Текст книги "Асанардаль"

Автор книги: Вея Нечаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Вея Нечаева
Асанардаль

От автора

Первым читателем «Асанардаль» была моя подруга. Добросовестно прочитав роман, она сделала бровки домиком, бросила на меня полный недоумения взгляд и с обидой произнесла: «А что это у тебя роман с элементами криминала?». Подруга призналась, что ждала от такой восторженной простушки, как я, дамского сентиментального романа. Поздно вечером, когда я собиралась спать, подруга позвонила мне и деловито произнесла: «На всякий случай напиши, что все события вымышленные, а то мало ли…». В общем, пугнула меня, дала волю фантазии. Ясно же, что смотрела новости по телевизору. А я что, я человек впечатлительный, а посему пишу, что события вымышленные, персонажи вымышленные и всё в том же духе; не знаю, как там пишут, сколько книг перечитала, нигде авторы заранее не оправдывались.

Глава 1

Письмо из Италии

Мила шла домой медленным шагом. Утро выдалось погожим, и Мила решила побаловать себя прогулкой на свежем воздухе. Нагулять вдохновение. Она дошла до Адмиралтейства, жмурясь от солнца. Светлые локоны Милы невесомо порхали перед её лицом, ловя солнечные блики. Каблучки звонко цокали по асфальту. Мила чувствовала себе лёгкой, юной, летящей, красивой, и казалось ей, что все проходящие и проезжающие мимо мужчины смотрят на неё с восхищением.

Вскоре улицы заволокло туманом. Подул ветер. Домой Мила шла, обхватив себя за плечи. Она была одета в сарафан из шёлкового муслина и коротенькую кожаную курточку. Начал накрапывать дождь. Пришлось брать такси.

Во дворе дома, где жила Мила, давно не было скамейки с бабульками, этого урочища судного дня, зато сами судьи никуда не делись. Одна из них ошивалась возле подъезда. Увидев Милу, пожилая леди грузно надвинулась на неё.

– Вы, Милочка, легко одеты. Ещё только конец мая, а вы уже в сарафанчике. А я вот утеплилась. Нельзя в таких лёгоньких сарафанчиках ходить под дождём. И курточка на вас несерьёзная. Разве это куртка? Вот у меня куртка так куртка.

Заходя в подъезд, Мила бросила на старушку косой взгляд. Да уж, утеплена она так, что и в десятиградусный мороз не замёрзнет.

Мила крайне редко разговаривала с этой скучающей прилипалой. Старушка первой начинала бестактный разговор, никогда не здоровалась. Для Милы беседа без приветствия была неприемлема.

А ведь не такая уж эта леди и старая, размышляла Мила, поднимаясь в лифте. Кажется, ей пятьдесят с небольшим. И почему бы ей не сходить в парикмахерскую, не сменить стоптанные угги на ботинки. Сейчас так много красивых ботинок, можно подобрать недорогие и добротные. И приодеться ей не мешало бы. Почему никто не скажет этой назойливой женщине, что её пуховик пропах потом? И ведь есть, кому сказать. У старушки муж и два сына.

«В чужом глазу и соломинку видно, – подумала Мила, – зачем я потратилась на такси, если денег в обрез? Нет, чтобы спуститься в метро. Как же, новые босоножки натёрли. И зачем я их надела? Покрасоваться мне захотелось».

Мила посмотрела на свои ноги. В новой обуви они казались тонкими и длинными. Мила вздохнула. Красота требует жертв. Вспомнила, что старший сын назойливой старушки с некоторых пор поглядывает на неё, Милу, довольно пристально.

«Но старушка имеет в планах женить одного из своих отпрысков на моей Сане. Конечно, они вчетвером живут в двухкомнатной квартире, а мы вдвоём в трёхкомнатной. Женить своего ледащего на моей Саночке, а меня вежливо сплавить куда-нибудь в деревню. О, я знаю, что эта старушенция считает меня не от мира сего, едва ли не блаженной, умственно отсталой. Как же, я занимаюсь литературной деятельностью, то есть, по её мнению, бью баклуши, и в свои сорок с хвостиком смею выглядеть на тридцать. Поди, думает, что меня содержит любовник», – не без едкого самодовольства подумала Мила.

Сырая и тёмная квартира встретила Милу угрюмой тишиной. Вот он, долгожданный отпуск. Ни любви, ни вдохновения. Дочь живёт своей жизнью, ревностно охраняемой от матери. За окном дождь, а тут ещё эта противная соседка.

Скучно.

– Почему ты так тяжело вздыхаешь? Мне аж сюда слышно! – крикнула Сана.

Мила заглянула в комнату дочери. Сана сидела за компьютером.

– Что ты смотришь? – ласково спросила Мила.

Бледность и прозрачная худоба дочери ударили Милу по сердцу. Бедный ребёнок! Что он видит? Из академии домой, из дома в академию. Экзамены досрочно решила сдать…

Сточится она в этом колодце. Скоро станет бестелесной и прозрачной, как дождь.

– Какая тебе разница? – резко спросила Сана.

Её глубоко посаженные голубые глаза были мрачны. Под глазами и над верхним веком залегли тени.

Мила отшатнулась, растерянно посмотрела на дочь и прошла в свою комнату.

Долго стояла у зеркала. Права была подруга, радикальный цвет волос старит. Мила выглядела на свой возраст. Стали видны и морщинки, и дряблая кожа на шее. Мила обвернула вокруг шеи волосы. На глазах закипели слёзы. Сначала муж от неё ушёл, а теперь и дочь отдаляется.

Всё же Мила взяла себя в руки, приготовила на обед окрошку и салат из консервированного кальмара.

Сана вышла из комнаты. Мила замерла. Как поведёт себя дочка? Ласково улыбнётся, как в старые добрые времена? Сурово посмотрит и промолчит? Или просто–напросто уйдёт? Отец Саны и бывший муж Милы вроде как не против, чтобы Сана жила у него. Другое дело, проживает он за городом. От его дома Сане неудобно добираться в институт. Да и не против он на словах, а как дойдёт до дела, так сразу в кусты.

Сана зашла в кухню, равнодушно посмотрела на мать и села за стол.

– Обиделась? – спросила Сана.

– Нет, – спокойно ответила Мила, – а почему ты так сказала?

– Как «так»?

– «Не твоё дело», вот что ты сказала!

У Милы задрожали губы.

– Ой, ма, давай не будем, – скривила губы Сана.

– Давай не будем, – ледяным голосом согласилась Мила.

Сана никак не отреагировала на тон матери. А в детстве реагировала. Раньше холодный тон Милы пугал Сану, а теперь как с гуся вода.

– Как дела в академии?

– Сегодня экзамен поставили автоматом.

– Саночка, не переутомляйся.

– Немного осталось.

– Куда тебе спешить?

– Папа берёт меня с собой в поход.

– Охота тебе спать в палатке и таскать на себе баулы?

– А что делать? – пожала плечами Сана.

Она ела безо всякого аппетита.

– Кстати, тебе пришло письмо. Из Италии. Забыла сказать, – уныло проговорила Сана.

– Из Италии? – подпрыгнула Мила.

– Я положила его на твоё бюро.

Мила побежала в свою комнату. С радостным холодком в сердце распечатала конверт.

«Дорогая Мила Морияди!

Прошу простить меня за неловкое обращение. Я извела кучу бумаги, придумывая, как бы к Вам обратиться. Дорогая, уважаемая, почтенная? Госпожа Морияди? Или просто написать «добрый день»?

Мила! Пишет вам поклонница Вашего творчества, Люси Стаффид. Заранее прошу прощения за избитую фразу – Ваш роман «Марино» перевернул мне душу.

Как же я мечтала встретиться с женщиной, написавшей ШЕДЕВР! Но Вы живёте в России, а я в Италии. Я не могу покинуть свой дом. А если бы и могла, то не набралась бы смелости заговорить с Вами. Честное слово, Вы представляетесь мне небожительницей.

Но совсем недавно я узнала, что Вы живёте в Санкт–Петербурге. Мы с Вами землячки. Я родилась в Питере, на Малой Митрофаньевской.

И я подумала, что две питерские души всегда поймут друг друга.

Мила! Я живу в Тоскане, в вилле на берегу Средиземного моря. Я замужем, но детей у меня нет. Здесь, в Тоскане, нет ничего, что бы мне не нравилось, но я чувствую себя чужой. И всё же не могу покинуть свой дом.

И вот что я придумала. Почему бы Вам не приехать ко мне в гости? Вы не подумайте, я не аферистка и не маньячка. У меня большой дом и есть своя яхта. Виды здесь прекрасные. Мы бы могли прогуливаться по улицам Монте-Аржентарио, кататься на яхте. Вы бы рассказали мне о своём творчестве. Ох, как всё неловко получается. Я не знаю, как окончить письмо.

Пишу Вам свой электронный адрес. Если хотите, напишите мне.

Преданная Вам, Люси Стаффид».

Мила влетела на кухню, где Сана сидела, подперев голову рукой, над тарелкой с окрошкой.

– Саночка! Мы едем в Италию! – воскликнула Мила.

У дочери округлились глаза.

– Нас пригласили в Италию? Кто?

– Люси Стаффид! – торжественно провозгласила Мила.

– А кто это?

– Хозяйка виллы в Монте-Аржентарио, – важно проронила Мила.

– В Тоскане, значит. Вау. А кто она тебе?

– В общем-то, никто, – смутилась Мила, – Люси пишет, что она поклонница моего творчества.

– И она приглашает тебя к себе домой?

– Нас!

– Как, она и обо мне знает?

– Нет, но не могу же я бросить тебя на съедение комарам, – заявила Мила, – а глазки-то у нас загорелись!

– Как же им не загореться. Италия! Но у меня экзамены.

– Мы не завтра едем. Люси оставила мне свой электронный адрес. Я напишу ей, потом мы созвонимся. Всё же чужая страна, незнакомые люди.

– А. Значит, всё это вилами по воде писано, – промолвила Сана, с аппетитом принимаясь за окрошку.

Мила всё решила для себя. Едем. Квартиру сдаём на лето. Ничего страшного, если погостим в Италии всего неделю. Лето можно будет провести у бывшего мужа. Живёт он один. Не выгонит же он своего единственного ребёнка и его мать на улицу.

Глава 2

Знакомство со Стаффидами

Рим толком не удалось рассмотреть. Вопреки прогнозам Люси, предрекающей чуть ли не самум, Монте-Арджентарио встретил Милу и Сану на удивление прохладным и лёгким ветром.

По мере приближения к мысу небо затягивалось чистенькими белыми облаками, на первый взгляд невесомыми, но надёжно закрывающими солнце.

От железнодорожного вокзала до виллы «Ночная фиалка» решили добираться на такси.

От Милы не укрылось тревожное настроение Саны. Дочь затравленно зыркала глазами из-под короткой «подстреленной» чёлки.

– Что случилось, Сана?

– А? – встрепенулась Сана, – да так. Предчувствие у меня плохое.

– Не волнуйся, – мягко сказала Мила, – язык мы знаем. Как-никак, у нас целое лето прожила Франческа.

Франческой звали фотографа, долго гостившую у Морияди. Сана с удовольствием знакомила её с достопримечательностями Санкт-Петербурга.

– Всего лишь три месяца, и то давно, – бледно улыбнулась Сана.

– К концу августа ты шпарила на итальянском, как на родном языке. Ты легко его вспомнишь.

– А ты?

– Я училась на переводчика, уж как нибудь разберусь. Было дело, переводила с итальянского. Сана, ну серьёзно. Мы же дома всё обсудили. Если не сможешь говорить на итальянском, не беда. Ты училась в школе с английским уклоном. Здесь Европа, народ должен говорить по-английски.

Сана кивнула.

– Если нам что-то не понравится, мы тотчас уедем, – привела последний аргумент Мила.

– А билеты на самолёт?

– Переселимся в гостиницу. Скажу по секрету, я списалась с одним каучсерфером. Если что, он нас приютит. Не пропадём!

– Обычно дети успокаивают родителей, когда дело касается авантюры, – улыбнулась Сана.

– Что поделать, ты Дева, я Близнецы.

– Это да.

– Мы подъезжаем к вилле «Ночная фиалка», – сообщил таксист, – вон она, на горе.

Мила ещё раз с облегчением убедилась, что хорошо понимает итальянский.

– Вилла похожа на дом культуры в Весёлом Мухоморине, – по–русски сказала Сана и хмыкнула.

– Едете к друзьям? – спросил таксист.

Мила кивнула, искоса поглядывая на Сану. Фигурка тендитная, но ничего. Поправляться – не худеть. Зато лицо породистое, харизматичное и, чего греха таить, чувственное, как у египетской принцессы, но, боже, какое унылое! Раскосым, вытянутым к вискам глазам Саны, её высокому лбу, узкому прямому носу и выпуклым губам, готовым вот-вот сложиться в улыбку, позавидовала бы пациентка самого умелого на планете пластического хирурга. Но не позавидует, потому что все достоинства лица Саны портит гримаса уныния и отчуждённости. Улыбки бывают не только радостными. Порой улыбка Саны производила на окружающих отталкивающее впечатление.

Как Мила хотела порадовать дочь этим путешествием! Сана же сидит, ссутулившись, и равнодушно смотрит перед собой.

– Капитан, капитан, распрямитесь, – тихонько пропела Мила на ухо дочери.

Сана выпрямила спину.

У подножия горы лепились компактные и очень аккуратные, все из себя такие европейские дома.

С лица Саны исчезло уныние. Её льдистоголубые глаза вспыхнули. Мила проследила за взглядом дочери. Рядом с одним из домов стояла красивая девушка, фитоняшка с пышными формами. Волосы девушки у корней были белыми, косы, уложенные в замысловатую причёску – розовыми. Мила растерянно посмотрела на дочь, но взгляд Саны был направлен отнюдь не на девушку. За спиной девушки стоял поджарый брюнет. Сана не отрывала от него глаз, пока такси не свернуло за угол.

Автомобиль взобрался на гору и медленно подъехал к трехэтажному дому в классическом стиле, утопающему в деревьях, среди которых выделялись стройные кипарисы. У дома было две террасы: на втором этаже и на первом. Терраса второго этажа служила не только тентом для террасы первого этажа, но и панорамной, откуда открывался вид на море.

Мила вышла из такси. Солнце прорвалось сквозь тучи, ослепительно дробясь на волнах. Мила так залюбовалась морем, что не сразу заметила темноволосую женщину в платье цвета перванш, стоящую на подъездной дорожке. В женщине Мила узнала Люси Стаффид, хозяйку виллы «Ночная фиалка».

Люси пошла навстречу. Мила встрепенулась, начала суетливо вытаскивать сумки.

«Вдруг я не понравлюсь Люси?», – в панике подумала Мила.

Чем ближе подходила Люси, тем быстрее небо очищалось от облаков. Стремительно теплело. Ветерок стих. Солнце демонстрировало намерение разгуляться не на шутку.

Люси широко улыбнулась и протянула Милу руку.

– Здравствуйте, Мила. Благополучно ли вы добрались?

Она говорила по-русски с лёгким акцентом.

– Да, вполне, – робко ответила Мила, пожимая протянутую руку.

– А вы Асанардаль? Какое редкое имя.

Пожимая руку Люси, Сана обаятельно улыбнулась. И куда только подевались уныние и зажатость.

– Прошу в дом. Дворецкий отнесёт ваши вещи. Мила, знали бы вы, как я рада, что вы приехали! – щебетала Люси, – сейчас я познакомлю вас с мужем. Поль! Поль, где же ты? У нас гости. Проходите, пожалуйста, – Люси открыла перед Милой и Саной дверь своего дома, посторонилась, пропуская их вперёд.

Мила перешагнула порог виллы с лёгким замиранием сердца. Внутри царила приятная прохлада. Мила сразу заметила, что внутренняя отделка дома выдержана в итальянском средиземноморском стиле: светло-коричневые и золотистые цвета, каменная кладка на стенах, складывающаяся в абстракционные изображения не то волн, не то облаков, мозаичный орнамент на полу.

– Поль, где же ты? – волновалась Люси, – проходите, не стесняйтесь.

Да, отделка стен была настоящим произведением искусства. Камни разного размера, формы и цвета, выдержанные в одной цветовой гамме, изящно обтекали фреску, изображающую цветущие абрикосы на фоне заката. В закате изысканно сочетались японский розовый и янтарный цвета.

Мила вздохнула, вспомнив бежевые обои в своей квартире. Сколько она себя помнила, родители всегда обклеивали стены и потолок скучнейшими бежевыми обоями. Повзрослев, Мила автоматически переняла традицию.

Мила задрала голову и почувствовала некоторое облегчение. Потолок уродовали массивные деревянные балки. «А я подумала, что у них потолок не хуже, чем в Сикстинской капелле».

Вышел Поль, высокий плотный брюнет, и поприветствовал гостей с прохладной вежливостью. Лицо Поля имело надменное выражение, как у аристократа с картины Бронзино Анджело.

«Он улыбается, а глаза холодные. Взгляд изучающий и цепкий. Неприятный», – думала Сана, пока Мила исподтишка, как ей казалось, разглядывала дом.

Дворецкий занёс сумки.

– Идёмте, я покажу вам ваши комнаты. Они выходят окнами на море, – щебетала Люси.

После обеда Сана вышла на терассу второго этажа. Поль уехал в гольф-клуб, мама и Люси остались в доме.

До самого горизонта море изливалось нестерпимо зоркой синевой, ослепляло солнечными бликами. Небо излучало безмятежность и радушие. Лёгкий бриз доносил до Саны свежий запах моря, от которого хотелось взлететь, хвои и чего-то пряного, не то цветущей абрикосы, не то духов хозяйки виллы.

Сана так и не сложила впечатление о Люси Стаффид. К зрелости и без того пышные формы Люси поплыли. Лицо сохранило миловидность. Должно быть, в молодости Люси обладала редкой красотой. Она старалась понравиться гостям.

Сана и сама не знала, нравится ей Поль или нет. К девятнадцати годам Сана ходила нецелованная. Мужчины казались ей сейфами, прячущими внутри себя артефакт. Чем окажется артефакт, пустышкой или сокровищем? И как до него добраться?

Сане не понравилось, что Поль ни разу не обратился к ней за столом. Смотрел на неё тяжёлым взглядом, но не сказал ей ни слова.

На горе тут и там росли низенькие кривые деревца. Зато виллу плотным кольцом окружали высокие деревья. По деревьям пробежал ветерок, взъерошил листву. Солнечная рябь моря взметнулась. Господи, как хорошо! Сана взвизгнула и подпрыгнула на месте.

Как люди, живущие в таком раю, могут быть нерадостными, мрачными?

Синева моря манила. Сана представила, как волны упруго обволакивают её тело. Сделала танцевальное па.

Обернулась и вздрогнула от неожиданности.

На неё в упор смотрел худощавый мужчина в сером трикотажном костюме и чёрной бейсболке. Мужчина стоял на валуне. Валун поднимался до уровня второго этажа. Сана узнала, что Стаффидам принадлежит не только вилла, но и клочок горы вокруг неё. Валун находился на территории Люси и Поля.

Поза мужчины была напряжённой. Сана не на шутку испугалась. Ей показалось, что сейчас этот странный человек прыгнет на терассу.

На дорожке показалась блондинка с розовыми косами. Она что-то крикнула мужчине, махнула ему рукой. Мужчина ловко спрыгнул с валуна, скрываясь за деревьями. Вскоре его серый костюм замаячил на дорожке. Блондинка вцепилась в мужчину и потащила его за собой. Они скрылись из виду.

– Сана! Ты здесь? – на терассу вышла Люси, – хочу предостеречь тебя от купания наедине. Заходя в море, можно с лёгкостью вывихнуть лодыжку, поскользнувшись о большие скользкие камни, коих здесь многое количество.

– Я только что видела мужчину. Он стоял на том валуне, – сказала Сана.

– Как он выглядел? – напряжённо спросила Люси.

– Худой, в сером спортивном костюме и чёрной бейсболке.

– А! Опять Ди Луцио вторгся в мои владения. Но я не буду заявлять на него. Бедняжке Симоне Господь и без того воздал испытаний сверх её сил. Этот человек, испугавший тебя, живёт в её доме. Он малость не в себе. Но он безвреден, его не надо бояться. Он внушил себе, что все его домочадцы превратились в зомби и живут, подпитываясь его силами. Если он уйдёт далеко от дома, они моментально сгниют.

– Какой ужас!

– Бесспорно. Жаль мне Симону. Сколько она его не лечила, а всё без толку. Вероятно, он увидел подъезжающее к вилле такси и решил полюбоваться новыми лицами. Пойду, предупрежу твою маму, чтобы не обращала на него внимания.

Ночью Сана спросила у матери:

– Как тебе здесь?

– Ох, Саночка, я и не думала, что всё будет так хорошо! Люси на удивление душевная женщина. Интересовалась моим творчеством. И знаешь что? Её интерес был искренним! Никто ещё не проявлял ко мне столько внимания. Всё спрашивала, как ко мне пришла идея «Марино».

– И как к тебе пришла идея «Марино»?

Мила на мгновение смутилась.

– Я родилась и выросла среди холодных людей. Однажды мама дала мне почитать дневник моей прабабушки. В нём описывалась история любви. Прабабка писала простецким, безыскусным языком, но история её любви была пронзительна до слёз! И что же ты думаешь? На одной странице я плакала от нахлынувших чувств. А на другой странице прабабка пишет, что она пораскинула мозгами и легла под какого-то палача только потому, что у него была жилплощадь и водилась еда. И всё это искренне, холодно, с такой, знаешь, житейской, бабьей мудростью. Потом бабка пишет, что ела на завтрак, как радовалась мясу, какую одежду прикупила, как после первых родов делала аборты, потому что муж не хотел больше детей, в отличие от секса. Как ей дали квартиру, как она похоронила мужа, кого звала на поминки, а кого нет, и что готовила на поминки, и за какую цену покупала продукты, и сетовала, что больше не принято подавать блюда по чинам, как в пушкинские времена. Я спросила у мамы: «Как так можно жить?». А мама ответила, что только так и можно жить. И ещё мама сказала: «Иногда нужно проявлять житейскую смекалку. Если надо, стиснуть зубы и переступить через себя. Жизнь испачкает тебя, как ни берегись, как ни старайся быть совестливой, высоконравственной и высокодуховной. Бахвалиться белым пальто могут только те, у кого папа министр и муж олигарх, а остальным надо иметь ясный ум и холодную голову». «У тебя, у всех вас холодные сердца!», – крикнула тогда я. «Разумные», – со значением сказала мама. «Холодные» и «разумные» для неё – синонимы. И мне стало тоскливо. Все такие холодные, разумные, правильные, гордятся своей житейской мудростью, умением наехать и прогнуться, что захотелось мне окунуться в мир людей с горячей кровью, которые всё сделают ради любви. Тогда шёл итальянский сериал, который очень любили мама и бабушка. Жизнь у них была скучная, правильная, а на экране – страсти кипят, кровь льётся, ошибка идёт за ошибкой, и всё во имя любви. Тогда-то у меня и зародилась идея «Марино», но воплотилась она гораздо позже. Знаешь, чего я боялась, когда ехала сюда?

– Чего?

– Что Люси назовёт меня автором одного романа.

– У тебя были и другие романы.

– Но они не имели такого успеха, как «Марино», – произнесла Мила и замолчала.

Сана подождала, пока мама заговорит. Мила угрюмо молчала. Сана пошла спать.

– Асанардаль.

Сана помрачнела. Мама назвала её полным именем. Значит, сердится.

Сана развернулась с опаской человека, услышавшего за спиной рык бульдога. Мама сидела с лицом великомученицы и сверлила Сану ядовитым взглядом.

– Асанардаль. Люси сказала мне, что, если ты будешь держать себя, как рак в панцире, тебя никто не возьмёт замуж. К тебе попросту побоятся подойти, – сказала Мила и выжидающе уставилась на дочь.

– Люси сказала тебе, что меня никто не возьмёт замуж, если я буду держать себя, как рак в панцире. Зачем ты мне это говоришь?

– Я думала, ты меня успокоишь. Асанардаль, в кои-то веки попытайся подумать не только о себе, но и о мамочке, – со слезами в голосе произнесла Мила, – думаешь, мне приятно быть матерью старой девы, которая не востребована у мужчин?

– Удочери проститутку, – резко сказала Сана, с холодной вежливостью пожелала спокойной ночи и ушла спать.

И чудилось ей, что под её окном крадётся тень смуглого мужчины…

Сана засыпала и думала, что мама не первый раз произносит свой монолог. Зря. Если Люси отслеживает жизнь Милы, то она могла услышать или прочитать монолог в интервью.

Глава 3

Прогулка на яхте

На следующий день женщины купались в уютной бухте, прилегающей к горе Стаффидов, после чего спустились в город.

– Какая вы счастливая! Каждый день купаться в чудесной бухте! Вода такая прозрачная, что дно видно! – взахлёб щебетала Сана.

Люси добродушно рассмеялась.

– Когда я только увидела это место, решила, что буду плавать в море каждый день. Сегодня я зашла в море впервые за последние три года.

– Вот как, – несказанно удивилась Сана.

– Здесь есть парикмахерская? – спросила Мила.

Накануне отъезда она перекрасила волосы в русый цвет. На взгляд Милы, русый делал её лицо простоватым. Мила решила, что ей нужен каштановый цвет и короткая стильная стрижка.

– Не знаю. Я езжу в Рим к проверенному парикмахеру, – равнодушно ответила Люси.

– А маникюр, педикюр? – спросила Мила.

– Зачем? – выгнула бровь Люси.

«Да, нам с мамой надо трепетно ухаживать за собой, чтобы нравиться мужчинам и держать марку перед женщинами. А Люси состоятельная женщина. Раз у неё всё есть, то она сама ценность. Она имеет право плевать на внешний лоск. Она напоминает известную, финансово состоявшуюся актрису, появляющаяся на улице в удобной, несоблазнительной одежде. Да как любая европейка, ставящая себя на первой место, а мужчин и других женщин – на второе и третье», – подумала Сана.

В Люси было нечто больше, чем лоск – спокойное осознание того, что она имеет право жить в своё удовольствие.

– Может, парикмахерская есть и в нашем городке. Отчего ей не быть, раз много туристов. Но я не знаю, я уже давно не ходила в город.

– Почему? – брякнула Мила.

– Почему? – переспросила Люси, – не знаю. Наверное, стесняюсь.

Люси была одета в алое декольтированное платье.

Они свернули на кривую улочку, состоящую из компактных двухэтажных домов. Дорога забрала высоко вверх. Взобравшись на пригорок, Мила и Люси остановились, чтобы отдышаться.

Внизу Сана увидела давешнего смуглого мужчину. Он шёл, опираясь на плечо сухопарой, даже несколько костлявой блондинки с усталым лицом.

Внезапно блондинка подняла голову и встретилась глазами с Люси. В глазах блондинки промелькнуло презрение. Она быстро отвела взгляд. Кроме презрения, в её глазах было ещё нечто, схваченное цепким взглядом Саны.

Блондинка и хромающий мужчина скрылись в одном из домов.

– Кто это? Кажется, я где-то видела эту женщину, – сказала Мила.

– Её зовут Симона Ди Луцио, – ответила Люси.

«Та самая Симона. Несчастная жена сумасшедшего. Нет, он слишком молод, чтобы быть её мужем. Скорее всего, сын. Но кто тогда розовокосая девушка?», – подумала Сана.

– Не помню такой актрисы. Симона ведь французское имя?

– О да, – задумчиво промолвила Люси, – во Франции скалы повыше, чем у нас, – и в упор посмотрела на Милу, – не так ли?

– Что? – округлила глаза Мила, – да, я была во Франции. Давно. Но скал там не видела. Не пришлось как-то.

– Нам пора возвращаться, – довольно резко сказала Люси и с явным усилием, как показалась Сане, смягчила тон, – Поль, должно быть, уже вернулся из гольф–клуба. Попросим его покатать нас на яхте, пока он в настроении.

– Разве мы не вечером будем кататься на яхте? – спросила Мила.

– Уже вечер. А после захода солнца мы не покидаем дом, – ответила Люси.

Катание на яхте обескуражило Милу. В фильмах она обожала все эти моменты с яхтами, где все герои вели себя так, будто яхту нисколько не качает на волнах. Яхту Поля качало, да ещё как.

Люси выглядела задумчивой. Только сейчас Мила заметила, как горько изгибаются губы гостеприимной хозяйки. Живые глаза Люси стали перламутровыми, будто из человека вынули душу. Люси перехватила взгляд Милы и натужно улыбнулась.

Сана крепко держалась за поручни, покачиваясь, как травинка на ветру, и с печальной полуулыбкой смотрела на проплывающую гору, увенчанную виллой «Ночная фиалка». «Как бы она не свалилась в море», – подумала Мила.

Один Поль испытывал от прогулки острое наслаждение. С его лица исчезло надменное выражение, уступив место по-детски радостной улыбке. Поль направил яхту вглубь Тирренского моря, навстречу миражам аквамаринового горизонта.

«Ночная фиалка» всё уменьшалась. Её крыша сияла в лучах солнца гранатовым блеском.

Сегодня не удалось посмотреть город. Мила не расстроилась. Это место слишком красиво, чтобы не привлекать туристов. У Милы не было желания бродить среди досужих зевак. Среди туристов сама ощущаешь себя туристкой, жительницей громадного общежития.

Монте-Арджентарио отдалялся, зато «Ночная фиалка» ясно выделялась на фоне бирюзового неба. Миле нравилось тешить себя мыслью, что здесь она почти дома. Такой вот маленький, осознанный самообман.

Она не туристка. Она приехала к близкой родственнице, сестре, например. И может жить здесь столько, сколько пожелает, в доме с гобеленами на стенах и орнаментом на полу, в доме с видом на переливчатый жемчуг неба и моря, в доме, окружённом стройными кипарисами и сумеречными пихтами. Мечтать не вредно, а не мечтать опасно для вдохновения.

Не отрываясь, Сана смотрела на уплывающую гору. Если бы не деревья, гору можно было бы назвать скалой. Скала, а на скале дворец. Скала высокая. Дома нет скал, а во Франции есть скалы. Дома нет скал, а в мамином романе есть скалы. Вокруг глаз Саны залегли тёмные тени. Они опустила голову и закусила губу. Подобные мысли, чёткие, вернее сказать чеканные, и в то же время отстранённые, были не свойственны Сане, привыкшей мыслить образами и ассоциациями. «Почему я думаю о скалах, а не о том красивом мужчине? В романе «Марино» есть скалы. Но откуда я об этом знаю? Я не читала роман и не смотрела снятый по нему фильм. И что с того? Живу не в вакууме. Роман обсуждали, кино тоже не обошли вниманием. Говорили, что в кино упростили сюжет до примитивизма. О чём я думаю?». В висках запульсировала боль, перед глазами потемнело. Сана отошла от борта яхты. Села и запрокинула голову. Небо болезненно резко качнулось в сторону. Сана испугалась. Яхта тонет? Нет. Это головокружение. Всего лишь. «У нас нет таких высоких скал, как во Франции». Кому принадлежат эти слова?

– Саночка, с тобой всё в порядке? – обеспокоенно спросила мама.

«Нет. Путешествие не пошло мне на пользу. Что-то во мне изменилось. Я утратила внутренний покой», – хотела сказать Сана, но промолчала. Мама не любила, когда Сана говорила непонятные, слишком «взрослые» для девятнадцатилетней девушки слова.

– Человек за бортом! – крикнул Поль.

Люси бросилась к борту.

– Постой! Ты что, собираешься прыгать за ним? – всполошилась она, увидев, что муж раздевается.

– Предлагаешь бросить его здесь?

– Брось ему круг, вызови спасателей, – лопотала Люси.

– Не неси чушь!

Люси схватила Поля за руку.

– Это мальчишка Ди Луцио, слышишь? Мальчишка Ди Луцио!

– И что с того?

– Он отличный пловец, он просто решил поплавать…

– Переоценил свои силы и решил махнуть в Джильо?

Люси вцепилась в мужа мёртвой хваткой.

Поль заглянул в её глаза и веско сказал:

– Я не позволю, чтобы на моих глазах умер ещё один человек.

Руки Люси беспомощно повисли. Поль прыгнул в воду и бешеным кролем поплыл к белеющему в воде телу.

Разговор шёл со скоростью автоматной очереди. Сана не разобрала ни слова, но прекрасно поняла, о чём говорили супруги. Мила пыталась вникнуть в разговор, разобрала отдельные слова, потеряла нить разговора, расстроилась и рассердилась. «Неужели я потеряла квалификацию переводчика?», – подумала Мила.

– Какой ужас, – прошептала Мила, – Саночка, тебе плохо?

– Спасибо, уже лучше.

– А мне вот неважно.

– Что с тобой?

– Вчера ты оскорбила меня, – умирающим голосом сообщила Мила.

Не дождавшись от дочери ответа, Мила продолжала:

– Ты назвала меня никому не нужной разведёнкой. Но не вчера, а ещё раньше, – на глазах Мила закипали слёзы, – зачем ты назвала свою мамочку разведёнкой? Зачем, Асанардаль?

– Потому что ты назвала меня невостребованной старой девой.

– И это повод расстраивать мамочку? Неужели ты не подумала, что твои слова могут принести мамочке боль? Что мамочка не будет спать?

Сана смотрела на плывущего Поля застывшим взглядом. Тогда Мила с силой взяла дочь за плечи и развернула её к себе лицом.