Текст книги "Любовь Бешеного"

Автор книги: Виктор Доценко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

V. Гнусная подставка

Савелий взглянул на часы: семь тридцать вечера. К нему никто так и не подошел. Неужели он чем-то выдал себя, и охранник Рассказова решил не рисковать? Вроде продумано все до мелочей: усталый вид, поношенная одежда, состоящая из потертых старых джинсов, замызганного свитера и видавшей виды теплой куртки. Даже пиво он заказал из самых дешевых. Ладно, еще минут пятнадцать, и можно спокойно уходить. Он взглянул на зеркальную стенку бара. В зеркале отразились два здоровенных бугая, входивших в зал, а следом шел тот самый мужчина, на которого он обратил внимание. Интуитивно Савелий почувствовал, что все они – по его душу. На всякий случай он взял в руку журнал и тут же увидел, как лысоватый незнакомец, показав на него бугаям, сразу же вышел.

Эти здоровячки были одеты словно близнецы: долгополые черные плащи, черные шляпы с большими полями. Каждый по два метра ростом. Настоящие янки – если бы не малопривлекательные физиономии, их вполне можно было использовать на плакатах с надписью: «Добро пожаловать в Америку!»

Выходит, его все-таки решили проверить? И проверить с помощью этих мальчиков. Отлично, он готов! Савелий еще раз мысленно прошелся по своим карманам: потрепанный кошелек с тремя долларами, старенькая расческа, грязный носовой платок, вот, кажется, и все. Что ж, ребята, посмотрим, какова ваша проверка. Держа в левой руке свернутый в трубку журнал, правой рукой Савелий поднес ко рту банку с пивом и сделал глоток.

– Ты посмотри, Лео, на этого оборванца, от него воняет, как из помойки, а он расселся и порядочным людям мешает спокойно отдохнуть!

Савелий услышал эти слова, но сделал вид, что к нему они не имеют никакого отношения. В зеркале он увидел нахальную физиономию того, кто явно хотел с ним подраться.

Видя, что слова не достигли цели, возмутился второй бугай:

– Эй, вонючка, ты что не слышишь? С тобой разговаривают! – Он положил свою лапищу на плечо Савелия и слегка надавил.

Савелий нисколько не боялся этих «шкафчиков», но ставить сейчас их на место было нельзя – необходимо обойтись без шума.

Он повернулся, изобразил полное недоумение и сказал:

– Простите, это вы ко мне обращаетесь?

– Вот недоумок! – ухмыльнулся Лео. – Рауль, ты посмотри на него: вежливый попался!

– Ага, сэр только что из Эмпайр Стейт Билдинг: зашел после трудного дня пропустить баночку пива! – с явной издевкой произнес Рауль и тут же громко заржал довольный своей шуткой.

– Не понимаю, что вам нужно? – Савелий изобразил на лице некоторый страх.

– Не понимаешь? – гаркнул Лео. – Встать! Руки на стол, ноги расставить!

– В чем дело? – снова спросил Савелий. – Чего вы от меня хотите?

– Ты что, не понял? – взревел Рауль и встряхнул Савелия за плечо. Полиция Нью-Йорка! – Он открыл удостоверение с полицейским значком.

Второй бугай наставил на Говоркова револьвер тридцать восьмого калибра.

– Встать! Руки положить на стойку, ноги расставить!

Разглядев удостоверение полицейского с довольно редкой фамилией Стриигфельд и наставленный на него револьвер, Савелий решил, что при сложившихся обстоятельствах лучше подчиниться.

– Могу я спросить, в чем меня обвиняют? – все-таки спросил он, когда этот Стрингфельд начал шарить по его карманам.

– А вот в чем! – осклабился тот, продемонстрировав свои гнилые зубы и сунув под нос Савелию небольшой полиэтиленовый пакетик с каким-то белым порошком.

Так, кажется, они решили проверить, как он среагирует на обвинение, связанное с наркотиком. Странная проверка! Конечно, документы еще ничего не значат: их можно одделать, но проделывать такое при большом скоплении народа… Опасная бравада!

– Что это за пакетик? – спросил Савелий.

– А это ты нам скажи: ведь нашли-то в твоем кармане! – ехидно усмехнулся тот.

– Это не мой пакетик! – возразил Савелий.

– Может быть, ты обвиняешь офицеров полиции, считаешь, что мы тебе его подложили? – грозно бросил тот, что держал его на прицеле.

– Нет, но…

– Рауль, зачитай ему его права! – напомнил Лео.

– Обязательно, напарник! – хмыкнул тот. – Вы вправе хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть использовано в суде против вас. Вы имеете право на адвоката, если у вас его нет, то вам его назначат!

– Отлично, Рауль! Лучше даже я бы не сказал! Наручники!

– Обязательно! – вновь хмыкнул Рауль и профессионально защелкнул наручники на руках Савелия. – Пошли, приятель, и смотри: безо всяких там шуточек, если не хочешь что-нибудь себе повредить!

– Я не сумасшедший! – Савелий пожал плечами…

– Надеюсь! – ухмыльнулся тот. – Двигай к выходу! – И он подтолкнул его в спину.

На улице Савелия грубо втолкнули в полицейскую машину. Рауль сел за руль, а Лео – рядом с Савелием сзади. Он продолжал держать его под прицелом. Савелий никак не мог понять, что происходит. Если это проверка, устроенная охранником, то почему в ней участвуют настоящие полицейские? Если документы можно подделать, а значок полицейского можно украсть, то подключать к проверке еще и полицейскую машину было бы слишком неразумно: в любой момент можно было наткнуться на настоящих полицейских. А может быть, это «грязные» полицейские? Вот это уже совсем худо. Тут заработала рация.

– Машина «четырнадцать», где вы находитесь? – спрашивал визгливый женский голос.

– Сержант Спрингфельд на проводе! В чем дело, Кэтлин, кому мы понадобились? – удивленно спросил Рауль.

– Комиссар интересуется!

– Передай, что все в порядке: через пару минут мы доставим одного бездельника по четыреста девяносто седьмой!

– Куда, если шеф поинтересуется?

– Везем в двадцать седьмой участок! Еще что-нибудь?

– Нет, все! Отбой!

– Отбой!

Вот так так! Кажется, он не на шутку вляпался! Судя по всему, эти парни настоящие полицейские и четыреста девяносто седьмая наверняка статья о наркотиках. Странно, кому понадобилось его подставлять? Неужели Рассказов узнал в нем Савелия и таким гнусным способом решил расправиться с ним? Но это же глупо: один звонок Майклу Джеймсу, и перед ним извинятся! Один звонок. Но в том-то и дело, что как раз адмиралу он позвонить и не может! Если все это затеял Рассказов, то звонок в управление ФБР мгновенно поставит под удар не только его самого, но также и Богомолова, да и всю операцию, затеянную спецслужбами двух стран. И звонить адмиралу он просто не имеет права! Что же в таком случае ему остается?

Савелий вдруг вспомнил, что в законодательстве Америки, в отличие от российского, существует довольно широкая практика освобождения арестованного под залог. Но тут имеется существенная загвоздка: во-первых, он пока не знает, какой залог будет назначен, во-вторых, даже если залог будет не столь существенным, то у него, кроме нескольких баксов, при себе ничего нет, а если он попросит отвезти его на квартиру, где его устроил Майкл, то только полный идиот не сможет узнать, с чьей подачи он там проживает. Значит, к великому сожалению, этот вариант тоже отпадает.

Савелий вдруг подумал, что даже не может назваться именем Сергея Мануйлова, под которым приехал в Америку. Можно себе представить, что подымется, если какой-нибудь газетный писака случайно узнает, что кавалер ордена Конгресса США был арестован с наркотиком. Куда ни кинь, всюду клин! Единственным человеком, которому можно позвонить, была Розочка! Но что он ей скажет? Нет, это на крайний случай: не нужно перекладывать на нее свои проблемы. Сейчас он должен быстро придумать более-менее правдоподобную легенду и придерживаться ее до тех пор, пока не свяжется с Майклом. Можно, конечно, и под дурака «закосить» или под обыкновенного пьяницу, пропившего не только все свои вещи, но и жилье. Нет, это глупо: при первой же проверке выяснится, что он врет. Господи, а что, если ему просто «потерять память»? Он помнит только последние пару месяцев, после того как очнулся в каком-то подвале. Весь в крови, голова разбита, тело болит. В этом действительно что-то есть! Отлично! Потом что-нибудь выскочит само собой!

Через несколько минут они остановились возле полицейского участка под номером двадцать семь.

– Приехали, приятель! Выходи! – Сержант вышел сам и вытащил из машины Савелия.

Толкнув огромную стеклянную дверь, он пропустил задержанного вперед, и они оказались в небольшом вестибюле перед широкой лестницей.

– Чего застыл, как памятник? Вверх шагай! – подтолкнул сержант. – Или, может, ты думаешь, я тебя понесу?

На втором этаже Савелия ввели в просторную комнату, заставленную столами. Несмотря на поздний час, за столами сидели офицеры: кто-то писал, кто-то пил кофе, а кто-то вел допрос задержанных. Справа от входа была еще одна дверь, в которую сержант и втолкнул Савелия. За дверью оказалась совсем небольшая комнатка. За столом сидел худосочный офицер, а за его спиной начинался длинный коридор – левая стена была сплошная, а справа тянулись железные решетки камер. От них несло застоявшимся потом и дешевыми сигаретами.

– Привет, Рауль! – лениво бросил дежурный офицер. Несмотря на бледно-туберкулезное лицо, у него были довольно внушительные габариты, какими всегда славились доблестные американские полицейские.

– Привет, Бинго! Прими этот кусок дерьма!

– Что он натворил?

– Наркота!

– Что у него при себе?

Сержант молча протянул вещи, найденные у Савелия.

– И это все? А документы?

– Чем богаты! – пожал плечами сержант.

– А как же прикажешь его оформлять? – поморщился Бинго, повернувшись к Савелию. – Эй, как твоя фамилия?

– Не знаю! – ответил Савелий и виновато улыбнулся.

– Понятно: дурочку решил разыграть? – лениво кивнул тот и снова поморщился. – Ну и черт с тобой! Запишем, что ты господин никто! Давай сюда свою правую руку!

– Зачем?

– Познакомиться хочу! – усмехнулся тот, затем взял протянутую руку, провел небольшим валиком по большому и указательному пальцам Савелия, приложил их к небольшой карточке, после чего протянул ключи сержанту. – Ладно, сунь его во вторую камеру!

– Двигай, парень! – И сержант, на этот раз не тронув Савелия даже пальцем, сам пошел впереди.

За первой решеткой сидели трое: в стельку пьяный негр, белый парень лет двадцати с разбитым носом и желто-черный старик трудноопределимой национальности. Сержант остановился перед второй решетчатой дверью, щелкнул замком, потом повернулся к Савелию, снял с него наручники.

– Открывай, Бинго! – Дверь автоматически сдвинулась в сторону, и Рауль подмигнул Савелию: – Прошу! Твои апартаменты, приятель! Как тебе сокамерники? Смотрите живите дружно, не ссорьтесь! – Он вдруг противно хихикнул и тут же заржал во всю глотку.

Савелий вошел. Решетчатая дверь тут же закрылась. Камера напоминала медвежью клетку, размером три на четыре метра, с железными прутьями с трех сторон. Только задняя стенка была сплошной, кирпичной, закрашенной грязно-зеленой краской. Едва ли не до потолка стену покрывали надписи, оставленные предыдущими обитателями. Это была своеобразная летопись камеры. Вдоль стены тянулась единственная скамья, ножки которой были намертво утоплены в кафельном полу. На ней вполне могло уместиться как минимум человек пять, но едва ли не половину скамьи занимало нечто бесформенное, килограммов под сто пятьдесят, не меньше. Это «нечто» мало походило на человека.

Видавшие виды джинсы лопнули на огромном брюхе, нависавшем над какой-то тонкой грязной бечевкой, заменявшей ремень. Грязный стеганый жилет нараспашку открывал жирную свисающую грудь – ее можно было бы принять за женскую, если бы не покрывавшие ее густые жесткие волосы и бросавшаяся в глаза татуировка, начинавшаяся на шее и переходившая на руки. Длинные волосы, немытые и спутанные, свисали до плеч грязными сосульками. От этого человекоподобного существа исходил такой резкий запах, словно он несколько дней провел в свинарнике. «Оно» сидело неподвижно. Если бы не открытые глаза, бессмысленно уставившиеся прямо перед собой, можно было бы принять его за спящего.

В углу на полу сидел седоватый мужчина лет сорока пяти в дешевом, но вполне приличном синем костюме. Когда он поднял голову, Савелий увидел затравленно-испуганный взгляд и свежий синяк под глазом. Быстро взглянув на сидящего на скамейке, мужчина поежился, скользнул взглядом по вошедшему и снова потупился.

Савелий не знал американских тюремных правил, но подумал, что они едва ли так уж сильно отличаются от российских. Однако желания хотя бы сказать «здравствуйте» он в себе не обнаружил, молча пересек камеру и сел на скамейку подальше от этого «нечто».

И вдруг «Оно» издало хрюкающий звук. Савелий скосил взгляд, но тот продолжал сидеть неподвижно, и Савелий подумал, что ему просто показалось. Нет, не показалось…

– Брызни! – На этот раз «Оно» выдавило из себя целое слово.

– Что? – не понял Савелий.

– Брызни отсюда! – Голос был раздраженным: в третий раз приходилось напрягаться!

От этого окрика сидящий на полу совсем съежился. Стало ясно, что фонарь появился у него, поскольку он вовремя не понял эту груду сала.

– Ты это мне? – спокойно спросил Савелий. Выяснение отношений было неизбежно, но Говорков решил, что теперь встряска ему не повредит.

Куча сала медленно, с большим трудом повернула голову. Савелий взглянул «Оно» в глаза. Он ожидал увидеть ярость, изумление… Нет, глаза были пустыми и холодными, как у мертвеца. «Оно» подняло свою волосато-бревенчатую руку и замахнулось. Савелий без труда вывернул его жирную кисть с такой силой, что хрустнуло запястье.

– Ой! – «Оно» вдруг коротко всхлипнуло. – Ты очень нехороший! Очень! Даже плохой!

В этот момент Савелий неожиданно нанес «Оно» удар ногой в почки. Глухо крякнув, туша вырубилась, медленно повалилась на бок и так же медленно, словно квашня, сползла на пол.

Сидящий в углу мужчина изумленно наблюдал за происходящим, отказываясь верить своим глазам.

– Тебя как зовут? – спросил его Савелий.

– Кэлвин! – прошептал тот, с опаской взглянув в сторону лежащей туши; видно, боялся, что тот очнется и тогда беды не избежать.

– А меня Кларк! – почему-то сказал Савелий. – Иди, садись сюда! – предложил он.

– Нет-нет, я здесь! – Тот испуганно замотал головой.

– Не бойся, он еще долго не придет в себя! И больше тебя никогда не тронет!

– Вы уверены?

– Ты ж сам все видел! – улыбнулся Савелий. – Иди садись!

– Хорошо! – вздохнул тот. Он встал, медленно подошел и опустился на самый краешек, чтобы при первой же опасности снова соскользнуть на пол.

– За что тебя?

– За убийство! – ответил он так, словно это было ничего не значащим случаем.

– За убийство? – невольно воскликнул Савелий, уверенный, что либо он ослышался, либо тот решил пошутить. Это так не вязалось с внешностью Кэлвина…

– Ну да! – Кэлвин пожал плечами: мол, что тут особенного.

– И кого же ты… – начал Савелий, но тот перебил:

– Жену! Я пристрелил жену!

– Очень интересно! – Савелий покачал головой. – И за что же ты ее кончил?

– А чтобы не пилила целый день! Ду-ду-дуду! Ду-ду-ду-ду! Заколебала! Понимаешь, зако-ле-ба-ла! – повторил он по складам.

– Понял! – кивнул Савелий. – Заколебала! А дети есть?

– Конечно, у меня их четверо! – с гордостью произнес он.

– И как же они теперь?

– Так они уже взрослые! Двое сами детей имеют, а последняя неделю назад тоже замуж вышла! – Он так лукаво усмехнулся, что у Савелия мелькнула дикая мысль – план убить свою жену этот тип вынашивал долгие годы, терпеливо дожидаясь, когда все дети вырастут.

В этот момент туша на полу шевельнулась, Кэлвин, мгновенно побледнев, уже был готов соскользнуть на пол, но Савелий его удержал, ухватив за острый локоть.

С трудом оторвав голову от кафельного пола, «Оно» мутно взглянуло на сокамерников и удивленно спросило:

– Что это со мной?

– Со скамейки упал! – хмыкнул Савелий.

– Сам?

Видно, он не совсем еще пришел в себя, а память пока ничего не подсказывала.

– Конечно же, сам! – Савелий даже не пытался скрыть иронии.

– Нет, я не мог сам упасть! – уверенно заявил здоровяк, морща лоб. На тупом лице отражался напряженный мыслительный процесс. Постепенно память возвратилась, «Оно» потрясло своей больной кистью и вдруг жалобно протянуло. – Это ты меня стукнул! Зачем? Мне же больно!

– Но и другим тоже больно! Думаешь, ему больно не было? – Савелий кивнул в сторону испуганного Кэлвина с его синяком.

– Больно… – как-то бессмысленно повторила туша, потом в глазах промелькнуло нечто человеческое, и «Оно» дебильно, совсем по-детски, произнесло: – Да, и правда, ему тоже…

– Теперь будешь знать! – Глядя на его страдальческий вид, Савелий даже почувствовал жалость. Надо же – такой амбал, а мозгов меньше чем у ребенка! – Тебя как зовут?

– Томми! – промямлил тот.

– Чего сидишь на полу: иди к нам! – сказал Савелий и повернулся к Кэлвину: – Теперь нет возражений?

– Нет-нет, пожалуйста! – сразу сказал тот и сдвинулся вплотную к Савелию, все еще не в силах поверить, что все закончилось столь мирно.

– За что тебя взяли копы? – спросил Савелий, когда тот, с трудом подняв свою тушу, плюхнулся на самый край скамейки.

– Не знаю… – Томми неожиданно вздохнул и добавил: – Меня часто сюда привозят: два дня подержат, потом отпускают.

– А сколько тебе лет, Томми?

– Девятнадцать… кажется, – не очень уверенно ответил он, потом добавил: – Мама точно знает… – Он снова вздохнул: – Но ее нет… Ее летом полицейские забрали… Я все время их спрашиваю, где моя мама, а они говорят, что я скоро ее снова увижу! А потом так смеются и так плохо говорят, что я обижаюсь…

Слушая этого взрослого несчастного ребенка, Савелий вдруг пожалел, что так грубо с ним обошелся. Интересно, за что его забирают?

– А что ты делаешь, когда обижаешься?

– Делаю так, как всегда делала мама: за ухо таскаю и говорю, что нехорошо так смеяться над горем и так плохо выражаться! – Он говорил таким назидательным тоном, что Савелий едва не рассмеялся, представив на миг, как эта груда сала и мяса хватает за ухо полицейского, треплет его да еще выговаривает, как нашкодившему ребенку.

– Ничего, Томми, мама скоро выйдет, и у тебя снова все будет хорошо, только ты больше не разговаривай так с полицейскими, хорошо?

– Хорошо! – кивнул тот, затем сцепил руки на животе, и его лицо приняло свое излюбленное выражение: бессмысленно-тупо упер в пустоту свои гляделки.

Савелий с улыбкой подмигнул Кэлвину – мол, ну что, говорил я тебе

– все будет в порядке? Тут из коридора донеслись шаги. К их «клетке» водошел дежурный офицер и ткнул пальцем в сторону Савелия:

– Следуй за мной, господин Никто, по имени Кларк! – Видимо, он услышал, как Савелий представлялся Кэлвину.

Савелия ввели в маленькую комнатку со столом и двумя стульями. Едва ли не половину стены напротив стола занимало зеркало. Посадив Говоркова на стул, офицер защелкнул на его правой руке наручник, прикрепленный в крышке стола, и тут же вышел. Савелий спокойно осмотрелся и на мгновение задержал свой взгляд на зеркале: ему вдруг показалось, что за зеркалом кто-то есть, но он сделал вид, что рассматривает свои ногти.

Савелию не показалось: за зеркалом действительно находились люди. Там был Комиссар и те самые полицейские, которые вывели Савелия из бара.

– Что ж, остается только засадить этого мерзавца! – не отрывая ненавидящих глаз от Савелия, процедил Комиссар. «С каким удовольствием, – подумал он, – я сам разорвал бы тебя на кусочки…» – Неужели у него с собой не было никаких документов? – спросил он.

– Ни клочка, Комиссар! – виновато пожал плечами Рауль. – А данные свои называть отказывается!

– Да какая разница, как его зовут? – хмыкнул второй. – Напишем что угодно, судьи разберутся…

– Нет, я хочу, чтобы ни один из щелкоперов-защитников не смог ухватиться за какое-нибудь наше упущение! – возразил Комиссар. – Пускай все идет официально, обычным путем… Кстати, – права ему зачитали?

– А как же! – ухмыльнулся Рауль. – Все честь по чести! Отправьте к нему меня, а?

– Иди! – кивнул Комиссар. – А потом пойдешь ты. Попробуйте метод «кнута и пряника»!

Савелий, развалившись на стуле, мурлыкал себе под нос какую-то популярную мелодию битлов.

– Ты что, у себя дома? – рявкнул подошедший к нему сержант. – Сядь как положено!

– Как скажете! – Савелий выпрямился.

– Сэр! – вновь рявкнул тот.

– Сэр! – повторил Савелий.

– Как скажете, сэр!

– Как скажете, сэр! – снова повторил Савелий.

– Вот и хорошо! – удовлетворенно хмыкнул тот. – Итак, начнем. – Он сел, вытащил из кармана диктофон. – Не возражаешь против записи?

– Не возражаю, – вздохнув, Савелий пожал плечами.

– Сэр! Не возражаю, сэр! – взвизгнул тот, ударив кулаком по столу.

– Не возражаю, сэр! – Послушно и очень спокойно Савелий повторял все, что от него требовал коп.

Тот включил диктофон:

– Допрос начат в восемь часов двадцать девять минут вечера. Допрос ведет сержант Рауль Стрингфельд. Ваша фамилия, задержанный?

– Не помню!

– Хватит дурочку ломать! Как фамилия?

– Не помню?

– Это не ответ! – крикнул тот и, привстав, ударил Савелия по лицу.

Было не так больно, как обидно. Говорков только спросил:

– За что… сэр?

– За ложь!

– Я не лгу, сэр!

– Повторяю вопрос! Как твоя фамилия?

– Правду говорю: не знаю, сэр! – Савелий состроил страдальческую физиономию.

– Я ж могу еще сильнее вмазать! Говори, мать твою! – завопил сержант в ярости.

– Да хоть убейте меня, сэр! – Савелий даже всхлипнул для верности.

– Ладно, даю тебе последний шанс: я выйду на минуту, а ты тут подумай! Когда вернусь, постарайся вспомнить свою фамилию. Или я тебе так вмажу, что три дня откачивать будут! – Сержант действительно встал, выключил диктофон, сунул его к себе в карман и вышел.

Сразу же к Савелию вошел второй сержант – тот, который держал его под прицелом во время задержания.

– Привет, приятель! – радостно приветствовал он.

– Привет, давно не виделись! – с мрачной обидой отозвался Савелий.

– Проблемы? – участливо поинтересовался тот.

– Твой сумасшедший напарник требует от меня то, что я не в силах сделать! – Савелий сразу понял, что эти двое разыгрывают двух разных полицейских: один злой, другой добрый. Ничего не оставалось, как принять игру…

– И что же он от тебя требует? – вытаращив глаза, спросил тот.

– Требует назвать свою фамилию!

– А разве это трудно? Может быть, ты секретный сотрудник? Или твоя фамилия является государственной тайной? – В интонации сержанта сквозила ирония.

– Господи! – воскликнул Савелий. – Да Я просто не помню ее! Как вы не можете меня понять?!

– Как это не помнишь? – удивился тот.

– Если бы я знал… – вздохнул Савелий. – Помню только, что сегодня утром очнулся в каком-то подвале. Кругом кромешная тьма, мне даже показалось, что я проснулся в аду… Часа два ходил по каким-то комнатам, лестницам, пока не наткнулся на выход! Как я там очутился? Кто я? Где живу? Ничего не помню.

– Даже имени не помнишь? А как же Кларк? Ты же так назвался в камере, не правда ли?

– Я и сам не знаю, почему назвал это имя… – Савелий скривился и пожал плечами.

– Видишь, имя вспомнил, теперь вспомни и фамилию, – ласково проговорил сержант. – А то сам же говорил, что мой напарник сумасшедший: придет и станет руки распускать. Он у нас такой, имей в виду. Зачем тебе это все?

– Не надо! – искренне кивнул Савелий.

– Ну и?

– Рембрандт? – решил Савелий хотя бы поиздеваться над своими мучителями.

– Вот видишь: можно же все решить по-хорошему! – ласково улыбнулся тот, но потом наморщил лоб: видно, в его мозгах что-то промелькнуло. – Странно: мне кажется, я уже где-то эту фамилию слышал… Рембрандт… Рембрандт… – задумчиво проговорил он и вдруг воскликнул: – Слушай, а не тебя ли я арестовал за драку в прошлом году?

– Я ведь тебе уже сказал, сержант: ничего не помню! – решительно заявил Савелий.

– Ну, хорошо-хорошо! – тут же замахал руками сержант, боясь испортить то, чего, по его мнению, ему удалось достичь, и вытащил из стола бланк. – Итак, запишем: Фамилия, имя: КЛАРК РЕМБРАНДТ… ГДЕ ЖИВЕТ, НЕ ЗНАЕТ… Где работаешь?

– Не помню!

– НИГДЕ НЕ РАБОТАЕТ… Вы поняли, в чем вас обвиняют?

– Да!

– Так и запишем: ВИНУ СВОЮ ПРИЗНАЕТ… Вам нужен адвокат?

– А что это даст?

– Скорее всего, ничего, – усмехнулся сержант.

– Тогда не нужен…

– ОТ АДВОКАТА ЗАДЕРЖАННЫЙ ОТКАЗАЛСЯ… Отлично!.. Откуда у вас героин?

– Не знаю!

– НА ВОПРОС: «ОТКУДА У НЕГО ГЕРОИН?» – ОТВЕЧАТЬ ОТКАЗАЛСЯ, – спокойно проговорил сержант и внес в протокол эти слова. – Очень хорошо! Распишитесь здесь…

– А что это?

– Протокол допроса!

– А как я могу расписаться, если я не помню своей фамилии!

– Как хочешь! НА ПРОСЬБУ РАСПИСАТЬСЯ ЗАДЕРЖАННЫЙ ОТВЕТИЛ ОТКАЗОМ,

– невозмутимо заметил сержант, расписался сам и вновь посмотрел на Савелия уже с нескрываемым недоверием. – Сейчас вас отведут к судье, который и решит, что с вами делать.

– А что, может и суд назначить?

– А ты как думал? Может быть, ты хотел, чтобы за наркотики тебе денежный приз дали? – ехидно спросил сержант.

– А могут меня под залог выпустить? – не обращая внимания на колкости сержанта, спросил Савелий.

– О, извините, ваша светлость! Мы и не знали, что смели себе позволить задержать богатого человека! – Коп ощерился и с серьезной миной добавил: – Сомнительно, что твоих трех долларов хватит для освобождения под залог!

– А какова может быть сумма залога?

– Это судья будет решать, но уверен, что отсчет нужно начинать с десяти тысяч баксов, не менее. Тем более что ты не поставил свою подпись под протоколом: этого судьи нашего участка очень не любят! Ладно, бывай! – Он встал и быстро направился к выходу.

«Да, Савелий, если этот сержант не врет, то ты здорово влип!» – промелькнуло в голове у Савелия.

Он никак не мог взять в толк, кому понадобилось подставлять его, да еще с подброшенными наркотиками. Конечно, ни о какой проверке здесь и речи быть не могло. Может быть, его просто с кем-то перепутали? Если это так – он сам себе навредил, не рассказав правды. Но если это все-таки проверка? Нет, рисковать он не имеет права ни в коем случае! Будь что будет! Савелий криво улыбнулся: теперь у него будет возможность сравнить российскую тюрьму с американской. Слабоватое, однако, утешение…

– Что ж, благодарю за службу: классно ты его раскрутил, Лео! – Комиссар покровительственно похлопал сержанта по плечу. – Теперь, если он судье заявит, что не помнит своего имени, а дежурит сегодня судья Хардворд, который любое неосторожное слово считает неуважением к суду,

– усмехнулся и хитро прищурился Уайт, – эта путаница ему дорого обойдется! И я буду очень удивлен, если судья не отправит его за решетку уже только за одно это! Отличная работа, парни? Далее я уж сам продумаю, как с ним поступить. Ну что так долго за ним не идут?

– Так за ним уже приходили: я и должен его отвести! – виновато бросил Рауль.

– Так веди! Не хватало, чтобы Хардворд и тебя зацепил в придачу. Полюбезнее с ним!

– Слушаюсь, Комиссар!

Когда Савелия ввели в комнату дежурного судьи, тот допрашивал человека, задержанного за неправильную парковку. Быстро пробежав глазами протокол, судья Хардворд убедился, что в остальном его клиент перед законом чист, и вынес постановление: штраф – двести пятьдесят долларов.

– Следующий!

– Сержант Стрингфельд, ваша честь! – пробасил сержант, протягивая судье протокол допроса и две объяснительные.

– Почему только сейчас подаете документы? – строго спросил Хардворд.

– Извините, ваша честь: не хотел отрывать вас от работы, – льстиво и чуть виновато ответил коп.

У судьи Хардворда было хорошее настроение. Он было хотел наказать этого нерасторопного верзилу, но тот смотрел так преданно… И судья милостиво процедил:

– В следующий раз не принесете документы до начала заседания – не приму. Будете дожидаться следующего дня!

– Да, ваша честь!

– В чем обвиняется… этот, как его?

– Кларк Рембрандт, ваша честь!

– А почему не Кларк Пикассо? – с усмешкой съязвил Хардворд, но тут же стер улыбку с лица. – Здесь нет документов о личности задержанного.

– Простите, ваша честь, но в протоколе указано: он отказывается говорить, где…

– Это мне и без вас ясно: читать я умею! – оборвал судья. – Как это он ни разу не задерживался?

– Ни разу, ваша честь! – пожал плечами сержант.

– Очень интересно! – Судья Хардворд повернулся к Савелию: – Задержанный, почему вы отказались подписать протокол допроса?

– Так я не знаю, кто я. Как я могу подписываться? – пояснил Савелий.

– Вы хотите сказать, что ваша фамилия не Рембрандт?

– Не знаю, сэр! – с глуповатой улыбкой ответил Савелий.

– Не сэр, а господин судья или ваша честь. Так обращаются ко мне, судье Хардворду!

– Хорошо, господин судья! – Савелий безропотно кивнул и повторил еще раз: – Я не знаю, господин судья!

– Почему вы отказались от адвоката? – Настроение у судьи падало. Этот парень явно водил его за нос.

– А зачем он мне, если я ни в чем не виноват, господин судья? – Савелий снова чуть улыбнулся в знак искренности, но именно эта улыбка и вывела Хардворда из себя.

– Вы еще скажете, что вы святой! – Он повысил голос. – Он не виноват! У него обнаруживают несколько граммов кокаина, а он не виноват!

– Я не знаю, откуда он у меня: мне он не принадлежит, госполин судья! – спокойно возразил Савелий.

– Отлично! – хмыкнул тот. – Ну хоть бы один задержанный с поличным признался, что найденный у него наркотик принадлежит ему! Хоть бы один!

Вдруг Савелия осенило. Он задрал рукав:

– Да вы взгляните, господин судья! Если бы я был наркоманом, то имел бы проколотые вены, не так ли?!

– Так вы, значит, не наркоман? А я-то думал, что вы наркоман и поэтому не помните своей фамилии! Даже пожалеть вас захотелось! – Хардворд явно издевался. – Выходит, вы не наркоман, а продавец! Значит, вы не хотите назвать свою фамилию… – Он не спрашивал, а утверждал, причем уже громовым голосом.

– Не не хочу, а… – начал Савелий, но Хардворд перебил:

– Слова я вам не давал! Вы проявили самое настоящее неуважение к суду, а поэтому я приговариваю вас к содержанию в тюрьме Райкерс-Айленд до того времени, пока вы не вспомните свою фамилию! После чего вы будете привлечены к суду по статье четыреста девяносто седьмой Уголовного кодекса Соединенных Штатов Америки. Во время ваших воспоминаний вы будете числиться, коль скоро вам так захотелось, под фамилией Рембрандт! Заседание окончено! – Хардворд встал и направился в свой кабинет.

– Пошли, Рембрандт! – усмехнулся довольный сержант.

Савелия ввели в другую камеру, ничем не отличающуюся от первой, но в ней, правда, никого не было. Он сел на скамейку и устало прикрыл глаза. Как ни странно, он был доволен решением судьи: по крайней мере, его не осудили и пока есть время продумать дальнейшие действия. Он вдруг вспомнил глаза сержанта, когда судья зачитывал свое решение. Этот сержант словно бы имел какую-то личную заинтересованность в том, чтобы Савелия отправили в тюрьму. Бред какой-то! Да он впервые его видит. Неужели это все подстроено? И его никто и не собирается судить, а просто на время изолировали? Но зачем? Кому он мешает? Что должно произойти за то время, пока он будет изолирован? Он ничего не понимал. Не могли копы знать, что у него не окажется документов, что он захочет назваться чужим именем. Нет, тут явно что-то не так… Савелий задумался…