Текст книги "Хладнокровно"

Автор книги: Видзис Анна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 6

Ксавьер

– Что случилось у твоих родителей? – спрашиваю я Тею, наблюдая за ее почти обнаженным телом на моих простынях. Остались только ее белые кружевные трусики, и я облизываю губы при мысли о том, что через минуту разорву их. Я просто хочу, чтобы она сначала ответила.

Она хмурится. – Мы действительно собираемся говорить о моих родителях прямо перед сексом? Должна сказать, что твои социальные навыки отсутствуют напрочь.

Я ухмыляюсь ее язвительному комментарию. – Я бы не назвал это социальными навыками, Меллилла.

Латинское слово, означающее – маленький мед.

Это прозвище подходит ей с каждым днем все больше и больше. Она маленькая, и она определенно милая. По большей части. Все те моменты, когда она притворяется, что сердится на меня, молчит, не имеют для меня ничего, кроме забавного подтекста. Я обожаю, когда она играет со мной в эту игру, когда ей трудно со мной справиться, даже сейчас, когда мы вместе. Это привносит в наши отношения острые ощущения. Это делает их милыми – прямо как она.

– Я бы тоже не назвала упоминание о моих родителях прелюдией. Так что перестань спрашивать меня о них.

Она хватает свои трусики и тащит их вниз по своим подтянутым ногам, бросая скудную материю через мою спальню.

С моих губ срывается хрип, когда Тея лишает меня удовольствия снять их с себя, облизывая и целуя ее красивую киску. Она улыбается со знанием дела. Она знает о моей одержимости этим, поэтому и лишает меня этого. Чтобы показать, что мы оба можем играть. Как будто я когда-нибудь запрещал ей.

Тея сидит на локтях, согнув одну ногу, и вопросительно смотрит на меня. Она не любит говорить о своих семейных проблемах и о том, как ее родители заставляют ее чувствовать себя, но я знаю. Даже если она склонна ограничивать свою информацию, я вижу больше, чем она думает. Ей трудно соответствовать ожиданиям, которые другие возлагают на нее, и ее постоянно сравнивают с братом.

Я вижу, как она старается изо всех сил, и всегда вижу, что ей кажется, что этого недостаточно. Это такая чушь, что иногда у меня возникает мысль поехать в ее родной город и встряхнуть ее мать. Уилл и Тея не могут быть более разными, чем они есть, и, честно говоря, Уилл настолько далек от того, чтобы быть хорошим парнем, насколько это возможно. Он просто хорошо это скрывает. Жаль, что он также скрывает это от Теи, потому что, возможно, тогда она чувствовала бы себя лучше.

Сделав шаг к кровати, я наклоняюсь. Мои руки лежат по обе стороны ее совершенного, маленького тела. Она поднимает голову и встречает мой взгляд. Наши дыхания смешиваются.

– Скажи мне, и тогда я заставлю тебя кричать, любимая, – шепчу я, мой голос темный и низкий от возбуждения. Я хочу быть внутри нее, слышать ее стоны, когда она впивается пальцами в мою спину, пуская кровь ногтями, царапающими мою кожу. Мне нужно сделать так, чтобы ей было хорошо. Но не без того, чтобы получить что-то взамен.

Тея закатывает глаза, глубоко вздыхая.

– Моя мама говорила о том, что я слишком много внимания уделяю уголовному праву, вместо того чтобы немного расширить свои познания, прежде чем полностью остановиться на одной отрасли права. Она упомянула прошлогоднюю итоговую оценку из класса Корланда. Ничего такого, чего бы я не слышала раньше, – отвечает она.

Я поднимаю бровь, поскольку она пытается избежать моего взгляда. Она смотрит в потолок. Не уверен, что ответы написаны там или что-то в этом роде, но я знаю ее, и она не говорит всей правды. Такие вещи она слышала не раз.

Я сжимаю ее подбородок между пальцами, заставляя ее посмотреть на меня. Она колеблется, но у нее нет другого выбора, кроме как сделать это.

– И? – спрашиваю я.

– И она начала говорить о том, чтобы я завела парня, потому что в какой-то момент мне нужно будет завести семью, чтобы я могла сосредоточиться на доме, пока мой муж работает, – добавляет она, и если бы нас не окружала тишина, я бы, наверное, ее пропустил.

Я мрачно усмехаюсь, качая головой.

То, что семья Теи не знает ее, просто смешно. Она не из тех, кто просто сидит без дела, растит детей и полагается на деньги мужа. Не то чтобы в этом было что-то плохое, просто это так далеко от идеалов Теи, что приводит меня в ярость. Ее мать отравляет ее разум своей версией будущего, давая Тее другие ожидания, которые она должна оправдать.

В большинстве детей есть глубоко укоренившееся биологическое стремление заставить родителей гордиться ими, хотя, несомненно, должна быть определенная граница того, как далеко нужно зайти, чтобы оправдать их ожидания. И если что-то такое и было, то Тея определенно давно перешагнула эту границу. Она умна, поэтому знает это. Хотя этот тихий голос в ее голове подталкивает ее все дальше и дальше.

Не говоря уже о том, что она со мной.

И на этот раз это та проблема, с которой она борется. Я понимаю, что она проглотила правду о том, что у нас есть отношения, поскольку Уилл узнает об этом иначе. В большинстве случаев ее не волнует, что она увиливает. На самом деле, сначала это была ее идея держать нас в секрете. Она боялась реакции Уилла. Но бывают моменты, когда она явно очень старается оправдать свой выбор. В конце концов, нам не запрещено быть вместе. Есть только один человек, который имел бы что-то против этого. Проблема в том, что у нас обоих есть причины хотеть, чтобы Уилл остался в нашей жизни. И я точно знаю, что он никогда не будет против того, чтобы я встречался с Теей.

Кроме того, я люблю секреты, и если мы будем выставлять наши отношения на всеобщее обозрение, это сделает их более серьезными, чем мне нужно сейчас. Все хорошо так, как есть. Все так, как было уже больше года, так зачем что-то менять?

Логично, почему она начинает сомневаться.

Я нежно целую ее, закончив с разговорами. – У нас все хорошо. Зачем нам портить это правдой? – Говорю я, прежде чем на этот раз по-настоящему заявить права на ее рот.

Тея ничего не говорит, хотя ответ ее не устраивает. Я знаю, что она не удовлетворена. Но мне все равно, потому что она обхватывает меня ногами за талию, и я чувствую ее влагу на своем члене. Мои ладони сжимают ее круглую попку.

Ее клитор пульсирует, и я чувствую это, когда она почти отчаянно трется об меня. Она хочет, чтобы я был внутри нее. Мне даже не нужны ее слова, чтобы понять это. Она наблюдает за мной, не мигая, запоминая каждый момент. Это то, что она обычно делает. И мне бы это даже понравилось, если бы не тот факт, что я знаю, почему она это делает. Тея пытается сделать воспоминания, которые она сможет вспомнить потом, когда все превратится в дерьмо.

Ненавижу то, что она думает, что я позволю ей уйти. Ни за что в жизни я ее не отпущу. Ни в аду, ни на земле.

Она моя.

Моя.

Проводя кончиками пальцев по моей груди под футболкой, я пытаюсь сглотнуть, но во рту пересохло. Она всегда заставляет меня терять контроль. Тея единственная, кто может это сделать, и это заканчивается тем, что я становлюсь грубым. Каждый раз я обманываю себя, думая, что смогу избавиться от этого и попробовать ее медленно. Насладиться ею.

– Скажи мне, чего ты хочешь, – шепчу я. Моя последняя попытка сделать лучшее из того, что я хочу.

И она, кажется, улавливает мои мысли, когда ослабляет свою хватку и выкатывается из-под меня. Она толкает меня вниз на кровать, нависая над моими губами.

– Я хочу, чтобы ты меня трахнул.

– У нас вся ночь впереди, любимая. Не нужно торопиться.

Она наклоняет голову, глядя на меня. – Уилл пошлет поисковую группу, если я не вернусь в ближайшее время.

Я мрачно усмехаюсь. Как будто я поверю, что она беспокоится именно об этом. Ее брат.

Нет, она хочет снова отдалиться как можно скорее. Это то, что она делает, это то, как она думает, что наши отношения делают все лучше – потому что она не отдает им все, что у нее есть.

Тея думает, что я причиню ей боль, и я знаю, что она права. Я это сделаю. Возможно, не один раз, но потом я всегда заглажу свою вину. Всегда буду это делать, потому что я всегда буду добиваться ее. Несмотря ни на что.

Я крепко прижимаю ее к себе и переворачиваю так, что теперь она лежит на кровати.

– Ты забываешь, что это я его поисковая группа, любимая. Если он начнет волноваться, он позовет меня.

Тея хмыкнула. – Да, и как хороший друг, которым не являешься, ты скажешь ему, что я здесь с тобой? – Она знает, что я этого не сделаю. – Именно так я и подумала. И поэтому я должна идти.

Я прижимаюсь к ее щеке. Она такая крошечная на фоне моего тела, что иногда мне кажется, что я сделаю ей больно, просто прикоснувшись к ней. Разве это не странно? Я бы не хотел, чтобы это случилось. Физическую боль можно заблокировать, люди могут привыкнуть к ней, а психологическая еще хуже. Но я отношусь к последней как к импульсу, который, как я знаю, в какой-то момент станет частью наших отношений.

Это хреново.

Но я не могу заставить себя переживать.

Я провожу большим пальцем по ее скуле, наклоняясь.

– Очень плохо. Ты остаешься, – приказываю я, скольжу руками вниз к ее бедру и грубо ввожу свой член в нее.

Она хнычет, но раздвигает ноги шире для меня.

– Ненавижу тебя, – кричит она, прежде чем ее губы врезаются в мои в жестком поцелуе. Она все еще мокрая, и я знаю, что ей нравится каждая секунда, когда я командую. Это то, что заставляет ее двигаться.

Я ухмыляюсь.

– Ты любишь меня, Меллилла. Правда любишь.

ГЛАВА 7

Тея

Я проснулась в шесть утра. Не совсем просыпаюсь, потому что это означало бы, что я вообще спала, а это не так. На моем телефоне несколько пропущенных звонков и несколько текстовых сообщений не от кого иного, как от Уилла. Каждое из них спрашивает, где я, хотя после первых шести он явно начал волноваться. И правильно. Я никогда не ухожу из дома, не предупредив его заранее. И особенно в будние дни. Хотя я просто не могла пошевелиться, когда Ксавьер развлекался. Да, я тоже, но пока предпочитаю его ненавидеть.

Он редко слушает меня или воспринимает мои слова всерьез. Он превращает их в нечто, что ему нужно испортить и разыграть. Это меня злит.

Медленно выскользнув из постели, чтобы не разбудить его, я собираю свою одежду и через несколько минут уже выхожу за дверь с сумкой в руках. Это будет прогулка позора, если я когда-либо видела такую, и я проклинаю себя. Лгать Уиллу – это не то, что мне нравится делать. Обычно мы прекрасно ладим, лишь с некоторыми оплошностями то тут, то там. Особенно после нашего последнего визита в Дедхэм.

Из-за этого я решаю не возвращаться домой. Я достаю свой телефон, посылаю сообщение Офелии, чтобы она принесла мне свою одежду перед нашим первым занятием по криминалистике и уголовному правосудию, которое, по иронии судьбы, у меня есть и с Уиллом, и с Ксавьером.

Я вздыхаю, направляясь к одному из моих любимых кафе. Ненавижу пить кофе, хотя сегодня я знаю, что он мне понадобится, чтобы не заснуть. Я заказываю черный кофе и кладу больше сахара, чем собиралась, сажусь на барный стул у окна и жду Офелию.

В это время я листаю свой телефон, изо всех сил стараясь не обращать внимания на сообщения Уилла, оставшиеся без ответа. Он видит, что я их читаю, и заваливает мой телефон все новыми и новыми сообщениями. Это начинает раздражать. В конце концов, мне придется сказать ему, чтобы он перестал проявлять излишнюю заботу. Я взрослый человек и ненавижу, когда кто-то относится ко мне иначе.

Понимаю, что он мой старший брат и склонен воспринимать все слишком серьезно, когда дело касается меня, но должны же быть какие-то границы.

Хотя теперь, когда думаю об этом, я понимаю, что ирония не ускользнула от меня, поскольку я встречаюсь с его лучшим другом, что отодвигает любые границы в несуществующую зону.

– Тебе чертовски повезло, что я люблю тебя настолько, чтобы торопиться по утрам, – слышу я голос Офелии позади себя. Я поворачиваюсь на стуле лицом к ней. Она стоит в своем длинном бежевом пальто, серой шерстяной шапочке и шарфе. Ее щеки покраснели от холода, и на фоне бледной кожи она выглядит почти как фарфоровая кукла. Добавьте темный макияж, и она вполне могла бы быть Уэнсдэй Аддамс.

Она оглядывает меня с ног до головы.

– Я знаю, что выгляжу дерьмово. Тебе не обязательно говорить это вслух, – говорю я, опережая ее. Мешки под глазами, волосы взъерошены сильным ветром, а одежда, половина из которой немного порвана, выглядит на моем теле как беспорядок. Именно поэтому я не посмотрела в зеркало, когда выходила из квартиры Ксавьера.

Хотя, будучи в Кембридже, я могу легко списать это на перегрузку работой.

Офелия кивает. – Да. Так что лучше иди переоденься, пока я закажу себе кофе. Потом расскажешь мне, что ты сделала, вернее, кого ты сделала, – говорит она, протягивая руку с бумажным пакетом. Я беру его и быстро устремляюсь в ванную.

Да уж… К сожалению, ее не проведешь этими отговорками.

К счастью, у нас с Офелией одинаковый размер, поэтому все, что она выбрала, идеально подходит. Она принесла мне светлые mom джинсы, белую футболку и серый кардиган, чтобы накинуть поверх всего этого. Английская погода осенью более или менее одинакова каждый день. Сильный ветер, темное, пасмурное небо и низкая температура. Не говоря уже о том, что кажется, что дождь может пойти с минуты на минуту, поэтому я ценю что-нибудь уютное, не вонючее и не использованное со вчерашнего дня.

Я сбрасываю свою одежду, запихиваю ее в сумку и надеваю одежду Офелии. На мне нет макияжа, и я редко забочусь о том, чтобы его нанести. Это просто час, выброшенный из окна, который случается лишь время от времени. У меня очень мало прыщей – время от времени. Наверное, это единственное, за что я должна благодарить гены своих родителей. Поэтому я умываю лицо водой только для того, чтобы проснуться и смягчить мешки под глазами.

Собрав волосы в высокий хвост, я выхожу из ванной. Это заняло у меня не больше десяти минут. Но когда я выхожу в главную часть кофейни и вижу любопытный взгляд Офелии, я тут же жалею, что не задержалась подольше, чтобы придумать оправдание.

Она тоже не знает обо мне и Ксавьере. Черт, да никто не знает. И я просто не могу заставить себя рассказать ей. Она бы не осудила меня, я думаю. Тем более что она чертовски влюблена в своего инструктора по верховой езде, который вдвое старше ее, если не больше. Хотя каждый раз, когда я пытаюсь заговорить, мой язык застревает в горле, и очередная ложь слетает с моих губ. Кроме того, ее мнение о Ксавьере тоже не является чем-то особенным. По крайней мере, не в таком кокетливом виде.

– Так как ты провела ночь? – спрашивает она.

Мы уходим с кофе в руках. До главной части кампуса тридцать минут ходьбы.

Я молчу, набирая темп. Ненавижу врать, и я ужасная лгунья, когда меня спрашивают. Обычно мне не приходится с этим сталкиваться, потому что, откровенно говоря, никто не станет открыто спрашивать меня о Ксавьере. Все, что знают мои друзья, это то, что я при первой же встрече назвала его бабником, и с тех пор, как мы узнали, что я сестра Уилла, а он его лучший друг, никто не осмеливается ставить его и меня в один ряд. Даже гипотетически.

И правильно. Мы полные противоположности во многих отношениях. Даже Офелия, которую я знаю с того самого дня, как приехала учиться в Кембридж, не задавала мне таких вопросов. Однако сейчас я даю ей довольно вескую причину для этого.

Я не продумала все до конца, хотя она все равно лучший вариант, чем столкнуться с Уиллом после того, как я провела ночь с Ксавьером, вынужденная врать ему о своем местонахождении усталая и растерянная. Он бы начал что-то подозревать, и даже если бы не пошел со своими мыслями прямо к Ксавьеру, то стал бы пристальнее следить за мной. Возможно, он и сейчас так делает.

Честно говоря, я так устала прятаться.

– Теодора Мур, – зовет меня Офелия, останавливаясь посреди тротуара и оттаскивая меня за руку назад с такой силой, что я чуть не выпустила свой кофе. – Ты уже долгое время от меня что-то скрываешь. Не думаешь ли ты, что пришло время признаться?

Мои глаза расширились. Я не думала, что она что-то подозревает. Но опять же, как я уже говорила, я ужасный лгунья.

– Не хочу об этом говорить, О, пожалуйста, пойми, – шепчу я.

– Как я могу, когда мы друзья, а ты мне ничего не рассказываешь? Я буду злиться на тебя? Поэтому ты прячешься? – спрашивает она. – Серьезно, пока ты тайно не встречаешься с Марком или профессором Корландом, я в порядке.

Я качаю головой.

– Не встречаюсь.

Как будто я когда-нибудь буду встречаться с ее инструктором по верховой езде… или с Уэсом.

– Тогда ты можешь сказать мне, – нажимает Офелия. – Я знаю, что ты с кем-то встречаешься, так что ты можешь просто сказать об этом.

– Откуда ты знаешь?

– Ты довольно часто пропадала между занятиями в течение первого года. И большинство из них мы проводили вместе, не так ли? Не говоря уже о том, что половину лекций ты проводила, переписываясь. – Она приподнимает бровь, но улыбка не покидает ее лица. Она скорее находит это забавным, чем чувствует себя преданной. Наверное, поэтому мы и дружим.

Но я все равно не могу этого сказать.

Ксавьеру это не понравится. Он намерен держать это в секрете от людей. Он говорит, что это потому, что все говорят, а он не хочет слышать, как люди предполагают то, чего нет на самом деле. И у него просто нет сил терпеть бредни моего брата о том, что он не придерживается общепринятых правил.

– Мне жаль.

– Тея, чего ты боишься? Это точно не я. Если ты счастлива, то и я тоже.

– Это не вопрос счастья.

– Тогда что?

Я выдыхаю.

– Уверенность в том, что то, что я делаю, правильно, наверное, – признаю я. Я хожу туда-сюда по этому вопросу.

Офелия наклоняет голову в сторону. – Я знаю, что это длится уже довольно долго, так что если ты все еще не уверена, то, возможно, это не то, что нужно, Ти.

Я не говорю этого вслух, но боюсь, что она права.

И все же я не могу отпустить это. Ксавьер вызывает зависимость. Это нездорово, это нехорошо, но я здесь. Застряла.

ГЛАВА 8

Тея

Я еще раз просматриваю свои записи из «Преступление и уголовное наказание». Хотя всегда кажется, что я не полностью готова. Уэс постоянно спрашивает, проходили мы уже какую-то тему или нет. Поскольку я, вероятно, уже попала в его плохой список, опоздав на супервизию и не взяв с собой эссе, я предпочитаю, чтобы меня не выгнали и из его класса. Поэтому я не вступаю ни в какие разговоры вокруг меня.

Когда я уже собираюсь прочитать тематическое исследование, которое мы, скорее всего, будем обсуждать сегодня, я чувствую, что кто-то толкает меня в бок. Я поворачиваю голову и встречаю взгляд Офелии. Она жестом показывает в сторону входа, и я понимаю, что Уэс уже вошел и что-то пишет на доске.

Я закрываю учебники и сосредотачиваюсь на классе.

Уэс стоит ко мне спиной, но что-то заставляет меня думать, что этот урок будет адским. Его плечи ссутулены, чего я никогда за ним не замечала. Он либо грустит, либо злится, и моя глупая интуиция подсказывает мне, что это последнее.

Секс.

Одно слово, написанное большими буквами на всю доску.

Я хмурюсь и слышу сочное «какого хрена» Офелии еле под нос.

Я бросаю взгляд вправо и вижу, как Сэмюэль закатывает глаза.

Уэс откладывает мел и обходит свой стол. Его глаза темнее, чем обычно, а губы вытянуты в тонкую линию. Он скрещивает руки на груди, оглядывая комнату.

– Я знаю, о чем вы думаете. Мы здесь, чтобы изучать уголовное право. Какое отношение к этому имеет секс? – начинает он. Несколько студентов поднимают руки вверх, как будто он задал вопрос. – Опустите руки.

Они все слушают его.

Я хватаю ручку и сжимаю ее в кулак, потому что уроки Уэса трудны в лучшие дни. Но именно поэтому они мне так нравятся. Он заставляет людей думать. Хотя, когда он злится, они почти невыносимы. И поскольку он не тот человек, который может принести в класс плохое настроение из-за того, что происходит в его личной жизни, кто-то из присутствующих, должно быть, разозлил его.

Он запускает руку в портфель и достает стопку бумаг.

– Я прочитал ваше последнее задание и поверьте мне, что я никогда не видел столько мусора за один день. Вы – студенты третьего курса, так почему же только один человек придумал ответ на пример, который я вам дал, так, как я хотел? Люди, я кормил вас с ложечки самым очевидным ответом.

Мое сердце учащенно забилось, когда я вспомнила тот пример. Я была так уверена, что сделала его идеально, когда сдавала задание на прошлой неделе. Это было первое задание в этом учебном году. Я обосновала свою точку зрения и построила хорошую защиту. Так возможно ли, что я тот самый человек? Или я полностью отклонилась от темы?

Я не могу провалить это. Просто знаю, что не могу, черт возьми.

– Вы знаете, что я думаю о вашей работе? – спрашивает он и бросает бумаги. Мы все смотрим, как они разлетаются по комнате и падают на пол. Он не смягчает своих слов. – Миссис Паркер, расскажите всем факты по делу.

Светловолосая девушка встает. – Это было дело о покушении на убийство. Обвиняемая, мисс Уильямс, работала личным помощником жертвы, Джорджа Эванса. Генеральный директор нефтяной компании. Однако она была не только его помощницей. Она также была его любовницей.

– Мистер Хейл, что произошло после того, как жена мистера Эванса узнала об интрижке?

Виктория Паркер садится, когда Сэмюэль встает.

– Он разорвал отношения и перевел мисс Уильямс в финансовый отдел. Тогда она якобы пришла в его гостиничный номер во время одной из их рабочих поездок, приложила тряпку с хлороформом к его рту, а когда он потерял сознание, нанесла ему пять ударов ножом.

Уэс жестом приглашает Сэмюэля занять место и указывает на Офелию. Она встает. Ее руки дрожат. Она не привыкла к такой интенсивности со стороны Уэса.

– Мисс Уолтерс, что произошло после этого?

– Мистер Эванс истекал кровью на полу, без сознания, пока один из его коллег не подошел к нему и не вызвал скорую помощь. В результате падения он ударился головой. У него была амнезия, но он выжил после удара ножом.

– И каков был умысел?

– Убить мистера Эванса.

– Сядь, – приказывает Уэс, и Офелия делает то, что ей говорят. Я кладу руку ей на колено, пытаясь успокоить ее. Она ненавидит, когда ее вызывают для ответа ни с того ни с сего. Мышление на месте никогда не было ее главным преимуществом. Она верит в силу подготовки. – Так какое отношение ко всему этому имеет секс?

Он подходит к доске, обводя кружком слово, которое он написал ранее.

– Все.

Позади себя я слышу низкий, грубый мужской голос. Тот, который всегда посылает мурашки по моей коже, смешивая их с необъяснимым волнением. Я прикусываю губу и поворачиваю голову, смотрю на три ряда вверх, и мои глаза встречаются с глазами Ксавьера. Он играет со своей ручкой, ухмыляясь мне, прежде чем взглянуть на Уэса.

Все смотрят в его сторону.

– Секс движет большинством преступных действий. Да и любое поведение, если на то пошло. Это центр нашей жизни, сколько бы мы ни говорили об обратном. Когда речь идет о законе, мы называем это преступлениями на почве страсти. Таким образом, защита от страсти – наш самый ценный инструмент при представлении клиента, который, как мы знаем, виновен.

Уэс кивает. – Именно. – Он идет к первому ряду и останавливается прямо передо мной. – Вот почему мистер Блейк был единственным человеком, который использовал самое обычное рассуждение, которое, как я ожидал, придет в голову по крайней мере половине из вас.

Я хмурюсь, поднимая руку. Хотя я не жду, когда мне разрешат говорить. – Защита от накала страстей? Если помощница виновна, мы не можем использовать ничего из этого. Она была в ярости от того, что ее уволили только потому, что богатый парень был слишком труслив, чтобы признаться жене, что он изменщик.

Сэмюэль снова закатывает глаза от моих слов, но продолжает смотреть туда-сюда между мной и Ксавьером.

Ксавьер усмехается, качая головой. Ямочки на его щеках заставляют мои ноги дрожать, и я рада, что сижу. У него вид человека, который научился выглядеть уверенно, как навык выживания, и это опасно.

– Если только вы не введете нового подозреваемого. Преступление на почве страсти обычно вызывает более одного подозреваемого. Он изменял, конечно. Но именно его жене изменили. У нее было столько же, если не больше, причин, чтобы прикончить его.

Я хриплю. – Значит, твоя блестящая идея заключается в том, чтобы указать на кого-то другого и надеяться на лучшее?

Он кивает. – Да, Теодора. Это именно моя гениальная идея, – передразнивает он меня. Он знает, что я ненавижу, когда кто-то произносит мое полное имя. – В конце концов, у нее нет алиби на момент убийства.

– Ты воспользовалась защитой от уменьшения дееспособности, Тея, – говорит мне Уэс, вклиниваясь.

– Разве это не лучше? Ты уже сказала нам, что клиентка призналась нам. Так что, поскольку она нарушила закон, мы можем утверждать, что она не несет полной уголовной ответственности за это. Таким образом, прокурор усугубит ситуацию, чтобы подорвать эту линию защиты.

– Не обязательно, – не соглашается Ксавьер. – Вам может понадобиться врач, чтобы подтвердить это, и что люди, совершающие преступления в состоянии аффекта, ослеплены ревностью, жаждой мести или гневом, но это не значит, что они страдали от аномалии психического функционирования. Это довольно натянуто, Теодора. Что возвращает нас к сексу. Настоящий мотив и объяснение для совершения такого преступления, как убийство.

Он смотрит на меня, подчеркивая каждое слово. Моя кровь закипает, а желудок бурлит. Как я могу быть такой злой и одновременно возбужденной?

Это, прямо здесь… эта игра во власть – одна из тех вещей, которыми я восхищаюсь в Ксавьере, и одна из причин, которая подтолкнула меня к нему. Он умен не только в одном. Он заставляет меня работать усерднее, чтобы быть лучше него. Особенно в академических аспектах.

Не то чтобы я когда-либо говорила ему об этом.

– Твоя защита была неплохой, Тея, – говорит Уэс, возвращая мое внимание к себе. – Просто это не то, что нужно делать, прежде чем пытаться использовать слабости людей против них. Так ты выиграешь дело.

Возникает долгая пауза, пока он идет через комнату. Тишина становится почти оглушительной.

Уэс склонен реагировать слишком остро. Он сказал нам, что наши документы – мусор, но на самом деле он хотел сказать, что надеялся, что некоторые из нас будут думать так же, как он. Теперь, когда он успокоился, это уже совсем другая история.

Рука Сэмюэля поднимается вверх, и Уэс тут же указывает ему на то, чтобы он занял позицию.

– Секс не может быть единственным, что толкает людей на убийство, – говорит он, и я чуть не захлебываюсь воздухом. Самуэль принимает мою сторону или мне это только снится?

– Тогда что же, по вашему мнению, мистер Хейл?

– Высокомерие, невежество и вера в то, что человек может пройти через это без каких-либо последствий. – Он смотрит на меня. – Люди лгут и хранят секреты. Однажды они выйдут наружу, чтобы укусить в ответ. Секс может побуждать ко многим действиям, но другие вещи отнимают огромный кусок последствий. Деньги в том числе.

– Почему деньги? – спрашивает Офелия.

– Потому что богатые дети думают, что им принадлежит весь мир. Они идут по жизни, не заботясь ни о чем на свете, и деньги позволяют им делать именно это. Даже если они совершили преступление.

Я знаю, что он адресует это половине класса, поскольку большинство из нас происходит от денег. Но я не могу не думать, что часть о лжи и хранении секретов была адресована лично мне. Тем более что он продолжает смотреть на Ксавьера. Я смотрю на него и вижу, что он думает о том же.

Сэмюэль знает.

Он знает о нас, и я не знаю, как он об этом узнал.

Ксавьер слегка качает головой, понимая, что сейчас эта мысль будет крутиться у меня в голове до конца дня. И он хочет, чтобы я делала вид, будто мне все равно. Как будто я не поняла слов Сэмюэля.

Уэс прочищает горло. – Я рад, что мои наблюдения не пропадают даром, Сэмюэль. – Он выглядит довольным. – Вы будете участвовать в инсценированном судебном процессе 31 октября, – объявляет он внезапно, и все взрываются в тихих разговорах от волнения.

Это одна из тех вещей, которые приводят начинающих юристов в неописуемый восторг, потому что они могут увидеть, подходят ли они на роли, к которым готовятся. Хотя я была бы так же рада этому, если бы не тот факт, что Уэс не известен тем, что занимается подобными вещами во время учебы на бакалавриате. Насколько я слышала, инсценированные судебные процессы станут его рутиной позже.

Я наклоняю голову, сужая глаза.

– Почему? – Полагаю, Ксавьер разделяет мое мнение, поскольку он единственный, кто высказался.

– Потому что я хочу, чтобы вы начали думать, стоя твердо на ногах. Делать то, что нужно делать для того, чтобы выиграть дело. Я могу давать вам случаи, один за другим, но истинное знание приходит с опытом. А большинству из вас стало слишком удобно оставаться в маленьких зонах комфорта, которые вы сами себе создали. Ваши ответы на тематические исследования и тесты в лучшем случае банальны. Иногда вам нужно мыслить нестандартно. Даже большую часть времени, – он делает паузу, оглядываясь по сторонам, когда голоса стихают. – Инсценированное судебное разбирательство даст вам возможность поработать над чем-то, почувствовать себя увлеченными. Тем более что некоторые из вас, похоже, не ладят друг с другом, и иногда вам придется работать с кем-то, кто вам не очень нравится.

Я знаю, что он имеет в виду меня и Сэмюэля, поскольку мы не раз показывали ему, насколько мы разные. Возможно, с него хватит, потому что в тот момент, когда он достает список и называет мое имя в качестве одного из тех, кто будет работать с этим уродом, я вижу, как на его губах появляется небольшая улыбка.

Затем он добавляет Офелию и Элиаса Финнегана. Я очень дружу с обоими, так что я не возражаю. Они помогут мне сохранить спокойствие во время всего этого.

– Мистер Блейк и мистер Мур. Вы тоже присоединитесь к ним, – говорит он.

Блестяще.

Чертовски блестяще.

* * *

Весь остаток урока я продолжаю думать об этом. Я была так уверена, что моя защита – лучшая тактика, и я до сих пор так думаю. Бесит, как легко Ксавьер может обосрать мою идею только потому, что он больше сосредоточен на сексуальном аспекте, а не на юридическом.

Я чувствую на себе его взгляд, прожигающий во мне дыру на ближайший час, хотя отказываюсь поворачиваться. Неважно, что сегодня я не понимаю ни слова из того, что говорит Уэс, я просто не могу смотреть на Ксавьера. Не могу доставить ему удовольствие раздражать меня.

Он всегда так равнодушен ко всему, но на этот раз он решил высказать свое мнение. И это, мягко говоря, настораживает. Он изучает право, но его основной специализацией является корпоративное право, поэтому мне еще предстоит выяснить, почему он и мой брат решили оказаться здесь. Мой разум проигрывает все сценарии, и это отнимает у меня душевное равновесие. Это происходит каждый раз, когда Ксавье говорит или делает что-то хоть отдаленно непонятное.