Текст книги "Риса"

Автор книги: Виктор Потиевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

  Собаки рванулись к лесу, но высокий резко крикнул, и лайки нехотя возвратились. Один пёс побежал к озеру, сразу потеряв интерес к тому, что запрещено. А второй вернулся к хозяину, лёг около и всё поскуливал, прося разрешение на охоту. Этот пёс был молодой и наивный. Он ещё надеялся, что человек может иногда разрешить то, что хочется ему, псу, а не только то, что нужно самому человеку.

  Поздно ночью, когда Риса выходила на охоту, с высокого взлобка она видела далеко внизу знакомое окно. В серой мгле весенней ночи одинокое окно избушки светилось бледным чётким пятном.

  А внутри этой избушки жёлтое пламя керосиновой лампы вычертило на стенах длинные тени. Жаром тянуло от плиты. В доме пахло деревом и крепким чаем. Люди пили чай и разговаривали.

  – А след-то рысий, крупный, – задумчиво пробормотал бородатый.

  – Давно мы рыся не ловили. Я уж, поди, забыл, как и ловушку-то ставить.

  – Зато я не забыл, – ответил бородач. – Вот съезжу в город, денька через два и займёмся, – добавил он, отодвигая пустую чашку, как будто подчёркивая этим, что ещё одно дело решено... Присутствуй Риса при этом разговоре, она, возможно, почувствовала бы грозящую ей опасность. Она хорошо понимала интонации человеческого голоса. Даже те, едва уловимые, которые сами люди часто не замечают у своих собеседников. Потому что у рыси более острый слух и обострённое восприятие. Когда человек злится, когда он безпокоится, волнуется, настораживается – все эти и многие другие интонации были ей понятны.

  Она угадывала не только настроение и состояние человека, но подчас его намерения. По голосу. И зачастую по взгляду.

  Хотя Риса и не знала о разговоре в лесном домике, но тревога её нарастала. Она всё с большим безпокойством посматривала в сторону, где жили люди, и всё равно её тянуло туда.

  Старый Вой подстерёг её неожиданно.

  Она выследила зайца на опушке леса. Лопоухий помчался в поле. Риса быстро его настигла и, держа в зубах добычу, пошла обратно к лесу. И вдруг она буквально оцепенела. Отрезав от неё родные и спасительные сосны и берёзы, на опушке стояла вся свора серых – шестеро во главе со старым Воем. Они выстроились у кромки леса и ждали – в поле от стаи ей не уйти... Это было именно поле, а не поляна, и за полем тоже простирался лес, но так далеко, что его и видно-то было только в ясные дни, да и то как маленькую синюю полоску на горизонте...

  Хотя волки стояли далеко, Риса очень остро чувствовала своё безвыходное положение. Она хорошо видела их большие, всегда голодные и жадные глаза. В молчаливой готовности своих врагов она чувствовала их торжество в предвкушении долгожданной добычи. Выхода у Рисы не было. И она двинулась навстречу стае, прямо на вожака, чтобы в последний момент изменить направление, сбить того, кто помоложе и послабее, и, может быть, пользуясь быстротой своего прыжка, обмануть врагов. Ведь деревья были рядом... Она понимала, что дело её очень плохо. И всё-таки отчаянно готовилась к борьбе. Бросив пойманную добычу, спокойным шагом, сберегая силы, она подходила к стае.

  Волки решили, что им пора начинать. Они двинулись навстречу рыси, охватывая её полукольцом. Однако вожак специально поотстал, не отходя далеко от опушки, чтобы в случае прорыва рыси самому перекрыть ей дорогу к лесу. С краю заходила волчица, стараясь отрезать ей обратный путь.

  Риса шла, дрожа от страха и ярости, ничего не видела вокруг, кроме этих пылающих волчьих глаз, которые успевала держать в поле зрения все сразу. Самый горячий молодой волк из середины полукольца рванулся галопом к остановившейся и замершей, как сжатая пружина, Рисе.

  И вдруг, как гром среди ясного неба, раскатисто ударил выстрел. И раскатилось эхо, разрывая притаившуюся тишину. И покатился по влажному весеннему полю тот самый молодой волк, который так и не добежал до Рисы. Казалось бы, всё уже было предрешено, но вот случай решил всё по-иному...

  Жизнь и мала, и велика. Многое случается в течение жизни. Бывает так, что, кажется, уже нет выхода. Просто конец. А жажда жизни огромна у любого живого существа. И не только тот, кто попал в беду, но и сама жизнь ищет выход. Упорно, настойчиво она борется за себя. В самой безвыходной обстановке есть надежда, которая заставляет не сдаваться. Она даёт силы и зверю, и человеку. Надежда всегда продлевает жизнь. А когда надежды почти не остаётся, тогда является он, случай, который может спасти, остановить смерть. Жизнь на земле – это самое главное. А потом уже идут – красота, совершенство, гармония...

  Волк, нападавший первым, распластался на чёрной и влажной земле. А Риса следом за стаей, чуть правее, мчалась к дорогому ей лесу – родному своему дому. Она успела разглядеть своих спасителей – это были они, те самые двое из лесной избушки. Стрелял бородатый, второй только ещё выходил на опушку. А что такое выстрел, она знала с тех давних времён, когда жила у лесника.

  Стремительными прыжками уходила она с этого страшного места, с края поля, которое чуть не стало краем её жизни. Вбежав в чащобу. Риса быстро взобралась на склонённую берёзу, нашла удобный участок ствола – берёза, изгибаясь вверху, оставляла горизонтальное, словно специально приготовленное ложе. В таком месте можно было и подремать. Риса улеглась. Долго отдыхала. Потом всё-таки на полную днёвку пошла в логово. Она чувствовала, что спаслась почти чудом. Нельзя долго играть с такими противниками, как волки, расплата рано или поздно приходит...

  И хотя Риса была голодна, она мгновенно уснула от усталости и волнений. Сладок был её сон на подстилке из пахучих сухих трав и старых шкурок.

  4. ЗАПАДНЯ

  Риса шла по едва заметной звериной тропе, где ходила всегда. Тёплое майское утро играло оранжевыми бликами. Она устала, была голодна, но, поскольку уже настал день, шла на днёвку в логово. По пути она насторожённо осматривалась в поисках хоть какой-нибудь добычи.

  На рассвете нашла стаю тетеревов. Птицы сидели на ветвях, некоторые ещё ходили по земле, успокаиваясь после тока.

  Но Рисе не повезло. Она поторопилась и не смогла подойти безшумно. Чуткие птицы взлетели, громко хлопая крыльями, и оставили её голодной. Косачи, сидя на ветвях, надменно поглядывали на неё, красуясь своими чёрными лирами-хвостами, отливавшими радужным блеском.

  Риса уже подходила к лесной опушке, откуда виднелась её скала, её логово. И вдруг её привлёк сильный запах, которого раньше здесь не было. Пахло человеком и свежей сосновой смолой. Риса свернула с тропы на запах и совсем рядом увидела большой кусок свежего мяса. Он был подвешен у самой земли и благоухал зовуще, нестерпимо вкусно. Вокруг подвешенного мяса высились колья. Они выходили из земли, стояли стеной и сверху тоже нависали над мясом. К ним оно и было подвешено.

  Она узнала: это был хорошо знакомый запах лосятины. Позапрошлой зимой Рисе удалось её отведать – она загнала раненного человеком молодого лося.

  Запах свежей лосятины дурманил зверю голову, манил, звал. Но здесь сильно пахло человеком, и, кроме того, рысь не могла понять, почему так странно висит это мясо? Человека она не особенно боялась, не ждала от него большого зла, но всё-таки сторонилась. Так, на всякий случай. И наблюдала за людьми только издали... Это были чужие люди.

  Она постояла, глотая слюну. Затем медленно вернулась на тропу и, не оглядываясь, пошла на днёвку.

  Мокрый ветер отчаянно рвал ещё не закрытые листвой ветви берёз, цеплялся за матёрые лапы елей, раскачивал их, словно пытался затеять игру с тёмными великанами. Мелкий дождь под сильными струями ветра косо, как прутьями, сёк глаза Рисы. Она жмурилась, но шла. В такую погоду трудно обнаружить зверя и птицу, зато легче подобраться и поймать. Непогода притупляет запахи и заглушает звуки. Хищники любят непогоду. Они нападают из тьмы именно тогда, когда жертва, отвлечённая ненастьем и озабоченная мелкими временными и в общем-то нестрашными лишениями, забывает, что есть на земле они, хищники. Забывает о том, о чём забывать нельзя.

  Весенние северные ночи только в непогоду бывают тёмными. И Риса в такую ночь больше всего надеялась на хорошую добычу. Она шла от дерева к дереву, по краю леса, укрываясь за соснами от хлёсткого дождя и вглядываясь в ночь. Чутко нюхала и слушала тьму.

  По перелеску, шумно ломая кустарник, навстречу ей бежал лось. Она поняла сразу, что именно лось: удары только его мощных копыт так гулко отдаются в земле. А мягкие лапы Рисы очень чувствительны и ощущают топот и более мелких зверей, чем лось. Сохатый тяжёл и могуч. И слышно его далеко, если он бежит не таясь, когда спасается или преследует соперника в сезон свадьбы. Риса на лосей не охотилась, такая крупная добыча ей не по зубам. Разве что лось, который почти смертельно ранен... А молодняк всегда хорошо охраняют взрослые.

  Лось бежал прямо на Рису. По шуму, который он поднимал, рысь поняла, что это крупный бык. Неизвестно ещё, кто его преследует. Она отошла в глубь леса, на всякий случай. Лось пронёсся, шумно рассекая мощной грудью хлёсткий кустарник. Его никто не преследовал. Может быть, медведь спугнул лесного великана? Отчаянный и сильный, бурый медведь не прочь помериться силами даже с лосем, хотя и он, медведь, тоже предпочитает охоту полегче. Уж, во всяком случае, не на такого быка. Риса хорошо видела, какой гигант промчался мимо. И сразу ровный шум дождя заглушил удаляющийся треск ветвей, только земля ещё долго и гулко напоминала о пробежавшем звере.

  Риса спустилась к ручью и обнаружила запах норки у самой воды. Приглядевшись, рысь увидела плывущего зверька. Он направлялся к берегу. Она быстро отступила в кустарник, прикинула, где норка собирается выйти из воды, и устроила ей засаду. Норка, эта маленькая хищница, ловко охотится не только за птицей и рыбой. Она уничтожает зверей, которые значительно крупнее её. И тот же бедный заяц, бывает, становится её жертвой. Но для рыси она сама – мелкая добыча...

  Ступив на песок, норка огляделась, прежде чем сделать шаг по берегу. Гибкая и быстрая, она привстала на задние лапки. Снова огляделась. Даже в тёмную ненастную ночь мокрая шерсть её ярко блестела. А ручей кипел и пузырился под густым и крупным дождём. В такие моменты Рисе казалось, что ручей живой. И, пожалуй, сильный. Затем норка отряхнулась, хотя под дождём это было безсмысленно. В это мгновение рысь и схватила её. Немного не рассчитала силу прыжка и вместе с добычей свалилась в ручей. Риса не любила холодного купания, хотя хорошо плавала. Купалась иногда в редкие жаркие дни лета.

  Она выбралась из воды и с добычей в зубах прошла в чащу, долго осматривалась, затем спокойно прилегла под старой елью на сухую, плотно покрытую прошлогодней хвоей землю.

  Через несколько дней, утром, возвращаясь с охоты, Риса вышла на ту самую тропу, на которой не так давно испытала искушение и сумела отказаться от куска лосятины. Она могла бы подойти к логову другой дорогой. Но где-то в памяти не просто хранился этот эпизод, а постоянно безпокоил её, напоминая, что она оставила, обошла это зовущее, волнующее и тревожное место. И не только мясо её притягивало. Ею двигало любопытство: можно ли обнюхать необычное деревянное сооружение, можно ли это мясо взять. Она чувствовала, что там опасно, но всё равно пошла. И зверя подчас увлекает тревожный привкус риска...

  Риса шла к этому странному предмету из кольев, гонимая и любопытством, и жаждой добычи, и волнующим поиском острого, тревожного чувства опасности... Шла, чтобы хоть издали посмотреть, вдохнуть откровенный запах мяса.

  Загородка из кольев стояла на том же месте. Но уже издалека рысь почувствовала, что здесь что-то изменилось. По-прежнему резко пахло сосновой смолой. Но мяса уже не было. Вместо него на земле сидел серый зверёк. Сначала Риса приняла его за зайца, но, подойдя ближе, удивилась: это был и заяц, и не заяц. От него не пахло зайцем. Были незнакомые, сложные запахи, которые сильно перебивались запахом человека. Однако людей вокруг не было. Рысь это видела и чувствовала. Она подошла ближе. Зверек заметил её, забезпокоился, но не убегал. Она насторожилась, готовая тотчас настигнуть его, если он попытается скрыться. Но он сидел на месте, тревожно подергивая длинными ушами. Риса подошла ещё ближе – напасть ей мешала осторожность, ощущение острой опасности. В этот момент зверёк рванулся, закружился на месте, и рысь не удержалась. Она бросилась на него мощным прыжком...

  И тут произошло нечто странное. Она не смогла даже схватить его, хотя он оставался на месте. Какие-то прутья, тонкие и твёрдые, на которые она до этого и внимания-то не обратила, заслонили зверька, защитили его от Рисы. Сзади что-то глухо стукнуло, Риса обернулась и увидела, что обратный путь закрыт. Она попала в ловушку. Рысь заметалась по деревянной клетке, пытаясь найти хоть маленькую щель, снова и снова бросалась туда, где прежде был выход, ударяясь головой о колья, не чувствуя боли...

  Она с болезненной остротой ощутила потерю свободы. Рысь пыталась грызть колья, стараясь просунуть лапу и как-нибудь расширить щель между ними. Про зверька она просто забыла. Мрачный полумрак западни, казалось, сдавливал ей горло. Выхода из ловушки не было. И она не выдержала и – закричала. Тонкий воющий вопль перешёл в стон на низких басовых звуках и закончился хриплым рычанием. Она была готова постоять за себя.

  Потом появились люди, те самые, которых она уже знала. Подходя к ловушке, они разговаривали. И Риса слышала, как весело и возбуждённо звучали их голоса. Высокий бородач первым подошёл к кольям. Рысь прижалась к задней стенке и зашипела, раскрыв пасть и вкладывая в это шипение всю злобу на коварных людей, на тесноту клетки, на свою доверчивость. Она давала понять, что легко она им не сдастся. Ей казалось, что пришёл её последний час. Хотя с людьми у неё были связаны и хорошие воспоминания, но то были совсем другие люди, и сейчас она была испугана и ждала худшего. Уж очень неожиданной и прочной оказалась эта западня...

  Человек наклонился над клеткой – и перед самым носом рыси стоймя упала стенка из кольев, отгородив всё свободное пространство и оставив Рису плотно прижатой к кольям в заднем углу. Её всю трясло. Люди были рядом, она стояла в узком простенке и была беззащитна. И вдруг почувствовала, как её кольнули сзади. Не больно кольнули. Но было обидно, безпомощно, страшно. Она заревела. В то же мгновение колья перед её глазами закачались, свет дня начал тускнеть, и она медленно провалилась в чёрную бездонную яму.

  Сначала она почувствовала запах. Приятный, ароматный запах мшистой кочки. Затем увидела травинки, которые под слабым ветром покачивались перед глазами, задевая за длинные усы Рисы.

  Сознание медленно возвращалось. Внезапно она вспомнила всё, что произошло. Быстро вскочила на ноги, огляделась. Она находилась на лесной опушке, неподалёку от дома, где жили поймавшие её люди. Вокруг было тихо, только птичьи голоса и запахи леса напоминали о том, что жизнь прекрасна, что жизнь продолжается. Неожиданно Риса заметила человека. Это был тот, который поменьше ростом. Риса насторожилась. Он прятался за сосну, и в руке у него было ружьё. По его поведению она поняла: он готовится выстрелить. Она прыгнула в кустарник, что был рядом. Внимательно наблюдая за человеком в просветы между ветвями, рысь видела, как он подкрадывается к ней. И тогда раздался громкий и резкий окрик другого человека. Услышав его, тот, с ружьём, быстро повернул к лесному домику. Риса бросилась в чащобу, но до её чутких ушей ещё долго долетали гневные звуки человеческого голоса. Она знала, что голос принадлежит высокому, бородатому, не знала только, что именно он уже второй раз, считая случай с волками, спас её от гибели.

  Да и где ей было знать, что живут на свете очень разные люди. Что есть у них и жадность, и коварство. А за прекрасную шкуру Рисы с редким рисунком, сочинённым природой, можно было получить немалые деньги, что особенно разожгло алчность жадной души. Но добрый человек был рядом и, видимо слишком хорошо зная своего помощника, не оставил без внимания момент выпуска рыси на волю...

  Пробежав немного в глубь леса, Риса ещё долго шла не разбирая дороги, не соображая, куда она идёт и зачем.

  Потом забралась под большой и густой, жёсткий куст можжевельника, с удовольствием растянулась на мягком сухом ложе, словно специально приготовленном для неё из пушистого зелёного мха, и заснула.

  Заснула, потрясённая событиями последнего дня.

  5. РЫЖИЙ И БЕЛОГРУДЫЙ

  Белая кривая молния расколола небо. Грохот был такой, что казалось, деревья рушатся и вот-вот задавят Рису, стоит ей только остановиться, задержаться хоть чуть-чуть...

  Она поспешила в логово, как только учуяла приближение грозы. Но не успела... Гроза пришла быстро. Первая в этом году весенняя гроза. Свирепая. Яркая. Безконечно громкая. И внезапная.

  Рисе казалось, что она уже не добежит до своей пещеры. Она не замечала хлёсткого ветра и плотного ливня, но, когда молния сверкала особенно ярко. Риса шарахалась под густой куст, чтобы хоть как-то прикрыться от всемогущего и неудержимого, что нависало над её незащищённой спиной.

  Все звери боятся грозы. Чувствуя её приближение, они прячутся в норы и пещеры, под навесы деревьев и кустов.

  Даже человек, знающий про грозу всё, как-то неожиданно для себя испытывает необъяснимую тревогу.

  В эту ночь Риса вообще не собиралась на охоту, она плохо чувствовала себя. Во всём теле были тяжесть и ожидание. Но голод выгнал её в ночь. Когда она – усталая, мокрая и испуганная – вползла в свой гранитный дом, гроза громыхала со всей яростью. Словно силы небесные рассвирепели оттого, что упустили Рису, что ей удалось укрыться в пещере.

  Она вытянулась на своём ложе и ощутила тупую боль в животе – сильную, тянущую, тревожную. Риса скорчилась, застонала, сдерживая звуки. Ей казалось, она должна затаиться в пещере, чтобы её не было слышно, чтобы про неё забыли. Чтобы тот громыхающий огненный зверь в небе настиг кого-то другого. Не её...

  Риса корчилась от боли, сдерживая стоны. Но вот она поняла: что-то произошло. Стало легче. Потом боль совсем прошла. И Риса увидела два маленьких живых комочка, двух крохотных зверьков. И неожиданно поняла, что именно их она берегла от небесных молний, именно их ей так не хватало последнее время. Они прижимались к её тёплой шерсти, и она стала гладить их шершавым своим языком.

  Она передвинула котят подальше от выхода, сама заслонила его своим телом, чтобы никто не мог даже увидеть маленьких рысят.

  Они неуклюже толкали её лапами в живот, тыкались мордочками. А она всё лизала их, лизала, выравнивая и приглаживая их короткую шёрстку, ласкала закрытые их глаза, словно от этого они могли быстрее прозреть.

  А гроза не унималась. Но Риса теперь была готова вступить в смертельную борьбу даже с ним – всесильным, сверкающим, оглушительно рычащим небесным зверем, – только бы спасти, сохранить своих малышей. Их беззащитность среди этого страшного грохота была для неё самой главной заботой во всём огромном мире. Всё остальное для неё просто перестало существовать.

  Весь следующий день Риса спала. И хотя рысята всё время двигались, толкали её, они не мешали ей. Они приятно щекотали живот, тепло и движение их маленьких тел успокаивали её, и она спала, утомлённая и разрешением от бремени, и грозой прошедшей ночи, и первыми материнскими волнениями.

  Когда белая майская ночь снова зажглась над соснами. Риса привычно встала, собираясь на охоту, и вдруг поняла, что ей нельзя уходить из логова. Как же оставить их – безпомощных, маленьких, слепых... Однако голод выгнал её. Она вышла из пещеры, медленно озираясь вокруг. Отошла на несколько шагов, потом вернулась, постояла у входа в логово, снова двинулась вниз со скалы. Когда она спустилась и пошла по лесу, ей вдруг почудился шум возле логова. Стремительно бросилась она обратно. Рысята спокойно дремали, прижавшись друг к другу, на ещё не остывшем ложе. Наконец Риса углубилась в лес. Но всю эту ночь чувствовала особую тревогу, безпокойство и вернулась с охоты намного раньше обычного. Только снова увидев своих малышей, она успокоилась и старательно вылизала их мокрым и ласковым языком.

  Спустя две недели у них открылись глаза. На рассвете у одного – у которого белая опояска на груди доходила до плеча, а к полудню – и у другого. Они уже не ползали так суетливо, как прежде. И пищать стали меньше. Тот, белогрудый, первый встал на все четыре лапки... Сделал шаг в сторону выхода из пещеры. Упал. Снова встал. Риса смотрела на эти его неловкие попытки, радовалась его настойчивости.

  А второй, со светло-рыжей шеей, широко раскрыв глаза, смотрел на брата, на мать, на свет, проникающий в логово через вход, и только удивлённо вертел головой. Потом и он попытался встать. Это ему неожиданно удалось. И он под внимательным взглядом Рисы, с трудом удерживая равновесие на нетвёрдых своих ножках, потопал к выходу. Довольно много прошёл и уже у самого лаза споткнулся и плюхнулся на бок, во всю длину своего небольшого тела. Оба малыша, ещё не умея ходить, уже тянулись к выходу из родного гнезда. Новая, недавно рождённая жизнь уже стремилась к простору, к свету, на волю.

  Через несколько дней они уже весело резвились на траве, боролись, прятались друг от друга, подкрадывались, нападали и потешно рычали тонкими голосами. Когда на рассвете малыши выходили из логова, чтобы поиграть на траве, Риса ложилась на склоне немного повыше и сверху наблюдала за ними и за подходами к пещере.

  Уже поднималось солнце, а рысята всё играли, клубками катаясь по зелёной полянке.

  Риса ещё не увидела ничего, но уже почувствовала опасность. Непонятными путями приходит к матери предупреждение. И она, мать – волчица, лосиха или рысь – всегда отчетливо ощущает опасность, нависшую над её детёнышем...

  Прежде чем большая чёрная тень скользнула по траве, Риса, метнувшись в длинном прыжке, уже заслонила рысят. Присев и напружинившись, она оскалила пасть, выставила вверх переднюю лапу, и острые её когти тускло блеснули в ярком свете утра.

  Гордый беркут, взмахнув огромными крыльями, поднялся над поляной и тотчас исчез за соснами. Риса слегка шлёпнула лапой одного из малышей, он кувыркнулся и побежал к логову. За ним последовал братец. Риса – спокойная и уверенная в себе, – мягко ступая, завершила шествие.

  С появлением малышей она изменила время охоты, охотилась теперь в предутренние часы и ранним утром. Ночью же, когда охотятся все, она не рисковала оставлять рысят одних. Мало ли кто, выйдя на охоту, мог заглянуть в логово в её отсутствие. А под утро многие ночные звери уже были в своих норах. Или дремали там, где застал их рассвет.

  Сойдя со своей скалы, Риса перешла овраг, прошла соседний перелесок и была, пожалуй, уже далеко от дома, когда услышала шаги крупного зверя. Он двигался в стороне от неё, но туда, откуда она шла: к её скале, к логову. Она забезпокоилась и уже готова была бросить охоту и стремглав бежать к рысятам. Но вот зверь вышел на открытое место...

  Это был Уг. Риса давно знала этого крупного быка-лося. Он был не стар, силён и опытен. По осени он выходил на звериную тропу – свирепый и полный сил – и трубил, вызывая соперника на поединок, на рыцарский бой за право покровительства лосихе. Тогда не только склоны и скалы, но и лесные опушки вокруг вторили ему: "У-у-у-у-г-г..." Осенний ветер разносил эхо – почтительный отклик природы на зов жизни и борьбы. И поэтому все звери знали, что зовут его Уг.

  Это был именно он – стройный, высокий, с резко очерченными на фоне неба широкими рогами.

  Уг не боялся Рисы. Она это знала. Но и ей нечего было безпокоиться за своих малышей. Лось никого не обижал из лесных зверей, хотя умел постоять за себя, а иногда и за своих сородичей. Он прошёл вниз к ручью, не заметив замершую рысь. А она долго провожала его взглядом, немного сожалея, что он такой сильный и независимый. Она слушала, как нет-нет да и треснет сухой сучок под тяжким копытом.

  Потом Риса пошла дальше, вглядываясь в позолоченный восходом утренний лес.

  Когда она вернулась в это утро с добычей, рысята впервые всерьёз подрались из-за еды. Белогрудый первым рванул принесённую матерью птицу к себе. Он уже не хотел грызть мясо одновременно с братом с двух сторон. Рыжий может и потерпеть. Но не тут-то было! Лишённый добычи рысёнок с неожиданной силой рванул её на себя. Белогрудый не отпустил. Оба рычали. Но тут Рыжий внезапно выпустил мясо и отступил на шаг, словно в раздумье. Брат, удовлетворённый победой, стал есть, уже не удерживая птицу. И тогда рванул рыжий хитрец. Белогрудый, не ожидавший такого манёвра, выпустил добычу. Но тут же, задетый за живое, бросился на обидчика с явным намерением наказать его. Пришлось вмешаться матери. И рысята, кубарем полетевшие от её шлепков в угол логова, возвратились с виноватым видом и, косясь друг на друга, сначала осторожно, а потом дружно принялись есть, забыв о недавней ссоре.

  Риса, лёжа на боку, смотрела на рысят, слушала их довольное урчание, и ей было хорошо, как бывает хорошо матери, когда рядом с ней её дети, когда у них есть еда, они веселы и довольны и опасность не грозит им.

  Позднее она нередко вспоминала эти минуты как самые счастливые в своей жизни. Ей часто потом казалось: не было ничего лучше тех дней и часов, когда подрастали её рысята, когда они были с ней, урчали во сне и, обнимая её мягкими лапами, прятали свои головы в её тёплой шерсти...

  6. УРАГАН

  Риса прошла по склону лесистого холма, спустилась в низину. Рысята промышляли неподалёку. Она долго шла по звериной тропе, останавливаясь и приглядываясь, как обычно, когда вдруг над головой раскатилось:

  – Карл!

  Риса замерла. Старый ворон никогда просто так, без дела, не заявлял о себе. Он или предупреждал кого-нибудь, или насмехался, или высказывал неудовольствие. Но попусту не каркал. Риса видела, как он вертел головой и смотрел сверху на неё.

  – Карл! – сказал он громко ещё раз. Рысь стояла, осматривалась и принюхивалась. И она уловила едва заметный запах человека и железа. Он был очень слаб, этот запах. Потому что его забивал сильный дух можжевельника. Большой куст рос рядом, но можжевельником почему-то пахло и от тропы, и от того места на тропе, где Риса теперь уже разглядела незнакомый предмет, малозаметный, но сделанный человеком, – потому что человеком всё-таки пахло. Это был капкан. И приготовлен он был не для Рисы. Она не знала, что это такое... Спасибо старому Карлу – она сошла с тропы и далёко лесом обогнула тревожное место. Умный зверь, уже побывавший в ловушке, становится вдвойне осторожен. И тогда не помогают человеку его хитрости: ни маскировка капкана, ни вываривание его с можжевеловыми ветками. Зверь в капкан не идёт. И далеко обходит всё, что связано с человеком...

  А свой старый ворон есть в каждом лесу. Он всегда предупреждает об опасности. Так уж устроена природа: обязательно должен быть старый чёрный ворон, который предупредит.

  Приглядитесь когда-нибудь, проходя по лесной опушке, – и вы увидите: он сидит на самой высокой вершине. Выше всех. И внимательно обозревает окрестность.

  В этот день, хотя было тихо и сухо, что-то безпокоило Рису. Она даже хотела пропустить предрассветную охоту и остаться с рысятами. Она не могла понять, что именно её тревожило. И всё-таки вывела рысят в лес, потому что они были голодны. На этот раз им не очень повезло. Все звери и птицы попрятались, и пойман был один болотный кулик на всех. Длинноносого поймала сама Риса.

  Воздух пах как-то непривычно, и эта заставило Рису повернуть к логову, так и не завершив полной удачей охоту. Уже начинался день, когда внезапно стало совершенно темно и хлынул ливень.

  И тут Риса вспомнила: точно так же пахло в ту самую ночь, когда у неё появились малыши. Правда, тогда ливень не был таким сильным и хлёстким, но этот тревожный запах она почувствовала впервые в ту страшную ночь, когда спасалась от грозы. И второй раз – сегодня, чутьё не обмануло её.

  Густой, поразительно плотный ливень буквально захлестнул землю, деревья, стеной встал перед Рисой и рысятами. Они спешили. Цепляясь когтями за корни и траву, рвались к своей скале. Гроза грохотала, но ливень казался страшней грома и молний. Рысята с трудом перебирались через потоки воды, которые сбегали с лесных холмов. Вода летела и несла сорванные ветром ветви, сучья, кусты. Ветер ревел вместе с ливнем, будто пытался стереть с лица земли семью рысей. Риса видела, как в водяной лавине переворачивались убитые ураганом птицы. И когда вдруг сорвало с тропы одного из рысят. Белогрудого, и вода понесла его вниз, рысь, обезумев, бросилась в поток, перевернулась через голову, ударилась о камни и всё-таки схватила сына за холку. Схватила и стала вытаскивать из воды. Она несла его, как носила когда-то, когда он был маленьким. Но рысёнок стал крупным и тяжёлым, лапы Рисы скользили, не слушались, а она рвалась к большой ёлке, к её крепким спасительным корням. Как всякая мать, она в эти минуты совсем забыла о себе, о своей безопасности. Она не замечала, как хлёсткие прутья дождя били её по глазам, как острые сучья, увлекаемые потоком, кололи её, ноги её были изранены острыми камнями...

  Она выбралась вместе с рысёнком под раскидистые лапы старой ели. Вода потока обдавала Рису с рысёнком, но дождь их здесь не доставал. Неподалёку, обхватив толстый корень лапами, держался второй рысёнок. Наверх они не решались залезть, потому что порывы ветра сорвали бы их с ёлки...

  Вода, бушующая совсем рядом, превратилась в чёрную бурную реку, и Риса видела всё, что неслось, увлекаемое течением. Кроме убитых птиц, вода уносила несколько зайцев. Некоторые из них ещё боролись, другие уже погибли, и свирепая стихия швыряла их безжизненные тела.

  Риса и рысята смотрели на этот неожиданный гнев стихии, и всем им, особенно рысятам, открывалась во всей её неприглядности чёрная сторона жизни, жёсткая, неотвратимая, требующая от жителей леса мужества, силы, цепкости и сообразительности. Та чёрная сторона, где нет пощады слабому.

  Измученные, с израненными лапами и боками, они наконец добрались до надёжного убежища. Это было углубление под скалой. Стихия ещё бесновалась, но порывы ветра слабели, дождь стихал. Заметно светлело.

  Риса зализывала ранки и царапины, помогала рысятам залечиваться. Они ближе легли к матери, больше ласкались, чаще, чем обычно, посматривали ей в глаза. Позднее она заметила, что они и играть стали меньше, и внимательней, осторожней входили в лес, присматривались, прислушивались. А Белогрудый, сильнее пострадавший во время урагана, выйдя из убежища на другой день после бедствия, неожиданно оскалился на мирную воду ручья и попятился.