Текст книги "Террор Бешеного"

Автор книги: Виктор Доценко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Все равно вы бы узнали, – словно угадывая его мысли, заметил комдив и язвительно добавил: – Нашепчут.

Чем-то комдив понравился Воронову: то ли своим прямодушием, то ли простотой в общении. Когда они выпили за знакомство, а потом за присутствующих, Андрей спросил:

– Награды за Афган?

– Не только: за Чечню девяносто шестого тоже, – спокойно ответил комдив и пояснил без намека на хвастовство: – Четыре года Афганистан, два года Чечня… Интуиция подсказывает мне, что вас тоже не миновала афганская война?

– У вас отличная интуиция, товарищ генерал, – с усмешкой польстил Андрей.

– Иначе нельзя, особенно в наше время: либо имей интуицию, либо владей информацией. – Генерал заразительно рассмеялся, но тут же стер с лица улыбку, наполнил рюмки и встал.

За ним, взяв рюмку, встал и Воронов, без труда поняв, что за сим последует.

– За вас, ребята, – тихо проговорил комдив, затем отлил несколько капель из рюмки на блюдце. – Пусть земля будет вам пухом.

– Спите спокойно, – добавил Андрей, и они, не чокаясь, опустошили залпом рюмки.

Постояли немного, вспоминая каждый свое, потом сели.

– Ну что, майор, будешь правду искать?

– Постараюсь, – честно ответил Воронов.

– Я и сам бы хотел ее найти… – И, тяжело вздохнув, добавил: – К сожалению, я ничем не могу быть тебе полезен: так получилось, что ни при одном из этих трагических случаев меня не было в части.

– Знаю. Но мне бы все равно хотелось задать вам пару вопросов.

– Отвечу на любой, если знаю ответ, – решительно заявил генерал. – Можете спрашивать хоть сейчас.

– Если не возражаете…

– Наоборот: настаиваю, чтобы более не отвлекаться.

– Как вы можете охарактеризовать тех двух офицеров, которые замещали вас во время вашего отсутствия?

– Если честно?

– Хотелось бы.

– Если честно, то вы ставите меня в неловкое положение, – после недолгой паузы заметил комдив.

– Почему?

– Если я начну хвалить их, вы можете подумать, что я их прикрываю, начну ругать – всякий может бросить камень в мою сторону: сам виноват – твои кадры. Да и не хочется, если откровенно, навязывать вам свое мнение. Вы же с ними обоими летели из Москвы. Поговорите, присмотритесь, а потом, перед отъездом, вы скажете свое мнение, а я – свое. Тогда и сравним. Как вам такое предложение?

– Принимается! – искренне воскликнул Воронов и протянул ему руку…

Дотошно расспросив несчастную мать и тепло попрощавшись с Миленой, Рокотов-младший вернулся в свою квартиру, служившую ему в качестве офиса, отключил телефоны и углубился в размышления.

Разговаривая с Лолитой Грицацуевой, он не нарушил главного правила своего самого первого дела. Это правило заключалось в том, что Константин не только старался не скрывать от пострадавшего, что его ожидает, если тот поручит ему заниматься его делом, но и давал полное представление о своих методах расследования. Вполне возможно, что это правило отрицательно влияло на размер собственных гонораров, но работать по-другому он просто не мог.

Конечно, поступай Константин, как поступают другие сыскари: напусти побольше туману, даже в самых легких ситуациях жалуйся на то, как же было трудно заполучить те или иные сведения, тщательно скрывай, как тебе удалось выкрутиться в той или иной ситуации – и ты станешь для пострадавшего настоящим Богом.

Наиболее совестливые сыщики оправдываются тем, что нужно щадить нервы и здоровье и так пострадавшего клиента: пусть не сомневается в том, что в своей беде он не одинок – рядом с ним надежная защита, которая, ради того, чтобы вытащить его из беды, готова пойти на все.

И конечно же, пострадавший готов снять с себя последнюю рубашку и отдать сыщику, уверенный, что тот вкладывает все силы, чтобы распутать его дело.

Константин считал такое поведение коллег самым настоящим обманом. Какими бы высшими целями и идеями они ни прикрывались.

В данном случае задача усложнялась тем, что пока были неизвестны мотивы похищения: прошло достаточно времени, чтобы похитители объявились и поставили свои условия родителям. А коль скоро они молчат, это значит только одно: ребенок похищен не за тем, чтобы сорвать куш с родителей. Конечно, мотивом похищения является корысть. Даже тогда, когда младенца похищают не для продажи, а для себя.

Конечно, дотошный читатель может спросить: но как же легализовать похищенного ребенка? Как получить на него документы, чтобы доказать перед органами власти, что этот ребенок твой?

Оказалось, что преступники, занимающиеся похищением детей, то есть торговцы живым товаром, отыскали выход и здесь. Дело в том, что в Узбекистане оформление детей до достижении ими полутора лет настолько упрощено, что почти любая женщина, предъявившая ребенка старейшине того или иного селения, тут же получает соответствующий документ о прибавлении семейства…

Если вначале Константин едва ли верил в возможность успеха собственного расследования, то постепенно, получая ответы Лолиты на заданные вопросы, он все больше и больше воодушевлялся и приходил к оптимистическому выводу, что дело не такое уж и безнадежное.

Во-первых, нужно обязательно пообщаться с санитаркой, которая позвала Лолиту в кабинет врача. Конечно, Константин подозревал, что это вряд ли к чему-либо приведет, но санитарка оставалась пока единственным шансом, который грех было упустить.

Во-вторых, нужно связаться со знакомыми автоинспекторами и попросить их прошерстить базу данных ГИБДД на предмет поисков серебристого «БМВ» девяносто седьмого – девяносто девятого года выпуска. Конечно, для конкретных поисков сведений маловато… Константин глубоко вздохнул и сладко потянулся, с удовольствием слушая хруст суставов.

– А, черт бы меня побрал! – неожиданно воскликнул он и с досадой стукнул себя ладонью по лбу. – Это же так очевидно, Ватсон!

Включив телефон, он набрал номер Лолиты – трубку тут же взяли.

– Говорите, вас слушают, – прозвучал взволнованный голос Лолиты.

– Лолита, это Константин Рокотов.

– Да, я узнала. – Женщина перевела дух. – Слушаю вас.

– Извините, пожалуйста, что беспокою, но у меня появился еще один вопрос.

– Спрашивайте.

– Вы мне уже говорили, что не запоминаете цифры, но, может быть, вы запомнили ощущение… – Константин специально настраивал ее на нужную волну.

– О чем вы?

– Я о той серебристой «БМВ».

– Извините, но я действительно не помню ни одной цифры! – тут же подхватила Лолита.

– Я не об этом… Попробуйте вспомнить свое ощущение при виде этой машины.

– Не понимаю…

– Как вы думаете, она из Москвы или из Подмосковья, а может быть, и совсем из другого региона?

– Эта «БМВ» из Подмосковья, – уверенно ответила женщина.

– Откуда такая уверенность? – на всякий случай спросил Константин, уже предвидя ее ответ.

– Откуда? Так у нее же был номер Подмосковья.

– Какой номер?

– Пятьдесят.

– Вы же говорите, что не запоминаете цифры.

– Так это и не цифры совсем, а код региона! – Женщина довольно усмехнулась. – Цифры – это цифры, а код – это код! :

– Вы просто умница! – воскликнул Рокотов-младший.

– Это поможет? – с надеждой спросила Лолита.

– Во всяком случае, то, что вы вспомнили, достаточно важная деталь для дальнейшего расследования.

Константин попрощался и положил трубку. Как же все-таки важно дать точную формулировку вопроса! Круг поисков серебристой машины существенно сужался. Хотя вполне возможно, что он радуется напрасно: эта машина может не иметь никакого отношения к похищению, и все-таки…

Константину вспомнился пассажир этой злосчастной машины. Лысый, да еще со шрамом… Со шрамом на щеке… Откуда у него такое впечатление, что он совсем недавно сталкивался с похожим человеком? Может быть, еще раз взглянуть в свои записи? Константин встал с кушетки, вышел в прихожую и открыл свой дипломат. В глаза бросился полиэтиленовый пакет с ножом.

– Господи, это же так просто, Ватсон! – радостно воскликнул он, сразу вспомнив историю с пьяной компанией у Милены: там-то и был не только парень со шрамом на щеке, но и лысый.

Теперь понятно, почему мозг так остро среагировал на эти приметы. Придется задвинуть это воспоминание в самый дальний угол памяти: оно ничем не поможет в этом расследовании. Что ж, нужно воспользоваться тем, что имеется в наличии. Зарядить знакомых инспекторов на предмет поисков серебристой «БМВ» и навестить пожилую санитарку. А по пути заскочить к старому приятелю отца и попросить поработать с отпечатками на ноже: вдруг его хозяин числится в их картотеке?

Владимир Александрович Клюев, заместитель начальника отдела уголовного розыска Московского управления внутренних дел, в свое время оканчивал вместе с Рокотовым-старшим Академию МВД. Как однажды случайно подслушал Константин, Клюев в одно время с отцом долго ухаживал за его матерью, пока она наконец не выбрала Михаила. Именно с тех пор они и дружат. Нет-нет да и напомнит Владимир Александрович его родителям то ли с усмешкой, то ли с завистью, что именно он познакомил их.

Константину всегда нравилось, когда отец и Клюев встречались. Ему было интересно слушать их воспоминания, наблюдать за тем, как они все время подначивают друг друга, позволяя шутить над собой только им самим. И как стеной встают на защиту друг друга, стоит чужому «наехать» на кого-то из них.

Набирая служебный номер Клюева, Константин был уверен, что тот сам не снимает трубку, а потому вежливо попросил:

– Можно соединить меня с подполковником Клюевым?

– Устаревшие сведения, приятель! – раздался такой знакомый бархатный баритон. -г Давно не звонил своему дядьке, – именно так он всегда в разговоре с Константином называл себя в третьем лице: «Тебе дядька привет передает! Дядька подарок привез!..» «

– Извини, дядька Володя, дел много было, – виновато проговорил Константин. – Но почему устаревшие? – спросил он и тут же сообразил: – Неужели полковника дали?

– Дали!

– Наконец-то! Дядька Володя, от всей души поздравляю! А почему праздник зажали?

– Так сам говоришь, что перегружен, – подколол Владимир Александрович.

– Ну, ради такого торжества я бы все дела побоку!

– Ладно, отпразднуем еще… Какая помощь нужна? Говори.

– Разве от вас что скроешь? – польстил Рокотов-младший и рассказал о вчерашнем инциденте в салоне.

– Ты же знаешь порядок оформления вещественных улик.

– Знаю, потому и звоню вам, – виновато ответил Константин.

– Ладно, чего не сделаешь для любимого племянника: вези, пропуск закажу. Хотя нет, чтобы не терять зря время, запиши-ка телефон. – Он продиктовал номер. – Капитан Зайков. Зовут Никитой. Очень толковый и исполнительный эксперт. Я его предупрежу. Кстати, тоже бывший афганец. Что еще?

– Со второй проблемой справлюсь сам.

– Уверен, что справишься, – без иронии согласился полковник. – А как со скоростью? – намекнул он, и это почему-то задело самолюбие Константина.

– И скорость обеспечат! – с вызовом бросил он.

– Ты не обижайся, господин частный детектив! Я же искренне предложил помощь, – успокаивающе проговорил он.

– Что, отец уже проговорился? – недовольно спросил Константин.

– Ты о своем частном агентстве? Нет, дружочек, не угадал, не отец. Ты однажды в нашей сводке засветился. – В его голосе не было иронии, и Константин понял, что тот не шутит.

– По поводу? – спросил он.

– По поводу твоей аварии. Я хотел тогда своих подключить, но отец сказал, что этим уже занимаются его службы. Как все закончилось?

– Все получили по заслугам.

– А машина? Удалось восстановить?

– Мне ее заменили на «Форд-Скорпио»… – не удержавшись, похвастался Константин.

– Нормальная замена. Так можно разбивать машину хоть каждый год, – усмехнулся полковник. – Я еще буду минут сорок в кабинете, а потом уеду: успеешь – заходи, нет – звони…

На проходной его ждал пропуск, в котором было сказано, в какой кабинет и к кому он должен явиться. Никита Зайков оказался моложавым парнем лет тридцати пяти. Среднего роста, средних внешних данных, и если бы пришлось описывать его особые приметы или составлять фоторобот, то зацепиться было бы не за что. Встретившись с ним, Константин подумал, что именно с такими данными хорошо быть разведчиком. Единственное, что выделяло его среди других работников, это открытый взгляд и добрая улыбка, обнажающая полный рот белоснежных зубов. Перехватив восторженный взгляд Константина, Никита заметил:

– Если есть потребность, познакомлю со стоматологом, который чинил мне рот после ранения: всего пара собственных, а остальные он собрал. – Парень, словно по клавишам, постучал ногтем по передним зубам.

– Классный специалист, – согласился Константин. – С таким зубами и в Голливуде не стыдно улыбаться.

– Скажешь тоже… Нашел кинозвезду, – застеснялся капитан. – Ладно, давай свой вешдок, – и натянул на руки специальные перчатки. – Нехилая самоделка,

–: как бы про себя отметил он, рассматривая нож.

– Самоделка? – удивился Константин.

– Чистая, – кивнул Никита и поинтересовался: – Как быстро нужен ответ? Надеюсь, не вчера?

– Не вчера, но хотя бы завтра, – в тон ему ответил Костя.

– Ладно, позвони сегодня, часов в семь вечера, может, что-то и скажу, а письменное заключение получишь завтра, до обеда.

– А в письменном заключении будет информация о том, кому принадлежат эти пальчики?

– Конечно, если отпечатки имеются в нашей картотеке. Устроит такой расклад?

– Более чем!

Константину понравился четкий деловой подход капитана к работе, и для себя он решил, что не прочь продолжить с ним знакомство, и не только по служебным вопросам…

После Никиты Рокотов-младший заехал по пути к своим знакомым инспекторам ГИБДД и, заполнив анкету поисков машины, получил твердые заверения, что, по имеющимся данным, таких «БМВ» в Московской области найдется не более десятка. Через день-другой он получил полный список обладателей серебристых «БМВ». Пообещав им литр коньяку, Константин отправился в детскую поликлинику, чтобы пообщаться с пожилой санитаркой.

Полина Никитична Поливанова, как она сама представилась, оказалась на месте. После того как Константин рассказал о цели своего визита главному врачу, ему дали для беседы свободный кабинет, куда и была приглашена тетя Поля, о которой говорила Лолита.

Открыв для солидности кожаную папку, Константин достал из нее чистый листок бумаги, дорогую толстую ручку. Аккуратно разложил перед собой. Все его движения были медленными, солидными. Старушка наблюдала за ним с почтительным страхом: видно, тот, кто сообщил, что ее приглашают на беседу, шепнул, что речь пойдет о похищенном ребенке.

– Гражданка Полыванова?

– Да, Полыванова Полина Никитична. – Она, похоже, изначально считала себя виноватой, хотя бы потому, что отрывает время такого солидного человека.

– Вы хорошо помните тот день, когда пропал ребенок гражданки Грицацуевой?

– Как не помнить, мил-человек? Очень даже по-, мню. – Казалось, она сейчас всхлипнет от горя.

– Прошу обращаться ко мне по имени-отчеству: Константин Михайлович, – строго заметил он.

– Конечно, мил… – Она осеклась и тут же поправилась: – Константин Михалыч.

– Это хорошо, что помните, – не отрывая от нее своего взгляда, серьезно заметил он. – В таком случае скажите, кто вас попросил догнать гражданку Грицацуеву? Доктор?

– Нет, что вы! – отмахнулась она. – У доктора народу тьма-тьмущая, когда ей отвлекаться.

– В таком случае кто?

– Так женщина одна…

– Какая женщина?

– Женщина и женщина… – Она пожала плечами, не понимая, что от нее хотят.

– Ну, как она выглядела, в чем была одета, ее возраст.

– Да какой у нее возраст: молода еще, а одета… – Санитарка, вспоминая, так сморщила лицо, что Константин машинально сам скривился, словно от боли.

– Очень уж по-срамному была одета.

– Это как?

– Как, как… Титьки вот-вот вывалятся наружу, еще немного – и трусы все увидят… Тьфу! Срам один, и только!

– А что было надето на ней? – с трудом сдерживая смех, спросил Константин.

– Сапоги досюда, – ткнула старушка себя в бедро. – Юбчонка отсюда, – ткнула она чуть выше, – жилетка посюда, – чуть выше пояса. – И грудь во! – по ее мнению – как она показала, – никак не меньше четвертого размера. – Все кожано, черного цвета…

– И что же она сказала вам?

– Григ, беги, бабуля, на улицу, найди там Грицацуеву и скажи, что она документ у врача оставила. Нет, мил… Константин Михалыч, ты посмотри на нее, нашла бабулю! Фря! – недовольно фыркнула санитарка.

– А вы?

– А что я? Поначалу хотела осадить ее по матушке, простите… Но потом та сунула мне десяточку на старость мою, грит, сбегай, мать, а то мне некогда. Когда ко мне с уважением, то и я не супротив. А как же! А то – бабуля!

– А вы не помните, Полина Никитична, откуда взялась эта девушка?

– Какая девушка? Эта сисястая, что ли?

– Ну, да, в кожаной юбке.

– Тоже мне, нашел девушку, – пробурчала она себе под нос. – Я б тадсу, Константин Михалыч, и на улицу-то не пущала, не то что в присутственно место-то!

– Так откуда она появилась?

– Не появилась она, а вышла из кабинета.

– Из какого?

– А из того же, куда потом и заходила эта, у которой дите пропало.

Поблагодарив ее, Константин вновь вернулся к главному врачу и у нее узнал фамилию той докторши, которая принимала Грицацуеву в тот злополучный день. На его счастье, и она оказалась на месте. После разговора с ней Константин смог почти посекундно представить себе, как было спланировано и осуществлено похищение Васи.

Когда Лолита вышла от врача, в кабинет заглянула эта «секс-бомба», как окрестил ее для себя Константин, задала какой-то посторонний вопрос, оставила незаметно на пеленальном столике рецепт, затем вышла, попросила Полину Никитичну позвать Грицацуеву к доктору, после чего куда-то исчезла. А когда Грицацуева вернулась в кабинет, ее сообщники выхватили из коляски ребенка и скрылись в неизвестном направлении.

После небольшого следственного эксперимента, проделанного самим Костей и добровольными помощниками поликлиники, он пришел к выводу, что так стремительно исчезнуть с ребенком из виду можно было только при одном условии: если сообщники «секс-бомбы» были на машине.

Второй вывод, сделанный Константином, вел к тому, что похищение не было случайным: ребенка пасли. Похитителям был нужен именно ЭТОТ ребенок: недаром же «секс-бомба» назвала санитарке фамилию именно Грицацуевой. А это означало, что за Грицацуевой следили, и следили не один день.

Все это сильно обеспокоило Константина: ему пришло в голову, что ребенка могли похитить и для того, чтобы, например, использовать в качестве донора при операции по пересадке органов…

Великий Сход

Постепенно к мышцам Савелия возвращалась подвижность, однако, не понимая почему, он не очень спешил подниматься с постели. Более того, совершенно бессознательно Савелий старался не демонстрировать улучшения своего состояния. Лишь на третий день после возвращения из небытия он впервые попытался встать и не смог, попытался повернуть голову, но и шея не желала подчиняться ему. Тогда Савелию пришлось поручить познание окружающего мира своим глазам: это единственное, что у него продолжало двигаться, хотя и причиняло боль. Любое резкое движение вызывало ощущение, что под его веками речной песок.

Медленно, превозмогая боль, Савелий взглянул в одну сторону, потом в другую: слезящиеся глаза лишали картину мира необходимой четкости – какая-то старинная довольно богатая мебель, вокруг стерильная чистота. На больницу никак не похоже. Пленника тоже вряд ли бы так содержали. Где он? Устало прикрыв веки, Савелий дал глазам отдых, дождался, пока высохнут слезы, и вновь предпринял попытку визуального исследования. На стене удалось рассмотреть портрет человека, показавшегося ему хорошо знакомым. Вглядевшись пристальнее, он узнал черты Богомолова и тут уж понял, что находится на его даче.

Этот портрет в генеральском мундире и со всеми регалиями был сделан вскоре после присвоения генеральского звания, а потому Константин Иванович выглядел очень молодо. Савелию всегда нравился этот портрет: художник сумел постичь характер, заглянул в его суть. Этим даром обладают истинные таланты, остальных можно назвать умелыми ремесленниками, фотографами, но никак не художниками.

Убедившись, что находится на даче Богомолова, Савелий пережил настоящий шок от того, что совсем не помнил, как здесь очутился.

В какой-то момент ему подумалось, что все это ему просто снится, и он даже попытался ущипнуть себя, а когда и это не удалось – рука отказывалась подчиняться, ему пришло в голову, что его тело словно заковано в доспехи. Но когда глаза, которые, к счастью, не потеряли способности двигаться, засвидетельствовали со всей очевидностью, что на его теле нет не только никаких доспехов, но даже и простых бинтов, Савелий впал в настоящий шок: он парализован!

Господи, за какие грехи он так сурово наказан? Что с ним произошло? Почему он ничего не помнит? Если попал в аварию, то как оказался на даче Богомолова? Почему он один? Почему никто к нему не приходит? Сколько времени он здесь находится?

Конечно, Савелий не впервые оказался прикованным к больничной койке: у него было достаточно ранений, в том числе и тяжелых, но тогда он хотя бы ощущал боль, мог двигать руками и ногами, мог говорить, стонать, ругаться, наконец. Сейчас же все было иначе. О боли и речи не шло – он вообще не чувствовал своего тела, словно его не было вовсе, не ощущал даже пальцев ни на руках, ни на ногах. Его не слушался язык. Но самое страшное – он НИЧЕГО не помнил. Единственное, что работало, – это мозг, единственное, что двигалось, – глаза.

Савелий всегда был уверен в своей сильной воле и крепких нервах, дававших ему способность с достоинством встречать любые невзгоды, любое несчастье. Но, как выяснилось, он здорово переоценил свои возможности, а к нынешнему своему состоянию Савелий откровенно не был готов.

Как и все сильные личности, он никогда не стонал от боли, никогда не терял присутствия духа в любой, даже самой безнадежной ситуации. Более того, чем безвыходное становилось положение, в которое он попадал, чем физически невыполнимее оно было, тем спокойнее чувствовал себя Савелий, тем увереннее и точнее делались его движения, молниеноснее оказывалась реакция, острее и продуктивнее работал мозг. Но сейчас, в плену полной неподвижности, когда он не мог ничего не только сделать, но даже и вспомнить из событий, предшествовавших этому состоянию, его отчаяние было столь абсолютным, что если бы он мог, то завыл бы от бессилия.

Потеря памяти: что может быть страшнее для человека? И почему его никто не навещает? Казалось, он всеми брошен и сейчас один-одинешенек на всем белом свете…

Откуда Савелию было знать, что милая хозяйка дома, супруга Богомолова, Ангелина Сергеевна прислушивается к любому шороху, скрипу, стону, чтобы тут же примчаться к нему.

Со своим будущим мужем она познакомилась больше тридцати лет назад на вечере в саду «Эрмитаж». На танцевальной площадке она сразу выделила статного красавца курсанта. Он поглядывал по сторонам в поисках партнерши, но, несмотря на огромный перевес представительниц слабого пола над численностью молодых людей, никак не мог на ком-нибудь остановиться. В какой-то миг в его глазах мелькнула некая тоска и растерянность. Его взор безразлично скользнул по ней и устремился дальше, но вдруг он вновь посмотрел на нее, и их взгляды встретились, обожгли друг друга, и они уже были не силах отвести друг от друга глаз.

Не выпуская ее из поля зрения, он направился к ней самым коротким путем: через весь зал, рассекая танцующие пары. Он был высок ростом, и потому все, естественно, уступали ему дорогу. И вдруг он остановился и его взгляд стал тревожным. Она видела и знала, что Он идет именно к ней, но почему Он остановился? Что встревожило его? Может, с ней что-то не в порядке? Она инстинктивно осмотрела свою кофточку, юбчонку – все было в полном порядке.

Может быть, Он заметил какую-то старую знакомую? Она осмотрелась вокруг и увидела рядом с собой незнакомого парня, который приглашал ее на танец. Господи, неужели тот не видит, что она ждет Его? Она с таким гневом взглянула на парня, что беднягу словно ветром сдуло. Она вновь взглянула в Его сторону и увидела счастливые глаза, радостную улыбку, означавшие благодарность за то, что не пошла танцевать с другим. Он подошел и еще не успел рта раскрыть, как она сама сделала к Нему шаг.

– Константин! – бодро представился он, обхватывая ее тонкую талию.

– А меня Гелей зовут, – смущенно отозвалась девушка.

– Гелей? – переспросил он с улыбкой.

– Так меня зовут друзья, а по паспорту – Ангелина.

– Вы действительно похожи на ангела. – Он подхватил ее и закружил под звуки венского вальса…

В том же году они отпраздновали свадьбу. Справляли в курсантской столовой академии. Было много его друзей-курсантов и ее подруг из Института имени Плеханова. Через год они почти одновременно получили дипломы, причем оба – красные, а еще через год у них родился сын Александр. Долгие годы у них была дружная счастливая семья, пока на них не свалилась беда. К тому времени маленький Саша вырос в сильного парня, который пошел по пути своего отца: окончил Высшую школу милиции, прекрасно зарекомендовал себя на службе и получил направление в Академию МВД.

Веселый и компанейский, он писал песни, которые исполнял в кругу друзей под аккомпанемент гитары. Его очень любили женщины, уважали друзья, и все были уверены в его блестящем будущем. Скорее всего, так оно и вышло бы, если бы судьба не столкнула его с ситуацией, в которой он никак не мог поступить иначе.

Однажды, возвращаясь со службы, в полумраке подземного перехода он увидел, как двое пьяных мужчин грабят пожилую женщину. Как потом выяснилось, у нее и было-то девять рублей восемьдесят четыре копейки.

Александр был в гражданском – форму он носил только на службе. Не предполагая, что эти пьяницы способны на нечто серьезное, он попытался воззвать к их совести и неожиданно почувствовал укол прямо в сердце. Без лишних слов подонок ткнул его заточкой и попал точно в его доброе сердце, которое любило всех людей…

На похороны собралось столько народу, что можно было подумать – хоронят какую-то знаменитость. А хоронили Сашу Богомолова – просто очень хорошего человека-Горе родителей, особенно матери, души не чаявшей в своем сыне, было столь безутешным, что долгие годы они даже и в мыслях не представляли себе, как заведут другого ребенка. А когда постепенно горе утихло, было уже поздно делать новую попытку…

При первом знакомстве с Савелием сердце Ангелины Сергеевны встрепенулось от волнения: он так напомнил ей сына, что с тех пор она всегда трогательно относилась к Савелию и нежно называла его «мой сынок»…

И теперь, когда Савелия внесли в дом неподвижным и в беспамятстве, она едва не упала в обморок,, но взяла себя в руки, приготовила Савелию уютное ложе и часами сидела возле него, нашептывая какие-то нежные слова. Это продолжалось дня два, пока она не связалась с профессором Добробитовым из Института Склифосовского. Исполняя предписания профессора, Ангелина Сергеевна старалась не беспокоить Савелия без особой надобности, в буквальном смысле зажав в кулак свою материнскую нежность. Впрочем, продолжала терзать профессора.

«Нам удалось нейтрализовать введенный ему транквилизатор, и его жизни уже ничего не угрожает, – отвечал профессор на ее многочисленные вопросы, но в его голосе слышалась определенная тревога. – Однако это новый, неизвестный, во всяком случае мне, транквилизатор, еще не изученный на практике. – Добробитов глубоко вздохнул. – Как он действует на головной и спинной мозг человека, а значит, и на двигательные функции его конечностей, – пока неизвестно. К сожалению, нам остается только три вещи… – Он сделал паузу и, четко выговаривая каждое слово, добавил: – Ждать, ждать и еще раз ждать! Скажу откровенно, я впервые сталкиваюсь с таким широким спектром воздействия медицинского препарата на человека. Почему-то, чисто интуитивно, я возлагаю большую надежду на странное влияние атмосферного давления на этот транквилизатор, от которого, как стало известно, наш больной не только приходил в себя, но и активно двигался. Это вселяет определенный оптимизм, и потому сейчас я усиленно провожу исследования. А пока уверен в одном: вашему гостю нужны только три лекарства: покой, сон и еще раз покой!..»

Однако вернемся к нашему герою…

Савелий, не найдя ответов на свои вопросы, ни с кем не хотел общаться. Почему-то он был уверен, что должен САМ продраться сквозь запутанные дебри своей памяти. Почему САМ? Этот вопрос не нуждался в ответе, как аксиома, которую нужно принимать без каких-либо доказательств.

Углубляясь в воспоминания, Савелий с интересом перелистывал страницы своей жизни, как бы заново знакомясь с самим собой и переживая по-новому перипетии давно минувших дней. Чем глубже забирался он в свое прошлое, тем тревожнее становилось на душе.

Что за странная машина? Кто эти люди, сидящие рядом с ним? Какой-то мужчина с красивым благородным лицом? Какая у него странная военная форма… А кто эта очаровательная белокурая женщина с обворожительной улыбкой? Чего это она ему все время нашептывает на ухо? И как же ласково называет его: «Савушка», «мой котеночек», «мой цветочек аленький», «моя радость»… Господи! Это же мама! Его мама! Такая нежная, любимая…

Мамочка, родная, прости, что не сразу узнал тебя! Какая же ты красивая у меня! Какая у тебя чудная улыбка! Но почему мне так грустно? Почему так тревожно на душе и почему так невыносимо больно щемит сердце? Мама! Мамочка! Зачем ты бросаешь меня? Мне больно, мамочка-а-а!

Савелию казалось, что он совсем еще маленький и сидит у мамы на коленях. Они куда-то едут в красивой большой машине… Память вернула и название – «эмка». Все вокруг так радостно и красиво, что хочется все время улыбаться. Улыбаться небу синему, цветочку лесному, деревьям большим… И маленький Савушка счастливо смеется.

Казалось, это счастье продлится вечно… Вечно!.. И вдруг его мама, такая красивая, такая любящая, с такими нежными и теплыми руками, неожиданно отталкивает его этими руками, и он летит, летит… Ему страшно и кажется, что его полет длится очень и очень долго… И вдруг удар, страшная боль в руке…

– Мама! Мамочка! Где ты, мамочка? Мне больно! Больно! А-а-а! -горько всхлипывает он.

Какие-то незнакомые люди подхватывают его на руки…

– Больно мне! Тетенька, больно мне! Я к маме хочу! Мама! Родненькая! Мамочка! – выкрикивал Савушка, рыдая во весь детский голосочек.

Какой же он маленький, несчастный, и ручка у него сломана, и боль нестерпимая. Но кто это там, недалеко от горящей машины? Боже мой, это же мама, моя мамочка! Зачем вы закрываете ее лицо платком? Зачем? И словно откуда-то сверху безнадежный мужской голос:

– Ей уже ничем нельзя помочь: поздно! Медицина, к сожалению, здесь совершенно бессильна.