Текст книги "Близняшки от босса. Сердце пополам (СИ)"
Автор книги: Вероника Лесневская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Однако Антон считает иначе.
Только завидев меня, он подзывает к себе Ритку, сидящую на ковре. Малышка перебирает игрушки, игнорирует папку, и тогда он поднимается сам.
Хочу подбежать к дочке первой, но не успеваю. Антон берет мою возмущенную булочку на руки и возвращается на диван уже вместе с ней. На колени ее к себе усаживает, в макушку губами прокуренными целует.
Изображает образцового мужа и отца. Перед моей матерью играет. Исполнив свою роль, этот артист погорелого театра победно смотрит на меня.
– Привет, мась, как первый рабочий день прошел? – спрашивает, но интонация агрессивная. Неужели мать этого не улавливает?
Муж зол. Видимо, он по-своему трактовал приезд водителя «за вещами».
Ритка недовольно ерзает в руках Антона, но он не отпускает ее. А сам взгляда с меня не сводит.
Сжимаю кулаки, специально как можно сильнее впиваясь ногтями в ладони. Однако боль не отвлекает.
– Снежка, заждались тебя. Ужинать будем? – радостно щебечет мама.
Чувствую себя преданной…
Глава 10
Вадим
Провожаю взглядом бодро шагающую фигурку Снежаны. Кажется, не моргаю даже, пока она не скрывается в подъезде. И даже потом не спешу уезжать. Завожу двигатель, включаю обогрев, укладываю ладони на руль, барабаню пальцами.
Но не трогаюсь с места. Не могу себя заставить, будто держит что-то. Прожигаю глазами закрытую дверь. Долго, пристально, внимательно. Словно там, за ней, что-то важное.
Мое.
Резко пресекаю поток дурных мыслей.
Да уж, тяжелый случай.
Женатый мужик, биг босс, как меня Роман издевательски называет иногда, – и засматриваюсь на свою помощницу, которую вижу второй раз в жизни. Хотя чушь! Я не сказал бы, что реагирую на нее неприлично как-то. Наоборот, вполне адекватно.
Снежана – обычная девушка. Серьезная и ответственная, но уставшая. Бойкая и остроумная, но жизнью побитая. И не только жизнью.
Руль зло сжимаю, как подумаю о том уроде, который руку на нее поднял. Как можно было? Снежана хрупкая такая. Кажется, дунешь – и унесет ее попутным ветром.
Жаль ее. Козлу досталась.
Признаться, не уверен, что Снежана разведется в итоге. Такие продолжают терпеть. Ради детей.
Кстати именно из-за ее годовалой дочери я и оставил Снежану на работе. Дал шанс, хотя не собирался.
Не потому что я бездушный козел, хотя есть такой грешок. Причина в другом. Не выживет женщина-тряпка в моем холдинге! Сожрут ее.
Но поздно. Решение принято. Да и в первый рабочий день Снежана хорошо себя показала. Старательная.
Единственное «но». Улыбка ее из колеи меня выбивает. Не соблазняет, ничего подобного, но дает необъяснимое ощущение родства.
Будто мы со Снежаной не чужие – и нас связывает что-то.
Выгоняю из головы помощницу, ругая себя за излишнее внимание к ней. И жму на газ.
Привычно кривлюсь, когда звучит рингтон входящего звонка, который Лена самостоятельно на себя установила. И спешу ответить, лишь бы противный голосок бездарной певички прекратил орать из динамика.
– Зай, скоро ты? – разносится по салону.
Нетерпеливо, нервно. И так громко, что затмевает ту самую певичку рингтона.
– А ты торопишься куда-то? – цепляюсь к жене сразу же.
За пять лет семейной жизни я наизусть ее вызубрил. Каждую повадку разгадать могу.
– М-м-м, не-ет, – тянет она, насторожив меня еще сильнее.
– Ты по собственной инициативе Алинку у матери забрала, названиваешь мне, якобы ждешь, даже спрашивала, как у меня дела, – задумчиво перечисляю. – Признавайся, Лена, ты уже натворила что-то и извиняешься так? Или только собираешься чудить и готовишь меня морально?
– Фи, опять шуточки твои, – фыркает жена, но тут же тактику меняет. – Соскучилась очень, любимый.
Лжет. Чтобы добиться своего. Как обычно. Вопрос лишь в том, что ей нужно конкретно сегодня.
Я не питаю иллюзий по поводу наших отношений. Я всегда любил Лену. Яркую, игривую, красивую, звонкую, как колокольчик. Она же позволяла себя любить. Я понимал все – и мне было этого достаточно. Я готов был окружить выбранную женщину заботой и роскошью, а от нее требовалось лишь находиться рядом. Создавать семейный уют и детей рожать.
Взаимовыгодное предложение. Сделка, от которой Лена, как любая здравомыслящая дама, не смогла отказаться. Я же взамен обеспечил ее всем.
Но после рождения Алинки жене лень стало даже имитировать некое подобие чувств. А меня… больше не удовлетворяет суррогат.
Впрочем, решающим фактором стало отношение Лены к дочери. Нормальные женщины посвящают всю себя ребенку, дарят ему нежность, заботу, любовь. В то время как моя жена удивляет наплевательским отношением. Ладно, ко мне, но к собственной дочери? Не понимаю.
Когда-то я мечтал, чтобы малышка родилась похожей на Лену, такой же рыженькой, голубоглазой. Но сейчас я рад, что Алина в меня пошла. Приятно видеть в ней свои черты.
Моя маленькая принцесса.
Слышу топот детских ножек на фоне и звонкий, требовательный лепет.
– Скоро буду, – отвечаю Лене с проступившей на лице улыбкой и теплом в дрогнувшем голосе. Только вот адресовано это не ей. А моей дочурке. Как и все оставшиеся чувства, которые я полностью сконцентрировал на Алинке.
– Па-па-па-па, – слышу прежде, чем переступаю порог.
Навстречу мчится моя малышка. Если можно так назвать то, как она неуклюже перебирает крошечными ножками. Качается, путается носками в высоком ворсе ковра, так и норовит упасть. И хоть здесь предусмотрено все для ее мягкого приземления, я все равно дергаюсь.
Сам иду навстречу и на руки дочь подхватываю. Оглядываюсь по сторонам, но не нахожу Лены в поле зрения.
– Принцесса, ты одна, что ли? – чмокаю Алю в щеку, а она тарахтит на своем что-то. Отдельные слоги только понимаю.
– Ле-ена! – предупреждающе тяну, запрокинув голову.
Наорать бы, но прижимающаяся ко мне Алинка не позволяет этого сделать. Не хочу пугать ее.
Через минуту жена все-таки выползает из своей комнаты с телефоном в руке.
– М-м-м, что? Я рекламный пост выкладываю, – дисплей мне демонстрирует.
– Ничего не потеряла, нет? – бросаю колко и многозначительно киваю на ребенка в моих руках.
– Я на секунду отвлеклась, зай, а Алечка услышала, что ты пришел, и умчалась, – обиженно спорит. – Вот только что рядом была. И нет ее! Работаю же параллельно, не уследила немного.
В декрете Лена занялась интернет-рекламой. Сейчас она ведет соцсети одного из парфюмерных магазинов, пишет им статьи. Говорит, не хочет терять профессиональные навыки. Я, конечно, все понимаю, но не в ущерб собственной дочери же!
– Я не прошу тебя работать. Наоборот, максимально облегчил тебе жизнь. К нам приходят няня, уборщица, повар, хотя ты знаешь, что я терпеть не могу посторонних людей, – рычу я. – Ты ни в чем не нуждаешься. От тебя надо лишь иногда дочери внимание уделять. На черта ты вообще ее от матери забрала?
– Была неподалеку. Решила помочь тебе, чтобы ты не ездил, – и в улыбочке губы растягивает.
– Переодевала хотя бы? – перехватываю Алю под попу, чувствую холод и влагу.
– Так у нее подгузник, – выпаливает будто в свое оправдание.
– Переполненный, – легко хлопаю малышку по большому «памперсу», а она смеется звонко, немного успокаивая меня. – Их менять нужно, не слышала о таком? – закатываю глаза и в детскую с Алей поднимаюсь.
– Я думала, мама Валя все сделала, – бежит за нами следом Лена. Лучше бы внизу осталась и не бесила меня, ей-богу. – Да, Алечка? – сюсюкается, но мне кажется, что неискренне. Впрочем, может, я придираюсь…
– На-на-на, – равнодушно произносит дочь, пока я переодеваю ее. Неловкими движениями даже помочь мне пытается. Пальчиком в цветастую пижаму тычет, будто наряд выбирает. Настоящая девочка.
– Тебя дочь даже мамой не называет, – выплевываю ядовито, стараясь на Лену не смотреть. – Не смущает это?
Закипаю. Одев Алинку, оставляю ее играть на ковре. Сам выпрямляюсь и зло на жену зыркаю.
– Да, я ее научила, – хихикает она, довольная своей затеей. – Аля, скажи «Ле-на», – по слогам проговаривает.
Дочь смотрит на нее внимательно, губки надув. Потом бросает: «На-на-на» – и, потеряв всякий интерес к матери, поднимается на ножки. Топает в коридор, к цветочным горшкам, что стоят у стены. Я слежу за ней через проем двери.
– Лен, ты дура? – не выдерживаю я.
Я устал, не выспался, раздражен и опасен, черт возьми. А она ерундой мается!
Несмотря на злость, я не позволяю себе голос повышать. Нельзя при Алинке. Она должна расти в атмосфере любви и гармонии между родителями. Но где, мать ее, взять эту атмосферу?
– Ты чего такой грубый, зай? – Лена длиннющими ресницами хлопает, на жалость давит. В этом она мастер.
Хоть по образованию жена тоже журналист – мы как раз и познакомились с ней по работе. Но вот призвание явно актерское. Сцена по ней плачет.
– Какая «Лена», ты что выдумала? Может, дочери еще и на «вы» к тебе обращаться? Так у нас не восточная семья, – разгоняюсь сильнее. – Хотя тебе бы не помешал муж строже, – цежу сквозь зубы.
Краем глаза замечаю, как Аля протягивает ручки к одному из горшков – и, забыв о стычке с женой, я лечу к ней. Собираюсь перехватить прежде, чем дочь сотворит свою шалость. Однако, услышав мои шаги, вредная малышка ускоряется. Упертая, как я, не успокоится, пока дело до конца не доведет.
Когда я оказываюсь, наконец, рядом, то земля уже разбросана на полу вокруг. Тем временем Аля воодушевленно тянет на себя ветку драцены, ловит листья. Одной ручкой продолжает держать стебель, а второй срывает зелень. И мгновенно запихивает в рот.
– Аля, а ну нельзя! – рявкаю я и оттаскиваю маленькую обезьянку от «пальмы».
– Ну, сам подумай, – фоном продолжает Лена. – Вырастет Аля, и будем мы с ней, как сестрички или подружки. Это сближает. На вечеринки будем вместе ходить. Никто и не подумает, что я сильно старше, – хорохорится она, и ее счастье, что мне не до нее сейчас.
Вытираю грязные ладошки Алинки влажными салфетками, детскими – других давно не покупаю. И в рот дочке заглядываю, не успела ли проглотить листья. Надо бы избавиться от драцены вовсе – мысленно галочку ставлю. Тем временем Аля смотрит на меня так обиженно, будто я лакомства какого-то ее лишаю.
– А-ам? – и личико кривит, словно расплакаться готова.
– Аля ужинала? – с подозрением уточняю я, хотя заранее знаю ответ. Он читается в растерянном взгляде жены.
– Лена? – медленно встаю. – Ты забыла покормить ребенка? – изгибаю бровь, всем своим видом выражая недовольство.
– Я не знала, – жена по-настоящему пугается, взволнованно на ребенка посматривает. – Алечка не просила, ну, то есть не плакала. Я ведь от мамы Вали ее пару часов назад привезла, – оправдывается сбивчиво. – Разве она успела проголодаться? – выпаливает с неподдельным удивлением.
Вздыхаю тяжело, беру малышку за руку, увлекаю за собой в сторону кухни. Не собираюсь ничего объяснять Лене. Наверное, в этом и заключается моя главная ошибка – я не предъявляю ей претензий. Каждый раз жалею. Не хочу раздувать ссору.
– Зай, давай я помогу, – не отстает жена. – Я действительно думала, что мама Валя ее покормила.
Оказавшись в кухне, усаживаю Алю в детский стул, специальными ремешками пристегиваю, чтобы не вывалилась: у нее же шило в одном месте. Не удивительно, что Лена не заметила, как она сбежала.
Остыв немного, я готов продолжить разговор с женой. Поучительный.
– Думала, значит? А ты спросила, во сколько дочь ела? – захожу издалека, общаюсь в привычной для меня манере.
– Нет, – шепчет Лена, как школьница, не выучившая урок.
– А когда у Алинки ужин по графику? – задаю вопрос на засыпку.
– Ну, зай, график же у няни, – разводит руками. – Откуда мне знать? – приближается и по плечу ласково ладонью ведет. Подлизывается, бдительность усыпляет. Раньше это работало безотказно.
Но с появлением дочери в нашей жизни меня будто перемкнуло.
– Садись, Лена, два, – с сарказмом бросаю. – Час назад, – отвечаю сам, взглянув на часы. – Ты абсолютно не интересуешься дочерью. Что же ты за мать? – не выдерживаю я.
Жена вздрагивает и отходит от меня. Не спорит больше, не пререкается. И вообще меняется, как по щелчку пальцев.
– Извини, – опускается на стул рядом с Алей. – Я виновата, да, – говорит чуть слышно.
Нахожу в кухонном шкафу банки с детским питанием. Нормальную еду дочери готовит няня, но сегодня она на больничном. Я же могу только чем-то готовым накормить. Тоже, если посудить, не идеальный родитель. Еще чего-то от Лены требую. Алинке с нами обоими не повезло: мы – ветреные журналисты, помешанные на карьере.
Однако детей я хотел, да и жена поначалу охотно согласилась. Но на определенном этапе все пошло по наклонной…
– Я искренне не понимаю, как можно так наплевательски относиться к дочери после того, что МЫ с тобой пережили, – пытаюсь воззвать к ее чувствам, если они вообще остались.
– Ты злишься, потому что дело во мне, – покашливает жена и осекается, взгляд пряча. Мы оба знаем, о чем она.
– Лена, нет, не поэтому, – кошусь на Алю и открываю баночку, щелкая крышкой. – Я ведь никогда не попрекал тебя. Наоборот, поддерживал с самого начала. Прошел все вместе с тобой, – беру пластиковую ложку и начинаю кормить дочку пюре. – Я помню, какая тяжелая беременность у тебя была. Как ты буквально не вылезала из больницы, особенно, в последние месяцы. Я переживал очень, берег тебя тогда. Продолжил заботиться о тебе и после родов, – напоминаю ей. – Обеспечил все условия для восстановления. Младенцем я сам занимался. Няню выбрал и нанял, маму позвал на помощь. Ночевал с дочкой. Ни ты, ни Светлана Григорьевна не касались ее, – внезапно тещу вспоминаю. На дух ее не переношу. – Лена, ты до сих пор, как королева, в отдельной комнате живешь. Не думаешь, что твое «восстановление после тяжелых родов» несколько затянулось?
– Мне было сложно… – краснеет она, окончательно теряясь. Не смотрит мне в глаза, царапает стол ногтями.
– Понимаю, но это не оправдывает того, что ты самоустранилась и не исполняешь свои родительские обязанности, – чеканю я. – Зачем ты вообще в декрете сидишь?
– Тогда… может… я… – сглатывает и умолкает.
– Что? – поторапливаю ее, а сам личико Але протираю салфетками.
– Выйду на работу? – выпаливает и зажмуривается.
– Ты серьезно? – вхожу в ступор от ее вопроса.
– Вадим, я не могу сидеть в четырех стенах, меня убивает одиночество, – объясняет Лена, чем делает только хуже.
– С тобой Аля рядом, – рычу на нее.
– Ты же сам намекнул, что мать из меня никудышная, – вздыхает она. – И я вам не нужна.
Молча забираю дочь и в детскую ее несу. Предвкушаю очередной взрыв сверхновой. Но держусь из последних сил.
– Пойми! – кричит мне в спину жена. – Я привыкла вращаться в социуме. Контактировать с людьми. Я хочу обратно в холдинг!
Укладываю Алю в кроватку, откуда она обязательно вскоре вылезет. Однако ритуал нужно соблюсти.
Толкаю Лену к выходу. Закрываю за нами дверь.
– Так ты меня к этому «готовила»? – усмехаюсь я, наконец-то разгадав хитрый план жены. – «Матерью дня» пыталась казаться, вот только миссию провалила…
– Ну, не надо издеваться, – кусает губы. – Будет лучше, если я вернусь на работу.
– Опять возглавишь телеканал «Шторм Медиа»? Или у тебя теперь другие «хотелки»? – скольжу по ней критическим взглядом.
Вспоминаю, как она пищала от радости, когда я ей, по сути, «подарил» престижную должность. В прошлом рядовой корреспондент – Лена вдруг взлетела до главного редактора международного телеканала.
– Куда скажешь, туда и выйду, – изображает покорность. – Зай, я так не люблю, когда мы ссоримся, – переходит жена в наступление.
Льнет ко мне. Ее фигура не такая идеальная и подтянутая, как до беременности, но меня это никогда не отталкивало. Даже наоборот – Лена женственней стала. Но переживала по этому поводу. Недавно и вовсе на фитнес записалась.
Ребенком бы лучше занималась – кроссы за Алей наворачивала по дому, точно бы похудела.
Опять злюсь.
И не могу расслабиться, даже когда Лена целует меня, ладошками обхватывает щеки, ведет вниз, гладит шею и плечи. Ластится, как кошка.
Вспоминаю, как у нас все было раньше. Вспышка, пожар, безумие. Бушующие гормоны, взрывающие изнутри. Физика в чистом виде.
Я был повернут на Лене. Ни дня без нее.
Я знал, что на этом крепкую семью не построить. Но, говорят, в браке эмоции перерастают в привязанность, взаимоуважение. Связь появляется, которая прочнее физической. Однако у нас с женой этого так и не произошло.
Наоборот. Мы будто чужими стали. Я не чувствую Лену. Совершенно.
Убираю от себя ее руки, отстраняюсь.
– Спокойной ночи, Лен, поздно уже, – бросаю самую левую отмазку, на которую только способен. – Я подумаю о твоей просьбе, – обещаю ей, зная, что временно она от меня отстанет.
Ведь все, что жене нужно было от меня сегодня, – вернуть должность и статус. И теперь она со спокойной душой отправится в свою спальню. Продумывать следующий шаг, чтобы «дожать» меня, пока я тепленький.
– Спокойной, – пожимает плечиками Лена.
Может, действительно отправить ее с глаз долой на работу? Все равно только мешается дома. Вот только Алю жалко. Я хочу, чтобы дочь росла рядом с матерью, а не в какой-то неполноценной семье.
Неполноценной…
Не к месту вспоминаю Снежану. Думаю о том, все ли нормально там у нее с дочерью. Не вернулись ли они к недопапке-тирану? А перед глазами синяк на милом личике всплывает.
Переживать начинаю. Говорил же себе: зачем лишние нервы тратить! И все равно принял Снежану на работу.
Чтобы сейчас думать о ней, будто не о чем больше беспокоиться! Рука даже за телефоном тянется, но я одергиваю себя. Не хватало еще звонить помощнице посреди ночи. Как маньяк какой-то.
Уговариваю себя, что Снежана хоть и ранимая, но не дура. Не будет себя и дочку опасности подвергать.
И она не такая слабая, какой кажется. Скорее, сломленная и потухшая. Словно кто-то погасил свет у нее внутри.
Внезапно приходит странная ассоциация. Так же выглядит моя мама после смерти отца. Вроде бы живет дальше, посвящает себя внучке, заново учится улыбаться. Но прежней никогда не станет, словно часть себя потеряла. И эту пустоту заполнить не может. Или не хочет, потому что память об отце хранит.
Неужели и Снежана потеряла кого-то важного?
Мозг взрывается от предположений, душа рвется от переживаний, а здравый смысл ехидно напоминает, что я только что отказался от ночи с законной женой, а вместо этого думаю о помощнице.
Козлина какой-то.
На этой оптимистической ноте я ухожу в детскую, где давно стоит и моя кровать, вплотную к Алининой. Переодеваюсь машинально, ставлю будильник, чтобы не опоздать на встречу с бесячим Тумановым, и буквально падаю на постель.
Морщусь, доставая из-под спины игрушки Али. Нащупываю блокнот, кажется, мой рабочий, и фломастеры. Издаю обреченный стон.
Нет, даже свет включать не буду!
Завтра ужаснусь, ведь дочь явно уничтожила все мои заметки. Убирать нет сил, поэтому просто двигаю весь «хлам» к ногам. Туда же бросаю особо опасное оружие малышки – фломастеры.
Не сразу засыпаю, слежу за временем, жду. И улыбаюсь, когда Аля украдкой, как ей кажется, покидает свою кроватку – и перелазит ко мне. Укладывается под боком, ворочается, мурлыкает что-то. Ползет вниз, «запасы» свои находит, возвращается.
Утомленный за день, в какой-то момент я просто отрубаюсь, как внезапно севший аккумулятор. Не зная, что моя лень сыграет со мной злую шутку.
Глава 11
Ранее…
Снежана
С невероятным трудом, но все все же заставляю себя вздернуть уголки губ вверх, с теплом взглянуть на ерзающую в руках Антона дочь – и сделать шаг к ним. Не бежать, не лететь, не кричать проклятия при этом. Потому что Ритка не должна испугаться.
Я подхожу неторопливо и с улыбкой, тем самым дезориентируя мужа. Он ждет истерик, будто забыл, каким уравновешенным человеком я была до родов.
До момента, когда часть меня убили…
Но пора собрать себя по осколкам. Ради ребенка и нашего спокойного будущего.
– Привет, моя любимая булочка, – произношу ласково. – Пойдешь к мамочке?
Ритка тут же протягивает ко мне ручки, а сама подается вперед резко. Боюсь, что Антон упустит ее, ведь дома он практически никогда с ней не сидит, а малышка держится шатко и может выскользнуть из недо-объятий.
Подхватываю ее подмышки и выдыхаю с облегчением, прижав к себе крохотную фигурку, по теплу которой безумно соскучилась за весь день. Чмокаю Ритку в макушку.
– Снежа, садись тортик пробовать. Антон принес, – суетится мама. – И букет цветов такой шикарный. Я на кухне в воду поставила.
Подскакивает, чтобы ребенка взять, но я не отдаю. Волчицей на них обоих смотрю. Из последних сил заставляю себя не сорваться. Не при Рите!
Молча разворачиваюсь и несу малышку в комнату. Усаживаю ее на ковер, игрушками обкладываю, чтобы занять чем-то. И только убедившись, что она в безопасности, выхожу, плотно прикрыв за собой дверь.
В коридоре сталкиваюсь с Антоном. Он испепеляет меня взглядом, будто я виновата в чем-то, и руки в карманах держит. Чтобы не распускать при теще?
– А теперь, – выдыхаю тихо, – пошел вон отсюда, – смело смотрю на мужа. – И не приближайся к МОЕЙ дочери, – специально акцентирую.
– Ма-ась, я мириться пришел, – нарочито громко заявляет он.
На публику играет. И она не заставляет себя долго ждать. Рядом тут же появляется мама.
– Снежа, ну, зачем ты так? Выслушай мужа, – отчитывает меня.
– Ма-ам! – я чуть ли не расплакаться готова от того, что она приняла его сторону. – Не вмешивайся, – собравшись, рявкаю на нее.
– Хотя бы поговорите, – многозначительно округляет глаза, а сама направляется к внучке, закрываясь с ней в комнате. И таким образом дает возможность нам с Антоном пообщаться.
Стоит маме скрыться из вида, как муж сбрасывает маску. Крепко хватает меня за запястье и тянет за собой к выходу. На пороге резко тормозит и меня в стену впечатывает.
– Это что еще за новости? Что за хмырь за твоими вещами сегодня приезжал? – рычит он со злостью и ревностью. – Любовника себе завела? Когда только успела? Поэтому выпендриваешься все эти дни? Перья распушила! Принарядилась, – оценивает меня.
– К тебе приезжал водитель с работы. Я блузку чаем залила, и мне нужна была сменная, – фыркаю я ему в лицо. Противно, что он непонятно кем меня выставляет. Будто не узнал за все эти годы. Будто я повод когда-нибудь давала!
– А-а-а, – растерянно тянет. – Ладно. Все-таки приняли тебя в ту крутую компанию? – слышу удивление в его голосе. – Ну, молодец. Идем домой отмечать новую должность, – берет меня за талию.
– Антон, мы разводимся, – сбрасываю с себя его руки и отступаю вглубь коридора.
– С чего это вдруг? – гаркает он.
Едва не захлебываюсь воздухом от возмущения – и демонстрирую ему «разрисованную» скулу.
– Я же извинился, – пожимает плечами. – Слушай, почудила и хватит. Собирай свою малую – и идем домой.
– МОЮ малую? – цепляюсь за слово. – Мы с МОЕЙ дочерью остаемся здесь! Зачем тебе эта «черная дыра»?
– Не придирайся к словам, мась, – закатывает глаза. – Я соскучился, – делает шаг ко мне, но я выставляю ладони перед собой.
– Я на развод подаю, Антон, – упорно стою на своем.
– Уверена? – прищуривается зло, а я киваю. – Будем имущество делить?
– Мне от тебя ничего не нужно, не волнуйся, у меня зарплата хорошая, – я будто доказать ему пытаюсь, что чего-то стою. Ведь все время, пока я сидела в декрете, он с пренебрежением ко мне относился.
– …и дочь делить, – слышу в его словах налет угрозы. – Я ведь отец и имею право участвовать в ее жизни.
– Ритка тебе не нужна, зачем ты… – сипло произношу я.
– А ты нужна. Мелкую можешь или с собой взять, или оставить, с кем хочешь, но сама чтоб вернулась! Неделю тебе на размышления, – бросает грозно.
Вздрагиваю, пытаясь проанализировать его слова. И мотивы.
За что он так со мной? С нами?
Антон намеренно толкает тумбу для обуви, которая с грохотом падает на пол рядом со мной. И покидает квартиру, со всей дури хлопнув дверью.
Слышу за спиной внезапный рев дочери, которая испугалась шума, – и лечу на звук, на мгновение забыв обо всем.
– Ну, тише, сладкая моя плюшечка, мама рядом, – успокаиваю Ритку, покачивая ее на руках.
– Ма-а, – всхлипывает она, жмется ко мне. Но замечает серебристые пуговки на моем пиджаке и затихает, ковыряя их цепкими пальчиками.
– Не помирились? – вздыхает мама. И только присутствие ребенка не позволяет мне закричать от разрывающего душу чувства несправедливости.
– Зачем мириться, если мы разводимся, – стараюсь говорить ровно, но голос дрожит.
– Снежка, ты что? – укоризненно качает головой мама. – Антон рассказал, что у вас произошло. Он ведь случайно тебя толкнул – и ты ударилась. Первая серьезная ссора, а ты уже разорвать все хочешь. Столько вместе прошли! Жалеть потом будешь!
Отшатываюсь от нее, как от прокаженной, и малышку крепче к себе прижимаю.
– Что? Толкнул? Мама, почему ты веришь ему, а не мне? – сглатываю комок обиды.
– После родов твое состояние… кхм… нестабильное, – отводит взгляд. – То апатия, то истерики, то обмороки. Мы обсуждали это с Антоном, ему тяжело в последний год с тобой… Я понимаю причину и искренне жалею тебя, но не позволяй депрессии разрушить твою семью.
– Нет больше семьи, – еле слышно отвечаю, после ее слов ощущая себя чуть ли не сумасшедшей. – И не было никогда. Просто поняла я это слишком поздно. Антон не принял Риту с момента ее рождения и по сей день, – повышаю голос. – А мне не нужен муж, который отвергает моего ребенка! Еще и на меня руку поднял!
– Ты преувеличиваешь, – спорит мама. – Антоша заботится о Рите. И семья у вас хорошая. Ты не знаешь, какие мужья бывают! – приближается, по щеке моей ласково проводит тыльной стороной ладони. Мимолетом синяка касается, и я вспыхиваю от злости. – Дай ему шанс исправиться.
– Ты папе такого шанса не дала. А ведь он тебя не бил, не унижал, – выпаливаю и тут же губы сжимаю, потому что развод родителей – больная тема.
– Не физически, – ожесточается мама мгновенно.
Сажусь на кровать вместе с дочкой, отпускаю ее ползать по покрывалу, но слежу, чтобы на пол не сорвалась.
– Меня папа любит до сих пор, заботится, хоть и не живет с нами, – добиваю ее фактами. Словно желая отомстить за то, что она на стороне Антона.
– Есть то, чего я не могу простить, – шипит, словно змея.
Поднимаю взгляд на маму, замечаю злость и горечь, что плещутся в ее глазах, соединяясь во взрывоопасную смесь. Которая затягивает меня в прошлое.
Родители развелись, когда я поступила в универ. Для меня это стало неожиданностью. Но причину никто из них мне так и не сказал. «Не сошлись характерами», – так объяснила мама, а папа просто промолчал. Почти двадцать лет семейной жизни были перечеркнуты в один день.
– Ты права, мама, и у меня тоже есть такой список. В нем – рукоприкладство и игнорирование ребенка. Я не могу этого простить Антону, – твердо чеканю, а сама на автомате хватаю Ритку за кофточку и тяну на себя, дальше от края кровати. – Так что я сделала свой выбор!
– Не пожалей о нем, – цедит мама.
– Потому что ты пожалела? – озвучиваю то, в чем она самой себе боится признаться. И, судя по ее реакции, попадаю в цель. – С Антоном совершенно другая ситуация, мам. В отличие от отца, он никогда не был поддержкой ни для меня, ни для дочки. Наоборот, может быть опасен для Ритки, потому что на дух ее не переносит. В ярость впадает, если она кричит, – передергиваю плечами, вспоминая, как на балконе малую укачивала, когда она мучилась коликами. – Нет, мам. Все кончено.
– Завтра поговорим, на свежую голову, – не унимается.
– Завтра мне на работу с утра, а Ритку к Злате на весь день отвезу, – решение приходит ко мне самой собой.
Подумать только: я боюсь оставлять ребенка с его собственной бабушкой!
– Зачем? – ее брови взметаются вверх, а лицо искривляется в недоумении.
– Мне хватило горячей «домашней» встречи сегодня. И «семейного» ужина. И угроз от мужа на десерт, – мама дергается и смотрит недоверчиво. – Нравится Антон? Живи сама с ним.
Жестом прошу ее покинуть комнату. Мать бросает на меня многозначительный взгляд, словно хочет сказать: «Не повторяй моих ошибок». Но вслух ничего не произносит. Уходит молча, пока я пытаюсь унять бешено скачущее сердце, восстановить сбившееся дыхание. И побороть знакомый туман в голове. В одном мама права – со мной не все в порядке. Однако Антон не помогает, а лишь усугубляет мое состояние.
– Пора баюшки? – переключаюсь на Риту. Мое лучшее лекарство – работает безотказно.
Слушаю детский лепет, поглаживаю короткие шелковистые волосики, щекочу пухленькие ножки, отчего дочка хохочет звонко, – и вот я уже сама улыбаюсь, забывая о проблемах.
Уложив малышку спать, беру телефон и подключаюсь к интернету. Вызываю контакт, с которым нас разделяют километры расстояния, но который при этом остается по-прежнему близким для меня.
– Привет, пап, – выпаливаю я, как только в окошке видеосвязи появляется его помятое лицо.
Он спросонья говорит что-то на немецком, а на фоне шумит двигатель.
– Что-что? – смеюсь я.
– Ой, блин, – переходит на русский и переносицу трет. – Пора тебе язык выучить, дочка, пригодится, – поучает меня.
– Нет у меня времени на немецкий. Да мне и английского по горло хватает. Универсальный язык, во всех странах применим, – важно защищаюсь я. – А ты опять автобусный тур с ночными переездами взял? – хмурюсь я. – Зарекался же! Говорил, что не выдерживаешь.
Папа почти всю сознательную жизнь работал туристическим гидом. Часто уезжал в командировки в Европу. А после развода с мамой и вовсе перебрался в Германию. И продолжает вращаться в турсфере.
– Да в этом маршруте всего одна ночь в пути, а остальные – в отелях, – оправдывается он. – Все равно других заказов не было, чего дома сидеть, – виновато поясняет, будто это я родитель, а не он. – А ты почему звонишь так поздно? Случилось что-то? – выпрямляется в кресле.
Изображение трясется, мельком показывает сосредоточенного водителя за рулем, а потом опять к папе возвращается.
– Пап, а я могу пожить в твоей квартире российской? – прошу тихонько.
– Это уже давно ТВОЯ квартира, – сурово поправляет меня. – Ключи остались? Если нет, у Марьи Федоровны дубликат есть. Она в квартире напротив живет и цветы заходит поливать. Ну и, присматривает, чтобы не залез никто.
– Спасибо, – улыбаюсь широко, а сама лихорадочно вспоминаю, куда ключи спрятала. Антон не знает о пустующей папиной квартире, что только на руку мне.
– Ты от мужа ушла? – продолжает свое «расследование» отец. – Обидел тебя?
Киваю. Не вижу смысла скрывать. Папе Антон никогда не нравился, но он не вмешивался в наши отношения. И даже приютил, когда мы в Германию приезжали, чтобы ЭКО сделать втайне от всех. Мне так неудобно было отцу тогда лгать, будто мы просто решили отдохнуть за границей и мир повидать.
Сложно родных обманывать. Настолько, что я позже на эмоциях все-таки проболталась маме случайно, упомянула ЭКО, из-за чего у нас с мужем грандиозная ссора случилась. Антон едва сдержался, чтобы не ударить меня. Уже на тот момент беременную. Надо было еще тогда разойтись.
