Текст книги "На перехват! Летная книжка «сталинского сокола»"

Автор книги: Виктор Урвачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

В представлении его к награждению орденом Кутузова отмечалось, что Л. Г. Рыбкин «лично храбр, хороший организатор, расторопен, инициативен. Самостоятелен в своих решениях… Уроки из проведенных воздушных боев и указания частям по тактике дает правильные, продуманные. Учит летчиков действовать творчески».

* * *

В декабре под Москвой началось контрнаступление Красной Армии. Летчики 34-го иап, защищая небо столицы и поддерживая наступающие войска, уничтожили три «юнкерса», «хейнкель» и Ме-110. Отличились Платов, Байков, Королев, Найденко, Коробов, Букварев и Тараканчиков. Но в полку и новые потери: 2 декабря не вернулся с боевого задания командир звена старший лейтенант А. Н. Потапов, а 15 декабря – заместитель командира эскадрильи капитан З. А. Дурнайки. Александр и Захар были одни из самых опытных летчиков полка, награжденные за победы в воздушных боях орденами Красного Знамени.

Ясные, морозные дни начала месяца сменились оттепелью и ухудшением погоды. Тем не менее в декабре у отца 22 боевых вылета, и в том числе в практически нелетную погоду. В один из таких дней после его взлета в составе звена аэродром был закрыт опустившейся почти до земли облачностью, дымкой и снегопадом. Тем не менее вернувшиеся из боевого вылета летчики звена смогли приземлиться, что отметил в приказе командир полка: « За отличное выполнение посадки на свой аэродром при сложных метеоусловиях после выполнения боевого задания объявляю благодарность лейтенанту Бубнову М. Н., младшим лейтенантам Урвачёву Г. Н. и Коробову В. Ф.».

Командир эскадрильи 34-го иап А. Н. Шокун

В эти же дни в полк вернулся Андрей Шокун, которого после того, как он месяц назад был сбит зенитной артиллерией, уже помянули и исключили из списков полка. Оказалось, Шокун в том вылете не погиб, а был ранен, выбросился с парашютом из горящего самолета, попал в плен и в ходе наступления Красной Армии под Москвой – освобожден.

На одной из сохранившихся у отца фронтовых фотографий однополчан – человек в гимнастерке с капитанскими «шпалами» на петлицах и орденом Красного Знамени на груди. На обороте чернилами написано: «Андрей Шокун. Погиб 26/ХI-41».Последние слова зачеркнуты красным карандашом и надпись: «Внуково. Воскрес 12.ХII-41 г.».

После ранения и плена Шокун по требованию особистов был отстранен от летной работы и представлен на увольнение. Однако заместитель командира 6-го иак П. М. Стефановский, зная Андрея Никитовича Шокуна как боевого летчика, назначил его заместителем командира 34-го иап по летной работе.

1942 год

В январе – феврале 34-й полк, как и вся авиация Московской ПВО, участвовал в обеспечении наступавших войск Красной Армии. Отец выполнял по 3–4 вылета в день на разведку, прикрытие войск, аэродрома, железной дороги. Всего за эти два месяца – 67 боевых вылетов. Воздушные бои с немецкими бомбардировщиками, пытавшимися нанести удар по наступавшим войскам, развернулись в начале февраля. В районе Буково – Капустниково отец атаковал «юнкерс» «в лоб», а затем – из задней полусферы, но тот смог уйти:

3.02.42, МиГ-3. Прикрытие войск, 1 полет, 1 час 05 минут. Воздушный бой с Ю-88.

Бомбардировщик «Юнкерс-88»

Однако его друзья в этот день провели более результативные бои. Николай Тараканчиков сбил Хе-111, а Сергей Байков – сначала в паре с ведомым летчиком – Ю-88 и затем в составе пятерки истребителей с Платовым, Коробовым, Еременко и Бубновым – «хейнкель». Через день Байков продолжил свою «победную серию» – в паре с Виктором Коробовым одержал победу над Ме-110, а на второй день снова записал на свой счет «хейнкеля».

Испортившаяся затем погода заставила авиацию две недели оставаться на аэродромах. Однако во второй половине февраля летчики полка, прикрывая наступающие части Красной Армии, возобновили ожесточенные бои. Отец вместе с Найденко и Сельдяковым встретили «юнкерсы»:

19.02.42, МиГ-3. Патрулирование, 1 полет, 1 час. В составе звена в районе Батюшково сбил самолет противника типа Ю-88.

Еще один «юнкерс» стал жертвой звена в составе Тараканчикова, Платова и Елисеева, а Киселев лично сбил «хейнкель». Через три дня отец и Михаил Найденко атаковали истребитель-бомбардировщик:

23.02.42, МиГ-3. Прикрытие войск, 1 полет, 1 час 05 минут. В паре в районе Некрасово сбил Ме-110.

Спустя четыре дня отец снова вместе с Найденко, а также с Тараканчиковым и Платовым преградили путь «хейнкелям», которые пыталась нанести удар по нашим войскам:

2 8.02.42, МиГ-3. Прикрытие войск, 1 полет, 1 час 07 минут. В районе Б. Устье – Русиново в групповом бою сбил самолет противника типа Хе-111.

Еще один «хейнкель» сбил Байков.

В том феврале летчики 34-го иап провели многочисленные воздушные бои без потерь, а сами сбили 12 самолетов противника. Это – превосходство в воздухе, о котором уже говорилось. Итог месяца подвел командир полка в приказе ко дню 24-й годовщины Красной Армии: « От твердой руки наших летчиков… не один стервятник нашел себе бесславную смерть на подступах к нашей любимой столице».

Истребители-штурмовики

В соответствие с летной книжкой за первые два месяца 1942 г. отец 48 раз вылетал на прикрытие своих войск. При этом, как следует из его записок, выполняя такие задания, летчики руководствовались правилом: «Если не вел боя с самолетами противника, прикрывая свои войска на линии фронта, – штурмуй противника». То есть при отсутствии встреч с немецкой авиацией за время патрулирования перед возвращением «домой» наносились штурмовые удары по наземным целям.

Однако в летной книжке эти вылеты записывались в соответствии с заданием на вылет: «прикрытие войск», а не «штурмовка». Вместе с тем упоминавшимся приказом «О порядке награждения летного состава ВВС Красной Армии за хорошую боевую работу…» было предусмотрено, что за 5 вылетов на штурмовые действия летчикам-истребителям полагалось 1500 рублей, а за 15 – 2000 рублей и представление к правительственной награде.

При этом следует отметить, что штурмовые действия – это один из наиболее опасных видов боевой летной работы для истребителей, которые не имеют защиты от огня даже стрелкового оружия с земли. Но, судя по всему, летчикам и в голову не приходило требовать записей в летной книжке в расчете на премии и награды.

Это же отмечает бывший летчик 122-го иап В. В. Рыбалко, также воевавший на МиГ-3: «Нам штурмовки…не засчитывали, поскольку это… была не основная наша работа. По количеству выполненных вылетов на штурмовку войск многие истребители, будь они штурмовиками, должны были получить одну, а то и две «Звезды». Кстати, на одной из таких штурмовок, которые «не засчитывали», В. В. Рыбалко был сбит огнем с земли.

Перелистав летную книжку отца, убедился, что в поденной записи нет ни одной отметки о вылете на штурмовку. Однако в годовых итогах за 1941 г. значатся неизвестно откуда взявшиеся 4 вылета «на штурмовые действия».А в итогах 1942 г., когда зимой, по свидетельству отца, он с другими летчиками полка много раз штурмовал войска противника, и этого нет. В 1943 г. в представлении к ордену к упомянутым 4 вылетам добавлен еще один вылет на штурмовку, также неизвестно откуда взявшийся, если судить по летной книжке. То есть официальные документы, как уже говорилось, не вполне адекватны реальной жизни.

* * *

Тем не менее победы в воздухе не остались без внимания командования:

25.02.42. За достигнутые успехи по уничтожению немецких стервятников – 833 рубля. Приказ по 34-му иап № 04.

Новый командир полка делает первую запись в летной книжке отца после проверки техники пилотирования ночью:

2.03.42. УТИ-4, задняя кабина, ночью…

Оттренирован на УТИ-4 ночью. Разрешаю произвести тренировку на самолете МиГ-3. Командир 34 иап капитан Александров.

Месяц спустя газета «Сталинский сокол» отмечала: «Капитан Александров отличный мастер ночных боев. Его часть также хорошо освоила ночную работу». А отцу – первый орден и запись в летной книжке:

4.03.42. За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество – Орден «Красное Знамя». Указ Президиума Верховного Совета от 4.03.42.

О наградных листах летчиков 34-го иап

Этим Указом орденами Красного Знамени в 34-м иап были награждены также четверо друзей и ровесников отца: Сергей Байков, Константин Букварев, Сергей Платов и Николай Тараканчиков. Из наградных листов видно, что все они 1919–1920 годов рождения, в Красной Армии добровольцами с 1938–1939 годов. Еще двое награжденных летчиков, Николай Мирошниченко и Петр Еременко, постарше – 1914 года рождения. Все они ранее к наградам не представлялись, но имеют « денежные вознаграждения за уничтоженные самолеты противника». Постоянный адрес: « 34-й иап».

В разделе «Краткое, конкретное изложение личного боевого подвига и заслуг» приводятся сведения о количестве боевых вылетов, воздушных боев, сбитых самолетов противника, указывается общий налет, в том числе ночью. Это, очевидно, главные характеристики работы летчика-истребителя.

1942 г. Командир звена 34-го иап лейтенант Г. Н. Урвачёв

Кроме того, как говорится далее, каждый из них « делу партии ЛЕНИНА-СТАЛИНА и Социалистической Родине предан», « требователен к себе и подчиненным», « пользуется деловым авторитетом среди товарищей». Употребляются такие характеристики, как « умелый воздушный боец», « храбро сражается с немецкими фашистами», кое-кто « молодой растущий командир». Сергей Платов не только « бесстрашно сражается с фашистскими стервятниками», но и « культурен в быту». Отец « показал себя как летчик, обладающий большой силой воли. Инициативен». Сергею Байкову «припомнили» его бой 14 ноября 1941 г.: « Геройски сражался один с четырьмя самолетами противника и в этом бою два самолета противника сбил».

* * *

После награждения снова 1–2 боевых вылета в день на патрулирование, прикрытие аэродрома, а также авиационную поддержку войск. Осуществляя ее, отец, Байков, Найденко, Тихонов и Федосеев встретили «юнкерсы»:

9.03.42 МиГ-3. Прикрытие войск, 1 полет, 1 час 05 минут. В групповом воздушном бою в районе Добрая Рупасово сбил Ю-88.

Через полторы недели отец, Коробов, Тихонов, Федосеев, а также летчики 1-го истребительного полка погранвойск НКВД Бычин и Красавичев, временно прикомандированные к 34-му иап, вшестером вступили в бой с тремя Ю-88 и двенадцатью Ме-110. При первой же атаке «юнкерсы» поспешно скрылись, а «мессеры» встали в оборонительный круг, но МиГи разорвали его:

19.03.42, МиГ-3. Вылет на противника, 1 полет, 55 минут. В групповом воздушном бою в районе Уваровки сбил Ме-110.

Это был последний из четырех сбитых отцом во время войны самолетов типа Ме-110. В одном из боев с таким самолетом он едва не погиб, и его спас летчик соседнего полка Говоров. Отец рассказал об этом случае в ответ на мой вопрос о том, какой бой он запомнил как самый трудный.

Самый трудный воздушный бой

Вот его рассказ: «Мы крутились с немцами в «собачьей свалке» – групповом воздушном бою. Вижу – один Ме-110 вывалился из общей кучи и со снижением пошел в сторону фронта. Подумал, что самолет подбит или летчик ранен. Помедлил, раздумывая: «Догнать, добить?» – и развернулся за ним. Это была ошибка. Не надо было преследовать – он уже вышел из боя, а если гнаться, надо было не раздумывать, а сразу уцепиться ему за хвост.

Вскоре мы ушли от общего «места действия» и остались одни. Медленно, но догоняю его, и вдруг он неожиданно стал разворачиваться на меня в лобовую атаку. А у 110-го впереди четыре пулемета и две пушки против моих трех пулеметов. Я стал отворачивать, и мы встали с ним друг за другом в вираж на высоте метров 300. На этой высоте мой МиГ как утюг, делает вираж почти за полминуты. Однако и 110-й не очень поворотливый – он в два раза тяжелее МиГа, поэтому в бою на горизонталях наши шансы обычно были равны.

Но я сразу понял, что налетел на очень сильного летчика. Он, виртуозно пилотируя, стал догонять меня на вираже. Я видел, что через минуту, после двух виражей, он встанет ко мне в хвост и промахнуться ему будет невозможно, а шесть стволов «мессера» не оставляли мне никаких шансов уцелеть. Главное, я попался – ничего не мог сделать, чтобы выйти из-под удара, в результате любого маневра я только быстрее оказался бы у него в прицеле. Даже парашютом не воспользуешься – высоты нет.

Сделали еще один вираж, второй, и… ничего! Глянул назад в одну сторону – никого, в другую – немец с крутым набором высоты уходил от меня, глянул наверх – оттуда на нас пикировал Як с красными звездами. Когда он, выйдя из пикирования, встал рядом со мной крыло в крыло, я в его кабине увидел знакомого летчика Говорова из соседнего полка нашего корпуса. Так мы парой пришли на аэродром и сели. Выбравшись из кабины, спросил его:

– Откуда ты взялся?

– На трех тысячах метров шел от фронта после прикрытия войск – вижу, у земли «мессер» гоняет МиГ. Вот я и спикировал.

– Почему с пикирования не пошел за немцем? Вместе мы бы его свалили!

– Жора, я же от фронта шел – у меня горючее на нуле и ни одного патрона».

Этот бой подтверждает заключение, содержавшееся в упоминавшейся разведсводке штаба ВВС МВО о тактике действий ВВС противника: «Лобовых атак истребители противника не выдерживают и резко уходят вниз, исключая самолет Ме-110, который имеет сильное вооружение в носовой части, иногда сам идет на лобовые атаки».Вот отец и нарвался на такое « иногда», не ожидая от немца атаки «в лоб».

На мой вопрос о том, почему он решил, что встретился с сильным немецким летчиком и что такое «виртуозно пилотируя», отец пояснил: «В воздушном бою обычно после двух-трех маневров понимаешь уровень летной подготовки, психологическое состояние и даже характер противника. Немец, за которым я погнался, наверняка был решительным, уверенным в себе человеком. Он перехватил инициативу и навязал мне свои условия боя. А встав в вираж, явно прибавлял обороты внешнему по отношению к виражу двигателю и прибирал его на внутреннем двигателе, чтобы вираж был круче. Это легко сказать, а сделать и не сорваться в штопор может только классный пилот».

* * *

В апреле 1942 г. 25 боевых вылетов: на прикрытие войск, железной дороги, шоссе, на патрулирование и перехват противника. В одном из вылетов 24 апреля отец в паре с Сергеем Байковым в разрывах облаков обнаружили шедший с превышением над ними на 1 тыс. метров Ю-88, атаковали и подбили его. Однако «юнкерс» с задымившим левым мотором успел скрыться в облаках. Возможно, раздосадованный этим отец, вернувшись на аэродром, при рулении задел самолет У-2, стоявший у рулежной дорожки, и винтом перебил ему обе правые плоскости. Его МиГ повреждений не получил.

Но на У-2, как на грех, прилетало начальство – полковник из Управления Московского военного округа, и командир полка в приказе, отметив « преступно халатное отношение командования авиаэскадрильи в организации руления без сопровождающего», прописал « лейтенанту Урвачёву за руление без сопровождающего… 8 суток домашнего ареста».

Затем боевое напряжение снижается, и еще 25 боевых вылетов – в следующие три месяца (май – июль). Для поддержания летной формы в это время 8 тренировочных полетов на МиГ-3, 85 инструкторских – на УТИ-4, и отец… женится.

О знакомстве и свадьбе моих родителей

Полагаю, что рассказ о знакомстве и свадьбе моих родителей здесь уместен, поскольку эти события непосредственно связаны с наступлением и разгромом немцев под Москвой и боевой летной работой отца.

Моя мама Анастасия Михайловна Ослякова летом 1941 г. окончила школу, была вожатой в пионерском лагере, а осенью поступила работать на авиазавод. Вскоре в связи с приближением немцев завод должны были эвакуировать из Москвы, но мама попросилась в действующую армию и была направлена… во Внуково вольнонаемной в штаб 34-го иап, где познакомилась с отцом, и они стали встречаться.

Однако возможностей для свиданий практически не было, поскольку летчики, как уже отмечалось, не только отражали дневные и ночные налеты немецкой авиации на Москву, но и выполняли задачи фронтовой авиации, совершая боевые вылеты с перерывами между ними только для подготовки самолета к очередному вылету.

Много лет спустя мама рассказывала: «Все ребята-летчики были просто на подбор, настоящие сталинские соколы, настолько они были хороши. Они очень уставали, но с нами, молодыми девушками, вели себя как настоящие джентльмены, хотя все они были из рабочих и крестьянских семей». Почти всем этим джентльменам было едва за двадцать. Про отца мама говорила, что в него нельзя было не влюбиться: «Высокий, стройный блондин, всегда подтянут!»

Мои будущие родители использовали каждую удобную и, как потом оказалось, неудобную минуту для встреч. Мама иногда приходила к отцу, когда он был в дежурном звене и ждал команды на вылет не вместе со всеми летчиками полка, а со звеном на отдельной стоянке у взлетно-посадочной полосы, готовый немедленно подняться в воздух.

При этом он должен был находиться рядом с самолетом или, получив команду «готовность № 1», в его кабине. Однажды, получив такую команду, он продолжал беседу с мамой у борта самолета, когда над командным пунктом взвилась ракета: «на взлет». Летчики его звена запустили двигатели и пошли на взлет, а он замешкался, взбираясь на крыло самолета и в кабину, отстал и едва догнал их в воздухе на максимальных оборотах двигателя.

1942 г. Георгий и Анастасия Урвачёвы

Командир 6-го иак полковник А. И. Митенков

Вечером при подведении итогов командир полка капитан Александров жестко сказал:

– Пока другие летчики полка честно выполняют свой воинский долг, некоторые, находясь на боевом дежурстве, прохлаждаются с девками.

Отец буквально с кулаками бросился на командира:

– Это не девка, а моя невеста!

– Если невеста, то почему не женишься? – невозмутимо парировал командир, и вопрос был решен.

Свадьба в то время и в тех условиях была явлением исключительным. Но после разгрома немцев под Москвой, как уже сказано, боевое напряжение спало, и командир корпуса полковник А. И. Митенков, узнав о предстоящем событии, распорядился в день свадьбы на сутки освободить 34-й полк от боевого дежурства, а молодым на три дня предоставил отпуск и свой домик во Внуково. Кроме того, полковник дал им на несколько часов легковую «эмку» съездить в Москву, чтобы зарегистрировать брак и познакомиться с родителями друг друга. 29 мая 1942 г. Фрунзенское отделение ЗАГС г. Москвы зарегистрировало брак моих будущих родителей, и последующие 55 лет они прожили вместе.

* * *

Немецкие войска были отброшены от Москвы, но мелкие группы и одиночные бомбардировщики противника пытались бомбить военные объекты в Подмосковье, а к столице стремились прорваться его высотные самолеты-разведчики. Для более эффективного прикрытия тыла наших войск и Москвы от действия немецкой авиации 34-й иап в начале июля перебазировался ближе к фронту на аэродром Клин. С этой же целью одна из эскадрилий полка начала работать с аэродрома Алферово в 12 км севернее Волоколамска.

Наиболее трудной и не всегда успешно решаемой боевой задачей был перехват самолетов-разведчиков на большой высоте с опытными, как правило, экипажами. Так крайне неудачно сложились воздушные бои с ними младшего лейтенанта Г. И. Федосеева – 25 мая и лейтенанта А. Н. Зуйкова – 10 июля. Их самолеты в атаке были подбиты стрелками противника, и летчикам пришлось спасаться на парашютах.

Летчик 34-го иап А. Н. Зуйков

Нередко терпели неудачу даже опытные, одержавшие не одну победу летчики полка. Об этом свидетельствовал ряд воздушных боев в августе 1942 года. Например, Виктор Киселев и Александр Тихонов в районе Клина на высоте 8000 м настигли «Дорнье-215». При атаке его с дистанции 50 метров « до полного сближения» стрелки немецкого разведчика повредили на самолете Киселева двигатель, а самолет его ведомого подожгли. Летчики вынуждены были прекратить атаку, и противник ушел.

Отец упустил немецкий самолет-разведчик, который он обнаружил на высоте 9000 м и несколько раз атаковал с дистанции 100–200 м тоже « до полного сближения с противником». Но безуспешно. В ходе боя они снизились до 6 тыс. метров, и отец пошел в лобовую атаку. Немецкий летчик, видимо, занервничал, чтобы увернуться, сделал излишне резкий боевой разворот, сорвался в штопор, и отец потерял его из вида. А на его самолете технику пришлось заделывать полученные в бою пробоины.

После того как Степан Тихонов и Григорий Федосеев, атаковав на высоте 8500 м Хе-111, также упустили его, командир полка майор Александров 22 августа приказом вынес им взыскание « за недостаточную решительность в воздушном бою с бомбардировщиком противника и за безнаказанное его упущение… 8 суток ареста». Закончил он приказ жестким и недвусмысленным предупреждением всему летному составу: « Впредь подобные случаи буду рассматривать как трусость и применять меры согласно приказу т. СТАЛИНА № 227. Каждый встреченный самолет противника должен быть уничтожен огнем или тараном».

К сожалению, этим приказом дело не закончилось. Заместитель командира эскадрильи Тихонов и командир звена Федосеев 1 октября 1942 г. были осуждены судом военного трибунала Московского фронта ПВО. Представляется, что летчики стали жертвой явления, известного в нашем отечестве как «компанейщина». Видимо, кто-то из начальствующего состава ПВО Москвы (есть основание полагать, что из числа политработников) поспешил отличиться и найти случай применить незадолго до этого появившийся приказ № 227 – «Ни шагу назад!», которым было предусмотрено создание штрафных батальонов и рот.

Надо сказать, что летом 1942 г. летчики 34-го иап в боевой работе столкнулись также с трудностями, связанными с использованием появившихся радиолокационных станций. В марте полку была придана английская станция МРУ-105, а затем появилась отечественная установка «Пигматит» (РУС-2), с которых посты ВНОС (воздушного наблюдения оповещения и связи) передавали перехватчикам данные о противнике.

Но многие вылеты по этим данным на перехват самолетов противника были «ложными» – самолеты оказывались своими. Только за четыре дня 24–27 июля летчики полка 20 раз взлетали « на перехват своих самолетов, принятых постами ВНОС за противника и впоследствии опознанных», как писалось в донесениях штаба полка.

О том, как иной раз складывались эти «перехваты», свидетельствует тот, который 12 июля выполнили Виктор Коробов и Григорий Федосеев. При патрулировании парой в заданном районе они получили с поста ВНОС сообщение о самолетах противника и приказ их атаковать. Но, как потом докладывали летчики о самолетах противника, обнаруженных постом ВНОС, « на самом деле это были мы сами».

Вскоре от поста ВНОС летчикам поступило новое сообщение о вражеских самолетах ниже их пары. Они развернулись, спикировали для атаки и… увидели два наших Яка. Те в свою очередь атаковали Федосеева, а затем Коробова, которые едва увернулись от них. Когда летчики, разобравшись, разошлись, пост ВНОС передал, что к объекту вновь подходит противник, вскоре опознанный Коробовым и Федосеевым как два МиГа.

Отцу также приходилось участвовать в подобных интермедиях. Так, 24 июня он со старшиной Лушиным по данным поста ВНОС был наведен на самолет «противника». Согласно Журналу боевых действий, летчики « заметили двухкилевой самолет. При опознавании самолет оказался «Боингом», поставлявшимся в СССР по ленд-лизу. Хотя двухкилевым «американцем» мог быть только бомбардировщик B-26 «Митчелл» компании «Норт Америкен», а не «Боинг». 6 августа отца со старшим лейтенантом Тихоновым подняли на перехват «противника», который оказался нашим дальним бомбардировщиком ДБ-3ф.

Однако вскоре были созданы авиационные радиоответчики – система радиолокационного опознавания самолетов «свой – чужой», и проблема отчасти была решена. О прогрессе в области обнаружения и опознавания самолетов противника можно судить по тому, что всего за год до этого в боевых документах полка делались такие записи о вылетах на их перехват: « 03.07.41. 3 МиГ-3 вылетели на Н-7000 м на звук мотора. Самолет не обнаружен». Вот такая система обнаружения – «на звук мотора».

Кроме того, летом 1942 г. боевой потенциал истребителей был значительно повышен после того, как командование ВВС наконец признало то, что после первых же воздушных боев стало очевидным для строевых летчиков: боевая пара в составе ведущего и ведомого летчиков, которая была основной тактической единицей в люфтваффе, более эффективна, чем звено из трех самолетов, предусмотренное уставами ВВС РККА.

В связи с этим была изменена штатная структура истребительных авиационных полков, в соответствии с которой в конце августа приказом командира полка были организованы звенья из четырех самолетов и в их составе определены боевые пары. Ведомым летчиком в пару отцу был назначен сержант Яков Мотлохов, только недавно окончивший Черниговскую школу военных пилотов.

О «воздушном хулиганстве» и патриотической патетике

Произошло и другое положительное изменение в организации боевой работы летчиков, которое можно увидеть, связав два события, произошедшие с разрывом во времени чуть более двух месяцев.

23 июля Николай Тараканчиков, наверное, от полноты чувств, что благополучно вернулся из боевого вылета живой и здоровый, « над аэродромом снизился на 500 м и произвел двойной переворот(то есть фигуру высшего пилотажа «бочку») , чем нарушил НПП-36(Наставление по производству полетов 1936 г.)», как сказано в приказе командира полка. И далее неизбежное: « За проявленное воздушное хулиганство лейтенанта Тараканчикова арестовать на 2 суток».

Казалось бы, нарушение выявлено, взыскание вынесено, и вопрос исчерпан. Но нет, дальше в приказе следуют слова высокого патриотического звучания: « Обращаем внимание всего летного состава на недопустимость подобных случаев, влекущих за собой летные происшествия. В момент, когда Красная Армия и весь Народ напрягает все силы для разгрома ненавистного врага, мы должны отдать все знания и умения его быстрейшему разгрому». Здесь чувствуется рука человека, чья подпись стояла на этом и других приказах справа от подписи командира полка: « Военком 34-го иап батальонный комиссар В. Недригайлов».

После этого 9 октября приказом Наркома обороны СССР И. В. Сталина институт военных комиссаров был упразднен и установлено полное единоначалие в Красной Армии, а военкомы превратились в замполитов. Впрочем, пытаясь установить причинно-следственную связь между этими приказами, следует помнить правило логики: «После этого не значит, что вследствие этого». Но, тем не менее, приказы стали подписывать только командир и начальник штаба полка.

Поэтому в марте 1943 г. очередной приказ « О случаях воздушного хулиганства» обошелся уже без патриотической патетики. Он был посвящен подвигам майора Шокуна, который « на самолете Як-1… на высоте 30 м(!) сделал двойную бочку», и старшего лейтенанта Букварева – он « на самолете МиГ-3 пикировал до земли и произвел вывод из пикирования на Н 2–3 м(!!!)». Далее следует: « Эти нарушения летной дисциплины неизбежно приведут к росту летных происшествий. Во избежание подобных случаев приказываю командирам авиаэскадрилий повседневно требовать знания и точного выполнения летным составом НПП». И это все. Как скучно.

Правда, Константин Букварев свои 5 суток домашнего ареста получил, а судьбу Андрея Шокуна как старшего офицера определил командир 6-го иак.

* * *

В августе у отца помимо боевых 13 учебно-тренировочных вылетов и в том числе на новом типе самолета:

7.08.42, Як-7. Полет по кругу, 1 полет, 10 минут.

Як-7 – хорошо управляемый и вооруженный истребитель с пушкой калибра 20 мм и двумя пулеметами калибра 12,7 миллиметра. Мог соперничать с Ме-109 F («Фридрихом»), заходя на вираже ему в хвост за один-два витка.

Надо полагать, что эти полеты выполнялись для переучивания и перевооружения полка на новую технику. Бывший командующий Московским фронтом ПВО генерал-полковник артиллерии Д. А. Журавлев вспоминал, что « после напряженных боев 1941 года, когда истребители 6-го истребительного авиационного корпуса работали буквально на износ, у многих машин был почти полностью выработан ресурс моторов, да и сами самолеты, латаные-перелатаные, требовали замены».

Это относилось и к самолетам 34-го авиаполка, в котором один за другим стали появляться короткие приказы: « Самолет МиГ-3 №…, не подлежащий дальнейшему использованию и восстановлению вследствие износа, из боевого состава полка списать… обеспечить разборку самолета, сохранение и использование годных деталей и агрегатов на запчасти».

При этом некоторые из истребителей полка были первыми МиГами, поступившими еще в марте – апреле 1941 года.

Летчик С. Д. Байков и его самолет

Об одном из таких самолетов в апреле 1942 г. появилась даже заметка «Год на «МиГе» № 23–03» в газете «Сталинский сокол» о том, что прошел год, как летчик Сергей Байков получил с завода этот самолет и совершил на нем 250 боевых вылетов, рассказывалось о его победах.

А через полгода уже в газете Московского фронта ПВО «Тревога» через всю полосу призыв: «Учитесь искусству воздушного боя у летчика Байкова!» с подзаголовком: «Тов. Байков на одной машине совершил 300 боевых вылетов, провел 21 воздушный бой, уничтожил 10 самолетов противника. Самолет Байкова и сегодня в полной исправности». Будучи переведен в 12-й гвардейский истребительный авиаполк, С. Д. Байков передал свой МиГ, который называл «старушкой»,другому летчику: «Бери машину! Шестнадцать месяцев служила она мне и может еще столько прослужить».

Известный советский писатель Всеволод Иванов писал о 22-летнем летчике, что «часто после полета Байков на вопрос о результатах боя отвечает, смеясь, своей любимой поговоркой:

– Иван побил фрица».

В 1944 г. газета «Сталинский сокол» дополнила характеристику Байкова: «отличный летчик, высотник, заоблачник, ночник»,которая свидетельствует не только о мастерстве пилота, но и о лингвистической находке журналиста – «заоблачник». Надо понимать, речь идет о том, что пилот подготовлен для выполнения боевых задач над облаками, вне видимости земли.

Ремонт и окраска самолетов МиГ-3

Возвращаясь к оценке самолетного парка 34-го полка, следует сказать, что на его состояние значительное влияние оказало прекращение в декабре 1941 г. серийного производства МиГ-3, так как завод, который выпускал для него двигатели, перевели на производство двигателей для штурмовиков Ил-2.

Многие МиГи выдержали уже по три-четыре восстановительных ремонта. Сохранение их в строю свидетельствовало не только о мастерстве инженерно-технического состава полка. МиГ-3 был очень технологичным и отличался ремонтопригодностью. У него легко отстыковывались многие части и детали конструкции самолета. При этом, по мнению техников: «Взаимозаменяемость частей самолета за счет точности изготовления оказалась настолько высока, что из двух поврежденных МиГов быстро собирали один, а затем возвращали в строй и второй».