Текст книги "Рассказы"

Автор книги: Виктор Сидоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

– Ах, вот что… Жаль, очень жаль. Ну да ладно, пять дней – срок невелик. Подождем. Верно?

Он присел на траву, вынул из кармана короткую, сильно необожженную трубку и закурил, густо выпуская дым. Валька тоже сел, поглядывая то на Игоря Сергеевича, то на его веселую собаку, которая лежала в сторонке и хитро щурилась на Вальку.

Игорь Сергеевич оказался добрым и общительным. Он – археолог и за свою жизнь уже немало пооткрыл и раскопал разных могильников и городищ, нашел там и передал в музеи много украшений, оружия, посуды и даже целые скелеты древних людей.

В прошлое лето он вел раскопки здесь, на Раздумье, с небольшой группой студентов. Раздумье, по предположению Игоря Сергеевича, очень интересное место: тут под слоем земли находятся остатки древнего поселения, и раскопки должны принести важные открытия. Правда, в минувший год не удалось добыть ничего особенного, но на этот раз Игорь Сергеевич и его студенты, которые вот-вот приедут сюда, крепко верят в успех.

Валька слушал Игоря Сергеевича, что называется, открыв рот. Он никак не мог представить и поверить, что здесь, под ним, под густой зеленой травой, когда-то жили люди, даже, может быть, охотились на мамонтов. Больше того, там, на глубине, лежит целое поселение. Нет, в это трудно поверить. Валька сильно стукнул кулаком по земле, зачем-то прислушался, потом, вздохнув, сказал:

– Не может быть…

Игорь Сергеевич засмеялся, взъерошил Валькины волосы.

– Увидишь.

Он встал, выбил трубку. Глянул на собаку, и та мгновенно вскочила, завиляв хвостом. Валька спросил:

– А как ее звать?

– Собачка.

Валька хмыкнул:

– Знаю, что собачка. Имя-то у нее есть?

– Есть: Собачка.

Валька засмеялся:

– Ну и придумали же! Разве это имя? Взяли бы, например, и назвали меня: Человек!

Игорь Сергеевич ответил серьезно:

– Это бы красиво – Человек. Вон, дескать, Человек идет, а? Хорошо. Только, пожалуй, трудно заработать такое имя. – Потрепал Собачку за уши. – Первый раз взял ее с собой, пусть отдохнет от города, узнает, что мир – это не только дома и улицы… Ты не очень занят?

– Нет, а что?

– Хочешь с нами? Вон к тем холмикам? Это – могильники. Мне надо кое-что посмотреть, прикинуть.

Валька обрадовался.

– Хочу. Вы их тоже раскапывать будете?

– Если успеем. А нет – на следующий год.

Чуть ли не до вечера пробродил Валька с Игорем Сергеевичем и Собачкой, слушал рассказы археолога о знаменитых находках в древнейших захоронениях, о жизни людей, которых уже нет тысячи лет.

Солнце давно опустилось за высокие сосны на другом берегу реки, от воды уже потянуло прохладой, а Вальке никак не хотелось расставаться со своими новыми друзьями. Да вдруг вспомнил, что не выполнил наказ дяди Тимы, не натаскал воды в бочку, и заторопился домой.

– Можно, я к вам завтра еще приду?

Игорь Сергеевич даже руками развел:

– Что за вопрос! Конечно же. Рад буду.

– А вы где живете?

– В березнячке. Видишь, вон палатка белеет? Там.

Дядя Тима был не то чем-то сильно взволнован, не то разгневан.

Глянул на Вальку, сказал хмуро:

– Нехорошо, Валенсин: я понадеялся на тебя, а ты – вишь… Скотина не поена…

Валька виновато произнес:

– Забыл, дядь Тима… Да вы не беспокойтесь, я сейчас, я мигом…

– Ну, ну, давай. Это я для порядку. У нас так заведено: сказано – сделано. Уяснил?

– Уяснил, дядь Тима, уяснил, – на ходу выкрикнул Валька, хватаясь за ведро. – Я быстро.

На крылечко вышла тетя Груня.

– Поел бы сначала, Валя!..

Валька лишь рукой махнул: потом.

Было уже темно, когда он вылил в бочку последнее, тридцать шестое ведро. Разогнулся устало, вытер со лба пот, прислушался: на улице ругались. Выглянул: дядя Тима с соседкой Савельихой.

– Уймись, говорю, дура, уймись, – шипел дядя Тима. – А то не погляжу, что баба, – душу вытряхну… Ишь, выдумала что: ее деляна! Моя она, поняла? Три года, как моя. Из-за доброты своей не косил там раньше. Нужды не было. Нынче – хватит. Понравилось чужим-то пользоваться?

Савельиха даже поперхнулась:

– Это я-то чужим пользуюсь? Я?! Да ты не про себя ли говоришь, окаянный? Ведь все село знает, каков ты есть… Грызун ты, Грызун проклятый!

Валька видел, как дядя Тима раза два намахнулся на Савельиху, но ударить не решился, только провыл, словно от боли:

– У-у, вражина вяленая!..

Валька тихо отошел от калитки, полез на сеновал. Вся радость, которая держалась в нем весь день, исчезла. На сердце стало тяжело, будто он совершил какой-то непростительный проступок. Ругань на улице продолжалась. Только сейчас уже о каких-то дровах, которые кто-то наготовил в лесу, а дядя Тима увез к себе. Вскоре к их голосам прибавилось еще два или три, и поднялся такой тарарам – настоящий базар.

Валька прикрыл ухо подушкой и принялся вспоминать о Собачке, об Игоре Сергеевиче, его рассказы. Неужели и ему, Вальке, привалит счастье участвовать в раскопках и увидеть собственными глазами глубоко под землей следы древнего человека!..

Внизу вдруг послышался тихий и грустный голос тети Груни.

– Валя, ты не спишь? Иди поешь, милый…

Валька не откликнулся: пусть тетя думает, что он спит. Есть давно расхотелось, да и спускаться с сеновала желания не было. Тетя еще раз окликнула Вальку, протяжно вздохнула и ушла. А он повернулся на другой бок, чтобы малость подумать, помечтать, и заснул незаметно.

На другой день, до обеда, Валька помогал дяде Тиме пилить дрова, колоть и складывать их в длинные поленницы за сараем. Дров было много, хватило бы, пожалуй, на три зимы, но дядя Тима мотал головой:

– Маловато… Кубометров бы еще пяток-десяток… Не помешали бы… Запас, он карман не отягчает. Верно говорю, а?

Дядя Тима гоношился, бодрый, веселый, говорливый. Вчерашнего скандала будто и не было вовсе.

– Сенца вот наскребем и тогда – приходи зима, не страшно. Тогда: живи – не тужи. Верно говорю, Валенсин?

– Верно, – сказал Валька и неожиданно для самого себя спросил: – А унты, дядь Тима, мне сошьете?

Дядя Тима вдруг заливисто захохотал, крепко ударив себя ладонями по вислому животу.

– Не забыл, а?! – удивленно выкрикивал он. – Ну, память! Это – по мне. Правильно, Валенсин, так и надо. Коли обещано – не упускай. Из зубов вырви, но возьми… Стачаю, племяш, обязательно стачаю. Вот управимся малость по хозяйству и – возьмусь.

И снова засмеялся, хлопнув Вальку по плечу.

– Молодцом, племяш!..

После обеда дядя Тима собрался на покос, куда еще до солнца ушла тетя Груня.

– А ты давай хозяйствуй да про бочку не забывай. – Подмигнул Вальке. – Долг, он платежом красен. Уяснил?

На этот раз Валька не стал откладывать дело на «потом». Как только дядя Тима вышел за калитку, он взялся за ведра, а уже через час-полтора бодро шагал к Раздумью. Едва он выбрался из кустов на поляну, где стояла палатка, навстречу вымчалась Собачка. Валька обрадовался ей, как лучшему другу, схватил, обнял и даже поцеловал в холодный нос. Собачка тоже, видно, была рада: скакала вокруг Вальки, ласково покусывала его руки и снова пыталась свалить на землю. Но Валька был настороже и ловко увертывался от Собачки.

Наконец, утомившись от возни и солнца, Валька сам бросился на траву, подтащил к себе за лапу Собачку.

– Ну, что язык вывалила? Умаялась? Ложись вот рядом, отдохнем.

Собачка легла и, как она это здорово умела, хитро прищурилась на Вальку.

– Ишь ты какая. Может, ты и разговаривать умеешь, а? Ну-ка скажи: Валька. Что скалишься? Повторяй: здравствуй, Валька…

– Здравствуй, Валька, – раздалось над самым ухом.

Валька вздрогнул, оглянулся – над ним Игорь Сергеевич, в белой сетчатой майке, с полотенцем через плечо и мыльницей в руке.

– Боюсь, за трудное дело взялся – учить Собачку разговаривать.

Валька смущенно заулыбался.

– Да я так, понарошке…

– А я думал, что по правде, – засмеялся Игорь Сергеевич. – Пойдем-ка лучше искупаемся.

Они спустились к реке, выбрали удобное место. Валька на ходу сбросил рубашку, брюки и бухнулся в воду. Пока вынырнул, пока отдышался, глядь – рядом Собачка, закричал радостно:

– Ух ты! Молодец, смелая. Сразу в воду полезла. Игорь Сергеевич стоял по колена в воде, намыливал мочалку.

– Что же ей воды бояться, если у нее профессия такая – спасать утопающих?

Валька перестал работать руками.

– Да ну?!

– Точно. Она уже спасла одну девочку.

– Да ну?!! Сама?

– Сама.

– Как? Расскажите.

– Да что рассказывать… Сделай вид, что тонешь – увидишь.

Валька не раздумывая взмахнул руками, завопил: «Спасите!», упал ничком на воду и пустил пузыри. Он еще не успел выдохнуть весь воздух, как Собачка, стремительно подплыв, крепко ухватила зубами его за плавки и потащила к берегу. Валька беспомощно забарахтался и вначале даже попытался высвободиться, потому что не очень-то удобно было болтаться вниз головой, однако ничего не вышло, пока он не очутился на берегу.

– Вот это да! – изумленно воскликнул Валька, переведя дыхание. – Вот это проперла! Сроду не думал.

Игорь Сергеевич довольно улыбался и ласково гладил уставшую Собачку.

Потом все трое грелись на раскаленном песке, и Игорь Сергеевич рассказывал про свою любимую археологию, про то, где и как начнет раскопки.

– Завтра прибудут мои хлопцы… Эх, хорошо: палатки, костры, песни, шутки… Парни двужильные. Работать с ними – радость. Приходи, познакомишься, помогать будешь. Нам трудолюбивые руки позарез нужны.

– А глубоко оно лежит, это, как его, городище?

– Не очень: метр-полтора.

– Ого, все равно глубоко. Там что: прямо целые дома стоят?

Игорь Сергеевич качнул головой, усмехнулся:

– Не спеши узнать наперед – все сам увидишь… Эх, жарища!.. Сейчас бы кваску. Холодненького, а?..

Валька вскочил.

– Давайте я принесу? У тети квас – прямо зубы ломит. Всегда на льду. И вкусный – не напьешься.

Игорь Сергеевич вдруг засмущался, покраснел даже.

– Что ты, Валя!.. Не надо. Я ведь просто так, без умысла…

Валька просительно сложил руки на груди.

– Я мигом, Игорь Сергеевич. Вместе с Собачкой, а? Хорошо?

И, не дожидаясь ответа, как был в плавках, так и сорвался с места, на ходу позвал Собачку. А она обрадовалась, пустилась вперед, то обгоняя Вальку, то прыгая рядом с ним.

Валька застал тетю Груню и дядю Тиму дома. Они только что вернулись с покоса и были усталые и пыльные. Валька спросил у тети бидончик квасу, рассказал для кого.

Она сразу засуетилась:

– Сейчас, милый… Сейчас наготовлю, голубенок.

А дядя Тима нахмурился, произнес недовольно:

– Ишь ты – благодетель… Много их всяких бродит здесь, на каждого не напасешься. На дармовщину, оно у всех рот шире ворот…

Валька исподлобья глянул на дядю Тиму, сказал глухо:

– Игорь Сергеевич не «всякий»… А если вам жалко квасу – не надо.

Лицо у дяди Тимы медленно побагровело. Он хотел было что-то сказать, да вдруг увидел Собачку, которая в это время вбежала во двор. Глаза у него удивленно расширились.

– Это чья такая?! Откуда?

Валька, переборов обиду, ответил:

– Игоря Сергеевича. Собачкой зовут.

– Собачкой? А ну иди сюда, Собачка, иди, не бойся, не укушу.

Собачка приветливо завиляла хвостом и подошла. Дядя Тима запустил короткие, толстые пальцы в густую рыжую шерсть, зацокал языком.

– Хороша! Ах, хороша! Шерстища-то какая: ищи – не найдешь.

Валька просиял: будто его похвалили.

– Песик что надо. Утопающих спасает. Игорь Сергеевич рассказывал, что уже одну девчонку из реки вытащил. Тонула она.

Дядя Тима продолжал гладить и мять Собачку.

– Ну и шерстища! Высший сорт. Вот бы раздобыть такую, а?

Валька вздохнул только: где возьмешь? Купить? Дорого, наверно… Денег, поди, и за год не наэкономишь. А иметь такую собаку разве откажется кто? Это просто счастье.

Пришла тетя, принесла запотевший бидон с квасом. Валька взял его, собираясь идти. Однако дядя Тима остановил:

– Погоди, я сейчас… – И заторопился в избу.

Через минуту он вышел, неся большую миску, полную супа с ломтями хлеба.

– Как же такую гостью да не покормить, а? Нехорошо, нехорошо… Ну, иди сюда, как тебя там… Собачка?

Собачка не отличалась особенной гордостью и приняла угощение. Она ела не жадно, но быстро, с аппетитом.

Валька присел рядом и с удовольствием наблюдал, как пустеет миска. Наконец, Собачка облизнулась, глянула на Вальку.

– Ну что, наелась? Подай дяде Тиме лапу.

Собачка подала. Дядя Тима тонко засмеялся.

– Ишь ты – ученая. Приходи еще в гости.

Валька подхватил бидончик.

– Ну, я побегу, дядь Тима. Я быстро.

– И то, поторопись, Валенсин. Огородишко полить надо. Уяснил?

Валька не задержался и до самого вечера поливал грядки. Устал изрядно, однако настроение было хорошее.

Да и разве оно могло быть плохим? Завтра приедут студенты Игоря Сергеевича. Это – раз. Послезавтра раскопки – два. А три – дядя Тима снял с Валькиных ног мерки и скоро примется за унты.

В эту ночь Валька спал беспокойно: боялся прозевать теплоход со студентами. И все-таки прозевал, и по самой обидной причине – проспал. Когда он прибежал на Раздумье, в березняке белела уже не одна палатка, а целых шесть. Всюду сновали загорелые усатые и бородатые парни в разноцветных плавках.

Валька стоял в сторонке, смотрел на них, и обида поднималась в нем: никто сегодня не встречает Вальку – ни Собачка, ни Игорь Сергеевич. Им сразу стало не до него, сразу забыли. Валька уже хотел было повернуться и уйти, но его окликнул коричневатый, заросший дикой бородой парень.

– Что стоишь сиротой? Подходи, гостем будешь, кунаком.

Валька подошел.

– Мне бы Игоря Сергеевича.

– Что, на работу пришел наниматься?

Валька хмыкнул.

– Зачем наниматься? Я и так буду помогать вам.

Бородатый заулыбался широко и приветливо:

– Молодец! Значит – наш парень. Принимаем. Только бороду придется отпустить. Без бороды или усов – никак.

Валька повеселел, засмеялся.

– Я из шубы наклею…

Теперь парень захохотал:

– Все! Договорились, кунак. А Игорь Сергеевич вон, у третьей палатки. Ящик распаковывает. Валька бегом к нему:

– Здравствуйте, Игорь Сергеевич!

Игорь Сергеевич обернулся, обрадовался.

– Валя?! Наконец-то. Собачка не с тобой?

– Не-ет!.. А что?

Игорь Сергеевич потускнел, нахмурился.

– Пропала Собачка…

Валька выкрикнул растерянно:

– Как пропала? Когда?

– Не знаю. С вечера со мной была… Я надеялся, что она у тебя. Наверное, в лесу рысь задрала…

Валька стоял опустив голову. Хорошее настроение будто ветром сдуло. На глаза вот-вот навернутся слезы. Еле выдавил:

– Я пойду… Поищу… Может, заблудилась… Я сейчас…

Долго бродил он по лесу, тоскливо и безнадежно зовя Собачку, устал, исцарапался. Чуть было не заблудился. Наконец, измучившись, пошел домой.

Дядя Тима копошился в сарае. Увидел Вальку, крикнул весело:

– Ты чего такой кислый? Проголодался, поди? А ну, айда ко мне, обрадую.

Валька подошел нехотя. Дядя Тима ткнул пальцем в угол сарая.

– Гляди-ка что. Добыл все-таки. Для тебя.

Валька вскинул глаза и замер: на жердине, растянутая, висела сырая, местами окровавленная рыжая шкура со знакомым белым пятном…

– Собачка?! – сиплым, перехваченным голосом выкрикнул он.

Дядя Тима довольно хохотнул.

– Была. Теперь шкура на унты. Высший сорт. Что, обалдел? Рад? То-то. Только ты, Валенсин, того… молчок… Никому ни слова. Мало ли где может пропасть собака, а у тебя – унты! Уяснил?

Валька будто проснулся. Бледный, с круглыми, почерневшими глазами, он вдруг закричал хрипло и страшно:

– За что?! За что убил?! А?! За что?! Грызунок ты! Грызун! – И кинулся на дядю Тиму.

Тот сильной оплеухой выбросил Вальку из сарая. Валька упал, поднялся и с каким-то не то стоном, не то воем бросился со двора…

Дядя Тима закричал:

– Ты куда? Куда? Вернись, дурак лопоухий! Для тебя старался. Вернись, говорю!..

…Ночь Валька провел в палатке Игоря Сергеевича. Не спал. Плакал, подрагивая, словно в ознобе. Игорь Сергеевич обнимал Валькины худые, острые плечи, тихо и ласково успокаивал, как мог. Однако Валька так и не сомкнул глаз. А утром, не заходя в село, он первым теплоходом уехал домой.

На пустом причале одиноко стоял осунувшийся, грустный Игорь Сергеевич и медленно махал Вальке рукой.

1971 г.

Аналогичный случай

Аркадий Михайлович пришел вчера с работы усталый, как черт, – шутка ли, финансовый отчет за квартал! Умылся, поел, присел, как всегда, в кресло отдохнуть у радиолы, послушать, чем мир дышит. Жена на дежурстве, сынишка за столом, обложился какими-то журналами и альбомами со своими марками. Лицо сосредоточенное, губы оттопырены, волосы взлохмачены, листает, высматривает что-то в этих альбомах, будто там бог весть какая невидаль. Нашел занятие! Филателист!

Аркадий Михайлович невесело усмехнулся.

– Не надоела тебе эта ерунда?

Славка поднял глаза. В них еще сияла нерастаявшая радость от каких-то чудесных находок и удивительных открытий.

– Папк, хочешь, я тебе расскажу про то, как филателисты помогли провести первые олимпийские игры?

Аркадий Михайлович досадливо поморщился.

– Ладно, оставь эти бредни себе.

Глаза у Славки сразу потускнели. Он опустил голову и уже без прежнего интереса залистал альбом.

Аркадий Михайлович повернулся к радиоле и щелкнул клавишей. Однако привычного шума и треска не послышалось.

– В чем дело? – спросил Аркадий Михайлович. – Почему приемник не работает?

– Откуда я знаю, – буркнул Славка.

Аркадий Михайлович сразу вспылил:

– Ты никогда ничего не знаешь! Ничего, кроме своих дурацких альбомчиков. Крутил пластинки?

– Да нет же. Я даже не подходил к нему.

– Так я тебе и поверил! – Аркадий Михайлович тяжело поднялся и пошагал к телефону. – Портить вещи вы все мастаки, а ремонтировать – один я. Наказание – не жизнь… Алло, это ателье?

Бодрый, веселый голос охотно подтвердил, что да, это ателье. Послать на дом мастера? К сожалению, невозможно: болеют. Нет, конечно, не все, одни в отпуске, другие в разъездах.

Аркадий Михайлович мрачно захохотал:

– Я так и знал! Просто было бы удивительно услышать другой ответ!.. Ну, хорошо, я сейчас сам привезу приемник.

Бодрый голос вдруг огорчился: ателье переполнено радиоприемниками и радиолами – нет каких-то важных запчастей. Через недельку приходите. А вот если есть испорченный телевизор «Рекорд» – милости просим, в два дня будет готов.

Аркадий Михайлович задохнулся от гнева:

– Что? «Рекорд»?! Причем тут «Рекорд»? Я спрашиваю: причем здесь…

Он не договорил, бросил телефонную трубку на рычажок, выдавил хрипло:

– Черт бы вас побрал!.. Нет, я этого так не оставлю… Я доберусь до этих бездельников.

И вот он идет по широкому тротуару, не замечая радостной пестроты дня, не слыша гомона улицы. Вдруг над самым ухом раздался басовитый голос:

– Здравствуй, дорогой!

Аркадий Михайлович вздрогнул, поднял глаза.

– А, это ты, Цыбин…

– Куда шагаешь? И почему чернее ночи?

– Почернеешь!.. – Аркадий Михайлович махнул рукой.

– Случилось что? На работе, поди?

– При чем тут работа… Мало ли мастеров развелось портить настроение…

И он, едва сдерживая раздражение, поведал приятелю о причинах своего расстройства. Цыбин кивнул понимающе.

– Это верно – наплачешься. У меня тоже был аналогичный случай… Звоню в одну мастерскую – не берут, звоню в другую…

Аркадий Михайлович снова махнул рукой.

– Ладно, чего уж там… Сегодня финальный матч. На кубок страны… Репортаж будет… Ждал, как праздника…

Цыбин сочувственно погрустнел, но, увы, помочь ничем не мог.

– Может, там у тебя пустяк какой? Может, предохранитель перегорел, а? У меня был аналогичный случай…

– Нет, – мрачно произнес Аркадий Михайлович. – Цел. Проверил.

– А может быть… Слушай, зайдем-ка в «Радиотовары»? Авось, кого знающего встретим или с продавцами посоветуемся.

В магазине было немного народа. Цыбин и Аркадий Михайлович прошли в отдел радиодеталей. Там, уткнувшись носом в витрину, стоял единственный покупатель – тощий веснушчатый мальчишка, курносый и губастый.

Аркадий Михайлович угрюмо нахмурился.

– Бесполезно. Пойду-ка я лучше.

– Уйти всегда успеем… Товарищ продавец!

Подошла миленькая кареглазая девушка, вопросительно взглянула на Цыбина.

– Понимаете, какое дело… Не работает приемник… Нет звука… Не поможете ли советом?

Девушка смущенно улыбнулась и как-то очень беспомощно развела руками.

– Ах ты, беда, – огорчился Цыбин. – Может быть, найдется у вас кто-нибудь знающий? Будьте добры…

Продавец пожала плечами все с той же смущенной улыбкой.

– Сейчас узнаю.

И ушла. Мальчишка оторвался от витрины.

– Какой марки приемник?

Аркадий Михайлович глянул мельком на него и, не ответив, отвернулся. Цыбин встрепенулся:

– В самом деле, какой?

– «Ригонда».

Мальчишка снова вклинился:

– Это – радиола.

Аркадий Михайлович сдвинул брови к переносью, спросил сдержанно:

– Ну и что?

– Ничего.

– Вот и не суйся в чужие дела.

Мальчишка хмыкнул и опять уткнулся в витрину.

Пришла девушка-продавец, привела какого-то мужчину с большим мясистым носом, под которым желтела узенькая полоска усов.

– Трудновато, так сказать, заочно установить причину неполадок, – произнес он, выслушав Цыбина. – Однако… Я думаю, надо посмотреть лампы усилителя. Там их две, типа 6К4П. Одна из них, вероятно, перегорела.

– Что же делать нам?

– Купите новую и по очереди замените. Вот все, чем могу помочь. Извините, тороплюсь.

Аркадий Михайлович усмехнулся: «Профессор!.. Трик-брик и – в дамках…» Глянул на Цыбина.

– Ну что?

– Покупай лампу и – айда.

– Погодите, – раздался голос мальчишки. – Когда пластинки проигрываете, есть звук или нет?

Аркадий Михайлович круто обернулся.

– Чего ты привязался к нам? Лучше вытри нос и беги заниматься своими делами.

Цыбин укоризненно посмотрел на Аркадия Михайловича.

– Нехорошо, дорогой. Мальчик интересуется – ответь.

– Вот еще наказание!.. Нету звука, нет. Доволен?

Мальчишка не обиделся, произнес:

– Тогда лампы 6К4П ни при чем.

Аркадий Михайлович сделал удивленное лицо:

– Вон даже как?! Очень любопытно. Какие же лампы «при чем»?

– Лампы усилителя низкой частоты, – невозмутимо ответил мальчишка. – 6Н2П или 6Н14П.

– Браво, – сказал Аркадий Михайлович. – Молодец. Настоящий вундеркинд. Ну, а теперь иди гуляй.

Мальчишка вдруг покраснел, голос его задрожал.

– Я вам правду говорю. Купите эти лампы и увидите… Я знаю.

Аркадий Михайлович хотел было сказать что-то, но Цыбин не дал:

– Дорогой, мы купим эти лампы! Они – то, что нам как раз надо… Спасибо, малыш.

Он купил лампы, сунул в карман Аркадию Михайловичу, подхватил его под руку и повел из магазина.

– У меня тоже был аналогичный случай… В прошлом году я…

Уже у самых дверей их догнал мальчишка.

– Я еще хотел сказать… Посмотрите: не отключились ли динамики. Там есть такой проводочек с вилочкой… Это часто бывает…

Дома было прохладно и тихо. Славка по-прежнему сидел за столом и перебирал марки. Аркадий Михайлович мельком глянул на сына и прошел к радиоле. Он молча снял заднюю стенку, вынул старые лампы, аккуратно вставил купленные. Приемник молчал. В душе Аркадия Михайловича снова заворочалось глухое раздражение. Старые идиоты, кого послушали! Мальчишку, сопляка. Дураки набитые. И этот Цыбин еще… Аналогичный случай!..

Он схватил крышку, чтобы привинтить на место, да вспомнил вдруг про «проводочек с вилочкой», нашел его, загнал вилку поплотнее в гнездо – и приемник ожил. Послышались шорох и свист, а потом знакомая веселая песня.

Аркадий Михайлович заулыбался и радостно и смущенно. Ах ты, губастенький!.. А я-то, я-то…

Прибежал Славка.

– Исправил?

– Исправил.

– Здорово! Ты – молодец.

Аркадий Михайлович кашлянул в ладонь.

– Молодец, да не совсем…

Он с любопытством глянул на Славку и словно впервые увидел его зеленоватые пытливые глаза, слегка нахмуренные белесые брови, веснушки (как у того!), худенькие плечики и ушки-лопушки. Вдруг схватил его, прижал к себе.

– Ты что-то вчера мне рассказать хотел… Про филателистов, что ли, которые помогли спорту?

Славка смущенно отмахнулся.

– Да ну тебя! Снова ругаться будешь.

Аркадий Михайлович качнул головой. Сказал:

– Больше не буду.

1971 г.