Текст книги "Рогоносец (СИ)"

Автор книги: Виктор Перестукин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

   – А сам ты не останешься на Пещерный фестиваль? Не хочется приобщиться к жизни далеких предков, почувствовать себя на денек первобытным?

   – Нет.

   – А зря. Народу ожидается масса, не меньше пятисот душ, мясо у костра, конкурсы и соревнования, в прошлом году было очень вкусно и весело, а в этом будет еще лучше, организаторы умеют и могут. – Продолжал меня соблазнять Анатолий Васильевич.

   – Нет, мне интересна антропология и разная палеонтология, но не до такой степени. Дорогу до Рыжего озера я вам покажу, как Евгений попросил, а потом уж вы меня верните к родному дивану, перспектива торчать тут целый день меня не прельщает.

   – За это не переживай, поставим где росло, как договаривались, Миша отвезет. Но, если передумаешь, у нас есть запасные комплекты униформы, мы приготовили варианты для разной погоды, и один утепленный можем тебе одолжить. Правда, в нем будет жарковато, погода для сентября на удивление теплая.

   – Нет, спасибо. Здесь на развилке направо, и мы приехали.

   Водитель Миша припарковался на большой поляне на берегу лесной речушки, забитой машинами, и семейство любителей каменного века полезло из джипа наружу. Я хлопнул дверцей и потянулся, оглядываясь. Вокруг сновали странно одетые субъекты. Нормальные люди тоже присутствовали, но взгляд поневоле цеплял именно этих, в куртках и шортах, топиках и юбках из телячьих, овечьих и кроличьих шкур мехом внутрь или наружу.

   – Пойдем и мы переодеваться. Помоги сумки поднести. – Анатолий Васильевич повесил увесистый баул на водителя Мишу, и двинулся между машинами, указывая дорогу.

   – Подвинься, дедуля! – Высокая деваха с перьями в волосах продираясь мимо отпихнула меня острым локтем. Я шагнул назад, и тут же получил ощутимый толчок в спину.

   – Осторожнее, всю ногу отдавил, гиппопотам!

   Нет, здесь спокойно не постоишь, догоню-ка я своих туристов, может водитель уже освободился от обязанностей носильщика, и можно будет поехать назад.

   Возле хлипкого мостика стояли двое мужчин столь же маскарадного прикида, один с копьем с каменным наконечником, другой с каменным топором. Мужик с копьем указал на рядом установленные две большие палатки.

   – В этой переодеваться мужчинам, в той женщинам.

   Я остановил Анатолия Васильевича, собиравшегося нырнуть в мужскую палатку.

   – А со мной что? Когда я поеду назад?

   – Сейчас тут разберемся, и поедешь. Подожди полчаса.

   – Ладно. Михаил, – обратился я к водителю, – не теряй меня, я тут пока прогуляюсь.

   Погода прекрасная, несмотря на только что поднявшееся солнце уже очень тепло, пройдусь до Рыжего озера, не зря же приезжал.

   – Через мостик нельзя, сюда проходят только пещерные люди! – Притормозила меня охрана моста.

   Вот зараза, лес вроде не купленный. Ладно, не буду лезть в бутылку, можно пройти и по этому берегу, хоть он слегка заболочен, но я в сапогах, знал, куда шел.

   Дав дорогу небольшой процессии, тащившей мимо палаток неразделанную тушу годовалого теленка, пошел напрямую по мягким кочкам. Срежу чуток, выйду к озеру напрямик.

   Фррррррр! Из-под ног выпорхнула сидевшая в траве крупная серая птица. Останавливаюсь, приходя в себя и понимая, что на миг отключился, задумавшись, и какое-то время шел на автопилоте. Так, а где это я? Пейзаж совершенно изменился. Мшистые кочки пропали, под ногами щебень с редкими пучками высокой и сухой травы, сквозь которую несмело пробивается короткая зелень. Никакого леса, впереди, насколько хватает глаз, покатые желтые холмы. Только чахлые деревца сгрудились в жалкую рощицу у подножия ближайшего из них. Как то все это не похоже на родные бабуринские таежные пейзажи, а подозрительно напоминает, я бы сказал... тундру. Виденную мною только на картинках, естественно. И погода резко переменилась, став по-настоящему осенней, по небу низко ползли клочковатые серые тучи, в воздухе висела мелкая водяная пыль. И ветерок тянул, холодный, неприятный, а на мне легкая курточка, фактически ветровка. Меня начинает слегка колотить. Или это нервная дрожь?

   Как это я умудрился за пару минут забрести неизвестно куда? Сзади была поляна, превращенная в автостоянку, справа речка, впереди озеро, а слева лес. И где все это, как я выбрался из этого прямоугольника в совершенно незнакомое место?

   Разбудившая меня птица уселась в пяти шагах, распустив одно опущенное крыло веером, и кося на меня немигающим глазом. Собралась заманивать прочь от гнеда. Тьфу на тебя, далось мне твое гнездо, особенно сейчас. Хотя погоди.

   Я огляделся, выискивая в редкой пожухлой траве... да, вот оно, собственно гнезда почти нет, но десяток серых яиц... Осенью? Расслабься, птичка, пойду, гляну на вышеупомянутую рощицу. Ага, и здесь та же картина, почки на осинках и ивах начали разворачиваться в небольшие пока ярко-зеленые листья. Да и травка свежая пробивается, занятно. Почки-листочки еще можно объяснить, если осенью надолго устанавливается необычно теплая погода, иногда и сады расцветают, такое редко, но бывает. Другое дело, что в Бабурино потеплело только пару дней назад. А кладка яиц? Дура-птица поверила в возвращение весны? Нет, к лешему эту загадку природы, и без того есть, над чем поломать голову.

   Делать-то что? Ясно одно, стоять нечего, идти надо, и пакостная погода подгоняет. Бабуринский район не такой уж медвежий угол, если идти прямо, непременно выйдешь на шоссе, или, хотя бы на лесовозную дорогу, ближе, дальше – главное, вперед, не кружить. Только в какую сторону идти? Надо бы на юг, но где он, этот юг, компаса нет, а над головой серая пелена осеннего неба, и солнца не будет, может неделю. Муравейника тоже нет, если поверить этим деревцам... ну, не знаю, предположим, что юг в ту сторону. Вперед!

   Через два часа быстрой, чтобы согреться, ходьбы мой дранг нах неизвестно куда уперся в левый берег средних размеров речки, неспешно катящей темные воды свои меж низких берегов. Пойду «до выяснения» вниз по течению, это почти по ходу первоначального направления. Так, ручеек, впадающий в речку, узкий, но глубокий, метр на метр практически. Из реки в ручей и дальше вверх по течению медленно и величаво проплыла крупная рыбина. В животе заурчало, напоминая о критически низком уровне топлива в организме. Я покрутил головой в поисках подручного средства, способного помочь мне извлечь добычу из воды. Ничего подходящего не находилось, только немного поодаль, вверх по ручью, мокли под начинающимся дождем несколько ивовых кустов и приземистых елочек. Была еще, видимо вынесенная в половодье на берег реки здоровая коряга – небольшое сухое дерево с частично сохранившимися сучьями кроны, но до нее было почти полкилометра, пока добежишь, рыба семь раз уплывет. Впрочем, один раз она и так уже уплыла.

   Момент истины – нужно принимать решение. Идти дальше на голодный желудок, или попытаться добыть обед из ручья. Но если уж устраивать стоянку, то сначала прометейство. О том, чтобы разжечь костер, по крайней мере, прямо сейчас, нечего было и мечтать. Спичек у меня не было, а весь окружающий мир настолько пропитался влагой, что даже все молнии Зевса и Перуна не смогли бы его поджечь. Переобув один сапог на босую ногу, я набил освободившийся носок прошлогодней травой, после чего упрятал будущую растопку в низ живота – пусть сохнет. Читал когда-то, как участники экспедиции на северный полюс сушили ночами на себе не только носки, но и ботинки. Понятно, что если промокшие ботинки оставить на ночь на морозе, утром их просто не обуешь. За романтику и уход от цивилизации приходится расплачиваться вот такими малоприятными моментами. Да, кстати, если набить под курточку и в штаны той же прошлогодней травы, послужит неплохим утеплителем. Другое дело, что ощущения при этом будут не самые приятные, трава и колючая, и сырая. Подумав, я решил не прибегать пока к столь радикальным мерам. А лучше займусь-ка я сооружением простейшей рыболовецкой снасти типа «морда».

   Как выглядит «морда», я не знал, и видеть ее мне не приходилось, но сама конструкция понятна: это как банка со вставленной воронкой, лежащая в воде на боку. Рыба вплывает в банку через воронку с широкой стороны, а затем не может выплыть назад, потому что для этого ей надо отыскать узкий конец воронки. Принцип «такла-макан», что означает «войдешь – не выйдешь». Или «система ниппель», она же полупроводник.

   Наломав ивняка, я тут же, на месте, принялся за работу. Банка мне виделась диаметром в метр, как раз, чтобы перекрыть русло ручья, и длиной метра два с небольшим. Поначалу я начал связывать параллельно разложенные прутья размочаленной ивовой корой, сооружая подобие широкой танковой гусеницы. Конструкция получалась хлипкой, к тому же прутья были недостаточно длинными. Работа шла медленно, ивовая кора оказалась не тем материалом, который удобно применять в качестве шпагата. К тому же я все больше страдал от холода, и руки тряслись, и посиневшие пальцы плохо гнулись. Усиливающийся дождик все сильнее мочил мою пижонскую курточку, плечи довольно быстро промокли насквозь, а вскоре и по хребту побежала первая холодная струйка.

   Пританцовывая и подергивая всеми частями тела, чтобы хоть немного согреться, я продолжал подвязывать прутики, одновременно размышляя, как мне заставить потом готовое сооружение сохранить цилиндрическую форму. Ладно, пока сделаю днище банки, и к нему подвяжу стенки. А как будет держаться верхняя часть и воронка... придумаю потом.

   Разогнувшись, чтобы немного разгрузить заржавевшую в наклоне спину, я посмотрел в сторону от реки и замер. Вот и конец всем проблемам – у подножия холма, метрах в пятидесяти, сидел на корточках и смотрел на меня мальчик. Лет десяти. Голый. Я окинул взглядом горизонт в поисках сопровождающих ребенка взрослых, которые, конечно же, сейчас обогреют меня, накормят и укажут правильное направление по выходу из этого гиблого места. Нигде никого. Я почувствовал себя героем голливудского ужастика, который в чистом поле постоянно крутит головой вокруг в поисках чудовищ, а потом они прыгают ему на спину. В голове сам собой возник тривиальный вопрос – а был ли мальчик? Резко поворачиваюсь назад – мальчик на месте, заметив, что я обратил на него внимание, выпрямился и встал, сжимая в руке палку. Просто Маугли натуральный. Подойду, разберусь.

   – Эй, постой, ты чего? Куда ты?

   Не прошел я в его направлении и пяти шагов, как мальчик попятился, а затем отбежал от меня, и остановился только поняв, что я не собираюсь его догонять. Занятно.

   – Ты кто такой? Ты один? Взрослые где?

   Мальчик молча смотрел на меня, поигрывая палкой. Да, а чего это я мальчик, да мальчик? Отсюда не видно, может и девочка, растрепанные волосы до пояса. Лучше бы девочка, к мальчикам я как-то не очень, хулиганистые они, и без обаяния. А этот пусть пока побудет в бесполом ранге ребенка, так надежнее.

   Пробую подойти, та же история, подобравшись и напрягшись после первых же моих шагов, пятится, а затем отбегает. Странно все это, по крайней мере, для меня, как белого человека. С другой стороны, кто их знает, этих тундровых аборигенов, может, для них это нормально, голышом в ледяной дождь одному ребенку по тундре. Как то рассказывал мне водитель-вахтовик, работавший в тюменской нефтянке, подвозил он молодую пару с грудным ребенком. Те попросили их высадить, пояснив, что идти им в сторону от дороги до родного стойбища всего ничего, каких-то тридцать километров. Зимой, по снегу, в ночь, мороз и пургу. И не то, чтобы их приперло, нет, просто так они всегда ходят, по привычке, дети природы.

   Подавив досаду от несостоявшегося спасения, возвращаюсь к прерванному занятию. На чем это я остановился? А, дно банки.

   С плоским дном дела пошли гораздо проще и быстрее, знай себе переплетай прутики, обычная решетка. Коротко – вплел новые в продолжение, удлинять конструкцию можно до бесконечности. Решетка метр на метр была готова буквально за десять минут.

   Я оглянулся на малыша – тот снова сидел на корточках, подойдя немного ближе. Ладно, сиди, раз нравится. Приподнимаю готовую заготовку за край, и она тут же изящно прогибается под собственным весом. Пару секунд я тупо разглядывал внезапный эффект, созданный земным притяжением. И немедленно взялся наращивать решетку в обоих направлениях. Потом прутиковый прямоугольник размерами три на два метра согнул по длинной стороне, соединил концы цилиндром, и сплел их воедино.

   Я даже забыл на время о дожде, холоде и странном ребенке, так мне понравилось творение собственных рук. Дважды обойдя вокруг несколько просевшей, и поэтому овальной в сечении основы морды, я занялся воронкой и днищем, которое решил перекрывать не прямоугольной решеткой, а просто наращивая прутья и сводя их внутрь. Через два часа возни все было закончено, и я скатил готовую морду в ручей горловиной к реке.

   За эти два часа я намерзся настолько, что меня всего уже просто трясло и колотило, как припадочного. Установив ловушку, я, попрыгивая на месте, соображал, как мне согреться, или, хотя бы укрыться от ледяного дождя. Тут уже пожалеешь, что сразу отказался от природного утеплителя в виде прошлогодней травы. Да, а как там она чувствует себя в носке? Получше, в смысле посуше, определенно суше. Но, если честно, это совсем не то, что нужно. Попробую, все же. Легкой рысью пробежавшись к коряге, я отломил от ствола несколько крупных сучьев. Разумеется, сломались они не ровно, расщепившись на концах, и эта щепа была вполне сухой. Я наковырял немного самых тонких щепочек – теперь все готово. Два камня, удар одного о другой, еще, еще! Изредка проскакивающие слабые искорки гаснут, падая на траву, а она и не думает загораться. Сыровата, о чем я и так знал. Не удалось обмануть физику. Собираю траву назад, в носок, прячу снова под футболку. Согреться не получилось, попробую укрыться.

   Прихватив толстый сук, спрыгнул на узкий пляж с невысокого обрывчика. Попробую подкопаться под берег, глубоко не получиться, обвалиться, но дождь косой, даже небольшого углубления будет достаточно. Ковырнул пару раз глину палкой... Нет, ветер вдоль реки, и дождь заливает сбоку. А если привалить к обрыву длинные сучья, и навалить на них решетку из прутьев? Если обмазать решетку глиной, получится нечто вроде полуземлянки. О, не нужно таких сложностей, сплету нечто вроде большой корзины, и залезу под нее.

   Прихватив наломанные сучья, я полубегом рванул к ивняку. Если все нормально, завтра с утра попробую повторить разжигание костра, сучья пригодятся. Немного неудобно, что дрова и ивняк с мордой в ручье на приличном расстоянии, непонятно, где лучше устроится. Ладно, сейчас главное быстро сплести корзину, пока окончательно не задубел. А глину можно накопать и на берегу ручья, он не везде одинаково узкий, буквально рядышком с ивняком берега немного расходятся, там можно подкопаться под берег. Да, что до мутного ребенка, то он проследовал за мной к коряге, а потом вернулся назад.

   Еще через час интенсивного личнополезного труда я, оглянувшись еще раз на малыша, который явно не испытывал никакого дискомфорта от нелетной погоды, закатил готовую корзину на толстую подушку елового лапника и подлез под нее сам. К этому времени я от ветра и дождя, переходящего в мокрый снег, уже не чувствовал ни рук, ни ног, но оказавшись под двухметровой ивово-глинянной конструкцией, сразу понял, что работа была не напрасна. Избавления от дождя я, понятно, не ощутил, ибо моя одежда уже насквозь промокла, да и слой лапника подо мной не отличался сухостью, но отсутствие ветра сказалось на моем самочувствии и настроении самым положительным образом. Через несколько минут лежания калачиком меня почти перестало трясти, я понемногу угрелся и уснул.

   А утром жизнь показалась и вовсе почти прекрасной. В моей берлоге оказалось почти жарко, края тяжелой корзины продавили уступчивый лапник и практически герметизировали убежище, которое неплохо прогрелось от дыхания. За ночь одежонка моя полностью высохла, и даже голод пока не чувствовался.

   Как говорил в свое время д"Артаньян своему слуге, «кто спит, тот обедает». Я и сам замечал не раз, вечером почувствуешь голод, но поленишься возиться в позднее время потрошить холодильник. Утром встаешь, есть не особо и хочется. Вот и теперь, я чувствовал себя не только обогретым, но и вполне сытым после «сонного обеда». Но долго так продолжаться не будет, поэтому, хоть и нет никакого желания выползать из теплой норки...

   Надо! Толкаю край корзины вверх так, что она переворачивается, вскакиваю, и возвращаю маленькую юрту на место, пусть подстилка будет сухой, вдруг еще захочу полежать. О, а ребенок, о котором я совсем забыл, сидит так же, как и вчера, только еще ближе, подобрался метров на двадцать. И это, все-таки, мальчик, отсюда уже видно, так же, как и то, насколько он худой, кости буквально выпирают. Интересно, если я сейчас рвану, он успеет убежать? Все же я взрослый мужик, пусть и немолодой, и спринт у меня никогда не шел, но он-то ребенок. Но это так, мысли вскользь, бегать за ним не собираюсь, так же, как и ломать голову, как и где он переночевал. Чувствует он себя прекрасно, видно издалека, хотя погода по-прежнему мерзкая, со вчерашнего даже еще похолодало.

   А вот что меня по-настоящему интересует, так это наличие рыбы в морде. С замирающим сердцем подхожу к ручью... вот, зараза, ничего. Ни-че-го! Хочется выдернуть плетенку из ручья и растоптать к едрене Фене. Да так и придется сделать, чего ей в ручье мокнуть, рыбе мешать. Мне дальше идти надо, торчать здесь, ожидая, когда система заработает, нечего. Если за ночь ничего не наловилось... нет, может, рыба ночью спала, а сейчас выйдет прогуляться, и наловится... Смешно, но не в моем положении.

   Стоит ли разводить костер? Наверное, нет, я пока не замерз, готовить на завтрак нечего, так что ж время терять? Отмашу вдоль речки километров пятнадцать-двадцать, и займусь прутоплетением, как вчера. Вот только стоит ли возиться с мордой, и как решать продовольственную проблему? Ладно, по ходу движения буду думать, а заодно высматривать на берегу и в воде ракушки, лягушек, тритонов и прочую мелкую живность. Сегодня это в меня точно не полезет, а потом, скорее всего, пойдет за деликатес. Жаль, что яйца птички вчера не подобрал, даже если они уже наполовину высиженные, и саму наседку следовало прибить камнем, может и попал бы. Больше мне вчера птиц на гнездах не попадалось, видел еще двух зайцев, сиганувших от меня после того, как я подходил к ним метров на тридцать, но тут мне ничего не светило.

   Собираться нечего, имущества никакого, вперед. Я перепрыгнул ручей, но не успел сделать и десятка шагов, как сзади послышались чихающие звуки. Оглядываюсь.

   – Чхе! Чхе! – Парнишка в крайней ажиотации тычет пальцем в морду. Чего это он так возбудился, поглядим.

   Возвращаюсь, мальчик отбегает, вглядываюсь в темную воду, ничего, опять чувствую разочарование, ведь надеялся в душе, что пацан углядел нечто недоступное моему несколько ослабленному взору. Но в одном он прав, нечего засорять русло ручья мусором, пусть и природного происхождения, сам же хотел вытащить морду, да замечтался.

   Цепляю прутья пальцами, тяну, перехватывая все выше, и выкатываю морду из ручья. Когда большая часть ловушки оказалась наверху, оставшаяся вода в морде начала закипать от бьющейся там рыбы. Охренеть. Пять-шесть мелких светлых рыбок, ну просто совсем маленьких, и две темные, большие, просто огромные. Как те карцевские раки, что по три рубля и по пять, только у меня все сегодня, и бесплатно.

   Выводит меня из ступора мальчик, потерявший всякое терпение и осторожность.

   – Вха! Вха! – Стоит прямо за мордой, и совсем не боится, только ноздри расплющенного носа подрагивают.

   – Сейчас, малыш, не суетись, позавтракаем.

   Раздвигаю прутья решетки, запускаю руку, выбрасываю на песок первую мелкую рыбешку, парнишка хватает ее и бежит, на ходу запихивая в рот. Молодец, ничего не скажешь, никаких с ним хлопот, ни жарить, ни варить, ни даже чистить не надо, пошло с головой и кишками.

   Останавливается и смотрит со страхом, ерунда, не боись, на тебе еще одну, бросаю в его сторону. Подскакивает, хватает, ест, готово. И остальную мелочь тоже. Ну и ладушки, хватит тебе.

   Совесть слегка попискивает, скормил ребенку всю... некондицию, как собаке, ну да ладно, ее дело попискивать, а мое сожрать одну крупную рыбину, вторую оставив в стратегическом резерве. Надо создавать запасы, если до вечера, нет, до завтрашнего утра наловится еще, то потом можно будет несколько дней продолжать движение, не отвлекаясь на добывание пропитания. А пацан, конечно, молодец, если бы не он, я бы шагал сейчас в счастливом неведении и ломал голову над теперь решенной проблемой. И за это можно бы отгрузить ему чего повкуснее рыбной мелочи, но обойдется, всегда приятно немного сэкономить, особенно, если не на своем желудке.

   Острой щепкой протыкаю несколько раз шею крупной рыбы, отламываю голову и бросаю мальчику, грызет с хрустом. Вспарываю, нет, разрываю щепкой живот и выпускаю кишки, потрошу вторую, промываю в ручье. Теперь можно и костром озаботится, тем более, я уже опять порядком вымок и продрог.

   Повторяю все вчерашние манипуляции со щепками и сучьями, достаю сухую траву, высекаю искры из камней. Вчерашний день – не сегодняшний день, вернее, наоборот, сегодня все получается лучше. Через десять минут высекания и раздувания показывается первый робкий язычок огня.

   Костер капризничал, дымил, и не желал разгораться, с сухим топливом была напряженка, тонкие сучки промокли насквозь, толстые были относительно сухими только на изломанных концах, их и пришлось скармливать огню. Ничего, придется повозиться, но результат будет.

   – А ты чего сидишь? – Поднимаю на парнишку слезящиеся от дыма глаза. – Осмелел, три метра для тебя уже безопасная дистанция? Сиди, сиди, не дергайся, и не пялься так на рыбу, ишь, глаза горят, не получишь ничего, хватит. А головой чего крутишь, кого высматриваешь, родителей? Или врагов? Молчишь? Тоже мне, заслуженный партизан. Не понимаешь по-русски, покашляй что-нибудь на своем, аборигенском, мало ли, что я не пойму, ты вот тоже ничего не понимаешь, а я с тобой разговариваю, вот и ты поболтай. Рожа у тебя, если честно, просто обезьянья, трудно, должно быть тебе в школе приходится, травят сверстники небось, беспощадно, а глаза умные, точно не дебил, только дикий ты, парень, до невозможности.

   От костра больше дыма, чем огня, обсохнуть возле такого нереально, тем более дождь продолжается, но завтрак я себе приготовил, рыба была местами обугленной, местами едва теплой, однако ощущение сытости дала с избытком, а мальчик немедленно подобрал и сжевал обглоданный костяк и шкуру, выброшенные мною на песок. Потом я обложил мхом последнюю рыбину, неглубоко прикопал и перенес на него костер, навалив в него побольше сучьев, чтобы дольше не потух. Теперь, если верить читанному когда-то рассказу, рыба за три-четыре часа прокоптится, ну а до вечера тем более. Сейчас можно и под корзину, на лапнике здесь было сухо с самого начала, да и одежда моя промокла еще не насквозь, поэтому я угрелся довольно быстро.

   – Чхе! Чхе! – Послышались снаружи знакомые звуки, не иначе мальчик опять увидел рыбу в морде.

   – Эй, не вздумай лезть за рыбой, я все вижу! – Заорал я. Вылезать не хотелось, я проткнул пальцем дырочку в сырой глине корзины, пониже, чтобы не затекала вода. Мальчик постоял на берегу ручья, но потом дисциплинированно отошел, нормально.

   Спать не хотелось, в голову лезли мысли о друге детства Женьке Чагине, попросившем проводить нужных ему людей к Рыжему озеру на Пещерный фестиваль, и о том, что при следующей встрече надо бы начистить его толстую морду. Во всяком случае, попытаться, ибо этот кабанище зело силен. Вспомнился не к месту ждущий меня где-то водитель Миша. Думалось о странном перемещении из бабуринского леса в неизвестную тундру, о непонятном мальчике. Удивлялся тому, что не простудился после вчерашнего пребывания под дождем и на ветру. Вспоминал, как легко подхватывал насморк и кашель дома, и, напротив, без последствий переносил всевозможные переохлаждения в дальних поездах. Видимо, организм мобилизуется в непривычных условиях, вот только надолго ли хватит мне этой мобилизации здесь.

   Когда я в очередной раз выглянул в наблюдательное отверстие, то заметил, что погода усовестилась, дождь перестал, да и ветер притих. Выбрался наружу, точно, погода по местным меркам распрекрасная, самое оно для прогулок, тем более я просох и отогрелся.

   – Пройдемся, малыш? Да успокойся ты, никто к нам не подкрадывается, чего шуганный такой? Как тебя звать, кстати? Имя Маугли мне не нравится, слишком тропическое. Может, Киш? По моему, тебе подходит. Нет, рыбу доставать из морды я не буду, там она лучше сохранится. Мало ли, кто в наше отсутствие позарится, а прятать ее некуда, и с собой носить не хочу. Ну, вперед, труба зовет!

   Как ни странно, Киш и вправду поплелся за мной, а не остался разорить в мое отсутствие морду, как я опасался.

   – Далеко ходить не будем, – объяснял я Кишу цели променада, – поднимемся на холм, оглядим тундру. Холмик так себе, но до этого я вдоль берега шел, так и вовсе ничего кроме склонов холмов не видел. Смотри-ка, а чьи это косточки белеют под скрытым за тучами солнцем?

   – Мхэ. Сьхо. – Вдруг откликнулся Киш, сопровождая свои слова красноречивыми жестами, сначала изобразив возле лба крутые рожки, а затем положив нечто в рот и пожевав.

   – Ты думаешь, буренку съели? Да, череп с рогами в наличии. И втоптанные в грязь клочья шерсти, рыжей, длинной, свалявшейся и грязной. Овцебык, нет? Интересно также, чья это работа. Смотри, тут раздробленные трубчатые кости, именно раздробленные, а не разгрызенные, некто добывал костный мозг, и я подозреваю, что это были твои соплеменники. Они же и завалили бедное парнокопытное. Или это были волки. Знаю, что они в тундре водятся, ходят слухи, что забегают иногда на север соседнего Мымринского района белые тундровые волки, говорят, что они очень большие, гораздо крупнее лесных.

   Киш больше не подавал дельных замечаний, и я болтал за двоих.

   – Судя по всему, драма разыгралась давненько, еще в прошлом году. Нынче в округе травоядных стад не наблюдается, и значит, хищникам здесь делать тоже нечего. И все же, не лишним будет вооружиться, чтобы наши с тобой косточки тоже не оказались вот так же разбросанными по тундре. Эти острые обломки от трубчатых костей идеально подойдут на наконечники стрел, копий и дротиков, прихватим их с собой. И шерсть нам пригодится, помоги собрать.

   Киш, несмотря на мои настойчивые предложения помочь, валяет дурака, но я справляюсь и без него. Тюк получился объемистым и веским, если просушить, было бы легче нести, а так, да, тяжеловато придется, но ноша своя, и недалеко. Оставлю пока вновь приобретенное имущество здесь, на обратном пути подберу.

   – Вот такие дела, Киш. Овцебык медленно бегал, слабо бодался и был закономерно съеден. Вот и мы с тобой вряд ли отобьемся от волчьей стаи или крупного медведя, но ведь не предлагать же себя добровольно на завтрак разным зубастым тварям, как думаешь? А чего это с тобой?

   – Кхе! Кхе! – Киш пригнулся, показывал вдаль рукой, и издавал вполголоса кашляющие звуки.

   – Чего ты там увидел? Рыбу? – Я тоже присел и говорил шепотом. – Нет, рыба по-другому была, птица, наверное?

   Киш кхекал и совал мне в руки свою палку. Я внимательно вглядывался вперед, но ничего не видел.

   – Давай сам, я не вижу ничего.

   Я подтолкнул Киша вперед, он зло зашипел на мою тупость, и пригибаясь, заковылял к невидимой мной цели, затем и вовсе лег на землю и пополз. Замер, отведя руку с палкой назад, приподнялся – крупный серый заяц, не дожидаясь броска незадачливого охотника, рванул к горизонту.

   – Хум, хум! – Киш в бешенстве на зайца и меня колотил палкой по земле, я от души хохотал над этим представлением, со стороны все выглядело очень забавно.

   Но если подумать серьезно, заяц будет гораздо вкуснее рыбы, не соленой так точно. А ведь кролики, это еще и ценный мех. И зайцы тоже. Особенно в условиях местного климата. Даже не столько мех, сколько шкурка, не промокающая под дождем. Зайцы здесь не редкость, только как их взять? Приманивать морковкой, как кот-В-сапогах? Палкой у Киша ничего не получится, заяц убежал еще когда он приподнялся, а если махнет рукой, бросая, тот и вовсе сидеть не будет, нет, палкой бросать без шансов. Лук не годится, да, там замаха нет, но попасть с тридцати метров в зайца, нужен год тренировок. Арбалет – вот где выход. Сделать его не сильно сложнее лука, только ложе добавить. Инструмента нет, это хреново, но мне же не в роту генуэзских арбалетчиков записываться, лишь бы работал, будь он самым неказистым на вид.

   – Да, Киш, проблема в одном, тетиву сделать не из чего. В моей одежде ничего подходящего нет. Из шерсти скатать, как думаешь?

   Разглагольствуя по ходу движения с Кишем, я изо всех сил стараюсь запомнить свой маршрут. Как бы снова не заблудиться, не хочется терять рыбу в морде и готовый ночлег. Да, завтра я оставлю его навсегда, но сегодня хотелось бы вернуться к готовому. Ориентироваться помогает бледное пятно солнца, иногда показывающееся среди туч, погода нас просто балует. Если верить солнцу, шел я вчера правильно, на юг, как и хотел, теперь возвращаемся на север. Река остается на западе, если возникнут проблемы с ориентацией на местности, можно прямо выйти на нее, тут не промахнешься.

   Возвращение оказалось несколько более трудным, в том смысле, что я шел груженым, да еще и груз был неприятным, мокрым, и соответственно мочившим меня. Киш опять узрел зайца на лежке или кормежке, подбивал меня поохотиться, сам пошел подкрадываться, в этот раз даже метнул палку, но заяц убежал быстрее, чем летело орудие его убийства. Киш преследовал недалеко ушедшего и снова притаившегося беглеца, повторил попытку, но с тем же отрицательным результатом.

   Добравшись до лагеря, я развесил на изувеченные кусты овцебычью шерсть, да, от рощицы осталось одно название, и ивняк я весь угробил, и елочки на лапник извел, хрупкой природе севера нанесен невосполнимый урон, такие уж мы, цивилизованные варвары. Потом извлек из костра копченую рыбу и раскочегарил его по новой, достал из ручья свежий улов, поужинал сам и скормил мелочь и кухонные отходы Кишу. Копченая рыба даже без соли была не в пример вкуснее сомнительно жаренной утренней, настроение поднялось, и я вдохновенно взялся за изготовление арбалета. Ложе предполагалось забубенить из ствола покалеченной ивы, а на лук должен был пойти огрызок елки. Расколов несколько камней, я отобрал наиболее острый обломок и отправился на лесоповал.