Текст книги "Террор Бешеного"

Автор книги: Виктор Доценко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Только для врагов.

– Хорошо не быть твоим врагом.

– Пожалуй… Ладно, рассказывай. И постарайся не упустить ни одной детали.

– Как «скажешь, – пожав плечами, согласился Константин и начал свой рассказ.

– Ничего не забыл? – спросил Савелий, когда тот закончил.

– Ничего.

– А история с ножом?

– Так она же не имеет отношения к похищению ребенка, – машинально ответил Константин и изумленно спросил: – А про нее ты откуда… А-а-а! – Он задумчиво прищурился и укоризненно помахал пальцем. – Как же я сразу не догадался? Это же так очевидно, Ватсон! Отцу все рассказал его приятель с Петровки, и он поделился с тобой. Я прав?

– Может быть… – загадочно улыбнулся Савелий.

– Хотя… – наморщил лоб Рокотов-младший, – как он мог тебе рассказать, если ты все время был в отключке?

–'Слушай, Костик, не зацикливайся ты на ненужных мелочах. Лучше ответь, почему ты, занимаясь расследованием похищения ребенка, занялся и ножом? Не от нечего же делать?

– Я и сам пытался ответить себе на этот вопрос и долго не мог, но сегодня, увидев эту гнусную рожу…

– Ты о владельце ножа?

– Ну… Я вдруг вспомнил описание бедной матери человека в той злополучной машине – со шрамом на щеке, да еще и лысый.

– И владелец ножа тоже со шрамом?

– Представь себе! Сначала я подумал, что это просто навязчивая идея, тем более что хозяин ножа не лысый, а с довольно густой шевелюрой.

– Но это тебя нисколько не убедило, так?

– Вот именно. – Он тяжело вздохнул.

– И серебристая «БМВ» как в воду канула… – как бы про себя проговорил Савелий и несколько раз повторил: – Как в воду канула… Шрам есть, а лысины нет… Как в воду… Один со шрамом, а второй лысый… Господи! – неожиданно воскликнул он. – Эффект фотопамяти глаза!

– О чем это ты? – не понял Константин.

– Об удивительной способности человеческого глаза! Как бы попроще объяснить? А, вот… Внимательно посмотри на этот портрет, – кивнул Савелий на портрет Богомолова.

– Ну? Смотрю.

– А теперь быстро переведи взгляд на пустую стену.

– Ну перевел.

– И?..

– И ничего! А что я должен был увидеть?

– Погоди, я придумал кое-что другое. – Савелий встал с кровати, подошел к столу, где лежали блокнот и шариковая ручка.

Взяв ручку, он нарисовал что-то в блокноте, затем перевернул лист с рисунком и, поглядывая на первый, что-то нарисовал на втором листке.

– И что? – нетерпеливо спросил Константин.

– Погоди, – бросил Савелий, вырвал оба листка и стал скатывать в трубочку первый.

Убедившись, что при попытке распрямить его листок сразу же скатывается в трубочку, Савелий наложил бумажную трубку таким образом, что края первого листка точно совпали с краями второго. Потом он вложил ручку в трубку.

– А теперь смотри сверху.

– Куда смотреть-то?

– На рисунок. Что видишь?

– Очень похоже на чайник с колесами.

– Не придирайся к качеству: я же не художник, – недовольно буркнул Савелий.

– Не обижайся, шучу: конечно же, это машина!

– Что видишь в кабине?

– Голову. Это что, шрам?

– Да, а во втором окне?

– Лысая голова.

– Правильно, а теперь что видишь? – Савелий раскатал ручкой первый листок.

– Та же самая картинка… И что? – Константин не понимал, чего от него добивается Савелий.

– Смотри теперь. – Он стал быстро двигать ручкой по скрученному в трубку листочку, то распрямляя его, то вновь позволяя свертываться в трубку.

– Ничего себе! – восхищенно воскликнул Константин. – Лысый со шрамом! Как же так получается?

– Человеческий глаз на» мгновение, как фотоаппарат, запоминает предыдущий предмет, и если скорость движения предмета совпадет по времени с фиксацией в зрительной памяти, то происходит наложение первого предмета на второй.

– То есть в нашем случае некто лысый совместился с тем, у кого шрам?

– Вот именно!

– Похоже, несчастная мать видела хозяина ножа, то есть одного из похитителей своего сына!

– Возможных похитителей, – поправил Савелий.

– Тебе никогда не говорили, что ты – гений?

– Как тебе сказать… – Савелий лукаво опустил глаза.

– Я всю голову себе сломал, а он бац, и нашел ответ! Тебе бы следователем работать.

– Я подумаю, – кивнул Савелий, и его посетила забавная мысль: уж если Космос наделил его правами Судьи и Палача, то почему бы вдобавок ему еще не стать и следователем, – вряд ли Высшие силы будут возражать…

Тучи сгущаются

За душевным разговором и превосходным столом время пролетело незаметно. Взглянув на часы, Воронов удивился:

– Ничего себе: как быстро время-то пробежало! Вроде бы только сели, а уже четыре часа прошло.

– Это у вас в Москве время замечают, а в Сибири оно мухой пролетаете

– Спасибо вам за душевный и очень теплый прием, – искренне произнес Андрей. – Пора, как говорится, и честь знать. Надо же еще в гостинице устроиться.

– Вот что, майор, предлагаю тебе кое-что получше, – широко улыбнулся генерал Дробовик, – занимай-ка ты мой гостевой коттедж. Я там живу,, когда своих отправляю в отпуск, часто селю там приезжих из министерства. Как тебе мое предложение?

– Зачем вас беспокоить, товарищ генерал? – засмущался Воронов, не зная, как вежливо отказаться, чтобы не обидеть столь гостеприимного хозяина.

Кроме того, нельзя забывать, что он приехал расследовать ЧП в дивизии и потому не должен принимать от ее руководства никаких подачек: кто-нибудь неправильно поймет.

– Да какое, к черту, беспокойство? Все равно пустует.

– Меня вполне устроит и гостиница.

– Господи, как же я сразу не докумекал! – воскликнул комдив. – Жить там, майор, ты будешь не на правах гостя, а на правах командированного и оплачивать свое проживание будешь согласно прейскуранту. – Он снова дружелюбно улыбнулся. – Это же совсем не похоже на взятку?

Сообразительность генерала не придала Воронову решительности, и он проговорил:

– Не знаю, удобно ли это…

– А вот что касается удобства – до ближайшей гостиницы от дивизии около часа езды на машине, а до моего коттеджа – десять минут ходьбы. А командировочное время нужно тратить с умом, да и бензин сэкономим! Как я тебя, а? – Он раскатисто рассмеялся.

– Очень убедительно, – улыбнулся в ответ Андрей и согласно махнул рукой.

– Все, сдаюсь!

– Вот и славненько. – Генерал вызвал свою племянницу по селектору: – Давай, Маша, отправь-ка ты нашего московского гостя в мой коттедж.

– Слушаюсь, – Валерий Григорьевич!

Через несколько минут Воронов, сопровождаемый старшим прапорщиком, уже был на месте. Стоит заметить, что называть коттеджем домик, куда его поселили, мог человек с большим чувством юмора. Две крохотные комнатки со стандартной мебелью, малюсенькая кухонька со столом, двумя стульями и электрической плитой, туалет и ванная.

Спросив у прапорщика стоимость суточного проживания в этом «коттедже», Воронов убедился, что она вполне соответствует предлагаемым услугам. С питанием вопрос решился и того проще: он внес в бухгалтерию дивизии соответствующую сумму и был поставлен на довольствие в список офицерского состава.

Выспавшись после не слишком комфортабельного перелета, Воронов появился в дивизии к десяти часам. Встретив его, часовые, видимо предупрежденные начальством, отдали ему честь и, даже не проверяя документов, пропустили на территорию военной части. К своему удивлению, Андрей наткнулся на пустые казармы. Сходил на полигон, но и там никого не застал. Тогда он подумал, что служивые занимаются какими-нибудь теоретическими занятиями, и пошел прояснить ситуацию в административное здание. Однако и там долго никого не мог найти, пока не столкнулся с дежурным, судя по нарукавной красной повязке, офицером.

– Доброе утро, – поздоровался он. – Майор Воронов!

– Знаю, здравствуйте, – вежливо отозвался тот. – Дежурный заместитель командира дивизии капитан Каменев. Чем могу быть полезен?

– Где все? – недоуменно поинтересовался Андрей.

– Кто где… – пожал тот плечами. – Смотря кого вы имеете в виду, товарищ майор. Кто на кухне, кто в санчасти, кто выполняет личные задания руководства.

– А где сама дивизия? – едва сдерживаясь, спросил Воронов.

– На учениях, товарищ майор!

– И когда же начались эти учения? – недовольно спросил Андрей.

– Сегодня ночью, по тревоге…

– Это плановые учения дивизии или общевойсковые?

– Не могу знать, – после чуть заметной паузы смущенно ответил капитан. '

«Странно, – подумал Воронов, – офицер, дежурный по дивизии, не знает, на какие учения отправилась его собственная дивизия!»

– Где генерал Дробовик?

– Я заступил на дежурство в восемь утра и его не видел, но думаю, что он тоже на учениях. – Видно было, что капитан не привык еще врать и потому старался не смотреть в глаза Воронову.

– На мой счет были какие-нибудь указания? – спросил Андрей, понимая, что все равно ничего путного от него не добьется.

– Только одно, товарищ майор, – бодро ответил Каменев.

– Какое же? – Воронову пришло в голову, что капитан сейчас скажет о быте: накормить, напоить и устроить отдых столичному гостю.

– Выполнять любые ваши просьбы! – неожиданно услышал он.

– В таком случае хотелось бы позавтракать, а потом отправиться на учения.

– С первым нет проблем: ваш завтрак давно ждет вас в офицерской столовой, пойдемте, я провожу.

– А со вторым? Сейчас вы мне скажете, что нет ни одной машины? – Воронов постепенно начал злиться.

– Никак нет, товарищ майор, машина закреплена за вами на все время вашего пребывания у нас, – капитан кивнул в сторону военного «уазика», укрытого под навесом, – вместе с водителем!

– Тогда в чем же проблема? – удивился Андрей.

– Только в одном: пока у меня нет сведений, где проходят учения!

– И когда же вы их получите?

– В течение двух-трех часов, товарищ майор.

– Вам, капитан, хотя бы известно, сколько продлятся эти учения? – не скрывая иронии, спросил Воронов.

– Думаю, три-четыре дня, товарищ майор, – уверенно ответил тот.

– Хорошо, ведите меня на завтрак! – махнул рукой Воронов, но, усевшись за стол, сказал: – Как только свяжетесь с кем-то из руководства дивизии или узнаете о месте проведения учений, сразу доложите!

– Слушаюсь, товарищ майор! Будут еще какие-нибудь пожелания?

– Нет, спасибо. Да, вот что… В выделенной мне машине есть связь? – спросил он.

– А как же, товарищ майор! Эта машина начальника штаба дивизии!

– Кто водитель?

– Ефрейтор Пуговкин, товарищ майор.

– Пуговкин? – невольно улыбнулся Андрей, вспомнив знаменитого российского артиста.

– Так точно, Пуговкин! Вы куда-нибудь хотите съездить? – как бы между прочим поинтересовался капитан.

– Не исключено…

– Я могу идти?

– Да, вы свободны.

Интересно было бы узнать: эти учения плановые и совпали с его приездом чисто случайно или же они начались из-за него? Если плановые, то почему комдив ничего не сказал о них? Забыл? Вряд ли! Если совпадение не случайно, то кто был инициатором этих учений?..

Чисто интуитивно Воронов нащупал основное направление своих поисков именно в последнем вопросе: кто был инициатором этих учений?

Однако ответить на этот вопрос было совсем не так легко, как казалось на первый взгляд. Если отталкиваться от субординации, то, конечно же, комдив. Возникают ситуации, когда комдив может оказаться не в курсе, но эту ситуацию сразу нужно откинуть как из ряда вон выходящую. Воронову и в голову не могло прийти, что как раз в данном случае и произошла ситуация, которую он откинул. Но об этом чуть позднее… Сейчас Андрей задумался о командире дивизии как о человеке: более всего Воронову не хотелось ошибиться именно в нем. И не только потому, что он – бывший афганец, но и потому, что он действительно пришелся ему по душе. Но почему генерал, спокойно рассказавший о чисто личных делах, отказался дать характеристику двум своим офицерам? Нельзя же, в конце концов, всерьез принимать его почти детскую отговорку. Что-то за всем этим кроется… Но что?

Неожиданно Воронову пришло в голову, что если о комдиве он смог составить хотя бы такое, поверхностное, мнение, то ни о подполковнике Булавине, ни тем более о полковнике Бутурлине он не может сказать ничего определенного. Встречаясь впервые с человеком, Андрей всегда пытался составить о нем собственное мнение, если же не получалось, то хотя бы оставалось некое смутное впечатление от встречи.

Как оценить их первое знакомство? Увидев садовую скамейку, он медленно подошел, присел и, откинувшись на спинку, мысленно вернулся во вчерашний день. Вот он поднялся по трапу к пассажирскому отсеку и вошел в самолет, обнаружив там пять человек. Сейчас Андрей отбросил в сторону трех других и сконцентрировал свое внимание именно на тех, знакомство с которыми наверняка продолжится здесь, в дивизии.

На его появление в пассажирском отсеке, как ни странно – сейчас он отчетливо вспомнил это, – первыми отреагировали именно Бутурлин и Булавин.

Полковник Бутурлин остановил на нем вопросительный и сосредоточенный взгляд, как бы оценивая: знаком или не знаком, нужен или не нужен, грозит неприятностями или нет? Воронов вспомнил, что он уже готов был отозваться на этот настороженный взгляд, как вдруг полковник отвернулся, потеряв к Нему какой-либо интерес.

Если у Бутурлина взгляд был тяжелым, даже неприятным, то у подполковника Булавина, наоборот, – простой, открытый, сейчас бы Андрей оценил его как изучающий… можно сказать, даже заинтересованный. Воронову почему-то пришло в голову, что таким взглядом обычно смотрят на противоположный пол. А что, очень даже смазливый подполковник: наверняка многие женщины заглядываются на него.

Андрей рассмеялся – придет же такое в голову! И тут же подумал о том, что для подполковника он очень даже молод. Интересно, за какие заслуги он так быстро продвинулся по службе? На вид ему никак не дашь больше тридцати пяти лет. Может, воевал где и там отличился? Не очень похоже: во-первых, наград нет, во-вторых, Воронов сразу узнавал тех, кто участвовал в военных действиях. На тех, кто понюхал пороху и не раз лицом к лицу сталкивался со смертью, на всю жизнь откладывался своеобразный отпечаток перенесенных испытаний. Это сказывалось и в их речи, и в их реакциях даже на самые невинные шутки окружающих, ощущалось даже во взгляде. – « Странно, почему его память вновь и вновь возвращается к размышлениям о Булавине? Ну молод, ну красив собой, ну получил раньше, чем другие, высокое звание… Это же не криминал.

Андрей встал со скамейки и направился в сторону административного корпуса. Но дойти до него не успел: ему навстречу быстрым шагом шел дежурный капитан.

– Товарищ майор, вы просили доложить вам, если на связь выйдет кто-нибудь из командования дивизией.

– Ну и…

– Только что звонил сам комдив! Я доложил генералу о вашей просьбе, он лично свяжется с вами через несколько минут по рации в штабной машине.

– А где сейчас командир?

– Не могу знать, товарищ майор!

– А где водитель?

– В машине, товарищ майор!

– Спасибо, свободны, – с трудом скрывая раздражение, бросил Воронов и направился к «уазику».

Увидев его, водитель выскочил из машины и вытянулся по стойке «смирно».

– Товарищ майор! Машина у порядке, баки заправлены! Готов выполнять любые ваши приказания! Ефрейтор Пуговкин! – четко выпалил он с небольшим приволжским оканьем.

– Вольно! – пряча улыбку, сказал Воронов.

Мало того что этот молодой крепкий парень носил фамилию известного российского артиста, так он к тому же еще был удивительно похож на него: такой же широколицый, скуластый, но более всего усиливал сходство его нос картошкой.

– Ты, случаем, не родственник Михаила Ивановича Пуговкина? – не удержался от вопроса Воронов.

– Никак нет, товарищ майор! – бодро ответил парень и тут же, тяжело вздохнув, добавил: – К сожалению…

– Почему?

– Как почему? – растерялся тот. – Это же такой артист… такой артист…

– Он никак не мог найти нужных слов и наконец остановился на главном, как ему казалось, определении. – Михаил Пуговкин – мой самый любимый артист! Вот! – Казалось, он даже обиделся на то, что приходится объяснять такую простую истину.

– Мне он тоже нравится, – улыбнулся Воронов. В машине прожужжал зуммер рации. Ефрейтор вопросительно взглянул на Воронова.

– Это меня. Погуляй пока… – приказал ему Андрей, естественно не желая, чтобы кто-то слушал его разговор с генералом. – Майор Воронов, – сказал он в трубку рации, усевшись на место рядом с водительским.

– Товарищ майор, это генерал Дробовик. Какие проблемы? Помощь нужна?

У него был такой дружелюбный тон, что Воронов воздержался выплескивать свои обиды и прикрылся иронией.

– Валерий Григорьевич, не могу найти дивизию…

– Честно говоря, я и сам едва не оказался на вашем месте, – виновато заметил он.

– Как?! – невольно воскликнул Воронов.

– Совсем из головы вылетело, что на сегодня запланированы учения!

– Именно на сегодня? – переспросил Андрей.

– Как будто так, – не очень уверенно ответил генерал. – Поехал с Машенькой навестить ее мать: она в Чапаевском стационаре наблюдается – путь не близкий, – возвращаюсь, а у жены сердце прихватило… Пока «скорая» пришла, пока отвез ее в больницу… Только полчаса назад домой вернулся. Дай, думаю, позвоню, перед тем как подремать пару часиков. Звоню, спрашиваю своего зама, а дежурный… А-а-а! – с досадой крякнул он. – Ты извини, майор, это моя вина: растрогался я вчера от своих воспоминаний, а тут еще и жена…

– Ладно, чего там… – Воронову стало немного жаль комдива.

– Хочешь на учения?

– Честно говоря, хотелось бы.

– Минут через сорок заскочу за тобой.

– Зачем, я ж на колесах, а вам отдохнуть не мешает. Это далеко?

– Да нет, не очень: километров сто пятьдесят, может, чуть больше… Дай-ка трубку водителю!

– Ефрейтор! – окликнул Воронов.

– Я! – словно из-под земли выскочил тот.

– Тебя… – Распахнув дверцу машины, Воронов протянул ему трубку рации.

– Мени? – недоверчиво переспросил водитель.

– Да, комдив!

Бедный парень мгновенно побледнел, взял трубку и вытянулся по стойке «смирно»:

– Товарищ генерал, докладает ефрейтор Пуговкин! Да! Так точно! Да, знаю! Есть доставить товарища майора до месту проведения учения! Есть! – Он протянул трубку Воронову. – Вас, товарищ майор! – От волнения все его лицо покрылось испариной.

– Да, Валерий Григорьевич, слушаю вас.

– Водитель твой – парень толковый, домчит без проблем. А я отключусь минут на двести и потом тоже прибуду.

– Учения надолго?

– Нет, дня на три-четыре… Как пойдет! – После уверенно добавил: – Не волнуйся, майор, никто не сорвет твоего расследования: это я тебе обещаю! И если кто-то затаил эту идею у себя в голове, то он глубоко ошибается!

– Хочу спросить…

– Спрашивай, майор.

– Минуту, Валерий Григорьевич. Погуляй еще немного, – приказал Андрей водителю.

– Слушаюсь, товарищ майор! – козырнул тот и быстро отошел от машины.

– Валерий Григорьевич, еще раз осмелюсь повторить свой вопрос: вы уверены, что начало учений было запланировано именно на сегодняшнюю ночь?

– Отвечу честно: они стоят в плане, это точно, но на какой день – не помню.

– И еще, если позволите, не очень приятный вопрос…

– Валяй, майор, до кучи.

– Вы уж извините меня, Валерий Григорьевич, но разве допустимо с точки зрения армейской дисциплины не докладывать командиру о готовности к проведению таких серьезных учений?

– Ты, конечно, вправе, майор, не поверить мне, но такое случилось впервые, – серьезно ответил генерал. – С этим еще предстоит разобраться. – И угрожающе добавил: – Каждый получит по заслугам! Можешь быть уверен.

– На все сто не сомневаюсь! – Воронов уже собрался попрощаться, но напоследок все-таки спросил: – Скажите, Валерий Григорьевич, Булавин воевал?

– Спросил бы сразу, не слишком ли он молод для подполковника. А то огородами, огородами… – хмыкнул генерал. – Его родной дядя – ну очень большой человек… Только не спрашивай кто – все равно не скажу. Я ответил на твой вопрос?

– Более чем… Спасибо, Валерий Григорьевич!

– Не за что! Желаю удачи! Отключив связь, Воронов кликнул водителя, который вновь словно из-под земли очутился перед ним.

– И как это у тебя получается? – удивился Андрей.

– О чем вы? – не понял тот.

– Как тебя ни позовешь, ты уже тут как тут.

– Хочешь жить – умей вертеться, – философски изрек ефрейтор и добавил, как бы поясняя: – Попробуй не явись в той же момент, коды зовет начальник штабу! – Он так глубоко вздохнул, что Воронову даже не пришло в голову спрашивать, какое обычно наказание за сим следует.

– Что, зверь? – сочувственно спросил он.

– Кто, Александр Владимирович? Зверь? Ну вы и придумалы! – Парень даже хихикнул от такого предположения. – Начштаба для усих солдат что отец родной!

– Ладно, поехали…

– Куды, товарищ майор?

– На учения. Дорогу знаешь?

– Как не знать-то? У прошлом годе, почитай, кажный день туды мотался.

– До обеда доберемся?

– Так это от дороги будет зависеть, – рассудительно ответил парень. – Если пидсохло, то домчимся без остановок, а нет, так и говорить неча…

Когда в самолете, прилетевшем из Москвы, встречавшие его агенты Великого Ордена не обнаружили так называемого «больного», они первым делом попытались связаться с московским агентом, но никто не ответил ни по одному из его телефонов. Понимая, что в Москве произошла какая-то накладка, они, после некоторого замешательства, отправили депешу со своими опасениями Тиму Роту.

А тот пребывал в очень радужном настроении: вот-вот из Будапешта должно было поступить подтверждение о прибытии «больного». После чего оставалось доставить зловредного Бешеного пред светлые очи Его Святейшества – Великого Магистра. Тим Рот очень многого ждал от успешного выполнения этой миссии: неудачи последних месяцев весьма ощутимо поколебали его репутацию в Ордене, и сейчас появлялся шанс значительно упрочить свое положение.

Когда к нему в кабинет постучал руководитель отдела дешифровки, Тим продолжал тщательное изучение собранных сотрудниками Ордена досье на Савелия Говоркова и Сергея Мануйлова. Несмотря на великолепную память и уникальную способность цитировать многостраничные тексты почти дословно, он считал всегда нелишним еще и еще раз внимательно просмотреть документы.

– Войдите!

– Вам шифровка из Будапешта…

– Давайте скорее! – Он нетерпеливо протянул руку.

– Я вам нужен?

– Нет, спасибо, можете идти, – спеша прочитать шифровку, отмахнулся Тим Рот.

«Уважаемый ТР!

Ожидаемый «больной» нами не встречен. По причинам, которые не удалось установить, он не прилетел, впрочем, как не прилетел и московский ; представитель Ордена. Вызывает настороженность, что самолет задержался с прибытием в Будапешт на три часа. Все попытки получить информацию о причине задержки вылета в авиакомпании получили единственный ответ: по техническим причинам. Мне кажется, что за этим скрывается нечто более серьезное.

Я попытался связаться с нашим московским агентом, но ни один из его телефонов так и не ответил. Если в ближайшие сутки он не выйдет с нами … на связь, можно предположить, что московская: группа провалена. На всякий случай мною предприняты меры безопасности, предусмотренные в подобных ситуациях. Мои новые координаты у вас имеются.

Жду ваших дальнейших указаний.

С уважением БУС…»

– Черт бы вас всех побрал! – Настроение Тима Рота мгновенно изменилось до самого худшего.

Что же случилось? Не мог же руководитель московской спецгруппы обмануть его, представляя себе, что за сим неминуемо последует? Следовательно, Бешеный наверняка находился в самолете при его взлете. Стоп! Тим Рот бросился к столу и еще раз пробежал текст шифровки. Самолет задержался с прилетом более чем на три часа. Значит, именно в эти три часа Бешеный и исчез из самолета. Что же произошло? Может, в прессе что-то есть? Тим Рот набрал номер аналитического отдела, концентрирующего в своей базе данных наиболее важную информацию из средств массовой информации со всего мира.

– Это Тим Рот. Даю вам свой код. – Он приставил к трубке небольшую коробочку биппера и набрал личный семизначный код допуска.

– Код правильный, слушаю вас! В какой информации вы нуждаетесь?

– Посмотрите, пожалуйста, в своей базе, есть ли какие-нибудь сведения о причинах задержки рейса Москва – Будапешт. – Он назвал номер рейса, дату и время вылета из Москвы.

– Минуту… – Послышался стук клавишей, вскоре последовал ответ: – В наличии имеется единственное сообщение, опубликованное РИА «Новости». Зачитать или прислать по факсу?

– Зачитайте.

– «Сообщение РИА „Новости“. Сегодня в аэропорту Шереметьево на три часа двенадцать минут был задержан вылет самолета, следующего в Будапешт. Руководство аэропорта сообщило, что вылет задержался по техническим причинам. Нам удалось связаться с нашим надежным источником в службе безопасности полетов, который сообщил, что самолет вылетел точно по расписанию, однако спустя примерно полтора часа он вернулся и сел в Шереметьево. Со слов этого источника стало известно, что была предпринята попытка захвата самолета в воздухе. Что произошло в воздухе и кто были эти террористы, выяснить не удалось, однако на борту обнаружено не меньше трех убитых. Подробности читайте в завтрашних выпусках новостей…»

– Это все?

– Да, все.

– Спасибо. – Тим Рот положил трубку на аппарат.

Теперь понятно, чем вызвано опоздание самолета, но это не дало ответа на вопрос, почему Бешеного не было на борту. Действие введенного ему транквилизатора рассчитано более чем на двадцать часов. Конечно, можно допустить, что этот Бешеный обладает недюжинным здоровьем и период воздействия этого препарата уменьшился на час-другой, – все равно в запасе оставалось еще достаточно времени, и он никак не мог восстать с ложа и устроить заварушку.

Конечно, нельзя исключать и случайность: что, если среди трупов, обнаруженных на борту, и сам Бешеный? Ведь как гласит русская народная мудрость, и на старуху бывает проруха! При сложившейся ситуации это был бы для него, Тима Рота, не самый плохой выход. На нет, как говорится, и суда нет. Было бы хуже, если бы случилось другое и внимание сотрудников ФСБ, расследовавших захват самолета террористами, чем-то привлек странный больной.

Вот это самый настоящий провал! Прямые наследники КГБ не разучились развязывать язык подозреваемым, и вряд ли сопровождавший Бешеного агент Тайного Ордена долго продержится. Вполне возможно, что уже зачирикал, как тот воробей, и потому-то и молчат все телефоны московского руководителя спецгруппы Ордена. Может, уже всех «повязали»! Но это самый скверный исход этой операции. Остается маленькая двойная надежда либо на случайную смерть Бешеного, либо на то, что вмешалась медицина: как-никак, а «больного», согласно документам, везут для проведения срочной операции, а здесь непредвиденная многочасовая задержка.

– Стоп! – Тим Рот стукнул себя по лбу: его осенило. – Может быть, именно это и имел в виду Колокольников, сообщая, что наш «больной» вылетает в Нью-Йорк? – Он так взволновался от этого предположения, что не заметил, что разговаривает вслух. – Вполне правдоподобно! Сажают захваченный самолет, освобождают заложников, и агент, сопровождающий «больного», просит срочной отправки «больного» на Запад для спасения его жизни. Что ж, остается только набраться терпения и ждать. Причем ждать-то совсем немного: через… – он взглянул на часы, – четыре часа тридцать шесть минут самолет из Москвы приземляется в аэропорту Кеннеди…

Распорядившись о встрече московского «больного», Тим Рот, чуть успокоившись, вновь углубился в изучение документов о Бешеном. Он настолько увлекся, что не сразу среагировал на звонок мобильного телефона: лишь на шестом сигнале он взял трубку:

– Да, Тим Рот слушает!

– Это Стейк! – раздался голос руководителя группы, встречающей Бешеного.

– Все в порядке? – настороженно спросил Тим Рот, хотя по голосу Стейка уже интуитивно почувствовал, что и здесь что-то не склеилось.

– Среди прибывших пассажиров наш «больной» не обнаружен! На всякий случай я пообщался с представительницей российской авиафирмы и уговорил ее ознакомить меня со списком вылетавших из Москвы пассажиров.

– Для чего? – не понял Тим Рот.

– А вдруг он должен был вылететь, но не вылетел по каким-либо причинам!

– Ну и…

– К сожалению, списки подтвердили, что все пассажиры, купившие билеты на этот рейс, прилетели. Вероятно, у меня был такой несчастный вид из-за неприбытия моего родного брата, что добрая женщина настолько прониклась ко мне жалостью, – с усмешкой добавил Стейк, – что дала мне взглянуть на список пассажиров, прилетающих завтра, но и в том списке нет ни первой, ни второй фамилии нашего «больного». Какие будут указания?

– Возвращайтесь к текущим делам! – недовольно бросил Тим Рот, тут же отключился и со злостью застучал трубкой по столу, с остервенением выкрикивая: – Дьявол! Дьявол! Дьявол!

Выплеснув негативную энергию, он почти сразу же успокоился. Проверил мобильник, не разбил ли. Нет, работает. Он положил его на стол и задумался, машинально выстукивая пальцами по дереву стола какой-то замысловатый ритм. Если до прилета московского рейса в Нью-Йорк у него и были какие-то сомнения, то сейчас он твердо уверовал, что неприбытие зловредного Бешеного

– результат происков российских спецслужб.

Профессионально работают, мерзавцы! Ясно, что и о Колокольникове теперь можно забыть навсегда. Он даже нисколько не удивился бы, если бы подтвердилось, что сообщение о вылете Бешеного в Нью-Йорк отправлял уже не Колокольников, а какой-нибудь ушлый спец ФСБ.

Что теперь докладывать Его Святейшеству?

Не успел он мысленно произнести его имя, как прозвучал звонок.

– Тим Рот слушает.

– Ну, как наши дела? ; Тим Рот услышал знакомый голос, и в его мозгу немедленно пронеслось: «Стоит помянуть черта, как он тут как тут! – Он испуганно перекрестился: Прости меня, грешного!»

– Приветствую вас, Ваше Святейшество. Исполнение вашего поручения двигается… если честно, то не совсем с той скоростью, как хотелось бы…

– Помощь нужна?

Великий Магистр предлагал помощь только в двух случаях: во-первых, когда давал поручение, и это было в порядке вещей, во-вторых, когда начинал испытывать нетерпение, и это считалось плохим предзнаменованием. Третьего предложения лучше было бы не слышать: за ним следовали серьезные последствия.

– Нет-нет, Ваше Святейшество! – с трудом скрывая беспокойство, возразил Тим Рот. – Почти все находится под контролем.

– Почти? – недовольно спросил тот. ,

– Почти, потому что случилась нелепая история. – Тиму Роту пришла спасительная мысль. – Наш человек уже вывез его на самолете из Москвы, но какие-то террористы захватили самолет…

– Вот как? И где же приземлились эти террористы? – В ворчливом голосе Великого Магистра послышалось любопытство.

– К сожалению, российским службам удалось вернуть самолет в Москву, и сейчас мы пытаемся выяснить подробности происшедшего, а также где находится наш «объект».

– Да, слишком много непредсказуемых людей появилось в нашем неспокойном мире, – задумчиво проговорил Великий Магистр и со вздохом добавил: – Очень много!