Текст книги "Золото самураев"

Автор книги: Виктор Леденев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

приставленного к моей башке. В комнату вошла девушка...

– Знакомьтесь, это моя любимая внучка, о которой я говорил. Исии Энн Джексон.

Даже нелепое сочетании имен не подействовало на меня. Я смотрел на нее не отрываясь. Боже, я и не представлял себе, что такие красивые девушки могут быть не на страницах "Playboy", но и наяву, без мастерства фотографа и художника. Уж я-то знал в этом толк. В моем родном Минске красивых девушек больше, чем во всей Европе, да и с азиатскими красавицами я успел познакомиться, но Исии...

Она была довольно высокой, сложена получше этих девок из журналов, но главная

прелесть была в ее лице. Восток лишь наложил неуловимый и неповторимый отпечаток на ее чисто европейский тип лица и это сочетание было невыразимо прекрасным. Не представляю, как я выглядел в тот момент со стороны, но, уверен, довольно глупо.

Старик был явно доволен. Исии без чопорности подошла к нам и поздоровалась явно по-американски, протянув руку. Пачанг приложился к ней лбом и что-то пробормотал. Я бережно пожал ее руку, которая вовсе не была слабенькой (я это сразу ощутил), а потом нежно поцеловал.

– Черт, у меня наверняка крыша поехала, – с какой-то отрешенностью подумал я о себе. Такого я не испытывал еще никогда. Мне уже было до лампочки, зачем мы сюда приехали и сможем ли уехать вообще, что с нами было и будет – все отошло куда-то в сторону. Видел я только ее – Исии Энн Джексон.

Она, если и заметила мое обалдение, то, как и ее дед, не подала виду, а спокойно придвинула поудобнее кресло и забралась на него с ногами, небрежно сбросив легкие сандалии. Старик негромко кашлянул и я с трудом перевел взгляд на него.

– Хочу, чтобы вы поближе познакомились с моей внучкой, ей скучно со стариком, а что ей мое общество. Ей нужна свобода и хоть немного развлечений. Сделайте это ради меня, станьте ей другом, я верю вам...

Такая сентиментальность со стороны этого всезнающего старика показалась мне нарочитой, если бы я не уловил в его голосе почти просящие нотки. Да, внучка была действительно для него светом в окошке, но что за этим стояло еще что-то гораздо более серьезное, я тоже не сомневался. И связано это было опять-таки с Исии. Только вот что? Ответа у меня не было.

Исии негромко рассмеялась.

– Дедушка так боится за меня, что не доверяет мне одной ездить на ту сторону реки, всегда рядом толкутся эти люди, – она кивнула головой куда-то вбок. – Теперь у меня свой рыцарь, который будет хранить и защищать меня, хотя я и не понимаю зачем это делать?

Старик заговорил с ней по-японски с необыкновенной мягкостью. Я, конечно ничего не понял, кроме нескольких слов, так как израсходовал почти весь словарный запас японского языка для своей эскапады. Исии слушала внимательно, потом соскочила с кресла, обняла деда и потерлась щекой о его лицо. При этом она была так грациозна и сексуальна, что у меня заныло под ложечкой и даже ниже...

Старик нажал какую-то кнопочку, его кресло подвинулось ко мне вплотную. Он взял руку внучки и протянул мне. Я осторожно принял ее в свою ладонь.

– Я верю, что никогда не обидишь ее, что бы ни случилось. Обещаешь, Пол?

Господи, да надо быть последним подонком, чтобы обидеть такую девушку, поэтому я, как мог спокойно и серьезно, ответил:

– Обещаю, сэнсей. Сделаю, что смогу.

Старик снова беззвучно рассмеялся.

– То, что ты сможешь, я и не сомневаюсь. А вот я для тебя не сэнсей. Пока. У тебя были свои учителя и, думаю, неплохие. А еще, мне кажется, у тебя замечательный отец, Пол.

Я остолбенел. К такой проницательности я был явно не готов. Старик был прав на все сто. А он неожиданно продолжил:

– Ты добрый. Это большая редкость в нашем жестоком мире.

Тут уж я совсем офонарел – он, зная, чем нам приходилось заниматься во Вьетнаме, считает меня добрым. Я вспомнил, во что по моему плану ракеты от "Града" превратили площадь в Сайгоне и мне стало тошно. Добрый! Ничего себе доброта – убивать живых людей ракетами...

Старик понял и это, словно прочитал все в моей башке, похлопал меня по руке.

– Это ничего не значит, не всегда людям удается делать то, что они хотят, иногда

они просто выполняют волю других людей или Бога. Ты веришь в Бога?

Я растерянно помолчал. Как назвать то, чувство, которое я испытывал к Богу – настоящей верой или нет, как совместить это чувство с тем, что мне приходилось делать? Во мне проснулись сомнения, которые мучили меня не раз, но я либо находил какой-то компромисс, либо отгонял их прочь. А сейчас старик требовал ответа и я чувствовал, что солгать мне не удастся – старик это поймет.

– Не знаю точно, но что хочу верить, это правда. Я католик, но не был в костеле очень много лет. Там, где я жил, католики и другие верующие люди не в милости...

– Спасибо за откровенный ответ. Ты найдешь Бога или он найдет тебя. Тем более, что у тебя есть еще один дар, о котором ты знаешь, но не веришь самому себе. Поверь, это есть в тебе и это дар богов.

Мне стало окончательно не по себе. Это не старик, а шаман, однако! Действительно, несколько раз я совершенно реально видел, что происходило вокруг меня и что произойдет через несколько мгновений. Я не обращал на это особого внимания, приписывая все пресловутому эффекту дежа-вю или обычному совпадению. Теперь я засомневался. Может это и дар... Возразить старику мне было нечего, а о сомнениях говорить не стоило.

– Молодец, ты меня понял. Только никому об этом не рассказывай и верь своему дару.

Я с сомнением покосился на стоящего неподвижно китайца.

– О нем не беспокойся, это мой друг, который служит мне не за деньги, а потому что хочет заботиться обо мне. Как будто мне нужна чья-то забота, – с ухмылкой заметил старик и насмешливо посмотрел на Ван Ю.

На лице китайца отразилось чувство, когда старая няня смотрит на несмышленого

мальчишку – снисходительность, смешанная с любовью. Старый японец стал снова серьезным и еще раз похлопал меня по руке.

– Этот дом всегда открыт для тебя, а Исии всегда будет тебя ждать. Вот только стану ли я для тебя сэнсеем, пока не знаю. Посмотрим.

Старик откатился назад и, приветственно подняв руку, исчез за раздвинувшейся стеной. Ван Ю тоже исчез, просто испарился в воздухе. Чертовщина какая-то. Я интуитивно чувствовал, что помимо своей воли вляпался в серьезную историю. Вот только бы знать, насколько серьезную. Очень бы хотелось выбраться из нее живым...

Эти мысли прервало осторожное прикосновение к плечу – Пачанг явно намекал на

необходимость заканчивать этот странный, по меньшей мере, визит. Я довольно

церемонно (на мой неотесанный взгляд) договорился о встрече с Исии на завтра и мы на том же лимузине были доставлены на берег и скоро добрались до яхты. За всю дорогу мы перекинулись лишь парой слов – Пачанг помалкивал, а я раз за разом прокручивал подробности разговора со стариком. В голове ярко горела красная лампочка – предупреждение об опасности, но еще более непонятное чувство заставляло меня поверить старику и помочь ему, ибо то же чувство говорило, что, несмотря на его внешнее спокойствие и внутреннюю силу, он в моей помощи нуждался. Но почему он выбрал именно меня?

Вопросы, вопросы, вопросы. И ни одного ответа. Ясным пятном было только одно

завтра я увижусь с самой прекрасной женщиной на свете и знал твердо, что очень

хочу этого.

Глава 6.

Все смешалось в этом Богом забытом Бангкоке. Я не узнавал сам себя, а Энди и Пачанг смотрели на меня, как на смертельно больного друга, которому они, увы, не могут ничем помочь. Каждый день я брился, напяливал лучшие шмотки и отправлялся на встречу с Исии. Но что вообще приводило в шок моих друзей – каждый вечер я возвращался абсолютно трезвым. Мало того, на все их соблазнительные приглашения пошляться по кабакам или повеселиться с девочками я отвечал решительным отказом. Пачанг сочувственно вздыхал, а Энди откровенно крутил пальцем у виска. Они явно считали, что у меня крыша сдвинулась. И довольно серьезно. Правда, меня мало это трогало. У меня была Исии...

Энди был прав – Бангкок действительно жемчужина. Сочетание элегантной, не кричащей современности с бережным, даже благоговейным отношением к древности делали этот город абсолютно неповторимым и уютным. Я взял напрокат открытый "ягуар" и мы с Исии колесили по улицам медленно, наслаждаясь древними храмами, великолепными парками. Сидели в уличных кафе, наблюдая за муравьиной суетой жителей, пили только легкие напитки. Обедали в небольшом ресторанчике неподалеку от Королевского дворца. Там готовили чудесную рыбу и мы уплетали ее за обе щеки вперемежку с горой диковинных овощей, о существовании некоторых из них я до этого просто не подозревал. Особенно налегал на молодые побеги бамбука, что вызывало у Исии шуточки насчет моих близких родственников – она, кажется, имела в виду обезьян, но шутки были настолько милыми и деликатными, что я и не думал обижаться. А по правде сказать, я вообще не мог бы на нее обидеться. Я попросту влюбился в нее без памяти. Такого со мной еще не бывало и это чувство вызывало во мне восторг и раздражение одновременно. Я был почти счастлив и это меня злило. Но поделать с собой я ничего не мог – одно движение пальчика Исии могло заставить меня лезть на ближайшую пальму и срывать для нее кокосы. Это-то и было причиной моей злости на самого себя. Тот человек, который был с Исии, был я и не я одновременно. И этот человек мне не нравился. То есть я.

Если бы меня спросили об этих первых встречах с Исии, вряд ли я мог рассказать что-либо связное. Так, в основном междометия. Однако первый пыл прошел, я увидел в ней не небесной создание, дарованное мне Богом, а прекрасную женщину, которую я уже не только боготворил, но и хотел. Пришедшее желание как-то само все расставило на свои места, кончились наши глупые бездумные поездки, сумасшедшие выходки. Исии заметила во мне эту перемену и, как мне показалось, ей это понравилось.

Маленький отель в глубине улицы вряд ли хорошо известен туристам. Он не для них, а как оказалось – для меня и Исии. Ее там хорошо знали и отличный трехкомнатный номер был, вероятно, закреплен за ней давно. Хотя от приветливости и даже какой-то суетливости персонала мне стало немного не по себе. Исии, как и ее дед, была не лишена проницательности.

– Я живу здесь давно. Надо же мне где-то останавливаться в этой части города.

этот отель наполовину принадлежит деду, так что здесь почти мой дом...

У меня отлегло от сердца, а то вдруг полезли картинки не совсем приличные – Исии и еще кто-то... Пока я соображал, потягивая колу, она вышла, переодевшись во что-то такое, что я видел только на фотографиях топ-моделей. Кола застряла на пути к желудку. Исии Энн Мацумото смотрела на меня, не мигая, и под ее взглядом я почувствовал, что сопротивляться у меня нет ни сил ни желания. Эта королева из Бангкока умела повелевать. Мы медленно прошли в спальню. На мне было не очень-то много одежды, но как она слетела с меня, лучше не спрашивать. Ее губы нашли мои...

Такого со мной никогда еще не случалось. Я не хотел уходить из этого тихого отеля

ни за какие коврижки, Исии – тоже. Она только позвонила старику и предупредила о

нашем отсутствии. Нашем.

Я тоже позвонил на яхту. В ответ услышал конское ржание Энди.

Через пару дней моя голова постепенно пришла в норму. Я стал чаще задумыв– аться о себе, Исии и странном поведении ее деда. Пора было поближе с ним познакомиться. Тем более, что после ночей и дней, проведенных с его внучкой я, по своему советскому менталитету, был как-то смущен и вроде чем-то виноват перед ним...

Управляющий отелем был просто душкой и провожал меня и Исии, как кровного богатого родственника. Я, утомленный столь приятным визитом, снисходительно позволил ему раболепствовать и чувствовал себя этаким индийским раджой или, на худой конец, набобом. Однако что-то заставило меня оторваться от его словесного поноса и оглянуться.

Какой-то человек быстро вышел из холла отеля. На какую-то долю секунды мне удалось перехватить его взгляд и мне ошарашило – это был взгляд человека из Сингапура! Бросив в недоумении Исии и управляющего, я выскочил на улицу. Никого похожего вблизи не оказалось. Вернувшись, я подхватил Исии и, не слушая более ничего, поволок ее к выходу.

Настала пора познакомиться поближе с ее дедом. Старик был крепким орешком и расколоть его я почти не надеялся, хотя что-нибудь выудить из него стоило попытаться. Мысли о старике привели меня в нормальное состояние, а первая же встреча убедила в том, что я прав. Старик тоже ждал разговора. На этот раз меня допустили в его кабинет. Собственно, этот гибрид музея и офиса трудно назвать этим словом. Но в комнате было необыкновенно уютно и располагало к серьезным откровенным разговорам.

Старик меня удивил. О наших похождениях с Исии, похоже, он знал все и, как мне показалось, был доволен.

– Спасибо за внучку, она просто расцвела с тобой, Пол. Но вижу, что у тебя есть вопросы ко мне. Спрашивай.

От такого откровения мне вдруг стало легче, хотя что конкретно спрашивать, я не представлял, однако по примеру старика решил переть напролом.

– Исии – чудо, я, кажется, ее люблю. Но почему, имея столько слуг, вы выбрали в ее телохранители меня? Ведь именно это вы имели в виду, предлагая мне развлечь ее?

– Ты прав, русский. Я спокоен за нее, когда она с тобой, но ты прав не до конца. Я к тебе присматривался и теперь убедился, что не ошибся. У тебя особая миссия.

Так, этого только не хватало. Особая миссия! С ума сойти! Подсунуть мне внучку, в которую невозможно не влюбиться и нате вам – особая миссия. Что-то или кто-то ему угрожает? Или ей? Однако с такой армией слуг, владеющих карате и оружием, можно и не особенно бояться. Особенно местных бандитов. Нет, темнит старикан. Подождем и поиграем в дурачка.

– Особая миссия? Нет, со всеми такими делами я завязал. Мне моя жизнь нравиться и ни с кем воевать не собираюсь.

– Ох уж эти стереотипы... Кто сказал о войне? Кто сказал о каких-то там опасных делах? Только не я, ибо миссия означает не только боевую операцию. Наоборот, мое предложение сугубо деловое. Как ты и твои друзья отнесутся к возможности заработать минимум по миллиону?

Глава 6. (продолжение)

Ни хрена себе! Миллион... Для меня, еще недавно считавшего, что зарплата в 150 рублей в месяц это почти богатство. Такая сумма с трудом усваивалась моей советской башкой. И сразу же прозвенел звоночек – миллион за красивые глазки не предлагают и чтобы его заработать, надо повкалывать и не один год. А тут сразу – не хотите ли миллиончик? Ну, я вам не Паниковский, и клянчить этот миллион не собираюсь. А вот если есть такая возможность, то надо быть полным идиотом, чтобы сразу отказаться от него. И старик явно припрятал туза в рукаве своего кимоно – поработать придется крепко и ему нужна для этого "красная крыса". Опять-таки я. И хоть ни за что не признался бы, но уже в тот момент я принял решение – чтобы ни задумал этот самурай, я буду с ним. Черт побери, но он мне нравился, хотя я видел его второй раз в жизни. Опять какая-то мистика. Восток, черт его побери! А еще я понял, что с ним надо играть в открытую.

– Миллион! Миллион долларов... Простите, мистер Мацумото, вы много знаете обо мне, в том числе и то, из какой страны я попал сюда. У нас даже за пятерку "зеленых" можно сесть лет на пять в тюрьму, а за пять тысяч быть расстрелянным. У меня нет даже представления, что такое миллион, хотя я догадываюсь, что это очень много и, видимо, очень хорошо – иметь миллион. И еще. Не похожи вы на человека, который сидит на мешке с "зеленью" и раздает ее кому попало. Ведь вы меня знаете без году неделя...

От волнения я перешел на русский и старик прервал меня.

– Я не понял, что такое "без году неделя", мой русский не настолько хорош, как твой английский, так что объясни.

Я даже поперхнулся. Вот это да! Не заметил, как перешел на русский! Неужели беззаботная жизнь и Исии так притупили во мне отработанные навыки? А может это и есть та самая власть денег, когда люди тупеют и не видят ничего, кроме этих самих денег? Если так, то надо брать себя в руки...

– Без году неделя, это значит – совсем мало мы знаем друг друга, продолжил я,

снова переходя на английский, – потому и удивился, что вы собираетесь дать

возможность получить миллион почти незнакомому вам человеку. Кроме того, я думаю, что миллионы вообще просто так не дают, такой гонорар надо отработать, не так ли?

Японец усмехнулся.

– Ты настоящий славянин, Пол. Американец или немец с этого вопроса и начал бы

разговор о миллионе, а ты просто не поверил. Мало того, совершенно правильно понял, что со мной надо договариваться открыто. Я слишком стар и столько видел на своем веку предательства, подлости и крови, что могу разобраться в человеке, даже не съев с ним пуд соли. Так, кажется, говорят русские?

Теперь пришла моя очередь ухмыляться, старик подколол меня по всем правилам. Я почтительно поклонился, развел руками. А когда поднял голову, вновь увидел некое подобие уважения в пристальном взгляде старика. Может мне это только показалось, так как он неожиданно сменил тему.

– Я слышал, что тебя заинтересовало айкидо, Пол? Если так, то покажи, чему тебя научил Пачанг. Он был одним из лучших моих учеников. Жаль...

Что ему было жаль, я так и не узнал. Стена комнаты вдруг медленно поехала в сторону, открывая перед нами небольшой застекленный со всех сторон спортивный зал. Вдоль окон стояли какие-то тренажеры, лежали гантели, еще какие-то предметы, о назначении которых я просто не догадывался. Середину зала занимал татами.

Оглядев этот домашний стадион, я вопросительно уставился на старика. Он лишь кивнул в сторону шкафа со спортивной одеждой. Пока я подбирал себе кимоно, переодевался, в зал вошел небольшой человечек, уже одетый по всем правилам, я только обратил внимание, что и у него и меня на куртках были одинаковые иероглифы сделанные золотым шитьем. Мне не понравилось. что он мал ростом, такие противники всегда не нравились. При моих метр девяносто приходилось все время уделять защите снизу, или пригибаясь или приседая. То и другое я не любил. Кроме того, трудно видеть глаза низкорослого противника, а это тоже плохо в бою... Больше всего меня смущало то, что старик хотел увидеть – как я владею айкидо. А никак! Правда, мы занимались с Пачангом и я даже иногда удачно бросал его, но то, что я делал, никаким айкидо не было и я прекрасно понимал это. Старик тоже сразу поймет, что перед ним будет голый король... Хотя, какой я, к черту, король. Однако валяться без конца на этом шикарном татами что-то мне не хочется. Посмотрим.

Мы поклонились старику, друг другу и медленно сошлись в центре ковра. Противник выглядел не особенно мощным, но глаза выдавали боевой азарт и предвкушение победы. Насколько он силен в айкидо, мне еще предстояло узнать. Я это скоро узнал, как только он сделал выпад, спровоцировал меня на парирование удара и тут же поймал мою руку, мгновенно поднырнул и через секунду я уже лежал плашмя, как пустой мешок. Неплохое начало!

Теперь я присел пониже, чтобы обезопасить себя от прохода снизу и вновь попался – теперь он сам дал мне возможность захватить обе его руки и только я начал бросок, как он ужом вывернулся из захвата и я снова полетел на татами, теперь уже мордой вниз. Надо сказать, что ковер у старика, хоть и шикарный, но очень твердый и шершавый. Надо будет сказать ему об этом, если я, конечно, смогу к тому времени.

Теперь я разозлился. Хватит с меня вашего Востока с его хладнокровием и спокойствием, так ведь руки-ноги переломать можно. Пусть они хладнокровничают. А я себя лучше знаю, а руки и ноги очень люблю, чтобы позволить их ломать. Разозлился, это не значит разгорячился и потерял над собой контроль. Просто без лишнего адреналина я даже в шутку драться не умел. Теперь на середине татами стоял другой человек, но мой противник пока этого не понял. Я чуть ли не полностью открылся, отдал в захват левую руку и пустил в ход свое преимущество в силе и весе. Я не пошел на противника, а рывком подтянул его к себе и провел сильнейший удар-подсечку, после чего противник рухнул, как сбитый грузовиком столб. Когда мы снова сошлись на середине, я уже понял, что выиграл у этого коротышки раз и навсегда – у него был другой взгляд...

Так все и получилось. Правда один раз я все-таки еще раз проверил прочность пола, но зато все остальные схватки кончались печально для моего визави, пока старик не хлопнул в ладоши, прекращая схватку. Мой противник теперь уже с явным уважением поклонился мне и неожиданно по-европейски протянул руку. Потом он почти раболепно опустился на колени и пополз (!) к старику. Самурай что-то негромко и ласково сказал побежденному, тот медленно встал, прижался лбом к руке старика, еще раз поклонился мне и медленно вышел.

– Это мой ученик и слуга Акиро. Он хороший мастер. Но ты, Пол, удивляешь меня все больше и больше. Для меня не так уж важно, что ты победил Акиро, не важно и то, как ты это делал. Как эксперт скажу, что ты умудрялся нарушать все писаные и неписаные законы боя, но выиграл. И это, в конце концов, для меня главное. Я сейчас увидел воочию то, о чем только догадывался – ты умеешь действовать в самой неудобной для тебя обстановке так, как это нужно тебе в данный момент. Это великое знание и ты им обладаешь.

Похвала была приятна. Кстати, этому я научился у Командира, который не уставал лишний раз напоминать нам, что на войне не бывает одинаковых ситуаций и каждая требует своего решения.

Старик рассмеялся своим обычным беззвучным смехом. Он даже вытер выступившую от смеха слезу.

– Бедняга Акиро! Он не знал, что ему делать, ты заставил его играть по своим правилам, а он упорно цеплялся за то, чему я его научил. Он большой мастер, я уже говорил, но он плохо думает на поле боя, а побеждает всегда разум, а не сила или умение.

Может, конечно и разум, но и без силы мне бы не устоять против этого Акиро. Хорошо бы сочетать и то и другое, но мне все равно была приятна похвала старика. Он подъехал ко мне на своем чудо-кресле и неожиданно предложил:

– Не хочешь ли попробовать со мной?

У меня глаза выкатились наружу. Как это? Драться со стариком-инвалидом? Битва под Бородино в инвалидных колясках? Это что-то новое. Но старик нажал кнопку на кресле и вошел слуга со стулом, с которого свисали ремни. Старик жестом предложил мне сесть, слуга притянул мои бедра с сиденью, а грудь к спинке. Ну, дела, Теперь только пары тысяч вольт и тонзуры на макушке не хватает, а так – уже готовенький. Ну да ладно, посмотрим, что этот чудик еще придумал.

Старик подъехал ко мне на кресле, попросил вытянуть обе руки и остановился, когда я мог коснуться его тела. После этого он неожиданно провел молниеносную серию боевых пассов и застыл в боевой позе.

– Твоя задача проста, Пол – ты должен постараться коснуться меня, только не прыгай на меня со стулом, – добавил он со смехом. После этого жестом приказал слуге перевернуть песочные часы и удалиться.

Хорошенькое дело, коснуться! Мои руки доставали до него так, что мог пройти и удар, хотя и не сильный, но много ли старику надо... Надо бы поосторожнее. Я и начал осторожно, сделав пару-тройку выпадов. Старик их парировал играючи, только у меня руки загорелись от его блоков. Я попробовал быстрее – опять старик опережал меня и руки у него были сделаны из хорошего железа. Меня вновь начала одолевать злость. Не могу достать старика, который и двинуться не может, правда, я и сам был в таком же состоянии, хотя это тоже справедливо. Но я же моложе его лет на сорок, меня тоже чему-то учили!

Теперь я начал так, как будто передо мной сидел равный мне по возрасту и силе противник. И это был мой полный провал. Предплечья у меня наверняка под кимоно

были багровыми, о кистях я не говорить не стоило – сам видел, – а старик парировал все мои попытки достать его. Несколько раз мне казалось, что вот теперь все, он открыт... Но в самое последнее мгновенье моя рука вновь встречалась с блоком. Руки у меня окончательно занемели, глаза заливал пот, но я не сдавался, на ходу придумывая способы пробить эту броню из двух старческих рук, как вдруг почувствовал, что палец старика легонько ткнулся мне в гортань.

Я сдался.

Кресло старика отодвинулось, слуга мгновенно отстегнул ремни и исчез вместе со стулом, а я присел на татами. Работал вроде бы руками, но ноги что-то плохо меня держали, бой вымотал, выжал меня досуха. Я чувствовал себя побитой дворнягой. Да, старик прав, против настоящего мастера мне не устоять. Но зачем это ему? Еще одно испытание или желание ткнуть меня носом в собственную лужу? Что ему от меня нужно? Опять вопросы. Надоело. Кто же будет давать ответы?

Для старика ход моих мыслей был ясен, так как он мягко сказал:

– Не стоит терзать себя вопросами, на которых у тебя пока нет ответа, но он будет,

уверяю тебя. Скоро придет время, когда ты сможешь спросить меня, о чем хочешь и получишь правдивый ответ. А пока я должен сказать тебе, что ты молодец – продержался почти десять минут. Давно я не испытывал такого удовольствия, мои слуги любят и боятся меня одновременно, так что из них плохие противники.

У меня опять чуть не поехала крыша – я сражался, как лев, целый час, чуть живой от усталости, руки – один сплошной синяк, а этот старикан утверждает, что я продержался аж целых десять минут! Невероятно. Взглянув на часы, я успел увидеть последние падающие песчинки. Все еще не веря, я схватился за тонкую талию часов – точно, на стекле значилось – 10 минут...

Так, это надо еще переварить. Голова отказывалась такое принять сходу. Нет, со мной явно что-то не так. Как любят говорить футбольные комментаторы, я потерял форму. Еще совсем недавно я мог просчитать время с точностью до пяти минут в сутки, а тут...Ерунда какая-то на постном масле. А старик лишь с видимым удовольствием наблюдал за моей растерянностью. Моча ударила мне в голову.

– Испытываете, проверяете? Хорош ли я для вашего дела, за которое обещаете миллион? Может для этого мне своих друзей убивать придется или банк грабить? Или присматриваете мужа для вашей внучки? Не хотите ли еще и член проверить для полной картины?

Старик посерьезнел и примиряюще поднял руку.

– Не надо давать волю обиде, я не хотел тебя обижать. Что касается проверки, то ты прав, Пол. Дело не только в деньгах, но прежде я думаю о своей внучке. Не будем горячиться. Возможно я был не прав, но признаюсь, даже рад этому. Моя ошибка позволила мне узнать тебя лучше, чем мой ум. Видимо, я уже стар...

Старый самурай замолчал и задумался. Мне стало неловко от своей резкости и я тоже поднял руки вверх, словно сдаваясь, в знак признания своей неправоты. Говорить мне не хотелось. Все эти заумные разговоры не для меня, слишком все запутано и сложно. Я встал и переоделся. Руки и впрямь являли собой жалкое зрелище. Хорошо, что я надел рубашку, собираясь к старику, а не обычную майку. Рукава прикроют мой позор. Старик покатился к выходу из зала и стена за нами так же беззвучно закрылась.

– Подожди, Пол. Хочу повторить – то, что я говорил о миллионе, касается и твоих друзей. Можешь им все рассказать. И прости старика за мальчишескую выходку, давно хотел померяться силой с русским еще раз. Ваши ребята были отличными солдатами, я всегда уважал их, хоть мы и были в разных окопах...

Ну, старик! Час от часу не легче, бросается миллионами ,как рваными рублями. Но на душе стало легче – я мог рассказать все Энди и Пачангу, не кривя душой...

Глава 7.

Богатых бездельников со всего мира в районе причала для частных яхт было всегда полно. Толстых и худых, лысых и волосатых, старых и молодых, мужчин и женщин объединяло одно – у каждого на шее болталось, как минимум, два фотоаппарата. Недаром ходил анекдот про американца, которого спросили, что он увидел в своем путешествии в Европу и он ответил, что не знает, так как еще не проявил свои пленки. Анекдот очень походил на правду: любое место эти лоботрясы на отдыхе сначала снимали, а только потом спрашивали, что это такое.

Полно было и ребят в форме, с которыми я еще недавно мог повстречаться во вьетнамских джунглях где-нибудь под Данангом. Здесь они отдыхали, чтобы вскорости снова вернуться в этот ад. Но, глядя на них, ни за что бы об этом не догадался. Они вели себя, как все прочие американцы за рубежом – горласто и по-хамски. Причем сами этого не понимали, просто считали, что там, где они находятся, тоже Америка, только чуть подальше, чем Вашингтон, от их родимого и богом забытого Бэкстона в какой-то зачуханной Аризоне. Правда, солдаты выделялись среди остальной толпы, как жирафы на лыжне, и держались группами. Трудно было быстро отказаться от выработавшегося навыка – чувствовать локоть или плечо напарника... По себе знаю, первое время в одиночку ходил, как голый среди толпы.

На сей раз, к моему удивлению, их объективы стреляли по нашей прекрасной яхте.

Я еще раз не удержался полюбоваться ею. Все девяносто шесть футов нашего кораблика были подтверждением, что корабли и самолеты самые красивые предметы в мире, сделанные человеком. Стройный корпус вызывал почти человеческое желание, а отражение в воде можно было сравнить только с женщиной. Я даже крякнул от удовольствия.

На палубе было пустынно, зато на мачте развевался под легким вечерним бризом длинный вымпел. Как только он разворачивался во всю длину, раздавалась пулеметная очередь затворов фотоаппаратов. Я пригляделся. Так. Идиоты! Остряки-самоучки! Они решили весь Бангкок оповестить о моем странном, на их кретинский взгляд, поведении! На вымпеле, реющем в закатном южном небе, красовалась надпись:

" Пол сегодня опять трезвый!"

Надо же до такого додуматься!

Пришлось буквально протискиваться сквозь толпу к сходням. Негодующие фотографы не пускали меня на собственную яхту! Я применил нечто вроде таранного прохода Эдика Стрельцова через штрафную площадку и они посыпались в разные стороны, как горох из стручка.

– Эй, ты, куда лезешь! Другим тоже поглядеть охота...

Ну, бля, точно очередь в нашем гастрономе. Жлобы одинаковые, только шмотки другие. Дошла очередь и до рукоприкладства – кто-то ощутимо ляпнул мне по шее. Этого только мне и не хватало. Не драться же в самом деле с этими придурками... Я поднял руки и громко заорал:

– Тихо, идиоты! Я и есть тот самый Пол!

Толпа застыла, будто их любимая команда получила пенальти. Воспользовавшись смятением в рядах противника, я закрыл лицо руками и рванул к сходням. Через пару секунд раздалась новая очередь – теперь снимали уже меня. Но было поздно,

я влетел в каюту и остановился, припирая дверь, словно толпа могла ворваться вслед за мной. Энди выглядел вполне протрезвевшим, а Пачанг вопросительно глядел на меня. Похоже, они и сами не ожидали такого громкого успеха от своей милой шутки и теперь не знали, как я себя поведу, а уж мой нрав они знали хорошо,