Текст книги "Золото самураев"

Автор книги: Виктор Леденев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

большой куш нам предложили. Просто так такие деньги не дают. Значит мы их не

получим. Или нас пробросят каким-то образом, или решат, что трупам деньги ни

к чему. Последний вариант казался мне наиболее вероятным. Мы были нужны, это

ясно, но почему именно мы? Доводы Энди и Пачанга не показались мне достаточно

убедительными. Но пока лучше помолчать. Слишком мало и в то же время много

информации. Это – ненормально.

– По-моему, парни, нас держат в колоде как козырей и хотят использовать на всю

катушку. Только боюсь, что в последний момент в рукаве у наших дружков окажется джокер и...

– Пол, твои сердечные дела слегка повлияли на мозги. Ты просто-напросто раскис

от этой юбки. Мало ли в Бангкоке девочек на любой вкус, так нет, подавай ему внучку чокнутого старика. Уж не жениться ли ты собрался?

Меня словно обухом по голове – я ведь действительно вел себя так, будто моя

свадьба дело решенное. Да и старикан намекал на нечто подобное. Все так. Но

я-то ни о какой женитьбе и не помышлял! Этого мне только и не хватало. Спасибо,

у меня уже была жена, которая умудрялась трахаться с задрипанным бездарным

скульпторишкой, пока я пил водку с друзьями в соседней комнате. Нет, с меня

семейных экспериментов за глаза хватит. Так что Энди попал в самую точку. Пора

бы и подумать, как поступать дальше. Но это подождет, а ответ старику надо

давать завтра.

– Вот что, парни, вперед на боковую. Утро вечера мудренее, а завтра мы зададим

старикану пару-тройку вопросов и решим – играем мы в этот покер или нет.

Бар был не самый шикарный, но Энди решил, что для пущей маскировки будет в самый раз. Уж ежели Энди решил позаботиться о прикрытии, то у меня возражений

не последовало. Где уж нам, пижонам... Тем более, я был рад, что на некоторое время буду абсолютно свободен в своих действиях и разговорах. Азарт Энди и чрезмерная осторожность тайца меня иногда просто выводили из себя, а теперь мне это не угрожало.

Разговор со стариком обещал быть весьма серьезным. Уж больно много вопросов накопилось к старому самураю. А большие деньги явно затуманили мозги моим друзьям. Я невольно отдал дань моему советскому воспитанию деньги не обладали для меня той волшебной, просто какой-то магической притягательностью,

как для этих представителей рыночной экономики. Их-то они задели крепко. Старик знал, как подсекать рыбу.

К дому самурая на этот раз решил подойти по возможности незаметно, высадился на берег подальше от главного входа и оставшийся путь проделал пешком. Через парадные ворота идти мне, пожалуй, не следовало. Зачем привлекать всеобщее внимание к своей скромной персоне. Не люблю этого чинопочитания. Забор был не так уж неприступен, как казался, и я легко очутился в замечательном саду. Приняв непринужденный вид, как будто на очередной экскурсии по этому чуду ботаники, я приближался к дому и все большая тревога закрадывалась в мозги.

Что-то было не так, только вот что?

Ага. Безлюдье. Никаких признаков жизни – ни шумов, ни случайного стука, ни малейшего движения. Пустота. Дом показался нежилым. Еще одна деталь легкие раздвижные двери в сад открыты. Старикан москитов не жаловал, а тут даже сетка не опущена. Такой забывчивостью его слуги не страдали...

Так. Забывчивость у одного из них явно развилась совсем недавно вместе со здоровенной дырой в башке. Били по меньшей мере ломом. Впрочем и нунчаки могли оставил такой след – словно метеорит врезался. Над раной уже собрался рой мух. Второй слуга, мы с ним как-то встречались на татами, лежал в доме, у самой двери в сад. Его голова тоже не выглядела здоровой. На этот раз поработала пуля минимум сорок пятого калибра. Что-то охота идти дальше у меня начала исчезать. Раны были довольно свежими, кровь не успела толком почернеть и подсохнуть. Не более часа назад, примерно, оба этих парня были живехоньки, а стало быть тот, кто им устроил досрочную загробную жизнь, возможно еще в доме и поджидает, например, такую доверчивую пташку, как я.

Мишенью быть явно не хотелось и я решил немного поползать вокруг дома. Проклиная все колючие растения на свете и человека, придумавшего такой способ передвижения, я пополз по периметру дома, аккуратно и осторожно заглядывая в каждое окошко. Ничего. Ноль. Zero. Пустота в квадрате. Ни людей, ни движений, ни

шумов, ни стонов. Тишина. Теперь мне стало по-настоящему не по себе.

Лежа под стеночкой, начал прикидывать, что к чему. Слуги убиты, ибо на какое-либо, даже на самое экзотическое, харакири это не похоже. Раздолбать самому себе голову ломом – это что-то новенькое даже для самураев. Стало быть, кто-то помог беднягам. А где тогда сам хозяин и его верный слуга Ван Ю? Они его тоже... того? Хочешь , не хочешь, а в дом идти надо. На всякий случай я проник туда через окно, надежней как-то. Беспорядка внутри не было – как будто хозяева просто на минутку вышли. Значит не грабители или случайные кретины-отморозки. Кто-то работал весьма аккуратно. Профессионально. Еще один слуга сидел на циновке – его просто прирезали, горло наискось прочерчено кровавой линией. Мозги автоматически отметили, что лезвие было хорошим. Рана почти не кровоточила, края сомкнуты очень плотно. Итак, три трупа и никакой ясности. Как бы мне не стать четвертым. Пистолет давно уже был в руке, но уверенности не придавал. Опасность была, она дрожала в каждой клеточке, но уж слишком расплывчатая, а это хуже всего.

Звук. Послышался первый звук. Непонятно, то ли стон, то ли мычание. Так как коров у старика наверняка не было, стало быть стон. Прижимаясь к стене, я проскользнул в спортивную комнату и медленно огляделся. Стон повторился. Он явно исходил из-за передвижной расписной ширмы. Так, кажется, ловушка. У меня вспотела спина. Похоже, что ты влип, Паша. Но ничего не произошло. Еще стон...

Если бы кто-то хотел меня прихлопнуть, у него были все возможности до этого, пока я шастал по дому. Так что перспектива отправиться вслед за этими беднягами пока откладывалась на неопределенное время.

Ширма сложилась с мягким стуком. Старый самурай сидел в своем кресле в какой-то ярко-желтой рясе. Бледность победила даже его природный цвет лица. На животе рясу портил ржаво-красный круг от крови...Старик был еще жив. Ножом я, по возможности аккуратно, разрезал рясу. Увиденное радости. не вызывало. В животе у Мацумото были две пули и как он еще не потерял сознания, было непонятно. Боль должна быть адская, но старик вдруг открыл глаза, выцветшие от этой боли. Я молчал, спрашивать было нечего. Можно было только ждать. Старик разлепил губы и что-то сказал по-японски. Я замотал головой, и он повторил по-английски.

– Ты один?

Я кивнул.

– Они ушли?

Я пожал плечами. Старик высвободил из под рясы руки, зажимавшие раны. В одной

он держал маленький меч для харакири, в другой какую-то странную бутылочку.

Ее-то он и протянул мне.

– Исии хранит тайну золота. Возьми... Получишь карту...

Господи, да он бредит. Какая карта, какая тайна! Старик помирает и от боли говорит сам не знает, что. Но, взглянув ему в глаза, я понял, что ни о каком бреде не может быть и речи. Взгляд его вдруг стал твердым и даже пронзительным, этому взгляду нельзя было не верить. Я еще раз кивнул, хотя ничего не понял.

– Они убили всех. Ван Ю... Он...

Старик на мгновение отключился, а я так и не узнал, что же случилось с верным

телохранителем. Старик вновь заговорил.

– Я не могу сам совершить харакири. Помоги мне... Береги Исии...

Старикан протянул мне меч и вырубился. Хотя умирать ему придется еще долго. Знаю я эти раны в живот. Человек десятки раз приходит в себя и десятки раз вырубается от боли. С Валеркой было так же. Мы все тогда хорошо запомнили это и дали друг другу слово, что... Короче, старик просил о том же. Но харакири, это уж увольте. Не специалист я по вспарыванию животов...

Выстрел грохнул неожиданно. Я откатился по полу к стенке, и только потом сообразил, что опоздал и если бы стреляли в меня, то мне уже не пришлось бы мучиться со стариком. Выстрел раздался снаружи и с приличного расстояния – метров сто, не меньше. Еще через пару секунд стало ясно, для чего палили – в соседней комнате грохнула по меньшей мере канистра с бензином и пламя полыхнуло во все стороны. Пора было убираться. Если не полицейские, то пожарные будут здесь весьма скоро, а мне не улыбалось встречаться ни с теми, ни с другими.

– Не знаю, старик, кем ты был на самом деле, но ты стал мне другом. Так что прости, если что не так, но твою последнюю волю я выполню.

Я даже сам не понял, что меня потянуло на такую речь, но руки у меня дрожали, хотя "стечкин" исправно пустил пулю в сердце. Старик только слегка дернулся, вырубка была основательной. Теперь надо было уносить ноги и подальше, а еще бы желательно без свидетелей, вроде любопытных соседей и прочей полиции. Я решил, что забор в глубине сада наилучшие ворота для моего ухода. Так оно и вышло. Единственного человека, завидевшего дым, я засек заблаговременно и переждал, когда он проскочит мимо меня, в небольших кустиках у дороги. Потом вдруг стало оживленно – откуда-то появилось столько зевак, желающих поглядеть на пожар, что хотел было даже присоединиться к ним и затеряться в толпе, но вовремя сообразил – одинокий длинный белый в толпе тайцев... Приметы для полиции лучше не придумаешь. Поэтому я пошел вдоль реки и нанял бот-рикшу только километра за два от пожара. Рикша было спросил, не знаю ли я, что там горит, но я счел за лучшее притвориться вдребезги пьяным и ни бельмеса не понимать по-ихнему. Зато я помахал зеленой двадцаткой и любопытство рикши, как рукой сняло. Покачавшись еще сотню метров для виду, я с возможной поспешностью отправился в бар.

Энди успел уже порядочно хлебнуть, а Пачанг сидел со стандартным непроницаемым лицом. Несмотря на выпивку, у Энди хватило сообразительности не вскочить мне навстречу. Я подсел за столик , заказал двойную порцию и кивком головы предложил сматываться отсюда подальше. Друзья меня поняли и, допив заказанное, мы вскоре оказались в такси.

ДОМ.

Ему было не все равно, кто в нем обитает. Он уже сменил трех хозяев и о двух предыдущих помнил мало. Первый был стар, очень стар. Но именно ему дом был обязан своим рождением. Да, именно для этого дряхлого старца его и построили. Дети. Такими детьми можно было гордиться. Если бы...

Он знал все о своих обитателях и тех, кто сюда приходил. Знал он и то, что его построили для старика не из любви к нему самому, а к его деньгам. Старик поставил условие – построить этот дом, а остальное поделить только после его смерти. Наивный был старик, хотел, чтобы дом стал центром мироздания для детей, чтобы здесь они прекратили свою вечную грызню из-за денег этого старика и жили мирно, растили своих детей, внуков... Ему так хотелось, чтобы в доме звенели детские голоса. Но дети старика были очень расчетливые люди. Они прекрасно знали, что хороший дом – отличное вложение капитала и всегда стоит много денег, а потому не поскупились. Дом получился на славу. Он сам собой гордился. На берегу реки дом выглядел настоящим аристократом – элегантен и в то же время скромен, красив, но без яркости, велик, но умело скрывал свои истинные размеры. Только вот внутри он был гол. Не так, чтобы совсем, но... Только все необходимое было настоящим, а остальное – жалкие подделки. Эти пустые рамы на стенах, бутафорские вазы, не росписи на стенах, а обычная мазня... Но старик был счастлив. Дети были рядом, картины, которых он не видел, но верил, что они радуют его детей и внуков, сад цветет, птички поют, что еще надо старику, чтобы спокойно встретить смерть.

Она пришла. Смерть. А дом продали дети, он был им не нужен, они предпочитали шикарные номера в отелях или не менее шикарные квартиры в каменных джунглях городов. У дома сменился хозяин, потом еще раз и еще, и еще... Пока не пришел этот старый японец в инвалидном кресле. Правда, он тогда еще не был стариком. но кресло было при нем. Дом снова почувствовал настоящего хозяина и зауважал его. Сад вновь расцвел, снова в нем запели птицы, На стенах опять появились прекрасные картины, а не подделки, все снова стало настоящим и дом успокоился за свое будущее. Он понял – эти хозяева поселились надолго, навсегда.

Но навсегда – это слишком долго. Пришли люди с оружием и это "навсегда" закончилось. Пришла в дом смерть. Дом это понял сразу – пришел и его черед.

Когда огонь уже охватил все, что могло гореть, дом сожалел только об одном – в нем никогда уже не будут смеяться маленькие дети...

В каюте царило тревожное ожидание. Пачанг и протрезвевший вдруг Энди вопросительно на меня уставились. Я подробно изложил результаты своего визита к японцу, стараясь по свежей памяти передать все мелочи. Энди явно помрачнел. Пачанг остался верен себе и сразу взял быка за рога.

– Нас кто-то пытается наверняка втянуть в эту авантюру с золотом и, похоже, мы влипли в это дерьмо по самые уши.

У меня полезли глаза на лоб, такого резкого и твердого высказывания я от Пачанга еще не слышал. Он все больше обходился загадочными фразами и намеками. Восточный человек, что с него возьмешь. А тут – нате вам, выражается, как герой какого-нибудь гангстерского фильма. Эти слова тайца заставили посмотреть на ситуацию с его точки зрения и выходило, что он прав. Вот только кому это надо?

Пачанг начал изучать содержимое бутылочки. Он ее взбалтывал, смотрел на свет,

нюхал, даже осторожно лизнул языком пробку. Потом покачал головой и поставил

на стол.

– Возможно, я ошибаюсь, но догадываюсь, что это. Однако без Исии этого не проверишь.

Его слова ударили мне по мозгам. За всеми этими паскудными делишками я совершенно забыл о девушке. Она-то куда пропала? Убежала, украдена, убита... Черт те что со мной творится. О таких вещах забываю. Энди словно подслушал мои мысли.

– Думаю, ее забрали и где-то спрятали. Зачем ее кому-то убивать. Скоро они

дадут нам знать, что с ней.

– Кто, они?

Энди и Пачанг, как по команде, пожали плечами. Потом таец встал и молча стал собираться. Судя по одежке – в город. Вообще, он в городе особенно не высовывался, ездил только в машине, навещал только старика и никаких тебе девочек или походов по кабакам. Иногда, правда, он вот так молча, исчезал на денек-другой, но мы с Энди никогда не спрашивали о его походах. Теперь он сам счел нужным кое-что нам пояснить.

– Поговорю с дядей и еще кое с кем. Такие дела не остаются незамеченными. Может что-нибудь узнаю.

Возразить было нечего, хоть какой-то шанс прояснить обстановку. А я чувствовал опасность всей шкурой, она просто у меня горела.

Глава 10.

Телефонная трель прозвучала как-то неожиданно. На яхте мы подключились к электрической и телефонной сетям, но номер телефона знали только мы и уж никак не справочная служба Бангкока. А мы все трое были в наличии на борту, так что... Я кивнул Энди, он спешно проглотил кусок рыбы и осторожно взял трубку. Немного

послушав, неожиданно протянул ее мне. У меня рука отказывалась тянуться к трубке, что-то внутри просто кричало – там опасность! Но деваться было некуда. Под вопрошающими взглядами друзей я поднес трубку к уху.

И услышал стон. Что-то часто в последнее время я их стал слышать... Прижав трубку поплотнее, я откашлялся неизвестно зачем и сказал хрипло:

– Да. Я слушаю, кто это?

Хотя спрашивать-то было незачем. Я узнал голос Исии. Началось. Потом кто-то рявкнул на непонятном мне языке и связь вырубилась. Короткие гудки.

Энди и таец молча и выжидательно продолжали смотреть на меня, пока я медленно возвращал трубку на место. Нам кое о чем напомнили. Хотя могли бы этого и не делать. День и ночь мы лихорадочно искали хоть какие-то следы Исии и страшной трагедии в доме старого самурая. Газеты пачками валялись по всей каюте – они уделили много внимания происшествию даже спустя несколько дней, что было весьма не характерно для здешней пишущей братии – подобные дела обычно живут два-три дня, не более. Но, то ли ничего существенного больше не случалось, то ли происшедшее стало для полиции чем-то весьма серьезным, если начальник городской полиции ежедневно дает интервью, а не посылает газетчиков к черту. Мы внимательно вчитывались во все заметки о трагедии и кое-что узнали новенькое. Например, я неправильно посчитал трупы – их оказалось пять, стрельбу слышали соседи, но не придали значения – в окрестных домах любили пострелять по птичкам, пожар вовсе не уничтожил весь дом (ура пожарным!) и в нем обнаружили солидный арсенал оружия, никого из слуг, кроме убитых, найти не могут, полиция ищет возможных свидетелей и вообще собирается вплотную заняться контактами старика и его прошлым. Обо мне пока практически ничего, кроме показаний одного бот-рикши, который перевозил вдребезги пьяного американца, который даже не захотел посмотреть на пожар. И сделан вывод – все иностранцы такие черствые людишки – им даже беды и трагедии тайские до лампочки. Тут автор несколько погрешил истиной. Были в Бангкоке люди, кому было не все равно, что случилось в доме на берегу реки. И не только мы трое...

Я прервал выжидательное молчание.

– Они дали знать, что она жива. Дали понять, что знают о нас больше, чем мы думаем, обозначили точку для переговоров – жизнь Исии за...

Вот только за что, я ответить пока не мог, однако нам ясно было, что дело в этом проклятом золоте. Пачанг, который вернулся из своего загадочного похода только сегодня утром, не успел еще поделиться своими новостями. Оторвавшись взглядами от молчащего телефона, мы с Энди уставились на тайца. Вид у него был весьма серьезный.

– Это японцы. Скорее всего, якудза. Но дядя говорит, что главарь у них ронин.

– А это что еще за зверь,– не выдержал Энди.

– Ронином обычно называют самурая, потерявшего своего хозяина, но иногда в якудзе так называется человек, который не подчиняется главе банды и начинает действовать по-своему. Так вот, глава местной якудзы не имеет к этому никакого отношения, однако два человека из организации имеют как раз свой интерес ко всему. Один из них, Тасудо Модзаки и раньше пытался действовать на свой страх и риск, но законы якудзы слишком суровы – он просто исчез. Теперь еще кто-то, похоже, решил еще раз попытать счастья. Но его имя пока не известно дяде. У полиции тоже есть каналы информации, дай Бог каждому. Но полиция молчит. Пока молчит. Если якудза окончательно откажется от ронина, тогда они объявят об этом, а пока кому же охота заранее подставлять голову под топор – с якудзой полиция старается не ссориться, нечто вроде невмешательства во внутренние дела. Пусть сперва разберутся у себя, а потом...

– А что потом, – опять не выдержал Энди.

Таец пожал плечами.

– Потом этот ронин может выплыть в Пхай-ривер или не выплыть никогда. А может

еще и простят, если большой навар будет .

– Навар будет. О-о-очень большой навар! Пара-тройка тонн золота! За это все могут простить. Только вот кто это золото искать и добывать будет?

Энди высказался в самую точку. Я тоже об этом думал. Кажется, мы очень нужны этой самой якудзе или хотя бы одному из ее членов. Кто их там знает, за что они прощают или не прощают друг друга, но что это нас коснется, и еще как, я уже не сомневался. И у этого неизвестного гангстера есть, чем нас подцепить – Исии. И тут нам деваться некуда. Но Энди думал иначе.

– Они хотят нас заставить что-то, взяв твою подружку в заложницы. Они всерьез думают, что ты влюблен в нее так, что будешь прыгать по их команде, куда им захочется. А мы – вместе с тобой. Только вот стоит ли тебе из-за какой-то полуамериканки нам всем лезть во всю эту заваруху? А, Пол?

У тайца промелькнуло в глазах нечто вроде одобрения. Это мне сильно не понравилось. А Энди, видимо тоже что-то почувствовал вроде одобрения со стороны Пачанга и продолжал.

– Старик, конечно, предложил нам лакомый кусочек и мы почти согласились, но тогда нам хоть ясно было, с кем мы имеем дело, а сейчас? Ввязываться в войну с целой бандой, загребать для нее жар и получить в качестве оплаты пулю? Так, что ли? Нет, Пол, это ты у нас герой и супермен. Если хочешь, ищи для них золото и можешь забрать мою долю, а что касается меня, то я выхожу из игры. Во Вьетнаме все было понятно – мы спасали свои шкуры, а моя мне до сих пор дорога и я не хочу еще раз ею рисковать.

– Ты все сказал?, – ко мне вернулось спокойствие. – Я и не собираюсь ни для кого искать это золото, только ведь Исии у них. Ее-то мы хоть должны попытаться выручить...

– Я никому ничего не должен. И ты тоже. Неужели ты не понял, что она возилась с тобой по заданию старика или... этой самой якудзы? Ты о таком варианте подумал, Ромео?

Я уж в было вскинулся заехать ему пару раз по морде, но последние слова меня остановили. Таец напряженно ждал. Черт возьми! Опять мое стандартное мышление. Не ждать ничего плохого от людей. Человек человеку друг, товарищ и брат. Или Брут? Черт вас всех побери с вашими вариантами... Но Энди вполне мог оказаться прав, хотя все внутри меня протестовало против такого кощунства, вдобавок и бесцеремонного. Таец по-прежнему молчал. Вот его-то молчание и заставило меня вновь успокоиться. Не время пороть горячку. Если отбросить гнусные намеки Энди на мою дорогую Исии, то вполне можно всерьез подумать о ловушке. А почему, собственно, она моя такая уж и дорогая. Энди в чем-то прав – своя шкура мне тоже дорога... Пачанг встал.

– Не торопись, Пол. Вы все такие, европейцы, все меряете на свой аршин. Неужели до сих пор ничему здесь не научились? Один предлагает бросить человека, не зная даже в беде он или нет, другой рвется спасать этого же человека, не зная, нуждается ли он в спасении. Давайте рассуждать и считать варианты.

У меня даже дыхание захватило – вот это да! Пачанг, этот восточный человек, призывает нас, да что там – нас, меня считать варианты! Да, Паша, вот до чего ты докатился... Это вмиг отрезвило меня. В самом деле, чего пороть горячку, считать надо! Я даже почувствовал, как меня похлопала по плечу тяжелая рука Командира.

– Все. Стоп. Вы оба в чем-то правы. Давайте считать.

Энди облегченно вздохнул, а Пачанг даже улыбнулся, увидев меня прежним.

– Только вот подсчитывать нечего. Расклад не в нашу пользу, как не считай. Во-первых, у них Исии. Ладно, Энди, согласен, что моя симпатия к ней здесь не при чем, однако это дочка старика, который нам ничего плохого не сделал, и который, по существу, просил о ней позаботиться. Я обещал. Теперь он помер и стало быть некому возвращать обещание. Во-вторых, нам попросту дали пощечину, как малолетнему преступнику, а мы в ответ только вежливо улыбаемся – извините, что я вас побеспокоил, сэр... Оба варианта меня не устраивают.

– И это все твои доводы? – Энди откровенно смеялся и я понимал, что тут он прав. Доводы, действительно были никчемными, но я их привел не без задней мысли и оказался прав тоже. Они оба завелись с пол-оборота. Но таец это понял первым.

– Я согласен с Энди, доводы никудышние, так что обсуждать будем другое – на кого работает Исии – на нас или против.

Меня даже в тоску бросило от такой постановки вопроса. Ну, конечно же, на нас. На кого же еще? Слава Богу, я научился довольно быстро приходить в себя и потому вслух своего мнения не высказал. Энди покосился на меня и продолжил тему.

– Если на нас, то, естественно, они хотят заполучить нас на обед вместе с яхтой. Если она с ними заодно – тем более, зачем-то мы очень им нужны. Что в лоб, что по лбу. Мы им нужны, они без нас просто жить не могут, они так любят нас, что уже подбросили нам плач твоей девчонки, а скоро поговорят с нами, чтобы предложить выгодный контракт. Только я уже говорил, что в эти игры я не хочу играть ни за какие деньги. Позвонят, я сам им отвечу – пусть делают с бабой что хотят, а нас оставят в покое. Голосуем, кто за?

Энди остался в одиночестве с поднятой вверх рукой и недоуменно уставился на нас. Но продолжил.

– Кто против?

Мы не шелохнулись.

– Кто воздержался?

Мы с Пачангом срочно вытянули руки.

– Так, так, так. С вами все ясно, только победил все-таки я – один голос "за" при двух воздержавшихся. Решено.

Что оказалось решено, мы никогда не узнали. Телефон зазвонил снова. Энди схватил трубкy, но, поколебавшись мгновение, протянул ее мне. Тот же бесцветный голос осведомился о нашем решении. Я, по возможности безразлично протянул:

– Делайте с ней: что хотите. Это не наше дело. Если мы из-за каждой шлюхи в Бангкоке будем плясать под чью-то дудку, то, думаю, недолго протянем.

– А вы и так долго не протянете. Это ваше последнее слово?

– Да.

– Вот оно и станет эпитафией на ваших безымянных могилах. Если они вообще будут. Скорее рыбки обгложут ваши косточки...

Звонок прервался. Я вытер холодный пот и налил солидную порцию спиртного. Очень уж мне было не по себе. Пачанг молчал, как мне показалось, осуждающе, а Энди криво улыбнулся.

– Вот и все, старик. Не так уж и трудно предавать друзей.

Вот тут-то у меня нервы и не выдержали. Я схватил американца за рубаху, приподнял и от всей души врезал без всяких японских штучек. Хотел было добавить, но странный звук отвлек внимание. Пачанг тоже услышал его, но, кажется не понял, что это было. Зато мне все стало ясно. Это был характерный выстрел из пистолета с хорошим глушителем. Стало быть матрос, который на всякий случай присматривал за яхтой пока мы совещались, отошел в мир иной.

Яхта это вам не крейсер и двери в ней не стальные, так что наша вылетела с первого удара. Три ствола, по штуке на каждого выжидательно уставились на нас. Энди ошарашенно вертел головой, пытаясь врубиться в происходящее. Я тоже послушно поднял руки, но так как никогда не находился неподалеку от своего верного "стечкина", сделал робкую попытку достать его. Но ребята были ушлые. В голове у меня что-то громыхнуло и я погрузился в глубокий сон без сновидений.

Глава 11.

Солнце уже светило вовсю, хотя, когда я в последний раз помнил себя, был уже глубокий вечер. Так что я здесь уже не менее полусуток. Или суток прошло побольше, так как зверски хотелось есть, а во-вторых, где именно мне так хотелось пожрать? Это была не наша каюта, не наш корабль и вообще что-то твердо стоящее на земле. Скорее всего дом. Свои великолепные научные выводы я сделал, с трудом переворачиваясь на другой бок , однако мне что-то мешало. Этой помехой оказались крепко сделанные где-нибудь в Гонконге или Китае стальные наручники, намертво приковавшие меня к железной койке.

Железная койка не предмет первой необходимости в доме любого зажиточного тайца, стало быть меня (или нас уволокли куда подальше, в какую-нибудь трущобу). Это не радовало. Но делать было нечего, в крепости наручников у меня сомнений не было – пришлось ждать. Слава Богу, недолго. Два амбала молча отстегнули конец наручника от кровати и зацепили на моей свободной руке. Толчок в спину довольно дружелюбный показал, что надо делать.

Комната казалось пародией на камеру пыток из ужасных боевиков, если бы не была настоящей. Амбалы остались у двери, а меня усадили перед столиком. Лампа, как и положено, светила мне в глаза, но я узнал одного из тех, кто сидел напротив: мой старинный приятель еще по Сингапуру – китаец или японец со странными глазами. Второй, маленький человечек, мне был незнаком.

– Ну, наконец, мы встретились, Пол.

Я невольно вздрогнул – маленький человечек произнес это на хорошем русском. С недоумением огляделся, явно валяя дурака – к кому, мол это обращение? И строить из себя дурачка придется хотя бы до тех пор, пока не выяснится, откуда эти типы – спецслужбы, просто бандиты или пресловутая якудза.

Большой японец засмеялся, он понял мою игру и включился в нее. Дальше мы говорили по-английски. Но и этот язык мне сильно не понравился. Большой бандит выгнал маленького, поставил лампу нормально и спокойно стал расспрашивать меня о последних минутах жизни старого японца. Расспрашивал он умело, чувствовалась практика в прошлом. Но он проиграл этот наш поединок с самого начала – он не знал, о чем спрашивать и раскидывал слишком широкую сеть из вопросов, чтобы из них можно было легко ускользнуть. Зато я за первый час допроса успел многое узнать: китаец (или японец? Кто его знает, мне все равно) знает о спрятанном золоте, знает, что старый самурай поручил его поиски нам, что существует карта, что остров им почти точно известен, а вот место захоронения клада (звучит-то как!) они не знают, зато резонно считают, что это известно мне и Исии. Поэтому мы до сих пор живы и даже целы. Простенько и со вкусом.

Как только они узнают, что старый самурай говорил о картах – нам конец. Про Энди и Пачанга даже мы речи не вели, я уж забеспокоился, но японец (или все-таки китаец?) успокоил меня, что те пока живы и будут жить, если я не буду упрямым. Может он и врал, но я поверил – он не хотел меня ожесточать смертью друзей, решил, может стану посговорчивей, да и в запасе у него будет еще один вариант – например, помучить друзей у меня на глазах. Это вполне в его стиле. Его я уже понял. Но понял и другое – за ним стоит куда более серьезная и зловещая фигура. Слишком театрально и витиевато все делалось, с этакой восточной утонченностью. Этот бугай на такие тонкие вещи не годился. Ему бы кости ломать, животы вспарывать...

Так вничью и закончилась наша встреча. Меня отправили на кровать с советом хорошенько подумать и дверь захлопнулась. Подумать действительно было над чем. Всякие героические попытки к бегству или сопротивлению бессмысленны. Ждать, как учил Командир, и случай сам придет. Только вот не прозевать бы... Бессонная ночь не прошла даром. План получился бесхитростным – будем делать, что скажут,

а там посмотрим. Мое преимущество перед всеми китайцами и японцами мира, будь они супербандиты, заключалось в одном – я и понятия не имел об этой самой карте и где ее искать. Правда кое-какие догадки у меня были, но ведь это только догадки и не высказывать же их первому встречному поперечному китайцу. Или японцу.

Утром я изложил свою теорию Мао. Я так его окрестил и не звал иначе, прибавляя то Председателя, то Великого кормчего, то Рулевого, хотя он мне не раз говорил, как его зовут на самом деле. Я решил использовать этот простенький способ вывести его из себя хоть на мгновение. А вдруг понадобиться. Стало абсолютно ясно, что тайна карты как-то связана с Исии и что нам надо собраться всем вместе и

попросту отправиться к этому самому острову, а по пути попытаться решить все проблемы. Точки были расставлены – одни получают свое золото, другие, то есть мы – свою драгоценную жизнь. Надо было оставаться полным идиотом, чтобы поверить в реальность такого плана и мы оба это понимали. Но ничего другого на руках у нас не было, карта выпала на редкость дрянная и ему и мне. Потом мне вкатили в руку шприц какой-то гадости и я послушно отрубился.