Текст книги "Рождение нации (СИ)"
Автор книги: Виктор Дьяков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
– Понимаю, вы молодежь сейчас старые фильмы редко смотрите. А Басов в свое время был очень узнаваем. Какие же фильмы вам подсказать... "Я шагаю по Москве" смотрели?– загнул палец профессор.
– Извините, нет, название знаю, слышал, но не смотрел,– Михаил виновато пожал плечами.
– Поверьте мне Миша, это у вас большой пробел. Не скажу что это выдающийся киношедевр, но вещь знаковая и каждый русский гуманитарий, если он таковым себя считает, должен этот фильм знать. Так что же еще... тогда вот, "Москва слезам не верит",– профессор загнул второй палец.– Неужели тоже не смотрели?!
– Нет, нет... этот смотрел и не раз,– поспешил заверить профессора, что он не настолько "темен" Михаил.– Это любимый фильм моей мамы. Первый раз я его смотрел, когда не то в пятый, не то в шестой класс ходил. А кого там этот Басов играл?
– Помните в первой серии, когда главные героини, которых играют Муравьева и Алентова приглашают на вечеринку гостей. И среди молодых парней там затесался мужчина явно далеко за сорок лет. Он когда представлялся, заявил что из Главка... Ну вспомните,– всячески пытался прояснить память собеседника профессор.
– Да-да... кажется припоминаю, он там еще из сортира не вылезал,– наконец начал мыслить в нужном направлении Михаил.
– Во-во,– подхватил профессор, древние славяне в основном примерно так и выглядели как Владимир Басов, темноволосые, длиннолицые и длинноносые.
– Знаете, не хотелось бы мне иметь таких предков, даже очень-очень дальних. Я его вспомнил, уж очень страшен этот Басов,– не удержался от реплики Михаил.
– Так ведь он снимался в этом фильме уже очень немолодым и нездоровым. А в солидном возрасте редко кто выглядит привлекательно,– резонно заметил профессор.– Можно привести пример и более привлекательный, помоложе. Вот, пожалуйста. Вы теннисистку Мыскину представляете?
– Анастасию?... Да, очень даже хорошо.
– Не знаю ее родословной, но по внешности она тоже типичный пример древней славянки. У нас такие типы довольно редки, но на Украине они встречаются гораздо чаще,– опять без тени сомнения констатировал озвученный факт профессор.
– Вы хотите сказать, что украинцы ближе к древним славянам, а мы, значит, сильно помешавшись сначала с балтами, потом с финно-уграми и стали несколько дальше?– сделал вроде бы напрашивающийся вывод Михаил.
– Не совсем так. Украинцы, конечно же, потомки древних полян, древлян и волынян, но только, как вы как-то удачно выразились, по одной, отцовской линии. А то, что у большинства современных украинцев значительно больше общего во внешности с их древними славянскими пращурами, чем у нас, объясняется в основном тем, что численно те же поляне и древляне являлись самыми большими на тот период восточнославянскими племенами. Они значительно превосходили и кривичей, и вятичей, не говоря уж о новгородских словенах. И потому процент ген, что в них влили, если так можно выразиться, сопредельные степные народы при взаимных контактах, как мирных, так и военных, оказался намного ниже процента финно-угорской-балтской составляющей у русских и балтской у белорусов. В то же время я берусь утверждать, что такого разнообразия типов внешности как у украинцев нет, ни у русских, ни у белорусов. У них одни могут обладать чисто европейской внешностью. Может, помните, был такой довольно известный футболист Михайличенко, совершенный блондин. А другие похожи, на опять же известного футболиста Цимбаларя, во внешности которого просматриваются явные тюркские черты. У русских, как правило, такого разброса нет, Басовы и Мыскины средь нас редкость, мы в абсолютном большинстве достаточно однотипны, как и белорусы. В чем причина сходства многих русских и белорусов вы наверное и сами знаете – кривичи. Это третье по величине после полян и древлян восточнославянское племя является, если говорить вашим языком, отцом для белорусов и одним из отцов для русских. Родство русских и белорусов на основе кривичей прослеживается и в том, как их с древнейших времен и по сю пору именуют наши ближайшие соседи – балты. По латышски, например, русский это krives, то есть кривич, а белорус -baltkrives, то есть балтокривич. Также последнее название свидетельствует о родстве белорусов с балтами, – профессор замолчал, явно ожидая реакции собеседника.
– Надо же... никогда бы не подумал,– Михаил изумленно покачал головой.– Но тогда, если говорить о родстве... то нам те же эстонцы и финны, латыши и литовцы получаются такие же родственники по материнской линии как украинцы по отцовской,– понизив голос, тоном буд-то делал открытие проговорил Михаил.
– Если судить по внешности, то да, они безусловно наши родственники. Вообще если не считать белорусов никто за границами России почему-то так внешне не похож на русских как финны и таких близнецов как Хапасалло с Акинфеевым можно найти великое множество. Сейчас многие этнографы занимаются научным обоснованием различных форм родства у тех или иных народов, не только языковых или антропологических, но в первую очередь генетических... Вот мы с вами и переходим к генам. Да, это основной кровный признак. Но если не иметь понятия об антропологии, используя ее как ступеньку на пути к изучению генофонда, то многое будет трудно объяснить. По анализу крови определяется ДНК людей из числа постоянных жителей той или иной местности. А уже по ДНК определяется "портрет" народа, наличие тех или иных ген, или как говорят ученые гаплогрупп. Именно этот анализ наиболее точно определяет схожесть и различия. А сделанные за последние века исследования дали такие результаты, которые на научной основе опровергают веками сложившиеся, казалось бы, непоколебимые истины. Уже сейчас по предварительным данных генетических исследований у мужчин по игрек-хромосоме, а у женщин по митохондриальным ДНК маркерам, можно с большой долей вероятности сделать вывод, что из себя представляет русский народ и кто наши ближайшие родственники. И как вы, наверное, заметили эти результаты я в несколько завуалированной форме излагал в своих лекциях, и более открыто в беседах с вами. И знаете, какой можно сделать интересный вывод?– профессор испытующе смотрел на Михаила.
– Ну, в общем и целом я...,– неуверенно пожал плечами Михаил, давая понять, что не совсем прослеживает дальнейшее направление мыслей профессора.
– Генетический анализ почти полностью подтвердил антропологическую идентичность и в значительной степени опроверг языковую схожесть как первооснову родства. Конечно, у близких родственников могут быть похожие языки. Как, например, у русских и белорусов, тут совпадает буквально все, антропология, генетика, не говоря уж о языковой близости. А вот если, говоря вашим языком, брать родственников по материнской линии, то по антропологии и генетике нам ближе всех те финно-угорские народы, кто были в средние века прямыми родственниками племен полностью растворившихся в русском народе: мери, мещеры, муромы, веси. То есть, эрзя, мокша марийцы, и вепсы. К тому же эти народы, как я уже упоминал, много веков являются постоянными "донорами" русского народа. То же самое можно сказать едва ли не о всех финно-угорских народах проживающих на территории России: удмуртах, карелах, коми и прочих. Кроме вышеназванных было еще ряд малых финно-угорских народов, о которых я упоминал, так же полностью растворившихся в русском народе как когда-то меря, мещера и мурома. Таким образом, получается, что финно-угорская составляющая в русском народе за последнюю тысячу лет постоянно прирастала. Ну, а если говорить конкретно о финнах, то русским они родственники по материнской линии прежде всего через своих ближайших родичей карел, которые тоже давно уже питают собой русский народ,– профессор вновь замолчал ожидая ответной реакции, но Михаил сосредоточенно слушал, на этот раз не пытаясь, ни задавать вопросы, ни встревать с репликами.
– К вопросу о различии современных русских и украинцев. Здесь надо учитывать то, что наши прародители кривичи, вятичи и новгородцы, имели, кроме того, на что я вам указывал ранее, еще и совершенно отличные от древлян и полян жизненные условия. В первом случае это жители северных лесов, во втором в основном степного юга. Потому изначально различие охватывало очень широкий спектр, как экономический, так и культурный. Различие касалось градостроительства, жилых построек, техники выращивания и ассортимент сельскохозяйственных культур, денежно весовой системы. Причем мнение о бедности Севера по сравнению с Югом, что нередко подчеркивалось киевскими летописцами, на поверку оказались совершенно неверны. Торговля пушниной и наличие именно в лесах большого количества зверя позволяло в том же девятом веке, прежде всего кривичам и новгородцам жить в большем достатке и довольстве, чем основной массе полян и древлян. О том говорит и большая продолжительность жизни тех людей, чьи черепа раскопали в могильниках кривичей и новгородцев, в сравнении с теми, что обнаружили в славянских захоронениях на территории Украины. Кривичи и новгородцы в 10-м веке жили в среднем на 5-10 лет дольше полян и древлян. Это не относится к вятичам, у тех уровень жизни был по всему не столь высокий и они жили примерно столько же сколько и прародители украинцев. И главное, что доказали археологи, движение древлян и полян, с Юга на Северо-Восток не подтверждено, а вот следы кривичей, вятичей и новгородцев там видны повсеместно и достаточно отчетливо.
На этот раз профессор умолк с твердой целью узнать ответное мнение студента. Михаил же некоторое время "переваривая" услышанное, задал, наконец, явно назревший вопрос:
– Но, почему же все-таки эта историческая версия до сих пор не является официально признанной, хотя сейчас уже, как вы утверждаете, все говорит за нее, даже научные исследования? Не верится, что все дело всего лишь в воле властьимущих.
– Трудно ответить однозначно,– профессор вздохнул.– Но безусловно до октября семнадцатого года теория, что Россия и русский народ пошли от Киевской Руси и фактически замалчивающая наличие значительной, по величине второй после славянской, финно-угорской составляющей в русском генофонде... Эта теория выстраивалась, как я уже говорил вам неоднократно, прежде всего в угоду монархической идеи, как подтверждение ее главенствующей роли в создании русского государства. Безусловно, сюда же добавился и еще один немаловажный фактор, так сказать, этического плана. У нас почему-то признание факта родства с финскими народами неофициально считается чем-то вроде мезольянса, дескать, это стыдно. Как же так, мы самая большая европейская нация, во всех отношениях великий народ, а на поверку произошли не от гордых древних русичей, а от слияния каких-то никому не известных кривичей, вятичей, с еще более неизвестными мерей, мещеряками, муромой, чуть ли не с чухонцами. Не может быть такого! Французы почему-то не считают зазорным признавать факт, что их нация сформировалась в основном в результате слияния германского племени франков и кельтского галлов. Англичане не стесняются, что получились в результате смешения саксов, англов, бриттов и норманнов. А мы почему-то стесняемся. Полнейшая ерунда, тем не менее, данный факт имеет место быть до сих пор. Не сомневаюсь, что именно по данной причине, в общем-то, довольно умеренная работа Алексеевой вот уже более тридцати лет благополучно замалчивается. Но от фактов никуда не деться, финно-угорский субстарт присутствует в русской жизни повсюду, в названиях рек, озер, городов. Москва, Клязьма, Ока, Онега, Ладога, Муром, все это древние финно-угорские названия, дошедшие до наших дней...
– Воймега,– негромко добавил Михаил.
– Что вы сказали?– не расслышал собеседника профессор.
– Недалеко от Шатуры озеро есть, оно называется Воймега. Видимо это мещерское название.
– Конечно, это же очевидно. Онега-Воймега-Ладога, это однокоренные слова, обозначающее озеро в древнем финно-угорском языке,– подтвердил профессор.
– Даа...– Михаил покачал головой.– А ведь столько веков жили в полной уверенности, что русские и украинцы фактически один народ, и вот на тебе, на поверку-то...
– Ну, это у нас в русской среде в основном была такая уверенность, среди украинцев далеко не в такой степени,– возразил профессор.
– Не думаю, разве что среди западных, а на востоке в советское время, наверное, тоже почти одним народом считали.
– Не совсем так Миша, свою идентичность и отличие от русских и многие восточные украинцы всячески подчеркивали и соответственно с этим кучковались. Каждый радеет о своих и это естественно, только надо точно знать кто свой, а украинцы всегда это знали, многие во всяком случае. Хотите пример?... Как вы думаете, почему в нашем российском отряде космонавтов большинство этих самых космонавтов носят украинские фамилии, да и родом они с Украины?
– Я не в курсе, а разве?... Нет, я ничего про это не знаю,– удивился Михаил.
– Все объясняется очень просто. Еще в советское время этот отряд космонавтов очень долго возглавлял космонавт Береговой, украинец. Он и набрал еще в восьмидесятых годах молодых летчиков почти одних украинцев и начал готовить из них космонавтов. А сейчас они уже опытные космонавты, многие сами стали начальниками в той отрасли и опять же своих продвигают и постоянно летают от России. А те русские кого Береговой втихаря отсеял именно по национальному признаку, так и не стали никем, а эти летают и летают. Вот так-то.
Воцарилась пауза, вызванная тем, что Михаил переваривал услышанную информацию, да и профессор, извинившись, на несколько минут отлучился... Когда же он вернулся...
– Алексей Никитич...– Михаил, собираясь задать очередной вопрос, вдруг замолчал, словно чего-то застеснявшись. Но эту неловкость он быстро преодолел.– Я вот, что еще хотел у вас спросить. Вот я... по моему антропологическому типу, как вы думаете, какие во мне гены. Я вам уже говорил, что все мои предки, и с отцовской, и с материнской стороны жили в районе Шатуры. Сначала были крестьянами, потом пошли строить электростанцию... Помните фильм старый "Коммунист" называется, там ведь показано не что иное как строительство нашей Шатурской ГРЭС. В общем, все мои предки, родители, деды, прадеды, да видимо и пропрадеды с обоих сторон жили здесь, никуда не бегали. Так, что я наверное был бы идеальный тип для этнографического исследования,– Михаил усмехнулся и настороженно посмотрел на профессора.
– Понятно... Ну, что ж попробуем,– профессор внимательно вгляделся в лицо Михаила.– Я хоть и не антрополог, но некоторый опыт в такого рода исследованиях имею.
– Я бы хотел знать, что во мне от славянина, и желательно от какого племени, потому что по другой линии я скорее всего мещеряк,– счел нужным уточнить свой интерес Михаил.
Профессор же, похоже, его уже не слышал. Он не отрывая глаз от лица Михаила, изредка переводя взгляд на его фигуру, производил какие-то определенные мыслительные "исследования". Затем он словно вернулся в реальность и, сняв очки, с полминуты провел в неком "контрольном" раздумье, после чего изрек:
– Как вы сами понимаете, точный ответ на ваш вопрос может дать только лабораторная экспертиза по игрек хромосоме для прослеживания ваших корней по отцовской линии и митохондриальной ДНК по материнской. Но если судить с антропологической точки зрения, в вас скорее прослеживаются характерные черты кривичей, нежели вятичей, со славянской стороны. Во-первых, форма лица, она у вас явно удлиненная, а не округлая, то есть вытянутая снизу вверх, а не в ширину. В то же время цвет глаз у вас голубой, явный финно-угорский признак. Вы предпологаете, что скорее всего ваши дальние предки были мещеряками?...– Возможно, хотя голубоглазостью в основном отличалось племя мурома. Пойдем дальше... Вы худощавы но довольно высоки... Какой у вас рост?
– Сто восемьдесят два сантиметра,– с готовностью отвечал Михаил.
– Это тоже говорит скорее за кривичей, они в росте превосходили вятичей, не говоря уж о финно-уграх. Зато финно-угры как правило были коренастее, крупнокостнее, кроме эрзи, пожалуй. Оттого при смешении высоких кривичей и коренастых муромчанок, появились такие богатыри как тот же Илья Муромец. Ваша худощавость тоже говорит за кривичей. Ведь вятичи уже с восьмого века, значительно раньше кривичей начали мешаться с финно-уграми, потому и ростом они стали пониже, и лицами пошире. Это кстати утверждает и Алексеева, что вятичи были в основном невысоки,– продолжил свои обоснования профессор.
– Извините, Алексей Никитич, я бы хотел уточнить одну деталь насчет коренастости. Это что же получается, что физически древние финно-угры были сильнее славян?– сделал из слов собеседника и свой вывод Михаил.
– Однозначно это утверждать нельзя. В любом народе найдутся как физически сильные, так и не очень сильные люди. Но если брать некий средний уровень, то вполне возможно так оно и было. За то говорят и исторические факты. Из трех воспетых в былинах, но существовавших на самом деле древнерусских богатырей все происходили именно из мест, где имело место активное смешение славянского и финно-угорского населения. Илья Муромец, несомненно, имел в своих жилах кровь племени мурома, а Алеша-попович, он из Ростова Великого родом, это место первоначального расселения племени меря, куда также пришли кривичи в девятом-десятом веках. Ну, а Добыня Никитич рязанский, где шло смешение вятичей с мокшей и эрзей. Правда здесь надо учитывать и такой немаловажный факт как особенности физических качеств. Ведь одни могут, например, поднимать большие тяжести, а другие быстрее бегать и выше прыгать. Это в значительной степени зависит от телосложения, которое может быть присуще тому или иному народу, племени. Например, на севере Европы люди в среднем более рослые, чем на юге. И это имеет свои наследственные корни с древности. Причем случается, что народы, находящиеся в самом близком по всем параметрам родстве могут иметь совершенно разные типы телосложения. Наиболее яркий пример уже не раз упоминаемые мной эрзяне. Они, как правило, стройные, мелко-
костные, светловолосые. Наверняка знаменитые чемпионы по спортивной ходьбе из Мордовии Каниськина и Борчин эрзяне, они оба как раз этакие худощавые и беловолосые. Эрзяне вообще любят говорить, что они не мордва, дескать, это мокша мордва, потому что у них морды широкие и волосы темнее, а женщины вообще, как правило, очень широкие, как лицом, так и телом. Со стороны вроде бы смешно это слышать, но как говориться дыма без огня не бывает. Каким-то удивительным образом почему-то именно эрзяне сумели сохранить в окружении не слишком-то блондинистых народов удивительную белокурость. И в средние века они на западе с вятичами граничили, а с востока вообще с тюркоязычными волжскими булгарами, потом на смену булгарам пришли татары, тоже черноволосые. А у мокши соотношение черноволосых и светловолосых примерно такое же как у русских по-ровну, а в основном средний переходный тип от светлорусого к темнорусому. У вас же волосы пожалуй скорее светлорусые, чем темнорусые. Это тоже скорее признак кривичей. Как я уже говорил, кривичи в результате совместного проживания с балтами еще до того как встретились с финно-уграми стали волосом светлее вятичей,– профессор явно увлекся и говорил словно читал лекцию.
Но Михаил вдруг перевел разговор в несколько иное русло:
– Алексей Никитич, у меня уже давно назрел вопрос, и вот сейчас я его вспомнил. Как вы объясните широко известную поговорку: "какого русского не потри татарин получится"?
– На ваш вопрос опять же исчерпывающий ответ дает лишь все тот же генетический анализ. Сколько в русских этой самой пресловутой татарской крови? Причем монголо-татар надо подразделять, это не одно и тоже. Монголы носители одних ген, а тюрки, которые составляли большую часть армии Батыя, совсем других. В той же рекомендованной мною вам книге Балановских "Русский генофонд на русской равнине" есть эти данные. А теперь прикиньте сами, могли ли татары в тринадцатом веке придя в Восточную Европу сильно разбавить уже сложившийся генофонд местного населения, который до того формировался в течении не менее четырех веков. Могли ли татары за два – два с половиной столетия далеко не полновластного владычества над русскими княжествами сделать то же, что сделали за четыре-пять веков славяне и финно-угры, слиться в одну полноценную нацию?– профессор многозначительно умолк, вновь ожидая реакции студента.
– Не знаю... конечно не в такой степени, но все же свою, так сказать лепту, они, видимо, внесли,– опять неуверенно предположил Михаил.
– Да какая там лепта – мизер. Ведь за время так называемого татаро-монгольского ига, татары и русские фактически не сливались. Были набеги, разовые насилия, от которых большинство населения просто уходило, прятались в лесах и пережидали там пока татары уйдут. Разве от этого могло родиться столь же многочисленное смешанное потомство, что и от продолжительного проживания по соседству, когда налаживаются прочные как экономические, так и житейские связи? К тому же, как вам известно, татары не всю русскую землю прошли даже во время нашествия Батыя. Они разорили только восточные княжества, а до Новгорода и Пскова так и не дошли. Ну, взяли они ряд городов, разово изнасиловали там женщин, что не успели убежать. Но большинство населения в ту пору было сельское, жило в деревнях. А деревни располагались и в таких дебрях, куда не добраться. А до которых доходили, народ-то не ждал, по тем же лесам и разбегался. Леса не степь, здесь верхом не поездишь, людей особо арканом не половишь. Так вот, по дебрям пошатавшись бестолку, где для лошадей корма нет, татары так или иначи были вынуждены вскоре в свою степь возвращаться. Другое дело, когда столетиями рядом живешь, например, рядом деревня кривичей и деревня мещеряков, или мерян. За четыре столетия такого проживания все так перемешается, переболтается, что нет уже ни кривичей, ни мещеряков, ни мерян, а есть одни русские,– профессор широко улыбнулся, как бы говоря, что спорить здесь не о чем и вроде бы невзначай бросил взгляд на часы.– Ну, а в дальнейшем взаимному слиянию русских и татар очень сильно препятствовали разные религии принятые обоими народами. У славян и финно-угров этого препятствия не было и нет, и те и те стали православными,– "увесисто" заключил профессор.
– Ну, а все-таки этот татарский... или тюркский ген... какой его процент в генофонде современных русских?– упорно хотел выяснить степень "верности" старой поговорки Михаил.
– Я могу оперировать официальными данными, опубликованными в книге Балановских. Не со всеми из них я согласен, ибо у меня имеются и другие данные из неофициальных источников, и они несколько отличаются, но что касается процента тюркских ген в нашем генофонде он во всех источниках одинаков и здесь я полностью согласен с Балановскими... Он равен всего пяти процентам.
Михаил удивленно расширил глаза, никак не ожидая насколько неверна поговорка про "потертых русских" и что-то хотел спросить, но профессор в свою очередь недвусмысленным движением руки удержал его и продолжил говорить сам:
– Миша, чтобы сразу снять все вытекающие из этой цифры вопросы, ответить на которые я сегодня никак уже не успею, есть смысл озвучить общий процентный состав генофонда русского народа, по данным приведенным Балановскими. По опубликованным ими данным ген свойственных славянам по игрек хромосоме, передающейся только по мужской линии от отца к сыну, это так называемая гаплогруппа R1а – сорок семь процентов от общего генофонда. Аналогичная гаплогруппа свойственная финно-угорским и балтским народам N2 и N3 – двадцать два процента, остальные...
– Минуточку, Алексей Никитич, не так быстро,– просящее перебил Михаил.– Мне надо это переварить... Так что же получается славянских ген у нас и половины нет, а финно-угорских и до четверти не дотягивает?... Ладно, считаем сорок семь плюс двадцать два это шестьдесят девять и плюс пять тюркских, всего семьдесят четыре процента. Не понял, а чьи же тогда остальные двадцать шесть?– эмоциональный интерес буквально переполнял Алексея.
Профессор рассмеялся:
– Вы прямо как счетовод. Неужто вы думаете, что кроме славянских, финно-угорских и тюркских ген в русском генофонде больше ничего нет? В любом народе столько всего намешано, и наш генофонд ничем не лучше и не хуже любого другого. Значительный процент, не менее десяти в русском генофонде имеют так называемые балканские гены, пришедшие к нам из Византии вместе с иконописцами, строителями храмов, первыми священнослужителями. И эти гены только совсем недавно научно выявили и их, как видите, не так уж мало, во всяком случае, куда больше чем тюркских. И не забывайте это процент только по мужской линии, по женской митохондриалной ДНК славянский субстрат намного ниже, не дотягивает и до сорока процентов, а фино-угорский больше, примерно тридцать процентов
В коридоре возник шум. Это закончилась очередная "пара" в тех группах вечерников, у которых в эту субботу по расписанию значилось четыре "пары" занятий.
– Учтите Миша, те цифры, что я вам озвучил это не прогноз и не оценка, а результат многолетних научных исследований, в которых аккумулированы данные собранные у коренного русского населения от Архангельской области на севере до Кубани на юге. Я не утверждаю, что все подсчитали абсолютно точно. Ведь выборки в различных местах были неравнозначны. Но, в общем и целом с учетом допустимых погрешностей на них вполне можно опираться. Кстати, в итогах тех исследований прослеживается вполне прогнозируемая тенденция: процент различных составляющих генофонда с севера на юг меняется. Как не трудно догадаться на севере финно-угорская составляющая больше, на юге меньше. Ну, а те проценты, что я вам только что озвучил, где-то соответствуют центральному региону, то есть междуречью Оки и Волги. А, например, в той же архангельской области у коренного русского населения процент славянских и финно-угорских ген одинаков по тридцать пять – сорок процентов. Оттого и люди там более светловолосые чем на юге...
И профессор и студент настолько увлеклись, что вроде бы и о времени забыли. Михаил в тему, что называется, погрузился с головой, а профессору импонировал его интерес к тому, что и его интересовало более всего в жизни.
– Алексей Никитич, у меня еще возник вопрос. Вот те же кривичи, они ведь в девятом веке по развитию опережали вятичей. С вятичами все ясно, они просто силой внедрялись на земли тех же мещеряков, голяди, эрзи, мокши. Недаром у них была этакая бандитская слава, вплоть до одиннадцатого века. Об этом даже в былинах упоминается. Я где-то читал, что отрицательный былинный персонаж Соловей-разбойник, на самом деле был не то князь вятичей, не то атаман разбойничьей шайки тех же вятичей. Но кривичи, что-то не верится, что они просто так уступили варягам волок у того же Гнездова и сломя голову побежали на восток в леса, в болота. Вот вы говорите, что именно кривичи заселили довольно обширные территории, земли мери, муромы и частично мещеры где-то в девятом-десятом веках. Неужто, так сильно их прижали варяги?– Михаил уже имел свое суждение на данный счет, но все же хотел знать мнение профессора.
– Вы правы, без более чем веских причин вряд ли бы кривичи стали столь массово осуществлять колонизацию земель, лежащих к востоку от их первоначального места расселения. Кривичи, как и вятичи и новгородские словене к середине девятого века создали своего рода племенной союз. Во главе каждого удельного племени стоял свой князь, и он был волен принимать решения к выгоде именно своего племени, не очень оглядываясь на остальных кривичей. С момента призвания Рюрика и последовавшего затем усиления варягов, обложения данью с их стороны отдельные племенные князья избежать не могли. И когда ту дань становилось платить невмоготу, то они были вынуждены сниматься с обжитого места и уходить на восток, прятаться в непроходимых лесах. Вот это первая причина, которую мы уже установили, по которой новгородцы и восточные кривичи, уходя от варягов, стали заселять земли сопредельных финно-угорских народов. У вятичей же, как вы уже знаете, в девятом веке сложилась несколько иная ситуация. По всей видимости зависимость от хазар у вятичей была не столь сильной как у кривичей от варягов, но и они стремились избежать ее и тоже уходили на восток в леса, имея основной целью грабеж эрзян, мокши и мещеряков, таким образом облегчая себе задачу выплаты дани хазарам... Но имелась и вторая весьма немаловажная причина, прежде всего для кривичей, как преимущественно земледельческого племени. Это истощение обрабатываемых ими земель. После того как варяги фактически лишили многих племенных кривичских князей доходов от сбора пошлин с проезжавших купцов, именно земледелие стало основной статьей доходов этих племен и падение плодородия почвы очень сильно сказывалось на их благосостоянии. Земледелие тогда велось подсечным способом: сообща вырубали лесной участок, корчевали пни, годные деревья шли на строительство, а остальные сжигались. Земля прогревалась и удобрялась золой. Потом лет десять-пятнадцать такая земля давала хорошие урожаи, но постепенно истощалась. Еще и по этой причине шли кривичи на восток, на новые места. Такое переселение могло происходить и стихийно, но думаю, чаще переселялись по велению племенного князя,– профессор замолчал, ожидая реплик студента.
Михаил чуть поразмыслил, согласно кивнул головой:
– Так... понятно. А как вы думаете, кривичи мирно или не совсем так вот заселяли земли лесных жителей? Они же, наверняка, захватывали их угодья, где они охотились, мед собирали, а тут все корчуют, сжигают, засевают. Я вот в интернете встречал взаимоисключающие версии. На одном сайте рисуют просто благостную картину, что лесные аборигены чуть ли не хлебом солью встречали славян. На других так же безапелляционно утверждают, что славяне огнем и мечом покоряли финно-угорское население, насильно его ассимилируя, обращали в рабство или просто уничтожали.
– Миша как всегда в запале спорящие субъекты ударяются в крайности. Мой вам совет, всегда держитесь золотой середины. Конечно, никакой хлеб-соли быть не могло, но и поголовного уничтожения тоже. О том, прежде всего, свидетельствует генетический анализ современных русских. Сами посудите, если бы меряне, мещеряки, мурома и прочие финно-угорские народы беспощадно уничтожались, не было бы тех финно-угорских ген в нашем генетическом коде. Нет, как я уже говорил, кривичи и те же мещеряки, меряне и мурома очень долго сожительствовали, привыкали друг к другу. Тут главную роль по-моему сыграло то, что финно-угры в основном миролюбивы и терпеливы. Славяне, конечно, были более пассионарны, но не нетерпимы. Оттого и получился такой вот сплав миролюбия, долготерпения с буйностью, стремлению к перемени мест, движению. В то же время эта финно-угорская терпеливость с одной стороны помогала переносить всевозможные тяготы, терпеть и несправедливость. Все это позволило русскому народу за несколько столетий преодолеть много тысяч километров, растечься на огромном пространстве, дойти до Тихого океана, выйти в космос. Терпели при этом и нужду, голод, и во все времена сравнительно низкое качество жизни,– лицо профессора приняло при последних словах нечто вроде мессианской удовлетворенности.
