Текст книги "Карантин (СИ)"

Автор книги: Вероника Батхан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Annotation

Октябрьское утро в городе Феодосия. Беззаботное солнце кроет по площадям, море тихо шумит, медленно падают листья. Старухи торгуют зеленью и пирожками, желтые маршрутки карабкаются в гору, носятся по набережной мальчишки, отпущенные с уроков. Что же тревожит доктора Таргу, почему она раз за разом набирает номер, по которому предпочла бы никогда не звонить?

Батхан Вероника Владимировна

Глава 1 Поликлиника

Глава 2. Школа

Глава 3. Таня

Глава 4. Братья

Глава 5. Ночь

Глава 6. Прорыв

Глава 7. Петля

Глава 8. Подземелье

Глава 9. Штаб ЧС

Глава 10. Город

Глава 11. Дружба.

Глава 12. Погоня.

Глава 13. Стычка

Глава 14. Колыбельная для крысы

Глава 15. Возвращение

Батхан Вероника Владимировна

Карантин

Карантин

Глава 1 Поликлиника

Октябрь выдался мягким на диво – ещё ни разу не ударили заморозки, не тронуло инеем пышные розы и россыпи хризантем. Солнце, желтое вездесущее солнце заполняло выцветшие ковры площадей, било в глаза, ослепляло и грело. Снежана Мартовна ослабила шарфик, расстегнула две пуговки на немолодом, как она сама, летнем пальто. Она любила осень в Крыму.

Десять минут до поликлиники неторопливым шагом, цокая каблуками, любуясь бодрым, умытым ночным дождем городом. Веселые кругляши каштанов, мохнатые спины пестрых котов, длинноногие школьницы с детскими бантами и взрослыми лицами, рыночная суета. Старухи выстроились вдоль проулка, торгуя кто чем – кизилом, петрушкой, цветами, жалкими яблоками, тяжелыми гроздьями винограда. Деловитая "собачья бабушка" вынесла детский манеж, полный громких щенят, разговорчивая татарка торговала цыплятами, седой пастух с шикарным греческим носом и выдающейся бородой продавал козий сыр домашней работы. Компания попрошаек, невзирая на ранний час, собирала с посетителей рынка скудную дань. Испитая, грубо крашеная хной ведьма в красной хламиде выглядела особенно жалко, рука сама потянулась к кошельку... вот ещё! Снежана Мартовна принципиально не подавала нищим.

Холл поликлиники как всегда заполняли мамы, бабушки, деды и дети. Вопящие младенцы извивались, выскальзывая из рук, дошколята носились по коридору, школьники завистливо на них косились, подростки сидели смирно, уткнувшись в свои гаджеты. Будь её воля, Снежана Мартовна запретила бы детям электрические игрушки, но медицина не та профессия, которая дает власть запрещать.

Расписание без замен. Доктор Тарга, дерматолог, понедельник, с восьми до одиннадцати. Пара кивков знакомым медсестрам, искренняя улыбка навстречу заведующей, разлюбезной Катерине Игнатьевне, – когда-то они учились вместе и сохранили тень старой дружбы.

Полетаева притащила диатезного Ванечку – сколько раз говорили ей "Не перекармливать сладким, не давать шоколад" – результат налицо. Близнецы Айтемировы с витилиго выписываются после гриппа – жаль мальчишек, но бывает и хуже. Костя Ласточкин?

– Здравствуй, Костя! Как самочувствие?

– Все хорошо, Снежан-Мартовна! Я за справкой для физры пришел, – улыбнулся кудрявый Костя. – На уроки опаздываю!

– Беги скорей и учись как следует. Маме привет.

...Сколько крови из неё выпил этот мальчишка. Три года кожной инфекции, стрептококк, упрямый как татарские бабки, то утихающий, то вспыхивающий снова россыпью гнойной сыпи. Мать жила бедно, в сырой клетушке старого дома, витаминов не хватало, еды, как подозревала Снежана Мартовна, тоже. Наконец удалось пристроить Кукушкину-старшую на сезон на кухню в дорогой санаторий. Мальчишка болтался на свежем воздухе, грелся на солнце, валялся в черной целебной грязи, купался вволю, отъелся и к первому классу окончательно выправился. Теперь ему лет тринадцать, крепкий, рослый, усишки вот-вот пробьются. Хороший парень.

В кабинете царил безупречный порядок. Белоснежная кисейная занавеска ловила солнце, стопка карточек не сдвинулась ни на миллиметр, на столешнице ни пылинки. Надо будет бабе Томе коробку конфет дать – старается как может, а силы уже не те. А у меня – те? Вздохнув, Снежана Мартовна пробежалась пальцами по пуговицам халата, взглянула на себя в зеркало – все шестьдесят четыре нелегких года читались на мучнистом, покрытом сетью морщин лице. Зато прическа идеальна, волосы выбелены и подстрижены модным каре, и очки в золотой оправе придают стиль, и штришок светлой помады оживляет лицо, и маникюр сияет. Снежана Мартовна не любила, но уважала свою внешность и ухаживала за собой истово – дерматолог с плохой кожей это смешно.

Стрелки на стенных часах ползли медленно. Снежана Мартовна оглядела кабинет – все ли в порядке, пододвинула стопку бланков, поправила мусорное ведерко с чистым пакетом. Пора. Заходите пожалуйста!

Бабушка с внуком лет четырех. Старуха тощая, дряхлая, пахнет бедностью, руки уже дрожат. Мальчишка заплаканный, лицо бледное, под глазами круги.

– Что у вас?

– Чирей у Антоши выскочил, доктор. Мамка к хахалю свому ещё завчера убежала, только её и видели, а дите заболело. Я Антошу в садик вожу, одевать стала нынче – он в крик, жалится, ножка болит. Я штанишки спустила – чирей там вырос, гляньте, может капельки какие пропишете или мазь?

– Год рождения? Чем болел? Температура? Садик?

Снежана Мартовна быстро заполнила карточку. Нарыв – это резать, это к хирургу. Или бабка по старости что напутала? Белые латексные перчатки плотно облегли пальцы, не мешая щупать и ощущать.

– Иди-ка сюда, Антоша, не бойся, зайчик. Я ничего не буду делать, только потрогаю. Ну-ка, давай снимем брючки, посмотрим, что у тебя болит.

Температура – за тридцать восемь, куда ж она больного ребенка в поликлинику тянет. Мальчик вялый, почти не сопротивляется. Под правой коленкой воспаленный лимфоузел. Горячий, твердый, плохо пальпируется, словно крутое тесто. Очень болезненный. Карбункул? Вряд ли. Сучье вымя? Крупноват вроде. На что же это похоже?

Чуткие пальцы доктора изучали страдающее тело, вслушивались в каждый сигнал – жаркое, сухое, возбужденное. Процесс распространился на весь организм, надо проверить кровь. Лимфоузлы под мышками сильно набухли, на шее под волосами назревает ещё нарыв. Дело выглядит скверно.

Старуха раскашлялась, громко, с хрипом.

– Ох, простите, простыла поутру, грудь закладывает.

– Позвольте, женщина!?

Даже градусника не надо, у бабушки тоже жар. И легкие поражены так, что носогубный треугольник уже начал синеть. Снежана Мартовна медленно сняла перчатки, бросила их в ведро, протерла руки дезинфицирующим составом. Туляремия? Нет, откуда. Тиф? Не в ту степь. Или... Снежана Мартовна сняла с полки справочник педиатра – ничего похожего. Справочник по кожным болезням – солидный с хорошими фотографиями – ничего. Но картина знакома, чертовски знакома...

Экзамен, семьдесят пятый год. Петр В. сорок два года, служащий, обратился к врачу с жалобами на высокую температуру, влажный хрипящий кашель и некротизированный нарыв в паховой области. В анамнезе – поездка в Монголию. Сформулируйте и установите предположительный диагноз. Снежана Мартовна. очень медленно взяла телефон, нажала номер. Занято. Занято. Занято.

– Подождите минутку пожалуйста, мне нужно проконсультироваться с коллегой. Никуда из кабинета не выходите, ясно?!

– Конечно, доктор, конечно, как скажете, – забормотала старуха. Мальчик Антоша прижался к бабушке, словно больной котенок, прикрыл глаза.

Нашарив в кармане ключ, Снежана Мартовна заперла кабинет снаружи. Потом пошла по коридору, изо всех сил замедляя шаг, цокая красивыми каблуками, держа лицо. Ничего страшного, отставить панику, справимся, выберемся, ничего страшного, антибиотики, костюм, маска, вакцинация, карантин, слава богу, что племянница с детьми в Туле, ничего страшного...

– Катерина, закрывай поликлинику, звони в СЭС.

Грузная заведующая поднялась из-за стола – за сорок пять лет знакомства она ни разу не видела хладнокровную Снежану Мартовну перепуганной.

– Что случилось, доктор Тарга?

– Чума.

Глава 2. Школа

Дохлая крыса – уже третья по счету. Травят их что ли сегодня? Только б мама не выпустила Мухтара – он жадюга, все жрет, что не приколочено. А потом сдохнет. Костя скривился – предыдущий их пес, Буран, помесь кавказца с местной дворовой шавкой, съел отравленную приманку и все. А такой был хороший, пушистый, ласковый, палки носил, за мячом бегал...

– Эй, Костян, чего скис?

Чувствительный тычок в плечо отвлек от размышлений. Настырный Лешка Дорошев, известный всей школе под кличкой Дорош, не мог пройти мимо приунывшего друга.

– Да так, задумался, – буркнул Костя. – Ты домашку по русскому сделал?

– Ага, вчера ещё. А по алгебре затупил – в дробях запутался, куда их там сокращать нафиг. В интернете искал ответ – нету. Дашь списать? – Лешка льстиво улыбнулся, заглядывая в лицо снизу. Нежный овал лица, большие карие глаза и выгоревшие добела длинноватые волосы делали одноклассника похожим на персонажа аниме, но за кукольной внешностью таился хулиган, отчаянный и бесстрашный.

– Не дам, – мотнул головой Костя. – Сам не сделал, вчера в Аватарии просидел, пока мать спать не погнала. Вон Танька Бокова чешет – она даст.

Долговязая, разлохмаченная Бокова ни капельки не походила на отличницу, она опаздывала на уроки, писала корявым почерком, носила джинсы с дырками на коленках, а на переменах играла с девчонками из началки. Но олимпиады по всем предметам одноклассница щелкала как семечки, и домашка у неё была всегда.

Довольный Лешка прибавил шагу. Костя не торопился – первой была занудная география, а контурные карты он забыл дома. Сухие листья приятно похрустывали под ногами. Мимо тянулись школьники – малышня вприпрыжку, хихикая и пиная каштаны, старшие степенно, как взрослые, поправляя наушники и прически, дружески махая знакомым. А вот и одноклассники! Смуглый, серьёзный Роман Бабаджи, красавица Яна, смешной Валерка с карманами вечно полными семечек. Привет! Привет!

Не доходя до входа, Костя свернул в школьный двор. До звонка ещё семь минут. У рыжей Муськи родились котята, прикольно смотреть, как они растут.

Кошка устроила гнездо у подвальной решетки. Две первоклашки суетились, пропихивая между прутьями куски сосиски. Поодаль терлась чья-то бабушка в неопрятном красном пальто. Брезгливый Костик принюхался – от старухи пахло плесенью и дохлятиной. Или кажется? Из красных лохмотьев появился на свет волчок, сияющий всеми цветами радуги, задорно скачущий по асфальту, соблазнительный, звонкий. Первоклашки засмеялись наперебой, захлопали в ладоши. Веселая старуха остановила игрушку, ухватила черными от грязи пальцами, протянула – возьмите, детки...

– Что вы здесь делаете, антисанитарию разводите? Вы к кому пришли? Уходите немедленно, пока я милицию не вызвала! Дети, не вздумайте брать эту дрянь! Дети!!!

Склочная географичка оказалась тут как тут. И в кои-то веки она верещала по делу. Костя вдруг понял – это не чья-то бабушка, а сумасшедшая бомжиха, из тех, кто валяется на скамейках, пьет настойку боярышника и выкрикивает гадкую чушь. Холодок пробежал по спине – чокнутые всегда пугают. А если она котят придушила? Муська так и не вылезла, хотя всегда голодна.

Первоклашки с визгом удрали в школу. Костя тоже попятился. Географичка подняла с асфальта упавший на бок волчок, насильно сунула игрушку в карман старухе, и подтолкнула её к проходу.

– Уходите по-хорошему, женщина! Здесь вам не место.

Старуха пробормотала что-то невнятное, погрозила костлявым кулаком. Костя не стал дожидаться, кто кого, и нырнул за спасительные тяжелые двери школы номер четыре имени Вити Коробкова. Когда-то здесь была гимназия, высокие потолки, гладкие каменные ступени лестницы и пропитанный книжным духом прохладный воздух успокаивали даже самых буйных. Дети уже разбрелись по классам, прошел математик с журналом наперевес, директриса прошествовала по коридору, техничка заругалась на опоздавшего. Костя выдохнул, глотнул воды из фонтанчика, плеснул в лицо и как был с мокрыми щеками пошел в кабинет на второй этаж.

Солнце подкралось к высоким окнам и заглянуло в класс. В ярком луче затанцевала пыль, запахло новыми партами, краской и шоколадом. Одноклассники расселись по партам, выложили учебники и тетради – никому не хотелось связываться с географичкой, схлопотать ни за что двойку или замечание в дневнике. Помахав приятелям, Костя сел на свое место – третья парта у окна, толстая Колышкина в соседках. Она не вредная, только глупая и все время норовит угостить, то конфеткой, то булочкой. А у него от сладостей зубы ноют.

Пронзительный звонок заставил вздрогнуть. Потный Братченко влетел в класс, плюхнулся на первую парту, и едва успел поправить очки, как серой лебедью вплыла географичка. Как всегда прилизанная, подтянутая, в платье с белым воротничком, очень похожим на школьную форму.

– Здравствуйте, варвары!

– Здра... – пробубнил класс.

– Кого сегодня нет? Иванова опять прогуливает, вижу. Дука на турнире по шахматам, помню. А Елистратов где? Голова разболелась? И он тебе это сам сказал, Задорожная, а не в школу позвонил? Ну-ну. Садитесь. На прошлом уроке мы проходили различия во времени на территории России. Так... Бабаджи, в каком часовом поясе находится республика Крым? В российском? Умница Бабаджи, просто гений, мы и не знали. Садись. Колышкина? В московском? Уже теплее. Бокова? Универсальное координированное время плюс три, московское по России. Спасибо, Таня! Учитесь, неандертальцы!

Долговязая Бокова шумно села и тут же зачирикала в тетради, рисуя комикс из жизни котиков. Географичка повернулась к доске.

– Тема сегодняшнего урока – административно-территориальное устройство России. С древних времен территория многих стран разделялась на более мелкие части...

Кивая головой под монотонную речь учительницы, Костя глядел в окно. У десятого класса была физра, парни подтягивались на турнике, девчонки лениво играли в пионербол, спустя рукава ловили тугой мяч, перебрасывали его через сетку. Физручка стояла поодаль, болтала по телефону, не забывая давать отмашку – пошел, пошел! Солнце играло в колючих шариках плодов и зеленых ладошках листьев платана, подсвечивало лица ребят и стекла очков. Муська так и не появилась, и старый Шарик, репьястый приятель мальчишек, не грелся на пятачке асфальта, жарко им что ли?

– Границы пролегают, пролегают границы Ниццы и Цюриха – слышите, дети Цюююрих! Как Цурюпа, царапина, цацка, циця – по цице тоже пролегает граница, след от купальника. А если загорать голышом, никакой границы не будет и следа не останется. Цирк! А люди в нем...

Географичка завернула простое русское слово, и, шатнувшись, села на стул. Ученики завороженно наблюдали за ней – скорее можно было вообразить небо, упавшее в Байбугу, чем географичку, которая выматерилась.

– Дети, ах дети! Ступайте домой! Погуляйте сегодня. Мне нехорошо, голова раскалывается, я посижу немножко.

– Совсем-совсем домой можно? И с остальных уроков тоже? – удивился лентяй Братченко. – Ура!

– Урааа! – подхватил класс. Похватав рюкзаки и портфели, дети вывалились наружу, пронеслись мимо недоумевающей технички и заскакали по золотой улице, радостно перекрикиваясь. Толстая Колышкина предложила зайти в "Аркадию" заказать пиццу, но по дороге ребята начали отставать – у одних не нашлось денег, у других объявились срочные дела в городе. Костя тоже не пошел с классом – он не любил бистро. У железнодорожного переезда он незаметно отделился от ребят и спустился к морю, поглядеть на лебедей и чаек.

Птиц прилетело мало – не то, что в морозный год, когда волны кишели живностью. Но хлеб пернатой компании по-прежнему нравился. И блинчики по воде наконец-то начали получаться, и красивые ракушки прятались в грудах гальки. Вскоре Костя проголодался и промочил ноги, прыгая вдоль прибоя. Мамы дома пока что нет, но обед в холодильнике и интернет свободен!

На автобусной остановке толпился народ. Без особого удивления Костя увидел Бокову – она тоже жила на Челноках, через три дома, и не любила шумных компаний. Желтый автобус не торопился забрать пассажиров, водитель стоял у полуоткрытой дверцы и со вкусом курил, выпускал колечки белого дыма. На скамейке под навесом неподвижной кучей тряпья спал бомж, по бурому от уличного загара лицу ползали мухи. А на Танином рюкзаке сидела белая бабочка.

– В беседке будешь сегодня? – Костя спросил первое, что пришло в голову.

– Конечно, – близоруко прищурилась Таня. – А как ты думаешь, не глупо ли жить в одном дворе, а общаться через планшет?

– Ну... э...

– Показать тебе, где мальчишки в воскресенье змею поймали? Вот такущую, – Таня усердно развела руки.

Костя кивнул.

Глава 3. Таня

Пританцовывая в такт музыке из наушников, Таня спешила домой. День прошел замечательно – они с Костей посмотрели на дырку в земле, в которой бесспорно жил полоз, перегладили во дворе всех котят, а красивого серого дважды. Нашли на холме за последними домами стадо коз, опекаемое носатым неразговорчивым пастухом, и упросили покормить булочкой белого ласкового козленка. Увидели в закоулке у старого клуба лозу с крупным фиолетовым виноградом и немедля полакомились, заедая ягоды грецкими орехами с дерева. Таня как всегда испачкала пальцы и долго веселилась, представляя, как будет ворчать мама. «Ты же девочка, ты должна следить за собой!».

Может мама и девочка в свои сорок, ей важны красивые туфельки и духи, модные стрижки и тушь в изящном футляре. А она, Таня, уже простроила свой жизненный путь. Она хотела стать ветеринаром, только ветеринаром и никем кроме ветеринара. И умение правильно подобрать капли от блох уличным кошакам, мазать гноящиеся глаза антибиотиком, промывать перекисью драные морды, казалось ей куда более ценным, чем искусство выщипывания бровей или глажки блузок.

Дверь подъезда оказалась открыта. Очень кстати, потому что ключ от домофона по ходу сорвался со связки и потерялся. Ещё один повод для маминого ворчания, и платить придется с карманных денег. Вот почему папа никогда не нудит и на битую чашку или порванные штаны говорит "пустяки, дело житейское"? Потому что папа живет в Берлине, поправила себя Таня и в гости к дочке приезжает раз в год. А мама работает в библиотеке и деньги на красивые туфельки собирает три месяца. Хорошо быть хорошей девочкой, помогать и начать зарабатывать поскорее... но не всегда получается даже посуду помыть вовремя.

В сорок восьмой квартире истошно выла собака. Там жила вертлявая такса Фрося, которую поочередно выгуливали вредная бабка, которой не нравились дети, ездящие по перилам, и добрый дедушка. Такса была милая, при встрече крутила хвостом, норовила ткнуться в ладони холодным носом и облизать пальцы. Когда хозяева уходили, она порой устраивала концерты. Вот и сейчас похоже дом пустовал. "Тише, тише, хорошая псинка" пробормотала Таня и побежала дальше, на пятый этаж.

Мама, конечно же, ещё не вернулась. В холодильнике ждали большие, неровно слепленные котлеты, холодная картошка и соленые огурцы. Тане хотелось сока и шоколадку, но пришлось довольствоваться тем, что есть. Шоколадку купим двадцатого, когда пришлют алименты. Тарелку в раковину, блузку на вешалку. Что дальше?

Щелкнув плеером, Таня выбрала "Щелкунчика" – узнали бы в классе, что она слушает, засмеяли бы. Комикс почти готов, Таня дорисовала последнюю сценку – веселых котят, резвящихся в осенних листьях. Потом немного полистала Хэрриота, главу, где лечат бычка Монти, потом просто полежала, болтая ногами. Её тянуло зайти в беседку класса – вдруг Костя захочет поговорить? Но неловкость одолевала – она выше всех в классе, и прыщи на носу, и половина девчонок красивее её. С чего бы Косте?... А вот и узнаем!

Планшет у Тани уже год оставался предметом зависти одноклассников. В позапрошлый приезд папа привез его из Германии – красивый, новенький, с большим экраном, на котором даже фильмы смотреть удобно. Сейчас он уже не такой новенький, углы обшарпаны, экран в царапинах. Но работает безотказно.

Таня провела пальцем замысловатую линию по экрану – графический пароль нравился ей больше, чем кодовое слово, которое умный человек может и подобрать. Вконтакт, три лайка к фоткам, одно сообщение от Яны, пять от Аватарии. А вот и беседка!

Яна:

твоя бабушка катается на гироскутере?

Андрей:

дура ты – мне до набережной от бабушки ближе, у неё и оставил.

Яна:

сам дурак, пошел ты знаешь куда?

Дорош:

хватит ругаться. Что по истории задано?

Костя:

истории завтра не будет – училка в Симфер поехала за методичкой.

Андрей:

баба-джан – ты у нас главный диджей, скинь песню в лс

Роман:

карусель карусель эта радасть для нас, прокатись на нашей карусееели

Костя:

дебилы, хватит тупить!

Дорош:

костя ты лох

Яна:

хватит всем замечания делать!

Таня:

привет!

Роман:

привет училка!!!

Таня:

привет камчатка!

Костя:

привет танюш!

Дорош:

тилитилитесто

Костя:

а по щам?

Роман:

дорош заткнись

Таня:

скучища, пойду в Аватарию

Андрей:

ухты!!!!! тоське мяч подарили!

Дорош:

круть!

Костя:

какой мяч?

Андрей:

пестрый, яркий, говорит бабки дала на улице!

Яна:

бабки везука я на улице пятехатку нашла в мае купила скоч цветной и резиночки

Роман:

меня бы родоки прибили за такоэ

Костя:

что за бабка

Таня:

мне папа по скайпу звонит. пока!

Обычно папа звонил по воскресеньям утром, минут на пятнадцать – спрашивал, как учеба, как дела, что читается, просил показать комиксы, шутил и болтал. Вечер среды – необычное время. И лицо у отца встревоженное, сердитое.

– Гутн абенд, па!

– Таня, как ты себя чувствуешь?

– Нормально, а что?

– Слава богу. Слушай сюда, Таня, слушай очень внимательно. Я перевел маме денег на карточку, много, вам хватит. Прямо сейчас берите документы, еду, смену одежды и любым способом выезжайте из Крыма на континент. Бабушка Яся вас примет или квартиру снимете, неважно. На границе с Украиной уже кордон наверняка, пробуйте через переправу, хоть на катере, хоть на лодке. Если не получится выехать – обязательно свяжись со мной, я прилечу и постараюсь вас вытащить. Есть контакт?

– Папа, объясни пожалуйста, что случилось.

– Скоро узнаешь. Верь мне и делай как я сказал. Обещаешь?

– Хорошо.

Связь прервалась. Таня горько вздохнула. Два года назад во время референдума папа пугал их автобусами с бандеровцами, год назад – закрытием всех вкладов Сбербанка. Откуда он только берет глупости?

Как послушная дочь, Таня все же полезла в кладовку. Уже два года там стояли "тревожные чемоданчики" – удобные, легкие рюкзаки со всем необходимым, от спальников и фонариков до теплых носков и шоколадок. Зимой, во время блэкаута они с мамой перебрали провизию, добавили термос под чай. Компактная, с три кулака размером, палатка была приторочена к мамину рюкзаку – папа прислал её тотчас, как в Крыму сделалось неспокойно. Мог бы и сам приехать, раз такой добрый... А вот и мама! Стук её каблучков невозможно перепутать ни с чем.

Красивая белая курточка мамы сверкала пятнами грязи, новые туфли оказались чем-то заляпаны, макияж размазан по лицу, прическа растрепана.

– Автобус в дерево врезался, дочь моя. Прямо на Водоканале, представляешь. Выехали из центра, в "семерку" народу набилось, и пенсионеры и мамы с детьми и кого только нет. На подъеме на обгон пошли прямо по встречке, до Автошколы зигзаги рисовали, мужчина один к водителю – что вы делаете, водитель его матом обложил. А на Водоканале на всей скорости в дерево влетел и вырубился. Пьяный кретин, наверняка причастился и за руль. А потом удивляются, что на дорогах люди гибнут.

– Ты нормально, мамочка? У тебя руки дрожат.

– Туфли жалко, а так в порядке. Перенервничала конечно. Пусти, наобнимаемся ещё, вот ласкушка. Дай я куртку сниму. Все хорошо, дочуня, я здесь.

– Как на работе?

– Книги с полок пока что не разбежались. А у тебя?

– С уроков отпустили, погуляла во дворе, пообедала – котлеты очень-очень вкусные.

– Не подлизывайся. Уверена – опять половину котам скормила.

– Только одну котлетку. И ещё...

– Тройка по географии? Повторяла тебе – учи, занимайся!

– Ма, тут папа звонил, говорил, чтобы мы срочно из города уезжали. Денег тебе перевел.

– Не читайте за обедом советских газет! Опять ему войска НАТО в Черном море мерещатся.

Пожав плечами, мама достала телефон, заглянула в смс-ку, всплеснула руками и побледнела. Таня подглядела через плечо – судя по сумме, папа запаниковал всерьёз. Что случилось в городе?

– Ты телевизор включала?

– Нет, я его терпеть не могу.

– Включи пожалуйста, посмотрим новости.

Встревоженная Таня полезла в ящик стола искать пульт среди отверток, крышек и прочего мелкого хлама. Вдруг по ушам ударил резкий, пронзительный звук – это выла сирена гражданской обороны.

Мама заплакала.

Глава 4. Братья

– ...Тушенка белорусская десять банок, сардина в масле десять банок, молоко «Крымское» десять литров, сок апельсиновый, яблочный, мультифрут. День рождения празднуете, товарищ капитан?

– Нет, не праздную. – Илья Бабаджи собрался спросить, слушает ли продавщица радио, но нашел ответ на свой вопрос сам. Сирену в "Пуде" скорее всего слышали, но сочли учениями. Паника начнется завтра, когда люди поймут, что заперты. Сейчас надо спешить.

В два приема Илья загрузил в джип покупки. Очень хотелось выпить, но дезинфекцию он проведет на базе. Ездить по городу нынче и так рисково. Словно в подтверждение его мыслей по Крымской одна за другой пронеслись три "Скорые", прогромыхал армейский грузовик. К утру город окажется в кольце блокпостов – крыса не проскользнет. Хорошо, что родители под Бахчисараем – поехали к дядьям собирать фундук и зимние яблоки. Пересидят, дай бог, в Высокое хорошо если раз в месяц заедет чужак. Ромку бы вывезти...

Машинально вывернув машину на Володарского, Илья задумался ещё раз – что безопаснее. Запереть младшего брата в квартире с провизией и водой, или попробовать протащить через оцепление за границу города. А как дальше? До Симферополя два часа чистой дороги, до Бахчисарая минут сорок, до Высокого ещё час – на машине пустяк... если кордоны не стоят по всей трассе. Из города по шоссе уже не выехать, но все грунтовки перекрыть ещё не успели... можно рискнуть растянуть самоволку и вернуться в казарму к утреннему разводу... если он, Илья, не успел хватануть чуму где-нибудь в магазине или автобусе. Нет, безопаснее дома. Запереться и никого не пускать. Надеюсь, у Ромки хватит мозгов послушаться.

Круглая башня кирпичного завода торчала, словно протянутый в небо палец, высокие тополя выстроились солдатами на плацу. Остановку у Водоканала уже поправили и упавшее дерево кое-как сволокли с дороги. На Челноках вступал в свои права вечер – вот только благостного покоя он больше не обещал. Магазины здесь уже закрыли, репродуктор на остановке вещал "Соблюдайте спокойствие и порядок", редкие прохожие спешили изо всех сил.

Во дворе стоял шум. Не привычный вечерний шум, с перелаем, перекличкой детей и залихватским шансоном, а тревожное многоголосье. Сосед со второго, матерясь во всю мощь просоленных легких, заколачивал окна – будто оно поможет, соседи с третьего нараспев читали молитвы, соседка с четвертого зажгла все люстры в квартире и рыдала взахлеб. Огромная словно облако стая галок кружила над крышами – осенью такие стаи не редкость, они ищут корм, перелетая с места на место. Но сегодня меняющая очертания каркающая темная туча смотрелась зловеще.

Остановив во дворе машину, Илья набрал номер Ромки.

– Здорово, боец! Должи обстановку.

Голос братишки в трубке звучал обычно:

– Здравия желаю, товарищ капитан. Съел пельмени, сделал домашку, сижу робота собираю, блок управления вкручиваю. У нас соревнования в ноябре, ты забыл?

– Есть дела поважнее. Смотри – идешь в ванную, там на полке бутылка хлорки. Мочишь тряпку, кладешь на пол в прихожей. Потом залезь в аптечку там есть маска от гриппа, наденешь. Я сейчас поднимусь, загружу тебе продукты. Все пакеты и банки протираешь губкой с хлоркой, перед тем как поставить в шкаф. Понял?

– Нет.

– Делай что сказано. Подымусь объясню.

Подхватив три пакета разом, Илья поднялся по лестнице, открыл замок своим ключом, вытер ноги, поставил покупки на тряпку, прикрыл дверь.

– Слушай сюда, Ромка, времени очень мало. В городе эпидемия чумы, завтра введут карантин. Я привез жратву – с тем, что в доме, хватит недели на три, если не лопать в три горла. Наберешь воды во все емкости, какие есть. Таганок и баллон если что в кладовой. Телефон держи на зарядке – мало ли рубанут электричество. Слушай радио. Никуда не выходи из дома и никого не пускай внутрь ни под каким предлогом. Если почувствуешь себя плохо – звони. Я буду на связи. Если со мной что-то случится, звони майору Китайчику, он поможет. Папе с мамой тоже звони каждый день – они с ума сходят, что не могут приехать. Все ясно?

– Нет.

На лице у брата читались растерянность и злость, но ни капли страха. Наш человек!

– По ходу в городе распылили бактериологическое оружие, возможно действуют диверсанты. Зараза повсюду. Неделю будут дезинфицировать улицы, травить крыс и выявлять больных. Увидишь чуваков в костюмах как у космонавтов – не пугайся, свои.

– А ты что будешь делать?

– Пойду в оцепление с нашей стороны. Надену химзу и буду стоять, в химзе безопасно, – правдиво сказал Илья.

– Я хочу с тобой. В оцепление, как тогда.

Когда ополченцы из батальона гражданской обороны оцепили казармы украинских морпехов, одиннадцатилетний Ромка тусовался вместе со взрослыми, разносил воду и чай, бегал за бубликами, смотрел по сторонам и приносил пользу побольше иного взрослого. Но сейчас...

– Прости братуха, никак не могу. Если с тобой что случится, мать мне этого не простит.

– Значит я должен сидеть дома, жрать тушенку и ничего не делать? – повысил голос Роман.

– Ты пригодишься здесь, – уверенным голосом заявил Илья.

– Чем? Тараканов давить?

– Во-первых ты будешь докладывать обстановку два раза в день штатно и при любом ЧП. Что во дворе, что в подъезде, нет ли пожаров, беспорядка или грабежей, нет ли беспризорных больных или трупов на улице. А во-вторых...

Чуть помедлив, Илья тщательно вытер ноги о пахнущую больницей тряпку, плеснул хлорки на руки и прошел в спальню, к отцовскому сейфу. Три-четыре-восемь-семь-два. Вот и он, старый-добрый ПМ. За него и посадить могут – если найдут, конечно.

– Придут подъезд грабить – защитишь стариков и детей. Правило помнишь?

– Не хочешь смерти – не трогай, достал – убивай.

Роман благоговейно принял тяжелую кобуру, погладил холодный ствол пистолета. Стрелять он умел, хуже, чем брат, конечно, но восемь из десяти выбивал. Оружие придало ему сил, добавило уверенности.

– Я справлюсь, Илюха.

– Знаю. Не ссы, братан! Сейчас я ещё жратвы подгоню и на службу.

– Давай с тобой вниз слетаю.

– Лады.

Братья молча спустились по лестнице, Илья выгрузил из машины оставшиеся пакеты. Роман хотел обнять его, но остановился под строгим взглядом.