Текст книги "Иная судьба. Книга I"
Автор книги: Вероника Горбачёва
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Как и водится, первый этаж отводился под служебные помещения и комнаты для прислуги. Были здесь и прачечные, и небольшие баньки, и кузня с мастерской, и швейная комната, и даже маленькая больничка. Его светлость заботился о своих людях.
Второй этаж был господский. Даже лестницы туда вели разные: парадная – для хозяев и их гостей, и несколько чёрных, и устроена целая система скрытых коридорчиков – для слуг, чтобы сиятельным господам глаза зря не мозолили. Кроме гостиной и столовой был танцевальный зал, куда герцогиня заглянула со страхом. Впрочем, можно понять: паркет был так навощен, что немудрено растянуться или ножку вывихнуть, на каблучках-то… отвыкла госпожа в приличной обуви ходить, ох, отвыкла… А в библиотеку она зашла как в храм. Да так и заалела, увидев прелестных наяд в компании Вакха на полотне знаменитого Джоджи, плафоны с обнажёнными нимфами и купидонами… Но затем с благоговением оглядела книжные полки, заполненные изданиями лучших печатных домов Галлии и соседних королевств.
– Неужели его светлость всё это прочитал? – спросила, почтительно понизив голос. Дворецкий приосанился, будто лично проштудировал фолианты все до единого.
– Его светлость большой ценитель хороших книг. Многие преподносят ему в дар особо редкие экземпляры. Если вас что-то заинтересует – поговорите с секретарём, мэтром Фуке, он ведёт картотеку и уж точно знает, где и на какой полке найти то или иное. Без его помощи вам не обойтись.
На третьем этаже были комнаты самого дворецкого и матушки Аглаи, девушек-горничных, и несколько пустых комнат, которые дворецкий постарался миновать без объяснений. Надо присмотреться, как оно у хозяев будет складываться, думал он на ходу. В одной-то спальне, вместе, господа, почитай, медовый месяц по новой проведут… Мэтр покраснел, как мальчик, одёрнул себя: твоё ли это дело, старый пень? Сиди на солнышке, грейся…
– А эта лестница куда? – полюбопытствовала молодая хозяйка. Дворецкий к тому времени уже выдохся, расхаживая по этажам, а ей хоть бы что. Не такая уж слабенькая, пусть с виду хрупкая, как те мраморные статуэтки, что у его светлости на каминной полке. Хозяйка, да…
– В башню, ваша светлость. Там уже ничего интересного, просто смотровая площадка наверху.
– В башню? – У неё даже глаза округлились. – Мэтр Гийом, если вы не устали… давайте посмотрим! Я никогда ещё не была в башне!
Мэтр слегка удивился, но потом вспомнил, что Шато Фуа – замок довольно-таки старый, и из четырёх его башен только одна находится в более-менее сносном состоянии, да и ту собирались ремонтировать. А вот прежняя госпожа Анна не особо любила это место, неожиданно вспомнил старик. Поднималась сюда лишь раз, из любопытства, глянула вниз, шарахнулась – видать, высоты боялась, закуталась в шаль поплотнее и привычно скривила губы. Чего, мол, тут хорошего? Ветер насквозь продувает. Птицы гадят. Солнце палит, глаза режет. Фу.
Герцог же эту башню в силу некоторых причин очень любил. Даже последние три года, когда приходилось ему и спускаться, и подниматься на собственных ногах… Дворецкий только вздохнул. Ох, ноги…
– Туда ведёт сто двадцать ступеней, ваша светлость, – честно предупредил он. Но что эти сто двадцать молодой девушке, она-то по ним запрыгала, как горная козочка, а вот бедняге Франсуа уже на третьем десятке стало невмоготу. На полпути хозяйка обернулась и заметила, что мэтр отстал – и посмотрела виновато.
– Простите, мэтр Гийом, я и не подумала, что вы устали. Давайте вернёмся!
И поддержала его под локоть.
Вот как после этого ей отказать? Конечно, они добрались до самого верха, но уже не торопясь, степенно.
– Ох! – только и сказала новая госпожа, глянув вокруг. – Какая красота!
И сердце старика наполнилось покоем и удовлетворением.
Эстре отсюда был, как на ладони. Все каналы, речки и мосты, далёкая синяя кромка залива и мачты грузовых кораблей, торчащие издалека как шпиговальные иглы, Собор Святого Павла и здание ратуши на городской площади, тесные дворы ремесленных кварталов и усадьбы богатых горожан…А ещё – очень хорошо было видно, что Гайярд стоит на самом настоящем острове. В этом месте река образовывала природную излучину, отсекающую от противоположного берега изрядный кусок густого леса; здесь и построили первые герцоги свою резиденцию, оставив часть природных кущ в неприкосновенности и замкнув дугу излучины рукотворным каналом. Замок утопал в парковой зелени, но та казалась ровненькой, причёсанной и выщипанной по сравнению с буйным царством буков и грабов на «дикой» стороне. Хозяевам нравилась эта первозданная красота.
Герцогиня бесстрашно заглянула вниз меж двух зубцов башни, на далёкую мощёную площадь двора. Да уж, есть на что посмотреть: лошади отсюда кажутся собачками, а люди – крохотными куклами. Но то, что вокруг и выше – намного интереснее.
– Смотрите, госпожа, – дальнозоркость мэтра здесь, на башне, была ему только на пользу – Аисты! Вон там, летят к нашему лесу! Не правда ли, красавцы?
– Да, – с непонятной грустью ответила молодая герцогиня. – А я им всегда завидовала. Они-то вольные…
Осёкшись, испуганно глянула на дворецкого и поспешно отвернулась.
Сердце у мэтра Франсуа сжалось. Вольные… Бедная девочка. И впрямь – под замком держали…
– И его светлости здесь очень нравилось, – поспешил он сменить тему. – Особенно, бывало, после… – и вдруг замолчал, попеняв себе за длинный язык. Чуть не проговорился… По счастью, хозяйка ничего не заметила, она не сводила глаз с густой зелени.
– Можно мне погулять по парку?
Мэтр почтительно поклонился. Очевидно, подобные вопросы и имел в виду господин герцог, говоря о том, что бедняжка иногда забывается.
– Госпожа Анна, позвольте напомнить: вы здесь хозяйка. Вам не нужно ничьё разрешение.
– Да? – спросила она удивлённо. Повторила с каким-то удовольствием: – Да? Задумалась. – Тогда я погуляю по парку, мэтр Франсуа. Ой, ничего, что я так вас назвала?
– Нет, госпожа, всё в порядке. Его светлость всегда предпочитает называть меня по имени… видя во мне не только слугу.
– Но вы и есть не только слуга. Вы – пожилой человек, всеми уважаемый, и вы очень добрый, потому что вам тяжело подниматься на этакую верхотуру, но вы даже не подумали меня отговорить. Простите, что я такая невнимательная. А если я буду гулять одна – я не нарушу никаких правил?
– Дама должна быть со спутником или с компаньонкой только на улице и в людных местах, – отозвался дворецкий, уже ничему не удивляясь. – А здесь, в собственном доме, вы вольны передвигаться где угодно совершенно одна. Я лишь смею порекомендовать…
Он замялся, гадая, как бы поделикатнее её предупредить.
– Ходить на старую половину парка я не советовал бы. Там всё запущено, неухожено: валежник под ногами, дикие кусты – боярышник, жимолость… поцарапаетесь, да и платье зря испортите, сами понимаете. Походите в новом парке, там чудесные беседки и гроты. Я предупрежу садовников: они не будут мешать, но если вам покажется, что вы заблудились – окликните, кто-нибудь непременно явится.
– Вы очень добры, – с чувством ответила госпожа. И старый дворецкий понял, что никогда в жизни ещё не был так счастлив.
«Дай-то бог, чтобы всё у них сладилось», – думал он. «Дай-то бог… Не начать ли ремонт в детских? Хватит уж им пустовать…»
* * *
Конечно, Марте больше понравился старый парк – настоящий лес! В новом всё было слишком «правильно»: подстрижено, выровнено, чистенько… хоть масло лей и лижи, как говаривали в Саре кумушки. Красиво для глаза, приятно для дам и кавалеров – не на кочках ноги сворачивать, не через кусты и ветки продираться, а гуляй себе по широким дорожкам, цветочки нюхай… Опять-таки, цветы – на аккуратных, по линеечке выровненных клумбах, или круглых, или в форме капель… Работа здесь проведена была немалая, и садовникам его светлости могли собой гордиться. Но Марте чего-то не хватало…
В их лесу, хоть и не было ровных дорожек, зато красиво смыкались над головой кроны, и никто не пугал птиц – они гомонили до одурения, а не чирикали деликатно, как здесь. Правда, можно было наступить на змею – но это если не знаючи, да под ноги совсем не глядя… Девушка быстро научилась угадывать и волчьи ямы, и приближение баронской охоты… Она всегда старалась держаться неподалёку от какого-нибудь большого дерева, чтобы, едва заслышав далёкий лай гончих и пение рогов, быстро вскарабкаться и переждать опасность в густой листве. А то и сама добычей станешь… Но барон, скручиваемый нехорошими недугами, охотился всё реже, а потому – Марте везло.
Лес был настоящим кормильцем. Весной можно было надёргать стебельки молочая и кислицы, похрустывающие на зубах, собрать дикого лука для постных пирогов, молодой огуречной травы. Нет-нет – да находились забытые беличьи схроны с вкусными орешками. В мелких прудах было полно речных лилий, чьи корневища с виду чёрные, страшные, а очистишь – и появится белая сочная мякоть, хоть сырой грызи, хоть запеки. Можно было отыскать в примеченных местах россыпи рыжиков и сыроежек, невероятно вкусных, если их поджарить над крошечным костерком на прутике, особенно когда есть в кармане в тряпице хоть толика драгоценной соли. А уж если заранее под кострище подложить утащенное из курятника яичко, только прикрыть дёрном, чтобы не лопнуло, то и вообще – знатный обед получится. Грибы в деревне почему-то не ели, считали их несъедобными, поэтому Марта спокойно обирала свои деляночки. С ягодой тоже было хорошо. Только поглядывай и послушивай во время сбора: не треснет ли ветка под медвежьей лапой?
А здешний лес был куда гуще Сарского, наполовину сведённого угольщиками. Так и манил, притягивал… К тому же, откуда ни возьмись, закрутился под ногами знакомый котяра. Девушка уже знала, что зовут его Маркиз, что он – герцогский любимчик и гуляет сам по себе и где вздумается, а уж крыс душит! Иногда к утру по пять-шесть, в рядок уложенных, находят перед амбарами. И верно, гуляет сам по себе: куда он давеча подевался из хозяйской спальни – непонятно, а теперь вот тёрся об ноги, искрился лохматой шерстью. А потом, словно бы это и не он ласкался – пошёл себе вперёд, прямо к просвету в живой изгороди, отделяющей господский парк от дикого; как раз, куда и хотелось Марте.
Украдкой оглянувшись, девушка пошла следом. С виду всё пристойно: хозяйка хочет догнать зверька и погладить, или домой отвести… Далеко садовники или близко – а её, Марту, упрекнуть вроде бы не в чем. Да и не запрещали ей на ту половину ходить, только не… Она повторила по слогам умное словечко: не ре-ко-мен-до-ва-ли. И порадовалась, какая у неё хорошая память.
В общем, боярышника там было полно, но не кустистого, а разросшегося в деревья. Обойти без вреда для нарядного платья можно. Пришлось только подол подобрать, чтобы не цеплялся, да придерживать одной рукой, а другой – отводить ветви, то и дело норовящие ткнуть в глаз. Но Марта была привычная, уворачивалась, где нужно – и голову наклоняла, и пригибалась ниже… Приятно пружинили под ногами прошлогодние листья. Знакомо пахло прелью и грибами. И почему-то… жареным мясом?
Она даже остановилась в расстройстве. Да что с ней творится? Уже несколько раз поела досыта, а все мысли – о еде… Маркиз, шествующий впереди, призывно мяукнул, выводя Марту на большую поляну, затем как-то победно оглянулся и вспрыгнул на небольшой уступ странной горы, занимающей середину свободного пространства. Гора, холм, скала – одним словом, странная каменная глыба, что-то напоминающая… Да, точь в точь – окаменевший дракон из книжки с картинками, которую до дыр засмотрели Мартины племянники! Конечно, каменный, откуда здесь взяться настоящему, о них уже, говорят, лет десять ничего не слыхивали.
Кот неспешно потянулся, попробовал заточить когти о каменную чешую – та только заскрежетала – и важно прошествовал вдоль хребта, перешагивая мелкие зубцы на хвосте и лавируя между крупными на спине. Он явно красовался: то тёрся о пластину повыше, то делал вид, что собирается пометить… Ох, будь этот зверь настоящим – он не спустил бы такого нахальства! Наконец кот добрался до головы и спрыгнул…
… прямо на целиком зажаренную говяжью тушу. Марта широко открыла глаза. Так вот оно что! Ей не показалось! Ну, и слава богу, а то она уж испугалась, что от вечной голодухи стали мерещиться запахи, а они, оказывается, настоящие. Девушка даже слюну сглотнула. В двух шагах от каменной морды поверх расстеленного на траве полотна лежала целая груда мяса: помимо говяжьей туши – несколько бараньих, и бессчётно – индеек, кур, гусей… Маркиз уже с урчанием вгрызался в индюшачью ногу.
Марта робко приблизилась.
Кот жрал, а сам поглядывал на неё исподлобья. Но не злобно, как бывает, когда боятся, что отнимут, нет: снисходительно. Мол, что глядишь? Налетай! Зря, что ли, я тебя сюда привёл?
– Но это… чужое, – растерянно сказала девушка.
Зачем здесь столько еды? А главное – кому? Изваянию? И ведь всё – свежее, принесено недавно, иначе запах был бы не такой, да и мухи облепили бы. И… лес всё-таки, хоть волков здесь наверняка не водится – его светлость такой вольности у себя под боком не потерпит – но уж мелкая живность наверняка набежала бы. А пока что – только кот набежал.
Пахло очень уж аппетитно.
Марта сделала ещё один шажок. Никто и не увидит, если она, к примеру, крылышко отломит во-он от той курочки…
Каменные веки изваяния дрогнули и поднялись. По поляне пронёсся шумный вздох.
– Ой, – сказала Марта и от неожиданности отступила – да так и шлёпнулась попой в мягкую траву. Сядешь тут, когда на тебя уставились громадные глазищи… Но почему-то ни капли не испугалась. Здесь, в замке у герцога, все так хорошо к ней относились, были добры и благожелательны, что она ей и в голову не приходило, будто с ней может случиться что-то нехорошее. Да и старый Франсуа – неужели он не предупредил бы, грози ей какая-то опасность? Поэтому она всего лишь растерялась.
«Хммм…» – вздохнул кто-то у неё в голове. Марта почувствовала, как её обдало холодком, колючие мурашки забегали по телу. Красиво вырезанные узкие щели ноздрей на каменной морде затрепетали. Дракон втягивал воздух. Принюхивался… «Хммм… Детёнышшш… Откуда ты взялссся?»
Голос был мужской, низкий, красивый, с лёгкой хрипотцой. Драконьи челюсти не размыкались, но отчего-то Марта сразу поняла: это о н с ней разговаривает.
Янтарные глаза с узкими вертикальными зрачками повернулись в сторону еды, словно на шарнирах. Марте даже послышался лёгкий скрежет.
«И ты здесссь, воришшшка», – насмешливо пробормотал дракон. Маркиз, и ухом не повёл, уписывал индюшку, рыча от удовольствия. «С тобой ясссно… Подрушшшку привёл?» Немигающий взгляд вернулся к Марте. Та смущённо отряхивалась от налипших травинок. «Иди. Поешшшь… Детёнышшши вечно голодны, я зссснаю. Да не бойссся…»
Марте вдруг стало стыдно.
– Нехорошо как-то, – сказала она виновато. – Это же ваше. А я сегодня уже ела.
Ящер как-то странно закашлялся.
«Боишшшься меня объесссть? Думаешшшь, посссле тебя не оссстанется? Ххх…» Он насмешливо фыркнул, выпустив из ноздрей струйки дыма. Со скрипом и шелестом развернул тяжёлый хвост, с которого волной осыпалась каменная крошка – словно глазурь с пасхального кулича – затем весь корпус. В этот раз с него осыпалось куда больше. Оставляя за собой след в виде гранитной розовой пыли, отполз на край поляны.
«Ешшшь», – приказал оттуда. «Не будешшшь – всё ссспалю, пропадёт».
– А вы почему не хотите? – заикнулась девушка, делая шажок к соблазнительной груде. Было немного неловко, но не как перед горничными. Будто случайно забрела в пустой дом – а там оказался старый дедушка перед накрытым столом, и дедушка болен, а может, просто не в настроении кушать, зато любит смотреть, как едят те, кто со здоровым молодым аппетитом… И вдруг её осенило. Он, наверное, действительно болен! Оттого и не ест, хоть ему и приносят, ишь, спалю, говорит; видать, не в первый раз… Марте вдруг стало жалко дракона. Она решила пуститься на хитрость. Однажды после тяжёлой лихорадки дядю Жана не могли накормить никакими силами – желудок ссохся, еды не хотел, да и сам кузнец отказывался: мол, лучше младших покормите, я-то пока не хочу… А сил на выздоровление не было. Пришлось Марте изворачиваться…
– Одной что-то не хочется, – виновато сказала она. – Давайте… вместе.
Дракон и кот повернули к ней морды одновременно и с совершенно одинаковым выражением. Ты, мол, сама-то поняла, что сказала? Девушка так и запунцовела. Тем не менее, храбро протянула руку к облюбованной пулярке, отломила ножку, а оставшуюся, истекающую вкусным соком тушку потащила прямо к страшной пасти, не замечая, что прозрачные ароматные капли падают на юбку и пропитывают рукава.
Она держала цыпу на вытянутой руке и гадала: а что же теперь делать? Не засунешь ведь силком в пасть? Дракон осторожно вытянул шею – снова посыпалась каменная крошка – и губами, как лошадь, берущая с ладони угощение, потянул к себе курицу.
Хрупнули кости. Ящер сглотнул. Фиолетовый раздвоенный язык пробежался по губам – оказывается, не каменным, просто твёрдым.
«Хммм… Убедила. Вкусссно… А зссснаешшшь… я давно не ел, может, ссстоит попробовать?»
– Если давно – тогда сильно не налегайте, – предупредила Марта.
«Одному что-то не хочетссся», – жёлтый глаз хитро сощурился. «Давай вмесссте, детёнышшш… Пошшшли, пока этот воришшшка не всссё сожрал».
…«Тебе попадёт зссса платье», – сказал он немного позже.
Марта огорчённо рассматривала закапанный живот. Надо же так изгваздаться! Будто это не господин дракон, а она уплела только что и бычка, и барашков, и закусила птичками, даже не рыгнув. А рукава-то, рукава! Маркизу проще, он вылизывается… Даже если найдёшь поблизости ручей – жирные пятна в холодной воде не отстираешь.
«Хммм», – послышалось снова. – «Давай-ка, расссдевайссся… И повесссь платье на дерево, мы его сейчас паром почиссстим. До темноты высссохнет».
– Э-э, а я в чём останусь?
«Тепло, не замерзссснешь… Ты меня, что ли, ссстесняешьссся?» – дракон фыркнул. «Бросссь. Я для тебя не опасссен. Девссственницы интересссуют меня сссовсем в другом плане».
– Это в каком же? – опасливо поинтересовалась Марта. И одёрнула себя. Захоти господин дракон её сожрать – давно бы слопал, то-то он недавно говяжью тушку умял в два прикуса. Марта ему – на один зуб…
«Потом ссскажу, чтобы не сссмущать». Собеседник явно забавлялся. Чиркнул когтём по громадному полотнищу, опустевшему после трапезы, срезал, как бритвой, порядочный кусок кромки, не тронутый жирным мясным соком. «Завернисссь, и дело с концом».
Он пыхнул на платье паром раз, другой, третий. Подул горячо, заставив влажную ткань просыхать.
«Ссскоро будет в порядке… Подожди ещё немного, побудь со мной. Я так давно ни с кем не говорил…»
– А что вы тут делали? – Марта присела на камушек, завёрнутая в широкую полосу материи, как в кокон, поболтала ногами, упустила туфлю и зашарила по траве в поисках.
«Детёнышшш», – снисходительно пробормотал дракон. Ювелирно точным щелчком хвоста послал туфельку к хозяйке. «Я тут ссспал. Долго ссспал…»
– Сто лет? – очаровано спросила Марта.
«Почему – сссто?»
– Ну… в сказках всегда спят волшебным сном сто лет, не меньше. Вот я и подумала…
«Нет, детёнышшш, меньше. Но и того доссстаточно…» Дракон вдруг замолчал. Опустил голову на передние лапы. Долго думал.
«Ссскажи… который сейчассс год?»
– Одна тысяча шестьсот десятый от Рождества Христова.
Дракон снова примолк.
«Сссемь лет… Много зсссабыл, многого уже не зсссснаю… Кто сейчас правит в королевссстве? Филипп?»
– Нет. Его величество Генрих.
«Ммм… Давно?»
– Ну… года три…
«Сколько у нассс…» Дракон вдруг болезненно поморщился. Совсем, как человек. «Не помню… не помню, как называетссся… ссслишком долго… память стёрласссь… Семь лет… И трёх было бы доссстаточно, как только я продержалссся?»
Марта притихла. Про такое ей тоже приходилось читать – в сссказззках… Вот незадача, она скоро как и он, начнёт шипеть. Ох, бедняга, неужели всё-всё позабыл?
– И вы не помните, кто вы такой? – спросила участливо. – Где родились, как жили, почему заснули? Может, какой-то злой колдун навеял на вас сонные чары? Хоть они, колдуны, все сейчас в Некрополисе – но семь лет назад, говорят, их много по земле бродило, на свободе-то. Вот вы, наверное, с кем-то и повздорили…
«Нет», – тяжело ответил дракон. «Всссё не так. Не помню точно, но… не так…О, проклятое бессспамятссство! Лучше бы мне сссовсссем одичать, чем жить таким обрубком…»
Марта представила, каково это: допустим, она забудет… Да, забудет барона, пастора, Анну, дурной сон про герцога… И при этом – самого герцога, дядю Жана, матушку… Нет, невозможно! Хорошо, когда не помнишь плохого, но если забыл хорошее – это ужасно. И впрямь – обрубок…
– Ваша светлость, – окликнула она машинально. До того привыкла обращаться так к герцогу, что сейчас эти слова вырвались у неё непроизвольно. Дракон вздрогнул и, сморгнув, уставился на неё.
«Как ты меня назсссвала? Почему?»
– Ой, простите… Я так всё время обращалась к… к одному человеку, привыкла… Я вас не обидела?
«Нет. Удивила. Я же не человек… Впрочем, мне нравитссся… Ты что-то хотела сссказать?»
– Да. Я вот подумала…
«Назсссови меня так ещё разссс… это красссиво…»
– О! Ваша светлость! – Марте вдруг стало смешно, она невольно хихикнула. – А что, если я вас сейчас поцелую?
Дракон фыркнул. Встряхнул громадной башкой, как пёс. Глянул заинтересованно.
«Ты не принцесса, малышшшка, а я не… Впрочем…» – он задумался. «Ну да. Я и есть дракон. А ты…» Хитро прищурился. «А ты любишшшь читать сссказссски, да? Детёнышшш… Конечно, это не вернёт мне память. Но ссспасибо за намерение. Можешь поцеловать; мне, старику, это будет приятно… А тебе – не противно?»
Вместо ответа Марта, придерживая импровизированный хитон, приподнялась на цыпочки – и бережно поцеловала ящера в нижнюю губу. Ну, куда дотянулась. И замерла. Что дальше?
Удивительно мягкое крыло погладило её по голове.
«Ссспасибо, детёнышшш. Я благодарен тебе от всссего сссердца.»
Марта разочарованно вздохнула и пошла переодеваться. Не помогло. Жаль.
Дракон, поначалу старательно прижмурившийся, открыл один глаз и с нежностью наблюдал за маленькой фигуркой, путающейся в длинном платье. Ах, ему бы человеческие руки… Впрочем, не надо пугать этого ребёнка, на ней уже есть чей-то запах, хоть и совсем лёгкий…
Запах… Он сильнее втянул в себя воздух. Чей на ней запах? Что-то знакомое…
– Вы подглядывали! – воскликнула Марта. – Ваша светлость, как не стыдно!
«Арман», – медленно сказал он, пропустив мимо ушей её возмущённый вопль. – «Меня зовут Арман. Понимаешшшь? Я вссспомнил, по крайней мере, одно из сссвоих имён».
Сперва Марта не поняла, но потом захлопала в ладоши.
– Правда? Ну вот, я же знала, что поможет! А ещё, ещё что-нибудь?
«А тебя как зсссовут? И кто ты такая? Как здесссь очутиласссь?»
– Я Марта, Марта!
«Просссто Марта?»
– Просто Марта, а что ещё? Главное, что вы всё вспомнили!
«Что ты, детёнышшш… пока только сссобственное имя… Но будем надеятьссся, что это первая ласссточка. Марта, да? Арман – Марта… Ты зсссаметила? Нашшши имена соссстоят почти из одних и тех же зсссвуков, только перессставленых мессстами. Как же это назсссывалось у придворных поэтов?.. Пуссстое. Посссле подумаю. Рассскажи о себе, Марта».
– Да что рассказывать… А это вам поможет, ваша светлость?
«Безсссусловно… Говори, что хочешшшь. Я буду ссслушать – а моя память сссама вытащит знакомые понятия и запуссстит механизсссм восстановления… по асссоциации…»
– Вот как вы умно и красиво говорите, – огорчилась Марта. – А у меня так не получается, хоть и надо бы…
«Зсссачем? Впрочем, давай с самого начала…»
Марта, вздохнув, уселась на знакомый камень. Словно прилежная ученица в воскресной школе, разгладила на коленях юбку. И… сама не заметила, как выложила дракону Арману всю свою вроде бы бесхитростную историю. Он не перебил её ни разу.
«Хммм… Вот как…»
И надолго задумался. Наконец, посмотрел на розовеющее небо и прервал молчание.
«А ведь тебя ссскоро хватятссся, детёнышшш… Иди-ка домой. Маркизссс проводит… Ссспасибо. Теперь я буду думать, долго и много думать».
– Я хоть немного помогла, ваша светлость?
«Ты стронула с мессста лавину. И теперь мне нужно что-то с ней делать».
– Это как?
«Надо говорить: я не поняла, поясссните».
– Э-э…
«Безссс «э-э».
– Я не поняла про лави… что это такое, ваше светлость. Поясните, пожалуйста. Так?
«Умница. Зссснаешь, что такое – большие горы? Там, на вершинах, ссстолетьями лежит ссснег. Лежит, накапливаетссся, его всссё больше и больше… И вдруг – подземный толчок, осссыпь – и на неподвижную, вроде бы уссстойчивую массу падает камушек. И сссбивает равновесссие. Увлекает за сссобой малую горсссть снега, та – несссколько горссстей, те – охапки… И, наконец, рушитссся всё».
– А-а… Страшно. А вы справитесь?
«Теперь – сссправлюсь. Ты вдохнула в меня силы».
– Ну уж, скажете, – засмущалась Марта. И спохватилась: – Опять что-то не так?
«Дама должна уметь принимать комплименты… похвалы. Особенно зассслуженные. Детёнышшш, тебе и впрямь пора. Просссти, у меня свой интерессс: надо побыть одному, сссобраться с мыссслями… У меня к тебе просссьба; не говори никому, что я проссснулся. Будут донимать… Я пока не готов к вссстречам…»
– Понимаю, ваша светлость, – почтительно ответила девушка. И не удержалась: – А мне – можно когда-нибудь к вам придти? Мы бы разговаривали, вы бы меня поправляли, обоим выгода… простите, польза. Можно?
«Запоминай, детёнышшш, как надо отвечать: я всссегда рад тебя видеть. Я принимаю ежедневно посссле полудня… Видишшшь ли… Нужно летать, укреплять крылья, придётссся делать это по ночам, чтобы не пугать людей. И сссебя не обнаруживать. Посссле полётов мне надо обязсссательно поспать, восстановить сссилы… А разсссговаривать мы будем непременно. Приходи».
Сладко почивающий до сей поры на травке Маркиз приоткрыл глаз, потянулся, потрусил не спеша в чащобу. Марта погладила на прощанье холодную когтистую лапу и поспешила вслед за котом, не забывая подбирать юбки.
«Анаграмма», – вдруг донеслось ей вслед. «Вот как это назсссывалось у придворных поэтов. Беги, детёнышшш, беги…»
«Поцелуй девссственницы», – подумал он ещё, старательно приглушив мысли. «Да, это дорогого ссстоит… Что же мне с тобой делать, девочка Марта? Да и с собой тоже…»
* * *
– Ох, госпожа, куда же вы запропастились? – подскочили к ней девочки-горничные у выхода из левого крыла. – Мы вас по всему дому ищем! Его светлость возвращается, говорят – смурной, нехороший, аж почернел весь…
– Ага, – перебила подружку Герда. – Мишель, курьер, он завсегда впереди кареты скачет и матушке Аглае рассказывает, в каком настроении господин герцог едет. Вот ежели как сейчас – ему лучше на глаза не попадаться!
Сердце у Марты ёкнуло. Не потому, что за себя испугалась. Но не сотворил ли е ё герцог то, за что мог бы потом стыдиться? Не слушая девочек, она в очередной раз за этот день подхватила юбки и заторопилась к парадному крыльцу. Не дело это – чужим людям хозяина встречать, если жена в доме. Уж как это у господ – она не знает, но у добрых людей хозяина должна привечать хозяйка.
Она как раз успела к тому моменту, когда лошадей перехватывали под уздцы конюхи. Его светлость отчего-то не выходил, словно не видел услужливо распахнутой двери. Затем появился. Сошёл со ступенек тяжело, опершись на плечо слуги. И действительно, ликом тёмен, хмур… И как тогда, в тюремном дворе, веяло от него холодом. За спиной Марты хлопнула парадная дверь, простучали торопливые шаги…
– Госпожа, – шепнула ей матушка Аглая, – не нужно бы вам здесь, ещё неизвестно, как он…
Герцог шёл прямо к Марте, не замечая остальных. И смотрел на неё, будто не верил собственным глазам. Приблизившись, осторожно коснулся ладонью её щеки, провёл по волосам, будто хотел убедиться: настоящая ли? И вдруг привлёк к себе.
– Моя, – только и пробормотал. Марта стояла, тихо млея, уткнувшись лицом в его грудь, и поэтому не увидела того, что открылось матушке Аглае: как посветлело и разгладилось чело его светлости, как в глазах появилось давно никем не виденное выражение… нежность? Он всё ещё ласково поглаживал золотые косы, тёплую девичью спину, а домоправительница сделала знак слугам: быстро, быстро, готовьте всё, что полагается, гроза миновала!
– От тебя едой пахнет, – удивлённо сказал герцог, принюхавшись к Мартиным волосам, и даже склонившись ниже, к шее, плечу… – Вкусно… Ты обследовала кухни? И что у нас сегодня на обед?
Он вдруг почувствовал зверский голод. Со вчерашнего вечера у него маковой росинки во рту не было, да и события дня минувшего к трапезе не располагали. Особенно последние часы. Но тут… желудок свело в голодном спазме. А то, что к запаху вкусного с дымком мяса, отчего-то пропитавшего платье, примешивался аромат свежести и чистоты самой девушки… Его светлость почувствовал себя извращенцем. Ещё пять минут назад его мутило от одной мысли о еде…
– Так что у нас сегодня? – шепнул он.
– Супчик с потрошками, – радостно сообщила девушка. И добавила, вспомнив, как обращалась к ней Дениза: – Желаете отведать?
– Желаю, – грозно сказал герцог, и это относилось не только к еде. – Матушка Аглая! Почему мне никто не предлагал ничего подобного? Что ещё от меня прячут в этом доме?
– Спросите про пирожки, – шепнула ему на ухо Марта. – С рисом, яйцами и зелёным луком. Жареные…
– Жареные? – изумился герцог. Господи, как ему приелись заграничные соусы, блюда, в которых продукты менялись до неузнаваемости, эти пудинги, эти консоме и бланманже… К демонам. Хочется нормальной человеческой еды. – А с яблоками есть?
– С яблоками и изюмом, ваша светлость, – степенно ответила Марта. И, как настоящая хозяйка, перечислила: – Рубцы с гречневой кашей, свиные рёбрышки с кислой капустой, пышки со шкварками и чесноком…
– Довольно. Пусть несут всё. Всё, слышите, матушка Аглая? Хватит морить меня голодом!
Подхватив Марту за руку, герцог ринулся по лестнице как на атакуемую крепость. Дениза, затаившаяся в швейцарской, метнулась на кухню с прытью, никак не ожидаемой от её комплекции. Она торопливо раздавала указания поварятам, а сама так и прыскала в кулак. Зная хозяйский аппетит, нетрудно было догадаться: бланманже сегодня достанется прислуге. В кои-то веки народ побалуется господским лакомством, ай да хозяюшка, вот удружила…
* * *
– Где прикажете подавать, ваша светлость? – почтительно осведомился мэтр Гийом. И, получив ответ – «У меня» – понятливо кивнул. В приватной обстановке, стало быть, с супругой… Устал его светлость, желает уединения и покоя, а в такие минуты официоз парадной столовой ему претит. А ведь старый Франсуа давно намекал хозяину: надо бы обустроить малую столовую или гостиную, вот и посидели сейчас бы приватно со своей душечкой… К месту госпожа Аглая ляпнула, весьма к месту, вроде и в насмешку – а ведь душечка и есть!
