Текст книги "День Зои Виноградовой (сборник)"

Автор книги: Виктор Сапарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Секрет рыболова

Репутация старика Кулебакина была подорвана в один день, разом и бесповоротно. На протяжении целых одиннадцати лет за ним сохранялось первенство в рыбной ловле в этой тихой загородной местности.

Он знал сто один секрет, относящийся к повадкам рыбы и способам ее ловли. Ему было в точности известно, как нужно варить пшенную кашу, чтобы получилась хорошая насадка на леща; с каким маслом – конопляным или подсолнечным предпочитает мякиш черного хлеба плотва; в какие дни у щуки линяют зубы, и она перестает брать на живца, а также, множество других вещей, о которых не прочтешь ни в одной книге.

За Кулебакиным подсматривали, садились с удочками вблизи его позиции или на его вчерашнем месте, замечали, как он насаживает червяка, какие употребляет крючки, поводки и т. п. И все же никому не удавалось приносить домой такие полные корзины рыбы, как этому старому рыболову, хотя он и охотно давал советы начинающим, видимо совершенно не опасаясь соперничества.

И все это рухнуло самым неожиданным образом.

Началось с того, что однажды на одной пустовавшей даче появился новый владелец – человек средних лет, в пестрых брюках, перехваченных ниже колена, и ярких чулках, похожих на змеиную кожу. Первую неделю он хлопотал у себя на даче, где заканчивался мелкий ремонт, а затем совершил прогулку по окрестностям.

Его пестрые брюки и цветная рубашка замелькали среди кустов, которыми поросли во многих местах берега Тихвицы. Он останавливался временами и вглядывался в прозрачную воду, в которой можно было различить темные спины разомлевшей от жары, неподвижно стоящей рыбы.

Наконец он принял, по-видимому, какое-то решение, и, посвистывая, удалился к себе на дачу. Три дня он возился на террасе с плоскогубцами, мотками проволоки и какими-то металлическими коробками, а затем вдруг рыболовы увидели его на берегу Тихвицы с длинным бамбуковым удилищем в руках.

Позиция его на реке, – а ее сразу оценили критическими взглядами наши коренные рыболовы – противоречила самым элементарным требованиям, выработанным на этот счет практикой.

Но инженера Боброва – так звали новоявленного рыболова – это, по-видимому, мало беспокоило. Он забрасывал удочку в самую середину реки, которая здесь сужалась, и, ко всеобщему удивлению… вытаскивал рыбу за рыбой. Язи, голавли, окуни, крупная плотва как будто только и дожидались, когда опустится в воду крючок, чтобы немедленно повиснуть на нем.

Их готовность быть пойманными выражалась даже в том, что подсеченные, они не пытались спастись, не бросались в глубину, натягивая лесу и, сгибая удилище, как у других рыболовов, а без всякого сопротивления позволяли подтянуть себя к берегу, где с тем же тупым равнодушием лезли в сачок, которым подхватывал их инженер.

Это было что-то невероятное. Рыба ловилась так, словно это была не река, а закрытый, переполненный рыбой садок прудового хозяйства.

Натаскав за полчаса полное ведро, инженер удалился со своей животрепещущей добычей. Уже очутившись в ведре и словно опомнившись, рыба энергичными всплесками выражала запоздалый протест.

Немедленно же три или четыре рыболова устремились к покинутой инженером позиции и забросили свои удочки. Но безуспешно. Клевало обычно, пожалуй, даже хуже, чем в других местах.

А инженер появлялся еще несколько раз на реке. И каждый раз действовал по своему методу: не сидел часами с ворохом удочек, а приходил на полчасика, натаскивал полное ведро и нес домой свежую рыбу – точно с базара.

Опять пробовали закидывать удочки на его месте. Бесполезно!

– Колдун какой-то, – говорили рыболовы.

Всех страшно интересовало, что за насадку применяет этот непостижимый удачник. Думали, что он изобрел какую-то чудодейственную наживку. Но оказалось, что это – самые обыкновенные червяки, ничем не замечательные.

Секрет был в чем-то другом.

Так прошло недели две.

И вот однажды произошел случай, который пролил некоторый свет на тайну инженера.

Как-то раз Андрейка Чижик, один из самых юных и самых страстных любителей удочки, рано утром закинул нехитрую свою снасть с одной из старых «позиций» инженера.

Немедленно же поплавок «повело», и толстенький подъязик мелькнул в воздухе. За ним последовал второй, третий… Мальчик не успевал поправлять наживку на крючке. Рыба хватала ее прежде, чем крючок успевал дойти до дна. На одного червяка Андрейка вытаскивал по две – три штуки. Можно было подумать, что рыбья стая стоит здесь, под берегом, и хватает насадку наперебой.

Внезапно сзади послышались шаги. Мальчик обернулся. Это был инженер, собиравшийся, видимо, ловить сегодня именно здесь.

Увидев, что место занято, он нахмурился. Затем полез в кусты, росшие на берегу, повозился немного там, причем Андрейка услышал щелчок, словно раздавили майского жука, после чего инженер удалился, отказавшись сегодня от намерения удить.

Напрасно Андрейка забрасывал удочку: клев прекратился. Только мелкие ерши вяло теребили червяка.

Мальчик обследовал кусты, в которых копался инженер, но ничего там не обнаружил. Дело оставалось неясным.

Вскоре после этого произошел другой случай. Пренебрегая строгими правилами, инженер позволял себе выходить на рыбную ловлю с опозданием на час, а то и на два. Так было и на этот раз. Когда он появился со своей удочкой на берегу Тихвицы, она уже была усеяна рыболовами (был воскресный день). Однако намеченная инженером позиция оказалась не занятой.

Размотав леску, инженер с обычным самоуверенным видом закинул удочку. Но тут, на глазах у всех, он впервые потерпел позорную неудачу. Рыба брала у него даже хуже, чем у соседей.

Инженер что-то пробормотал про себя, кого-то выругал и, смотав удочку, ушел домой.

После его опять видели на террасе дачи с проводами в руках.

А через день он, как ни в чем не бывало удил рыбу с прежним успехом.

Наконец был случайно подслушан довольно странный разговор инженера со своим приятелем по междугороднему телефону.

– Приезжай, – кричал инженер в трубку. – Обязательно! Что? Рыбу ловить? Конечно можно! Здесь ее сколько хочешь. Что привезти? Удочка лишняя у меня найдется. Знаешь что, захвати едкого кали! Да, да – едкого кали! Купи, пожалуйста. А то у меня весь запас кончается. Возьми целую банку – побольше. Ну, пока…

При чем здесь было едкое кали, никто понять не мог. Едкое кали – щелочь, легко растворяемая в воде. Применяется она в мыловарении, в медицине и других целей. Но никто еще не пробовал использовать ее для рыбной ловли.

Все загадки разрешились с приездом приятеля инженера. Легко догадаться, что разговор друзей ловила не одна пара ушей.

– Послушай, – сказал гость, – а зачем тебе понадобилось едкое кали?

– Для аккумуляторов. Они последнее время что-то быстро стали «садится». Нужно сменить в них щелочной состав.

– А для чего они тебе? Освещаешь дачу?

– Нет, электричество здесь и так есть. Я даже пользуюсь им для зарядки аккумуляторов.

– Так для чего же они тебе?

– Ведь я же говорил тебе: для рыбной ловли.

– Понимаю: ты ловишь рыбу ночью – при электрическом свете?

– Нет, я ловлю ее днем.

– Тогда ничего не понимаю.

– Видишь ли, в чем тут дело. Как-то я прочел в одном журнале о работах известного советского ученого профессора Сулейкина, специалиста по физике моря. Он установил, что рыба избегает тех слоев воды, через которые проходят электрические токи. И вот мне пришла в голову мысль построить «электрическую вершу».

– Электрическую – что?

– Вершу. Я рассуждал так. Если расположить электроды в реке таким образом, что электрические токи, которые пойдут между ними, образуют в воде две сужающиеся стенки, то рыба, избегая наэлектризованных слоев воды, направится к устью этой невидимой верши. Из устья она попадает в самую вершу, своего рода садок, окруженный со всех сторон электрическими стенками. Я прихожу с удочкой, закидываю ее в этот садок и вытаскиваю столько рыбы, сколько мне нужно сегодня на обед.

– Как же ты устанавливаешь, эту свою вершу?

– Поперек реки. Рыба всегда ходит по реке, и все это бродячее речное население собирается, в конце концов, ко мне в вершу.

– Интересно, как же выглядит эта необыкновенная электрическая снасть?

– Вот, пожалуйста, – можешь посмотреть.

Инженер вытащил из чулана груду поплавков и грузил, соединенных проводами. Здесь же были два деревянных просмоленных с аккумуляторами. Все это было окрашено в зеленый цвет.

– Для маскировки, – пояснил инженер. – Все это я устанавливаю с вечера, а утром прихожу за добычей.

– Позволь, но ведь таким образом можно ловить рыбу и для промышленных целей!

– Конечно. Я сейчас разрабатываю как раз такой проект. Вот взгляни на этот чертеж: из электрической верши, крылья которой перегораживают всю реку, рыба будет попадать через эти устья в обычные верши.

– А пока, значит, ты ловишь ее удочкой…

– Ну, мне много рыбы ведь и не нужно. Потом я люблю самый процесс ужения.

– А здесь ты не внес уже никаких усовершенствований?

– Я ввел только электоподсечку.

– Это что еще за штука?

– Ну, это совсем пустяк. Леской в моей удочке служит очень тонкая проволочка, оплетенная зеленым шелком. Таким образом, она проводит электричество. Конец лески я подключаю к аккумулятору, подвешенному у меня к поясу вот в этой брезентовой сумке. В комлевой части удилища расположена кнопка, нажатием которой включается катушка с прерывателем. Второй полюс аккумулятора соединен с медной пластиной, которую я забрасываю в воду перед началом ловли. Вот и все.

– И как же действует это устройство?

– Да очень просто. Когда я вижу, что попалась крупная рыба, я нажимаю кнопку на рукоятке удилища. Ток высокого напряжения идет по леске и далее прямо через рыбу. И рыба, ошеломленная и парализованная, не оказывает ни малейшего сопротивления. Я подтаскиваю ее к берегу и выбираю сачком.

– Просто чудеса! Хочу поскорее увидеть все это на практике.

– Пожалуйста, пойдем хоть завтра. Только нужно зарядить аккумуляторы. У меня в чулане целая зарядная станция оборудована.

Инженер повел гостя в чулан. Там, на полке, прибитой к стене, стоял небольшой трансформатор и рядом с ним – выпрямитель тока.

Инженер растворил привезенную гостем щелочь в воде, залил свежим электролитом аккумуляторы и поставил их на зарядку.

– А теперь, – сказал он, – пойдем в сад, накопаем червей. Электрического червяка я пока еще не придумал.

И оба приятеля, вооружившись лопатой и старой консервной банкой, отправились в сад.

Спор

ГЛЯДЯ на его лицо, худое и темное, точно вылепленное из глины и обожженное в печи, я невольно с досадой думал: «сам ты кирпич»…

Бондаренко держал в руке красный прямоугольный камень и щелкал по нему ногтем, словно продавец горшков на ярмарке:

– Звенит-то как, – восхищался он – Музыка! Ты послушай…

Я знал Бондаренко, как человека увлекающегося, даже страстного, что мало вязалось с его сухой внешностью. Обычно сдержанный, редко повышающий голос, на первый взгляд – даже бесцветный, он словно прокаливался все время изнутри каким-то жаром и иногда неожиданно вспыхивал, – становился упрямым, резким и нетерпимым.

Так было и сейчас.

«Дался ему этот кирпич!» – недовольно подумал я.

Впрочем не в самом камне, что держал в руках Бондаренко, заключалась суть спора. Сам по себе кирпич был великолепен. Лучшей продукции кирпичных заводов мне действительно не приходилось видеть, Бондаренко был прав, восхищаясь ею.

Однако восторг Бондаренко напоминал мне энтузиазм приверженцев парусного флота. Когда смотришь, как шхуна под всеми парусами входит в бухту, – это действительно красиво, спору нет! Не современно ли? Мне казалось, что кирпич отживал свое, и будущее принадлежало не ему.

– Что такое кирпич? – рассуждал между тем Бондаренко – Это – целый образ, сколько в нем поэзии! «И мой кирпич положен в эту стройку», – говорим мы. И в то же время это отличный строительный материал. Сколько домов построено из красного добротного кирпича, сколько рекордов установлено на его укладке. Кирпич, если хочешь знать, – это романтика труда!

– Конечно, – соглашался я. – Но этот романтический кирпич до сих пор кладут руками. Простыми руками. Как тысячу лет назад.

– Вовсе не так, – возражал Бондаренко – Ты неправ.

Он стал рассказывать мне то, что я отлично знал и без него. Что кирпич не втаскивают на верхний этаж на спине, как было раньше, а подают краном. Что каменщики работают бригадами, с разделением труда, как на заводе. Что «шагающие» домкраты автоматически поднимают каменщиков вместе с подмостями так, чтобы им удобно было работать.

– Но кладут-то кирпич в стену вручную?

– А ты как хотел?

– Да уж какой-нибудь машиной!

– Какой же это?

– По крайней мере краном.

– Краном?!

– Конечно, не такой кирпич как этот, – я пренебрежительно кивнул на звонкий прокаленный камень, который Бондаренко осторожно поставил на стол – Кирпич вот в эту стену, – я указал на наружную стену комнаты с большим окном с поднятой шторой – Вот из таких кирпичей кран соберет тебе дом очень быстро.

– Ах, ты имеешь в виду крупнопанельное строительство? Но что же здесь нового?

– Новое в том, как строить, – заговорил оживленно я. Мы затронули вопрос, который меня очень волновал. Сборка домов из огромных «кубиков» – готовых деталей весом по несколько тонн – обещала, по моему твердому убеждению, большие перспективы.

– Конечно, способ этот у нас широко распространен, – продолжал я. – Но здесь еще далеко не сказано последнего слова. Я убежден, что, если хорошо организовать сборку, шесть человек смогут складывать десятиэтажный дом в два месяца. Попробуй, угонись со своими кирпичами.

– Конечно, за крупноблочным строительством большое будущее. Но я не понимаю, почему нужно отвергать кирпич? – Бондаренко с грустью, как мне показалось, посмотрел на рыжий камень, стоящий торчком на зеленом сукне стола. – Зачем от него отказываться?

– По той же причине, по которой мы отказались от парусных судов, сказал я, пустив в ход вертевшееся у меня в уме сравнение.

Довод этот не произвел, однако, на моего друга никакого впечатления.

– Парусные суда, к твоему сведению, используются до сих пор, – возразил он. – От них вовсе не отказываются. В некоторых отношениях они даже непревзойденны, ветер ведь дует бесплатно. И вообще, если уж ты затронул проблему использования ветра, у нее – большое будущее. Недаром у нас в стране все больше строят ветроэнергетических установок. Так что твой пример неудачен.

Я пожал плечами. Переговорить Бондаренко, когда он на своем упрямом коньке, дело безнадежное.

– Чем ты собираешься заниматься? – спросил я, чтобы переменить разговор.

– Да, вот, – Бондаренко впервые за все время нашего разговора усмехнулся, – проблемой укладки кирпича. Ты прав: тут есть над чем поломать голову.

– Ну, а я – разработкой системы сверхскоростного панельного строительства, – в моем тоне невольно про звучал как бы оттенок угрозы кирпичу. – Всю тяжелую работу у меня будут делать машины. Не хочу хвастать, но физической работы людей ты у меня на стройке уже почти не найдешь. Вот такую я поставил перед собой задачу.

– В час добрый!

Бондаренко пожал мне руку.

Над своим проектом я работал уже давно. Вначале у меня ничего не получалось. Проектировщики и строители-стахановцы еще раньше так «обсосали» принятую систему сборки зданий из крупных блоков, что резервов на мою долю почти не оставалось. Усовершенствованием отдельных приемов укладки «кубиков» мне удалось наскрести часы, которые и составили весь полученный выигрыш во времени. Мне же нужны были недели и месяцы. Я ведь намеревался строить дома по крайней мере вдвое быстрее, чем до сих пор.

По опыту я знал, что если какая-нибудь система перестает давать заметные количественные выигрыши, значит в ней нужно произвести какие-то качественные изменения. Но какие?

Долго бился я над этой задачей, то часами расхаживая из угла в угол по своему рабочему кабинету, то ведя хронометраж на стройке.

Счастливое решение пришло мне в голову, когда я наблюдал работу башенного крана. Все видели, вероятно, много раз, как кран несет на крюке своей стрелы огромную бетонную плиту, а рабочий, стоящий на верхнем этаже здания, машет флажком, а то и просто рукавицей, сигнализируя крановщику, чтобы он точно поставил плиту на место. Крановщик обычно не видит, куда он подает деталь. Он сосредоточивает свое внимание на рукавице и, не сводя с нее глаз, нажимает рычаги, управляющие моторами.

На больших стройках, например, при сооружении высотных зданий, крановщик, находящийся на 25-м этаже, получает команды по радио – из динамика, установленного в кабине.

И вот у меня возникла идея. Человек, подсказывающий крановщику, что нужно делать, должен сам управлять краном. Для этого в будке крановщика нужно поместить автомат, который будет нажимать рычаги, получая приказания с земли.

Человек внизу, крановщик, он же сборщик, пусть отдает команды голосом. Для современной техники сконструировать такой прибор, который отзывался бы на десяток-другой словесных команд, ничего не стоит. И подавать команды лучше всего не в микрофон, а в ларингофон, которым пользуются летчики. Ларингофон удобно помещается на шее говорящего и, кроме того, он не воспринимает посторонних шумов, а это тоже очень важно. Настройке ведь, как и в самолете, бывает шумно.

Таким образом, человек, не повышая голоса и имея обе руки свободными, будет распоряжаться работой крана. Кран будет слушаться только того человека, у которого находится ларингофон. Этот прибор, как известно, воспринимает звуки прямо от голосовых связок человека, и посторонние могут кричать и шуметь сколько угодно, ларингофон их не услышит.

Таким путем я убивал сразу двух зайцев. Во-первых, управляемые по радио краны позволят сократить число людей на стройке. Во-вторых, они намного ускорят работу. Ведь на переговоры сигнальщика с крановщиком затрачивается много драгоценного времени.

– Левей, еще левей! – кричит в микрофон или показывает рукой сигнальщик. – Еще чуть-чуть! Тише! Так! Нет – много. Давай назад: вправо. Еще немного. Хорош! Ниже теперь! Еще ниже! Легче. Стоп! Опусти кран, чтобы можно было отцепить плиту. Обожди минуту! Отцепили забирай крюк!

Куда быстрее и без лишних слов была бы поставлена плита на место, если бы крановщик стоял внизу и своими глазами видел, как плывет плита по воздуху и куда ее нужно положить. Отпадет уйма лишних перемещений то вправо, то влево, то вверх, то вниз, – вся эта напрасная суета.

Как только я пришел к этому выводу, я понял, что держу ключ в своих руках.

Разработка идеи отняла, однако, еще порядочно времени.

Когда наше конструкторское бюро составило все расчеты, и мы изложили их на бумаге, приложив подробно вычерченные схемы, их рассмотрели с большим вниманием.

Нам предложили проверить все расчеты на модели.

– Вы понимаете, – говорил один из участников совещания, полный человек с быстрыми порывистыми движениями, тщательно перелиставший всю нашу папку и засыпавший нас вопросами, – ведь, если ваши расчеты верны, а я, – он положил пухлую руку на папку с материалами, – грубых ошибок тут пока не обнаружил, – это значит, что ваш метод мы будем рекомендовать для массового строительства. В нашей стране столько строится, что всякое ускорение работ крайне ценно. Но, прежде чем принять решение, нужно быть уверенным, что и на практике все пойдет так же гладко, как в вашем докладе.

В докладе, откровенно говоря, не все прошло так уж гладко. Были серьезные возражения у некоторых товарищей. Опровергнуть их мы могли только практическим испытанием.

Мы дали заказ на изготовление кранов заводу, который выпускал настоящие мощные машины. Там заинтересовались нашей идеей и довольно быстро изготовили три модели. Части дома: куски стен, потолков, лестницы, балкончики – мы отливали из бетона сами в лаборатории.

Признаюсь, что, хотя предстояло собирать «игрушечный» дом, я волновался так, как никогда в жизни. Наконец все было готово. Что сказать про первые испытания? Два месяца мы упорно работали с утра до вечера, собирая дом и снова его разбирая, пока не добились, наконец, такой слаженности в работе, какую наблюдаешь в симфоническом оркестре, где даже паузы имеют свой смысл. Расчет времени мы вели уже не на минуты, а на секунды.

Толстяк оказался прав. Проект наш подвергся сильным изменениям. Но зато теперь мы готовы были предъявить его любой комиссии.

Снова собрались все в большом зале заседаний.

На длинном столе посредине зала были разложены миниатюрные «строительные материалы», как на настоящей строительной площадке, и ходили по игрушечным рельсам три башенных крана.

Мы продемонстрировали нашу систему во всем ее великолепии.

Некоторые члены комиссии попробовали сами принять участие в сборке. Нацепив ларингофоны, они принялись командовать кранами, и те послушно подносили им требуемые детали. Толстяк оказался ловким сборщиком, он опередил своего соседа и то и дело покрикивал в шутку:

– Не задерживай! Нажимай!

Потом он стал нарочно путать команды, но кран путаные команды не выполнял. Получив неправильное приказание, кран отвечал гудком – «Не понимаю».

– Это все хорошо, – сказал неугомонный испытатель, освобождаясь от ларингофона – Но сейчас мы топчемся все вокруг стола. На стройке же сборщики могут очутиться друг от друга на четверть километра. Как они будут переговариваться?

Я ответил, что к ларингофону можно добавить переключатель, который позволит сборщикам разговаривать с помощью обычной радиотрансляции.

Были высказаны и другие пожелания.

Для опытной сборки уже настоящих домов нам выделили целый квартал в Киеве.

Нашу модель передали в школу ФЗО, где готовили кадры будущих сборщиков.

В самый разгар строительства я получил телеграмму от Бондаренко, что он будет в Киеве – проездом, на один день. Я встретил друга на вокзале и потащил его, не слушая возражений, прямо на стройку. Впрочем, Бондаренко и сам интересовался нашими делами.

– Я все равно бы к тебе заглянул, – усмехнулся он, когда мы уже сидели в автомобиле – Для этого и через Киев поехал.

Стройка, как я и рассчитывал, произвела на моего друга сильное впечатление. Представьте себе огромные корпуса, раскинувшиеся на целый квартал. Вдоль них катятся по рельсам башенные краны – этакие «гулливеры», собирающие дома Вот могучая металлическая рука несет кусок стены высотой в целый этаж – с готовым окном и балконными дверями. Раз – и стена ставится на место. Сверху кладется плита, образующая потолок для целой комнаты А вот и балкон плывет по воздуху, направляясь прямо к предназначенному для него месту. Краны несут лестничные марши и площадки с уложенной уже мозаикой, внутренние перегородки оштукатуренные и с готовой электрической проводкой.

Всего пять человек собирают дом. Четверо сборщиков командуют кранами, они же скрепляют уложенные детали в одно целое. В руках у рабочих инструменты, со всем освободить их от ручного труда я не сумел, но инструмент этот не простой, а электрифицированный – и привертывание, скажем, какого-нибудь болта осуществляется нажимом кнопки. Так что физических усилий затрачивается очень мало.

Когда кусок стены поставлен на место, сборщик отсылает освободившийся кран краткой командой «на склад», и тот «сам» катится к небольшой площадке, где уложены материалы. Здесь командование краном перехватывает пятый рабочий «грузчик» (не знаю, как лучше его назвать), который с помощью ларингофона «приказывает» крану взять со склада нужную по ходу сборки деталь и отнести ее сборщику.

Я подумывал уже о том, чтобы «сократить штаты» на стройке еще на одного человека Грузчик, например, станет не нужен, если детали домов, подвозимые автомашинами, сразу будут укладываться на земле в нужном порядке. Тогда краны смогут самостоятельно брать детали и нести их к сборщикам – современная техника позволяет осуществить такую автоматизацию.

Бондаренко, с которым я поделился своими соображениями, одобрил эту мысль Вообще он был искренне восхищен стройкой.

– Здорово у вас все это продумано, – сказал он – У нас так еще не получается И он вздохнул.

– А ты все еще уповаешь на кирпич? – спросил я, полагая, что окончательно убедил его в преимуществе своей системы.

– Что ж, и кирпич – материал хороший, – уклончиво возразил он. Этот упрямец по-видимому и не собирался отказываться от своего кирпича.

На прощание Бондаренко дал нам хороший совет подвозить материалы в таком порядке, чтобы они прямо с ходу шли в дело.

– Вы выгадаете на разгрузке, – сказал он – Зачем детали выгружать на землю, а потом брать их с земли. Пусть ваши краны берут их прямо с кузова автомашины. Мы на наших – кирпичных стройках, – улыбнулся он, стараемся избегать таких ненужных промежуточных операций.

Я поблагодарил за совет, мы им воспользовались.

Уже потом, когда я проводил друга, я спохватился, что, увлеченный своими успехами, так и не расспросил Бондаренко толком о его делах. Боидаренко же, по скромности, промолчал о себе.

Прошло еще несколько месяцев. Победа была одержана полная. Стахановцы-сборщики внесли в нашу систему столько новых дельных предложений, что огромный домина вырастал теперь буквально на голом месте за 50 дней.

Мне предложили поехать в один из городов, где собирались дома по разработанному нашим коллективом методу. Я выбрал Минск. Там работал Бондаренко. «Заодно повидаемся, – подумал я – Кстати, посмотрю своими глазами, над чем он бьется». Я знал, что он испытывал какой то новый метод кладки кирпича.

На этот раз мой друг встречал меня на вокзале.

– Ну, как, – спросил он, когда мы подошли к ожидавшей нас машине, – в гостиницу или ко мне?

– К тебе, – сказал я, полагая, что Бондаренко отвезет меня к себе на квартиру.

Но шофер повез нас на окраину, где строились большие дома.

Мы подъехали к длинному корпусу. Он был уже выложен этажей на восемь.

Бондаренко порывисто распахнул дверцу автомобиля. Я понял, что моему другу не терпелось показать мне что-то новое.

Лифт поднял нас на верхний этаж. По деревянному трапу сошли мы на междуэтажное перекрытие – будущий пол девятого этажа Вокруг нас возвышались кирпичные стены, выведенные метра на полтора выше человеческого роста.

Никаких каменщиков, к моему удивлению, на стройке не было. Зато вдоль стены ползла большая машина, внутри которой слышалось какое-то покряхтывание и постукивание.

Вот закрытая кожухом машина прошла перед моими глазами, и я заметил, что стена после ее прохода выросла на один кирпич.

Машина ходила взад и вперед, как челнок в ткацком станке, и стена вытягивалась вверх. Строчка швов между кирпичами была очень ровной, камни укладывались удивительно аккуратно. В нужных местах машина сама выкладывала оконные проемы.

То и дело кран подносил к «комбайну» металлическую корзину с кирпичами и вставлял эту кассету в специальный магазин. Комбайн расходовал кирпичи с проворством пулемета, сбрасывая пустые кассеты, которые снова подхватывал кран. Гибкий шланг соединял движущуюся машину с насосом, который накачивал раствор.

– Ну, как? – спросил Бондаренко после того, как я минут пятнадцать молча наблюдал «механического каменщика» в действии.

Я стоял пораженный. Действительно, осуществлено удивительное: впервые в истории кирпич укладывался не руками человека! Вероятно, так же дивились люди в свое время на первый токарный станок-автомат, первую самобеглую коляску, первый полет на воздушном шаре.

Однако меня точил в то же время маленький червь сомнения. Мне казалось, что как ни великолепен сам по себе камнеукладочный комбайн, в принципе не все здесь продумано до конца. Ведь комбайн работает так складно только потому, что кирпичи заранее уложены в кассеты в правильном порядке. Кто это делает?..

– Мы получаем кирпичи в этих кассетах прямо с заводов, – сказал мой друг.

Я это отлично знал: еще сырыми, кирпичи закладываются в металлические корзинки, в таком виде вставляются в печь, затем вынимаются оттуда и в той же таре – готовые, обожженые – доставляются на стройки. Но сырой-то кирпич кто-то должен укладывать в кассеты!

– Выходит, что ты перенес ручной труд со строительной площадки на кирпичный завод, – укорил я своего друга.

Тот засмеялся.

– Ну, нет, – сказал он. – Плох бы я был, если бы спихнул свою заботу на других. Так дела по-настоящему не делаются. Мы сконструировали в придачу к нашему «каменщику» еще и специальную машину для укладки сырого кирпича в кассеты. И теперь, – мой друг невольно повысил голос, – кирпич ни при изготовлении, ни при перевозке, ни при укладке в стену совершенно не трогает рука человека. Знаешь, у нас есть хлебозаводы, где все – от приготовления теста до упаковки готовой продукции производится без прикосновения человеческих рук. Вот так же обстоит дело и с кирпичом.

Я не выдержал и, обернувшись к Бондаренко, пожал ему руку.

– Здорово! – сказал я горячо.

– Мы позаимствовали кое-что у вас, – говорил Бондаренко, водя меня по стройке – Вот, например, управление по радио башенными кранами. Действительно, эти махальщики с флажками были каким-то анахронизмом в наш век высокой техники. Они напоминали того человека с флажком, который шел впереди паровоза, когда появились первые железные дороги.

Облицовка кирпичного здания снаружи производилась механическим «каменщиком» – поменьше того, что укладывал кирпичи. Светлые кремовые плитки придавали дому вид, точно он отлит из пластмассы Изнутри стены отделывались цветной сухой штукатуркой.

– Тоже новое изобретение, – заметил Бондаренко, показывая штукатурный автомат. – Тут ведь много всякого вложено. Не мы одни потрудились.

Я наблюдал эту механизированную стройку, где все работы выполнялись машинами, а люди, управлявшие ими, затрачивали физических усилий не больше, чем мои сборщики, и сердце мое наполнялось гордостью. Поистине могуч советский человек!

Пока выкладывался верхний этаж, в нижних, словно бабочки из коконов, одна за другой «выводились» готовые, красиво отделанные квартиры.

– Через две недели после того, как уложат последний кирпич, – сообщил Бондаренко, – в дом можно въезжать. Все строительство, – он окинул взглядом большой корпус, – займет два месяца. Почти как у вас.

Бондаренко засмеялся.

– Можно и быстрее, – заметил я. – Например, облицовку стен керамическими плитками может производить тот же «механический каменщик», что кладет кирпичи.

Мне хотелось вносить свои предложения, тоже принять участие в этой великолепной стройке.

– Вы выгадаете и в людях, – добавил я. Уже вечером на квартире у Бондаренко мы подвели итоги.

– Ведь и мы сейчас фактически собираем дом – сказал Бондаренко – Только вы собираете из крупных блоков, а мы из кирпичей. Пока вы устанавливаете одну крупную деталь, мы за то же время с помощью машины укладываем в стену несколько сот кирпичей. Все прочие детали мы тоже получаем в готовом виде с заводов, как и вы. Но это еще полдела. Есть у нас одна мечта…