Текст книги "Все сражения русской армии 1804‑1814. Россия против Наполеона"

Автор книги: Виктор Безотосный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 55 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

Битва трех императоров

Около 6 часов утра 20 ноября (2 декабря) французские войска (почти все в парадной форме) выдвинулись на исходные позиции. На левом фланге поперек дороги на Брюнн расположились войска маршала Ж. Ланна (дивизии Л.Г. Сюше и М.Ф.О. Кафарелли), опираясь на лесистые холмы Моравии, особенно на бугор, прозванный солдатами‑ветеранами Египетского похода «Сантон» (перевод с фр . – дервиш). Его занимал 17‑й легкий полк, с приказом сражаться до последнего человека и ни в коем случае не оставлять этот стратегически важный пункт. Позади Ланна находилась гренадерская дивизия генерала Ш.Н. Удино, чуть дальше корпус маршала Ж.Б.Ж. Бернадотта, а еще глубже – императорская гвардия. Четыре кавалерийские дивизии под общим командованием И. Мюрата располагались между левым флангом и центром. В центре у деревень Пунтовиц и Гиршковиц были выдвинуты две дивизии (генералов Л.В.Ж.Л. Сент‑Илера и Д.Ж.Р. Вандамма) из корпуса маршала Н.Ж. Сульта в направлении предполагаемого главного удара. Третья дивизия из корпуса Сульта (генерала К.Ж.А. Леграна) должна была побригадно защищать деревни Тельниц, Сокольниц и Кобельниц, Это была достаточно обширная местность, поэтому позади них для поддержки расположилась кавалерийская бригада генерала П. Маргарона. Чуть позднее в этот район для усиления из аббатства Райгерн подошли войска маршала Л.Н. Даву – только что прибывшие из‑под Вены дивизии генералов Л. Фриана и Ф.А.Л. Бурсье, проделавшие накануне путь длиною 115 км. Причем непонятно, кто отдал приказ идти на помощь Леграну (Наполеон или это было самостоятельное решение Даву), поскольку с утра эти войска двигались к центру французской позиции.

Ясно, что Наполеон с самого начала не собирался ограничиваться только оборонительными действиями. Но для обороны он выбрал прекрасную позицию и создал для этого все необходимые условия. На севере он имел в качестве опорного пункта укрепленный бугор Сантон, а на противоположном фланге французские войска, опираясь на пруды Зачан и Мениц, могли защищать лишь проходы через ручей Гольдбах у Тельница, Сокольница и Кобельница. Такое расположение Великой армии давало возможность Наполеону прикрывать своим левым флангом на севере дорогу на Брюнн, а на правом фланге – на Вену и добиться преимущества в оборонительном бою. Кроме того, выбранная позиция должна была побудить русско‑австрийское командование, увидевшее реальные трудности обойти или прорвать позиции противника среди лесистых холмов на севере, попытаться нанести главный удар там, где у французов имелись проходы и бреши между прудами (фактически слабо прикрытое пространство), и таким образом попытаться занять дорогу на Вену. Парадоксально, что союзники приняли именно это решение, даже не произведя мало‑мальской рекогносцировки сил противника. При этом они исходили не из достоверных данных, а из ложных представлений об общей слабости Великой армии. То есть показная демонстрация в какой‑то степени была со стороны Наполеона даже напрасной. Другое дело – французский полководец интуитивно понял и правильно рассчитал, что противник будет придерживаться подобного плана.

Три русские колонны, которым предстояло атаковать Тельниц и Сокольниц, пришли в движение в семь часов утра и начали спускаться с Праценского плато. Ими непосредственно командовали генералы Дохтуров (1‑я колонна), Ланжерон (2‑я колонна) и Пржибышевский (3‑я колонна), а общее руководство осуществлял генерал Буксгевден, находившийся с войсками Дохтурова. Именно эти войска составляли левый край союзных порядков и должны были первыми вступить в бой. Пока русские полки Дохтурова выдвигались на исходные позиции для атаки, его авангард, состоявший из австрийской пехоты и кавалерии под командованием генерала Кинмайера, успел сделать несколько безуспешных попыток взять штурмом деревню Тельниц и там закрепиться. Все три колонны явно запаздывали, поскольку с самого начала возникла неразбериха в движении войск и русские полки совершали ошибочные марши.

Только в половине девятого утра к Тельницу подошли войска Дохтурова и активно поддержали австрийцев. Примерно в девять часов они взяли Тельниц, и проход через болотистый ручей Гольдбах был обеспечен. Но не развили достигнутый успех по горячим следам. Буксгевден решил слепо выполнить принятую диспозицию и дожидаться занятия Сокольница второй колонной Ланжерона, ведь, по плану Вейротера, движение вперед одной колонны должно выравниваться на голову второй. Буксгевден ограничился лишь тем, что на равнину за Тельницем бросил немногочисленную австрийскую кавалерию Кинмайера (четырнадцать эскадронов), которой противостояла легкая кавалерия генерала Маргарона. Колонна Ланжерона, подошедшая к девяти часам утра к Сокольницу и развернувшаяся в боевые порядки, также не спешила атаковать противника, поскольку справа запаздывала с выдвижением третья колонна Пржибышевского. Только русская артиллерия вела интенсивный огонь по французам. Лишь с появлением опоздавших войск Пржибышевского в начале десятого утра Ланжерон атаковал позиции французов у Сокольница и смог овладеть проходами через ручей Гольдбах.

Но в это время на подмогу противнику подошли две дивизии корпуса маршала Даву. Первоначально они должны были выдвигаться к центру Великой армии (Турасскому лесу) от Райгерна, но, совершая свой марш и услышав справа от своего движения шум боя, они пришли на помощь полкам Леграна и Маргарона, тем самым хоть как‑то снивелировали подавляющее преимущество союзников в численности на этом участке. Даже в этом (в инициативности, в понимании характера боя и в принятии самостоятельных решений) заключалась разница между русскими и французскими генералами. Дивизии Фриана и Бурсье успешно контратаковали войска Буксгевдена (даже временно захватили Тельниц и Сокольниц), помешали русским закрепить успех и развернуться для последующего движения в тыл и во фланг противника. Русские генералы вовремя не смогли использовать благоприятный момент, когда слабый правый фланг французов был полностью смят, поскольку каждая колонна теряла драгоценное время, ожидая прибытия соседней. Хотя проходы через ручей уже находились в руках союзников, это мало что им давало, все их усилия оказались бесплодными. На пути дальнейшего продвижения вперед (согласно диспозиции) им продолжали противостоять французские войска, удерживающие высоты за ручьем. Тем самым более половины сил союзников оказались скованы на этом фланге значительно уступавшим в численности противником.

Четвертая колонна под командованием австрийского фельдмаршал‑лейтенанта И.К. Коловрата состояла из четырех русских полков под командованием генерала Милорадовича и пятнадцати австрийских батальонов. Но она была сознательно первоначально задержана на Праценских высотах самим Кутузовым. После девяти часов туда прибыли со свитой императоры Александр I и Франц и увидели, что многие части даже не были построены в походный порядок, а их ружья стояли в козлах. Вопреки распространенному среди советских историков мнению, российский император все же не командовал войсками в этот день, лишь один раз поторопил Кутузова. Обычно, упоминая этот факт, все цитируют знаменитый разговор между ними, приведенный историком А.И. Михайловским‑Данилевским: «Михайло Ларионович! Почему не идете вы вперед?» На что Кутузов ответил: «Я поджидаю, чтобы все войска колонны пособрались». Император, находясь в прекрасном настроении, вскользь парировал: «Ведь мы не на Царицыном лугу, где не начинают парада, пока не придут все полки». Кутузов же попытался лишь слабо возразить: «Государь! Потому‑то я и не начинаю, что мы не на Царицыном лугу. Впрочем, если прикажете» (58)

[Закрыть] .

И приказ последовал. Войска четвертой колонны начали движение к Кобельницу для поддержки действий войск Буксгевдена. В низине же напротив Праценского плато у д. Иржиковицы и Пунтовица стояли уже давно готовые к броску вперед дивизии Сент‑Илера и Вандамма из корпуса Сульта. Построения французов еще окутывала пелена густого утреннего тумана и их сосредоточение не было видно союзникам. Причем французские генералы проявляли нетерпение атаковать. Но их порыв до времени сдерживал сам Наполеон.

Появившийся внезапно ветер после девяти утра начал разгонять туман, показалось солнце. То было знаменитое «лучезарное солнце Аустерлица». Союзники вскоре могли увидеть французские полки. Ждать уже не было смысла. Французские батальоны Сент‑Илера и Вандамма также пошли вперед. В этот момент совпали два движения противоборствовавших армий. В авангарде четвертой колонны без всякого боевого охранения шли три батальона Новгородского и Апшеронского мушкетерских полков во главе с генералом М.А. Милорадовичем. Из‑за беспечности начальства, даже не побеспокоившегося о проведении мало‑мальской рекогносцировки движения, всю колонну подставили под фланговый удар противника. Французы внезапно атаковали их с правого фланга. Это было полной неожиданностью для русских полков, солдаты шли с незаряженными ружьями – никто не предполагал противника так близко. Как позднее написал Кутузов в реляции: «Два баталиона мушкетерские Новгородского полка не держались немало и, обратившись в бегство, привели всю колонну в робость и замешательство» (59)

[Закрыть] . В рядах союзников возникла растерянность, смятение, а потом и паника, солдаты побежали. Дивизии Сент‑Илера и Вандамма быстро развили первоначальный успех, деревня Працен в половине десятого утра оказалась в руках французов, а центр позиции союзников прорван. Кутузов (раненный тогда в щеку шальной пулей), многие генералы, да и сам российский император безуспешно пытались остановить бегущих. Лишь с подходом австрийской пехоты и двух задержавшихся полков второй колонны генерала С.М. Каменского (Фанагорийский гренадерский и Ряжский мушкетерские полки) с большим трудом Милорадовичу и прибывшему сюда Ланжерону удалось восстановить какое‑то подобие порядка в русских войсках четвертой колонны и даже попытаться контратаковать французов. Но сбросить две французские дивизии со склонов Працена им не удалось. Хотя положение союзников было еще поправимым, если хотя бы часть сил из трех колонн Буксгевдена, бесцельно продолжавших стоять у Тельница и Сокольница, своевременно перебросили для того, чтобы отбить Праценское плато у пока еще малочисленного противника. Можно сказать, что система управления союзного командования в тот момент оказалась дезорганизованной, все решала инициатива частных начальников, но она оказывалась не всегда правильной и чаще всего их реакция была запоздалой. Кутузов же после одиннадцати часов успел отдать приказ Буксгевдену об отступлении из низин Тельница и Сокольница, но уже в тот момент войска третьей колонны оказались в тесном окружении французских частей, а путь отступления первой и второй колонны по надежной дороге к Аустерлицу был отрезан.

На северном участке сражения войска Багратиона, Лихтенштейна и русской гвардии после девяти часов утра перешли в наступление, но затем были скованы атаками корпусов Ланна, Бернадотта и кавалерией Мюрата. Отобрать при помощи войск правого фланга Праценские высоты и исправить допущенную ошибку уже было невозможно. Несколько геройских атак лейб‑улан и конногвардейцев не исправили положения. Под давлением противника Багратион начал медленно отступать. Гвардия сместилась ближе к Праценскому плато и попыталась отбить центр позиции. Войскам Наполеона на этом участке пришлось пережить несколько неприятных и критических моментов. Но после ожесточенных схваток с французами великий князь Константин, командовавший гвардейскими полками, также был вынужден отходить к Аустерлицу и приказал после часа дня только что прибывшим на поле сражения кавалергардам и лейб‑казакам контратакой прикрыть отход. После скоротечной рубки с конными частями наполеоновской гвардии русские окончательно были выбиты с Праценских высот и начали общее отступление к Аустерлицу.

Захватив Праценские высоты, Наполеон не только разрезал союзную армию на две части, но и навис над тылом войск Буксгевдена, который ничего не предпринимал несколько часов и находился в полной бездеятельности на берегах ручья Гольдбах. Французы, усиленные частями императорской гвардии, начали планомерно продвигаться к Сокольницу и Ауэзду и первоначально в окружение попали войска третьей колонны Пржибышевского (уже переправившиеся через р. Гольдбах) и часть полков Ланжерона из второй колонны, скованных боем с дивизией Фрианом. Лишь часть войск Пржибышевского (3–4 тыс. человек) попыталась прорваться к Кобельницу в северном направлении (по диспозиции этот пункт должен уже был захвачен четвертой колонной), но они были настигнуты и сдались вместе с Пржибышевским в плен. Не менее драматично сложилась судьба первой колонны Дохтурова и остатков войск Ланжерона. Буксгевден принял наконец решение пробиваться к Аустерлицу через Ауэзд на глазах нескольких французских дивизий и самого Наполеона, уже стоявших на отрогах Праценского плато. Правда, Буксгевдену удалось, выставив 24 орудия под командованием полковника графа Я.К. Сиверса, при помощи артиллерии успешно отбить атаки французских драгун. Но затем лишь два батальона успели переправиться через мост на реке Литаве, с этими головными батальонами Буксгевден со своим штабом и отступил к Аустерлицу. Мост же вскоре рухнул под тяжестью орудий, а оставшиеся войска атаковала дивизия Вандамма при активной поддержке артиллерии, стрелявшей с короткой дистанции. Уже было примерно половина четвертого дня. Среди оставшихся русских солдат возникла сумятица и паника. Неорганизованная солдатская масса (частично уже без оружия) пыталась перейти каналы или бросилась к покрытому тонким слоем льда пруду Зачан, но и там их доставал град ядер и картечи. Люди застревали по колено в грязи рядом с каналами или проваливались под лед на пруду, хотя глубина здесь достигала одного метра.

Поломка моста и захват дивизией Вандамма местечка Ауэзда заставили подходившие оставшиеся полки первой колонны искать другое направление для отступления. Оказавшийся здесь старшим генерал Дохтуров повел войска обходным путем и смог найти проход между французами и прудами Зачан и Мениц. Его части прошли по берегу Зачана и у прохода перед прудом Мениц Дохтуров организовал на возвышенности эффективный заслон против наступавшего противника со стороны Тельница и Сокольница и возможного удара со стороны Ауэзда. Упорное сопротивление со стороны арьергарда Дохтурова дало возможность большей части его полков продолжить отступление, хотя многим, не успевшим вовремя выйти к плотине, пришлось переправляться по льду пруда Мениц, где лед также проваливался и люди оказывались в ледяной воде. Правда, широко распространенная в литературе версия о том, что десятки тысяч русских солдат провалились и утонули в двух прудах, не раз опровергалась имеющимися чешскими документами. Позднее воду из прудов спустили и утопленников не обнаружили, кроме конских трупов (60)

[Закрыть] . Было уже около пяти часов вечера, когда сражение закончилось, поскольку наступило темное время суток.

Нельзя оспорить то, что Аустерлицкое сражение в литературе считается классическим в истории Наполеоновских войн и, без сомнения, составляет славу французского оружия и является самой яркой победой Наполеона. Но, анализируя ход и результаты этой битвы, даже сегодня трудно с точностью определить размеры катастрофы, постигшей русские и австрийские войска. Совершенно ясно одно – что разгром союзной армии был полным; ее потери оказались громадными – до 35 тыс. человек, а по данным первого русского историка этой войны А.И. Михайловского‑Данилевского, у русских – свыше 21 тыс. убитых, раненых и пленных, у австрийцев – 6 тыс. человек. Общее число пленных, опять же по разным данным, составило от 11 до 20 тыс. человек. В плен также попали восемь русских генералов и более 300 офицеров. Французами было захвачено до 197 (в литературе их количество разнится, позднее из них была сооружена Вандомская колонна в Париже) орудий, от 14 до 17 полковых знамен. Это не считая других трофеев, огромного количества лошадей, артиллерийских подвод и значительного количества военного имущества. Урон французов в этот день не превышал 10 тыс. убитых, раненых и без вести пропавших, а русскими был захвачен только один орел (4‑го линейного полка).

Опять же стоит отметить особую точку зрения Е.В. Мезенцева. У него в книге фигурируют какие‑то полуфантастические цифры французских потерь – 21 тыс. человек, а на основании этого сделан вывод, что «обе стороны потеряли в битве примерно равное число погибших и раненых», «наполеоновская армия в определенном смысле «надорвалась», оказавшись на грани физического и нервного истощения», а через два дня после Аустерлица русская армия «была снова готова к решительному сражению» – помешали «австрийцы, пошедшие на преждевременный мир с Наполеоном» (61)

[Закрыть] . Система же подсчета осталась прежней – не анализ достоверных французских источников, а мнения русских и австрийских военачальников, опрос пленных, свидетельства чешских историков. Вообще, читая его работу, очень хорошо заметна подгонка цифр, выгодных для престижа русской армии, завышенная оценка численности французских войск и их потерь, и наоборот, заниженная убыль русских войск, чувствуется авторская установка на оправдание любых действий русской армии, цитирование вырванных из контекста фраз (особенно Наполеона) о беспримерной доблести русских, явные преувеличения значимости русских побед. Такой подход очень чувствуется и в описании Аустерлицкого сражения, почти во всех эпизодах русские действуют героически и победоносно (иногда, правда, бегут австрийцы), под конец, однако, неясно, как, побеждая, русские все‑таки проиграли. В какой‑то степени – это антипод монографии О.В. Соколова, оправдывающего все действия и откровенно превозносящего Наполеона, а заодно и героизм французской армии. В данном случае лишь стоит отметить, что в нашей историографии сама тема 1805 г. долгое время представляла лакуну, не заполненную исследованиями, одна же единственная книга А.И. Михайловского‑Данилевского увидела свет еще в 1844 г. Но в последнее время появились две монографии (Соколова и Мезенцева) по истории 1805 г., к сожалению написанные (каждая) с заранее избранных позиций, что не способствует поискам правды, а только затуманивает историю. Эти две полярные точки зрения, откровенно страдающие необъективностью, когда желаемое выдается за действительное и все события освещаются тенденциозно, по сути, олицетворяют две крайности в исторической литературе, а истина находится где‑то посередине.

После Аустерлица

Состояние же русской армии после Аустерлица можно, без всякого преувеличения, охарактеризовать как катастрофическое. Только войска Багратиона и части гвардии сохранили при отступлении порядок и могли быть боеспособны на следующий день. Все, кто ранее входил в состав первых четырех колонн, не сдался и выбрался из Аустерлицкой мышеловки, больше напоминали толпу, чем армию. Все перемешалось, царил всеобщий беспорядок, ни о какой организации или дисциплине даже не шло и речи, каждый спасался, как мог. Люди, часто в одиночку или группами, просто убегали от грозившей опасности. Не было продовольствия, есть было нечего (русские солдаты перед атакой снимали ранцы, которые остались на поле боя), поэтому грабили лежавшие на пути следования деревни. Об этом свидетельствуют немногочисленные мемуаристы, запечатлевшие в своих воспоминаниях не только сражение, но и ужасное состояние армии при отступлении.

Оба императора, российский и австрийский, как и большинство, бежали с поля боя. После краха призрачных иллюзий о мощи своей армии Александр I находился в тяжелом моральном состоянии. Император же Франц (для него это было не первое поражение от французов), видя, что все потеряно, счел за благо побыстрее договориться с Наполеоном и отправил к нему в ночь на 21 ноября (3 декабря) князя И. Лихтенштейна с предложением о перемирии и с обещанием быстро подписать мир. Кроме того, Франц поручил сообщить Наполеону о своем желании встретиться с ним у аванпостов, с чем французский император согласился. Несмотря на то что между двумя монархами, потерпевшими поражения, складывались прохладные отношения, император Франц решил нужным посоветоваться с Александром I, прежде чем отправиться на встречу с Наполеоном. Русский царь категорически отверг свое участие в переговорах, но они договорились, что австрийский император предложит заключить мир, поскольку его дальнейшая борьба с Францией стала невозможной, и будет настаивать на том, чтобы французы дали возможность беспрепятственно вывести русские войска с территории Австрии. Для русской армии это был в тот момент, учитывая ее весьма плачевное состояние, коренной вопрос.

После окончания сражения Наполеон должен был организовать эффективное преследование противника, тем более что в его распоряжении имелись дивизии, которые понесли минимальные потери, и к нему уже подошли свежие части, не участвовавшие в решающей битве. Но в победной эйфории маршал Мюрат, который традиционно возглавлял авангард Великой армии, сделал неверное предположение, что русские бегут по дороге на Ольмюц. Поэтому именно туда на преследование армии Кутузова отправилась кавалерия Мюрата и корпус Ланна. Им посчастливилось захватить значительное количество обозов, но остатки русской армии обнаружить не удалось. Лишь на следующий день 21 ноября (3 декабря) французы более точно установили, что русские отступают в Венгрию по дороге на Гединг. Поэтому, не теряя времени, для преследования в этом направлении был послан маршал Даву, находившийся ближе всех к этой дороге и усиленный свежей дивизией генерала Ш.Э. Гюдена. Этот знаменитый маршал имел все шансы настигнуть отступающую в полном беспорядке армию союзников (если не сказать, бегущую) и отрезать ей пути к отступлению. Уже 22 ноября (4 декабря) его дивизии вышли к Гедингу. Даву был полон решимости довершить полный разгром союзников. Но он получил собственноручные записки от Александра I, а потом и Кутузова, что австрийский император встречается с Наполеоном и будет заключено перемирие. И действительно, в это время состоялась двухчасовая беседа Наполеона и Франца, после чего перемирие было заключено, по условиям которого русские войска должны были покинуть Австрию в течение месяца. 23 ноября (5 декабря) к императору Александру I был послан все тот же генерал Савари, чтобы узнать мнение российского монарха на этот счет, который был более чем удовлетворен подписанным соглашением и гарантировал его выполнение с русской стороны. После этого он прибыл к Даву с приказом Наполеона прекратить преследование русских. Перемирие фактически спасло русские войска от дальнейших неприятностей, и, возможно, от пленения остатков уже недееспособной армии. Зная характер Даву, недаром его прозвали «железным маршалом» за его манеру цепляться в противника мертвой хваткой, такого исхода событий вполне можно было ожидать.

В этот момент русские войска остановились для того, чтобы хоть как‑то перевести дух и попытаться организовать роты, батальоны, полки. Для этого нужно было перейти через узкий мост р. Марх и встать за Гедингом. Но тут опять вмешался Вейротер и приказал всем оставаться на правом берегу реки. В случае атаки французов русских войск, находившихся в плачевном состоянии, последствия были вполне предсказуемые. Позицию, выбранную Вейротером, генерал Ланжерон назвал «верхом безумия», он вообще считал: «новое распоряжение этого генерала в столь критических обстоятельствах окончательно убедило многих из нас, что он хотел докончить свою работу и предать нас французам» (62)

[Закрыть] . Вскоре Кутузов отменил это решение, да и Вейротеру российский император отказал в доверии, правда, несколько поздно. Официально соглашение о перемирии было подписано 24 ноября (6 декабря) и русские войска через Венгрию направились в Россию и затем покинули территорию Австрийской империи.

Причин поражения союзников можно насчитать много: информационных, политических, чисто военных и даже личностных. Безусловно, Наполеон, как наследник французской революции, показал и ярко проявил себя в 1805 г., а созданная им Великая армия, как прекрасный военный механизм для решения стратегических и политических задач, получила боевое крещение. В какой‑то степени Франция в 1805 г. нагляднейшим образом продемонстрировала перед континентом все преимущества буржуазного строя, доказала Европе необходимость перемен. В разных феодальных государствах это в какой‑то мере сразу подстегнуло и дало старт для проведения реформ в самых разных областях – от военных до политических. Сами неудачные военные действия обнажили кризис коалиционного ведения войн, вместо сплочения государств против общей угрозы они продемонстрировали эгоистичность поведения отдельных феодальных держав. Ведь во многом победы Наполеона строились на слабостях коалиции и откровенной подозрительности стран друг к другу, а французский император очень искусно умел играть на противоречиях союзников, принимал выверенные стратегические и военные решения. Тем более он, как полководец и государственный деятель в одном лице, имел преимущество над союзниками, сконцентрировав в своих руках непререкаемую политическую и военную власть. Как пример имевших место межгосударственных трений в рядах союзников, что проявлялось на разных уровнях, вплоть до бытового, можно привести взаимоотношения в кампанию 1805 г. русских военных с их английскими и австрийскими коллегами: от взаимного недоверия и неуважения до обвинений в трусости и в прямом предательстве.

Как военачальник Наполеон оказался на голову выше своих противников при решении как стратегических, так и тактических задач, поскольку ему никто (включая круг его соратников) не мог помешать в исполнении разработанных планов. Для достижения победы он выбирал самый прямой путь, основываясь на собственной интуиции и мыслях. В то же время его окружали инициативные помощники и исполнители, имевшие огромный боевой опыт и на которых он мог положиться при реализации задуманных идей. Им была создана передовая по тем временам система военного управления, четкая организационная структура армии, усовершенствованы тактические формы ведения боевых действий, а в наследство от революции получен массовый человеческий материал, из которого ковались овеянные славой наполеоновские ветераны, солдаты‑ворчуны, благодаря которым в конечном счете и достигались изумительные победы в начале ХIХ в.

В чем же кроются причины поражения союзников, в первую очередь русской армии, в этой кампании? Если делать выводы из сравнительного анализа действий французских и русских войск в 1805 г., то, безусловно, объективный исследователь подведет итоги не в пользу армии России. Русская армия, воспитанная на основе победных традиций ХVIII столетия, в начале ХIХ столетия имела налицо все недостатки, свойственные феодальным государствам того времени. При этом не хотелось бы повторять заезженную советскую антитезу о героизме и стойкости русского солдата и бездарности царских генералов. Она возникала и использовалась всякий раз, когда перед советскими историками стояла необходимость объяснения поражений российской императорской армии. В данном случае стоит отметить, что вся существовавшая военная система крепостнического государства (а Россия была таковой) полностью отвечала природе и задачам феодального строя, и именно эта система (со всеми минусами и плюсами) обеспечивала защиту национальных интересов страны. Но в начале ХIХ в. эта система начала давать сбои, наглядным проявлением которого и явилось Аустерлицкое сражение. Кроме того, эта битва высветила язвы армейской жизни и боевой подготовки.

Российская армия была построена и воевала на основе устарелой линейной тактики. Организационная структура была крайне архаичной и не отвечала требованиям времени. Так, первоначально армия М.И. Кутузова, направленная в Австрию, была разделена даже не на корпуса и дивизии, а на шесть колонн по 6–8 тыс. человек в каждой (при необходимости колонна делилась на отдельные отряды). На колонны делились войска и при Аустерлице. Их даже нельзя было рассматривать как войсковые организмы, ибо они, по существу, являлись случайным и временным соединением полков, что чрезвычайно затрудняло управление войсками во время боя. По мнению многих авторитетных специалистов и исследователей, Аустерлицкая катастрофа была порождена во многом организационными пороками русской армии. Приведем письменные свидетельства лишь двух самых маститых дореволюционных корифеев военно‑исторической науки. Так, профессор кафедры военного искусства Николаевской академии Генерального штаба А.К. Баиов считал, что «капитальные промахи против основных начал организации» стали главными причинами поражения в 1805 г. (63)

[Закрыть]  Более пространную характеристику организационных огрехов 1805 г. (как одного из главных примеров влияния организационных основ армии на результаты неудачных сражений) дал заслуженный профессор тактики и военного искусства Николаевской академии Генерального штаба Г.А. Леер. Процитируем ее почти полностью: «Одна из главных причин отсутствия взаимной поддержки и связи в действиях союзников под Аустерлицем – все сражение, со стороны союзников <...> распадается на целый ряд хотя и блестящих, но отдельных эпизодов, без всякой внутренней связи между собой, – заключается в ошибочной организации их колонн (игравших роль корпусов), не имевших в составе своем кавалерии, т.е. грешивших опять‑таки против основного принципа самостоятельности» (64)

[Закрыть] . Не случайно, основываясь на уроках Аустерлица, по горячим следам в 1806 г. в армии была спешно введена дивизионная система.

В кампанию 1805 г. в Австрии во время отдельных сражений и боев многие воинские соединения, отряды и полки российской императорской армии проявили себя с лучшей стороны и показали образцы героизма и мужества, а стойкость и упорство русской пехоты были оценены по достоинству самим Наполеоном, как некогда на это же обратил внимание Фридрих Великий. Но подготовка (плохая индивидуальная стрельба, медленное развертывание), боевые порядки и тактика ведения боя (линейное построение войск в две‑три линии, развернутый в три шеренги строй батальонов) в целом не соответствовали более передовой и прогрессивной французской военной практике. Исключение составляла лишь артиллерия, не уступавшая французской ни по материальной части, ни по тактической подготовке.