Текст книги "Спасите меня, Кацураги-сан! Том 13 (СИ)"

Автор книги: Виктор Молотов

Соавторы: Алексей Аржанов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Глава 21

А вот это уже по-настоящему напряжённая ситуация. Стоило мне услышать слово «некроз», и я стал собираться на работу в три раза быстрее. В итоге умудрился почистить зубы, умыться и одеться за пятнадцать минут, при этом держа на линии Окабэ Акиру. Даже несколько раз обменялся с ним своими мыслями.

В итоге мы договорились встретиться в тайном закутке нашего инфекционного отделения, где и содержался Дайсукэ Рётаро. Быстрым шагом я направился на работу. Такси вызывать не было смысла. Нужно всего лишь пробежать несколько кварталов, а я могу сделать это, даже не вспотев. Тем более погода позволяет. На улице прохладно, но зима уже давно отступила. Скоро в Японии наступит пора цветения сакуры. С нетерпением жду этого момента!

Ох уж эта профдеформация… Только врач может всерьёз беспокоиться о здоровье человека и в ту же минуту подумать о чём-то вроде прелестей весны в Азии.

Некроз… Это плохо. Это гораздо хуже воспаления и любых других повреждений организма. Некроз – это отмирание клеток. Фактически это означает, что часть тканей уже мертва и её в любом случае придётся удалять. Либо ожидать, когда она сама отторгнется.

А тут я пока что наверняка сказать не могу, поскольку Окабэ Акира был настолько взволнован, что даже не сказал мне, какого рода некроз у Дайсукэ Рётаро. Конечности? Лёгкие? Кишечник? Да чёрт его знает! Вот беги на работу – и гадай.

Я добрался до клиники к шести часам утра. Вход в поликлиническое отделение был пока закрыт, поэтому я пробрался в здание через приёмное отделение, которое работало круглосуточно.

– Ничего себе! – воскликнула медсестра приёмника. – Что-то вы сегодня рано, Кацураги-сан. Совсем себя не бережёте!

– С радостью бы поберёг, но есть дела поважнее, – коротко ответил я и продолжил свой путь к инфекционному отделению.

Окабэ Акира уже ждал меня в раздевалке. Старик практически натянул на себя защитный костюм. Однако второпях умудрился пролезть двумя ногами в одну штанину и чуть не рухнул на кафельный пол.

– Окабэ-сан, выдохните, успокойтесь, – попросил я. – Сейчас всё решим. Я уже на месте. Десять минут роли не сыграют.

– Да меня всего трясёт, Кацураги-сан! Я ведь дурак! Совсем уже конченный! На пенсию пора! – неожиданно прокричал он.

Таких фраз от нашего инфекциониста я ещё не слышал.

– Окабэ-сан, вы чего? – удивился я.

– Я был уверен, что Дайсукэ Рётаро выздоровел. И последние два дня я посещал его без защитного костюма. В одном лишь медицинском халате. Даже маску не всегда надевал! – заявил он. – А после этого общался с коллегами. Домой ездил! К внуку! А он только-только начал приходить в себя благодаря вашей помощи. У него только прошла ломка… Если у пациента подтвердится рецидив «Фебрис-12», я сделаю себе сэппуку. И я не шучу!

Хотел бы я возразить, но не мог. Это действительно критическая ошибка. И самое обидное, что её допустил блестящий инфекционист, который по опыту и знаниям превосходит даже своего австралийского коллегу Купера Уайта.

– Теперь уже нет смысла корить себя. Пойдёмте скорее в инфекционный бокс, – застёгивая на себе защитный костюм, произнёс я. – Будем надеяться, что всё обойдётся.

Хотя в глубине души я понимал, что шансы у нас крайне малы. Не мог же у Дайсукэ Рётаро возникнуть некроз без явных причин? Разумеется, нет.

Однако я был готов поклясться, что уничтожил все вирусы в его организме. Все до единого. «Молекулярный анализ» не мог упустить из виду дремлющие формы микроорганизмов.

Вот только проблема в том, что «Фебрис-12» ведёт себя не так, как большинство других инфекций. С этой суперинфекцией ещё не сталкивался никто, так что стандартная медицинская и лекарская логика здесь не сработает.

От этой болезни можно ожидать чего угодно.

Мы с Окабэ Акирой прошли в палату, где располагался Дайсукэ Рётаро и тут же чуть не получили по головам летящим металлическим подносом.

– Сколько я ещё буду здесь сидеть⁈ – прокричал фермер. – Я устал! Мне нужно возвращаться в своё село. У меня нет никакой связи. Мне не дают даже с родственниками пообщаться! Это – последнее предупреждение…

Сказав это, пациент громко закашлялся.

А ведь Окабэ говорил, что кашля у него нет. Как бы не так. Это очень плохо. Если его лёгкие вновь подверглись повреждени…

Стоп. «Анализ» не видит изменений в лёгких. Пациент кашляет совсем по другой причине.

– Дайсукэ-сан, – обратился к больному я, – никто вас больше держать не будет, если для этого нет причин. Просто позвольте мне осмотреть вас.

– Да меня регулярно осматривают, а толку-то от этого, Кацураги-сан? Мне всё равно в итоге стало только хуже! До того, как я попал в эту больницу, всё было хорошо. А теперь я и вправду плохо себя чувствую.

Это спорное заявление. Он был заражён «Фебрис-12» и переносил его очень легко. Только поэтому ему кажется, что при поступлении в больницу никаких проблем со здоровьем у него не было.

Осталось только определить, что конкретно происходит с пациентом сейчас.

Я не стал бросаться пустыми словами, надавил на него своей магией и постарался успокоить. На удивление это оказалось не так уж и просто. На этот раз «харизма» забрала гораздо больше сил, чем я планировал изначально. Скорее всего, это случилось из-за того, что пациент пришёл в бешенство. Он ведь был готов нам головы разбить, лишь бы выбраться отсюда.

Но в итоге Дайсукэ Рётаро всё равно замолчал, уселся на свою кушетку и отдался моей воле.

– Всё в порядке, Дайсукэ-сан, – добавил я. – Мне всего лишь нужно осмотреть ваше горло.

Да. Горло. Именно на него указывал «анализ». С ним что-то не так. Горло и кожа – именно в этих органах возникли серьёзные изменения, на которые стоит обратить внимание.

Кстати, часто замечаю удивление на лицах пациентов, когда говорю, что кожа – это орган. Многие этого не понимают, но в медицине принято считать именно так. Более того, кожа считается самым большим по площади органом в теле человека. Нетрудно догадаться, почему.

– Дайсукэ-сан, откройте рот, – велел я.

Мужчина послушно опустил нижнюю челюсть и высунул язык.

Чёрт подери… А вот и некроз!

Теперь я понимаю, почему он кашлял. Слизистая его ротовой полости, миндалин и глотки сильно изменена. Местами наблюдаются высыпания, в других участках отёк и воспаления, а в остальных – некроз. Часть его слизистой уже начала отмирать.

И где-то в его организме должна быть серьёзная причина, которая и привела к этой клинической картине. Правда, кроме «Фебрис-12» мне трудно придумать какой-то иной вариант.

Уж очень свойственно этому вирусу создавать подобные ситуации, когда пациент страдает сразу от самых разных симптомов.

– Видите, Кацураги-сан? – прошептал Окабэ Акира. – Вот об этом я и говорил.

– Но вы не упомянули, что воспалённые пятна имеются не только в ротовой полости, но и по всей коже, – отметил я. – Видите? На руках, груди… Повсюду!

– Мне казалось, что их раньше не было, – удивлённо произнёс инфекционист. – Странно, на стандартную инфекционную сыпь непохоже. У него ведь ранее была сыпь, но она выглядела совсем иначе. А потом и вовсе исчезла!

Конечно, она исчезла. Ведь это мы с Купером Уайтом её убрали, когда убивали этот чёртов вирус.

Интуиция подсказывала, что мы слишком спешим с выводами. Картина совершенно нелогичная, но в ней кроется какой-то патологический процесс, который я пока что не могу осознать.

Придётся воспользоваться «молекулярным анализом», чтобы убедиться в своей правоте.

Я мысленно проник в самую глубь организма Дайсукэ Рётаро, промчался по коже и сосудам. И пришёл к выводу, что интуиция в очередной раз меня не подвела.

В его теле нет «Фебрис-12». В тот раз в машине инфекционной бригады я уничтожил его навсегда. Правда, это всё равно не даёт нам ответа на вопрос – а откуда же вообще взялась эта клиническая картина?

Что перед нами?

Имеет смысл проанализировать ситуацию ступенчато. И начать стоит с сыпи. Ведь она есть как во рту, так и на коже. Скорее всего, именно эти пятна стали причиной развития некроза в ротовой полости пациента.

– Окабэ-сан, а взгляните внимательнее на эти пятна, – предложил я. – Что они вам напоминают?

– Если вы про инфекцию…

– Нет. Я говорю о дерматологии. Об аллергических высыпаниях, – заявил я. – Как на ваш взгляд, похоже это на многоформную экссудативную эритему? Так называемую МЭЭ.

У Окабэ Акиры аж челюсть отпала. Разумеется, я не мог этого увидеть через защитный костюм, но ради интереса взглянул на него через «анализ». И не ошибся.

Похоже, инфекционист даже не сразу вспомнил, что это вообще за диагноз.

– А-а-а… – протянул он. – Это ведь аллергическая реакция, которая проявляется множеством высыпаний на коже, да? Помню, как-то раз доводилось видеть нечто подобное.

– А вы помните, к каким осложнениям приводит это высыпание? – произнёс я. – К язвенно-некротическому стоматиту Венсана. К тому, что мы видим сейчас во рту нашего пациента. Некроз – это осложнение аллергической реакции. Понимаете мою логику? Мы имеем дело не с вирусом, а с аллергией.

– Логично… Очень логично, Кацураги-сан!

Окабэ Акира даже развеселился, хотя радоваться было нечему. Но понять я его мог. Он только что осознал, что «Фебрис-12» не выберется из-за него за пределы клиники.

– Стойте, Кацураги-сан, но на что у него могла возникнуть аллергия в таких условиях? – спросил инфекционист. – Здесь хорошая вентиляция. Посуда, еда, одежда и ткань, из которой сделано постельное бельё – всё гипоаллергенное.

– Хороший вопрос! – вмешался в наш разговор Дайсукэ Рётаро. – Думаю, у меня аллергия на эту проклятую больницу! Я хочу выйти отсюда!

Я ещё раз надавил магией, чтобы он успокоился и продолжил разговор с Окабэ Акирой.

– Вы не учли самое главное, Окабэ-сан, – произнёс я. – А что насчёт лекарственных препаратов? Что сейчас принимает наш больной?

– Ну… – замялся Окабэ, а затем перешёл на шёпот. – Всё строго по рекомендациям ВОЗ. Руководство группы «Двенадцать» прислало мне методику, по которой стоит лечить таких пациентов. Набор из нескольких противовирусных.

– Из нескольких? – уточнил я. – И все в ударной дозе, верно?

– Что б меня… – вздохнул Окабэ. – Верно, Кацураги-сан.

– Тогда нам ещё повезло, что у него какой-нибудь синдром Стивенсона-Джонсона не развился, – покачал головой я.

А из этого аллергического синдрома обычно выбирается всего пятнадцать процентов. Остальные умирают. И это – не преувеличение, а голая статистика. Иногда даже самый безобидный лекарственный препарат может вызвать такой иммунный взрыв, что пациента становится практически невозможно спасти. Но чаще такое происходит только у аллергиков. Поэтому очень важно собирать анамнез и уточнять, какие препараты, продукты и прочие вещества вызывали у больного аллергические реакции.

– Как ответственный за Азию из числа сотрудников проекта «Двенадцать», – отведя Окабэ Акиру от пациента, прошептал я, – даю распоряжение отменить всю противовирусную терапию. Дальше больного будут вести на иммуносупрессорах. Нужно снять аллергическую реакцию. А касаемо ротовой полости… Вызывайте нашего главного стоматолога – Мишиму-сан. Думаю, он назначит местные антибиотики для полости рта. Снимем это состояние и отпустим его домой. Договорились?

– Хорошо, Кацураги-сан, – кивнул Окабэ Акира. – Только я не уверен, что за это время он не подаст на нас в суд.

– А этот вопрос я решу сам. Оставьте нас с пациентом наедине. Так будет проще, – попросил я.

Окабэ Акира не стал спорить и сразу же покинул инфекционный бокс. Я подошёл к Дайсукэ Рётаро и аккуратно пролез в его голову с помощью «психоанализа».

Мне сразу стало ясно, почему он так распсиховался. Дело вовсе не в том, что он устал здесь находиться. Он переживает за свою ферму. Боится, что животные без него погибнут. Но, к сожалению, за свою жизнь он совсем не боится.

Ну прямо-таки кодекс Бусидо! Типичный японец. Для него важнее всего дело, а не его собственная жизнь. Хотя… Не мне это говорить. Я и сам живу примерно в таком же режиме. Так что неудивительно, что переродился я именно в Японии.

Но ради безопасности пациента и всех врачей, которые его лечат, я всё же немного изменил ему мышление. Поставил на первое место его жизнь. Животные подождут. Наверняка кто-нибудь из соседей о них позаботился. Обычно в сёлах люди друг друга не бросают. Может, с Дайсукэ и сдерут потом за эту помощь деньги, но по крайней мере он будет жив.

Пока пациент отходил от моего вмешательства в его подсознание, я быстро привёл в порядок его иммунную систему и ускорил отторжение некротизированных тканей.

Всё. Остальное за стоматологами и инфекционистами. Я своё дело сделал.

Я расписал свои собственные рекомендации в его истории болезни, затем переоделся и даже принял душ в одном из отделений, поскольку успел сильно вспотеть, находясь в защитном костюме.

Перед началом приёма у меня ещё осталось время выпить чашку кофе. Я решил насладиться моментом и заварил себе ароматный двойной эспрессо. Благо в терапевтическом отделении установили хорошую кофемашину и нам больше не приходилось давиться дешёвым низкокачественным варевом из автомата в фойе поликлиники.

Однако допить это чудо-зелье мне так и не дали.

На мой телефон позвонил сам главный врач. Акихибэ Шотаро.

– Доброе утро, Кацураги-сан, извиняюсь за ранний звонок. Вы уже на работе или ещё в пути? – вежливо поинтересовался Акихибэ.

Ох, знал бы он, через что мы с Окабэ Акирой успели пройти этим утром…

– Я уже на рабочем месте, Акихибэ-сан. Чем могу помочь? – спросил я.

– Дело в том, что сегодня утром была изменена рейтинговая система, – произнёс он. – И к нам заступили ещё пятеро терапевтов-новичков. В общем, теперь у вас девятнадцатый ранг.

У меня даже мыслительная активность на пару секунд остановилась. Мозг попросту перегрузился из-за обилия информации, которую я получил и вспомнил одновременно.

Если вернуться к старой системе рангов, то я теперь на девятой ступени. А по новой – на девятнадцатой. Другими словами, я только что обогнал Фукусиму Ренджи.

А наш заведующий терапевтами – Ватанабэ Кайто – недавно говорил мне, что передаст мне бразды правления на неделю сразу же после подсчёта очков рейтинга. Чтобы я принял решение – хочу я работать на должности заведующего или нет.

Поначалу я подумал, что главный врач звонит мне именно из-за этого, но вскоре оказалось, что я ошибся.

У него для меня появилась совсем другая задача.

– Теперь по новой системе вы отвечаете за этажи с девяносто первого по девяносто пятый, – сказал главный врач. – И так уж совпало, что к вам сегодня должен обратиться один из важнейших людей в «Ямамото-Фарм». Это очень скрытный человек. Между нами говоря, его в лицо даже не все члены совета директоров видели. Так… Я ведь могу доверять вам, Кацураги-сан? Вы никому не расскажете о том, что я…

– Никому, – позволив себе перебить главного врача, сказал я. – Можете на меня положиться.

– Хорошо, – выдохнул Акихибэ Шотаро. – Ранее он никогда не обращался к нам. Более того, никто, кроме семьи Ямамото, даже не знает, как его зовут. Поэтому вам придётся принять его в сто первом кабинете. Вдали от чужих глаз, потому что он никогда не показывается на людях.

Сто первый кабинет… Это на первом этаже в самом конце поликлиники. Стоп…

– Акихибэ-сан, а разве этот кабинет функционирует? Мне казалось, что его никто не использует, – подметил я.

– Его уже оборудовали, чтобы вы могли принять этого человека. Скажу прямо. Он – заведующий «айти» отделом. Сам отдел находится гораздо ниже девятого десятка этажей, но этот человек заправляет всеми системами в «Ямамото-Фарм»…

Акихибэ Шотаро сделал паузу. Судя по звуку, ему только что пришло сообщение от кого-то. И, судя по его реакции, это было оповещение от того самого пациента.

– Он уже ждёт вас там, Кацураги-сан. Пожалуйста, не подведите.

Глава 22

Я положил трубку, пообещав главному врачу, что всё пройдёт гладко, и направился в сто первый кабинет. Причём по пути обнаружилось, что попасть в него через поликлинику невозможно, поскольку это ответвление этажа уже закрыли на замок.

Вот даже как? Значит, этот человек, которого мне предстоит консультировать, не просто скрывается. Он буквально создаёт все условия, чтобы его никто не обнаружил и доводит это до абсурда.

В чём же проблема? Пока что вариантов у меня всего два. Либо он – беглец из недружественной страны и работает в корпорации «Ямамото-Фарм» тайно, скрываясь от властей других стран, либо же у него крайняя степень социофобии.

Хотя любая другая фобия или мания тоже могут подойти к этой ситуации. Есть много людей, которые одержимы манией преследования. И это касается не только известных личностей. Хотя у них эта патология развивается чаще из-за постоянного взаимодействия с журналистами и другими представителями СМИ.

Во время одного из ужинов в отеле Сиднея психиатр Макисима Сакуя рассказывал мне о том, как к нему обратился пациент с похожей проблемой. Самый обыкновенный мужчина с нормальной наследственностью, без склонностей к шизофрении. Он работал на одном из первых этажей «Ямамото-Фарм». Но ему пришлось уволиться.

Потому что все за ним следили. Коллеги, начальство, даже уборщики! Каждый провожал его взглядом. По крайней мере сам пациент так думал. И, разумеется, из-за этого качество жизни мужчины сильно упало. Он даже боялся лишний раз появиться на улице, поскольку видел среди прохожих своих коллег и знакомых, которые тайно продолжают следить за ним сутки напролёт.

И проблема даже не в том, что он искренне в это верит. Нет! Он понимает, что его мысли – это полный абсурд. Понимает умом, но не понимает подсознанием, и раз за разом он снова ловит за собой навязчивые мысли.

Я жалею, что он не попал ко мне на приём. «Психоанализом» я бы смог ему вправить мозги за пятнадцать минут. Но, к сожалению, Макисима Сакуя, несмотря на свой богатый опыт, помочь ему так и не смог. Мужчина уволился, начал работать дома как самозанятый. Но и там его настигали «преследователи». Смотрели в его окна, стучались в дверь.

Закончилась эта история тем, что его забрали в психиатрическую лечебницу, когда он заколотил дверь и принялся кричать, что навредит себе, если наблюдатели не уйдут.

Продолжения этой истории Макисима не знал. Но я хорошо запомнил её. И вспомнил сейчас, поскольку подозревал, что у таинственного заведующего айтишниками может оказаться такая же проблема. Если мои опасения подтвердятся, я буду готов ему помочь.

Запертые двери пришлось обойти через задний двор поликлиники. Оказавшись в закрытом участке здания, я понял, что в коридоре даже свет отрубили.

Ну дела… Такого пациента у меня ещё ни разу не было. Я подозревал, что на вершине корпорации «Ямамото-Фарм» могут оказаться странные клиенты, но такое… Это уже перебор.

Тот же генеральный директор – Ямамото Ватару – довольно простой мужчина. Характер у него сложный, но в общении с ним я никогда не замечал таких проблем с психикой. Да и его отец ни разу не вызывал у меня ощущения какой-то ненормальности. Успешные, богатые, но вполне нормальные люди.

Но отказывать в помощи пациенту я не стану. С психиатрией я знаком. Если окажется, что с ним что-то не так, я смогу быстро сориентироваться. В моём опыте был всего один случай, когда пациент чуть не выпрыгнул из окна из-за обострения шизофрении.

Однако мы сейчас на первом этаже, и этот загадочный айтишник при всём желании не сможет сотворить какую-нибудь глупость.

Я прошёл в сто первый кабинет и обнаружил, что в кресле для пациентов уже сидит мужчина. Совсем один, без сопровождения. Я запер дверь, а он даже не обернулся. Смотрел в одну точку – туда, куда я должен был присесть, чтобы начать консультацию.

– Добрый день, – коротко сказал я и расположился напротив пациента.

Им оказался высокий, худощавый мужчина в очках. Даже слишком высокий для японца. Чем-то он мне напоминал Кондо Кагари. Мой бывший стажёр тоже относился к редкому числу высоченных японцев.

На нижней половине его лица была надета марлевая маска. Нет… Даже две штуки! Причём очень дорогие. Совсем не те, которые обычно продают в аптеке. Качественные, которыми часто пользуются сотрудники инфекционных отделений.

Вот только я ещё никогда не видел, чтобы кто-то напяливал на себя сразу две.

– Добрый день, Кацураги-сан, – одной лишь головой поклонился он. – Надеюсь, главный врач вас предупредил? Акихибэ Шотаро сказал, что вам НЕЛЬЗЯ делать?

О как! Интересное начало. Оказывается, в этой консультации куда больше ограничений, чем я думал.

– Единственное, что я понял – мне нельзя передавать информацию о вашей личности кому бы то ни было, – сказал я. – Большего Акихибэ-сан мне не сказал. Хотя эти условия я соблюдаю не только с вами. Так обычно поступаю со всеми пациентами. Врачебную тайну никто не отменял.

– Нет, вы не поняли, – помотал головой он. – Я не назову вам своего имени. Вы не внесёте в медицинскую информационную систему данные обо мне. А если внесёте – я это узнаю. Потому что я сам её создал. И в таком случае можете не сомневаться – вы здесь больше работать не будете.

Я, как и любой другой врач на моём месте, с трудом сдержал поток матерной речи в своих мыслях. Ну сколько раз я уже через это проходил… Неужели он думает, что для меня это в новинку? Очередная угроза увольнения от большой шишки из корпорации.

Этим меня даже в начале пути запугать никто не мог. А теперь уж точно не выйдет. Даже если предположить, что вся верхушка корпорации ополчится против меня… Что ж, хорошо, я уволюсь сам. У меня есть своя клиника.

Найдут способ раздавить клинику? Допустим. Устроюсь в другую больницу. Да в крайнем случае в Россию уеду! Уж тест на знание языка я сдам лучше любого иммигранта. Может быть, даже лучше многих жителей России. Всё-таки свой язык я изучал очень подробно в прошлой жизни.

Если честно, после русского я не находил больше ни одного столь же интересного языка, пока не оказался в Японии. Но всё равно японский до сих пор стоит у меня на втором месте.

– Хорошо, пациент-сан, – усмехнулся я. – Только, кажется, вас тоже забыли предупредить, что я на такие угрозы не ведусь. Видимо, не такая уж и широкая у вас информационная сеть, раз вы до сих пор не выяснили, как я принимаю людей.

Айтишник застыл и высоко вскинул брови. Похоже, он был глубоко удивлён, что я решил заговорить с ним таким образом. Но прямота лучше лживых иносказательных фраз и лишних поклонов. Раз сам решил начать приём с угроз, пусть понимает, что они против меня не работают.

– Кацураги-сан, вы, кажется, меня совсем не поняли, – нахмурился айтишник. – У меня очень большие связи. Даже если вы не дорожите своим местом в этой клинике, я смогу достать вас и за её пределами. К примеру, взломать базу данных вашей частной клиники. И нет, не стоит лезть в карман за телефоном. Диктофон включить не выйдет. Я поставил здесь глушилки.

Если бы мой прямолинейный учитель из прошлого мира не сказал мне, что я должен уметь лечить даже самых последних… Эм… Цензурно выразиться здесь не получится. Особенно если учесть, что учитель вообще разговаривал на языке русского мата! В общем, он говорил, что даже таких людей нужно лечить. Достаточно научиться держать себя в руках.

Но если бы не его уроки, я бы уже давно вмял ему очки в лицо и только после этого вспомнил, что я, вообще-то, врач!

– А, может быть, вы уже перестанете бросаться пустыми угрозами, которые на мне не работают? Мне кажется, нам пора перейти к приёму, – прямо сказал я.

Пациент явно не ожидал, что я так отнесусь к его словам. Я ведь не просто проигнорировал их, но ещё и уточнил, что мне на его власть абсолютно плевать. А он, судя по всему, привык к тому, что ему целуют обувь при любом личном контакте. Ведь таковые бывают очень редко.

И пришёл он ко мне не просто так. Зачем раскрывать себя совершенно незнакомому человеку? Причина может быть только одна. Я – единственный, кто может ему помочь. Так что пусть успокоится и примет мои условия приёма. Плевать, кто передо мной – уборщик помещений с первого этажа или сам император Японии. Пациент есть пациент. Моя задача – уважительно относиться к нему и решать вопрос его заболевания.

Однако, если он выходит за границы дозволенного, можно и поспорить. На мой взгляд, врач не должен унижаться перед теми, кто относится к нему, как к обслуживающему персоналу.

– Вы что… На самом деле меня не боитесь? – удивился пациент.

– Так уж вышло, что я вообще не боюсь пациентов. Через меня иногда и по семьдесят человек проходят. Если бы я боялся каждого, уже давно бы оказался в психиатрическом отделении, – отшутился я.

– Ладно… Дело в том, Кацураги-сан, – несмотря на возникший конфликт, начал он, – что меня уже несколько недель беспокоит боль в горле. Обычно я стараюсь следить за собой. Сдаю анализы и сразу же принимаю все необходимые меры. По-другому я действовать не могу, поскольку у меня болезнь Дункана. Уверен, вы знаете, что это такое.

О-о-о… Вот теперь ВСЁ встало на свои места. Я ошибся, тут дело не в психиатрии. Первичный иммунодефицит! Врождённое заболевание, которое приводит к полному отключению иммунной системы. Иногда в организме такого пациента циркулирует хотя бы минимальное количество защитных клеток, но пользы от них никакой нет.

– Простите, что отхожу от темы, но мне нужно знать это, чтобы лучше понять ваше заболевание, – произнёс я. – Вы постоянно скрываетесь от людей именно из-за этого диагноза?

– Разумеется, – коротко ответил он. – А вам кажется это странным?

– Нет, я считаю, что это единственный способ сохранить ваше здоровье. Учитывая состояние вашей иммунной системы, никак иначе эту проблему не решить, – заключил я.

Люди редко слышат о наличии первичных иммунодефицитов. Большинство знает только о вторичном, к примеру – о СПИДе. Но в мире есть много людей, которые с самого рождения пытаются выжить, имея тело, в котором практически нет иммунной системы.

Есть такая популярная история. О пациенте, которого называли «мальчик в пузыре». У него был абсолютно нулевой иммунитет, поскольку родился мальчик с серьёзным генетическим нарушением. В итоге он прожил в специальном герметичном медицинском пузыре двенадцать лет. Но в конечном счёте умер, поскольку однажды всё же выбрался в наружный мир.

У моего нынешнего пациента всё не так плохо. Я уже изучил его кровяные клетки с помощью «анализа». Однако нарушения в них не такие критичные, как у того парня. Но если айтишник будет часто взаимодействовать с людьми вживую, с ним произойдёт то же самое. И, как я понял, он уже нарушил свои правила, поскольку в его теле начался мощный воспалительный процесс.

Защититься от микрофлоры других людей невозможно, если не соблюдать полную изоляцию. Даже если учесть, что окружающие люди абсолютно здоровы, у них среди естественных бактерий и вирусов всё равно найдётся огромное количество штаммов, которые могут серьёзно заразить человека с иммунодефицитом.

Один из моих знакомых микробиологов говорил довольно удивительную и крайне радикальную вещь, которая всегда удивляла студентов. Он заявлял, что люди никогда не смогут по-настоящему друг к другу прикоснуться. Якобы контакт кожи с кожей невозможен.

А всё почему?

Потому что нас окружает слой бактерий, которых мы даже не видим. И соприкасаемся мы своими микроорганизмами, а не кожей. Этот пример хорошо объясняет, почему больным иммунодефицитом опасно контактировать с другими людьми.

Да чего уж говорить о других людях? Пациент с таким заболеванием может и сам себя заразить собственными бактериями. Естественная микрофлора разрастается, создаёт огромную колонию, и та в итоге начинает захватывать организм, приводя его к серьёзным заболеваниям.

– Я хотел бы уточнить, – перешёл к следующему этапу беседы я. – А вы принимаете все необходимые препараты, чтобы поддерживать свой иммунитет? Вас ведь наблюдают гематологи, онкологи, иммунологи? На мой взгляд, чтобы держать себя в тонусе, вам нужны все эти врачи.

– Был один такой, – вздохнул айтишник. – Но по какой-то причине он уехал за границу. Я бы направился к нему, а не к вам. Но его здесь уже нет.

– Я смогу помочь вам, но заменить узких специалистов всё равно не смогу. Крайне рекомендую найти тому врачу замену. Да, кстати, вы так и не сказали, какие препараты принимаете?

– Раз в несколько месяцев прохожу химиотерапию. Регулярно принимаю моноклональные антитела и иммуноглобулины. Иногда приходится вводить себе глюкокортикостероидные гормоны, чтобы снимать острые воспалительные процессы, – пояснил он.

Ага… Хороший набор. Самые современные препараты, которые создаются за счёт методик генной инженерии. Такие точно должны поддерживать его какое-то время. Но, как показывает практика, люди с такими заболеваниями живут недолго. Рано или поздно он всё равно подхватит инфекцию, которая сведёт его в могилу.

И я могу помочь ему. И в целом плевать, как он отнёсся ко мне в начале разговора. Я с радостью бы попробовал излечить первичный иммунодефицит с помощью лекарской магии. Такого мне ещё никогда не удавалось. Вернее, я банально не пробовал это делать. Что ж, сейчас самое время!

– Хорошо, – кивнул я. – Значит, вы говорите, что у вас болит горло. Подозреваю, что дело не только в нём. Скорее всего, у вас ещё появляются высыпания.

– Как вы догадались? – удивился айтишник.

– Стойте-стойте, не спешите, – попросил я. – Мелкая точечная сыпь на теле и боль в горле – это стандартное сочетание при диагнозе, который я уже определил. Но что-то мне подсказывает, что у вас есть и другие проблемы. Дайте отгадаю, недавно вы сдавали УЗИ брюшной полости и обнаружили, что у вас увеличена селезёнка и печень. Кроме того, стали чувствовать, как поднимается температура и параллельно с этим происходит увеличение лимфатических узлов прямо под челюстью. Вы же уже нащупали плотные комочки в этой области?

Пациент был шокирован. Он даже не знал, как продолжить разговор. И это при том, что я не использовал «анализ». Я не потратил ни крупицы жизненной энергии. А всё потому, что эта ситуация была крайне типична.

Но при этом не менее опасна.

– Инфекционный мононуклеоз, – назвал диагноз я, решив окончательно продавить айтишника своим медицинским авторитетом. – Иначе это инфекционное заболевание называют поцелуйной болезнью. Скажите прямо, вы всё-таки с кем-то контактировали не так давно?

– Да… С девушкой, – вздохнул он. – Впервые.

– И вы прекрасно понимали, насколько это опасно, верно?

– Конечно, я понимал! – воскликнул он. – Но что я мог поделать? Всю жизнь скрываться невозможно.

– В вашем случае это необходимо. Но… Я могу вам помочь, – перешёл к делу я. – Но своими методиками. Засекреченными, как и ваша личность.

– Я не могу лечиться тайными методиками, – нахмурился он. – Я должен знать, что со мной делают.