Текст книги "Хочешь попасть в сказку? (СИ)"

Автор книги: Veronika Smirnova

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Ада схватила хлопья, высыпала их в миску и залила водой из-под крана. Голод не отпускал её ни на минуту, тем паче что от немытых тарелок постоянно исходил дразнящий запах.

– А почему выходной, ведь сегодня вторник?

– Будешь задавать лишние вопросы, отберу овсяные хлопья и будешь есть ржаные, как всю неделю, – пообещала кухарка.

У Ады не было сил спорить. Она размешала ложкой нехитрую еду и принялась уплетать. Сладкого хотелось безумно, но попросить сахар она не решилась.

Мозоли зажили быстро – пластырь и мазь сделали своё дело. Если бы боль в стёртых пальцах да ломота в ногах от стояния у мойки были единственной её проблемой, Ада бы не так страдала. Но были ещё и страхи – вязкие, тёмные, потусторонние. К счастью Ады, если вообще можно говорить в её ситуации о счастье, здесь не становилось темно по ночам, лишь сумерки сгущались чуть сильнее. Останься она в этом кошмарном месте в полной темноте – наверно, сошла бы с ума.

Ада боялась темноты. Из-за этого часто ссорилась с мамой и, не выспавшись, опаздывала на уроки: коварные страхи не давали уснуть до утра. Здесь страхи были другими.

Порой ей казалось, что к жёсткой лежанке, на которой приходилось коротать ночи, подходит кто-то невидимый и стоит рядом, глядя с высоты своего роста. Иногда она слышала дыхание. Если удавалось проснуться, девочка резко оборачивалась и, никого не увидев, засыпала снова, но гораздо чаще усталость сковывала её тисками на полпути к пробуждению, оставляя в полной ясности сознания и в мучительной неподвижности. Таких моментов Ада боялась больше всего.

Некоторые страхи приходили наяву – чаще всего в конце дня, когда Ада, съев свою вечернюю порцию безвкусных, осточертевших ржаных хлопьев, сидела в уголке кровати и пыталась разглядеть рожицы в пятнах облупленной штукатурки – других развлечений здесь не было. И вдруг ей начинало казаться, что из-за шкафа кто-то смотрит.

– Уйди, – говорила она одними губами, потому что собственный голос только усиливал щемящую тоску и заставлял дрожать, но тогда невидимый Кто-то начинал смотреть не из-за шкафа, а из-под стола или с тумбочки. Как боялась Ада, что он подберётся поближе и начнёт смотреть из-под кровати!

Проходили недели, а о возвращении к маме не возникало и речи. За всю жизнь девочка не перемыла столько посуды, сколько за время работы у кухарки. Старуха была сурова. Однажды Ада попыталась устроить истерику и ей, но кухарка тут же отвесила непослушной работнице такую затрещину, что девочка отлетела в угол.

– Я тебе не мама, – свирепо прошипела кухарка. – Ещё раз вякнешь, мордой об стену приложу. А ну за работу!

Дни слились в один, и лишь по вторникам, когда кормили овсяными хлопьями, Ада понимала, что прошла ещё неделя. Однажды случилось чудо – вместе с хлопьями кухарка дала Аде ложку мёда. Нечего и говорить, что девочка расправилась с угощением в мгновение ока!

– Спасибо, – сказала она, тщательно облизав ложку, чтобы не осталось ни единой капельки.

– Думаешь, это тебе награда за труды? – невесело усмехнулась тётка. – Зря тешишь себя, не заслужила ты награды. Плохо работала. Не годишься даже в судомойки. А мёд я тебе дала, потому что мы прощаемся. Чтобы потом ты не говорила про меня, что я морила тебя голодом. Сегодня тебя переводят на новую работу, может, хоть там от тебя будет толк. Прощай.

И кухарка вышла сквозь стену. Внезапно пол вздыбился, доски треснули, и Ада с визгом метнулась в свой закуток. Из пробоины в полу пошёл чёрный дым, раздалось низкое гуденье, как от тяжёлого грузовика, и из подполья вылезло уродливое существо, похожее на четырёхлапого белого паука высотой в метр. Оно потрясло человеческой головой, поглядело по сторонам красными глазами навыкате и заговорило скрипучим голосом, ни мужским ни женским:

– Где же твоё почтение? Почему не приветствуешь меня? Где твоё «здравствуйте»? Невежливая девчонка!

– Здравствуйте, – пролепетала Ада. – А вы кто?

– Я Стенолаз, твой новый учитель. Я научу тебя искусству плетения сетей! – и он, покачиваясь, заковылял к Аде. Она взвизгнула. – Ну что ты так кричишь? – упрекнул он её. – Владыка пожелал, чтобы ты связала ему чёрную занавеску в виде паутины, а кто ж тебя научит вязанию лучше меня? Вытри сопли и иди за мной, я отведу тебя в мастерскую. Бетацер сказала, что судомойка из тебя никакая, но может, рукоделие у тебя получится лучше. – Тонколапое белое чудище проковыляло мимо неё и снова позвало: – Иди за мной, я сказал! Почему не слушаешься?

–Вы страшный, – прохныкала Ада.

Чудище затряслось в старческом смехе.

– Это я-то страшный? Это ты ещё Гаулгу не видела! Мы тут, знаешь, все не красавцы. Зато работать умеем, не то что ты. Идём.

– Я боюсь, что вы меня съедите.

– Не съем, не бойся. Владыка не велел…

Ада собрала в кулак всю свою смелость и пошла вслед за Стенолазом. Они долго шли по каменным лестницам то вверх, то вниз. Иногда им встречались странные существа, похожие на животных, людей и птиц одновременно – все разные, но неизменно страшные. Они не трогали Аду, лишь угрюмо смотрели на неё исподлобья, будто она была диковиной.

Стенолаз привёл её в пыльную каменную комнату, всю закиданную старыми тряпками и мотками ниток. Брр, не хватало ещё, чтобы здесь водилась моль! Но моли не оказалось – и на том спасибо.

– Здесь теперь твой дом, учебный класс и рабочая мастерская. В свободное время можешь смастерить себе что-нибудь из одежды из этого барахла, – Стенолаз показал лапой на груду ветоши. – А то твои штаны и курточка стали слишком грязными даже для этого места. Если ты ещё не совсем превратилась в свинью, можешь отмыться в бане и постирать свои одёжки. Банная комната сразу за дверью, налево. Стирать-то умеешь?

– Угу, – на всякий случай ответила Ада и тут же испугалась: вдруг её переведут в прачки? И не зря испугалась.

– Вот и прекрасно. Если не справишься с вязанием, то будешь стирать. У нашего владыки много вещей, и рабочие руки всегда нужны.

Ада огляделась. Комната была небольшая, примерно четыре на четыре метра, но с очень высоким потолком. Свободного пола не оставалось – полуметровый слой ветоши занимал всю комнату. «Хорошо хоть, тряпки стиранные», – подумала Ада, уловив сладковатый запах мыла. Если бы пришлось жить на куче грязного тряпья, она бы, чего доброго, задохнулась.

Но всё равно здесь царило уныние. Ни окон, ни картин. Серые каменные стены покрывала сеть мелких трещин. С потолка свисали четыре лампочки, но горела из них только одна. Стенолаз протянул лапу к широкому выключателю и нажал оставшиеся три клавиши. Стало светло, как днём.

– Наш владыка заботится о своих рабах. У другого хозяина ты бы работала в потёмках. Значит, так. Вот тебе крючок, – он вытянул к ней длинную трёхпалую лапу и вручил толстый костяной крючок, похожий на ручку. Ада опасливо взяла. – Петли умеешь делать? – Она кивнула. – Вот и хорошо. Для начала свяжешь крупную сетку квадратами по двенадцать петель – такую, чтоб можно было застелить всю комнату. Это будет покрывало. А после подумаем о занавеске. Пряжи здесь достаточно.

– Когда вы отпустите меня к маме?

– Когда занавеска будет готова. Ещё вопросы есть?

– Какого цвета брать пряжу?

– Без разницы, – буркнул Стенолаз и уковылял прочь.

Ада села на тряпьё и взяла ближайший моток.

========== Часть 6 ==========

И потянулись дни. Ада всё реже спрашивала Стенолаза, скоро ли её отпустят домой. Каждое утро он будил её криком: «Вставай, засоня!» Ада открывала глаза, переодевалась из халатика, который нашла себе в куче старых тряпок, в рабочую одежду и, не позавтракав, садилась вязать сетку. Завтрак требовалось заслужить. Когда число ячеек в сетке достигало сорока, Стенолаз разрешал ей взять горсть хлопьев. Но не раньше! Он строго следил за порядком, который сам же установил, и большую часть времени проводил под потолком, вцепившись в стену вниз головой. Оттуда ему было хорошо видно, как вяжет Ада. Обмануть его было невозможно.

– Я уже связала сорок ячеек, можно мне наконец поесть?

– Ещё не связала, – мерзко хихикая, отвечал Стенолаз. – Пересчитай!

Ада пересчитывала, сбивалась со счёта и бралась за вязание снова, думая, что лучше сделать несколько лишних ячеек, чем утомлять глаза счётом.

– Вот теперь сорок, – одобрительно кряхтел с высоты Стенолаз. – Ладно уж, так и быть, перекуси немножко. Но во время еды ты должна думать только о работе!

– О чём хочу, о том и думаю, – шёпотом отвечала Ада и шла в помещение, служившее одновременно баней и кухней. Там черпала жестяной миской из холщового мешка хлопья – не овсяные и не ржаные, а бог весть какие – заливала их водой из-под крана и торопливо съедала, хватая пальцами. Ложки тут не было.

И вот однажды связанной ею сетки хватило, чтобы затянуть всю мастерскую.

– Неважная работа, – покачал лысой головой Стенолаз, и его уродливое лицо, и без того сморщенное, скривилось в неодобрительной гримасе. – Тут криво, там натянуто, а с этого края вообще лишний квадрат. Такое нельзя показывать нашему владыке. Знаешь что? Распусти-ка это и свяжи по-новой.

–Не буду! —закричала Ада. – Я работала, я старалась. Могу новое покрывало связать, но это распускать не буду.

– Я, я… Якалка нашлась. Не хочешь сама – другие распустят, – фыркнул Стенолаз и спустился, по очереди переставляя свои суставчатые лапы. – Делов-то.

И не успела Ада оглянуться, как он сграбастал её работу и потянул за нитку. Петли поползли.

– Отдай, отдай! Так нечестно! – крикнула Ада со слезами и попыталась вырвать у него покрывало, но Стенолаз ловко вскарабкался наверх. Там, держась на одной лапе, двумя свободными он стал распускать сетку и перематывать в клубок. Четвёртой лапой придерживал покрывало. Как ни прыгала Ада, ухватиться за краешек не могла. Оно уменьшалось на глазах, превращаясь в клубок ниток – чёрных, серых, бурых. Несколько недель Ада вязала эту огромную сетку, подбирая цвета из того, что имелось, а теперь весь её труд выбрасывали на помойку. Она села и заплакала.

– Нечего мне тут характер показывать, – проворчал Стенолаз. – Послушанию тебе ещё учиться и учиться. Нельзя привязываться к плодам своей деятельности, сказал мудрый человек.

– Дурак это сказал! – крикнула Ада.

– Ай, какая невоспитанная девочка. За дело ты к нам попала, за дело. Мне про тебя мно-огое рассказывали! – ехидно пропел Стенолаз. – И как старшим грубила, и как матери сцены устраивала. Но тут под твою дудку никто плясать не будет. Здесь тебе не дом. Пока не научишься послушанию да прилежанию, матери тебе не видать. Пускай отдохнёт от такой психованной дочки. Небось ещё нам спасибо скажет, что занялись твоим воспитанием.

Клубок в его лапах был уже с футбольный мяч, а покрывало стремительно уменьшалось.

– Дураки вы тут все! – кричала Ада, размазывая слёзы. – Все дураки: и кукла, и заяц, и девчонка, и кухарка, и вы, и эта бабка, которая меня сюда заманила. И владыка ваш дурак!

Это была не истерика, а что-то совершенно другое, чего Ада раньше никогда не испытывала. В ссорах с мамой она обычно упрямилась, показывая характер, но сейчас чувствовала, что на самом деле права, и это придавало ей уверенности. Когда она обозвала владыку, то думала, что Стенолаз рассердится и ударит её, но не боялась наказания.

Однако он повёл себя странно – не рассердился, а расхохотался так, словно услышал самую весёлую в своей жизни шутку. Ада замолчала, сбитая с толку. Стенолаз не спеша смотал все нитки, спустился и торжественно вручил Аде внушительный клубок со словами:

– Надеюсь, вторая попытка будет удачнее, – и вразвалочку вышел.

Ада бросила клубок на тряпки и с силой пнула его.

Стенолаз не появился ни сегодня, ни назавтра. Ада бездельничала, пила воду с хлопьями, валялась на груде тряпья, рисовала пальцем на стене, примеряла выуженные из кучи поношенные одёжки. К концу второго дня ей стало не по себе.

– Стенола-аз! – жалобно позвала она.

Тот не заставил себя ждать.

– Ты достаточно отдохнула? – сурово спросил он, появляясь из стены. – Тогда принимайся за работу. И горе тебе, если во второй раз покрывало получится опять кривое.

Ада стиснула зубы, откопала в тряпье злополучный клубок и хотела засесть за вязание, как вдруг обнаружила, что потеряла крючок. Стенолаз всё понял по её растерянному виду.

– Ты безответственная девочка, – скорбно вздохнул он и выхватил из воздуха новый крючок, но не белый, а серый. – Следующий крючок будет чёрным, – зловеще предупредил Стенолаз. – Он будет жечь руки. Не советую тебе снова терять инструменты… Где благодарность?

– Спасибо, – процедила девочка, обмотала нитку вокруг пальца и сделала первую петлю.

Через месяц было готово новое покрывало. Ада с замиранием ждала, что скажет Стенолаз: вдруг снова раскритикует её работу и всё распустит?

– Неважно, неважно, – прошамкал тот, теребя трёхпалыми лапами вязаную сетку, и Ада сжалась в мучительном ожидании. – Но уже гораздо лучше. Думаю, это сгодится на роль тряпки для мытья пола, – подытожил он и рванул покрывало. Ада взвизгнула. – Опять за своё? Уж лучше помалкивай, бездельница, – и он разорвал каждую часть ещё надвое. – Считай, что ты связала восемь поломойных тряпок.

– Я покрывало вязала, – обиженно шмыгнула носом Ада.

– А получились поломойные тряпки. – Он сложил куски покрывала в ровную стопку и велел: – А теперь собери все чёрные мотки и приступай к вязанию паутины. Будем считать, что ты уже готова к этой задаче. Я нарисую для тебя схему.

Он поднял лапу. Один из трёх пальцев вспыхнул, погас и превратился в уголь; Стенолаз подполз к стене и начертил грубый рисунок паутины, возле каждой палочки ставя цифру. Цифры означали количество петель.

– Разберёшься, надеюсь?

Ада кивнула.

– Вот и начинай. Чем быстрее закончишь, тем быстрее вернёшься домой, чтобы снова мучить свою мать истериками. А я пойду посплю. Два месяца, почитай, не спал из-за тебя, – он зевнул. – Скажу другим слугам, чтобы присматривали за тобой. Есть вопросы? Только про мать не спрашивай.

– Есть, – сказала Ада. – Вот вы сказали: другим слугам. Значит, вы тут слуга? И та кукла, и кухарка, и заяц, и девчонка – они такие же слуги? Но ведь и я тоже слуга! Тогда почему вы все мне приказываете, если мы одинаковые?

– А вот тут ты ошиблась, – сухо сказал Стенолаз. – Мы не одинаковые. Мы – слуги. А ты – раб. До слуги дослужиться нужно, а это, поверь, тяжкий труд. Ты со твоей ленью и нетерпеливостью можешь на это даже не рассчитывать. Разбуди меня, когда довяжешь паутину, – и он уковылял.

Ада посмотрела ему вслед, вздохнула и подняла моток чёрной пряжи.

========== Часть 7 ==========

Чёрная паутина была готова. Ада встряхнула её, разложила на тряпье и окинула взглядом. В другое время эта вещь, может быть, показалась бы ей даже красивой, но только не сейчас, не в этом подземелье. Слишком тяжело далась ей эта занавеска, и слишком сильна была тоска по дому.

На работу ушло три или четыре недели, точно Ада не помнила. По прежнему по вторникам её кормили чуть лучше, чем в остальные дни, но делать зарубки на стене или завязывать узелки на нитке девочка не догадалась. Пока бледный человекопаук отсыпался, в мастерскую заглядывали другие существа – кто-то, чтобы принести еду, а кто-то просто понасмехаться. Ада научилась не отвечать на их подковырки и целыми днями просиживала над работой.

Когда была вытянута последняя петля, у Ады заколотилось сердечко: скоро она увидит маму.! Дрожащими от волнения руками девочка заправила обрывок нити и с размаху зашвырнула ненавистный крючок к дальней стене. Больше он ей не понадобится! Осталось лишь разбудить Стенолаза и сдать ему работу. Но где же он?

– Эй, – негромко позвала она. – Слуги, или как вы тут все называетесь! Работа готова, кому сдавать?

Но ответом ей была тишина. Ада выбралась из мастерской, прошлась по коридору с паутиной под мышкой, подёргала ручки запертых дверей, на всякий случай постучала – ничего. Она съела немного хлопьев, попила воды и вернулась в мастерскую. Захотелось спать. И то правда, почему бы не отдохнуть после хорошо сделанной работы? Погладив рукой аккуратно сложенную паутину, Ада свернулась калачиком на тряпье, укрылась старой шубой и задремала.

Сон приснился удивительный: будто бы она идёт по лесной тропинке, а вокруг цветы. И вдруг видит – под кустом что-то блестит! Ада опустилась на колени, отодвинула ветку, а там лежат золотые часы. Красивые, с белым циферблатом, на браслете и совершенно новые, без единой царапинки. Девочка взяла их в руку, а под ними – целая горсть украшений: бриллиантовый кулон, серьги из жемчуга, рубиновые бусы, перстень с голубым камнем, золотые кольца, ожерелья, и всё такое чистое, новое, будто только что из рук ювелира, на золоте и камнях никакого налёта. Ада залюбовалась, стала перебирать драгоценности. Больше всего ей понравились часы и колечко с бриллиантом – маленькое, как раз на её безымянный палец. В камушке так и играли радугой солнечные лучи…

Сон резко оборвался. Ада вздрогнула от визгливого безумного хохота прямо над ухом. Открыв глаза, она увидела старую знакомую – тряпичную куклу. Та вертелась волчком и хохотала, строя гримасы.

– Чем хохотать, лучше бы позвала Стенолаза, – сказала Ада.

– Кто такой Стенолаз? Знать такого не знаю! Я лежала на погосте, чёрные глодала кости. Любишь чёрный цвет?

– Не люблю. Позови Стенолаза!

– Не видала я ни разу никакого Стенолаза! Какой он хоть из себя?

– Такой белый, с длинными лапами, похож на паука. Я думала, вы тут все друг друга знаете.

– Длинный, белый? Сейчас позову! – и кукла упрыгала по коридору, напевая: – Эники-беники, девочка в ошейнике!

Едва стихло эхо, из стены в мастерскую шагнул заяц – в белом комбинезоне, худой, сутулый. Лицо его по прежнему скрывала маска.

– Давно не виделись, – буркнул он вместо приветствия. – Чего надо?

Ада растерялась.

– Я думала, она Стенолаза позовёт…

– Говори быстро, чего надо.

– Мне велели связать паутину, я её связала. Стенолаз обещал, что, как довяжу, меня домой отпустят. Кому работу сдавать? Стенолаз спит, а где ваш владыка, я не знаю.

– Что значит «ваш»? Он и твой владыка тоже! – строго сказал заяц. – Где паутина? Давай, отнесу.

– Вот! – обрадовалась было Ада, но тут уголки её рта опустились. Паутины на месте не было. – Ой… Только что тут была.

– Врёт! – высунулась из-под тряпья кукла. – Когда я пришла, никакой паутины тут не было, а девчонка дрыхла. Небось, они и не вязала ничего.

– Не вру! – звонко крикнула Ада и попыталась топнуть ногой, но на куче мягкой ветоши не очень-то топалось. – Вязала! И сегодня закончила, а потом поспала немного. Когда засыпала, паутина лежала вот здесь.

– Ты что, оставила готовую вещь без присмотра? – заяц даже приподнял маску.

– А кому она тут нужна? – удивилась Ада.

– Да кому угодно, – захохотала кукла. – Увидели – плохо лежит, и украли! Теперь ищи-свищи! – она сунула пятерню в рот и разразилась пронзительным свистом.

Ада зажала уши. Заяц треснул куклу ногой, та заткнулась и обиженно откатилась в угол.

– Я думала, вы тут все на владыку работаете, – всхлипнула Ада.

– Правильно думала, – невозмутимо ответил заяц. – А ещё тут каждый сам за себя. Думаешь, ты единственная глупая девочка, которой велели сплести паутину? Какая-нибудь другая проходила мимо, пока ты дрыхла, и унесла твою работу. Теперь небось сдала и получила повышение. Может, с неё даже сняли ошейник.

– Но так же нечестно! – разревелась Ада. – Я целый месяц работала, чтобы домой попасть!

– Ещё один поработаешь, – пожал плечами заяц. – Крючок-то у тебя есть.

Ада полезла искать серый костяной крючок, так опостылевший ей за три месяца, но он затерялся в огромной куче хлама. Заяц и кукла презрительно наблюдали, как она перетряхивает десятки потёртых платьев, курток, штанов, рубашек и просто застиранных клочков. Потом заяц молча ушёл, а вместо него вернулся зевающий Стенолаз.

– Где паутина? – вкрадчиво спросил он.

– Её украли, – сказала Ада, судорожно разбрасывая вещи в поисках крючка.

– Не ври мне. Ты вообще её не вязала.

– Вязала! Но её украли.

– Ты врёшь, – прошипел Стенолаз, и в его красных глазах вспыхнули огоньки. – Владыка всё видит. Зачем меня позвала? Прекрати рыться и садись за работу.

– Сейчас, – пробормотала Ада, глотая слёзы и стала искать в другом углу. Кукла довольно захихикала, потирая руки.

– Ты что, опять потеряла крючок? – неприязненно бросил Стенолаз.

– Не потеряла. Я его… Я думала, он мне больше не понадобится.

– Ты его выбросила, – обвиняющим тоном подытожил он. – Ну что ж, я тебя предупреждал. Связать паутину тебе всё равно придётся – пока не свяжешь, тебя отсюда не выпустят. Я дам тебе ещё один крючок, но этот последний. Горе тебе, если потеряешь и его!

Стенолаз выполз на середину комнаты, пропел монотонный куплет на непонятном языке – должно быть, заклинание – и выхватил из воздуха угольно-чёрный крючок, по которому пробегали красные искры. С крючка сыпался пепел. Стенолаз положил его в жестяную миску, в которой Ада разводила хлопья, и погрозил девочке пальцем:

– Смотри не устрой пожар! – после чего взобрался на стену, со стены – на потолок и двумя ударами лапы сбил пару лампочек. Брызнуло стекло,. В мастерской заметно потемнело. – Это тебе в наказанье за ложь, – сообщил он, спустился и уковылял по коридору.

– Я правду сказала! – с обидой крикнула ему вслед Ада.

– Запомни, малышка, – прошептала кукла, – бриллианты во сне – к слезам! – и кубарем выкатилась сквозь стену.

Ада вытерла глаза рукавом, на четвереньках подползла к миске и решительно взяла крючок, чтобы связать новую паутину – чёрной пряжи оставалось ещё на десяток занавесок! – но тут же выронила его, взвизгнув от боли.

Он был раскалённым!

========== Часть 8 ==========

Ожог был несильным, но донимал Аду несколько дней. Сначала она впала в отчаяние и долго плакала, но потом разозлилась, и злость придала ей силы. Да и крючок немного поостыл – теперь он был просто очень горячим, как только что вскипевший чайник, и по нему уже не бегали сполохи огня.

– Новую паутину, говоришь, связать? И свяжу! – сказала Ада, вытерла слёзы и показала язык своим тюремщикам. Хоть они и не видели.

Первым делом она поспешила в баню и несколько минут держала обожжённые пальцы под краном, под холодной водой. Потом залепила ожоги пластырем – хорошо хоть, этого добра здесь хватало – и вернулась в мастерскую с твёрдой целью найти в груде ветоши перчатки. «А если не найду, то буду держать крючок тряпкой», – решила она.

Но перчатки нашлись – хоть и потёртые, но удобные. Плотные маленькие перчатки из толстого зелёного трикотажа, как раз на её ручонку… Было больно только одну секунду – в самом начале, когда она обмотала нитку вокруг пальца и просунула в эту петлю чёрный крючок. Левая перчатка была с прорехами…

А дальше пошло как по маслу! Ада за несколько месяцев натренировалась быстро вязать, и ячейки получались одна за другой. Она знай считала, прибавляя по одной петле с каждого края, ведь паутина должна быть круглая. Света, конечно, не хватало, но к этому времени её движения стали настолько привычными, что она вязала почти не глядя.

Два вторника миновало, и Ада закончила вторую паутину. Эта получилась больше и лучше прежней, и девочка даже гордилась своей работой. После такой красивой паутины её наверняка отпустят домой!

– Стенолаз! – позвала она.

В этот раз он не заставил себя ждать – приковылял по первому зову. Ада успела отвыкнуть от его вида и, глянув, отвела глаза.

– Готово, – отчиталась она, крепко держа в руках сложенную паутину.

– А ты точно сама её вязала? – недоверчиво спросил он. – Может, украла у кого?

У Ады на глаза опять навернулись слёзы.

– Я никогда ничего не краду!

– А как же ты вязала чёрным крючком, позволь тебя спросить? Человеческое тело не выдерживает его жара.

– В перчатках выдерживает, – буркнула Ада.

– А ты хитрая… Ну-ка, разверни. – Ада встряхнула паутину, и та легла поверх тряпья чёрной тенью, очаровывая своей зловещей красотой – ровная, гладкая, совсем как настоящая. – Неплохо. Владыка будет доволен. – Стенолаз смотал паутину и велел Аде: – Собирайся.

Девочка взвизгнула от восторга и бросилась к мешку, в котором хранила свою одежду. Она её тщательно выстирала ещё в первый день, когда её перевели в мастерскую, и сложила в мешок, который здесь же и нашла, а сама ходила в чужих обносках. Теперь, похоже, пришла пора снова одеться по-человечески. Ведь нельзя же, чтобы мама увидела её в лохмотьях!

Увидев, что она помчалась в баню переодеваться, Стенолаз строго напомнил:

– Не вздумай снять ошейник. А то тебя вместо повышения опять переведут в подметальщицы.

«Ладно уж, потерплю ещё немного», – сказала себе девочка, переодеваясь. К ошейнику она привыкла, он свободно болтался на шее и вроде бы не мешал… хотя и противно, конечно. Как собака… Одевшись, Ада не сразу поняла, что не так. А когда поняла, то с грустью подумала, что мама опять будет её ругать за худобу. Одежда висела мешком.

– Ты готова? Идём.

И Ада пошла за Стенолазом. Тот ковылял на трёх лапах, держа в четвёртой паутину. Девочке показалось, что он немного съёжился, усох по сравнению с прошлым разом, когда она его видела. На лысине и паучьем туловище появились морщины, под красными глазами залегли мешки. Стенолаз будто постарел за эти две недели. «Так ему и надо», – подумала девочка.

Узкие коридоры, по которым они шли, были до ужаса однообразными – неровные каменные стены да железные двери, да грязные лампочки под потолком. Словно это не несколько коридоров, а один и тот же, повторяющийся много раз. Иногда приходилось подниматься по лестницам, и Ада машинально считала ступеньки. У неё всегда выходило тринадцать.

Вдруг Стенолаз резко остановился посреди коридора. Ада по инерции налетела на него и с омерзением отскочила – он оказался холодный и скользкий, как рыба.

– Пришли, – объявил он.

Ада огляделась. Вокруг не было ни единой двери. Куда же они пойдут теперь? Но Стенолаз знал дорогу – он сел, в левой передней лапе зажал паутину, а правую поднял вверх, и его палец вспыхнул, как тогда. Пламя быстро погасло, и обугленным пальцем Стенолаз начертил в полу неровный кружок шириной в полметра.

– Становись, – он ткнул лапой в середину круга. Ада послушно встала, и пол ухнул вниз. Стенолаз остался наверху, а кружок с Адой стремительно ушёл в узкий тёмный колодец. У неё захватило дух от падения, но, к счастью, оно было недолгим: через пару секунд движение замедлилось, стало светло, и кружок со стуком приземлился.

Ада, озираясь, сошла с круга, и он тут же бесшумно улетел в потолок, пройдя сквозь камень, как сквозь туман. Она находилась в просторной комнате с четырьмя окнами, занавешенными чёрными шторами. С радостным возгласом она подбежала к ближайшему окну и отдёрнула штору – так соскучилась по солнечному свету, что слов нет! – но была жестоко разочарована: за стеклом оказалась штукатурка. Вместо окон – имитация. Ада вздохнула, села на тахту и стала ждать встречи с мамой.

Кроме фальшивых окон, в комнате было две двери с противоположных сторон, три широких стола со швейными принадлежностями и несколько деревянных стеллажей с рулонами ткани. Это место удивило Аду своей чистотой – после всего, что она тут видела, оно казалось образцом порядка. Из мебели она заметила ещё пару табуреток и шкаф. Почти жилое помещение, даже в каком-то смысле уютное…

Дверь заскрипела, и в комнату ввалилась женщина в широком платье до колен и с замотанным тряпкой лицом.

– Дослужилась-таки до швеи? – приветствовала она Аду резким неприятным голосом. Из-за тканевой маски слова звучали невнятно. – Что ж, молодец. Будем знакомы: я Гаулга.

При звуке этого имени у Ады по спине пробежал холодок. Где-то она его уже слышала, но не могла вспомнить, где.

– Здравствуйте. Я Ада.

– Знаю, – бросила тётка и прошлёпала босыми ногами к столу. Ада вытаращилась, увидев, что из под юбки за ней волочится толстый голый хвост – по форме как у ящерицы, но телесного цвета. Бр-р. – Вот твоя рабочая техника, – Гаулга хлопнула рукой по швейной машинке. – Нитки и иголки вот в этой коробке. Для начала сошьёшь тысячу салфеток – наш владыка не пользуется дважды одной и той же вещью, поэтому салфеток нужно очень много. А потом…

– Подождите! – вскричала Ада. – Но разве меня не отпустят домой?!

– Отпустят, отпустят! – заворковала жуткая баба. – Сошьёшь тысячу салфеток, и сразу отпустят.

– Но Стенолаз мне обещал… И заяц…

– Болтуны оба. Никогда не верь мужчинам. На самом деле, чтобы вернуться домой, нужно сшить тысячу салфеток. Это недолго! Салфетки простые, квадратные. Вот линейка, следи, чтобы все были одинаковые, стороной сорок четыре сантиметра. Сошьёшь – и я тебя к маме отведу! – пела Гаулга, и Ада немножко успокоилась. Может быть, на этот раз действительно всё? Подумаешь, салфеток нашить! После метлы да кухни…

Гаулга возилась у стеллажа, снимая тяжёлые рулоны и укладывая на свободный стол – видимо, понимала, что ребёнку это не под силу. Отмотав от каждого метров двадцать, сказала что-то себе под нос и повернулась к Аде, ожидая ответа.

– Я не расслышала, – девочка покачала головой, показывая на уши. – У вас же тряпка на лице.

Гаулга тихонько засмеялась и размотала тряпку…

Так Ада не визжала даже дома во время истерик. Она ещё не поняла, что не так с лицом Гаулги, а уже кричала во всю глотку и пятилась к стене. А Гаулга смеялась всё громче, явно наслаждаясь произведённым эффектом. У неё было широкое круглое лицо, но глаза располагались внизу, а рот – на лбу.

– Стенолаз тебе вроде уже говорил, что красавцев среди нас нет, – произнесла Гаулга, когда Ада перестала верещать. – Невежливо так себя вести! Мало ли, кто как выглядит? Невоспитанная ты.

– А вы страшная, – тихо ответила Ада.

– Знаешь, почему я такая? Когда я была девочкой вроде тебя, только чуть-чуть постарше, то мечтала быть не такой, как все. И владыка услышал моё желание, и изменил мою внешность. Он очень любит исполнять желания! Иногда исполняет, даже если его не просят. Только потом отработать нужно. Вот я сейчас отрабатываю. Если хорошо попросишь владыку, то он может и твоё желание исполнить. Тебе чего-нибудь хочется?

========== Часть 9 ==========

Впоследствии Ада сама не могла себе объяснить, что толкнуло её на этот поступок. Постоянные обманы, накопившаяся усталость, жизнь впроголодь – наверно, всё вместе взятое. Лицо Гаулги стало просто последней каплей.

– Ничего мне не надо от вашего владыки! – кричала девочка, сбрасывая со стола коробку с нитками и прочие мелочи. – И шить ему салфетки я не буду! Вообще не буду ему служить! Вы мне только обещаете, что отпустите домой, а сами обманываете. Я вам больше не верю! – и она рванула пряжку ошейника.

– Она сняла ошейник, – бесцветным голосом сказала Гаулга, и тут же со всех сторон раздался топот. Ада замолчала, стоя с ошейником в руке посреди комнаты. Через минуту из фальшивых окон полезли старые знакомые: кукла, Красная Шапочка (которая теперь была в костюме снежинки) и прочие. Они окружили Аду, сверля её пристальными взглядами.