Текст книги "Политические тайны Второй мировой"

Автор книги: Виктор Устинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Страна готовилась к отражению нападения фашистской Германии и на морских коммуникациях. Три флота, Северный, Балтийский и Черноморский, пополнялись новыми образцами кораблей и подводных лодок, усиленно развивалась морская авиация. За 11 месяцев 1940 года на воду было спущено 100 миноносцев, подводных лодок, торпедных катеров и тральщиков, отличавшихся высокими боевыми качествами. Около 270 кораблей всех классов было заложено на 1941 год [330] . А всего в составе военно-морского флота находилось 3 линкора, 7 крейсеров, 7 лидеров, 49 эсминцев, 211 подводных лодок, 279 торпедных катеров, более 1000 орудий береговой обороны. Усилиями советских флотов была сорвана попытка германского командования завладеть морскими коммуникациями на морях Северном, Балтийском и Черном, чтобы использовать их для снабжения своих групп армий «Север» и «Юг».

Мощную огневую силу представляла советская артиллерия. Накануне Великой Отечественной войны Красная Армия имела 67 335 орудий и минометов (без 50-мм минометов, которых насчитывалось 24 158) [331] . Об артиллерии и артиллерийской промышленности Сталин проявлял постоянную заботу, хотя он уделял много внимания всем отраслям оборонной производства. Например, авиационной промышленностью он занимался повседневно и руководитель этой отрасли А. Шахурин бывал у Сталина почти каждый день. Сталин ежедневно изучал сводки о выпуске самолетов и авиационных двигателей, требуя объяснений и принятия мер в каждом случае отклонения от графика, подробно разбирал вопросы, связанные с созданием новых самолетов и развитием авиационной промышленности. Но при всем этом в отношении Сталина к артиллерии и артиллерийской промышленности чувствовалась особая симпатия.

Под стать вождю действовал нарком вооружений Б. Ванников. Он еще в преддверии войны сумел создать крупные мощности по производству артиллерийского и стрелкового вооружения. Благодаря этому, в период Великой Отечественной войны, несмотря на огромные временные потери территории, страна полностью обеспечила Красную Армию всем необходимым для борьбы с вооруженными до зубов врагом. В самом деле, в первые же месяцы войны мы лишились жизненно важных центров оборонной промышленности. Но и в этих условиях производство артиллерийского и стрелкового вооружений даже в первый период войны находилось на высоком уровне и непрерывно росло. Так, если в 1941 году было выпущено 40 647 пушек всех видов, 2 421 тыс. винтовок и 534 тыс. пулеметов, то в 1942 году – соответственно 127 092,4048 тыс., 1357 тыс. [332]

Войскам недоставало зенитной артиллерии. В стрелковых дивизиях и корпусах для противовоздушной обороны штатами предусматривалось зенитные дивизионы, на вооружение которых должны были поступать 37-мм пушки. Однако к началу войны орудий такого калибра насчитывалось 1 382, в то время как по штату их требовалось более 5 тыс [333] . Большинство стрелковых, танковых и моторизованных дивизий встретили войну без зенитных орудий, то есть без основных средств прикрытия боевых порядков от воздушного нападения, и это было серьезным упущением наркомата обороны. Потеряв в первый день войны основанную массу авиации, и не имея зенитных средств, приграничные войска оказались под прицельным огнем фашистской авиации, и это предопределило поражение советских войск в операциях начального периода войны.

Перед войной происходило сокращение кавалерии. Личный состав и боевая техника многих кавалерийских дивизий поступали на формирование механизированных корпусов. К началу Великой Отечественной войны в армии оставалось четыре управления кавалерийских корпусов, девять кавалерийских и четыре горно-кавалерийских дивизии.

Реорганизации подвергались и воздушно-десантные войска. В апреле 1941 г. вместо ранее существовавших шести воздушно-десантных бригад, началось формирование пяти воздушно-десантных корпусов, но к началу войны эти корпуса сформировать не удалось. Боеспособными единицами являлись лишь ранее существовавшие воздушно-десантные бригады.

В ходе советско-финского конфликта выявились крупные недостатки в организации военно-воздушных сил и работе авиационного тыла. Штатная организация авиации на основе бригад не оправдала себя и в июле 1940 г. было принято решение о переводе ВВС на дивизионную организацию. К моменту нападения фашистской Германии на Советский Союз было сформировано 79 авиационных дивизий и 5 авиационных бригад. К сожалению, управление военно-воздушными силами в Красной Армии было поставлено крайне неудовлетворительно. Всю авиацию, за исключением дальнебомбардировочной, разбросали по округам и, подчинив ее общевойсковым командирам, забыли о ее существовании. Было это вредительством или недомыслием – сейчас трудно установить, но от этой организации пришлось срочно отказываться и в ходе войны ГКО пришлось создавать ее на совершенно новой основе.

Трудности реорганизации вооруженных сил приводили к некоторым отступлениям от требований гармоничного развития родов войск. Так развитие транспортной авиации отставало от роста воздушно-десантных сил, а расширение аэродромной сети – от увеличения ВВС; обеспечение войск средствами ПВО, связи, инженерным имуществом не поспевало за возрастанием количества соединений. Увеличение вооруженных сил опережало возможности производства отдельных видов вооружений и боевой техники.

Однако определяющими факторами в развитии Красной Армии были рост их боевой мощи, организационное укрепление и повышение боевой готовности. Среди командного и рядового состава Красной Армии и Военно-морского флота росла уверенность в своих силах, и эта уверенность не покинула их даже в дни самых тяжелых испытаний советских войск в начале войны. Армия и флот являлись гордостью государства и народа. Офицер и солдат были окружены государственной заботой и почитанием в обществе. Все чувствовали приближение войны, и с армией люди связывали надежды на победу в ней. На службу в армию и на флот провожали сельскими и заводскими коллективами, и эта связь, пока служил солдат, не прерывалась, а крепла.

Рост численности вооруженных сил требовал большого количества командно-технических кадров. Только в 1940 году было сформировано 42 училища. Всего к началу войны работало 19 академий, 10 военных факультетов при гражданских высших учебных заведениях, 7 высших военно-морских училищ, 203 военных училища и 68 курсов усовершенствования. В 1941 году в военно-учебных заведениях и на курсах обучалось свыше 300 тыс. слушателей и курсантов. Сеть специальных курсов подготовки командиров запаса увеличилась почти в четыре раза, командиры готовились также из военнослужащих срочной службы, имевших среднее и высшее образование.

В конце декабря 1940 года в Москве состоялось большое совещание высшего командного состава страны с участием Сталина и членов Политбюро. Оно завершилось крупной стратегической командно-штабной игрой, с расстановкой реальных сил, которые могли участвовать в нападении на Советский Союз, и способах отражения этих угроз. Возможная концентрация сил на границах с Советским Союзом и направление главных ударов фашистской Германии и их сателлитов от государственной границы в глубь страны было воспроизведено генеральным штабом на картах и разыграно между «красными», которых возглавлял командующий Западном особым военным округом генерал армии Д. Павлов и «синими», которыми руководил командующий Киевским особым военным округом генерал армии Г. Жуков. Главный удар «синие» наносили из Польши в направлении Минска, Смоленска и Москвы и два вспомогательных удара в направлении на Ленинград и Киев. Была воспроизведена копия гитлеровского плана «Барбаросса» на главном направлении, который был уже известен руководству страны.

Игра охватывала полосу действий от Восточной Пруссии до Полесья, соотношение сторон было следующее: «синие» имели более 60 дивизий, красные – более 50 дивизий. В ходе игры «войска» Жукова успешно прорвали оборону «войск» Павлова, овладели стратегической инициативой, и быстро начали продвигаться в глубь Белоруссии. Над «красными» нависла опасность расчленения их войск, окружения и разгрома. «Игра» изобиловала драматическими моментами для восточной стороны, – отмечал Жуков, – они оказались во многом схожими с теми, которые возникли после 22 июня 1941 года, когда на Советский Союз напала фашистская Германия». [334]

Разбор военной игры на картах состоялся в Кремле в присутствии членов Политбюро. Во время доклада Павлова Сталин задал ему вопрос: «В чем кроются причины неудачных действий войск «красной» стороны?» Для Павлова выпала редкая возможность поднять в присутствии Сталина и членов Политбюро важные вопросы оборонительного характера, хотя бы проблему белостокского выступа, которая несла в себе опасность будущего «котла»-окружения и расчленения советских войск в начале войны. Однако Павлов не поднял ни одной острой проблемы, а поражение «красных» пытался свести к шутке, будто чего не бывает на военных играх. Сталину не понравилось его поведение. «Командующий округом, – отметил Сталин, – должен владеть военным искусством, уметь в любых условиях находить правильные решения, чего у вас в проведенной игре не получилось».

Причем, Павлов не только сам не поставил перед Сталиным наиболее острые проблемы, но и всячески препятствовал, когда их пытались затронуть другие военачальники. Выступая с докладом о характере наступательной операции, Жуков отметил, что укрепленные районы (УРы) в Белоруссии возводятся близко от государственной границы, и они имеют невыгодную оперативную конфигурацию, особенно в районе белостокского выступа. Эти обстоятельства, по его оценке, давали противнику возможность ударить из районов Бреста и Сувалок в тыл нашей белостокской группировке. «Кроме того, – подчеркивал Г. Жуков, – из-за небольшой глубины обороны, укрепрайоны не смогут долго продержаться, ибо насквозь будут простреливаться артиллерийским огнем». Замечания Жукова были справедливыми. Казалось, для Павлова вновь появлялась возможность на высоком правительственном совещании поставить вопрос об отводе войск с белостокского выступа и тем предупредить опасность возможного «котла». Но Павлов поступил совершенно иначе, бросив реплику: «А что, в Киевском округе УРы строятся правильно?» Началась ненужная перепалка, а проблема белостокского и других выступов на западной границе Советского Союза до начала войны так и осталась неразрешенной.

Сталин давал содержание и направление этой игре и лично участвовал в расстановке командных кадров, чтобы лучше присмотреться ко всем военным людям, с которыми он готовился к войне, и особенно к генералу Жукову, в котором он увидел ростки полководческого таланта при отражении японского вторжения на Халхин-Голе и намечал его на выдвижение. При подведении итогов этой игры, в которой убедительную победу одержали «синие», маршал Кулик, которого всегда поддерживал нарком обороны Тимошенко, советовал не спешить с формированием танковых и механизированных корпусов, что заставило И. Сталина прервать выступление Кулика и высказать всем военачальникам свое военное кредо: «Победа в войне, – убежденно заявил он, – будет за той стороной, у которой больше танков и выше моторизация войск». [335]

17 апреля 1941 года состоялся Главный Военный Совет, на котором выступил Сталин. Он дал оценку международной обстановке, выразил серьезную озабоченность руководства страны в связи с надвигающейся угрозой войны, вскрыл сильные стороны армии фашистской Германии и призвал высший командный состав Красной Армии и военно-морского флота неустанно готовится к войне. «Война, – сказал он, – подкралась незаметно… Она теперь не объявляется. Агрессор начинает ее внезапным нападением. Договоры и соглашения о мире, нейтралитете, медовые речи на этот счет – все это ширма для отвода глаз. Для СССР война может оказаться на два фронта: на Западе – с фашистской Германией, и на Востоке – с империалистической Японией. Надо умело распределять силы, военные кадры, ресурсы. Все организовать и спланировать – задача Генерального штаба. Разгром Польши показал, что будущая война будет войной моторов и скоростей. Кулик против механизации, он против моторов, которые правительство дает армии, хотя это то же самое, как если бы он был против тракторов и комбайнов, защищая деревянный плуг. Опыт гражданской войны устарел. Ворошилов и Буденный – это история. Кем заменить их? Появились новые имена: Жуков, Мерецков, Павлов, Кузнецов, Еременко, Ватутин. Важнейшей заботой является техническое перевооружение армии: промышленность должна давать в месяц 20 тыс. автоматов и ни на один автомат меньше; надо ускорить массовый выпуск новых танков Т-34, самолетов штурмовиков, истребителей, тактической авиации, принять на вооружение новый вид оружия – реактивные снаряды. Успех военных операций требует массирования сил и средств, двойного превосходства над противником. Нужно хорошо изучать противника и как ведутся им боевые действия, чтобы эффективно противопоставить свою систему борьбы». [336]

В конце мая 1941 года, за месяц до начала войны, на расширенном заседании Политбюро ЦК ВКП(б) и СНК рассматривался доклад начальника Генерального штаба генерала армии Г. Жукова о состоянии вооруженных сил страны и их готовности к ведению оборонительных действий по отражению возможного нападения фашистской Германии, который вызвал у присутствующих чувство большой тревоги за положение дел в армии. Жуков принадлежал к редкой категории людей, умевших говорить правду, какой бы они ни была горькой для руководителей страны, и способного отстаивать ее, не взирая ни на какие опасности. Его несгибаемый характер не знал отговорок и уступок, и он, при жизни Сталина и, равняясь на него, ненавидел компромиссы, толкавшие людей на перемену взглядов и принципиальных позиций. Нарком обороны маршал С. Тимошенко не знал содержания доклада Г. Жукова и для него многие выводы, сделанные начальником Генштаба, были неутешительны. Прежде всего, Жуков сделал вывод, что если немедленно не будет объявлена всеобщая мобилизация, то вооруженные силы страны встретят надвигающуюся войну в большом некомплекте, что не позволит им выполнить задачи по отражению агрессии. Он заострил внимание на медленном формировании механизированных корпусов, на укомплектование которых нужно было дать из промышленности более 16 тысячи танков Т-34 и KB, без которых их мощь носила лишь условный характер. [337]

Хорошо владея информацией о способах разгрома фашистской Германией армий Польши и Франции и опираясь на собственный опыт разгрома японских сил на Халхин-Голе, Жуков обратил внимание членов Политбюро и правительства на недопустимо низкую оснащенность советских ВВС новыми самолетами, без которых немыслима была победа на земле. Старые типы самолетов не годились для войны, но авиационные заводы продолжали их производить, что заставляло порой Сталина выходить из себя и требовать от наркома авиапромышленности А Шахурину «Прекратите выпускать старые самолеты!». Жуков затронул и такую больную тему, как слабое, а практически совершенно недостаточное количество в стрелковых дивизиях средств противотанковой артиллерии, без чего невозможно было вести борьбу с танками. Наша военная доктрина предвоенных лет, как известно, основывалась на наступательных действиях, с перенесением вооруженной борьбы на территорию противника. Поэтому имела заметную тенденцию «гаубизация» артиллерии за счет сокращения производства пушек. Уже в первые недели войны, когда в боях выявилась острая потребность в 76-мм пушках, их производство было восстановлено в рекордно короткие сроки [338] . Особое внимание начальник Генштаба обратил на недостатки, связанные с управлением войсками и слабую обеспеченность штабов средствами связи. В качестве позитивного момента было отмечено, что на несколько лет созданы стратегические запасы горюче-смазочных материалов, продовольствия и обмундирования, но это была больше заслуга гражданских министерств и ведомств, от которых Сталин неустанно требовал готовить резервы.

Жуков вскрыл самые злободневные проблемы армии и по другим родам войск и специальных войск, и особенно по нехватке боеприпасов для всех видов вооружений, что вызвало крайнюю обеспокоенность членов Политбюро. В. Молотов, нарком иностранных дел, занимавший до 6 мая 1941 года в течение 11 лет пост Председателя СНК СССР, почувствовав себя ущемленным, с металлом в голосе спросил докладчика: «Почему Генеральный штаб долго мирился с такими большими недостатками в подготовке обороны страны?» В зале повисла зловещая тишина. Ее разрядил Сталин, который сказал, что «Жуков возглавляет Генеральный штаб всего несколько месяцев, а потому не может отвечать за оставленное ему наследство» [339] . На этом заседании были приняты ряд ключевых решений по укреплению обороны страны и совершенствованию организационно-штатной структуры советских вооруженных сил. Как председатель Совнаркома СССР Сталин тут же утвердил решение о призыве в советские вооруженные силы из запаса около 800 тыс. человек для пополнения приграничных округов, передислокации в европейскую часть пяти общевойсковых армий из внутренних округов, и в качестве предупредительной меры был принят «мобилизационный план» по боеприпасам на вторую половину 1941 года и на 1942 год, рассчитанный на военную перестройку всей промышленности на случай войны. Этот мобилизационный план содержал программу перестройки промышленности и особенно машиностроения в случае нападения на нашу страну фашистских агрессоров [340] . Призвав 793,5 тыс. военнообязанных из запаса, Генеральный штаб укомплектовал до полного штата военного времени 21 дивизию приграничных округов, а также значительно пополнил другие соединения, части артиллерии, войск ПВО и укрепленных районов [341] . К 1 июня численность вооруженных сил Красной Армии возросла до 5 млн. человек. [342]

Через несколько дней начальник Генерального штаба, отслеживая ход выполнения правительственных распоряжений, принятых на основе его доклада, снова оказался на приеме у Сталина, где он рискнул доложить подготовленный им лично план по нанесению превентивного удара по изготовившимся к нападению немецко-фашистским войскам, если это сочтет нужным сделать правительство. На такой шаг мог решиться только Жуков, никогда и никому не уступавший первенства в военном противоборстве, если он в нем участвовал. В нем, в этом плане, был весь Жуков, не боявшийся никаких рисков и предлагавший упредить немцев в нанесении первого удара. На плане были показаны все немецко-фашистские войска, дислоцируемые в Восточной Пруссии, Польше и Румынии и их возможное направление действий при нападении на Советский Союз. Сталин очень внимательно и долго рассматривал этот план и, доверительно посмотрев на начальника Генерального штаба, сказал ему: «В принципе план интересен, но нам он не подходит. В мгновение ока на сторону Германии перекинется Англия, а вслед за ней и Соединенные Штаты Америки. На Востоке нам не избежать будет столкновения с Японией. В такой обстановке нам придется воевать со всем миром».

Готовясь к войне с Германией, Советское правительство все время пыталось наладить политические и экономические отношения с Англией, но Лондон по-прежнему делал вид обиженного и недовольного заключением Советско-германского договора о ненападении, но в то же время считал возможным пойти на сотрудничество с Советским Союзом, если Гитлер будет угрожать высадкой немецких войск на Британских островах. После того, как эта угроза отпала, в Лондоне с особым пристрастием следили за подготовкой нападения фашистской Германии на Советский Союз и чуть ли не одобрил этот шаг Гитлера, но потом, все взвесив, задумался о собственной судьбе, и как она могла для них сложиться в будущем, если СССР потерпит поражение. Весной 1941 г., когда уже шла концентрация германских войск на границах СССР и дело шло к неизбежному нападению, в английском правительстве наблюдалось сильнейшее беспокойство, так как там не могли разрешить трудный для всех вопрос: если немцы предъявят Советскому Союзу свои требования, то как СССР будет реагировать: примет эти требования, полностью капитулирует перед Германией и превратится в его союзника, или же будет воевать за свою свободу и независимость? Английские правящие круги до этого четверть века распространяли об СССР всякие небылицы и теперь оказались жертвами своей пропаганды. А сейчас судьба Англии всецело зависела от судьбы Советского Союза. Поэтому уже к весне 1941 г. английское правительство было твердо убеждено, что его интересам отвечало бы, чтобы Советский Союз оказал сопротивление Германии как случае дипломатического нажима и шантажа, так и военного нападения. Поощрение СССР к этому, временами переходившее в прямое провоцирование его на обострение отношений с Германией с целью вызвать советско-германское столкновение, характерно для политики Англии весной 1941 г.

3 апреля Черчилль на основании сведений, добытых министерством иностранных дел и военной разведкой, направил главе Советского правительства послание, в котором предупреждал о возможности нападения Германии на СССР и сообщал некоторые важные сведения, подтверждавших такое развитие событий. По поводу этого послания посол Англии в Советском Союзе Криппс сообщал в Лондон о своих опасениях, что оно может быть истолковано Советским правительством «как попытка с нашей стороны вызвать беспокойство в отношениях между Россией и Германией». [343]

Однако, высказав это суждение, Криппс сам стал действовать вразрез с ним. В ночь с 12 на 13 апреля он направил заместителю иностранных дел СССР письмо, в котором заявил, что «если Советское правительство не примет немедленно решения о сотрудничестве со странами, еще сопротивляющимися державам Оси на Балканах, русские потеряют последний шанс защищать свои границы вместе с другими» [344] . Это обращение, по существу, представляло собой предложение Советскому Союзу немедленно разорвать пакт о ненападении с Германией и выступить против нее. Этот сигнал был рассмотрен в Советском правительстве, и он был оставлен без последствий – ведь оно не могло пойти к подталкиванию войны или к ее развязыванию, и искало пути, чтобы ее всячески отодвинуть на более поздний срок Показательно, что 22 апреля сам Черчилль комментировал одну из телеграмм Криппса по этому поводу следующим образом: «Советское правительство прекрасно знает о грозящей ему опасности, а также о том, что мы нуждаемся в его помощи» [345] . Именно осознание английским правительством того факта, что оно крайне нуждается в помощи Советского Союза, определило его позицию в одном из самых таинственных и до сих пор еще не во всех деталях разгаданных событий Второй мировой войны.

А нарастание угрозы войны ощущалась все острее. В конце апреля Германия стала часто отказывать в приеме советских поездов на станцию Тересполь (напротив Бреста) и они целыми сутками простаивали у границы и этому произволу немецкие власти не давали никакого объяснения. Такие факты имели место 24, 26, 28, 29 апреля, 5 и 15 мая и советская разведка вскоре донесла в Москву, что истинная причина срыва пассажирских и грузовых перевозок из Германии в СССР и обратно состояла в том, что в это время в сопредельные с советской границей районы перебрасывались крупные военные силы, участвовавшие в нападении на Югославию и Грецию. [346]

Внезапности войны, о которой не уставал предупреждать Сталин, народный комиссар обороны маршал Тимошенко и его заместители не придали должного значения; они оставались привержены один раз избранному методу – отразить возможное вторжение войск противника с помощью контрнаступательных операций и этому способу ведения боевых действий учили войска, не опробывая другие. Командующие и штабы приграничных и внутренних округов весной 1941 года, как и все предыдущие годы, отрабатывали на учениях не оборонительные операции, а наступательные, с выходом войск на реку Висла [347] . В указаниях НКО СССР (в директиве № 503138оп «О задачах оперативной подготовки высшего командного состава и штабов на 1941 год) требовалось к 1 июля закончить изучение и отработку фронтовых и армейских операций, а к 1 ноября – оборонительных операций [348] . В силу таких указаний все приграничные округа учились не обороняться, а проводить контрнаступательные операции, и чтобы сократить время для нанесения таких контрударов в приграничных округах большая часть сухопутных сил и авиации, с согласия наркомата обороны, располагались как можно ближе к государственной границе. Военное руководство рассчитывало дивизиями первого эшелона, дислоцированных непосредственно у государственной границы, отразить удар врага любой силы, а вводом в сражение приграничных механизированных корпусов, а вслед за ними и фронтовых резервов отбросить противника к границе, а в последующем перенести боевые действия на территорию противника.

В Наркомате обороны внимательно отслеживали войну Италии и фашистской Германии с Грецией и Югославией, и когда она закончилась – пристально следили за начавшейся переброской германских войск в Польшу, Австрию, Венгрию и Румынию. Перебрасываемые в эти страны немецкие дивизии и корпуса располагались на удалении 150—300 километров от советской границы с таким расчетом, чтобы пехотные за трое, а танковые дивизии за сутки до начала войны могли сосредоточиться для нападения на Советский Союз. Величайшая скрытность, обман и дезинформация окружали все мероприятия, связанные с переброской фашистских войск с Балкан к границам Советского Союза. В подготовку к войне с Советской Россией были посвящены лишь фашистские заправилы во главе с Гитлером; германскому народу и армии изо в день внушалась опасность нападения англичан и русских и от них неизменно требовалось самоотверженное отношение к труду и наивысшая готовность к отражению нападения ненавистных врагов. В воюющей стране это было делать несложно.

Совсем иная обстановка складывалась в Советской России. Она демонстрировала всему миру созидательный труд, стремление к миру и все свои приготовления к отражению возможной агрессии русские должны были тщательно координировать с целями своей внешней и внутренней политики. Успешно выполнялись планы третьей пятилетки. Она смогла продолжаться только три с половиной года – война оборвала ее созидательный ритм. Но за это время были введены в строй 3000 новых заводов, шахт и других предприятий, то есть, примерно вдвое больше, чем за всю первую пятилетку. В строительном секторе за 3,5 года было построено жилых домов общей площадью 42 млн. кв. м, столько же, сколько было сдано за все годы второй пятилетки. За это же время было построено 5325 школ, детских садов на 98,4 тыс. мест, больниц на 27,7 тыс. коек. [349]

Безоговорочно выполняя все торговые обязательства, Сталин умудрился перед войной закупить у германских ВВС ее новейшие боевые самолеты и Гитлер, давший личное разрешение на их покупку, считал это верхом политической прозорливости и обмана русских при явной подготовке вермахта к войне. Однако он просчитался. Сталин, готовясь к войне, вместе с конструкторами, успел перенять конструкторскую новизну германских боевых самолетов и их вооружения, и своевременно внедрить в свою авиапромышленность.

В начале июня германские оккупационные власти в Польше издали распоряжение о подготовке населения приграничных районов и вспомогательных служб к войне. А 15 июня последовал приказ – всем жителям пограничных сел до 4 часов 18 июня эвакуироваться от границы в тыл до трех километров, а на некоторых участках жители отселялись до двадцати километров в глубь польской территории [350] .15 июня главное командование гитлеровского военно-морского флота отдало приказ уничтожать советские подводные лодки при их появлении к югу от линии Мемель – южная оконечность острова Эланд. Для маскировки действительных причин возможного потопления или повреждения советских подводных лодок, гитлеровское командование заранее решило в таких случаях заявлять, что его корабли считали себя «имеющими дело с англичанами» [351] . Еще до начала войны немецкие подводные лодки военно-морской группы «Север» были развернуты на вероятных курсах движения наших кораблей и судов, разведывали их режим плавания, вели наблюдение за узлами морских сообщений, выходами из военно-морских баз. Советские корабли обнаруживали их, так своевременно была замечена постановка немецким и финским флотом минных заграждений в акваториях Балтийского моря, сопрягаемых с советскими базами и гаванями [352] . В период с 16 по 20 июня немцы установили минные заграждения между Мемелем и южной оконечностью острова Эланд. Кроме того, минные заграждения были установлены на подходах к портам и базам Мемель, Кольберг, Таллин, Либава и Виндава. Шведское военно-морское командование в это же время, совместно с финским, преградило минами вход в Ботнический залив. [353]

Первыми, кто замечал начало враждебных действий со стороны германского командования, были пограничники и в начале июня все подразделения пограничных войск западных округов были приведены в повышенную боевую готовность, а заставы усилены за счет маневренных групп и тыловых подразделений. 16 июня пограничные отряды получили распоряжение: с возникновением военных действий перейти в подчинение командования Красной Армии. 20 июня были отданы приказы об усилении границы. В этой связи отменялись все плановые занятия, личный состав отзывался со всех сборов, на линейных заставах выходные отменялись. 21 июня в 21 час 30 минут на всех пограничных заставах западных особых округов решением наркома НКВД Л. Берии была введена полная боевая готовность. [354]

Зная эти факты, не трудно заметить, как разительно отличалась подготовка к войне войск НКВД, куда организационно входили пограничные войска, от подготовки к войне Красной Армии. Также разительно будут отличаться и действия пограничных войск от действий частей Красной Армии с началом войны. Решительно и смело действовал и нарком военно-морского флота адмирал Кузнецов, своевременно подготовивший все наши флоты к отражению агрессии и ведению войны на море.

Угроза войны нарастала изо дня в день. Концентрация военных сил фашистской Германии вдоль всей советской границы на западе была колоссальная, и скрыть ее было нельзя. В невиданных масштабах в первых числах июня в Англии и США и в других странах распространялись самые невероятные слухи и утверждения о скором нападении фашистской Германии на Советский Союз. Отвечая этим предположениям, пропагандистское ведомство Геббельса пыталось дезинформировать мировое общественное мнение, объясняя свои военные приготовления у границ СССР к намерению Германии осуществить «вторжение» в Англию.