Текст книги "Миллион алых роз"
Автор книги: Виктор Рымарев
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)
– Ничего,– утешила Люсю принципиальная Наденька. – Мы ему …помогать!
Подружки весело рассмеялись.
Жизнь и смерть Николая Петровича.
Господи, как я завидую им!
Тем, кто верит. Неважно в кого или во что. В Христа, Аллаха, Будду, Моисея или деревянного идола с толстыми губами, жирно намазанными салом.
Главное – вера. Как хорошо, как упоительно прекрасно брякнуться оземь перед чуркой, закатить в экстазе глаза и переложить все свои беды и заботы на абстрактное Нечто.
Какое сладостное чувство свободы, избавления от всей земной грязи должен испытывать истинно верующий человек.
Господи, почему я лишён этого?
Но хватит обо мне.
Поговорим о Николае Петровиче. Николай Петрович не верит ни во что. Даже в доллар. Но зато он с избытком наделён другим, не менее полезным качеством: Николай Петрович твёрдо знает, когда и что именно надлежит делать. Потому и рассказываю я о Николае Петровиче, а не о каком-нибудь Ваське Чуркине.
В то утро Николай Петрович проснулся как обычно. Сходил в туалет, сделал лёгкую зарядку, принял в меру горячий душ, побрился, с аппетитом позавтракал (бекон с яйцом, овсянка, круассан, чашечка кофе со сливками), оделся (строгий тёмно-серый костюм, белая сорочка, тёмно-синий в золотистую крапинку галстук), чмокнул в щёчку жену (первую, мать его взрослых детей), уселся в машину и отправился в свой рабочий офис.
В офисе Николай Петрович подписал все бумаги, которые надлежало подписать; выбросил в урну бумаги, которые полагалось выбросить; похвалил сотрудников, которые заслужили похвалу, распёк лентяев и разгильдяев; сделал необходимые звонки.
Когда настало нужное время, Николай Петрович позвонил в ресторан и заказал обед на двоих в отдельном кабинете, затем позвонил в соответствующее место и заказал «конфетку», после чего с чувством исполненного долга покинул офис.
В ресторане Николай Петрович выпил рюмку коньяка, скушал обед, полакомился «конфеткой» и, довольный жизнью и собой, отправился домой (трёхэтажный загородный дом на берегу реки, чудесный сад в староанглийском стиле).
Пока жена одевалась (ровно столько времени, сколько того требовали обстоятельства), Николай Петрович прошёл на террасу и, наслаждаясь солнечным днём и лесным воздухом, просмотрел свежие газеты и журналы. То, что требовало тщательного изучения, было тщательно изучено; то, что не требовало тщательного изучения, было бегло перелистано.
После чего, Николай Петрович вместе с законной женой отправился в модный театр и посмотрели там модную пьесу в исполнении модных актёров.
Из театра супружеская чета двинулась домой. Там они поужинали, посмотрели немного телевизор и прошествовали в спальную комнату. Николай Петрович честно выполнил супружеский долг, после чего отошёл в объятия Морфея.
А ночью Николай Петрович умер.
И это была единственная нелепость в его прекрасной и правильной жизни!
Дуэль
Поссорились два российских интеллигента. Думаю, нет нужды объяснять, что за существо такое – российский интеллигент (Р.И.). Насмотрелись. Но если не прошло и трёх секунд, как Вы с Луны свалились, даю краткое пояснение.
Р.И. – человек (слово пишется с маленькой буквы и звучит абсолютно не гордо), смысл существования которого состоит в постоянном и безудержном отрицании, опровержении и низвержении чего бы то ни было. Заявите ему, что Вы стрижены, и он с пеной у рта, ссылаясь на древние и новые авторитеты, будет в течение двух часов доказывать Вам, что Вы бриты, хотя Вы только что вышли из парикмахерской, где бритва и не прикасалась к Вашей бесподобной шевелюре.
Другой, не менее характерной особенностью Р.И. является то, что в конце своего монолога (к диалогу Р.И. не способен органически) он утверждает прямо противоположное тому, с чего начал. Так, после того как Вы, дабы отвязаться, заявите Р.И., что он, безусловно, прав, и Вы, действительно, бриты, а не стрижены, Р.И. моментально войдёт в новый двухчасовой монолог и, яростно брызгая слюной, ссылаясь на наидревнейшие и наиновейшие авторитеты, станет доказывать, что Вы вовсе не бриты, а, напротив, прекрасно стрижены…
Но вернёмся к нашим героям.
Ссора происходила в коридоре очень даже солидного учреждения, и поскольку монологи длились пятый час, нетрудно представить, что там творилось. Давно, давно настала пора пускать в ход кулаки, но – увы, увы, увы.
Нет существа трусливее Р.И., который вовсе не прочь расквасить нос оппоненту, но…
Вдруг и сам схлопочешь?
Нет, не интеллигентское дело – кулаками махать. Вот состряпать донос – это да, это мы умеем, это нам по силам.
Донос – дело тонкое. Многое нужно знать для того, чтобы накатать грамотный и толковый донос. Всеми этими премудростями чудесно владеет Р.И.. Он всосал их с молоком родимой матушки.
Вот и наши герои люто жалели о том, что сейчас не 1737 год. Руки чесались взяться за перо и … ух! На дыбу его, на дыбу! Бедных Р.И. прямо трясло от негодования на родимое демократическое правительство.
Безобразие. Дожили. Злейшие враги разгуливают на свободе. А почему? Мест в тюрьмах, видите ли, не хватает. Они (тюрьмы) забиты так, что бедным заключённым приходится занимать очередь, чтобы поспать хоть маленько.
Когда такое бывало на святой Руси?
Чего-чего, но лагерей хватало. Пусть россиянин был голоден, оборван, но всегда, за тысячелетнюю историю государства российского он твёрдо знал, что свободное место на нарах ему обеспечено.
А теперь что творится? Стыд и срам. Лагеря не на что строить. Зато коттеджи растут как грибы. Может честный россиянин построить себе коттедж? То-то и оно.
На худой конец, неплохо было бы сбегать в партком и отвести там душеньку. Парторг, предположим, ничем не мог помочь, но хотя бы выслушал. Снял стресс. Так нет, отменили парткомы.
Маялись, маялись Р.И., не чая достойно выйти из спора, охрипли бедные, а всё орали, не желая уступить друг другу. До последнего патрона, т.е. слова бились. Как уйдёшь? Эта сволочь возомнит, что он прав оказался. Не-ет, не бывать такому.
Визг усиливался и усиливался, пока один из Р. И. вдруг не вспомнил, что, то ли его бабка, то ли прабабка была какой-то там дворянкой. Взыграла в нём столбовая кровь, ударила в голову, надулся интеллигент спесиво и, окинув соперника презрительным оком, изрёк:
– Вы – хам, милейший! Были вы быдлом, быдлом и остались.
Но оппонент тоже был не лыком шит. И в его жилах что-то там текло: то ли голубое, то ли зелёное.
– А вы, сударь, – отчеканил второй интеллигент, – подлец! И жена ваша – подлянка. И дети – подляныши.
– Ах, так, – вскипел первый интеллигент, натужно выпучив глаза и хлопая раскрытым ртом, – ах, так… вызываю вас… на дуэль!
Весьма довольный столь эффектной концовкой, он торжественно направил свои стопы в буфет, где и пообедал с отменным аппетитом.
Второй Р.И. завистливо вздохнул (как это он не докумекал?) и уныло поплёлся вслед за первым. Впрочем, покушал он с не меньшим удовольствием.
На том бы всё и кончилось. Не собирались же они, в самом деле, драться на дуэли? В рыночное время. Смешно подумать.
Но здесь наша наиправдивейшая история приобретает фантастическую окраску. Ибо в кабинете, возле которого орали Р.И., оказался ещё один интеллигент (ужасно много развелось их в последнее время).
Это был тот самый парторг, которого наши герои поминали всуе. Впрочем, он давно уже не был парторгом. В ночь с 21 на 22 августа 1991 года парторг из пламенного революционера весьма удачно переплавился в огнеупорного демократа. Достаточно сказать, что портрет Бориса Николаевича, висевший у него за спиной, в два раза превосходил размерами портрет Михаила Сергеевича, в четыре – Леонида Ильича и был адекватен парадному портрету Николая П, который в оные годы украшал данную стену.
Звали сего деятеля Борис Ильич.
Бориса Ильича давно мутило от визга и воплей Р.И. , которые были прекрасно слышны в его кабинете. Они, как говорится, достали Бориса Ильича. Хоть бы и вправду перестрелялись. Да куда им недоумкам. Откопают миллионы причин, лишь бы увильнуть от дуэли. Что у них нет пистолетов, что отсутствует соответствующая инструкция…
И тут Борис Ильич плотоядно ухмыльнулся. Он взял чистый бланк, вставил его в пишущую машинку и отстукал двумя пальцами: "Милостивый государь! Честь имею уведомить Вас в том, что Вы соизволили жестоко оскорбить меня. Среди порядочных людей подобное оскорбление смывается только кровью. Посему, в дополнение к устному вызову высылаю Вам настоящее уведомление, которое соблаговолите посчитать официальным приглашением на дуэль. В соответствии с "Инструкцией о правилах проведения дуэлей в государственных учреждениях", утверждённой Указом президента РФ от 13.01.1993 г. № 666 (том 1, часть 2, статья 39) честь имею довести до Вашего сведения мои условия:
1. Драться будем на пистолетах (системы Макарова), до последнего патрона.
2. Стреляться будем в двух шагах, через платок.
3. В соответствии с п.58 "Инструкции…" первые двенадцать выстрелов принадлежат мне.
4. Тотчас, по получении указанного письма, соблаговолите направить ко мне своих секундантов для решения вопроса о месте и времени проведения встречи.
Честь имею, Артур Роландович Петушков".
Борис Ильич ловко подделал подпись Петушкова, перечитал письмо и задумчиво наморщил выпуклый лоб. Чего-то явно не хватало. Он взял в руки красный карандаш и накарябал в левом верхнем углу, удачно подражая почерку шефа: "Утверждаю. Об исполнении доложить".
После чего впечатал на письме адрес П. П. Курочкина и отдал письмо в канцелярию, где его зарегистрировали, поставили исходящий номер и отправили по указанному адресу.
Когда Артур Роландович утром не застал на рабочем месте Петра Петровича Курочкина, то немало удивился сему обстоятельству. Неужели заболел? Артур Роландович спустился на этаж ниже, где работала Вера Яковлевна, жена Петра Петровича…
На этом рукопись обрывается.
Каждому своё
Умер Торчок.
Ну и что? Эка невидаль. Кто такой, чтобы его поминать?
Не актёр, не клоун, не политик, не вор в законе. Обыкновенный работяга. Как устроился 45 лет назад на завод слесарем-сантехником, так всю жизнь в дерьме и проковырялся. Трёх дней до пенсии не дотянул.
Ни жены, ни детей. Ни дома, ни квартиры, ни комнаты в бараке. Спал, где придётся. Большей частью в раздевалке.
Всю жизнь проходил в резиновых сапогах и спецовке. Бельё не стирал. Донашивал до того, что оно истлевало на нём, после чего выбрасывал ошмётки и покупал новое. Если были деньги.
Водились они у Торчка не часто, так как пил он жестоко и пропивался мгновенно. После чего бегал мужикам за водкой, оставляя с каждой бутылки законные тридцать грамм.
Тем и жил. А есть, не ел. В лучшем случае пососёт корочку хлеба. Да и нечем ему было есть. Все зубы тридцать лет назад выбили. Вороват был не в меру.
Работник он был никудышный. Смеситель толком поставить не мог. Да и нельзя было доверить Торчку смеситель. Мигом пропьёт.
Для чего его держали такого?
Дыры им затыкали. То в колхоз, то на стройку, то трубу прорвало. Он уже там. Торчит в яме и в дерьме ковыряется.
В яме и помер. Сердце отказало. Перебрал накануне, а опохмелиться не удалось.
Вот и всё. Больше сказать о нём нечего.
Да, чуть не забыл. Наркоты он и не пробовал. А Торчком его прозвали оттого, что всю жизнь в ямах с дерьмом проторчал. Впрочем, Вы люди грамотные, сами догадались.
Мантика
– Ты что такая мрачная? – Надя удивлённо посмотрела на молчаливую подругу. – Случилось что?
Ольга неопределённо пожала плечами.
– Не знаю, что и сказать. – Смущённо улыбнулась. – Сегодня видела сон. Не могу забыть.
– Что за сон такой необыкновенный?
– Понимаешь, – Ольга задумчиво наморщила лоб, – если разобраться, ерунда. Но такой яркий, такой отчётливый.
Она замолчала, хмуря брови и недоумённо качая головой.
– Что тебе конкретно приснилось? – переспросила Надя.
– Ничего особенного.
– Ну, если это настолько секретно…
Надя поджала губы и демонстративно зашелестела бумагами, освобождая на столе место для утреннего чаепития. Встала, налила в чашку чаю. Подцепила в вазочке карамельку, зашуршала фантиком.
– Снилось мне, – неторопливо заговорила Ольга, не обращая внимания на маневры подруги, – что прихожу я с работы домой, прохожу в спальню, а там, на разобранной постели лежит Боря. И не один.
Надя едва не подавилась конфетой. Торопливо перемолола зубами карамельку. Глотнула чаю.
– С кем? – выдохнула она.
– С Людочкой.
– Какой Людочкой?
Надежде не удалось сдержать разочарования.
– Из планового, – размеренно продолжала Ольга, не замечая странных модуляций Надиного голоса. – Оба голые. Одежда валяется на полу. Видно, что торопились, побросали, как попало. Стою, смотрю на них, а они, знай, делают своё дело. Как в кино.
– И что дальше?
– Ничего. Проснулась. Такой вот сон. Глупость, конечно.
Надя озабоченно покачала головой.
– Не такая это глупость, как ты думаешь. Ты замечала за ними что-нибудь?
– Нет. Они едва знакомы. И абсолютно равнодушны друг к другу.
– Не говори. О подобных вещах жена всегда узнаёт последней.
– Я не такая дура. Знаю всех его пассий. И не удивилась, если бы ты лежала рядом с ним. Но – Людочка! Вот что сбивает с толку.
– А я тут причём? На что намекаешь?
– На то, что Боря неравнодушен к тебе.
– Скажешь.
– Не строй из себя невинную овечку. Ты у меня под колпаком. Но – Людочка. С чего бы вдруг?
– Значит, в подсознании…
– Какое подсознание. Я и думать не думала о ней. Кому она нужна? Мышь серая. Скоро тридцать, а ни один нормальный мужик ни разу не посмотрел на неё.
– Не говори. Фигурка у неё неплохая. Мордочка, конечно… Трудно представить, чтобы Боря польстился на такую мымру.
– Вот и я так думаю, – Ольга заметно повеселела. – Чушь. Самое лучшее: скорее забыть обо всём.
– Не говори, – задумчиво протянула Надя. – Не так всё просто. Запомни: всякое событие случается дважды. Или, говоря точнее, по одному разу на каждом уровне бытия.
– Это как понимать?
– А так. Ты связана с определённым событием, произошедшим в данный момент на данном уровне бытия. С этого момента событие перешло в твою жизнь, и ты не освободишься от него до тех пор, пока оно не исполнится.
– Бред какой-то, – поморщилась Ольга.
То, что Надежда увлекается мистикой и прочим оккультизмом, для Ольги не являлось секретом. Но раньше увлечение подруги не касалось лично её. Дурит девка и ладно. Мужа нет. Детей нет. Что ей делать?
Но сейчас Надежда со всем своим мистическим бредом пыталась влезть в её, Ольгину личную жизнь. Вторгнуться на территорию, которую она тщательно оберегала от постороннего глаза. И это не понравилось Ольге.
С другой стороны, проклятый сон никак не шёл из головы.
Сколько людей во всём мире занимается мистикой. Не просто же так? Не дураки же они? А говорят как убедительно. И слова все такие умные.
– Что ты имеешь в виду?
– Не надо прятать голову в песок.
– По-моему, наоборот. Я открыла глаза. И увидела Борю рядом. Так что «no problem».
– Хочешь сказать, что всё забыла?
– Ну-у…
– Баранки гну. Теперь тебе никуда не деться от этого. Можешь поверить. Не первая. Многие не верили в мантику. А потом локти кусали.
– Что ещё за мантика?
– Мантика – это предсказание будущего. Короли, цари, императоры, президенты не брезгуют. Но если ты умнее всех…
Надя передёрнула плечами.
– Хорошо. – Ольга пошла на попятную. – Что ты предлагаешь?
– Лучший способ избежать предсказанных несчастий, – Надя сделала умное лицо, – организовать их самостоятельно. Разумеется, в ослабленной форме. Но с соблюдением важнейших деталей предсказания.
– Это что, мне самой уложить их в постель? Спасибо за совет.
– Ничего ты не поняла. Я говорю тебе русским языком: в ослабленной форме.
– Что значит: в ослабленной? Зазвать Людочку домой, уложить мужу под бочок и сказать: «Кувыркайтесь на здоровье, но в ослабленной форме». Так что ли?
– Опять ты за своё. Не хочешь, чтобы тебе помогли – не надо. Мучайся в одиночку, переживай, трепли свои нервы. Только другим не порти настроение.
– Ладно. – Ольга примирительно дотронулась до Надиной руки. – Не обижайся. Лучше скажи толком: что конкретно я должна сделать?
– Не знаю, – огрызнулась Надя. – Надо подумать, – миролюбиво закончила она.
Ольга вжалась в кресло и притихла, стараясь дышать как можно реже, чтобы не мешать прихотливым извивам Надиных мыслей.
– Во-первых, наконец, прервала молчание Надя, – тебе нужно свести голубков. Только не в смысле постели, а так.
– Что значит «так»?
– Пригласи Людочку в гости. Пусть Боря увидит вблизи, что за бесцветное существо наша Людочка. Пусть убедится, что она ему не пара, что есть женщины получше.
– Хорошо. Они будут снюхиваться, а я что должна делать?
– Бдить. Контролировать ситуацию. Не в домашнем халате, разумеется. Приоденься. И, вообще, будь эти дни в форме. Не распускайся. Помни, что Боря невольно будет сравнивать вас. Делай всё, чтобы сравнение было в твою пользу.
В Надиных словах не улавливалось ничего криминального. Не наслала же Надька на неё проклятый сон? Не такая она чернокнижница, как воображает. Похоже, их интересы совпадают. Из данной ситуации, если подойти к ней с умом, можно извлечь много полезного.
– Но как я приглашу Людочку домой, – неуверенно заговорила Ольга, – если я практически не знакома с ней? Мы здороваемся через раз.
– Познакомишься. Предоставь это мне.
– Хорошо, – облегчённо вздохнула Ольга. Пусть Надька суетится, коли ей так приспичило. А она посмотрит, что получится.
Надя не стала откладывать дело в долгий ящик. Её пальцами энергично запрыгали по телефонным кнопкам.
– Людочка? – медовым голосом пропела она, сладко улыбаясь в телефонную трубку. – Это Надя из маркетинга. Ты очень занята? Не заглянешь на минуточку? Хорошо.
Надя опустила трубку и победно глянула на подругу.
– Сейчас придёт.
– А что мы скажем? – забеспокоилась Ольга. – Она не примет нас за дур?
– Не беспокойся. Всё будет тип-топ.
х х х
Людочка не заставила себя ждать.
– Здравствуйте, – пролепетала она, заходя в комнату и останавливаясь у порога. Её крохотные глазки-бусинки вопросительно оглядели подруг и замерли на носках собственных туфель.
Ольга из-под опущенных ресниц с удовлетворением рассматривала невзрачную фигурку в сером костюме. Действительно, мышь. Чего всполошилась? Зря ввязались в дурацкую авантюру.
Но Надежда была иного мнения. Она засияла так, словно их посетила сама Изида с Амоном, Тутанхамоном и Нефертити в придачу.
– Спасибо, что зашла. Присаживайся, пожалуйста.
Людочка послушно уселась на свободный стул.
– Извини, что оторвали от работы.
– Ничего, – пробормотала Людочка, смущённо оправляя задравшееся платьице.
– Дело в том, что Олиному мужу на днях исполнится тридцать.
– Очень приятно. От души поздравляю.
– А ты вроде пишешь стихи.
?
– Не могла бы по этому поводу накатать поздравление?
– Но я не пишу таких стихов. Для такой работы требуется соответствующий, весьма специфический талант.
– От тебя не требуют «Руслана и Людмилу». Накарябай десяток рифмованных строчек, вот и всё. Мы бы сами настрочили, да, как говорится, не умеем ямба от хорея отличить.
– Но как можно писать о человеке, которого в глаза не видела? Надо иметь хоть какое-то представление: как он выглядит, какие у него интересы. Иначе просто глупо писать.
Ольга с Надеждой недоумённо переглянулись.
– Что ты мелешь? – пришла в себя Надя. – А то не знаешь Борю.
– Какого Борю?
– Олиного мужа.
– Откуда я могу знать?
– Его знает весь завод.
– Он разве у нас работает?
– Здрассьте, я ваша тётя. А то ты не знаешь начальника сборочного цеха.
– Это рыжий такой?
– Ну, милочка, – Надя возмущённо всплеснула руками, – с каких это пор Боря стал рыжим? Он, к твоему сведению, шатен.
– Извините, пожалуйста. – Людочка повернулась к Ольге, умоляюще сжав детские ручки на тощей груди. – Я не хотела обидеть вас. Просто никогда не видела вблизи вашего мужа. Вот и подумала, что он…
Людочка запнулась и смущённо улыбнулась.
– Рыжий не рыжий, – поморщилась Ольга.– Не всё ли равно? Сможешь ты написать стихотворение?
– Я совсем не знаю его. Я просто не представляю…
– Ну и ладно, – согласилась Ольга, вполне удовлетворённая состоявшимся разговором. – Раз не знаешь…
– Что значит, ладно? – вскинулась Надя. – Что значит, не знает? Узнает…
х х х
– Мне пора.
Людочка решительно отодвинула пустую чашку и встала из-за стола.
– Приятно было познакомиться.
– И мне, то есть нам тоже, – заулыбался Боря. – Заходите чаще.
Он вскочил, словно ужаленный, и помчался в прихожую проводить дорогую гостью.
Ольга не шелохнулась. В течение последнего часа она не произнесла ни слова. Даже губ не раскрыла.
Она была лишней. Встань она и уйди, они бы не заметили её отсутствия.
Когда три часа назад она сказала Боре, что к ним придёт Людочка, он скривился, словно их собиралась посетить баба Яга.
– Это из планового, что ли?
– Да.
– Что у тебя за подруги? То дура, вообразившая себя мадам Блаватской, то ещё хлеще.
– Чем Люда не угодила тебе?
– Говорят, она того. – Боря выразительно покрутил пальцем у виска. – Корчит из себя не то Ахматову, не то Цветаеву.
– Ничего она не корчит, – вяло парировала Ольга, отправляясь на кухню. Ей требовалось побыть одной, чтобы переварить полученную информацию. Неужели они ошиблись в Людочке, и все их страхи не более чем домыслы?
Ольга повеселела и едва не с распростёртыми объятиями встретила Людочку. Как она старалась, выставляя гостью в самом выгодном и привлекательном свете. Только бы не скучал её Боренька. Только бы не ворчал.
А он и не ворчал.
И скучал всё меньше и меньше. Скоро совсем перестал. Ещё бы, у него с Людочкой оказалась масса общих интересов. Просто родственные души.
– Надо же, – Боря качал головой, – я представлял вас совсем иной.
А Людочка млела и выдавала очередную порцию «интересов».
Раскраснелась. Даже похорошела.
Про неё забыли напрочь.
Лопали купленный ею торт, пили приготовленный ею кофе и – не замечали. В упор не видели.
Ольга гладила ножку стула, щипала собственную ногу. Нет, вроде она не исчезла, не растворилась в чашке. Она вполне материальна и присутствует в своей собственной квартире. Но почему её не замечают?
И платье новое, причёска наимоднейшая, краски не пожалела.
В чём дело?
Надькины происки? Колдовство?
Предупреждали добрые люди.
Всё. Пора кончать. Хватит с неё мистики. Пусть экспериментирует на собственном муже. Только сначала выйдет замуж.
– Какая интересная девушка!
Боря проводил драгоценную гостью и от избытка положительных эмоций забегал по комнате.
– Надо же! Я и не думал… А я-то думал…
Ольга подождала немного и выпустила первую стрелу.
– Молодец! Нечего сказать!
Боря замер, настороженно глядя на супругу.
– Женщина пришла по делу, а ты присосался к ней со своими декадентами. Неужели не видел, что ей не до тебя и не до твоих занюханных гомиков?
– В чём дело?
– Она зашла посоветоваться насчёт аборта. Залетела, а от кого не помнит. То ли от чеченца, то ли от негра, то ли от араба. В любом случае нельзя рожать. Вот и подумай: до твоей ли болтовни?
– Да-а, – обескуражено протянул Боря. – Вот оно что. Я и не знал.
– А что ты знаешь кроме болтов и гаек? Поезжай лучше к матери за ребёнком.
– Сейчас.
Боря исчез.
Так оно лучше. Надёжнее. Без всякой мантики. Осталось придумать что-то с Наденькой.
Миллион алых роз
Двигатель заглох в самом неподходящем месте, на перекрёстке, когда она делала правый поворот. Кое-как, на аккумуляторе закончив поворот, она приткнула машину на обочине у магазинчика запчастей и бессильно замерла, отрешённо глядя на панель приборов.
Она даже не пыталась обнаружить неисправность. Бесполезно. Всё равно ничего не понимает. Единственное, что она умела – поменять колесо на запаску.
Она вспомнила, что полагается включить аварийную сигнализацию, и дёрнула на себя ручку с красным треугольником.
Позвонить отцу?
Она потянулась к мобильнику.
– Извините, вам не требуется помощь?
Голос мужской, с характерным акцентом. Она посмотрела в приоткрытое окно. Так и есть: «лицо кавказской национальности».
Только его не хватает. Откуда взялся? Впрочем, чему удивляться? В городе их больше чем местных. Мало того, что захапали все фирмы, так ещё скупают квартиры. В её подъезде уже три семьи. Страшно пользоваться лифтом.
Она совсем было собралась послать непрошенного помощника куда подальше, но передумала. Пока дозвонишься, пока отец доберётся до неё. Долгая песня.
Может, этот действительно соображает? Может, там дел на пять минут?
– А вы что-нибудь понимаете? – поинтересовалась она у кавказца. – Это вам не шашлыком торговать.
– Приготовить настоящий шашлык те так просто, как вы думаете, – спокойно ответил кавказец. – Откройте, пожалуйста, капот.
– Зачем?
– Чтобы найти неисправность.
– Да, конечно. Сейчас.
Где эта штуковина? Ага, открылся.
– Готово, – с гордостью сообщила она.
– Вижу, – сухо ответил незнакомец, поднимая капот и склоняясь над мотором. – У вас есть инструмент?
– Не знаю. В багажнике есть что-то. Надо посмотреть.
Она сделала вялую попытку открыть дверь, но кавказец движением руки остановил её.
– Не надо. Я схожу за своим. Моя машина рядом.
Действительно, его розовая шестёрка стояла совсем близко, у служебного входа в магазинчик. Должно быть один из продавцов. Тогда должен понимать, успокоено подумала она, откидываясь на спинку сиденья.
Мужчина вернулся с инструментом и принялся копаться в моторе.
– Честно говоря, впервые имею дело с такой маркой, – сказал он, поднимая голову и глядя на неё сквозь лобовое стекло. – У вас редкая модель. Но ничего страшного. Все машины разные только снаружи, а заглянешь внутрь – всё у них одинаковое. Как у людей.
Философ.
– Вы автомеханик? Или врач?
Её мало интересовала его профессия, но не ответить было невежливо.
– Кем я только не был. – Кавказец сверкнул прекрасными белыми зубами. – В том числе автомехаником. А врач – моя основная профессия. К сожалению, невостребованная.
Она сочла, что тема исчерпана, приличия соблюдены и замолчала.
– Зажигание у вас в порядке, – сообщил кавказец через несколько минут и захлопнул капот. – Засорился фильтр. Давно промывали бензобак?
– Бензобак?
– Да. Бензобак. Его необходимо промывать каждый год. Машина у вас нежная. Ей требуется отличный и, главное, чистый бензин. А у нас… – Механик безнадёжно махнул рукой. – Следите за фильтром. И не мешает прочистить инжектор.
Она пропустила умные слова мимо ушей и протянула в окно заготовленную десятидолларовую купюру.
– Спасибо. Возьмите, пожалуйста.
Свободной рукой повернула ключ зажигания. Машина завелась мгновенно.
Но кавказец не торопился брать деньги.
– Вам что, мало? – раздражённо поинтересовалась она. – Сколько вы просите?
– Нисколько.
– Как прикажете вас понимать?
– Я подошёл к вам не из-за денег. Красивая машина. Красивая девушка. Как не помочь?
Вот оно что. Не выйдет, «дарагой».
– Последний раз спрашиваю: сколько с меня?
– Нисколько.
Она равнодушно пожала плечами и убрала деньги в бумажник.
– Как хотите.
Включила передачу и плавно надавила на газ.
х х х
Поставила машину в отцовский гараж, поднялась наверх.
Пошепталась с мамой, взяла ванну, долго болтала по телефону с подругой, поужинала с родителями, посмотрела телевизор и так разленилась, что решила остаться у них на ночь. Не хотелось среди ночи тащиться в пустую квартиру.
Утром открыла изнутри гараж, выкатила машину и, запирая двери, заметила валявшуюся на бетоне алую розу.
Подняла (свежая, с капельками влаги на лепестках), вдохнула нежный аромат, повертела в руках и выбросила.
х х х
На работе приключился очередной аврал, свалилась куча дел. Она закрутилась, завертелась. Неделю общалась с родителями по телефону. Навестить удалось лишь в субботу.
– Что-то непонятное творится, – сказала мать. – Каждое утро нахожу в ручке гаражной двери – не поверишь – розу. Всегда красную.
– Алую, – машинально поправила она.
– Откуда ты знаешь?
– Удостоилась лицезреть, когда была у вас последний раз.
– И что это значит?
– Кто-то влюбился в тебя. Вот и шлёт кусочки разбитого сердца. Интересно, надолго его хватит?
– Что ты мелешь? Постыдись отца.
– Не переживай. Папаньку сдадим в утиль. Или прямо на свалку. А тебя – под венец. Пап, тебя устраивает подобный вариант?
– Вполне. Только давай сначала тебя поставим под венец. Потом делайте со мной, что хотите. Хоть на свалку, хоть в крематорий.
– Договорились… Замуж тебе, доченька, пора. У всех подруг дети давно ходят в школу. Одна ты… – Мать огорчённо вздохнула. – Тебе, наверное, цветы, – закончила она.
– С какой стати? Я здесь не живу. И кому в наше время придёт в голову подобная чушь?
– Пришла вот.
х х х
Перед самым обедом она неожиданно сорвалась и, не смотря на уговоры матери, спустилась вниз. Уселась в машину.
Затормозила у магазинчика, возле которого неделю назад кавказец чинил её машину. Розовая шестёрка стояла на том же месте.
– Зачем вы это делаете?
Кавказец не опустил глаз.
– Что вы имеете в виду?
– Вы отлично знаете, что. Цветочки.
Она вложила в последнее слово всё презрение, на какое была способна.
– Красные розочки, которые вы с завидной регулярностью втыкаете в гаражные двери. Скажете, не вы?
– Я.
– Зачем? Чего добиваетесь?
– Ничего плохого. Я думал, вам будет приятно знать, что вы не одна в этом мире. Что есть человек, который думает о вас. Я выбирал хорошие розы.
– С чего вы взяли, что я «одна в этом мире»?
– Об этом сказали ваши глаза.
– Что вы несёте? У меня нормальные глаза. Как у всех нормальных людей.
– Ваши глаза полны одиночества. Я знаю, что говорю.
– Может, вы и прекрасный механик, возможно, вы имеете кучу других профессий, но провидец, или как он там называется, вы никудышный. Я – не одинока.
– Разумеется, у вас есть родные, подруги, коллеги, знакомые. Они любят и ценят вас. Но рядом с вами нет человека, для которого вы были бы не просто дочерью, сестрой, подругой, а – всем.
– Так-таки всем?
– Да. Всем. Когда рядом нет такого человека, жизнь теряет смысл.
– Весьма красиво и поэтично. Только поберегите, пожалуйста, своё красноречие для других клиентов. Я обойдусь без ваших услуг. Тем более, без ваших цветочков. Вы хоть миллион алых роз рассыпьте перед моим домом. Для меня они – просто сор. Не более. Кстати, дворник вполне солидарен со мной. И забудьте про этот дом. Объезжайте как можно дальше. Так будет лучше. Для всех.
– Я не собираюсь навязываться. Какой миллион алых роз, если несколько цветков подняли такую бурю? И где взять столько денег? Мне нечего продать. Остаётся лишь попросить у вас прощения и клятвенно заверить, что подобное святотатство больше не повторится.
– Я рада, что вы поняли меня. И чтобы быть в окончательном расчёте…
Она швырнула на прилавок скомканную стодолларовую бумажку и выбежала из магазина.
х х х
Мать сказала, что цветы больше не появляются.