Текст книги "Приключения 1978"

Автор книги: Виктор Пронин

Соавторы: Иван Черных,Владимир Рыбин,Сергей Наумов,Вадим Каргалов,Вадим Пеунов,Михаил Беляев,Иван Кононенко,Алексей Егоров,Олег Туманов,Октем Эминов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 35 страниц)

X

Просьбу Бекназара проверить градусность водки приняли к сведению. Выборочная проверка установила, что в городе продается 40-градусная, но ревизия, произведенная в магазине Карабскаульского района, обнаружила, что трех градусов до нормативной крепости в напитке не хватает.

Получив акт торговой инспекции, Хаиткулы еще больше убедился, что нити преступления тянутся к заводу. Но не торопился приступать к решающим действиям – хотел собрать как можно больше неопровержимых фактов. Хаиткулы знал, что начальство ждет от него этих действий, но не мог изменить себе, своей методе вести следствие.

В глазах сослуживцев его, казалось бы, нерешительность выглядела слабостью. Он знал, что его темпы не совпадают с темпами работы коллег, занятых тем же делом. Это мучило его, но перебороть он себя не мог. Он был уверен, что идет в правильном направлении.

В размышлениях над этим и застал его начальник следственного отдела Каландаров, его старый оппонент. Он пришел к Хаиткулы для дружеской беседы:

– Хаиткулы, мои ребята работящие, они выжали из Худдыкова все, что можно, и не ждут, когда он поумнеет. Все его слабые стороны раскрыты, но хватит его уговаривать. Ясно, кто за ним. От тебя только зависит, чтобы он рассказал все до конца. Ты очень мягок, будь с ним построже.

Почувствовав, что Хаиткулы хотя и кивает головой в такт его речи, но слушает невнимательно, занятый своими мыслями, начальник следственного отдела умолк.

Хаиткулы посмотрел на него:

– Продолжай! Ты большой спорщик, я знаю, но всегда ли ты побеждал в спорах? Может быть, иногда и проигрывал? А? Или ты не споришь сейчас, а просто предпринимаешь психическую атаку?

Майор Каландаров, как всякий ретивый служака, был заядлым спорщиком, особенно на работе. Но спокойствие Хаиткулы всегда сбивало его с толку. После каждой фразы капитана он открывал рот, чтобы возразить ему, но сейчас ему почему-то не хватало на это духу. Из оппонента он превратился в слушателя.

Хаиткулы продолжал:

– Может быть, мне не хватает строгости, и это мой недостаток. У каждого человека есть свои недостатки… Ты все упрекаешь меня, но давай говорить конкретно. Что бы ты сделал сейчас на моем месте? Тем более ты старше меня и опыта у тебя больше. Не откажусь от доброго совета.

– Ты хочешь конкретности? Совета? Так слушай. На твоем месте я без промедления арестовал бы экспедитора и завскладом! Устроил бы им очную ставку с Худдыковым. Ему деваться некуда, заговорил бы еще раз и их заставил бы признаться. Вот что я сделал бы, если уж ты у меня просишь совета. Глубину реки лодочник не везде проверяет шестом, есть у него глазомер для этого.

Хаиткулы помолчал, потом ответил майору:

– По-моему, доказательств у нас еще нет, а предположениями и подозрениями не стоит руководствоваться. А если Худдыков отопрется от знакомства с заводскими и они тоже? Сразу потеряем все, чего добились за эти дни. Птицы боятся не пустой рогатки, а заряженной. Вот я и хочу, чтобы они летели не на холостой выстрел. Прости, прервусь. Должен позвонить…

Хаиткулы приложил к уху трубку, набрал номер:

– Алло! Марал, это я… Ты иди сразу домой… В садик зайду сам… Да-да… Сегодня вернусь вовремя.

– Жена, что ли? – спросил майор. – Боишься ее?

– Уважаю.

– А я не отчитываюсь перед женой, если и по неделям пропадаю. Привыкла к нашей службе.

– А я отчитываюсь, спрашивает она или не спрашивает. Это моя привычка.

Разговор этот происходил в тот день, когда Реджепбай опознал Бекназара. Два сослуживца продолжали свой психологический спор, а третий из них – «грузчик» – в это время сидел в окружении четырех своих товарищей по работе и вел с ними нехитрые беседы. Низенький, широкоплечий, с лицом, на котором сохранились следы оспы, был остроумным, разговорчивым человеком. (Его звали Юсуп-ага.) Чем-то располагал к себе Бекназара, и он охотно его слушал.

Когда грузчики пошли в сторожку пить чай, Бекназар задержал Юсуп-агу. Он кивнул в сторону одного завмага и задал несколько вопросов. Юсуп-ага ответил, прибавив: «Самый близкий друг завскладом». Сострив: «Приятное знакомство», Бекназар спросил:

– Юсуп-ага, а почему он не оформляет документы? Он же торопится?

Юсуп-ага буркнул только:

– Ждет дружка своего.

Они увидели, как завскладом появился в дверях конторы, а завмаг бросился ему навстречу. Перекинулись фразами и разошлись.

– В бухгалтерию пошел, – проговорил Юсуп-ага.

Завскладом скрылся в своей резиденции. Потом позвал грузчиков.

– Девяносто пять ящиков погрузите.

Приказ свой завскладом отдал коротко и как-то весело… Бекназар понял, что за этим неожиданно поднявшимся настроением обычно хмурого кладовщика что-то укрывалось, и почувствовал в себе напряжение охотника.

К складу подкатил ГАЗ-51, открыли задний борт…

А Бекназар думал о том, что между завскладом и директором все же должна быть связь – он видел, как тот выходил из ее кабинета сразу после визита к ней Бекназара. «Велика петля, но можно затягивать издалека…»

Грузовик они загрузили быстро, но к концу Бекназар выдохся, хотя не слабый он был человек, сказывалось напряжение этого необычного дня. Он не знал еще, что дома его тоже ждут новости.

XI

Рабочий день кончился. Не переубедив друг друга, Хаиткулы и майор Каландаров вместе покинули здание милиции. Хаиткулы решился пройти пешком до детского сада, но майор чуть не силой усадил его в свою машину. Проехав метров пятьдесят по улице ВЛКСМ, свернули на проспект Ленина…

Всего два месяца Хаиткулы жил в Чарджоу, переехав с семьей из Ашхабада. После того как в августе 1969 года он раскрыл тяжелое преступление в Халаче, капитан на всю жизнь связал свою судьбу с Марал. Старики после всех событий отказались устраивать в селе свадьбу. Той[6]6
  Той – пиршество. Здесь употребляется в смысле «свадьба».


[Закрыть] происходил в Ашхабаде.

Начальник Хаиткулы – Ходжа Назарович Назаров, – долго не веривший в успех расследования, разумеется, пожинал вместе с подчиненным лавры победителя. Он стал гораздо добрее к Хаиткулы, частенько стараясь завязать разговор и о том деле, и о диссертации капитана, приглашал Хаиткулы и Марал в гости, но между ними все же легла пропасть, и мост через нее некому было строить.

Защита диссертации прошла успешно, и тогда-то Хаиткулы пришел к своему другу Аннамамеду Геллиеву, который тоже после халачского дела заработал новую звездочку на погон, и сказал ему: «Мы решили ехать в Чарджоу!» Расстроенному Аннамамеду он объяснил, как мог, чтобы тот его понял:

– Не думай, что я не сработался с Ходжой Назаровичем. Просто я всегда мечтал о делах практических. После приезда из Халача я стал здорово скучать в министерстве. Здесь должны работать люди с солидным стажем, накопившие большой опыт, который они будут передавать другим. Может быть, я ошибаюсь, но, честное слово, я не хочу ждать, когда мне поручат какую-нибудь операцию, я хочу работать практически все время, хочу всегда чувствовать, что у меня засучены рукава. Когда, как не сейчас, в моем именно возрасте, браться за сложные, головоломные задания. Вот какие дела… Парторг, ты знаешь, согласился с этими доводами. Ходжа Назарович тоже не против.

– Как же мы расстанемся с тобой, Хаиткулы?! – все еще не мог скрыть огорчения Аннамамед.

– Расстояние близкое – будешь приезжать ко мне в командировки. Да и я не должен пропускать министерских совещаний. Будем видеться.

Друг задал последний вопрос:

– Уходишь из министерства, но разве не найдется тебе дела в Ашхабаде? Кто тебя отсюда гонит?

– Я и Марал дали слово ее родителям, что заберем ее мать к себе. Сюда она не хочет ехать ни за что. А это так хорошо, что мать будет вместе с нами!

Когда так любовно говорят о матерях, то противоречить становится невозможным, и Аннамамед согласился с другом.

…Машина остановилась у ворот детского сада. Майор смотрел, как бережно Хаиткулы несет на руках ребенка, и снова подумал об их споре и о самом капитане: «Удивительный человек. Рассудительный, никуда не суется первым, но и не бывает последним, нет у него врагов, и все его одинаково любят. Есть в нем та твердость, от которой, может быть, зависят какие-то главные вещи в жизни. Неторопливый, но пойдет далеко». Весело он сказал Хаиткулы:

– Поворачиваю машину к вам!

– Если не откажетесь от чая, поворачивайте, – в тон ему ответил Хаиткулы, аккуратно подсаживая дочь в машину.

А в 11 вечера за ним заехал служебный «Москвич», чтобы отвезти его, как было условлено, к «грузчику». Против окон Бекназара шофер дал сигнал, и вот он уже рядом с Хаиткулы. Машина двинулась дальше.

Бекназар старался не дышать в лицо Хаиткулы:

– Простите, капитан, пришлось с ними промочить горло. Н-скому магазину отвезли сегодня девяносто пять ящиков водки. Увозил сам завмаг. Один грузчик говорит, что завмаг дружит с завскладом. По тому, как завмаг вел себя, видно, что вор.

Чистосердечно он рассказал и о том, что произошло на заводе днем. Хаиткулы сначала расстроил этот эпизод, но находчивость Бекназара немного успокоила, он одобрил его план и в конце концов даже похвалил:

– Похоже, что выкрутился. Но будь начеку. Сейчас главное – накрыть экспедитора.

Машина, сделав несколько кругов по городу, вернулась к дому Бекназара. Прощаясь, Хаиткулы, человек наблюдательный, спросил:

– Мне кажется, что произошло что-то еще. Уж очень мрачный у тебя вид. Выкладывай!

Смущенный Бекназар поведал ему о том, что встреча с братом невесты не осталась без последствий: вернувшись с завода, дома он нашел все свои подарки, подаренные невесте за время сватовства, и записку ее родителей: «Не хотим породниться с обманщиком».

– Бекназар, я очень сочувствую тебе. Подумай, как лучше поступить. Я не возражаю, если ты откроешься родителям невесты. Можно довериться им?

– Товарищ капитан, они люди сознательные. Считаю, что все поймут. Но ответственность, конечно, целиком ложится на меня.

– Дело не только в твоей ответственности, но в успехе всего дела. Так что решай!

XII

Такси, на следующий день остановившееся возле универмага одного из дальних колхозов Чарджоуского района, не обратило на себя ничьего внимания. Таксомоторов сколько угодно в любой точке республики. Снуют люди туда-сюда. Два пассажира, выйдя из машины, направились в продовольственный отдел универмага и там справились у продавщицы:

– Где нам найти заведующего, девушка?

Она ответила равнодушно:

– Сейчас был здесь. Может быть, он во дворе, посмотрите там.

Пройдя через проем двери, занавешенный занавеской, они оказались на захламленном дворе. Там и сям валялись ящики, мешки, стояли аккуратно бутылки всех калибров и бочки всевозможных размеров. Чуть дальше помещение, по-видимому, склад. Оттуда доносился стук костяшек – кто-то считал на счетах. Они вошли и поздоровались.

На счетах считал тот самый завмаг, что вчера на заводе торопился погрузить ящики с водкой.

Один из приезжих показал удостоверение и спросил:

– Вы завмаг Шериклиев? Мы из милиции.

Завмаг улыбнулся им:

– А… Моя милиция меня бережет?

Проговорив это, он, не обращая внимания на гостей, отошел к окну, позвал кого-то:

– Из города дорогие гости приехали.

За окном его, видимо, сразу поняли – послышались удаляющиеся шаги.

– Кого бережет, а кого и разыскивает, – с опозданием, но не без нажима ответил Хаиткулы. – Придется торговлю прекратить на час, Шериклиев. Сейчас покупателей не так много. Дольше не задержим.

– Если и есть кто, попросим уйти – санитарный час объявим. Председатель вечно недоволен, что днем торгуем. Хлопкоуборочная кампания. Он обязательно план перевыполнит, а до моего плана ему и дела нет… Сейчас обо всем распоряжусь.

Он исчез за дверью так стремительно, что приезжие и глазом не успели моргнуть. Они поняли свою оплошность – не надо было отпускать завмага ни на шаг, а он успел даже при них отдать какое-то распоряжение.

Минут через десять тот вернулся и пригласил в магазин. За прилавком оставалась одна продавщица, которая от смущения не знала, куда девать руки. Шериклиев смотрел на работников угрозыска, машинально протирая носовым платком засиженное мухами стекло прилавка. Платок был таким грязным, что стекло грязнилось еще больше. Но завмаг не видел этого. Он лишь подносил платок ко рту, слюнявил его и снова тер стекло.

Назвав себя и своего спутника – эксперта, Хаиткулы записал фамилию продавщицы, стал задавать ей вопросы:

– Вы приняли смену три дня назад, сколько оставалось от предыдущей смены водки?

Хаиткулы спрашивал, а эксперт записывал ответы в блокнот.

Продавщица достала из-под прилавка листок и, заглядывая в него, называла цифры:

– Два ящика коньяка, одиннадцать ящиков вина, сто пятнадцать бутылок водки.

Данные не расходились с приемо-сдаточным актом.

– Сколько же примерно бутылок продано из этих ста пятнадцати?

– Немного, пятнадцать.

– Шериклиев, вчера с завода вы привозили вино?

– Не вино, а водку. Сорок пять ящиков.

– Где они?

– Все сдал, как положено, продавщице. Акт в конторке.

Продавщица утвердительно кивнула.

– Значит, с учетом проданных бутылок у вас должно быть всего пятьдесят ящиков.

Продавщица снова кивнула:

– Да, пятьдесят. Один здесь, остальные в подсобке. Пересчитать в подсобке ящики не составляло никакого труда. Ни одного лишнего ящика, ни одной лишней бутылки.

Завмаг, не отстававший от Хаиткулы ни на шаг, бормотал за его спиной:

– Понимаю… Анонимка на нас поступила? Сколько ни работай, никому не угодить. Чуть что покажется не так, бежит домой и строчит. Бумага все терпит. Но вас я понимаю – ваша служба государственная. Вот видите – все в полном порядке. Теперь прошу ко мне в кабинетик.

Но в кабинетик они не пошли, а вернулись во двор. «Сорок пять ящиков, – думал Хаиткулы. – Сорок пять. Куда же он их дел? Отвез домой? Едва ли – опять надо перевозить сюда, слишком заметно. Во дворе хлам, машине не развернуться». На одной пристройке заметил два висячих замка. Не оборачиваясь (чувствовал, что завмаг идет по пятам), спросил:

– Попрошу открыть это помещение… Что там?

Угодливый голос произнес за спиной:

– Сию минуту. Что там? Товары, что в магазине негде держать. Сразу смотреть будете или после чая?

– Сразу.

Они вошли внутрь. Продавщица осталась у входа на улице. Завмаг теперь уже шел впереди Хаиткулы и его товарища и давал объяснения:

– В этих ящиках зеленый чай, здесь макароны и вермишель… Много всякого товару. И гёк-чай найдется, самый лучший, девяносто пятый.

Подозрительного ничего не было – склад как склад, все на месте, все аккуратно расставлено. Направо громоздятся ящики с чаем – до самого потолка в виде полукруга. Слева, смыкаясь с ящиками, – мешки с макаронами и вермишелью, о которых говорил завмаг. Что за ящиками и мешками, разглядеть трудно.

Беспорядок во дворе и идеальный порядок на складе не соответствовали друг другу. Хаиткулы сразу почувствовал это. Он взял табуретку, поставил ее перед баррикадой из мешков, влез на нее. Эксперт, вмиг понявший действия шефа, бросился помогать. Хаиткулы стаскивал верхние мешки, помощник их принимал. Сняв три-четыре мешка, оба увидели… ящики с водкой.

Даже продавщице, стоявшей у двери, они были видны. Она взвизгнула неизвестно почему – от удивления, наверно.

А Шериклиев сразу же потерял свою браваду. Его буквально прошибло потом, так что бакенбарды превратились в мокрые венички. Он едва держался на ногах и не мог выдавить из себя ни слова. На вопрос Хаиткулы: «Все сорок пять ящиков здесь?» – ответил кивком головы.

Эксперт снял пробы на крепость водки из разных бутылок и разных ящиков. Вместо сорока градусов оказалось тридцать пять – тридцать семь. Составив необходимые протоколы и опечатав дверь склада, милиционеры отправились обратно в Чарджоу. Шериклиева взяли с собой.

XIII

На центральной улице города на деревьях и на стенах домов расклеено объявление:

«Продается дом по адресу – Докторская №… Дом кирпичный, пять жилых комнат, кухня, баня на участке, сад, отопительная система. Справляться ежедневно после пяти вечера».

XIV

Тревога не покидала Бекназара. Все у него из рук вон плохо. Задание под угрозой. Невеста вот-вот откажет ему. И с собственными родителями нелады.

Будучи человеком очень твердым, он чувствовал, что поручение выполнит, несмотря ни на что. Если не подведет еще какая-нибудь случайность. Поддержка и доброта Хаиткулы его окрылили. Сейчас надо хорошо все взвесить, собрать волю в кулак и раскрыть перед старшими товарищами свои способности. И даже если случится опять что-нибудь непредвиденное, не зависящее от тебя, то они легче простят срыв, если ты будешь активным, чем если бы растерялся и проявил бездеятельность.

Полчаса назад Бекназар всерьез поговорил с родителями. Ох и тяжелый был разговор! Родители невесты посеяли в семье смуту: «Ваш сын – обманщик…» Ну, конечно, посыпались на Бекназара попреки и жалобы: «Пятнадцать лет учился, получил хорошую работу и вот все бросил, пошел на завод грузчиком. Кто тебя научил обманывать родителей? Учителя? Или в армии этому научился? Такого испокон не было в нашем роду… Позор, позор…»

Старики действительно были расстроены сверх меры. А что, если люди уже прослышали про то, каков их сын, и что свахи и родители невесты вернули ему подарки, и что свадебный той приходится отменить? А сколько небылиц приплетут!.. Не жалко свадьбы, не жалко купленных подарков, которые хоть выбрасывай, а жалко сына, его чести.

Бекназар ходил из угла в угол своей комнаты и думал, думал, думал. Бедные старики! Этого им не хватало на закате жизни. Есть же пословица: «Скорбь, как муравей, поедает дерево жизни», И он, Бекназар, причина их; скорби. Надо опять идти к ним…

Услышав шаги, отец вышел навстречу, обнял. Волнуясь, Бекназар стал рассказывать сбивчиво, не вдаваясь в подробности, но по всему было видно, что он говорит правду, и хмурые лица родителей просветлели. Единственное, о чем просил их сын, – пока ничего не говорить родителям невесты. Много ушей – много языков, а дело слишком важное, чтобы поставить его в зависимость от эмоций даже очень дорогих ему людей.

Старики облегченно вздохнули, оказывается, их Бекназар не связался с дурной компанией. Мать всплакнула, потом обняла сына: «Завтра же, завтра пойду к свахам, что-нибудь придумаю, объясню им, а ты, сынок, зайди к Лале, ей ведь тоже, поди, наговорили про тебя всякого».

…На следующий день с самого раннего утра Бекназар работал, как всегда, и это был обыкновенный трудовой день для всех. Грузили продукцию для городских и районных магазинов, работа шла ритмично. Часов в десять на завод прибыл какой-то незнакомый ранее Бекназару человек, и атмосфера на заводе вдруг как-то разом изменилась. Бекназар не то чтобы заметил это, но почувствовал шестым чувством. Маленький человек как колобок носился по территории завода, и ощущалось, что его здесь хорошо знают и относятся к нему по-особенному.

– Кто это? – спросил Бекназар одного из грузчиков, таскавших с ними ящики.

– Кузыбаев – экспедитор горпищеторга…

«Так вот ты какой, голубчик», – подумал Бекназар. Он слыхал об экспедиторе от Хаиткулы, но не думал, что так скоро его увидит. Хаиткулы предупредил, что после ареста Худдыкова Кузыбаев «заболел», сидит дома на бюллетене. А вот приехал!

Бекназару хотелось побольше узнать о личности экспедитора, хотя бы самую общую характеристику получить о нем, но рабочие отмалчивались – их мало интересовал чиновник горпищеторга…

Кончив смену, Бекназар, не торопясь, пошел домой, жалея, что день прошел почти что зря – ничего нового он не мог сообщить Хаиткулы. Но домой он не пошел. Свернул к вокзалу, там шашлычная, где довольно много всякого народу после работы собирается перекусить, выпить кружку пива.

Первым, кого увидел, был Юсуп-ага. «Э, дядя, – подумал Бекназар, – ты мне и нужен… На ловца и зверь бежит».

Взяв несколько полных кружек, Бекназар расположился рядом со старцем, и после нескольких, ничего не значащих фраз быстро перевел разговор на дела, которые «якобы» творятся на заводе, что он-де слышал… Бекназар знал, что поступает рискованно, заведя об этом речь сразу, без разведки и «прощупывания» старого грузчика, но он почему-то доверял Юсуп-аге.

Юсуп-ага нисколько не был смущен его вопросами и рьяно поддержал разговор. Не обращая внимания на толпившийся вокруг народ, он громко начал рассуждать:

– Вот ты о чем! Да это всем известно, что директорша махинациями занимается. Как же, такое у нее дело… водка!

Он вдруг поднял одну руку и стал загибать свои толстые волосатые пальцы:

– Директорша – р-раз… Кузыбаев – два, главбух – три, старик сторож – четыре. Целая шайка, – он засмеялся едким смехом. – Да еще завмаги, как стервятники на падаль, на эту водку. Не все, конечно, но три-четыре – точно. Никто ничего не хочет знать, а я уверен – шайка.

Он сжал пальцы в кулак, они плотно соединились вместе, Бекназар и подумал, что вот и та шайка хочет быть такой же неразделимой и крепкой.

Старик продолжал:

– Не найдется храбреца, который поднял бы руку на мошенников. Вот ты молодой, тебя поддержат – много хорошего народу на заводе. Комсомолец ведь ты, не поддавайся мерзавцам… Народ про все знает, но не пойман – не вор.

Чтобы не показаться навязчивым, Бекназар перевел разговор на другие темы, взяли еще по кружке, а расстались и вовсе закадычными друзьями. Правда, Бекназар не допускал фамильярности, знал свое место – как-никак в сыновья годился Юсуп-аге.

На следующее утро Бекназар встал не так рано, как обычно. Была суббота. Раздумывал, что предпринять для спокойствия родителей невесты и самой Лалы. (Он не знал еще, что мать успела побывать в семье невесты.) «Не стоит от них таиться, надо хотя бы навестить и постараться дать понять, что нынешнее его занятие временное…» Он вышел во дворик своего дома и с удивлением увидел, что все в природе за одну ночь изменилось. Легкий морозец сковал землю. Проехавшая мимо машина: не подняла пыль столбом, как обычно, и не разбрызгивала грязь из подмерзшей колеи. Небо прозрачное, воздух свежий и терпкий.

Бекназар с удовольствием потянулся и сделал несколько силовых упражнений – как-никак он же неплохой самбист, а форму потерять, несмотря на все заботы, было бы стыдно. Он почувствовал, как радостное оживление прокатилось по всему его телу, это оживление передалось и внутрь. Настроение стало великолепным. Он поднялся в дом, приготовил праздничную одежду, был полон решимости встретиться с невестой и был уверен в успехе этой встречи.

Он стоял на крыльце и счищал вчерашнюю грязь со своих ботинок, когда шум подъехавшей машины отвлек его от этого дела и от радостных, полных надежды мыслей. «Волга» остановилась у калитки, и Бекназар увидел двух незнакомых людей, вылезавших из нее. «Ко мне… Наверное, Хаиткулы хочет видеть… Ах, жалко откладывать встречу с Лалой…»

Но неожиданные визитеры не были сослуживцами Хаиткулы.

– Бекназар, Бекназар! – донеслось с улицы, и он вышел к ним навстречу.

– Дорогой Бекназар, будемте знакомы. Мы о тебе знаем. Привет тебе от Ханум. Привет и приглашение. Сегодня ее день рождения, и она послала нас за тобой. Спасибо, спасибо… Даже в дом заходить не будем… Едемте.

Приглашение было настолько неожиданным, что Бекназар растерялся. Первой мыслью было: «Отказаться! Лала ждет…» Но эту мысль заглушала другая: «А может быть, это как раз то, что надо? Вдруг Кузыбаев придет? О, многое можно будет услышать и узнать. Ханум, пожалуй, решила всерьез, что я неравнодушен к ее прелестям. Ну что ж, момент подходящий для дела!»

– Ладно, друзья, событие замечательное! Я мигом!

Он быстро переоделся, прихватил что-то из подарков, которые вернули ему родители Лалы, и примостился в машине среди молодых людей, которых было явно больше, чем полагается быть в легковой машине. «Гости…» – подумал он, втискиваясь в нее. Но вдруг необъяснимое чувство тревоги проникло в его душу.