Текст книги " Месть"

Автор книги: Весса Блюменбаум

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Это была невеста Жени, одетая в фиолетовое платье. Три пары собачьих глаз уставились на нее, горя такой сатанинской ненавистью, что бедную девушку затрясло.

– Почему ваши собаки на меня так смотрят? – спросила она у неказистого человека.

В ответ он странно улыбнулся и, посмотрев на собак, скомандовал им:

– Фас!

2014

урод

В одном городе родился мальчик с невиданным доселе уродством: на его спинке торчали два безобразных выроста. Очень скоро слух о необычном ребенке дошел до самых окраин, и под окнами дома, где жила семья мальчика, то и дело собирались зеваки, гомонили, шептались, и одно слово звучало рефреном. Это было слово «урод».

Нетрудно догадаться, какая нелегкая судьба была уготована ни в чем не повинному созданию.

Мальчик, которого мать назвала Пашей, рос, выросты тоже росли, вдобавок покрываясь чем-то белым. Их нельзя было спрятать ни под какой одеждой, и видно их было издалека. Стоило Паше только показаться на улице – и уже поют соседские дети песенку-дразнилку, уже летят в него камушки и яблочные огрызки.

– Урод! Урод!..

Те дети, которые не глумились, либо шарахались от него, как от зачумленного, либо с любопытством наблюдали издалека, но подойти не решались. Мальчик был несказанно рад, когда одна девочка подошла к нему и, робко улыбнувшись, протянула руку для знакомства. Он улыбнулся в ответ, но тут раздался властный голос ее матери:

– Отойди от него! Он – урод.

Придя домой в слезах, Паша спросил мать:

– Мама, а может, я и вправду. урод?

– Нет, – ответила она, – ты – не урод.

– Но они говорят, что я – урод!

– Ты просто не такой, как они.

Ее слова не произвели на ребенка никакого впечатления. Раз не такой как все – значит, урод – и надо смириться с этим.

Но не только выросты на спине делали его «уродом». В Пашину голову то и дело лезли мысли, никем и ничем не предусмотренные. Он никак не мог понять, почему он должен любить то, что ему противно и ненавидеть то, что им любимо. Странно, но в минуты таких размышлений он переставал чувствовать себя уродом, и, хотя он молчал, его выдавали глаза. Если же Паша, наивный и любознательный, как все дети, вслух задавал какой-нибудь невинный вопрос, учительница выходила из себя. Она кричала на Пашу, никогда не забывая напомнить, кто он такой и где его место, но и тогда видела в заплаканных глазах ребенка что-то непонятное, нездешнее.

Шло время. Паша из несчастного мальчика превратился в несчастного юношу со снежно-белой кожей, густыми темными волосами до плеч и прекрасными карими глазами, опушенными черными, по-девичьи длинными ресницами. Если бы не злополучные выросты, его можно было бы назвать красавцем, и от этого бедняге становилось еще обиднее: судьба словно смеялась над ним! Неудивительно, что он почти разучился улыбаться, и с лица его никогда не сходило печально-напуганное выражение.

Ему шел двадцать первый год, и все эти двадцать лет он был окружен непониманием, злобой, брезгливым отвращением, ухмылками, дразнилками и обидными кличками. Двадцать лет его прогоняли, презирали, отталкивали, задирали. Двадцать лет слово «урод» заменяло ему имя.

Во всем городе только мать любила его таким, каким он был, и, как могла, утешала его.

Любимым временем суток у Паши была ночь. Ночью его если и называли уродом, то только в кошмарных снах. Такие сны мучили его нередко, но были и другие, прекрасные сны, в которых он видел темно-синее, почти черное ночное небо, усеянное множеством ясных звезд. Они были так близко и так приветливо мигали ему, что на его губах невольно появлялась улыбка. Какая-то неведомая сила несла его навстречу им, и непонятная легкость чувствовалась во всем теле, а на душе было светло и радостно. Проснувшись, он еще несколько секунд ощущал эту радостную легкость, но она исчезала, так быстро и неумолимо, таяла, как дым и надо было снова возвращаться в мир, которому он нужен только в качестве объекта насмешек и нападок. А как хотелось еще хоть миг полюбоваться чарующим звездным сиянием!..

Он любил рассказывать эти сны матери, она улыбалась и ласково трепала его по волосам. Юноша закрывал глаза и клал голову ей на плечо. В эти минуты он чувствовал себя не таким отверженным и несчастным, но когда мать умерла, его жизнь превратилась в настоящий ад.

Единственно, что спасало его – сны и мечты и другом, нездешнем звездном мире. Когда Паша думал о звездах, он забывал об окружавшей его действительности, и однажды это сыграло с ним злую шутку.

Жарким июльским днем Паша сидел в саду на скамейке, думая о своих звездах. Ему было хорошо, и он улыбался. Юноша не видел и не слышал, как к нему подошли двое неопрятных подростков и нагло уставились на него, хихикая и показывая пальцами.

– Че ты лыбишься, урод?

Грубый вопрос мальчишек заставил Пашу заметить их.

– Звездам, – Паша хотел ответить спокойно, но голос его чуть дрогнул.

– Че? – прыснули подростки, – Да он не только урод – он еще и псих! Какие звезды днем? Псих ненормальный! В дурдоме ему самое место!..

С того дня несчастного парня стали считать не только уродом, но и сумасшедшим.

Однажды вечером Паша шел домой. Темнело, и на небе уже показались первые звезды. Юноша грустно посмотрел на них и вздохнул:

– Вы так далеко.

Долго любоваться звездами ему не пришлось: навстречу бежали хорошо знакомые мальчишки.

– Урод! – закричал они издалека, показывая пальцами, – Урод!

Паша молчал. Он не хотел показывать им своей боли.

– Ур-род! – прокричал из клетки попугай, которого десятилетний хозяин долго и упорно обучал этому слову.

Мальчишки, шумя, пронеслись мимо, а Паша сел на обочину и заплакал. Никогда еще ему не было так горько, так больно, никогда еще отчаяние не овладевало им в полной мере. Крупные прозрачные слезы капали в дорожную пыль.

– Почему ты плачешь, сынок? – раздался рядом старческий голос.

Он поднял лицо и увидел перед собой незнакомую старуху с клюкой.

– Бабушка, а вы разве сами не видите? Эти проклятые выросты! Я в жизни никому не делал зла, но из-за них ко мне относятся, как к преступнику, как негодяю какому-то! Всю жизнь их ношу

– тяжелые, как черт знает что, и каждый день слышу из-за них: «урод» да «урод»!..

Неожиданно старуха улыбнулась – не ехидно, не снисходительно, как другие, а так, что у заплаканного Паши сразу потеплело на душе.

– Сынок, – тихо промолвила она, – а известно ли тебе, как называются эти выросты?

Юноше было безразлично, как называется то, что делало его изгоем и всеобщим посмешищем, но ее интонация заставила его заинтересоваться.

– Ну и как же?

– Крылья.

– Крылья?! – опешил он, – Но у людей не бывает крыльев!

Старуха опять улыбнулась:

– Вот этим ты от них и отличаешься. И не ты должен свои крылья носить, а они тебя.

– Чертовщина какая-то! – он обхватил голову руками и нервно засмеялся. – Крылья!..

Впрочем, иногда, когда он смотрел в зеркало, на доли секунды ему казалось, что выросты не так уж безобразны и в самом деле напоминают крылья. Но смел ли он думать об этом? Нет, он должен был оставаться тем, кем назначило его общество – уродом, выродком, чудовищем, ошибкой природы, ничтожным и презренным существом без всяких прав, которое окружающие терпят лишь из милости и в которое каждый может ткнуть пальцем, кинуть камнем.

Паша давно убрал из дома все зеркала и гнал от себя все крамольные мысли. А теперь вон как вышло! Вышло, что мысли те

– не бред, не больная фантазия!..

Когда он поднял голову, старухи уже не было, но его сердце вдруг наполнилось неведомым теплым чувством.

Внезапно на дороге показались подвыпившие хулиганы, сильно раздосадованные чем-то. Хмурые, они шли, лишь изредка перебрасываясь отдельными словами, когда увидели того, на ком можно выместить свою злость. Урод! Сам черт принес его сюда! Ну держись, проклятый выродок, сейчас мы покажем тебе где раки зимуют!.. Они двинулись к нему.

Час назад Паша стоял бы перед ними, не в силах просить пощады, и только большие карие глаза бы молили пощадить его.

Они уже готовы были нанести первый удар, но вдруг весь хмель вышел из них вон, они застыли в изумлении, словно перед ними вместо Паши вдруг появилась египетская мумия.

Тот, кто всегда ходил, прилипая к стенам и не поднимая головы, в чьей походке, позе, взгляде всегда виделось что-то виноватое, а от того жалкое – сегодня будто переродился. Он не вскочил в страхе, когда они подошли к нему, не дернулся, не побледнел, а равнодушно откинул с лица темную прядь и широко улыбнулся – не им, а самой жизни. А дальше произошло нечто совсем удивительное. Он спокойно встал, взмахнул своими «выростами» – до этой секунда они не знали движения – и. медленно поднялся в воздух. Один из «смельчаков» пронзительно завизжал, и на его визг стали сбегаться люди. Они задирали головы, возбужденно галдели, иные же, раскрыв рты, стояли столбами, не в силах поверить собственным глазам.

Только теперь они поняли, кого называли уродом. Они наконец прозрели, но было уже поздно. Слишком поздно.

Паша поднимался все выше и выше. Ничто не держало юношу среди этих людей. Да и что могло его держать среди них? Теперь он был спокоен и счастлив. Сказочные сны, спасавшие его от отчаяния, сделались явью, и то, что было его проклятьем в земном мире, открыло путь в другой – свободный и счастливый мир, где никогда не назовут его уродом.

СОДЕРЖАНИЕ

Литературно-художественное издание Весса Блюменбаум

месть

Стихи

Поэмы

Проза

Подписано в печать 01.12.2014 Формат 60x84/16.

Усл. печ. л. 7.

Тираж экз. Заказ № 3626.

Отпечатано в ООО «Издательство «Лема» 199034, Санкт-Петербург, В.О., Средний пр., 24

notes

1

Кожаные куртки (кожанки) в те годы носили чекисты. (Здесь и далее – прим. Автора)

2

Капище – священное место у язычников.

3

Поганом – (здесь) языческом.

4

Список продуктов (неполный) взят из рассказа А.Т. Аверченко «Черты из жизни рабочего Пантелея Грымзина».

5

Статья УК РСФСР по борьбе с контрреволюционной деятельностью.

6

«Варшавянка» – популярная революционная песня.

7

Беломорско-Балтийский канал, построенный в начале 30-х годов заключенными, в т. ч. раскулаченными.

8

Белые нарукавные повязки во время Великой Отечественной войны носили полицаи.

9

Лишенцы (или «бывшие») – граждане РСФСР, лишенные избирательных прав согласно Конституциям 1918 и 1925 гг. К лишенцам относились частные торговцы, представители царской армии, священнослужители и др.

10

ЧОН (Части Особого Назначения) – в постреволюционные годы – карательные отряды, состоявшие преимущественно из наемников-интернационалистов. ЧОН выполняли самую «черную» работу и присылались туда, где не справлялась ЧК (Чрезвычайная Комиссия) – местный орган диктатуры. В годы Второй Мировой войны отряды, аналогичные ЧОН, назывались зондеркомандами.