Текст книги "Черный паук"

Автор книги: Виктор Мясников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

– И как дальше развивались ваши отношения?

– А все, больше ничего, – облегченно вздохнула Татьяна, – я помирилась со своим другом, а со Славиком больше не встречалась.

– И было это в тот самый день, точнее, в ту самую ночь, когда твои друзья разгромили квартиру Пермякова. Правильно?

– Э-э... – у Татьяны рот раскрылся от изумления, – откуда вы знаете?

– Смелее, девушка, – ободрила её Виолетта, – рассказывайте, не стесняйтесь. Насколько я поняла, вы увидели, как Пермяков разговаривал со мной на улице, страшно рассердились, взревновали и убежали. Так?

– Так, – Татьяна часто заморгала, и вдруг из глаз её потекли слезы, я же не знала, кто вы, я думала... – И тут она зарыдала в голос.

Виолетта прошла на кухню, потрогала стоявший на плите чайник, не горячий ли, налила в чашку холодной кипяченой воды и вернулась. Татьяна продолжала рыдать, закрыв лицо ладонями.

– Вот, выпейте водички, – сочувственно сказала Виолетта, трогая её за плечо. – Глупо все тогда получилось. Это я виновата, неправильно тогда себя повела.

Всхлипывая и вытирая лицо тыльной стороной ладони, Татьяна выпила воду. Виолетта терпеливо ждала, когда можно будет продолжить интересный разговор. Похоже, взяв на себя вину за ту их размолвку, она сняла камень с души Татьяны. Девушка быстро пришла в себя и, похоже, больше не считала себя виноватой перед Славкой.

– Конечно, я тогда сильно обиделась, когда вас с ним увидела, подумала, что у него ещё кто-то есть, а я не люблю, когда меня обманывают. Меня все время все обманывали, – она снова всхлинула, вспоминая прежние обиды и унижения. – Вот я и пошла к Сашке, ему назло. Хотела отомстить, так вот, по-женски. А оказалось, что он Сашке всю спину тогда изрезал, когда дрались. Сашка созвал друзей и заставил меня показать, где живет Славик. Ночью мы приехали все туда, к нему, я позвонила... – Татьяна вздохнула, ей не доставляло радости рассказывать о тех событиях. – Он спросил: "Кто там?" Я ответила, и он стал открывать двери, но почему-то не открыл. Тогда эти стали их выбивать. Славик убежал через окно по веревке, а они перевернули там все вверх дном. Нашли фотографии и велели мне показать, где он. Потом Сашка кому-то позвонил прямо оттуда, и мы уехали обратно.

– Да, скверная история, – Виолетта тяжело вздохнула, – даже не знаю, как тебе помочь, чтобы из этого выпутаться. Разбойное нападение на квартиру – не шутка. Да ещё со взломом, нанесением материального ущерба и хищением имущества, да в организованной группе, особо дерзким способом. Такой букет отягощающих обстоятельств, даже грустно перечислять. Ладно, я попробую попросить это дело на расследование и провести тебя в качестве свидетеля, а не соучастника, раз уж я спровоцировала тебя своим разговором со Славиком. Только и ты будь со мной откровенна. Расскажи, что было потом.

– Потом мы приехали сюда. Сашка сказал, что Славика, Паука то есть, все равно найдут, что он слишком много навредил людям. И если будет звонить, чтобы я его пригласила. Но я думаю так: раз мы расстались, то и нечего встречаться, а если у Сашки с ним разборки, так пусть сам его ищет. Правильно? Он звонил несколько раз, но я делал вид, что не знаю его.

– Так, понятно. Теперь перейдем к прошедшей ночи. Это он стучал к тебе в дверь?

– Он. – Танька смотрела в стол, вертела в руках пустую чашку. Позвонил ночью и сказал, что сейчас приедет. Сашка все понял, или услышал. ("Или ты сама ему сказала," – подумала Виолетта.) Он начал всем звонить, чтобы приезжали.

– Кому он звонил, можешь сказать?

– Нет, – помотала головой Татьяна, – он все телефоны в записной книжке держит. Но я могу вечером посмотреть, когда он в ванной будет. Хотите?

– Ну, я не знаю, – Виолетту шокировало столь неожиданной предложение, – впрочем, почему бы и нет? Ладно, я как-нибудь днем позвоню, ты продиктуешь. Так что произошло здесь в подъезде?

– Сашка сказал, что приедут две команды и возьмут Паука в клещи. Все пройдет тихо и гладко. Его возьмут живьем, а Сашке потом дадут премию, он мне сразу шубу купит. Но потом началась стрельба, Славик стал стучать в дверь и звать меня. А Сашка сказал, чтобы не открывала. Вот я и не открыла. А как вы думаете, если Сашку посадят, Славик меня простит?

– Если ты заслужишь прощенье, то почему бы и нет?

Еще через полчаса Виолетта вышла из подъезда с довольным видом. Ее папка пополнилась ещё несколькими густо исписанными листами. Результат психологического прессинга на слабохарактерную Татьяну превзошел все ожидания. Она рассказала даже то, о чем её вовсе не спрашивали: о деятельности своего сожителя на поприще алкогольного криминала. Сашка слишком опрометчиво хвастался перед подружкой своими успехами и нахваливал свой бодяжно-водочный завод, укрытый на территории лесоторговой базы. Возможно, таким образом Татьяна мстила самой себе за предательство по отношению к Славке. Так сказать, предательством за предательство.

Если бы Виолетта не была столь глубоко поглощена своей удачей, то непременно заметила бы остановившуюся у подъезда машину. Водитель проводил её долгим раздевающим взглядом, оценив и густую косу, и стройные ноги, и упругий зад. Потом он взъерошил свои неестественно белые, словно искусственные, волосы и, крякнув, вылез из автомобиля. В квартире его встретила всхлипывающая Татьяна. Она тут же повинилась в предательстве, описав дотошную следовательницу, её вопросы и свои ответы, и впервые в жизни получила кулаком в глаз.

* * *

Раньше на базе "Ураллесмеханизации" был цех по розливу олифы. Ее привозили в железных бочках, а затем на механизированной линии заливали в поллитровые зеленые бутылки и закрывали лимонадными пробками. Потом олифа резко вздорожала, упал спрос, нагрянула приватизация, и база сменила хозяев. Раньше хозяином считался народ, а теперь директор. Не один, разумеется, а на паях с ещё более высоким начальством и богатыми людьми со стороны.

Шестиметровую разливочную линию слегка отмыли бензином и кипятком от липкой грязи, чтоб стеклотара не приклеивалась, и она стала наполнять бутылки "бельгийским спиртом "Ройял", "итальянским "Распутиным", "Русской", "Московской" и вообще чем угодно, были бы соответствующие емкости, этикетки и пробки. А сфабриковать содержимое для самодеятельных химиков не составляло проблем.

Впрочем, поначалу проблема была – никак не удавалось получить сорокаградусную. Все время выходил меньший градус. До поры до времени это никого не трогало, но потом государственные борцы с паленой водкой стали легко разоблачать подделку с помощью спиртометра. Пришлось искать специалиста, платить ему деньги, чтобы научил правильно химичить. Но вначале ему пришлось прочитать лекцию для верхушки криминальной группировки. Рецидивистам, не страдавшим образованностью и прочими интеллигентскими болезнями типа совестливости и человеколюбия, почему-то пришла в головы такая блажь – узнать, что такое водка, откуда взялась и как получается на самом деле. Наверное, от водки и пришла.

Оказывается, сорокаградусную русскую водку изобрел в конце прошлого века великий химик Дмитрий Иванович Менделеев. Опытным путем ему удалось установить, что идеальные физические, биохимические и физиологические качества имеет водно-спиртовая смесь, где содержится сорок процентов спирта по весу, а не по объему. Поскольку спирт, в свою очередь, процентов на двадцать легче воды, взвешивать надо очень тщательно. Литр "правильной" водки весит ровно 953 грамма. Если на грамм больше, то и водка сразу на градус слабее. Впрочем, тут ещё играет роль температура, поскольку даже при малейшем нагреве и спирт, и вода расширяются в объеме. Но и со спиртом все не так просто. Сырьем для производства исконно русской водки служит рожь и только рожь.

– Ты чего туфту гонишь! – не вытерпел Леня Чума, считавшийся большим специалистом в водочной сфере, во всяком случае, под его чутким руководством было произведено и реализовано уже несколько десятков тысяч гектолитров таракановки. – Да пшеничная водяра завсегда лучше! Она даже и стоит дороже, в натуре! – И выложил самый убийственный аргумент: – Белый же хлеб чисто вкусней черного.

– Позвольте с вами не согласиться, – мягко возразил настоящий специалист. – Пшеничный хлеб, возможно, питательней и вкусней ржаного, но водка – это принципиально иной продукт. На Руси основной зерновой культурой всегда была рожь, это обусловлено нашим умеренным климатом. Излишки ржи и послужили исходным сырьем для производства водки. Что касается пшеницы, то водка из неё содержит большее количество сивушных масел, трудней поддается очистке и, естественно, вызывает более тяжелое опьянение и прочие неприятные последствия.

– Да, не, мужик, ты чего-то не того городишь, я этой пшеничной цистерну выпил, а до сих пор живой. – Чума тоже позволил себе не согласиться и тоже поделился знаниями. – Водка – это, в натуре, спирт с водой. Без проблем! А спирт – он и в Африке спирт, чисто химия. Просто есть ректификат, а есть технический.

– Пищевой этиловый спирт, из которого делается водка, получают путем перегонки продуктов естественного брожения. – Специалист сделал вид, что не расслышал выпада, чтобы не отвлекаться на бессмысленные споры. – Перегнав один раз, полученное перегоняют повторно. И так четыре раза. Полученный спирт имеет крепость около семидесяти градусов и годится для приготовления водки. Его разбавляют чистой речной водой до необходимой крепости и фильтруют, чтобы очистить от вредных примесей. Кстати, на Руси давно заметили, что лучше очищается уже разбавленный спирт и традиционно пропускается для этого через березовый уголь.

– А я слыхал, её известкой чистят, – подал реплику Ижак.

– Бывает, – вздохнул спец, – тоже повелось ещё с прошлого века. Дешевую "смирновку" вообще поташем обрабатывали, а это не есть хорошо. Это вообще вредно.

– Да её к царскому двору поставляли! – рявкнул кто-то недовольный.

– Может, дворникам? – предположил специалист. – Петр Смирнов производил дешевую, "народную" водку низкого качества. Она даже называлась "столовое вино", не заслуживала права называться гордым словом "водка". В неё добавлялся поташ и уксуснокислый калий, они придавали мягкость, но вредно влияли на здоровье. А вот брат его Иван, тот делал настоящую, дорогую водку, её не стыдно было и царю выпить, не только дворне. Но наследники Петра Смирнова сообразили, как в эмиграции деньги делать, и объявили свою водку самой русской. Потом продали право на название каким-то американцам, а те уже разрекламировали водку "Смирнофф" на весь мир.

– А старинный рецепт? – снова кто-то упорный прорявкал последний аргумент, не мог смириться с тем, что лажают его любимое пойло.

– Рецепт французского коньяка знают все, шотландского виски тоже, специалист выдержал паузу, наверное, думал, что забубенные головы сами сделают выводы, но не дождался, – это же можно сказать и о руской водке. Надо взять рожь, выросшую на скудных почвах средней полосы малоснежным коротким летом, потом сбраживать её старыми добрыми дрожжами, которые сто лет уже живут на стенках бродильного чана, а после разбавить четырежды отогнанный спиртик живой водичкой, мягкой, низкощелочной из чистых лесных речек средне-русских равнин. Даже секретная добавка чуточки овса и гречки играет второстепенную роль. А вся заграничная водка, даже если приготовлена из настоящей русской ржицы, все равно разбавляется кипяченой или дистиллированной водой. Там, за бугром, по закону запрещено использовать сырую воду, сразу забракуют всю продукцию. Так что нет в ней искры, мертвая она. Немцы вообще из дешевого картофельного спирта водку делают, а это, простите, водкой называть нельзя, это свое название имеет – шнапс. И даже самый ярый германский патриот и реваншист вам скажет, что против настоящей русской водки этот шнапс сущая дрянь – отвратительный вкус, запах и головная боль. То же можно сказать и о польской водке, ясновельможные паны её и из пшеницы делают, и из фруктов, и из овощей, а не только из картошки.

Спирт, конечно, и в Африке спирт, только там его вообще непонятно из чего гонят. А каждый вид зерна или фруктов дает свой особый привкус. Скажем, шотландцы наливают ячменный спирт в дубовые бочки, но получается у них виски, а не коньяк, не бренди. Да они ещё ячменный солод для производства виски сушат над горящим торфом, отсюда легкий привкус дыма. Винный спирт, полученный непосредственно из виноградного вина, исключительно чистый, с тонким и приятным запахом, в очистке вообще не нуждается. Его не нужно настаивать на травах и корешках, а просто подержать некоторое время в дубовых бочках, чтобы он превратился в настоящий коньяк. Примерно то же самое можно сказать и о водке, которую делают из южных фруктов – фиников и инжира. Подобно винограду, они не содержат крахмала и сахарозы, а фруктоза при естественном брожении не дает побочных продуктов, тех самых сивушных масел, эфиров и альдегидов, от которых голова болит.

– Ты понял? – громким скрипучим голосом Ижак спросил Чуму. – Я всегда говорил: сахароза и спирт друг дружку не переносят. Потому нельзя мешать ликер с водкой – утром башка треснет.

– В забродившем зерне происходит осахаривание крахмала, – лектор уже понял, что не следует обращать внимания на реплики, – поэтому неизбежно возникновение побочных продуктов – сивушных масел, эфиров и альдегидов. Именно они вызывают похмелье, головную боль, неадекватное поведение и прочие неприятные последствия. Про запах и вкус даже говорить не приходится. Именно поэтому самогон такой противный, что его делают из плохого сырья и отгоняют всего раз. Для картофельной, а особенно свекольной, сахарной, водки характерно возникновение у пьющих агрессивного настроения и головных болей. Русская ржаная водка не вызывает такого тяжкого похмелья и драчливой дури.

К сожалению, с тридцатых годов водку стали делать из чего попало. Товарищ Сталин распорядился экономить хлебопродукты. Поскольку хлеба всегда не хватало, качество водки резко упало. Только на нескольких водочных заводах продолжали изготавливать настоящую традиционную водку по всем правилам, главным образом для государственной и партийной элиты и на экспорт. На остальные предприятия просто привозили со спиртзаводов этиловый спирт и разбавляли до стандартного градуса. Правда синтетический спирт, то есть гидролизный, полученный из древесины, использовать в пищевых целях было строго запрещено, так что из опилок водку не гнали. А вот в состав сорта "Русская" входит картофельный спирт, так что её следовало бы называть "Немецкая". А, например, "Столичная" придумана специально для экспорта, поэтому, если помните, надпись на ней всегда делалась по-английски. Она содержит сахар и годится только для американских коктейлей. А самая настоящая водка – "Московская". Она была запатентована русским правительством в 1894 году под названием "Московская особенная", и этот стандарт тщательно сохраняется до сих пор. Только несколько заводов имеют право на её производство.

Больше всего боссов подпольного бизнеса в прочитанной лекции потрясло то, что, оказывается, никаких древних рецептов и секретов производства качественной водки не существует. В петровское время она вообще едва дотягивала до крепости нынешнего портвейна, потому её и выдавали солдатам больше, чем по литру в день. И "петровской" её тогда звали, чтобы отличать от "хорошей", которая была до Петра. Менделеев, по сути, установил стандарт, закрепленный государственной монополией. Он, кстати, и настоял, чтобы национальный напиток официально назывался "водка", а не какое-нибудь "хлебное" или "столовое белое вино". Правда, аж до 1908 года водка в официальных документах все равно называлась "вино".

Что касается старинных рецептов, то госмонополия требовала единообразия продукта на всей территории России. Только когда дворянам в качестве привелегии разрешили винокурение для личных нужд, начались эксперименты. Водку делали, естественно, крепостные крестьяне, приставленные к винокурням. Главной задачей было отбить неприятные запахи и очистить водку от сивухи. Вот её и отгоняли по четыре-пять раз, настаивали с ароматными травами и фильтровали через все, что только могли найти. Кстати, липовый, дубовый и ольховый уголь очищают водку лучше березового, но зато березовый дешевле и может производиться в неограниченном количестве. Правда, уголь следовало выжигать из молодых деревьев, нарубленные чурки освобождать от коры, вырезать сучки и гнилую сердцевину. Очищали водку и молоком, и яичным белком, и золой, и содой, и даже осетровым клеем. В некоторых усадьбах, действительно, получали водку изумительного качества, но это было уникальное производство, ручная работа. Истратив несколько мешков зерна, получали графин водки. Промышленным методом такую просто невозможно получить, как нельзя сплести вологодские кружева на сетевязальном станке. К сожалению, отмена крепостного права лишила господ не только бесплатного зерна и угля, но и крепостных специалистов. А делать водку по цене лучших французских коньяков никому в голову не пришло, как-никак не господский напиток.

Уголовный авторитет Ижак, главный хозяин подпольного производства, коротко резюмировал прозвучавшую информацию:

– Короче, все дурят, как могут. А нам сам бог велел. Менделея нам не достать, он давно уже коньки бросил. Хрен с ним, сорок градусов так сорок. Весьте, меряйте, но чтобы нас больше не тормозили всякие злоедучие эксперты. Свою бодягу больше не пьем, только "Московскую" или коньяк.

Специалист наладил дело, и его вытурили. Он все-таки не располагал достаточно широкими знаниями. Например, даже и не подозревал, что если в таракановку добавить концентрированной серной кислоты, то это уже будет "Старка" по двадцатнику за пузырь оптом. Популярные грузинские вина "Хванчкара", "Киндзмараули" и некоторые другие отлично получаются из виноградного сиропа, лимонной кислоты, воды и спирта. Главное, лимонной кислоты не переложить, а то такая кислятина получится – язык в узел завязывается. Но и мало нельзя, а то сироп закиснуть может, несмотря на присутствие спирта. Что касается коньяка, так об этом и говорить смешно, это любой бывалый самогонщик до тонкостей освоил. Отличные импортные ликеры делаются из воды, сахара, все того же спирта, красителей и ароматизаторов, причем не обязательно пищевых, парфюмерные тоже годятся, только бутылки нужны фигурные.

Но самое выгодное – простая таракановка. Никаких проблем – спирт да вода. Этикетки напечатать можно в любой типографии, где есть хотя бы двухцветная печать. Пробок наштамповать можно миллион, даже ручным прессом в деревенском сарае. Что касается исходного сырья, то гидролизных заводов и цехов при дерево-обрабатывающих комбинатах в стране достаточно, чтобы залить её таракановкой выше ноздрей. А окажется недостаточно, заграница нам поможет.

* * *

Виолетта села за компьютер и принялась шарить по файлам оперативной картотеки. Белого задерживали один раз на вокзале, когда он ещё в школе учился, и ещё раз во время широкомасштабной акции по очистке рынков от рэкетиров. Сфотографировали, сняли отпечатки пальцев и отпустили вместе с остальной шпаной, вернув складной нож, поскольку экспертиза признала его не холодным оружием, а сугубо бытовым предметом. Послужной список Белого, составленный по оперативным данным, впечатлял мало. Был простым бойцом, потом бригадирствовал на мини-рынках, сейчас надзирает за производством на базе АО "Ураллесмеханизация". Вскользь упомянуто, что был среди подозреваемых в сожжении живьем женщины. Виолетта удивилась безликому слову "производство", словно речь шла о пилораме, позвонила операм и спросила:

– Мальчики, а вы не подскажете, какое-такое производство курирует некто Белый на базе по адресу: Лесозаводская, два?

– Водочку бодяжит, Виолочка, – ответил ей капитан Ямщиков.

– А почему ж это производство не прикроют? – наивно поинтересовалась Виолетта.

– Видно, какие-то высшие соображения, – вздохнул капитан. – Сама знаешь, этим занимаются обэповцы, у них свое начальство, ему видней. Последние полгода крупные точки трогать не велено, только мелких кустарей шерстим, так-то, подружка...

Следователь Водянкина давно перестала удивляться подобным несуразностям. В конце концов, может, действительно начальству видней? Вдруг там готовят крупную операцию по ликвидации целой сети подпольных изготовителей и реализаторов алкогольной продукции? Совать нос в чужие дела она не собиралась – прищемят ненароком. Ей надо было найти верхолаза Пермякова, Черного паука. И выйти на него она рассчитывала через Белого. Пермяков, она это чувствовала, рано или поздно явится к убийце своей матери и тянуть с этим долго не станет. Его следовало перехватить, чтобы не допустить новых убийств. Ведь и самого Славку ижаковские бандиты выслеживают по всему городу, чтобы прикончить. Понимая, что одной ей с этим делом не сладить, Виолетта решила все рассказать капитану Ямщикову.

* * *

В райотдел Виолетта пришла сразу после окончания юридического института, именовавшегося ныне не как-нибудь, а Академия, с большой буквы. В последние годы институтов практически не осталось, сплошные Академии и Университеты – Лесотехническая академия, Горная академия, Педагогический университет.

Конечно, быть следователем районного масштаба, заниматься хищениями в киосках, расследовать кухонный мордобой и пьяное хулиганство – дело малоинтересное, хлопотное и больших перспектив не обещающее. Но деваться некуда, здесь посулили отдельную комнату в общежитии и за очень умеренную плату. Правда, должность следователя ей не дали, предложив для стажировки поработать простым дознавателем. Виолетта, естественно, обиделась, заявив, что академию закончила, а дознавателями работают студенты-вечерники третьего курса.

– Академия, милая девушка, вот здесь, – начальник райотдела, беседовавший с ней в своем кабинете, ткнул пальцем в пол, потом обвел рукой стены, – и университет заодно. Три этажа и подвал. Когда эту академию пройдешь снизу доверху, тогда видно будет, какой ты следователь. А пока ты всего лишь выпускник юридического института, с чем тебя от души поздравляю и обещаю при первой возможности перевести в следователи. А как скоро это произойдет, зависит от тебя. Считай это испытательным сроком.

Конечно, она вполне могла бы работать следователем, ведь училась специально и практику проходила, но начальству видней. Пришлось обиду проглотить. Окончательно её успокоил и примирил с обстоятельствами незнакомец в штатском, который встретился в коридоре. Человек был одет весьма неказисто и похож на безработного, забредшего в райотдел за справкой о снятии судимости.

– Что, неприятный разговор? Предложил в дознаватели? Не горюйте, Виолетта Сергеевна, это ненадолго.

– Мы с вами встречались раньше? – холодно удивилась Виолетта. – Откуда вы меня знаете?

– Работа такая – все знать. Познакомимся? – Он протянул руку. Старший оперуполномоченный Ямщиков Владимир Петрович. Можно просто Петрович.

– Да? – улыбнулась Виолетта и заметила: – Про Петровича сейчас карикатуры рисуют.

– Естественно, – Ямщиков тоже улыбнулся, – Василь Иваныч с Петькой в анекдоте, а Петрович, понятное дело, в карикатуру подался. Нормальный ход событий, преемственность трудовой династии.

– А вы, значит, информацию на сотрудников собираете? – неприязненно заметила Виолетта.

– Вот вы о чем! – оперативник повеселел ещё больше. – Выходит из кабинета шефа девушка в расстроенных чувствах и прячет в сумочку необмятый диплом. Значит, только что из юридического, пришла на работу проситься. Вакансии следователей имеются. Но, зная привычки полковника, смело могу сказать, что предложил в дознаватели. Потому и расстройство чувств. Но, кроме диплома, ещё кое-какие бумажки в руках. Следовательно, согласилась. И даже знаю почему – общежитие. Правильно? Больше ничего привлекательного здесь у нас нет. Смело утверждаю, что вы приехали из такой дыры, что и возвращаться противно. Точно?

– Из Казахстана, здесь только училась – буркнула Виолетта, смягчаясь, и посмотрела на Ямщикова с интересом. – А имя откуда узнали?

– А вот это – оперативная тайна. Но вам, так и быть, открою. Утром заходил к шефу и подсмотрел в его перекидном календаре. Фамилия, имя, отчество и назначеное время. И ничего не могу поделать, – он сокрушенно помотал головой, – профессиональная память. Кстати, вот вам первый совет: ничего не записывайте в календаре, его кто угодно может пролистать. Заведите записную книжку и берегите её от чужих глаз.

– Может, тогда и второй совет сразу дадите? – в словах девушки не было ни вызова, ни раздражения, они прозвучали вполне искренне.

– Угадывайте желания начальства и никогда не перечьте. Творите бумаги – два тома нерасследованного дела иногда вдвое лучше, чем один расследованного. Дружите с операми, экспертами и прочими работягами обслужат вне очереди. Берегитесь управленческих ловеласов – погубите репутацию и карьеру. Держитесь скромно – меньше завистников. И никогда никому ни на что не жалуйтесь – слабых не любят. И ничего не просите попадетесь на крюк, потом не соскочите. Запомнили? Развивайте память, но все фиксируйте. Бумажка зачастую надежней бронежилета. Ладно, мне пора. Приятно было познакомиться.

И Ямщиков исчез, оставив странное впечатление. Вроде мог пройти мимо, но остановился, ободрил, надавал советов. Но советы содержали довольно ядовитые намеки в адрес начальства и других сотрудников. Потом, приступив к работе, она услышала от коллег прямо противоположные характеристики Ямщикова. Одни считали его добрым ангелом-хранителем, другие – злым демоном-разрушителем. Его ирония часто переходила в язвительность, улыбка в саркастическую усмешку.

Худой, как бамбуковая удочка, невыразительный до полной невзрачности, Ямщиков был своего рода человеком-невидимкой. Его способность растворяться среди людей давно превратилась в легенду. "А где у нас опять Ямщиков болтается?" – грозно вопрошал на совещании полковник. "Где и все остальные," – следовал ответ, и шеф обнаруживал старшего опера буквально у себя под носом. Просто он не лез на глаза начальству, выпадая из поля зрения, умело хоронясь за чужой атлетической фигурой. Ему ничего не стоило приклеить усики, позаимствованные у гримеров на киностудии, и в таком виде явиться в управление. Встреченные в коридоре коллеги долго и мучительно вспоминали, где они могли видеть этого человека.

Его тяга к старой, потрепанной, зачастую просто ветхой одежде могла разозлить любого. В этом подозревали вызов щеголям и модникам, каких достаточно в любом учреждении, и презрение к статусу государственных правоохранительных органов. На самом деле он просто старался не выглядеть милиционером. Человека из органов опытный глаз вычисляет сразу. Капитан умудрялся сохранять взгляд и выражение лица, не вызывавшие подозрений. Как анекдот, из уст в уста переходили истории о том, как Ямщикова задерживали патрульные милиционеры, словно бомжа, и привозили сдавать в райотдел. Он никогда не сопротивлялся, не качал права, покорно лез в арестантское отделение "лунохода" и ехал сдаваться. Правда, больше потом подтрунивали не над ним, а над теми усердными молодцами, которые изловили совершенно трезвого мужика и привезли в КПЗ только потому, что при нем не оказалось документов. Кстати, самому капитану такие захваты нравились, поскольку предоставляли возможность дать хорошего пинка патрульно-постовой службе, которая мышей не ловит, а вяжется к честным гражданам. Самое смешное, что он предъявлял удостоверение, которое никогда не могли обнаружить при обыске.

Но один такой случай перешел в область легенд, его рассказывали всем новичкам в первую очередь. Какой-то безмозглый сержант из вновь поступивших поздним вечером прихватил в темном углу Ямщикова, как обычно, бродившего по своим сыщицким делам. Документов не обнаружил, но нашел в кармане подозрительного субьекта деньги и решил их обратить в свою пользу. Я, мол, тебя, бродягу, так и быть, отпущу, но дензнаки неизвестного происхождения конфискую. Ямщиков для приличия поканючил, но ушел, правда, незаметно вытащив при этом пистолет из сержантской кобуры. Поступок тем более жестокий, что в то время как раз было принято суровое постановление о борьбе с хищениями оружия, каждый такой случай рассматривался как чрезвычайное происшествие и расследовать его приезжала комиссия аж из самой Москвы.

Сержанта сожрали не то что с костями, а, как говорится, со всем дерьмом. В разгар работы московской комиссии появился Ямщиков в своем бомжовском наряде и устроил красному от переживаний сержанту классическую очную ставку с самим собой. В два счета он его расколол, заставил признаться в отъеме денег и морально отхлестал, как паршивого щенка. Правда, сам в краже пистолета не признался, не дурак. Потом его "нашел", сдал и был отмечен в приказе благодарностью и премией.

Как ни странно, но, несмотря на все эти художества, пэпээсники его любили. Многие благодаря ему получали премии, пощрения от начальства и повышение в звании. Щедрому Петровичу ничего не стоило тормознуть патрульную машину и сказать: "Сейчас вон из того подъезда ребятишки шмотки потащат, берите с поличным". И точно, минут через десять появлялись домушники с туго набитыми сумками и телевизором под мышкой. Тут-то их и ждали!

Большинство экипажей патрульных машин знало его в лицо и было готово сойти с маршрута, чтобы подвезти капитана в нужном ему направлении. Правда, он никогда этим не злоупотреблял. Если просил о чем-то, значит, нужно позарез.

Ему было лет тридцать пять. Говорили, что он розыскник от бога, талант. Сам он на вопрос: почему ты здесь работаешь? – отвечал: "Призвание, понимаешь. Ни к чему иному душа не лежит. Люблю я это дело – жуликов ловить." Многие, кто пришел в органы одновременно с ним, успел сделать карьеру. Не то что в майоры, в полковники вышли. Когда на исходе перестройки люди побежали из милиции в бизнес, в частные охранные агентства, в начальники службы безопасности банков и богатых фирм, Ямщиков продолжал тянуть лямку за копеечную зарплату и почти не поднялся в должности. Это казалось странным, поскольку вакансий открывалось много.

Люди быстро выходили в начальники, получали квартиры и увольнялись. Из бывших следователей выходили ушлые адвокаты, умеющие мастерски развалить уголовное дело. Иногда они по старой памяти обращались к Ямщикову за помощью, он спрашивал: "Это ты о ком, вот об этом бандите? Как же, помню, только вот деньги мне не нужны, я ведь не ты. Слушай, а пусть он мне свою братву чистосердечно сдаст, а я помогу ему минимальный срок получить." О нем с презрением говорили – патологически честный. Он пожимал плечами: если обворовывать близких друзей и родных братьев стало нормой, значит, патология. Что ж, придется жить таким уродом среди вас, правильных.