Текст книги "Святая, смешная, грешная"
Автор книги: Виктор Ермаков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– Пожалуйста, ваша рыба, – приятно улыбаясь, произнесла официантка, ставя перед нами заказ, затем налив немного вина в Костин бокал, предлагая ему продегустировать. Сделав небольшой глоток, он на секунду задержал его во рту, с видом тонкого ценителя вин произнес: «Да, вполне». Меня всегда забавляла эта церемония, заканчивающаяся одним и тем же выражением лица, одобрительным кивком головы и примерно одними и теми же словами. Всегда хотела увидеть, как кто-нибудь, сделав глоток, небрежно махнет рукой, со словами: «Унесите, подайте другое». И уж совсем было бы интересно увидеть выражение лица официанта или сомелье, поскольку откупоренная и не понравившаяся бутылка стоит совсем-совсем не дёшево. Получив одобрительный кивок головы от Кости, официантка наполнила мой бокал, затем его, пожелала приятного аппетита и вечера и удалилась. Края наших бокалов коснулись друг друга так, как будто это был первый робкий поцелуй.
– За встречу, – произнес Костя.
– За встречу, – ответила я.
– Не хочу загадывать наперёд, но очень-очень надеюсь, что наша переписка и сегодняшняя встреча – это не банальная интрижка, – глядя мне в глаза, произнёс Костя.
– Приятного аппетита, – улыбнулась я. – Посмотрим. Тоже не люблю загадывать, но банальные интрижки не моя тема.
Рыба действительно была вкусной, и не думаю, что только потому, что я была голодна. Свежая, ещё горячая, только что из печи ароматная фокачча с розмарином была восхитительна. Всё– таки умеют итальянцы из лепёшки обычного теста сделать фокаччу, пиццу, не говоря уж о пресловутых спагетти, заполонивших весь мир. Почему их равиоли, где мяса кот наплакал, подаются в ресторанах по всей Европе, а наши вкуснейшие пельмени днём с огнём не сыщешь?
– Катюш, о чём задумалась? – вернул меня из мысленного кулинарного путешествия Костин голос.
– О несправедливости, – поддевая белый кусочек рыбы на вилку и отправляя его в рот, ответила я.
– О несправедливости? – переспросил он, слегка удивленно, остановив полоску фокаччи по пути в рот. – Не понял, можно поподробнее?
– Да нет, ничего серьезного. Просто я зациклена на справедливости, вернее, на её отсутствии, поэтому лучше не начинать.
– Почему же? Мне интересно, я сам за справедливость, за мир во всём мире, и всё такое, – произнёс он с глубокомысленным видом, – но давай об этом не сегодня. За тебя, Кать, за твою красоту, за прекрасную улыбку, ну и, конечно, за твоё обострённое чувство к справедливости. Костя поднял бокал и не чокаясь, а просто кивком головы, словно подтверждая сказанное, сделал глоток.
– Спасибо, – улыбнулась я, чуть пригубив свой бокал вина. – Действительно, прекрасное вино, но, знаешь, мне ещё ехать, а сейчас, в праздничные дни, гаишников, как саранчи, поэтому я так, чисто символически, хорошо?
– Ну да, да, конечно, не вопрос. Может, всё-таки десерт посмотрим?
– О нет, нет, спасибо, уже поздно, давай просто чайку закажем. Я зелёный пью, а ты?
– С удовольствием. Он открыл меню и стал вслух читать. Сошлись на «молочном улуне».
Официантка навела порядок на нашем столе, убрала недоеденную фокаччу, сменила тарелки и, долив вино в бокалы, удалилась. Пока мы ели рыбу, говорили как-то обо всём и ни о чём, Костя рассказал пару анекдотов, несколько коротких историй, в общем, обычный разговор, приятный, непринуждённый.
Ужин подходил к концу, а наше знакомство только начиналось. На белой скатерти стола остались только два бокала и наши руки, которые тут же потянулись друг к другу.
– Ты сейчас домой?
– Ну да, конечно, – улыбнулась я, посмотрев на часы, – первый час уже, пробок нет, думаю, за пятнадцать минут буду дома. Что тут ехать-то – Кутузовский, Арбат, через Большой Каменный мост, и я на Полянке.
Костя, видимо, что-то вспомнив, заулыбался.
– Кать, вот мы знакомы уже с тобой больше месяца. Сидим, ужинаем, я надеюсь, произвел впечатление нормального, как минимум, вменяемого человека?
Я прищурила один глаз, глядя на него, как будто оценивая, вменяемый он или нет, пытаясь понять, к чему бы этот вопрос.
– Ну, в общем, да, вроде нормальный и даже вменяемый, – и выдержав паузу, добавила: – На первый взгляд.
– Так, может, всё же дашь мне свой телефончик? Обещаю в пьяном виде и ночью не звонить.
– Точно? Ни одного звонка, после 24-х часов? Обещаешь?
– Гарантирую, сто процентов.
– Жаль, люблю поболтать о чём-нибудь интересном, – сделав интригующее лицо и ударение на слово «интересном», сказала я.
– Серьёзно? – сделав изумлённые глаза, явно подыгрывая мне, произнёс он. – И о чём же таком, – слово «таком» он произнёс с явным нажимом, – ты любишь поболтать ночью по телефону?
– Ну уж точно не о погоде. Меня интересуют, точнее, волнуют, более горячие темы, я бы сказала, самые горячие точки.
– Да? – взяв меня за руки и глядя прямо в глаза, с интонацией в голосе, настроенной на откровенность и интимность, спросил он. – А можно уточнить, какие, ну… в смысле, точки?
– Да разные, – опустила я глаза.
– Ну, например? – подмигнул Костя.
– Да возьми хоть Египет, ту же самую Сирию.
– Один – один, засчитано, – рассмеялся он. – Блин, как я мог попасться?!
Принесли чай. Костя, сказав «спасибо» официантке, жестом показал, что он сам разольёт его по чашкам.
– Торговый зал и основные лифты в это время уже закрыты, – глянув на часы вымолвил Костя. Можно пешком по эскалатору, а можно подождать лифт. Тут ходит один, специально для посетителей ресторанов и клуба. Ну так как – пешочком или на лифте?
– Думаю, на лифте, но сначала оставлю тебя на минутку.
Взяв в руки сумочку, я направилась в туалет.
– Окей, тогда я рассчитаюсь, и буду ждать тебя в холле, у выхода из ресторана.
Мы стояли у лифта, молчали, каждый думал о предстоящем расставании, каждый рисовал его по-своему. Я точно знала – еду домой и никаких там вариантов типа «заедем, выпьем по чашечке кофе» или «посмотрим, какой обалденный вид на МГУ с моего балкона»…
– Кать, ты на каком припарковалась? – прервал мои мысли Костин голос.
– Внизу, в смысле, на первом, – ответила я. – А ты?
– Я на третьем.
Лифт уже пропел свою короткую мелодию и, мигнув лампочкой на стене оповещая о прибытии, остановился.
– Отлично, – сказал Костя, взяв меня за руку. Дверь лифта бесшумно открылась, мы вошли в него, и он нажал кнопку третьего этажа. Давай я подвезу тебя к твоей машине, и мы вместе выедем с парковки.
– Хорошо, – мотнула я головой, подумав: «Ну, собственно, логично. Не здесь же у лифта нам расставаться».
Расставаться… От этого мысленно произнесенного слова стало как то грустно. В голове совершенно отчётливо всплыл запах кожи салона моего нового авто, зелёные огоньки на приборной панели, дорога домой по ночному городу, пустая квартира.
Костя нажал на кнопку брелка, заставив машину откликнуться короткими вспышками огней. Я даже не заметила, как мы вышли из лифта и медленно шли по узкой полосатой, словно зебра, пешеходной дорожке подземной автостоянки. Он – высокий, стройный, в своей идеально-сидящей форме, я – в лёгком платье с перекинутым через руку кардиганом и сумкой. Мы шли, держась за руки, и чувствовалось, что искрит по-полной и что мы не готовы были расстаться. Я знала, видела по его глазам, чувствовала через теплоту руки, что он, как и я, мысленно проживает сейчас часы, проведённые сегодня, деля их на минуты взглядов, прикосновений, слов.
Остановились возле его машины. Это был новенький белого цвета «Порш Кайен». Мы стояли молча. Впервые так близко друг к другу. Видимо, настала та минута, которая бывает у каждого в жизни, когда ты вот так стоишь и не можешь вымолвить слово, хотя твоё сердце переполнено эмоциями, желаниями, словами. Их так много, они из самого сердца, они так нужны сейчас, их так ждут… но ты молчишь, не зная с чего начать. Конечно, Костя – мужчина, он сильный, брутальный, уверенный, и это он должен сказать первые слова. А я девушка, я слабая. Видимо, поэтому я сдалась первой и, нарушив тишину, выпалила:
– Классная машина!
– Машина? – он смотрел на меня, словно очнувшись от каких-то своих мыслей или грёз, непонимающим взглядом.
– А… да… Да, классная. Мне тоже нравится! – он распахнул заднюю дверь. Я стояла рядом. Из салона доносился приятный запах кожи – ни освежителей, ни запаха сигарет. Только запах кожи и еле уловимый запах Костиного парфюма. – Садись, поболтаем, а то стоим как два дурака в поле.
Попыталась на секунду представить этих дураков. Почему вдруг они оказались в этом поле и почему мы похожи на них? Поняв, что сморозил что-то непонятное и не в строку, Костя заулыбался своей обезоруживающей улыбкой, даже не делая попытки выкрутиться из ситуации – просто молча пожал плечами, а его взгляд говорил: «А чёрт его знает! Так, брякнул, что в голову пришло!»
Мы сели на заднее сидение, и Костя спросил, не буду ли я против, если он снимет пиджак?
– Жарко, – как бы оправдывался он, – жарко, а кондиционер на крытой парковке не включишь.
Я как-то неопределённо пожала плечами, и он, приняв это за согласие, оказался в изумительно белой сорочке и галстуке. Салон поражал своей роскошью, дизайном, дорогой отделкой. Кожаные сиденья светлых тонов гармонировали с чёрной панелью и алюминиевыми вставками, усеянными десятками хромированных кнопок, тумблеров. Всё это напоминало скорее кабину самолёта, чем кабину автомобиля, о котором Костя сказал пару минут назад всего два слова: «Да, классный» и что «ему нравится». На мой взгляд, это были самые банальные слова, которые можно было подобрать, говоря о такой машине. Она была припаркована передними фарами к стене, выкрашенной в белый цвет, и от этого мне казалось, что я сижу рядом с пилотом в кабине самолёта, летящего в сплошном тумане или облаках. Слева от нас припаркована машина – вот о ней я могла бы сказать: «Нравится», но не больше того. Обычная иномарка без претензий на восхищение. Справа – свободные места, и лишь вдали несколько десятков машин отдыхали от дневных гонок, дожидаясь своих хозяев, зависающих где-то в облаках. «Облака» – это название клуба, расположенного на последнем этаже торгового центра, даже, наверное, не на этаже, а на крыше, отчего, видимо, и название такое.
Костя закрыл дверь авто – «Всё? Клетка захлопнулась?» – но тут же нажал на одну из кнопок, расположенных над зеркалом заднего вида. Стеклянная панорамная крыша медленно поехала назад, открывая взору потолок парковки. Подгоняемая каким– то драйвом и желанием подурачится, а скорее всего, мыслью о том, что мы ещё вместе, ещё не пришла минута расставания, я скинула туфли и, встав на заднее сидение, высунулась по пояс из люка. Ни души – тишина, только подвешенные к потолку в шахматном порядке лампы дневного света тихо потрескивали, выполняя свою монотонную работу, наматывая киловатты.
Мои ноги, чуть вздрогнув от прикосновения его губ, начали подгибаться. Он обхватил их руками, прижав своё лицо к моим коленям. Я медленно оседала вниз, а его руки струились по моим ногам, пока не остановились на моих бёдрах, а я не села на сидение с задранным платьем. Его сильные руки сжимали мои бёдра, а губы искали мои, жадно покрывая поцелуями мою шею, лицо, закрытые от удовольствия глаза, виски, подбородок, пока не повстречались с моими губами в долгом и сладком поцелуе. Я обхватила руками его шею, упиваясь поцелуями, отвечая ему так же нежно, страстно, бесконечно долго… Одну руку он подвёл под мою голову, ещё крепче прижимая её к себе; в поцелуе второй на ощупь, найдя какую то кнопку, нажал, и спинка кресла стала мягко откидываться назад, а вместе с ней и мы плавно и медленно проваливаться в бездну страсти и наслаждения.
Мы лежали, обнявшись, и наши губы всё не могли напиться, насладиться головокружительным вкусом поцелуев. Костина ладонь легла на полоску трусиков между моих разведённых ног. Его палец стал медленно водить вверх-вниз по щелочке моих возбуждённых губ, скрытых под тонкой тканью трусиков. Через несколько секунд его пальцы отодвинули край уже совсем мокрой ткани, а мои коленки распахнулись в стороны, словно книга, открытая посередине, подставляя под ласки обнажённую промежность. Сначала его горячая ладонь словно накрыла её и замерла на секунду, отдавая своё тепло, затем его пальцы нашли мой возбуждённый выступающий бугорок и стали повторять те же круговые движения, которые делали ещё час назад на моём запястье. Теперь Костя знал мою вторую эрогенную зону, от прикосновения к которой стали мокрыми не только мои трусики, но и кожа сидения автомобиля.
– Как жарко здесь, – шёпотом вымолвили его губы, жадно хватающие воздух в тот момент, когда слегка трясущаяся рука, чуть ослабив узел галстука, делала безуспешную попытку снять его через голову.
– Да, очень, – пытаясь восстановить дыхание, вторила ему я, спешно и сбивчиво расстегивая пуговицы его сорочки, – просто невыносимо душно.
Освободив шею от галстука, словно от ненавистной петли, он бросил его в лобовое стекло. Галстук с металлическим зажимом в виде самолётика стукнулся о стекло и упал на широкую панель автомобиля, словно на полку в маленькой и тесной гардеробной, предназначенной для одежды и аксессуаров. Его рубашка, потеряв пару пуговиц в экстремальном раздевании, проделав тот же путь, что и галстук, улеглась рядом, свесив беспомощный рукав. Жара не отступала. Я понимала – надо что-то делать. На ум пришла спасательная мысль, а скорее всего повод – быстрее освободиться от своих трусиков. Как будто они были не из тонкого шёлка, а из соболя.
Нам обоим было невыносимо душно, и поэтому, ища спасение, мы думали одинаково и действовали синхронно. Я свела ноги вместе, подняв их вверх, а Костя одним пальцем лёгким движением отправил мои трусики в наш совместный гардероб. Не долетев до полки, они повисли на руле, создав эротичный хаос в импровизированной спальне. Наши губы расставались на секунду, чтобы схватить глоток воздуха или произнести очередную чушь насчёт жары и нехватки кислорода, как будто для того, чтобы сбросить с себя одежду, нам нужен был повод, а не просто наше желание. С того момента, когда нам вдруг – и ему и мне – одновременно стало невыносимо жарко, и до этой минуты, когда мы лежим рядом, почти голые, прошли считанные секунды.
Движение его руки сделало молчаливое предложение моему платью расстаться с телом – я подняла руки вверх и выскользнула из него. Костя расстёгивал ремень брюк, пуговицы, одновременно пытаясь скинуть свои туфли. Наконец это ему удалось. Он взял мою руку и опустил вниз. Только прикоснувшись к нему слегка, одними пальчиками, я уже поняла, насколько он хорош. Упругий, горячий, нетерпеливый. А размер? Я могла бы ответить одной фразой – то, что надо! Ох, как же я хотела его сейчас!
Костя просунул руку между сиденьем и дверью – одна секунда, и спинка водительского кресла, заняв вертикальное положение, поехала вперёд, освобождая пространство для наших тел. Лихорадочно найдя рукой сумку, я достала презерватив, зубами раскрыв упаковку, и его кольцо, обхватив головку члена, скользнуло вниз. Мы были настолько возбуждены, настолько желали этой встречи, что я даже не поняла, как оказалась под ним. Я лежала на спине на заднем сиденье, одной ногой упершись в дверь, – при этом нечаянно нажав на кнопку стеклоподъёмника, отчего окно опустилось, впустив дополнительную порцию свежего воздуха, а второй – в спинку пассажирского кресла, широко расставив ноги, руками обхватив Костю за шею.
Говорят, плохому танцору…Костя был великолепный танцор, ему ничего не мешало и всё было удобно. Иногда он задирал мои ноги кверху так, что они торчали босыми пятками из люка, а между ними вздрагивающая от сильных, резких толчков макушка его головы. В небольшом, почти замкнутом пространстве носился, сводя с ума, запах наших горячих тел, страсти, пота, перемешиваясь с запахом кожи обивки салона, рождая неповторимый букет ароматов. Костя сел на сиденье, сомкнув свои колени. Я стояла спиной к нему, широко расставив ноги, вцепившись руками в край открытого люка. Прогнув спину, стала медленно садиться, пока не почувствовала, как его член входит в меня. Охнув от глубокого сладкого проникновения, я секунду сидела не двигаясь, наслаждаясь удовольствием. Затем, не отпуская спасательный проём люка, начала двигаться, словно танцуя восточный танец – мои бёдра делали круговые движения, я то привставала, то садилась, продолжая двигаться вперёд и назад, не отрывая ягодиц. Его ладонь нежно гладила, лаская мой живот, потом скользнула вниз, стимулируя клитор. Никогда бы не подумала, что заднее сиденье авто может оказаться огромной кроватью, дарящей столько возможностей и разнообразия. Но если вы страстно желаете друг друга, а твой партнёр опытен, чувствителен и сексуален, то это – реальность, которую я в тот момент испытывала в полном объёме.
– Я хочу взять тебя сзади, – прошептал он на ухо.
Спинка сиденья была откинута назад, но не настолько, чтобы на неё можно было лечь животом, поэтому я полулежала, смотря в заднее стекло автомобиля, прогнув спину и выставив попку. Костя не лёг на меня, а, встав на колени и упершись локтями в сиденье, словно накрыл меня своим телом, целуя или нежно кусая мою шею сзади, двигался всё быстрее и быстрее. Я чувствовала, как его член становится твёрже, дыхание отрывистее и горячее…
В одну секунду всё изменилось – дыхание словно прервалось, движения остановились, и мощная волна оргазма накрыла его, сотрясая всё тело. С силой сжав мои плечи, он сделал ещё один, последний толчок, чтобы остановиться в изнеможении от нашей бурной страсти… Но именно это движение, этот последний на излёте его оргазма толчок зажёг новый, такой же яркий, сильный, всепоглощающий. Только он принадлежал уже мне, всему моему телу, идя горячей волной от самых кончиков моих пальцев до плотно сжатых губ, боящихся выпустить моё бешено колотившееся сердце или крик.
Свет фар вспыхнул в начале автостоянки, и красная спортивная «Ауди», визжа резиной, эхом, разносившимся по полупустой парковке, миновав нашу машину, ушла влево, небрежно остановившись, заняв по диагонали два свободных места. Дверца водителя распахнулась, и на бетонный пол, покрытый специальным составом, делающий его похожим на стекло, опустились туфли, видимо, подобранные под цвет автомобиля, затем красное пятно дамской сумочки, а затем показалась и сама блондинка. Почему-то в тот момент, когда красная «Ауди» лихо остановилась чуть ли не поперек автостоянки, я уже знала, сейчас из неё выйдет блондинка. Блондинка шла, эмоционально разговаривая по телефону. Её путь – к лифту, который поднимет её в «Облака», – а то, что она направляется в ночной клуб, не было сомнений – лежал мимо нашей машины, где за тонированным стеклом переводили дух наши разгоряченные тела. Люк машины был по-прежнему открыт, и нам показалось, что она, услышав наши дыхания, остановилась, вглядываясь в темноту заднего стекла.
– Ох-ре-нееееть, – протяжно произнесла она в трубку, чуть сощурив глаза. – Просто пипец. Вот урод!
Она сделала шажок назад, чуть склонив голову набок, внимательно вглядываясь в стекло машины, затем вновь приблизилась, словно разглядывая нас и не веря своим глазам. Мне показалось, что ещё секунду – и шпилька её красных туфель пройдётся пулемётной очередью, делая решето из стекла. Затаив дыхание, я ждала развязки, да и Костя, видимо, зная свой косяк (его же подружка, не моя), лежал на мне сверху, боясь пошевелиться.
– Я этому козлу поверила, – почти срываясь на истерику, вопила блондинка, запустив пальцы в свои волосы. – На хрен вообще спрашивать, как тебя подстричь, если все равно обкромсает по-своему! Мастер, стилист, мать его, называется! Подстриг, как лохушку!
Возможно, бликующее от света ламп стекло не давало ей возможности видеть нас, но сделав шаг вперёд, чтобы поправить свою прическу, она, оказалась очень близко. Наши взгляды встретились. Мы увидели её округлившиеся глаза и открытый рот, она – две взлохмаченные в беспорядке головы, нависшие одна над другой, с горящими от прилива чувств и эмоций глазами. Через секунду стук её каблуков стих, и я совсем не уверена в том, что ей понадобился лифт, чтобы подняться в «Облака». Мы пытались зажать свои рты ладонями, но смех всё равно прорывался сквозь них, выскакивал через люк, разбегаясь по парковке. Комичность ситуации усугублялась тем, что Костя был ещё на мне и во мне и хохотал, зажимая свой рот. Представив картину со стороны, я начинала смеяться с новой силой. Действительно – и смех, и грех!
Достав из сумочки гигиенические салфетки, я потянулась за трусиками, по-прежнему болтающимися на руле. Увидев такую картину, Костя замер, перестав натягивать брюки, сидя на заднем сидении. Взяв меня за бедра, он потянул к себе, усаживая рядом. Наши губы, наши руки уже успели соскучиться, не успев расстаться. Он стал меня целовать, глядя в глаза, в которых я увидела начинающий вспыхивать с новой силой огонёк желаний. Я отвечала на поцелуи и тихо шептала:
– Всё, милый, я еду домой, мы вымотаны, хочется скорее уже добраться до ванной.
– Так вот она, через дорогу, – улыбаясь, оживился он. – Ну, Кать, едем ко мне, – продолжал настаивать он, – прямо сейчас, а? Оставим твою машину здесь – и ко мне, а завтра заедем за ней, ты же выходная?
Я улыбнулась ему ласковой тёплой улыбкой, нежно коснулась губами уголка его губ:
– Нет, Костя не сегодня. Мы же договаривались – сегодня я домой. Сейчас же праздничные выходные, давай как-нибудь встретимся, можем днём или вечером.
– Слушай, – оживился Костя, – а хочешь на 9 мая салют посмотреть? Можем сесть где-нибудь на террасе ресторана, здесь же, во «Временах года», ну или у меня, потрясающий вид, вся Поклонка как на ладони – ни толкотни, ни давки, никакого столпотворения.
– Может быть, может быть, – улыбнулась я в ответ, чмокнув в щёку, надела туфли, натянула на себя трусики и, распахнув дверь, вышла из машины.
С одной стороны Костиной машины белые полоски, словно клавиши рояля, делившие бетонный пол, определяя места для автомобилей, были пусты. С другой стороны припаркованный автомобиль отделял нас от стены, которой заканчивалась парковка. И хотя кроме нас на стоянке не было ни одной живой души, всё же поправлять прическу, как-то пытаться привести в божеский вид смятое платье, подтянуть трусики я пошла в ту тихую полоску между автомобилями, где меня не сможет заметить вдруг въехавшая на парковку машина. Только цоканье моих каблуков нарушало тишину, о которой обычно говорят «тихо как в могиле». Мысленно произнеся это слово, я поняла – зря. Накаркала. В машине, припаркованной рядом, на откинутом назад водительском кресле лежал труп. Неоновые лампы лили свой матовый свет на его лицо, отчего оно было бледно-мертвецким. От испуга и неожиданности я чуть не описалась на месте.
– Костя, – вымолвила я ледяным от страха голосом, – тут труп.
– Где? Какой ещё труп? – выскочил из машины Костя в распахнутой рубашке, придерживая незастёгнутые брюки.
– Там, – зажмурив от страха глаза, тыкнула я пальцем, указывая на открытое окно машины.
В следующую секунду я онемела от страха, вцепившись в Костю. Труп, как в фильме «Восставшие из ада», не открывая глаз, вытянув вперёд руки, стал медленно подниматься. Затем его глаза открылись, взгляд был устремлён перед собой. Заведя машину, труп тронулся с места и медленно поехал к выходу.
Я присела, от стыда, перемешенного со смехом, обхватив голову руками:
– Вот я дура! Как мне в голову могло такое прийти? Ну, а что, – пыталась оправдаться я, – увидела его, а он лежит, точно как покойник, бледный и не дышит.
– Будешь тут бледным, насмотревшись такого, – смеялся Костя. – С другой стороны, всё веселее, чем тупо лежать, ожидая босса. Сразу три жанра – тут тебе и порно, и комедия, и трагедия.
– Трагедия? – спросила я, не вставая с корточек.
– А как это можно назвать? Мужика живьём похоронила! Ты думаешь, он должен от этого смеяться? Зато посмотрел всё бесплатно, лёжа как в VIP-ложе. Ты долго теперь будешь сидеть? Иди ко мне, – сказал Костя и протянул руки.
Мы стояли молча, прижавшись друг к другу, моя голова лежала на его плече, а взгляд устремлён в потолок.
– Нет, это когда-нибудь закончится? – заныла я. – Сегодня что, ночь сюрпризов?
– Ты о чём? – непонимающе спросил Костя, крутя по сторонам головой.
– А как ты думаешь, что это? – спросила я, показывая на объектив видеонаблюдения, установленного под потолком, чуть в стороне от нашей машины.
– Я думаю, – скрестив руки на груди, сказал Костя, – кто-то сейчас смотрит в монитор, откинувшись в кресле, попивая крепкий кофе. А ты что думаешь?
– А я думаю, он дрочит, – сказала я, показав язык монитору.
– Не, я так не думаю, – замотал головой Костя.
– Почему это? Вроде ночь, тишина, думаю, мы засветились по-полной, уверена, он мог приблизить всё, взять крупным планом. Думаешь, это не возбудит?
– Думаю, не только возбудит, а даже перевозбудит! Но мне кажется, – Костя на мгновение замолчал, – на рабочем месте им запрещено этим заниматься.
– Да, ты прав, я даже уверена, что в контракте на работу после пункта «Быть бдительным, пресекать попытки проникновения на охраняемую территорию» ну и так далее идёт пункт «Не дрочить».
Помахав на прощание в камеру, мы рассмеялись, сели в машину и, спустившись на два этажа ниже, остановились возле моей.
– Кать, езжай первой, выедешь за шлагбаум остановись на минутку, произнёс Костя, целуя меня. Миновав шлагбаум, мы выехали на Кутузовский и остановились. Костя вышел из своего «Кайена» и, подойдя к открытому окну моей машины, нагнулся. Целуя меня и слегка мотая головой, так что его кончик носа касался моего уха, прошептал: «Ты – прелесть, обожаю тебя! Я завтра позвоню».
– Не раньше второй половины дня, – чмокнув его в губы, – хочу отоспаться, – сказала я, и, вывернув руль влево, тронулась с места.
Через секунду Костина машина догнала меня по почти полупустому проспекту. Развернувшись в обратном направлении, на пересечении Кутузовского и Рублёвки, мы некоторое время ехали рядом. Послав в открытое окно тысячу воздушных поцелуев, Костя «ушёл» вправо, к своей уже спящей высотке. А я в прекрасном настроении, врубив погромче музыку, помчалась по блестящему асфальту, по которому, видимо, совсем недавно прошлись поливочные машины. Но, как говорится, «недолго радовалась девица». От Триумфальной арки, словно вор из подворотни, выскочил он. Кто «он», думаю, не трудно догадаться. Он выскочил такой радостный, возбуждённый, как будто, это не я, а он полчаса назад занимался сексом. Я остановилась, по инерции проехав метров десять, не выходя из машины, открыла окно.
– Доброй ночи, гражданочка, куда это мы так спешим? – представившись, завёл он знакомую всем песню.
Он нагнулся к открытому окну, видимо, осматривая, кто ещё есть кроме меня в салоне, одновременно принюхиваясь. А вдруг, кроме как за превышение скорости, можно получить ещё и за употребление. «Славу богу, как в воду смотрела, и не стала пить вино», – пронеслось у меня в голове.
– Документики предъявите, пожалуйста.
Принципиально не даю взятки, бесит просто, выворачивает от всего этого – и от того, что даю, и от того, что они берут. Но если в самых крайних-крайних случаях всё же приходится совать, настроение на полдня испорчено. Сама нарушила. Не нарушай – не будет необходимости давать. «Или всё равно будет?» – бормотала я, про себя. С другой стороны, как должна ехать девушка после такого вечера по пустому ночному Кутузовскому проспекту? После вечера, наполненного столькими впечатлениями, неожиданными сюрпризами, головокружительным сексом – ползти как черепаха или желать поскорее принять ванну и рухнуть в свою постель? Всё это, конечно, веские аргументы, но ты уверена, что этому лейтенанту они тоже покажутся таковыми?
– Асфальт только что полили, тормозной путь увеличивается, а Вы превышаете скорость, – он показывал мне радар с красными цифрами «115».
Кать, оторви свою задницу, иди к нему в машину, пусть оформляет протокол, и пофигу, откуда ты летишь и то, что время четвёртый час ночи и ты уже засыпаешь за рулём. Задницу отрывать никак не хотелось, а вот спать – очень, видимо, это был как раз тот случай, когда дать придётся. Я стала доставать из сумочки права, искать где-то в бардачке страховку, незаметно сунув между ними тысячу.
– Машина новая, в общем-то, недешевая, а Вы так несётесь, – внимательно оглядывая мой «Мерседес», пел свою песню гаишник.
– Вот, пожалуйста, права, страховка, техосмотр на лобовом стекле. Только я как-то не поняла причинно-следственную связь между тем, что машина новая, недешёвая, и моим нарушением. Между маркой машины и суммой штрафа какая-то связь?
– А как же, – расплылся в широкой улыбке, гаишник. – Самая что ни на есть прямая.
Почти не взглянув на документы, он вернул их мне и как-то очень заботливо, даже по-отечески произнёс:
– Будьте повнимательнее на дороге, счастливого пути.
«Ну, вот, а говорят, нет честных и порядочных», – подумала я, улыбнувшись лейтенанту.
«Как?» Потрясённая, я разложила документы по прежним местам, не обнаружив между ними денег. Мои документы были не больше секунды в его руках, а его руки всего в полу метре от меня. «Как они это делают?»
– Можно вопрос?
– Да, конечно, – уже более официальным тоном ответил лейтенант.
– Скажите, а вы самоучка или вас этому в школе милиции учат? Лично я такое видела только в исполнении фокусника Амаяка Акопяна.
– Не по-ня-л? – озадаченно спросил он.
Я нажала кнопку подъёмника стекла и тронулась с места. Бросив машину у кинотеатра «Ударник», перебежала дорогу, и вот я уже под горячим душем. Нацепив халат, почти на ощупь, добрела до спальни и рухнула в кровать. «Надо отключить телефоны, – подумала я, – девчонки с утра вынесут мозг своими вопросами, не дав выспаться». О боже, оказывается мой мобильник был поставлен на беззвучный режим. Четыре пропущенных от Любани и на один больше от Кости. Несколько раз чмокнув экран телефона, я провалилась в сон.
