Текст книги "Мертвые звезды"

Автор книги: Виктор Точинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава четвёртая. Тише едешь – дальше будешь

Водитель должен вести транспортное средство со скоростью, не превышающей установленные ограничения…

Правила дорожного движения

Санкт-Петербург, 15 июня 2028 года, вечер

Нельзя сказать, что «юная мамочка» родилась под небывало благоприятным сочетанием звёзд, и приобрела вследствие сего обстоятельства настолько исключительную везучесть, что сумела пережить попадание из «бергштайна». Причина оказалась в обычной предусмотрительности – под комбинезоном был надет броник скрытого ношения.

Убедиться в том пришлось уже в «Дерринджере». Туда я перебазировал пленницу – естественно, дождавшись, когда подвешенная под потолком видеокамера отведёт в сторону свой недремлющий объектив. Хотя, по большому счёту, киднеппинг в нынешних обстоятельствах, – пустяк, мелочь в длинном списке моих прегрешений. Но стёкла в «тойоте» плебейские, насквозь прозрачные, а на стоянку не слишком часто, но всё же выходили покупатели, завершившие шопинг.

М-да-а-а… И что же мне делать с этим чудом в перьях? Вернее, в бронике? Психический шок от парализатора, плюс физический шок от «бергштайна» – в качестве источника информации девушка сможет выступить в лучшем случае через сутки. Если снабдить её надлежащим уходом, разумеется. А заодно и охраной – этакая пташка, оклемавшись, запросто упорхнёт из клетки, попутно обеспечив инвалидность паре-тройке людей в белых халатах. Да уж, не было печали…

Проще всего избавиться от обузы – хотя бы оставив её здесь, на бетонном полу автостоянки. Или, лучше того, для выигрыша лишнего времени вернуть в «тойоту» – этакая небольшая компенсация за самовольное использование. Проще, но…

Но взять нового языка теперь крайне проблематично. Пастушенко уж накрутит хвост своим ребятам после сегодняшнего конфуза, и за пушки они будут хвататься от любой тени и шороха…

Ладно, попробую поработать с наличным материалом. Есть у меня на примете один надёжный доктор… Или не надёжный – это смотря с какой стороны взглянуть. Я бы лично своё здоровье в руки господина Литвинаса никогда бы не вверил. Но держать язык за зубами эскулап, по уши увязший в криминальных делишках, умеет, проверено.

Вот пусть и займётся пленницей. А я тем временем подёргаю за другие ниточки. Пункт первый: моя альфа-карта, незнамо как оказавшаяся у Пастушенко, а затем в парализаторе. Пункт второй: господин Сульдин – при условии, конечно, что он ловит сейчас пескарей, а не остывает в морге.

Если за сутки выйду на Пастушенко, то лже-мамаше вновь крупно повезло. Очнётся утречком где-нибудь в малолюдном месте… Если же нет, то возможны всякие варианты. В том числе весьма суровые для девицы… Но никто её силком на эту войну не тащил, и скидок слабому полу в наших играх делать не принято.

Приняв к исполнению свой бесхитростный план, я прекратил бесцельно кружить по городу и покатил в сторону Московского шоссе – свою набитую медицинской техникой берлогу Литвинас оборудовал за городом, в уединённом частном домишке. По дороге связался с доктором – тот, как обычно, оказался на месте. И, опять же как обычно, не задал ни одного лишнего вопроса о цели моего позднего визита. Давно привык к заявляющимся по ночам пациентам, получившим криминальные ранения.

Пленница распласталась на заднем сиденье в полной отключке, возле её головы лежал парализатор, включённый на минимальную мощность, – угодить невзначай в зону действия мне не хотелось.

Как только сдам её доктору, надо сменить машину. До сих пор мне везло, и «Дерринджер» нигде не засветился, но везти до бесконечности не будет. Рано или поздно кто-то с цепким взглядом и хорошей памятью призадумается: с чего бы эта не самая распространённая шикарная машина так и мелькает на видеозаписях? И на царскосельской дороге, и на стоянке гипермаркета… Видеонаблюдение за двором на Северном проспекте, зафиксировавшего мою разведку на «Дерринджере», тоже исключить нельзя. Жаль, конечно, когда ещё придётся покататься на такой мощной и комфортной тачке.

Как очень скоро выяснилось, «кто-то с цепким взглядом» оказался весьма шустрым парнем, либо же запас моего везения наконец иссяк… На выезде из города – едва закончились элитные высотки посёлка Шушары, и в сгущавшихся сумерках по обеим сторонам шоссе потянулась необъятная шоп-зона «Московская Славянка» – сзади взвыла милицейская сирена. Слабая надежда: может, не по мою душу? – тут же испарилась. Голос, усиленный динамиком до полной оглушительности, загромыхал:

– «Форд-Дерринджер», немедленно остановитесь! «Форд-Дерринджер», немедленно остановитесь!

Ни цвет машины, ни госномер менты не потрудились озвучить, наверняка в радиусе нескольких километров мой «Дерринджер» – единственный…

Это называется – сглазил.

Москва, Малая Лубянка, 15 июня 2028 года, вечер

Шило, как говорится, в мешке не утаишь. Ещё труднее утаить от сотрудников следственной группы, работающей над некоей проблемой, – работающей плечом к плечу, фактически в одном помещении, – истинную цель трудов. Можно утаить, но трудно. Для этого начальнику группы необходимо ставить перед подчинёнными наряду с действительно важными задачами – ложные, уводящие далеко в сторону от настоящей цели расследования.

Возиться с созданием подобной дымовой завесы у Стрельцова не было ни возможности, ни желания. Да и генерал Барсев намекнул: секретность от своих соблюдать надо, выполняя пожелания КРТ, – но отнюдь не в ущерб делу. Хотя его намёк к делу не подошьёшь, если ГП вздумает пустить в ход расписки Лося и Стрельцова о неразглашении.

В общем, глава следственной группы «Немезида» не удивился, когда к нему подошла Людмила Чернобров – самая старшая из троицы, которую Стрельцов мысленно именовал «девушки». Подошла и положила на стол стереофотографию. Стрельцов бросил беглый взгляд на снимок: женщина, достаточно молодая, лет тридцать на вид, шатенка, не то чтобы писаная красавица, однако вполне интересная… Напряг память: нет, это лицо он никогда не видел.

– Андрей Станиславович, я тут накопала кое-что…

– Можно просто Андрей.

– Да я как-то не привыкла старших по званию «просто Андреями» звать…

– Дел много, времени мало, отчество у меня длинное… А обращение «господин капитан» я не люблю. Просто Андрей – считайте, что это приказ. Старшего по званию. Так что накопала?

Людмила сделала паузу, посмотрела на Стрельцова долгим взглядом, и он подумал: наверное, знает его историю, и понимает, что «господин капитан» – после «господина подполковника» – и в самом деле режет ухо… Не то чтобы он был сторонником панибратства с подчинёнными, но хорошо понимал: штрафнику, вытащенному из ссылки (и только что выслушавшему угрозу ссылки новой) изображать начальника-небожителя ни к чему.

– Хорошо, Андрей… – Людмила выдержала короткую паузу – ровно на то время, за какое можно произнести «Станиславович». И в дальнейшем обращалась к Стрельцову только так. Упрямая, однако…

– Что за персонаж? – кивнул на снимок Стрельцов.

– Илона Модзалевич, спецкорр ежедневника «Утро Петербурга». Освещала там – среди прочего – связанные с наукой и с космосом темы. В том числе и полёт «Немезиды», была аккредитована на плавучем космодроме «Улисс» во время предстартового шоу… Два года назад, кстати, она же была среди журналистов, приглашённых на сдачу второй очереди «Хеопса»…

Людмила выразительно посмотрела на Стрельцова, и он понял, что сложить два и два способны не только они с Лосем… Однако почему внимание привлекла именно Модзалевич? Наверняка во многих крупных изданиях есть пишущие о космосе журналисты, тоже присутствовавшие на обоих мероприятиях.

– Что значит «освещала»? – поинтересовался Стрельцов. – Уже не освещает?

– Исчезла. Объявлена в розыск две недели назад.

– Та-а-ак…

– Но самое главное: она родственница Игоря Звёздного! Кузина. Её мать и его отец – родные брат и сестра. Не исключено, что способствовала привлечению родственника в шоу – связи с нужными людьми у неё имелись.

Это уже не пистолет, когда-то найденный в чьём-то кармане – след, конкретный и реальный. И, пожалуй, для командировки в Петербург уже не надо искать надуманные предлоги…

– Молодец, – похвалил Стрельцов. – Отличная работа… Распечатай, пожалуйста, досье на мадам Илону в самом полном варианте.

Людмила отправилась к своему компьютеру, а Стрельцов зашёл в комнатушку Лося, сообщил вновь поступившую информацию, добавил:

– Свяжись-ка, Лёша, с питерским УФСР. Пусть скинут нам дело об исчезновении Модзалевич – не выжимки, всё полностью. Если оно в разработке у ментов, пусть потрясут «соседушек»…

Он собрался было продиктовать номер, но замолчал, остановленный странным взглядом Лося. Глаза у напарника были воспалённые, покрасневшие.

– Ты давно смотрел на часы, Андрюша?

Стрельцов взглянул на циферблат. Затем на окно. Хмыкнул.

– В Питере сейчас на ногах лишь дежурные, – продолжал Лось, – всё равно наш запрос до утра пролежит. Я, между прочим, на ногах уже двадцать третий час – день в Туркестане чуть раньше начинается. Да и девчонки с Хрущёвым уже никакие, не привыкли работать в твоём режиме нон-стоп – и спать, и есть на службе…

Вздохнув, Стрельцов вернулся за стол, набросал график ночных дежурств – по две шестичасовые смены на ночь – чтобы кто-то постоянно находился здесь для оперативного приёма информации. Затем созвонился с гаражом ФСР, договорился обеспечить транспортом сменяющихся и заступающих на дежурство. Затем отпустил подчинённых по домам (а Лося – в офицерское общежитие на Мидянинском проспекте, где они со Стрельцовым остановились по приезду). Первую вахту он решил взять на себя – поработать ещё немного, а затем вздремнуть в комнате отдыха… А вообще, конечно, надо требовать у Барсука обещанное подкрепление.

Однако разойтись группа «Немезида» не успела. Компьютер Стрельцова заверещал пронзительным звуком. Сработала «палочка-выручалочка»… Оперативники, выехавшие на заурядную вроде бы проверку, взывали о срочной помощи. Точно такой же звук раздался сейчас на оперативном пульте дежурного по городу.

– По коням, Лёша! – рявкнул Стрельцов, когда цифры пеленга сменились на экране крупномасштабным планом города с пульсирующим ярко-красным пятнышком. – На том свете отоспимся! На хозяйстве останется…

Он обвёл взглядом присутствующих. Хрущёв демонстративно вертел в руках свои таблетки, девушки же постарались сложной пантомимой изобразить, какие они уставшие, вымотанные, и как нетерпеливо ждут их дома не то мужья, не то родители… Лишь Людмила едва заметно кивнула.

– …лейтенант Чернобров. Остальные – по домам.

Засовывая в подплечную кобуру пистолет, извлечённый из ящика стола, Лось угрюмо сказал:

– За руль сам сядешь. А я хоть десять минут, да вздремну…

Московское шоссе под Санкт-Петербургом, 15 июня 2028 года, вечер

Конечно, мощный движок «Дерринджера» позволял легко оторваться от ментовского джипа не первой свежести.

Но впереди, километрах в двух, пост ДПС – большой, стационарный. И перекрыть дорогу там секундное дело: нажми на кнопку, и упрятанные заподлицо с асфальтом стальные барьеры тут же встопорщатся непреодолимой преградой.

Свернуть? Поиграть в прятки-догонялки среди дворов и узеньких проездов шоп-зоны? Увы, в этом муравейнике я ориентируюсь слабо, недолго влететь в какой-нибудь тупик. К тому же там сейчас самый пик движения – и микрогрузовики, и громоздкие фуры поставщиков так и шныряют, сводя на нет всё моё преимущество в скорости. Да и менты тут же вызовут поддержку с воздуха. А время года такое, что на спасительную ночную тьму рассчитывать не приходится: вечерние сумерки сгущаются, сгущаются, – и постепенно переходят в утренние. Для вертолёта, даже не снабжённого ночной оптикой, «Дерринджер» будет как на ладони.

Эх, надо было поменять тачку чуть раньше. Да что уж теперь…

Оценив перспективы, я законопослушно притёр машину к обочине и остановился, готовый в любой момент вновь ударить по газам. Всё-таки менты из ДПС – это не профессиональная группа захвата, и при самом худом раскладе мы ещё посмотрим, кто кого. К тому же оставалась надежда на совпадение. Может, по несчастливому стечению обстоятельств у какой-то важной шишки как раз сегодня угнали как раз «Дерринджер»… Потому что без особой на то необходимости машины такого класса ДПС предпочитает не беспокоить.

Менты не остановились, как предписывала им служебная инструкция, в десяти-пятнадцати метрах от меня – как и обычно, подъехали почти вплотную. Хороший признак… Служивые люди, как всем известно, не любят лишний раз утруждать свои личные ноги по казённой надобности, но если бы дело пахло для них жареным, уж поставили бы свой джип как положено, чтобы оставшиеся в машине могли адекватно отреагировать на любую неожиданность. Прикрыть огнём, например.

Ну-с, и с кем я имею дело: простой патруль ДПС или усиленный? Двое против меня или четверо?

Из джипа, вновь нарушая инструкцию, вылезли все, кто там был, – трое. Непонятно… Причём лишь один из них, лейтенант, имел все полагающиеся дэпээснику причиндалы: жезл, металлическую бляху на груди, ярко-оранжевую светоотражающую накидку (по совместительству выполняющую и функции бронежилета). Двое других – самые заурядные менты, без какого-либо намёка на дорожно-патрульную специализацию. Один даже без фуражки, однако же с кобурой на поясе. Ещё более непонятно…

Шагнув к «Дерринджеру», старшина – тот, что не удосужился надеть форменный головной убор – сильно покачнулся. Так-так-так… Кое-что начинает проясняться. Как ни борются «соседи» за чистоту и трезвость рядов, а воз и ныне там.

Перегнувшись на заднее сиденье, я потянулся за парализатором – и вдруг увидел неприятную вещь: вмонтированный в его рукоять светодиод то вспыхивал красным огоньком, то гас. Прибор сигнализировал: заряд аккумулятора кончается. Пожалуй, включать его на полную мощность уже не стоит, энергоёмкость у машинки изрядная, и поработала она сегодня достаточно. Зарядного же устройства у меня нет…

Ладно, обойдёмся без подстраховки.

Я выбрался из «Дерринджера», хотя имел полное право остаться в салоне. Но ни к чему: и свободы для манёвра меньше, и пассажирка на заднем сиденье может застонать в самый неподходящий момент – как раз когда мент нагнётся к приспущенному стеклу.

Как я и ожидал, именно лейтенант повёл сольную партию в начавшемся концерте. Небрежно откозырял, представился… Звание-то я расслышал хорошо (хотя и без того мог разглядеть звёздочки на погонах и умел считать до двух). А вот фамилию своего коллеги бесфуражечный старшина заглушил громким натужным кашлем. Сделано это было настолько неуклюже, что я не знал, плакать от такой наивности или смеяться.

– Па-а-а-прашу д-документики на машину, – привычно объявил лейтенант, и я понял, что он тоже пьян.

Не в лёжку, понятно. Не в дупель и не в дугу. В пропорцию. Один мой хороший знакомый – майор, украшавший своей персоной райотдел милиции – рассказывал, что средняя ежедневная норма у них – литр. На единицу личного состава, разумеется. Не пива – водки или аналогичного по градусности продукта. Сто грамм сразу по приходу на службу, сто грамм после ежеутреннего инструктажа… и так далее, до самого вечера.

Ситуация нервировала своей непонятностью: с одной стороны, лейтенант не настолько пьян, чтобы море ему казалось по колено, а водители и пассажиры «Дерринджеров» – мелкой безответной шушерой. Но в то же время нет ни единого признака, что эта троица вознамерилась меня всерьёз брать.

Оставалось лишь одно – предоставить событиям развиваться своим естественным ходом, и действовать по обстановке.

– Вы, Юрий Сергеевич, нарушили ограничения скорости, установленные на этом участке дороге, – стандартной фразой проинформировал меня лейтенант, возвращая документы (именно такое имя с отчеством были там указаны). – Максимальная скорость здесь сто двадцать, а вы держали сто двадцать шесть… Желаете взглянуть на показания прибора?

Вполне может быть, что лейтенант не врал, хотя правила я старался соблюдать. Но стражи дорог обычно на такие мелочи внимания не обращают, считают их укладывающимися в допуски.

Я изобразил скорбную мину и помотал головой – дескать, абсолютно доверяю родной милиции и её приборам.

– И подфарник у вас разбит, левый задний, – продолжал перечислять мои прегрешения лейтенант.

Ну, допустим, не разбит, а всего лишь треснул, не так-то легко вдребезги разнести подфарники «Дерринджера», даже специально стараясь и вооружившись молотком, – кроме всего прочего, это весьма вандалоустойчивая тачка. Я и сам обнаружил трещину, лишь вернувшись на «тойоте» в гипермаркет. Полуторачасовое пребывание на обочине Царскосельского шоссе не прошло даром – некоторые несознательные граждане очень не любят людей, раскатывающих в роскошных машинах.

Но менты-то могли заметить эту неполадку, лишь подъехав почти вплотную! Так какого чёрта они ко мне привязались?

– Кроме того… – начал было лейтенант, но тут, перебив его, в разговор вступил старшина, до сих пор стоявший молча. Когда он раскрыл рот, до меня раньше слов долетела мощная волна перегара – и это с двух-то с лишним метров! Силён…

– Юрием, значит, заделался?! – спросил старшина и вновь пошатнулся. В тоне его слышалась ничем не замаскированная ненависть.

В голове моей мгновенно закрутился калейдоскоп лиц – неужели я где-то и когда-то встречался с пьяным недоумком? Встречался, имея совсем другие анкетные данные? Носить имя Юрий преступлением не является, если носишь его законно, но «заделаться» – явственный намёк на самозванство… Увы, феноменальной – прямо-таки фотографической – зрительной памятью Андрюшки Буравчика я не обладаю…

– Не узнаёшь, Владик? – прямо-таки проскрежетал старшина. – Не помнишь меня, сука позорная?

И тут-то наконец я всё понял. Точнее, всё вспомнил…

Глава пятая. Любоффь и её последствия

Даже норковая шубка сидит на ней не так, как на остальных женщинах – все прохожие останавливаются и смотрят ей вслед…

Жорж Сименон, «Сын»

Москва, квартира Мокрецова, 15 июня 2028 года, 21:19

По адресу регистрации Германа Мокрецова, совпадающему с адресом фактического проживания, Козерог и Юрик Митько прибыли не сразу. Едва оказались вне начальственной видимости, Козерог тут же заявил: спешить ни к чему. Напротив, стоит выждать час-полтора, чтобы с гарантией застать клиента дома. За Буравчиком водится такой грешок: пахать на подчинённых до седьмого пота. И если они с Юриком слишком рано вернутся – ещё куда-нибудь зашлёт, с него станется. А у него, Козерога, между прочим, через три дня годовщина свадьбы, а подарок ещё не куплен, так что…

Юрик не стал возражать, и следующий час был посвящён выбору подарка, – кухонного комбайна, – его оплате и оформлению доставки в праздничный день. Лишь потом напарники отправились к Мокрецову.

Обитал бывший студент в редкостном гадюшнике – в блочном доме эконом-класса, возведённом четверть века назад. Строительные компании, специализирующиеся в те годы на дешёвом жилье, экономили, как могли и на чём могли, – и на материалах, и на сантехническом и прочем оборудовании, и на оплате труда рабочих, в основном низкоквалифицированных иммигрантов. Результат – уже через десять лет тяп-ляп построенные дома выработали свой ресурс: постоянные аварии водопровода, канализации, лифтов, электросетей… И теперь в блочных «путинках» жили в основном неудачники и аутсайдеры – продать квартиру в таком доме можно лишь за сущие гроши.

Замок на двери подъезда был вырван с мясом. Заходите, гости дорогие… Однако внутри негостеприимно разило мочой. Пожалуй, даже кое-чем похуже. Консьерж? Ох, не смешите… Даже помещение для него проект не предусматривал. Пассажирский лифт вроде бы имелся, но никак не реагировал на нажатия кнопки вызова. Впрочем, вполне возможно, что где-то в шахте навеки застыла не способная к передвижению кабина, оборудование же для её подъёма разворовали либо демонтировали… Судя по всему, прежде подобная история произошла и с грузовым лифтом – проём, ведущий к его дверцам, был заложен кирпичом, и достаточно давно.

Потащились пешком. Уже на втором пролёте к обоняемым следам людской жизнедеятельности добавились и вполне осязаемые – экскременты, валяющиеся под ногами.

– Свиньи! – сказал, как припечатал, Юрик. – Ладно лифт, но уж на замок могли бы скинуться, дверь подъезда запереть. А то устроили благотворительный сортир для окрестных ханыг…

Козерог промолчал. Шагать предстояло на девятый этаж. На шестом, не иначе, обитал какой-то тип, не лишённый художественного дарования. Испещрявшие стены похабные надписи и примитивные рисунки сменились монументальными фресками – в основном весьма вольно трактовавшими эпизоды культового стереосериала «Рыцарь-паук». Юрик даже сбился с ноги, засмотревшись на восьмилапого монстра, пожирающего обнажённую блондинку – но при этом весьма активно совокупляющегося с её нижней половиной.

Ещё через пару пролётов оперативникам встретилась первая местная жительница – одышливая старушка, спускавшаяся с какого-то из верхних этажей.

– Добрый день, – приветствовал её Юрик Митько. – Не подскажете, проживает ли здесь Герман Мокрецов?

– А вам он зачем? – крайне подозрительно осведомилась старушка.

– По делу, – коротко ответил Козерог и махнул перед старушечьим носом красной книжечкой удостоверения ФСР. Открыть её, впрочем, не удосужился.

Старушка прямо-таки расцвела.

– Живёт, живёт… Аккурат надо мной и живёт. И стучит, стучит, по целым дням стучит!

– На кого стучит? – удивился Юрик. Стукачи обычно своё занятие не афишируют.

– Да на меня же и стучит, гопник отмороженный!

– Куда стучит? – деловым тоном уточнил Козерог. Может, всё проще, может, экс-студент стал активным кляузником, беспрерывано катающим «телеги» то в жилтоварещество, то в муниципальный совет…

Всё и в самом деле было проще, даже ещё проще.

– Да кто ж его знает? – пожала плечами старушка. – Может, в стенку, может, в пол… Сколько ж можно? Ну, если приколотить что-то надо, – я понимаю. Но каждый же день – тук-тук-тук…

– Разберёмся, – твёрдо сказал Козерог.

Но старушка уже вошла в раж: позабыв о цели своего вояжа по лестнице, начала было долгую повесть о своих многочисленных болезнях и о зловредном воздействии на них постоянного стука.

– Разберёмся, – повторил Козерог. – А вы с нами пойдёте, будете понятой. Паспорт с собой?

Старушка-обличительница мгновенно свернула свою пафосную речь – и паспорт, дескать, не при ней, да и аптека, куда она спешит, вот-вот закроется…

Напарники прошли через грязный, загаженный балкон на площадку, куда выходили двери квартир, – грязи здесь было не меньше. Табличка с номером на двери Мокрецова отсутствовала, жилище бывшего студента вычислили по номерам соседей. Не было и кнопки звонка, но стучаться не пришлось – от первого лёгкого толчка дверь подалась назад.

– Прикрывай спину! – тихонько приказал Козерог Юрику, прислушиваясь к звукам, доносящимся из-за двери, и даже принюхиваясь. В руке его как-то, словно сам собой, образовался пистолет – здоровенный длинноствольный «скаут». Хотя Юрик готов был присягнуть, что ни к карману, ни к подплечной кобуре напарник не тянулся.

Звук из квартиры слышался лишь один – монотонно и громко капала вода из крана. Запахов хватало, и все они отнюдь не напоминали аромат французской косметики. Но ничего подозрительного оперативники не учуяли. Не тянуло табаком либо иным запрещённым куревом, не чувствовался тяжёлый запах трупного разложения. Резкий запах сгоревшего пороха тоже отсутствовал… Лишь обычная вонь жилища, обитатель или обитатели которого давно позабыли, что такое уборка.

Козерог присел на корточки, резко толкнул дверь плечом, и очутился внутри, – движением, которое Юрик даже не успел толком рассмотреть.

– Федеральная служба расследований! Всем оставаться на местах! – ударил по ушам рык Козерога.

Никакой реакции на вторжение не последовало. Ни стрельбы, ни паники, ни хотя бы возмущённых криков. Юрик шагнул в темноту.

Электричества здесь не было, по крайней мере никакие попытки включить свет результатов не принесли. Возможно, давно отключили за неуплату. Начинать работу пришлось при свете фонарика, запасливо прихваченного Козерогом.

И тут же узкий луч осветил мужчину, сидящего в прихожей прямо на полу. Тело обмякло, привалилось к стене, голова безвольно свесилась набок.

– Мёртвый? – негромко спросил Юрик, насторожённо поводя пистолетом по сторонам. Голос его предательски дрогнул.

– Разберёмся, – так же негромко ответил Козерог. Наклонился к сидящему, коротко сообщил: – Жив.

Тут и Юрик услышал дыхание сидящего – неровное, прерывистое. Спящие дышат совсем не так… Пьяный? Обдолбанный? Но Козерог не стал озадачиваться этим вопросом до выяснения общей диспозиции.

– Осмотри кухню и санузел, – приказал он. – Я – в комнату…

Ни в ванной, ни в туалете – туда Юрик заглянул, включив подсветку смарта – ничего интересного. На кухне было гораздо светлее, в окно попадали отблески уличных реклам. И тут же Митько едва не споткнулся о лежащего человека – тот как раз непринуждённо расположился в густой тени. Ещё один сидел в той же позе, что и обитатель прихожей, – возле холодильника с распахнутой дверцей. Из холодильника отчаянно воняло. Наркоманская хаза, окончательно уверился Юрик.

Он, стараясь дышать ртом, протянул руку к сидящему, но не закончил движение. Казалось – эти живые трупы притворяются, терпеливо выжидая момент, чтобы вцепиться в глотку незваным гостям. Юрик снял пистолет с предохранителя, направил ствол в сторону наркоши. Осторожно коснулся руки. Тёплая, жив…

Шагнул к лежавшему – и тут же чуть было не пальнул на звук, раздавшийся из прихожей.

– Убрал бы ты пушку от греха, – мрачно сказал Козерог, успевший разглядеть судорожное движение пистолета. – Тут они все такие, едва тёплые… В комнате ещё не меньше десятка.

Юрик, смутившись, поставил пистолет на предохранитель, засунул в подплечную кобуру. Спросил:

– Наркоманы?

– Моргуны. Смотри сам…

Без всякого почтения нагнул голову сидящего, откинул в сторону длинные сальные волосы, посветил фонариком почти в упор. Юрик пригляделся и увидел характерный шрамчик, оставшийся после имплантации, – там, где шея переходила в затылок.

– Пойдём, – позвал Козерог, – посмотришь, по чему он тут стучал. Я такого ещё не видел.

Мебели в комнате почти не оказалось – и лежавшим и сидевшим моргунам простора хватало. Луч фонаря скользил по стене. Обои, если даже они здесь имелись, не были видны под слоем фотографий – в основном старых, двумерных. А может и под несколькими слоями, снимки были приколочены беспорядочно, наползая друг на друга. Именно приколочены. Гвоздями. Причём не по углам – гвозди пробивали исключительно лица и тела изображённых людей. Источник снимков сомнений не вызывал – на полу валялся пухлый семейный альбом, не до конца распотрошённый.

– Это же его сестра, Марианна! – узнал Юрик знакомое лицо, выхваченное лучом фонаря. – Та, что в космосе… Только совсем молоденькая.

– Угу. Родственники, предки, одноклассники… Крепко парень на людей обиделся.

Вместо зрачков у юной Марианны поблёскивали шляпки двухдюймовых гвоздей. Третий гвоздь, наполовину вколоченный, торчал изо лба.

– Маньяк законченный, – вынес вердикт Юрик. – Ну что, вызываем «соседей»? Это ведь по их линии?

– Подожди, – сказал Козерог, переводя фонарь с изысков дизайнерской мысли на обитателей квартиры. – Как я понимаю, при этой тёплой компании должен «пастух» состоять.

И в самом деле, кто-то должен был доставлять моргунам свежие чипы, и кормить их – хоть изредка, хоть внутривенно, и вообще приглядывать за порядком. От моргуна в ломке ожидать можно чего угодно…

– Так где же он, «пастух»?

– Может, вышел… А может, придуривается, одним из этих прикинулся, – Козерог кивнул на неподвижные тела. – Надо бы прояснить это дело… Тогда и раскрытие притона, и задержание на счету ФСР будут, начальство «соседям» нос утрёт, глядишь, и нам с тобой премию подкинут…

Столь меркантильное отношение к делу покоробило Юрика, не успевшего до конца растерять идеалы. Но комментировать позицию старшего коллеги он не стал.

– Подсвети, – протянул ему фонарик Козерог. Положил пистолет на столик, нагнулся к ближайшему моргуну. Ощупал и оттащил в сторону, в угол. Прокомментировал:

– Не то. Пустой… И тощий, как из Бухенвальда.

Нагнулся к следующему, и тут…

Один из лежавших буквально взмыл в воздух. Юрик успел увидеть, как дёрнулся, начал оседать Козерог, а больше не успел ничего – ощутил сильнейший толчок в плечо, отлетел, хрустко приземлился на жёсткий пол.

Фонарь выпал из руки и светил куда-то в сторону, но Юрик в сочащемся из окна свете разглядел нечто поблёскивающее в руке нагнувшегося над ним человека. И понял, что это «скаут» Козерога.

Его же пистолет застрял в кобуре, сбившейся от толчка и падения, и никак не хотел её покинуть…

– Не балуй, федесрал, – прозвучал чужой хрипловатый голос. – Мне мокруха лишняя ни к чему, не заставляй грех на душу брать. Вынимай-ка ручонку из-за пазухи – медленно-медленно…

Левой рукой, придавленной телом к полу, Юрик нащупал сквозь ткань кармана пусковую головку «палочки-выручалочки».

И стиснул её изо всех сил.