Текст книги "Дорога в никуда. Книга вторая, часть вторая(СИ)"

Автор книги: Виктор Дьяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

12

Где-то с месяц назад, незадолго до октябрьских праздников в 10-м классе шел урок литературы. Это было последнее итоговое занятие перед сочинением по творчеству Шолохова. Ольга Ивановна как всегда проводила его в виде семинара, «дергая» учеников вопросами:

– Яснова Таня, скажи мне, в чем социально-историческое значение романа "Поднятая целина"!?... Киреева!... Какие наиболее яркие персонажи романа тебе запомнились?...

Ольга Ивановна в основном спрашивала девочек. Их в классе больше, и они значительно активнее, чаще поднимали руки и куда прилежнее готовились дома. А портить четвертные оценки, когда те уже выставлены, ей не хотелось и она шла по пути наименьшего сопротивления – спрашивала тех, кто был готов к уроку. И урок худо-бедно шел по своей "колее", как вдруг подал голос, молчавший дотоле Игорь Ратников. Он, видимо, решил "блеснуть" поощряемым в люберецкой школе, "нестандартным мышлением":

– Ольга Ивановна, а почему в "Поднятой целине" враги советской власти представлены совсем не такими как в других произведениях про гражданскую войну? Они какие-то... ну чуть ли не положительные получились.

В вопросе чувствовался явный подвох. Задававший вопрос ученик, наверняка ждал, что учительница с такой "белогвардейской родословной", тут же начнет всячески восхвалять есаула Половцева и поручика Лятьевского. Ольга Ивановна не подала вида, что разгадала подоплеку вопроса, и начала говорить вроде бы о совсем ином:

– Ребята, кто из вас смотрел экранизацию романа Анатолия Ивановна "Тени исчезают в полдень"?

Ученики в подавляющем большинстве подняли руки. В поселке было немного развлечений для подростков и вечерами многие из них смотрели по телевизору популярные телесериалы.

– И как вы верите, что события данного фильма соответствуют реальности?

Класс растерянно молчал.

– Мне кажется, это ваше молчание говорит само за себя, вы не очень верите, что подобное могло иметь место в действительности, причем в непосредственной близости от наших мест. Для тех, кто не в курсе сообщу, что автор сценария фильма и романа Анатолий Иванов родом из нашей области из райцентра Шемонаиха, и по всему пытался описывать именно свою родину. И я тоже не верю. Конечно, что-то из показанного в фильме основано на реальных фактах, но в основном это вымысел, фантазия автора. А в события, описанные в "Поднятой целине" вы верите?

– Да... конечно... верим...– после некоторой паузы послышалось ряд голосов.

– А ведь "Поднятая целина" тоже в значительной части фантазия автора. Так почему же Иванову вы не верите, а Шолохову верите?

Класс напряженно молчал. На свой вопрос Ольга Ивановна сама же и ответила:

– Потому что Шолохов описывает события более правдоподобно. А правдоподобность достигается за счет того, что он старается беспристрастно описывать обе противоборствующие стороны. Он рисует реальных людей, их как положительные, так и отрицательные черты характера. Если бы он большевиков описывал как Иванов преимущественно в светлых тонах, а белых офицеров в темных, разве это было бы правдиво?... Нет. А так посмотрите, Нагульнов, неистовый большевик, мечтает о мировой революции, но в то же время и перегибщик, к людям относится как к мусору. А те же белогвардейцы, они такие же неистовые борцы за старую жизнь, и тоже готовы пролить моря крови, на людей смотрят как на стадо. Но, несомненно, есть в чертах их характеров и то, что не может не восхищать. Как вы думаете, о чем именно я говорю, кто ответит?

Класс молчал. Находить положительные черты у заклятых врагов советской власти? Это было внове для советской школы. Наконец тот же Игорь поднял руку со своей задней парты:

– Они смелые, не испугались вдвоем против троих. А этот поручик не испугался чекиста убить, который его допрашивал и глаз выбил.

– Правильно, в мужестве этим людям не откажешь, как и в преданности своему делу. Это не опереточные персонажи, а люди, в реальность существования которых веришь, и не зависимо от их убеждений внушающие уважение к себе. Вот в этом и отличие настоящего глубокого писателя от поверхностного. И еще вопрос, как вы думаете, почему несмотря на увлекательный сюжет и обилие столь ярко выписанных персонажей в "Поднятой целине", это произведение не получило такой всемирной известности, как первый роман Шолохова "Тихий Дон", за который он, собственно, и удостоился Нобелевской премии?– продолжала все более усложнять свои вопросы Ольга Ивановна.

На этот раз никто в классе не успел ответить, зазвенел звонок.

– Ладно, будем считать это своего рода заданием на дом. Подумайте над этим?– Ольга Ивановна наблюдала, какую различную реакцию вызвало необычное задание у учеников...

Тот памятный урок, Ольга Ивановна вспоминала постоянно. Вот и сейчас в конце рабочего дня она о нем вспомнила в связи с тем, что ей очень хотелось именно в выпускном классе дать один урок сверх программы. И тот интерес, который местные подростки выказали на уроке, посвященном творчеству Шолохова, позволял надеяться, что и ее сверхпрограммный урок будет ими воспринят с не меньшим интересом. Юноши и девушки, родившиеся и выросшие здесь, не должны чувствовать себя на отшибе основного культурного процесса, они должны знать не только писателей и поэтов из других мест, но и своих земляков. Ее ученики должны знать, что на их земле родился поэт настоящего, огромного таланта, и лишь его безвременная гибель не позволила ему стать по-настоящему большим поэтом, рядом с которым все эти евтушенки-вознесенские смотрелись бы не иначе как карликами, да и поэты-евреи наверняка бы потеснились. Ольга Ивановна буквально горела желанием провести урок о Павле Васильеве, изучение творчества которого не предусматривала школьная программа...

На этот раз старшим на школьной машине приехал Дмитриев. Ольга Ивановна увидела его из окон своего кабинета. Мысли о Павле Васильеве сразу же сменились реалиями текущего дня. Воспользовавшись тем, что некоторых «военных» учеников задержали после уроков и машина с «точки» была вынуждена их ждать, Ольга Ивановна оделась, спустилась во двор. Валера подчеркнуто уважительно вышел из кабины и поздоровался, и после нескольких начальных фраз Ольга Ивановна спросила его прямо:

– Валера, это ты посоветовал Федору Петровичу ко мне обратиться, насчет ремонта вашей машины?

Прапорщик густо покраснел и смущенно признался:

– Да... извините. Я ведь за автомашины на дивизионе отвечаю. Вот, думал делу помочь.

Он опустил глаза к земле, совсем как в те годы, когда она была его классной и за что-нибудь укоряла.

– Ну и как, помог вам заведующий?– продолжала строго вопрошать учительница.

– Так точно... о многом договорились. Третьего дня свою автомашину на автобазу, в бокс пригоним,– как командиру рапортовал прапорщик.

– Ну-ну, молодой человек, только в следующий раз, ты сначала меня в подобные планы посвящай. А то знаешь все это как-то... такое чувство, что тебя используют.

– Извините,– по-прежнему не поднимал глаз Валера.

Видя, что бывший ученик, кажется, искренне раскаивается, Ольга Ивановна заговорила более доброжелательно:

– Ладно, я уже не сержусь на тебя. Я ведь, Валера, давно хотела спросить, как ты там, на "точке" живешь-то. Гляжу, ты уже совсем военным стал, отвечаешь "так точно" и "никак нет",– она ему по-свойски, по-родственному улыбнулась.

– Да чего там... я же срочной два года служил и здесь уже третий год, хочешь не хочешь привыкнешь. А живу там... в общем, ничего живу, вот только жене не нравится. Я же прапорщик, а она, значит, прапорщица, офицерши ее по мелочи "клюют", да и работы там для нее нет. Сейчас, пока дочка маленькая еще ничего, а как подрастет да в школу пойдет... Сам вижу как тяжело многим детям по двадцать километров туда и обратно мотаться. Это такому бугаю как Игорю, сыну командирскому, хоть бы что, а другие не так эту дорогу переносят, а дочка, Катька-то, у нас тоже слабенькая уродилась. Жена, Валентина, так и говорит, подрастет дочка, мы с тобой там жить не будем,– откровенно и горестно поведал о своей боли Валера.

– Ну, а ты сам-то, что обо всем этом думаешь?

– Не знаю пока. У меня контракт на пять лет, еще два с половиной осталось. Ближе к концу буду думать, продлять или... – Дмитриев замолчал.

– Что или?

– То-то и оно, что на цемзавод опять идти мне неохота, а куда тут еще податься. На рыбзавод или в автобазу... сами знаете, как там платят. Но как цемзавод этот вспомню, как кровью плевался... прямо оторопь берет.

– Да, дилемма,– задумчиво проговорила Ольга Ивановна.

– Что вы сказали?– переспросил Дмитриев.

– Говорю, что и ты на распутье.

– То-то и оно, действительно две дороги, одна плохая, вторая еще хуже,– махнул рукой Валера.

– В таких делах советчиков быть не должно. Это самому решать надо. Сам-то к чему склоняешься?

– Прямо не знаю, жена замучила, каждый день грозит в поселок к матери своей насовсем уехать,– жаловался Валера.

– А что Валентине твоей там совсем невозможно? Она же, насколько я помню, очень спокойной и терпеливой девочкой была.

– Это только с виду, спокойная, тихая... Да там, знаете, любую довести могут. Не бабы – звери, да еще никто не работает, делать им совсем нечего, только сплетничать да скандалить.

– Ну, а жена командира, Анна Демьяновна, она то, по всему, женщина умная, справедливая?– то ли спросила, то ли утверждала Ольга Ивановна.

– Она-то... она там как царица, царствует, но не вмешивается, как на тараканов в банке на все это смотрит, или фильм по телевизору. А моя-то... она ведь и одета там хуже всех. Там же бабы... извините... женщины, все больше с городов, шмоток всяких у них полно, вот друг перед дружкой и выпендриваются от безделья. А моей где взять, всю жизнь здесь в поселке прожила, дальше Усть-Каменогорска никуда не ездила. А если чего из одежды хорошее к нам в магазин привезут, так ей редко что перепадает. А у меня что, у меня-то все в порядке, я свое дело делаю, и с командиром у меня отношения нормальные, а Валентине трудно, иной раз домой придет после этих магазинных перепалок, аж плачет,– лицо Дмитриева искажала гримаса, будто он сам ощущал боль жены.

– Ясно,– понимающе кивнула головой Ольга Ивановна.– Что тут я тебе могу посоветовать Валера. Держись, ищи выход. Знала бы, как тебе помочь, помогла бы, а так не берусь. Разве что с Анной Демьяновной поговорить, попросить, чтобы взяла Валентину твою под опеку?

– Не знаю... если вам не трудно,– в глазах прапорщика читалась благодарность.

– Слушай Валера, еще вот хотела тебя спросить, ты же там за то время, что служишь всех на "точке" узнал. Скажи мне Николай Малышев, что за человек?– Ольга Ивановна решила, что теперь она может спросить бывшего ученика об этом, и тому уже будет неудобно отмолчаться или уклониться от ответа.

– Колька?... Да как вам сказать. Вроде ничего парень. А вы в связи с чем интересуетесь-то?

– Да, видишь в чем тут дело. Ходит он к нашей молодой учительнице, вот я и хочу узнать, серьезные у него намерения, или так, дурит девчонке голову,– решила говорить все напрямую Ольга Ивановна.

– Вона, оно что. Слышал я про то, что он к кому-то тут ездит, Валя говорила. Только знаете...– Валера помедлил.– У него ведь, кажется, невеста есть в Ростове. Я это вообще-то не от него, а со слов его друга знаю, но за что купил, за то и продаю,– Валера несколько смутился. Ему хотелось и своей бывшей учительнице быть полезным и Малышева "подставлять" неудобно. Но вышло, как вышло.

Ольга Ивановна поняла состояние Дмитриева и поспешила его успокоить:

– Не бойся, я про это никому ничего не скажу. Просто девочку предупрежу, но на тебя никогда не сошлюсь. Спасибо Валера... Ладно, не буду больше тебя задерживать. Вон ваши школьники уже все вышли. И это, Валера, не забудь насчет елки,– решила и об этом напомнить Ольга Ивановна.

– Так точно, не беспокойтесь, не забуду. И для школы срублю и вам лично тоже елочку привезу,– заверил Дмитриев, уже привычным жестом бросив ладонь к виску.

– Ну, Валера ты и действительно совсем служивым стал,– рассмеялась Ольга Ивановна.

– А как же, куда ж от природы денешься. Мой-то прадед из рекрутов, за верную службу царю и отечеству землю тут получил. Вот и я служу, может чего и выслужу... Извините, ехать пора, а то ведь машине сегодня еще один рейс успеть сделать надо, женщин на родительское собрание привезти,– Валера прервал разговор, видя что уже все школьники заняли свои места в будке.

13

Родительское собрание – это нервотрепка прежде всего для учителей-классных руководителей. Ввиду того, что Ольга Ивановна была лишена «высокой чести» руководить классом, она в последние годы уже не переживала за явку родителей, возможные эксцессы в ходе собрания и спокойно сидела в учительской, «подбивая» журналы. В это время остальные учителя, в подавляющем большинстве женщины, дружно подошли к окну.

– Машина с воинской части приехала, "воячек" привезли,– кто-то прокомментировал то что происходило на школьном дворе.

"Воячки", так в поселке за глаза именовали жен военнослужащих с "точки".

– Эй, Лен, старшим-то твой лейтенантик приехал!– это уже относилось к молодой "англичанке" Елене Михайловне.

– Ишь ты, Ратникова выползает... Бедный лейтенантик, такой кобылище слезть помогает. Это ж ему сколько сил потратить надо. Лен, на тебя не останется ха... ха...ха,– в учительской возник дружный ернический смех, тут же впрочем и смолкший, ибо все внимание женщин-педагогов вновь оказалось приковано к Анне Ратниковой

– Глядите, да у нее опять новая шуба. Вот это да, я такой еще не видала!– забыв обо всем, женщины прильнули к окну.

Достоинства очередной шубы, которую жена командира дивизиона впервые одела для выезда в "свет", что в описываемом конкретном месте олицетворял проселок Новая Бухтарма... Так вот, основное достоинство той шубы заключалось в том, что она буквально облегала верхнюю часть пышной фигуры подполковничихи, и была приталена. Мех смотрелся черным, но не совсем, а с каким-то синим отливом и блестел как у ухоженной домашней кошки. Наряды Ртниковой всегда вызывали повышенное внимание поселковых женщин, особенно в последние годы, когда в местных промтоварных магазинах и даже на базе ОРСа перестали появляться импортные и более или менее качественные отечественные товары. Женщины особенно остро страдали от дефицита промтоваров. Для того чтобы более или менее прилично одеться, приобрести сносного качества косметику, надо было очень далеко ехать. Даже в Усть-Каменогорске "выбросы" качественных промтоваров в 80-е годы случались крайне редко. Потому, снабжавшимся значительно лучше через систему Военторга, военным естественно завидовали и такие вот приезды женщин с "точки" всегда становились предметом обсуждения. В первую очередь поселковые женщины любили "перемывать кости" командирше. Её здесь уже давно знали, к тому же она, вне всякого сомнения, была самой видной изо всех "воячек", затмевая даже молоденьких лейтенатш. Впрочем, здесь все объяснялось довольно просто – за офицеров год от года все реже выходили красивые, образованнее, домашние девушки. Сказывалось снижение "рейтинга" офицеров как потенциальных женихов. Уже не срабатывал фактор ни более высокой зарплаты, чем у гражданских, ни лучшего снабжения. Эти "плюсы" не перевешивали "минусов": тяжелых бытовых условий жизни военнослужащих, и неспокойной, ненормировнной работы-службы. Но Анна Ратникова относилась к тому поколению, когда офицер был еще в цене, когда за них шли лучшие девушки.

Зная, какое внимание привлекает именно она, Анна всегда, когда выезжала в школу на родительские собрания, имела целью не только получение информации об учебе и поведении своих детей, но и что называется, удовлетворить естественную женское желание – себя показать, услышать краем уха завистливые перешептывания местных баб. Почти в каждой женщине присутствуют в большей или меньшей степени эти два естественных качества – кокетство и стервозность.

– Ишь, выхаживает... а сапоги-то, сапоги-то на ней какие,– продолжали исходить слюной и желчью учителя, буквально пожирая глазами, идущую от машины к ступенькам школьного крыльца подполковничиху.

Ратникова шла величаво, гордо вздернув голову, не смотрела по сторонам, а только перед собой, отлично зная, что из окон школы на нее смотрят во все глаза. Идущие следом прочие "офицерши" явно терялись на ее внушительном фоне. У них и росточку было поменьше, и угадывающиеся под зимней одеждой женские округлости куда пожиже, и осанка не та. А главное они беднее, проще одеты – Анна не просто жена командира, она была и военторговским продавцом, что в эпоху товарного дефицита значило очень много. К тому же большое значение имело наличие проживавшей совсем рядом с Москвой сестры мужа. К ней Ратниковы заезжали всякий раз по пути в отпуск, останавливались на несколько дней, которые посвящали рейдам по московским магазинам, в основном по классическому маршруту: ГУМ, ЦУМ, Пассаж... Анна не сомневалась, что ее новые, этим летом купленные в Москве шуба и сапоги произведут в поселке фурор куда больший, чем прошлогоднее пальто с воротником из ламы. Хотя и тому пальто тоже досталось немало бабьей зависти – в поселке простые женщины зимой в основном носили телогрейки, а те же учительницы перелицовывали свои старые пальтишки с жидкими "искуственными" воротниками, воспоминание об относительном достатке семидесятых голов. Конечно, жены поселковой элиты имели возможность одеться получше, но в окружении скромно одетых женщин, та же Анна Николаевна стеснялась часто одевать имеющиеся у нее норковую шубу или дубленку и предпочитала ходить в пальто со старой полинявшей чернобуркой. Примерно по той же причине не решались особо кичиться богатством и прочие начальственные жены. Но и они завидовали Ратниковой, это по секрету сообщила Ольге Ивановне Мария Николаевна. И, прежде всего, завидовали тому, что подполковничиха могла хоть и нечасто, но вот так вырядиться, никого не стесняясь, и явно получая от этого удовольствие. Ольга Ивановна не завидовала, она анализировала, вспоминала рассказы родителей о том какие красивые и крупные были здешние казаки и казачки тогда, до революции. Те же свидетельства она читала в литературных произведениях одного из самых известных советских писателей, уроженцев Верхнеиртышья Алексея Пермитина, когда он описывал женщин происходивших из состоятельных семей дореволюционного Усть-Каменогорска, купчих, чиновниц, жен горных инженеров: статные, рослые, прекрасно одетые. То, что сейчас можно было сказать про Анну Ратникову, тогда можно было сказать про многих.

– Ну, все, товарищи учителя!... Прошу расходится по классам, начинайте собрания. Я обойду все классы, буду фиксировать посещаемость,– директор напомнил о рутинных служебных обязанностях.

Ольга Ивановна осталась в учительской. Ей не надо было проводить собрания, но в некоторые классы она собиралась заглянуть, попенять родителям за то, что они оставили без ответа ее записи в дневниках детей. Потом, надо поддержать молоденькую Елену Михайловну, которая вполне могла растеряться, если некоторые годящиеся ей в матери тетки-родительницы, вдруг начнут "брать на горло".

Когда Ольга Ивановна все высказала в десятом классе, и повернулась уходить, вслед за ней, извинившись перед классной, скорым шагом, покачиваясь на высоченных каблуках, вышла и Анна Ратникова:

– Ольга Ивановна, извините, можно вас на минутку.

– Да, пожалуйста, Анна Демьяновна. Если вы хотите осведомиться по поводу успеваемости Игоря по моему предмету могу только повторить то, что позавчера говорила вашему мужу.

– Да нет, я по другому делу. Вы еще задержитесь в школе?– задала совершенно неожиданной вопрос Ратникова.

Ольга Ивановна с немалым удивлением снизу вверх смотрела на эту 38-летнюю круглоплечую и крутобедрую красавицу, отдаленно напоминавшую Федосееву-Шукшину в период ее расцвета (съемок фильмов "Печки-лавочки" и "Калина красная"), только, пожалуй, не имевшую тех характерных недостатков фигуры, что не позволяли актрисе слишком обтягивать бедра и открывать ноги выше колен.

– Да, задержусь, мне еще в некоторые классы посетить надо, скорее всего я буду в школе до самого конца собраний.

– Я вас очень прошу, пожалуйста, уделите мне минут пятнадцать-двадцать,– едва не молящим тоном просила Ратникова.– Я сейчас еще в другой класс забегу, где дочка учится, там посижу и постараюсь освободиться пораньше, чтобы вас не задерживать. Мне с вами надо обязательно поговорить. Где мне вас найти?

– Скорее всего, я буду в учительской,– Ольга Ивановна непонимающе пожала плечами.

– Нет... Понимаете, туда же другие учителя будут заходить, а мне бы с вами с глазу на глаз поговорить,– вновь молящее сложила ладони перед своей большой, к тому же поднятой тугим бюстгальтером грудью, Анна.

– Ну, хорошо, тогда давайте у меня в кабинете русского языка. Знаете, где он находится?

– Да-да, знаю, спасибо,– Ратникова смотрела с благодарностью.

– Это вас, наверное, муж обязал?– смутно догадалась Ольга Ивановна.

– Не только, мне и самой к вам надо...

В кабинете у Ольги Ивановны Ратникова появилась минут через сорок. Ее лицо не выглядело довольным, что сразу своим "педагогическим зрением" определила Ольга Ивановна:

– Что, Анна Демьяновна, видимо известия о детях вас не порадовали?

– Дааа,– с некоторым раздражением протянула Ратникова.

По всему на собраниях ей стало жарко и она, сняв шубу, держала ее в руках, оставшись в вишневом, облегающем платье, явно из очень дорогого материала, резко сужающемся от бедер к коленям и от этого несколько стесняющее движения. Но Анна каким-то чудесным образом умудрялась это неудобство трансформировать во вроде бы естественное качание бедрами. Она, придирчиво оглядев ближайшую парту, осторожно положила на нее шубу и подсела к столу хозяйки кабинета.– Прямо не знаю что и делать, старший балуется, силу ему девать некуда, младшая наоборот, тихая уж очень, стеснительная, никогда учительницу не спросит, даже если чего и не понимает. А ладно, это я уж как приеду с обоими разберусь,– с тяжким вздохом поведала Анна. – Я вот зачем к вам. Муж очень благодарен вам за услугу, что вы ему оказали, ну и,– Ратникова неловко потупилась, прежде чем продолжить.– Ольга Ивановна, вам не нужно что-нибудь из продуктов? Впереди ведь Новый год, а здесь у вас в магазинах на прилавках почти пусто. Я, правда, не в курсе, может здесь в школе учителям что-нибудь дают к празднику, наборы какие-нибудь?

– Дают, догоняют и еще дают,– Ольга Ивановна невесело усмехнулась.– Мужские носки по две пары и чай грузинский вперемешку с индийским по пачке – вот и весь наш набор в прошлом году был, и в этом, говорят, такой же будет. Да и за этим-то, помню, чуть не драка была. На цемзаводе тоже кроме ливерной колбасы ничего рабочим не дадут к празднику. Так что, если это вам не затруднительно... но только за деньги, никаких подарков,– Ольга Ивановна тоже несколько смутилась, ибо понимала, что при таком тотальном дефиците продуктов, они станут подарком даже если за них и заплатить.

– Вот и отлично,– Ратникова поднялась, явно собираясь выйти из класса.

– Вы что уже, что-то привезли?!– не сдержала удивленного возгласа Ольга Ивановна.

– Конечно, зачем тянуть. Я ведь, скорее всего, уже до самого Нового года к вам не заеду больше. Я сейчас, пять минут.

Ратникова, накинув шубу на плечи, буквально выскочила в коридор, показав немалое для такой "фактурной" женщины проворство, спустилась в вестибюль, приоткрыла двери и крикнула в морозные сумерки, туда, где на школьном дворе стояла машина:

– Володя, Бушков!

От машины, где в окружении девчонок-старшеклассниц стоял очень симпатичный на лицо солдат-водитель, тут же послышался отклик:

– Слушаю вас Анна Демьяновна!

– Неси сюда коробку!

Солдат внес за Ратниковой большую коробку из толстого картона, поставил прямо на учительский стол.

– А теперь и ящик тоже неси,– приказала подполковничиха.

– Понял,– солдат торопливо вышел.

Ольга Ивановна плотно прикрыла дверь, хотя, без сомнения, солдата с большой коробкой видели некоторые учителя и теперь наверняка пойдут пересуды и сплетни. А Ратникова тем временем выкладывала на стол содержимое коробки: две палки полукопченой колбасы, пять банок сгущенного молока, банку растворимого кофе, три банки говяжьей тушенки и две свиной, конфеты... Вновь зашел солдат и уже на пол поставил дощатый ящик сверху закрытый оберточной бумагой.

– Что это?– спросила Ольга Ивановна, глядя на ящик.

– Это... Это мандарины, пятнадцать килограммов ... Давай Володя, неси яблоки,– вновь отправила водителя подполковничиха.

Ратникова присела возле ящика на корточки. В другое время Ольга Ивановна немало бы удивилась, как эта женщина, при таких объемных формах, да еще на таких каблуках так легко и свободно присела, как юная не отягощенная излишками веса девушка... Но сейчас она не смотрела на мощную выпирающую "корму" подполковничихи, она смотрела на ящик, с которого та сняла бумагу. Там лежали оранжевые плоды, вкус которых она успела подзабыть, ибо уже лет восемь их сюда просто не привозили.

Где-то до 1976 года Восточно-Казахстанская область по советским меркам снабжалась весьма неплохо. А областной центр Усть-Каменогорск вообще находился под фактическим патронажем министерства среднего машиностроения СССР, и первому секретарю восточно-казахстанского обкома Алма-Ата, Казахстан по большому счету были «не указ».

У советского руководства всегда имела место особая любовь к некоторым союзным республикам, откуда происходили наиболее влиятельные члены Правительства. При Сталине началось процветание Грузии, при Хрущеве рывок в качестве жизни и территориальном росте (за счет присоединения Крыма) сделала Украина. При Брежневе процветание Украины продолжилось, но и некоторые другие союзные республики в зависимости от "способностей" своих первых секретарей делали определенные "успехи". В результате, к середине 70-х, РСФСР, Россия, основная, стержневая республика Союза, по уровню жизни населения, оказалась позади трех закавказских республик, умело перекачивающих всеми легальными и нелегальными способами средства из союзного бюджета в свои республиканские, трех прибалтийских – где уровень жизни определялся более высокой, чем в среднем по Союзу, культурой труда и быта. Украина умело использовала низкие внутрисоюзные цены на сырье и энергоносители, поступающие в основном из России, что позволяло динамично развивать как промышленность, так и сельское хозяйство, которое в условиях благодатного климата и плодородной земли обеспечивало в первую очередь внутриреспубликанский продовольственный рынок. За счет даровых энергоносителей процветала и Белоруссия, на территории которой был создан своего рода сборочный цех всего Союза. А искусно маневрировавший руководитель республики Машеров, поставил дело так, что вечно нищие белорусы, не имеющие ни полезных ископаемых, ни плодородной земли (в составе хоть Речи Посполитой, хоть Российской империи не было областей беднее белорусских), вдруг тоже зажили значительно лучше, чем в России.

При таких "делах" до Брежнева все чаще стало доходить "шепотное" недовольство, что Россия, особенно к востоку от Москвы, живет много хуже всех этих "передовых" союзных республик, и там, особенно в небольших городах, поселках и деревнях такое плохое снабжение, что случаются случаи голода. Надо было что-то делать, как-то уравнять столь неравное положение. Урезать "подпольное" снабжение Закавказья в Политбюро не решились, зная насколько "горяча" кровь у тамошних джигитов, родной Украины – Брежнев не захотел, Белоруссии – с Машеровым, человеком очень "сильным" связываться не стали. Прибалтика не столь зависела от центрального союзного снабжения, ибо ту же сельхозпродукцию сама производила с избытком, а промтоварами обеспечивалась за счет хорошо налаженных каналов контрабанды через морские балтийские порты. Решили помочь России за счет Казахстана, где за исключением отдельных областей завязанных на оборонку и космос, жили ничуть не лучше. Ко всему тут еще и первый секретарь компартии Казахстана Кунаев крупно "лопухнулся". В один из визитов Брежнева в Алма-Ату, он, показывая генсеку город, повел его в магазины, которые по такому случаю ломились от продуктов. Брежнев, увидев продуктовое изобилие алма-атинских магазинов, изрек:

– Хорошо живете, а вот Россия голодает.

После этого снабжение Казахстана резко ухудшилось. Потом началась афганская война и вообще в магазинах стало, что называется "шаром покати", особенно в поселковых и сельских. С приходом к власти Горбачева, человека, который еще в бытность руководителем Ставропольского края спокойно замалчивал случаи массовых грабежей чеченцами скота в приграничных ставропольских селах с одновременным столь же массовым изнасилованием "джигитами" тамошних женщин и девушек... Конечно, этот руководитель изменений в сложившийся межреспубликанский "баланс" не внес: Россия к востоку от Москвы как была одной из самых голодных и неустроенных мест Союза, так и оставалась, только к ней теперь добавился и Казахстан, не имевший ловких и хитрых руководителей, умеющих "грести под себя".

14

– Господи, это же мандарины!– не смогла сдержать удивленного возгласа Ольга Ивановна.– Я их уже и вкус забыла.

– Да... Вы уж извините, хоть и отбирала, но могут и гнилые попасться,– виноватым тоном сообщила Ратникова.

В это время вновь вошел солдат-водитель и поставил на пол еще один дощатый ящик.

– А это что?– все более изумлялась сказочным по местным меркам подаркам Ольга Ивановна.

– Яблоки венгерские. Вот за них я вам ручаюсь, эти все хорошие. Здесь двенадцать килограммов. Представляете импортные яблоки в отличном состоянии два рубля за кило и эти полугнилые мандарины то же два,– возмущалась Ратникова.

– Да-да, растерянно отвечала ошарашенная учительница, увидев такое количество дефицитнейших продуктов, которых, наверное, не имели к предстоящему празднику и члены так называемой поселковой "элиты".

– Ольга Ивановна, если вы сейчас стеснены в средствах я могу и подождать, заплатите когда вам будет удобно,– продолжала демонстрировать благожелательность подполковничиха.

– Нет-нет, я прямо сейчас расплачусь... Только вот не знаю, как я эти ящики и коробку домой донесу, а если их тут на ночь оставить, то весь кабинет так благоухать будет – коллеги меня не поймут,– явно просяще пояснила ситуацию Ольга Ивановна.

– Ничего, мы не спешим. Сейчас давайте посчитаем, а потом мы все это прямо к вам на квартиру на нашей машине и довезем,– тут же предложила Ратникова.

Стали считать. Ратникова достала маленькие пружинные весы-безмен, чтобы взвешивать товар, но Ольга Ивановна не позволила, заявив, что верит на слово и за все рассчитается без "контрольного" взвешивания. Когда перебирали конфеты, она увидела, что это давно уже исчезнувшие из свободной продажи шоколадные "Мишка косолапый" и "Красная шапочка". Даже в обязательных наборах для учителей к восьмому марта имелась только карамель, да и то алма-атинского производства, очень низкого качества.