гвардейской учебной мотострелковой дивизии. Город Черновцы. Мы готовили каждый год два выпуска по максимум десять тысяч сержантов (иногда – пять-шесть тысяч), то есть 10–20 тысяч сержантов в год.
Генеральный штаб сидит и рассчитывает: для Узбекистана надо накопить в запасе столько-то сержантов танковых войск, артиллеристов-сержантов – столько-то, ракетчиков-сержантов на такую-то ракету – столько-то. Отбирают нужное количество пацанов, загоняют их в эшелон, гонят к нам и говорят: «Вот делайте сержантов из узбеков». Потом приезжает эшелон азербайджанцев – «Делайте из них». Мы делаем, а их потом разгоняют по всей армии. Потом они демобилизуются, и где-то записано, что нужное число сержантов для пехоты, для артиллерии – заготовлено, для танковых частей – заготовлено. А они – говно!
Вот американцы этого понять не могли. Оттого я противник этих учебных дивизий, что сам был вынужден быть отличным командиром взвода и роты, а быть отличным командиром взвода и роты и подняться выше можно было только с помощью очковтирательства. Потому что нельзя из человека, который не говорит по-русски и служить в армии не хочет, за шесть месяцев сделать не просто сержанта, да еще отличника. Вот у всех моих товарищей выпуск – все отличники. А у меня – нет. Они получат повышение, а я не получу. Так что, я дурнее их? Нет. Тогда и я вынужден химичить. Точно так же, как и любой председатель колхоза должен был приписывать нолики и крестики куда угодно, иначе его закусают!
Была система, которую ты, как плетью обуха, не перешибешь. Я два раза пытался, а на третий раз сделал отличный взвод и пошел на повышение. А там больше – и уже в академию забирают. В академию и так меня забирают, но когда смотрят дело, то кивают: отлично, волевые навыки, командирские качества и так далее. А если у тебя отстающий взвод, то никто тебя в академию не возьмет! Скажут, что «он же командовать не умеет»!
Так вот, возвращаемся к вопросам. Американцы спрашивают, почему советский солдат ходит в сапогах и портянках, а не в ботинках. А я говорю: «А вы попробуйте по грязи походить без сапог, в ботинках!» Объясняю им, что такое и зачем портянки. Не понимают.
Спрашивают: какой военный бюджет Советского Союза? Официально – 17 миллиардов рублей. Может ли такое быть? Не мало ли? Они переводят это в доллары, и у них ни хрена не получается. Не может же такого, говорят, быть!
А я им объясняю, что – да, не может это быть. И что же?
Предположим, у вас сейчас проблема с Китаем. На китайской границе осложнения. И вам нужно, допустим, перебросить туда одну танковую дивизию. Что такое танковая дивизия? Это десять тысяч человек. Это триста тридцать пять танков. Это около 600 бронетранспортеров, 2000 автомобилей и черт знает еще сколько и горючего, и шинелей, и всякого другого.
Так вот. Задачка на сообразительность. Вы перебрасываете дивизию из Белоруссии на китайскую границу. Десять тысяч километров. Эшелонов вам нужно очень много. И вы – глава правительства. Я спрашиваю: в чем, товарищ Косыгин, ваш интерес был бы – чтобы железная дорога побольше содрала с этой дивизии за переезд или поменьше?
И вот они думают, думают. Ничего они придумать не могут. Полдня спорят. И такие аргументы, и другие. Решают, конечно, выгодно, чтоб побольше: будет железной дороге прибыль.
Я говорю: «Ага, получается, что если железная дорога – а она же государственная, от Министерства путей сообщения! – потребует за перевоз дивизии сто миллионов, это означает, что товарищ Косыгин должен из одного кармана достать сто миллионов рублей, отдать Министерству обороны, Министерство обороны отдаст эти деньги Министерству путей сообщения за перевозку дивизии, а те перечислят доход государству, товарищу Косыгину. А если один рубль потребуют, он вытащит один рубль, отдаст армии, армия отдаст Министерству путей сообщения, а то вернет товарищу Косыгину. Так вот, термин «военный бюджет» в Советском Союзе смысла не имеет никакого!
Они не понимают. Говорю: допустим, вы взялись давать уроки вождения вашей жене. Она не работает. Бюджет у вас общий. Вот как бы вам было лучше: обобрать ее, как липку, чтобы она вам по сто долларов платила за урок или по одной копейке в час. Разницы-то нет. Любую сумму она из твоего кармана возьмет и тебе ее вернет!
И они на меня смотрят, как на дурака, а я им объясняю, что невозможно разделить – где военный бюджет, а где невоенный.
Вот строим мы Братскую ГЭС – сколько она стоит? Да никто не знает, сколько стоит Братская ГЭС! Можно отчитаться, но… Дело вот в чем. Однажды Косыгин, когда стал премьер-министром и затеял «косыгинские реформы», собрал академиков и спросил их, сколько стоит тонна стали в Советском Союзе. Академики думали-думали, а потом пришли и сказали, что определить у нас цену тонны стали невозможно. Вот если кто-нибудь у нас ее купит и что-то заплатит – тогда можно. Если это крутится внутри, то мы не знаем. То есть мы можем назначить цену. А что в нее включать? Стоимость угля включать? А сколько он, уголь, стоит? А хрен его знает! Нет рынка!
Британцы поняли, а американцы – нет.
– Какие еще были вопросы?
– Да множество вопросов! После этого я сделал вывод: американцы знают все! Про Советский Союз они знали все. Фамилии командиров дивизий знали все! Я заговорил о 66-й дивизии, а они сразу по своим записям прокрутили и говорят: генерал-майор Нильга, а начальник штаба полковник Трофименко. Так точно, говорю. Так вот, они знали все, но они не понимали ничего. Они знали все без меня, никаких секретов я им не открыл. Но ни хрена не понимали.
Еще был хороший вопрос: что бы я предложил предпринять, чтобы разрушить Советский Союз? Я говорю – скажу. Но вы же все равно этого не сделаете. Вот Советский Союз покупает у вас хлеб. Вы не продавайте им хлеб, и все рухнет.
Удивляются – как рухнет? Они ж тогда сами начнут производить!
Говорю: в том-то и дело. Они начнут производить свой хлеб, а чтобы Россия производила свой собственный хлеб, и картошку, и все прочее, мужику нужно платить не фальшивым рублем, а настоящим.
Вот Ленин когда-то ввел Новую экономическую политику. Ничего нового в ней не было, это был обыкновенный капитализм. Разрешили торговать. Делай хлеб и торгуй. Платили золотым рублем. Прошло два года, завалили хлебом Россию, а в 1927 году – трудности с хлебозаготовками. Вы, говорю, понимаете, почему? Трудности с хлебозаготовками!
