Текст книги "Любовь к трем цукербринам"

Автор книги: Виктор Пелевин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

РУДОЛЬФ

Красная пелена перед глазами постепенно рассеивалась. Рудольф Сергеевич вновь начал видеть свою комнату: книжные шкафы со строгими рядами черно-золотых философских томов, письменный стол с бюстами Шопенгауэра и Канта и массивный старомодный компьютер с недописанной страницей на мерцающем экране.

Припадок прошел.

Рудольф Сергеевич помнил только страшной силы рывок, чуть не сбросивший его со стула. И еще у него были какие-то жутковатые галлюцинации. Египетские боги? Нет... Похожие на них Птицы. Много Птиц. И они что-то от него хотели. Совершенно точно.

«Надо бы к врачу,– подумал Рудольф Сергеевич озабоченно.– Вот так повалюсь однажды на пол, и все...»

Он опустил взгляд на стол. Легче всего было успокоиться, продолжив работу над Пролегоменами к Критике Пространства и Времени.

Этот труд должен был золотыми буквами вписать его имя в историю мировой философии, поэтому Рудольф Сергеевич шлифовал в нем каждое слово.

Подняв глаза на экран, он перечитал написанное перед припадком.

«Тайна нашего предназначения, возможно, такова – мы нужны нашему Творцу и Создателю, чтобы он мог БЫТЬ, потому что он существует только относительно нас, своих созданий. Как луч фонаря становится виден лишь тогда, когда попадает на освещаемый предмет, так же и мое сознание, то есть я сам, возникает только вместе с осознаваемыми объектами – и исчезает вместе с последним из них (что знает любой человек, которому снился сон без сновидений). Не таков ли и высший принцип Творения ?

Мы есть видения Создателя, делающие реальным Видящего. Как сказано в Изумрудной Скрижали Гермеса Трисмегиста (он же – египетский бог Тот) – «Есть все, которое спит, и видит сон – и этот сон все...»

Рудольф Сергеевич задумался. Продолжение не рождалось в душе.

Ход мысли, недавно такой четкий и прямой, был безнадежно нарушен припадком. В потрясенном сознании до сих пор расходились волны испуга. Столько перепудилось за несколько удушливых секунд...

Страшнее всего были даже не эти смутно увиденные Птицы, а странная уверенность, что самая суть существования только что проявилась, как она есть, и прежде ему просто мерещилось, будто у жизни имеется какое-то иное содержание, украшенное завитками ложных ретроспектив...

И ведь логически такое не опровергнешь...

Можно будет вставить попозже куда-нибудь в Пролегомены. Но пока надо прийти в себя.

Рудольф Сергеевич взял в руку лежавший на зеленом сукне телефон и запустил «Angry Birds» – игру, которая всегда помогала успокоиться и собраться с мыслями.

На этом уровне надо было разрушить большую деревянную пирамиду, стоящую на фундаменте из белых – не то облачных, не то ватных – кирпичей. Египетский цикл, самый конец.

Зеленая усатая свинья в высокой золотой тиаре, сжимая в руках регалии фараона, сидела в тайном центре пирамиды – видимо, в погребальной камере – и скорбными глазами смотрела Рудольфу Сергеевичу в душу.

Рудольф Сергеевич прицелился и стрельнул первой птицей, похожей на большой и тяжелый коричневый шар. Птица надломила несколько верхних досок, скатилась вниз и с достойным кряком умерла в пыли... Рудольф Сергеевич стал ждать, когда она исчезнет – из какого-то осторожного целомудрия он никогда не запускал следующую птицу, не дождавшись распада предыдущей.

«И ведь какая жестокая игра, – думал он, закладывая в рогатку маленькую синюю птичку,– ведь суть ее в том, что мы убиваем птичек и смотрим, как они умирают. А созерцание нарисованного убийства ничем по сути не отличается от лицезрения настоящего. Как говорят на Востоке, портим карму. И ведь ни за что ни про что!»

Синюю птичку было особенно жалко. Наверно, из-за габаритов: совсем крохотулечка.

«Игра эта,– думал Рудольф Сергеевич, меняя угол наводки,– несомненно, апеллирует к самым низким и жестоким инстинктам из живущих в человеческом подсознании. И вместе с тем она фундаментально лицемерна, как весь западный дискурс. Она позволяет убивать живых существ, сохраняя при этом цивилизованное лицо. Ужасно, однако, что даже в наших деток, которых мы считаем такими вот белокурыми ангелочками, инстинкт убийства уже вшит, присутствует прямо с рождения... А как мяско-то жрут... Ангелочки, да... Надо будет вставить в Пролегомены».

Он запустил птичку в небо и шлепнул по экрану пальцем. Синяя птичка разделилась натрое. Три синих живых шарика отважно и безнадежно врезались в косую стену, повредили несколько планок и скатились вниз – умирать.

Зеленый свинтус-фараон глядел на Рудольфа Сергеевича исподлобья с мрачным фатализмом. Его рот под рыжей щеткой усов чуть заметно шевелился, словно начитывая непонятную каббалу. У Рудольфа Сергеевича мелькнула конспирологическая догадка, что этот зеленый свиной фараон сам устроил птичье покушение на себя, чтобы тут же назидательно покарать виновных...

«Наверно,– подумал Рудольф Сергеевич,– мне потому Птицы примерещились, что постоянно играю в эту дурь. Слишком уж часто... Как ребенок, право. Даже неловко...»

Мысль, нарушенная припадком, вернулась наконец в творческую колею: стало ясно, как философема должна развиваться дальше.

Рудольф Сергеевич положил телефон на стол и застучал по клавишам:

«Итак, есть всё, которое спит и видит сон – и этот сон всё... Основной вопрос философии и теогонии тогда прозвучит так – Lucid Dream or Nightmare? Осознает ли ВСЁ, что ему снится сон? Или это просто кошмар, над которым ОНО властно не более, чем мы над своими дурными снами ?

Наблюдая за окружающим, логично предположить, что наш Творец видит кошмар, но не может в него вмешаться – так как не знает, что спит и видит кошмар. Возможно, он все-таки благ, несмотря на зло, постоянно причиняемое им миру – ибо просто спит и видит сон. Зло перестает быть его выбором и предопределением.

И, last but not least, в этом случае объяснимым становится древний парадокс, завораживавший еще Ницше и Борхеса – самоубийство Бога, лежащее в основе множества легенд и религий...»

Рудольф Сергеевич почувствовал между лопатками дрожь благоговения, словно бы сладчайшую чесотку духа, намекающую на то, что у него пробиваются крылья. Так всегда бывало перед тем, как ему удавалось на несколько мгновений заглянуть в сверкающий мир Идей – платоновский Космос.

Он ясно увидел тот духовный механизм, который тщился описать, и понял, что почти разгадал его сокровенное устройство.

Перед ним возникли два ослепительных шара, соединенные линиями, проходящими через расположенный точно между ними фокус.

Это было подобие объемного знака бесконечности – переливающаяся и сверкающая всеми цветами радуги трехмерная восьмерка.

Платоновская природа этого объекта проявлялась в том, что его форма являлась одновременно и его смыслом, который делался ясен при первом же взгляде. Эти два духовных солнца были связаны таинственнейшим из взаимодействий.

Первый шар своими лучами создавал второй. А второй – своими лучами создавал первый. Они как бы взаимно порождали друг друга.

Здесь не было творца и творимого – шары не могли существовать по отдельности. Не имел смысла вопрос, какой из них первый и главный. Это были два проектора, каждый из которых возникал из луча другого. Две руки с карандашами, рисующие друг друга на листе бумаги.

Рудольф Сергеевич понял, что видит космический Инь-Ян – простейшее из лиц Божества.

«Да,– подумал он,– это я не сообразил.

Мы – просто кошмар, снящийся Богу. Но Бог – просто кошмар, снящийся нам. Надо дописать...»

А ведь была еще и Троица... Рудольф Сергеевич уже собирался устремить к ней свои духовные очи, как вдруг с неудовольствием заметил, что чистоту переживания нарушил пошлейший отпечаток профанного мира.

Сверкающая восьмерка потеряла свой радужный блеск, и Рудольф Сергеевич увидел в одной ее половинке зеленое свиное рыло в золотой короне. Это, без сомнения, был евин из «Angry Birds» – он выглядел так же карикатурно. Зато в другом шаре...

В нем появилась жуткая голова Птицы, как бы полусожженная неземным огнем. И ничего карикатурного в ней уже не было.

Рудольф Сергеевич видел прежде эту страшную обожженную Птицу... Он вспомнил свой припадок и сопровождавшие его галлюцинации... Галлюцинации?

Увы, с содроганием понял он, нет.

Галлюцинациями было все остальное.

Он ясно осознал теперь, что он, сменивший Николая, Дашу и еще Бог весть кого до них – просто парящее в пустоте оружие Птиц. Меняющий форму ключ, как никогда близкий к тому, чтобы открыть тайную дверь Вселенной.

Древний Вепрь был пойман и не мог уйти из силка, куда его уловили Птицы. Этим силком стал ум Рудольфа Сергеевича. Он дотянулся до Вепря, скрывшегося в платоновском космосе, и набросил на него сеть из безупречных силлогизмов.

Рудольф Сергеевич ощутил ужас и гордость. Все-таки в его Пролегоменах был смысл – о, еще какой! Хоть и не тот, о котором он думал, конечно... У него мелькнула мысль, что, успей он увидеть Троицу, он нашел бы в ней и себя самого – создаваемого и создающего, сознаваемого и сознающего – но времени на эти экзерсисы уже не осталось.

Он опять увидел объемную восьмерку с запертыми в ней Вепрем и Птицей. Обожженная Птица высунулась из своей половинки и коснулась Рудольфа Сергеевича чем-то вроде короткого маршальского жезла.

Рудольфу Сергеевичу показалось, что его конечности стянуло тугими невидимыми лентами. Эти ленты подняли его с места и поволокли по красному пятну, прежде бывшему его комнатой, к светлой прорехе выхода – двери на балкон.

Уже переваливаясь через его ограждение, Рудольф Сергеевич понял наконец безжалостно простой план Птиц. Прочно зафиксировав Древнего Вепря в платоновском космосе идей, следовало уничтожить весь этот космос вместе с сознанием, где тот возникал. Его сознанием.

Но что тогда случится с обожженной Птицей?

Рудольф Сергеевич толком не успел задать себе этот вопрос, а из реальности уже пришел ответ.

Обожженная Птица сделала невозможное. Сверкнув красной голографической юбкой, похожей на фартук с египетской фрески, она непонятным образом высунулась за пределы восьмерки, вылезла из нее – и, нарушая все соответствия и масштабы, одним движением клюва подхватила Рудольфа Сергеевича и бросила на свое место.

Рудольф Сергеевич стал одним из полюсов мироздания. Он создавал Древнего Вепря по доставшимся ему от Птиц чертежам – в виде карикатурной зеленой свиньи. А Вепрю, видимо, приходилось создавать Рудольфа Сергеевича, чтобы тот мог и дальше создавать его самого. Теперь для них это был единственный способ продолжаться из мига в миг – и в карих с поволокой глазах Вепря застыла покорная грусть...

Но исчезновение стало неминуемым, ибо их двухполюсный эйдос несся, разгоняясь, навстречу идее грязного асфальта, и в месте столкновения неминуемо должна была проявиться идея страшного удара.

Рудольф Сергеевич замер в свистящей невесомости, зажмурился – и понял, что птицы опять промахнулись.

Они не уничтожат платоновский космос вместе с ним, догадался он. Вернее, уничтожат, но таких космосов в мире столько же, сколько есть в нем умов, оперирующих абстрактными понятиями. И в каждом из них – каждом! – останется убежище для Древнего Вепря, если этот ум хоть изредка станет думать о том, каков его источник, и в той или иной форме вспомнит Творца...

Его смерть будет не самоубийством Бога, а просто надругательством Птиц над ими же созданной издевательской иконой. Древнего Вепря нельзя было настичь в его последнем и высшем убежище.

Или...

Падение вдруг затормозилось – словно Птицы услышали эту мысль и она показалась им настолько важной, что ради нее они замедлили время.

Единственный способ победить Вепря – вообще отказать ему в существовании, понял Рудольф Сергеевич. Сделать так, чтобы в сознании не осталось идеи Творца. Для этого нужно отобрать у людей избыточную энергию, прежде позволявшую им догадываться о Боге. Когда ни в одной из божественных Двоиц и Троиц, которые он созерцал, не найдется места для Создателя, того просто не станет... Бога можно умертвить лишь одним способом – забыть его полностью... Это будет долгая и трудная битва. Но победу в ней можно одержать. Вот только самым совершенным и последним мечом Птиц, понял Рудольф Сергеевич, будет уже не он.

Рудольф Сергеевич испытал одновременно ужас и упоение от масштаба открывшейся ему тайны. Время замедлилось почти до полной остановки, все вокруг почернело, и в одном миллиметре от асфальта он постиг, что Птицы нашли нужный код. Именно так теперь будут перепрограммированы их могучие квантовые вычислители.

Все клинки, наведенные Птицами на Вепря, будут выкованы по одному и тому же лекалу.

Не в мелочах, конечно.

В главном. И в самом страшном.

Поняв это, Рудольф Сергеевич захохотал – и рассыпался серебряными искрами в пустоте.

КЕ

Сон уплывал все дальше, и к моменту окончательного пробуждения Кеша уже забыл, что ему снилось: помнил только вихрь серебряных искр, похожих на бенгальский огонь. И еще, кажется, во сне его звали Рудольфом. Наверно, снился какой-то маскарад...

Кеша сунул ноги в тапочки и пошел в ванную опорожнить мочевой пузырв. Суббота. Но на душе после вчерашнего было скверно, очень скверно. Правильно ведь пишут на уличных плакатах, что пьятница – враг субботы. Но не пишут почему-то, что понедельник – враг воскресенья. Иначе человек поймет, как мало у него друзей и много врагов...

Кеша отрыгнул и почувствовал рвотный спазм, поднимающийся из глубин живота. Хорошо, что он уже добрался до унитаза – и рвота попала в чашку.

Все было не так уж страшно. В холодильнике оставался «Гиннесс», и много. А в шкафу имелась аварийная бутылка «Блэк Лейбла».

Облегчившись, Кеша прошел на кухню, открыл сразу несколько «Гиннессов» и налил темную жидкость в пинтовую колбу классической формы. Ухаживая за первой колбой, он совсем ни о чем не думал. Он как бы заколачивал черную сосущую дыру в солнечном сплетении.

Вторая колба была уже косметической: она шпаклевала и лакировала наложенную на дыру заплату. В результате появилось что-то вроде фундамента, на котором можно было строить новый день – и Кеша позволил себе пару осторожных мыслей.

Он снова вспомнил про бутылку «Блэк Лейбла», и в мозг впорхнуло обещание немедленного счастья. Но открывать виски с утра Кеша не стал – он знал, насколько это обещание зыбко и обманчиво. И потом, он ведь не алкоголик. Первый раз за месяц так нарезался. А все родная «Контра».

Кстати, подумал он, почему наш сайт так называют – Contra.ru? Шеф говорил, это от «контраст», и еще в честь белого движения. Противостоим потоку мутного мэйнстрима. Противостоим, да. Но бухаем точно так же... Антикорпоратив, как выражаются коллеги.

Тогда и принимать по идее надо было через задницу – клизмой.

После второй колбы Кеша ощутил слабое подобие аппетита. Поев доширака со вчерашней котлетой, он захватил последний открытый «Гиннес» и сел за компьютер.

Сначала он проглядел френдленту. Там опять была одна политика. Белочервие ядовито угрызало быдломассу, а быдломасса тупо топтала белочервие. Нашли друг друга. Ну что же, даем мастер-класс...

Кеша перелогинился на левый ник, закрыл глаза и представил себе, как превращается в огромного, каменного, обросшего мхом и ракушками тролля. Эта визуализация всегда удавалась ему на славу – словно он много лет занимался похожими формами тибетской медитации.

Открыв глаза, он положил ладони на клави-атуру. Выходной начался.

Сперва, конечно, Украина.

Забравшись на ветку под названием «Общество Рагульско-Кацапской Дружбы», где шел перманентный срач с бандерлогами, Кеша оглядел поле боя.

Третья мировая была в самом разгаре. Высоколобые филологи и интеллектуалы до сих пор делали вид, что способны взяться за руки и среди всеобщего безумия вести уважительный и сбалансированный межкультурный диалог, вырабатывая понемногу дорожную карту будущего примирения:

– Ах, Тенерифе... Помните, как у Ярослава Могутина? Сначала я ... [3]3
   Обстоятельственно-определительное наречие места, меры, цели и способа, образованное из слова на букву «х», написанного слитно с предлогом «на». – Примеч. авт.


[Закрыть]рагуля, потом рагуль ... [4]4
   Слово на букву «е», глагол мн. ч. настоящего времени.– Примеч. авт.


[Закрыть]меня...

– Та тьфу на вас, вечно все опошлите. Там не «рагуль» а «Рауль»...

Но боевые муравьи и пчелы с обеих сторон были суровы, беспощадны и малосентиментальны – инстинкт гнал их в бой.

Войско рагулей вывесило свежий постер: Янукович, согнувшийся под тяжестью шапки Мономаха, сорванной с изумленного Путина. Лучше всего неведомому художнику удалась гримаса на лице Януковича, в которой слились торжество, страх и мучительная неспособность противостоять давней страсти – просто какие-то Достоевские подробности и глубины. Твердая четверка, подумал Кеша, тема шапок раскрыта.

Сегодня он сражался против бандерлогов.

Подав для виду пару тусклвіх реплик, он дождался нужного поворота дискуссии и ввіложил заготовленный на прошлой неделе продукт. Это была фотожаба с голыми братьями Кличко – говорили, откуда-то из гей-журнала. Боксерві были не особенно перспективны политически, но осталь-ные вожди укров не вдохновляли совсем.

Жаба выглядела роскошно: над загорелымы братанами – слово «УДАР», а под ними – предлагаемый электоральный слоган:

ЯКЩО ТОБІ БОЛЯЧЕ, У ТЕБЕ ГЕМОРОЙ!

Для тех, кто не в теме, Кеша оставил под фотожабой линк на криптопорнуху, снятую прежней украинской беспекой, где какой-то прогрессивный журналист говорил то же самое своему партнеру, только по-русски. Кеша добавил от себя короткий комментарий – мол, непонятно, отчего сексуальное поведение, достойное римского полководца, считается на Украине компроматом. Или дело в том, что журналист, долбясь в сраку, говорит по-русски?

Погрузив врага в тяжелое раздумье, Кеша задумался и сам – почему, интересно, любой хохлодискурс с какого-то момента вырождается в гомосрач? А вот наоборот случается редко.

Что говорит психоанализ? Психоанализ в таких случаях помалкивает, опасаясь, что бойцы некстати вспомнят про его еврейское происхождение... Впрочем, у Кеши был заготовлен еще один продукт, никак не связанный с однополой любовью: здоровая смесь традиционного эроса с не менее традиционным танатосом.

Перелогинившись еще раз, Кеша выплюнул в ту же ветку вторую заготовленную фотожабу – рекламу шампанского «Вдова Кличко». В этом, правда, была уже какая-то некромантия.

Кеша покосился на пробковую доску над компьютером. По ее верху проходила веселая надпись разноцветными буквами:

FUCK THE SYSTEM!

Ниже были пришпилены булавками разные картинки – «приколы» в прямом смысле: пара юных японочек в школьных матросках, гулаговский плакат с «каналоармейцем» (от такой хари вздрогнул бы и Шариков), портрет Марка Цукерберга в виде осьминога, непристойный рисунок под названием «Куприянов и Наташа» (30-е годы, что-то связанное с ОБЭРИУ ), хан Бату, съедающий живого хомяка для устрашения послов, писатель Борхес на фоне книжных полок и так далее.

На почетном месте в центре доски висела обложка пропагандистской брошюры ельцинских времен с фотографией припухшего президента и гордым названием:

Я ОТВЕЧУ ЗА ВСЕ!

Говорят, умные люди заметили и сразу изъяли из продажи. Но книга, как говорится, не воробей. Для Кеши эта обложка была надежным моральным противовесом ко всем возникавшим сомнениям и тревогам: каждый раз, когда у него появлялось квазирелигиозное чувство, что он создает себе что-то вроде кармы, он поднимал глаза на картинку – и успокаивался.

Contra.ru, конечно, таких шуток не одобрила бы. Но сегодня выходной. Отработав всю неделю на чешский бренд «Kozel», с полным правом пьем в выходные «Гиннесс». Ну или наоборот. Чисто для равновесия. За нашу и вашу свободу.

Плечо уже раззуделось.

Кеша опять перелогинился, перепрыгнул на другую ветку и с удовольствием потроллил сперва ватных («тех, кто носит «адидас», завтра родина продаст» ... «на майдане плитку с улиц пустили на снаряды – информация к размышлению: не агент ли ЦРУ жена Собянина?»), потом рукопожатников («Сегодня слово «рукопожатный» означает, что по вашему адресу уже выехал вежливый каменный гость»), а потом вступил в бодрый говносрач с известным блогером, для затравки обозвав того «звездой медиахолдинга «Ж2»:

Приветствую революционную матрасню!...

Я не мартышка, я в служебной шапке-невидимке!.. Ща представлюсь. Заслуженный блогер РФ, майор сетевого спецназа, создатель мемов «Еуропа це Україна» и «Идите... [5]5
  Обстоятельственно-определительное наречие места, меры, цели и способа, образованное из слова на букву «х», написанного слитно с предлогом «на». – Примеч. авт.


[Закрыть] фейсбучане»... Требуем закрыть холдинг///2 нах!

Бан. Жаль, прошлый раз у дяди пукан нехило так бомбанул. Тогда Кеша объяснил, что секс с матрасом – это единственная форма pledge of obedience [6]6
  Клятва верности (англ.).


[Закрыть]американскому флагу, доступная публичному интеллектуалу в эпоху гонений на свободное слово... И вот они, гонения.

Кеша еще раз поглядел на только что составленный иероглиф «///2». Полоски, полоски... Тоже, выходит, адидас носят? Вот это я понимаю продакт плэйсмент. Что называется, 360-градусный маркетинг.

Вздохнув, Кеша перелез на другую ветку, поучаствовал немного в многолетней, как пушкинский дуб, дискуссии на тему «сколько пида-расы заплатили Охлобыстину и в какой уже раз» – и, перевалившись через пару топиков, оказался на ЛГБТ-поляне (народная замета – если день начался с хохлосрача, то завершится здесь).

Там было раздолье – леса, полные дичи, и все нужное для доброй охоты. Кеша ввинтился в одну из дискуссий и долгое время развивал мысль, что российская тюремная мораль перекрашивает в свои цвета даже святыни ЛГБТ: ежедневно сообщают про гей-активистов, которые выходят на подмостки и прислоняются к дверному косяку, а вот гей-пассивисты, считающиеся в русских тюрьмах париями, молчат в своих клозетах, как ягнята. И бороться в первую жопу следует именно с этим.

На ветке была пара американцев, которые ничего не поняли – но Кеша и не стал объяснять, а вместо этого набросился на них с упреками, что лидеры свободного мира ничего на самом деле не делают для защиты gay&pussy rights in Russia, а только лицемерят. Например, можно было бы заставить американского президента и британского премьера хотя бы раз в неделю надевать розовый пиджак. А еще лучше не раз, а все семь...

Перелогинившись, Кеша увенчал свое выступление кратким:

ГЕЙСЕКСУАЛИЗМ ИЗЛЕЧИМ!

И оставил бедных гейсексуалов в покое. Вокруг было много новых целей. С ветки на ветку, с ветки на ветку. И каждому кокосом по балде.

Кеша не испытывал злых чувств ни к кому из затролленных – он просто использовал энергию общественного возбуждения как серфингист волну. Против гейсексуалистов и либеральных блогеров он точно ничего не имел.

Но он любил кидаться в граждан, трещащих от внутреннего электричества, словами с зарядом противоположного знака – и наблюдать атмосферные эффекты.

Политика, однако, уже наскучила – хотелось чего-то светлого и позитивного. Кеша переключился на порно.

Через минуту классная японочка в школьной матроске уже делала на экране мультикуль-турный минет бритому наголо негру (называлось, ясное дело, «случай на уроке» – а вот в политизированном рунете такой клип обязательно назвали бы «уроком толерантности»). Негр был самый устрашающий, с огромной золотой цепью на груди. Джанго снял, а этот еще нет. Наверно, не встретил пока своего Тарантино... Ну очень красивая японочка, просто очень. Такую в Москве не сыщешь. Тут можно развернуться только по линии самого Джанго – вызвать бюджетную негритянку, стоит четыре тыщи в час. Но боязно. Соседи пробьют из глазков, скажут потом матери. Они такие. Ехать же к негритянке в падлу. Будет грязно, холодно и неромантично.

Кеша подумал, что можно было бы позвонить Машке и попробовать помириться. Но сегодня ничего не срастется. И завтра, видимо, тоже... Да и энтузиазма особого не было – даже когда все срасталось, обнимая полноватую и не слишком красивую Машу, Кеша все равно воображал на ее месте субтильную японочку в гетрах. А японочка – вот она, на экране. И конкретно сегодня Машка уже проиграла ей тендер...

С этой мстительной мыслью Кеша достал, начал – и закончил как раз за две секунды до конца ролика. Уже не столько на японскую школьницу, сколько на три размытых огня, вдруг выскочивших на экран. Наверно, софиты на порностудии. Они же в порнобизнесе все великие режиссеры, с подтекстом и метафорами...

Кеша отдышался. И сразу вспомнилась хохма с «башорга» – как чувак поглядел под свой компьютерный стол в свете ультрафиолетовой лампы и понял, что пора заводить девушку.

Смешно-с. Только в жизни все сложнее – и девушка вроде есть, во всяком случае в теории, и ультрафиолетовую лампу лучше не включать...

Теперь можно было посмотреть кино. Что-нибудь из старого, скачанного про запас. Вот например, «Обливион»... Лукнем-ка на ускоренной...

Что это значит – «Обливион»? Как будто кто-то съел салат оливье, а потом сблевал назад в тарелку. Кино, кстати, примерно такое и есть, на ускоренной правду не спрячешь. Все где-то уже было, причем много раз. Пиндосы отовсюду воруют понемногу. Но по-умному, с адвокатом. Не докопаешься.

Ну вот как они такие фильмы смотрят? Чего, хоть на минуту можно забыть, что это Том Круз? Нельзя. Вот и думаешь весь фильм то про сайентологию, то про пластическую хирургию. То про телку, которой привалило покривляться рядом с богатым буратино. По типажу такая пять тыщ в час. Спасибо хоть взяли в бизнес славянскую душу. А то у них в кино наших постоянно какими-то идиотами изображают. Не узнали Сильвестра Сталлоне, который пришел к русским в лагерь, натершись пулеметным маслом. Он опять пришел, специально разделся до трусиков, а его опять не узнали. И даже хотели убить.

Ну его, этот «Обливион». Лучше поиграем.

Не зря ведь консолька у нас. Все-таки могут пиндосы, когда хотят, ой могут... Пятая «GTA» – вещь... За нее можно и Ирак простить, и в принципе Ливию. Но не Украину.

Кеша загрузил последний сэйв – и пошел, бородатый и патлатый (каким сделал своего любимого бандита Тревора), по улице чуть прикрытого фиговым листком Лос-Анджелеса. Какой-то встречный анимационный негр, которого Кеша толкнул, начал, жестикулируя, качать права. Глядя на титры, Кеша с наслаждением заряжался мультикультуризмом в потоке отборного негритянского мата.

Вряд ли создатели имели это в виду, думал Кеша, но если Тревору приклеить в парикмахерской длинную бороду, сделать длинный хайр, а потом еще надеть черные очки, получался вылитый Радуев в расцвете сил. Диверсион-но-штурмовой батальон чеченских шахидов в змеином сердце Пиндостана. Можно нормально так отдохнуть, снять стресс.

– Ты как говоришь с полковником Радуевым, пиндосская собака? – грозно спросил Кеша, нажал «LB», чтобы открылась оружейная распускалочка, и выбрал свой любимый автоматический шотган с глушителем и дисковым магазином.

Негр сразу стух и врубил заднего. Зато заматерился другой, с массивной голдой на груди – и вынул ствол.

Трах. Трах. Не будешь, сука, наших японочек трахать. Вот чем шотган хорош, убирает говно с одного раза. Жаль, кстати, что так быстро. Уж больно хорошо эти черные пиндосы матерятся.

У них только негры так говорить умеют, белые нет. Только негры слишком быстро тараторят – не разберешь даже с титрами. А Обама, интересно, мог в юности? Fuck you, nigga, don’t be such a phoney fucking fuck, dog. Может, он так со своими советниками и общается... Хотя нет, он же мусульманин, а им ругаться запрещено... Общество равных возможностей, угу. Подумаешь, негр-президент. Вот когда поставят негров на федеральную резервную систему... Система...

Ведь какие идиоты вокруг. Они полагают, что система – это Путин. Или Обама. А если очень умные, уверены, будто система – это ФРС и Йеллен-шмеллен.

А система – это светящийся экран на расстоянии шестидесяти сантиметров от глаз. С которым мы трахаемся, советуемся и интересуемся, какие для нас сегодня будут новости. Путин, Обама, Йеллен – это на нем просто разные картинки. А экран один и тот же... Мы думаем, что экраном управляем наполовину мы, а на другую половину спецслужбы, но на самом деле сам экран уже давно управляет и нами, и спецслужбами. Вот что такое система. И как, спрашивается, с ней бороться, если про борьбу с ней мы читаем на том же экране?

К Кеше со всех сторон уже ехала полиция – наверно, засекли враждебный ход мыслей. Но Кеша был к этому вполне готов.

Полковник Радуев забаррикадировался в углу двора – спрятался за капотом малолитражки, и теперь к нему нельзя было подобраться ни сбоку, ни сзади. Идите, мусора, возьмите меня... Ну?

Сначала РПГ. Потому что из него можно одной гранатой убрать и мусоровоз, и всех мусо-ров. И так до двадцати раз... Ага... Ага...

Так, вертолеты. Их уже гранатой не достанешь. Зато из пулемета самый раз. Сперва стрелок выпадет, потом пилот... И вертолет куда-то за дома...

Теперь второй вертолет...

Третий...

Fuck. Fucking fuck. Завалили. У них там, похоже, алгоритм, нельзя подряд больше пяти вертолетов сбить. Вся игра такое же палево, как и этот их рынок с демократией. Проверено.

Если угнать вертолет, сесть на небоскреб, куда мусора залезть не могут, и гандошить из тяжелого снайпера по машинам, где тогда весь их хваленый реализм? Одного водилу грохнешь, другого грохнешь – вроде две тачки остановились на дороге, все как положено. Потом вертолет подлетит, на пять секунд отвлечешься, глядь вниз – и где эти машины? Растворились в воздухе. Словно не было их. Вот как после такого верить в доллар?

Кстати, за окном уже темно. Можно накатить «Блэк Лейбл».

Кеша прошел на кухню и достал бутылку.

Чтобы не пить одному, он чокнулся с отражением в оконном стекле, и на миг ему показалось, что вместе с ним выпивает синий московский вечер.

Из головы никак не шли исчезающие машины из пятой «GTA». Что-то в этом было экзистенциально тревожное, страшное. Даже дырки от пуль – уж чего, кажется, бывает надежнее – исчезают, если отвернуться.

Но ведь и в жизни все так. Только чуть дольше держится. Где сейчас Вавилон? Где Александрия? Где, я вас спрашиваю, Мемфис? Просто в реальности есть дополнительные подпрограммы, следящие, не раскапываешь ли ты, к примеру, Александрию – и если убеждаются, что да, рисуют тебе какой-нибудь глиняный кирпич с профилем Александра Македонского...

А что, вполне может быть. Может, и мы сами – такая же компьютерная симуляция, которая есть только до тех пор, пока какой-то компьютерный хулиган держит нас в кадре.

А когда кадр передвинут, мы просто исчезнем, как машины из «GTA» или Александр Македонский. Какой следует вывод? А такой, что надо срочно еще выпить, пока бутылка у этих сук в фокусе...

На столе тренькнул айфончик. Кто-то прислал СМС. Интересно, что хочет сказать человечество Кеше в этот непростой час внутренней смуты? Так...

Кулизар, осталось четыре дня суперакции 2X2. Купите две игрушки и 2 других получите в подарок! Мы добавили в акцию...

Понятно. Можно было не сомневаться, Кулизар. Чего ты ждал, Кулизар, забыл, что ли, где живешь? Вот интересно, можно этих сук засудить, что целыми днями в мобилу срут? В Америке, наверно, можно. А у нас только грипп подхватишь в приемных...