Текст книги "Право помнить (СИ)"

Автор книги: Вероника Иванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Еще издеваться будет? Правильно я придумал. Меня, пожалуй, и на день бы не хватило в такой компании.

– Так узнаешь. Может, добрее станешь.

Сзади промолчали.

А тем временем полоса закончилась, выведя нас к...

Вблизи домишко был похож на решето. Редкое, изношенное, с пролысинами, где надо и где не надо.

– Знатно ему досталось, – присвистнул Борг.

Наверняка еще больше досталось здешней хозяйке.

– Он нам на головы не рухнет?

– Может. Поэтому времени у нас маловато.

Если в особняке оставалось хоть что-то, напоминающее домашнюю утварь, то здесь прилив слизал всю магию подчистую, и даже в полу зияли глубокие черные дыры, между которыми пробираться было едва ли не сложнее, чем уворачиваться от волн.

– Что-то ищешь?

– Уже нашел.

Когда прилив переедает магии, он начинает рыгать. И отрыжки эти витают вокруг да около, пока их не позовет за собой Поток – странная, но весьма полезная штука. Особенно для путешественников.

– У тебя есть какая-нибудь вещь из столицы? Сделанная именно там?

Борг виновато развел руками:

– Давно дома не был. А на память ничего с собой не брал.

А вот это плохо. Хотя...

– Дома? Ты там долго жил?

– И даже родился.

Ух. С живыми маяками я дел пока не имел, но принцип-то тот же. Вроде. Только придется быть внимательнее.

– Слушай тогда. Все, что тебе нужно делать – не делать вообще ничего. Главное, не пытайся сопротивляться: он даже не заметит, а ты шишек набьешь.

– Он?

– Считай это, к примеру, рекой. Так вот, утонуть ты не утонешь, просто дай нести себя по течению. А я нас выдерну, когда поравняемся с нужным местом.

– Звучит просто.

– И на деле не очень сложно. Страшновато немного и непривычно в первый раз, это да. А может, даже понравится. Кто знает?

– Я уже весь в нетерпении, – съязвил Борг. – Когда отправляемся?

– Прямо сейчас!

Струи уже какое-то время крутились у наших ног, то щупая, то обвивая, и нужно было сделать всего лишь пару шагов к началу русла, чтобы, наконец, по-настоящему схватили и потащили. А потом быстро стало светло, цветно и весело.

Река, которая повсюду. Снизу, сверху, по бокам, а главное, внутри тебя самого. И если скользить в ее струях, не особо прислушиваясь к ощущениям, можно даже задремать. Но это, конечно, не наш случай. Борг уж точно не заснет, да и мне зевнуть некогда. Надо следить в оба, чтобы не проплыть мимо...

А вот и она! Точка выхода. Яркая-то какая, аж глаза режет. Наверное, потому что маяк живой. Осталось только подобраться к нему и вытянуть за собой в нужный рукав.

Ух!

Надо было заранее предупредить, что место приземления может оказаться любым, на усмотрение Потока, но сегодня нам повезло: попали на крышу. Вывались мы посреди улицы, это породило бы массу неприятностей. Могло бы, по крайней мере. Хотя, может, в столицах дела обстоят иначе? При хорошей плотности магии на каждый квартал и даже дом, люди обычно легко привыкают к разным странным вещам вроде двух бродяг, бродящих необычными дорогами.

И все же, несмотря на опасения, Борг выглядел молодцом. В том смысле, что удивился, конечно, но не испугался. Наоборот, потянулся, выпрямляя спину, окинул взглядом подножный город, торжественно откашлялся и провозгласил, пугая мимо пролетающих голубей:

– Добро пожаловать в Виллерим!

***

Большой город всегда производит впечатление. Но как оказалось, если подняться повыше, открывается совсем другой вид. И кое-что еще.

Что я видел снизу, когда бывал в городах? Затейливый или скучный лабиринт высоких стен, иногда прорезанных окнами и дверьми, иногда – глухих, как тоска. И люди, конечно. Много людей. А от них всегда шум, суета, бесконечное движение, которое затягивает не хуже Потока. Раз оступишься, другой раз не уследишь, на третий просто зазеваешься – и все, попался в жернова городской жизни. Но с крыши даже не самого высокого здания все становится ясным, как на ладони.

Да, лабиринт никуда не исчез, но теперь ты видишь его если не полностью, то большую часть. Часть, достаточную, чтобы прикинуть: кто кого. Ты разгадаешь город и найдешь дорогу к его сердцу, или он тебя запутает в своих сетях.

Крыши, крыши, крыши.

Сюда шум человеческой жизни тоже доносится. Наверное, потому что отражается от брусчатки. Но сил взлететь не хватает, и крики становятся шепотом. Мерным гулом набегающих и бессильно откатывающихся волн. Есть ты, есть небо над головой, есть мир, простирающийся во все стороны, и если чего-то не хватает, то лишь...

Сорен мог сам меня сюда привести. То есть, не обязательно именно на эту ржаво-бурую черепицу, а куда угодно по своему выбору. Мог показать мне город с высоты хотя бы воробьиного полета, а потом спуститься вниз и зашагать по извилистым улочкам, попутно рассказывая о дяде, про которого я ничего и никогда не слышал. И все было бы иначе.

Всё.

Было бы.

Ну вот, опять в груди засаднило. Словно сорвал корку с запекшейся царапины. Вроде и не особо больно, и почти привычно, и ничего нового, а обида уходить так и не хочет.

Даже если брат действовал правильно, если не хватило не знаний и умений, а просто удачи, все равно не прощу. Не могу.

Нам еще столько нужно было пережить вместе! Взять хоть эту прогулку по крыше. Если бы он стоял сейчас здесь, хоть рядом, хоть поодаль, ветер не трепал бы мою куртку, надувая противным пузырем, а расправлял большие красивые...

– Ты еще и летать умеешь?

– М?

Я обернулся, и она треснула. Черепичина под правой ногой.

Раскололась, разлетелась в стороны, лишая меня опоры, и я поехал вниз. К самому краю крыши. Но шанс лично измерить высоту дома пропал впустую, потому что Борг изловчился, извернулся, изогнулся и поймал меня за крыль... То есть, за куртку. Поймал и подтянул к себе, помогая оказаться на ногах.

– Ну теперь точно вижу, что нет.

А далось то все это ему нелегко, вон как рот кривит. Можно было бы подумать, что от разочарования в моих невиданных талантах, но дело куда как проще. И спину свою болезную снова колом поставил. И из-за чего, спрашивается? Из-за моей дурной забывчивой головы. Извиниться бы...

Нет, лучше объяснить:

– Со мной всегда так.

– Что – так?

– Да все.

– Крыша старая, давно не перекрывали, вот и не выдержала. Ты хоть и не здоровый, а жилистый, весишь все равно больше пушинки.

Он еще и оправдать меня пытается? Зря. Ой, зря.

– Ты не понял, дяденька. Я по жизни такой. Бью, крушу, ломаю. Меня даже брат прозвал: Йерен-руки-крюки. И не потому, что только руки, а вообще. Целиком.

– Не знаю, не знаю, – качнул головой верзила. – С лоцманским делом ты ловко справляешься, сам видел.

– Только может статься, больше ничего делать не научусь.

– Прости, не расслышал. Что ты сказал?

Да ничего. Подумал вслух. Хорошо хоть, не в полный голос.

– Сказал, что ну ее, эту крышу. На земле спокойнее.

– И то верно, – согласился Борг. – Сейчас спустимся и...

Когда слова вдруг глотают вот так глубоко, на вдохе, можно не сомневаться в причине. Я тоже, когда мне больно, люблю вдохнуть до самого позвоночника. То есть, не люблю, конечно, а наоборот. Но тренироваться приходилось часто.

– Что у тебя со спиной?

– Ошибки молодости.

– Лечить пробовал?

– Пробую, время от времени. Бывает, почти проходит. А повернешься не так и не туда, и все по новой.

Не так и не туда. Вот-вот. Мой случай.

И ведь не случилось бы ничего особого, улети я вниз. Сильно бы не расшибся. Может, вовсе бы отделался всего парой шишек и синяков. Так нет же, надо было корячиться и ловить...

Эх. Ну что тут скажешь?

– Ну-ка, заголи спину.

– Зачем вдруг?

– Взглянуть хочу.

– Ты еще и лекарь?

– Калекарь. Тебе что, трудно?

Борг недоверчиво нахмурился, но повернулся и подтянул рубашку с курткой наверх.

А хорошая у него спина. Натруженная. В смысле, трудился он тщательно и над ней, и над всем остальным. Хотя, в его деле тело – первая необходимость, никуда не денешься.

Так-так-так. Знакомый вид.

Желвак, успешно прикидывающийся бугорком мышц. Сразу не рассосали, вот он и окреп, и заматерел. Орешек эдакий.

Мясистый, небось.

Вкусненький.

Ням-ням.

Пришлось сглотнуть слюну прежде, чем предупредить:

– Сейчас будет... Ну, что-то будет определенно. Прошу только: не дергайся. Ладно?

Пальцы сами сложились хитрой щепотью, еще даже не приблизившись к спине верзилы. Оставалось только вонзить их в кожу по периметру желвака и...

Такие мгновения я ненавижу больше всего на свете. Потому что они странные, неправильные, болезненные, но голод, который просыпается где-то внутри, нельзя утолить никаким иным способом.

Это что-то вроде зверя, обычно дремлющего и в своем сладком сне лишь время от времени слизывающего верхний слой со всего, чего я касаюсь. Если не рассеивать внимание, не уходить мыслями далеко от реальности, можно легко избегать и таких проколов, как с черепицей, и любых других. Труднее всего, когда сам ложишься спать или по иным причинам отпускаешь сознание, но тут справляться проще: ниже пола все равно не упадешь, даже если кровать решит развалиться. А вот когда прямо под носом оказывается слишком плотный кусочек плоти...

Борг выдохнул резко-резко, но мою просьбу выполнил, и спина не шелохнулась. Правда, терпеть ему пришлось два-три хлопка ресниц, не больше.

Следы на коже, конечно, остались. Синие-синие. И совсем уже не аппетитные.

– И что это было? – спросил верзила, возвращая одежду на место.

– Лучше спроси, что есть. Да не у меня, у себя спроси. Я за других чувствовать не умею.

– Жжется.

– Это кровь побежала быстрее. Скоро успокоится.

– И тянет немного. Но совсем иначе.

– Пока тянет – не тянись. Не усердствуй со спиной, в общем. Хотя... В тебе мяса много, не одну такую прореху хватит закрыть.

– Руки-крюки, значит? – пробормотал Борг, осторожно пробуя напрягать мышцы.

– Они самые.

Оторвать что-то, выцарапать, вытянуть – это ко мне. Вот новую спину вырастить не смогу. Правда, говорят, маги тоже или не могут, или далеко не все на такое чудо способны, но тут-то обошлось бы совсем малой кровью. Чуток растянуть, чуток подвинуть, в одном месте пучком связать, в другом распустить, вот и все дела. Потому слегка странным кажется, что верзила...

– Давно бы мог сходить к медикусу, силовому или стихийному. Все бы поправил в два счета. Я, конечно, расценок не знаю, но на крайний случай отслужил бы, когда поправился.

– Намекаешь, что услуга денег стоит?

– Какая услуга? А, эта... Да ничего подобного. За эту мы в расчете.

– Уверен?

Вот когда он так щурится, даже чуть-чуть Сорена напоминает. Наверное, тем, что прячет между ресницами. Я точно знаю: смеется сейчас. Или посмеивается. В любом случае, мне не легче. Не получается выглядеть героем, хоть тресни. Хоть в лепешку расшибусь, буду чувствовать себя неловко. Если получилось помочь, уберечь, спасти, да еще и сам уцелел, то что в этом особенного? Брат всегда говорил: можешь – делай. Потому что оставлять беду на откуп кому-то другому опасно. Вдруг он, в отличие от тебя, как раз и не справится?

– Сказал же, в расчете.

– Да понял я, понял! А к магам, в самом деле, не ходил, грешен. Нельзя мне к ним было. Служба такая.

– Служба, на которой только и делай, что ноги протягивай по каждому пустяку?

– Такая, что негоже магией маячить, где ни попадя, – беззаботно пояснил Борг и подмигнул: – А чего это ты вдруг весь подобрался?

Что, правда? Да, действительно. Зябко как-то стало.

В наше-то время, когда козырнуть той или иной заговоренной штучкой норовит каждый встречный поперечный, прятаться и бегать от магических вмешательств? Тем более, будучи бойцом? Они же как раз вовсю пользуются услугами заклинателей именно потому, что...

А вот тут я дал маху, и очень большого. Среди всех бойцовых пород имеется и пара особенных. Знать бы еще, на какую из них нарвался. Хотя мне особо выбирать и не из чего.

– Что притих? Прикидываешь, как меня лучше с крыши скинуть или самому сигануть?

Ни то, ни другое.

Прыгать точно не стану, потому что не знаю, куда приземлюсь. Да и небезопасно это – кому-нибудь на голову свалиться. Прохожий ведь как подумает? Раз с крыши сверзился, значит, неспроста это все. Кто кроме кошек и голубей по крышам среди бела дня шастает? Только мутные люди с дурными намерениями. И разбираться с такими людьми кто обязан по долгу службы? Правильно, стража местная. А мы сейчас, как-никак, хоть и в бывшей, но столице, и шанс, что на крик, особенно женский, сбегутся все окрестные блюстители закона, ох как велик. Не знаю, как верзиле, а мне объяснять, откуда взялся посреди города без воротной марки или поручителей, как-то не с руки. Неплохо бы прежде на дядю хоть мельком глянуть.

Да, надо было думать раньше. Но уж больно хотелось поскорее убраться из того клятого села.

Поторопился – первая ошибка.

Притащил с собой невесть кого – вторая ошибка.

Ну как же, польстился на то, что проводят да покажут, силы сберечь решил. А теперь выходит, тратиться все равно придется. И больше, чем нужно.

Плохо, что сумка за спиной, сразу не дотянешься. Можно, конечно, и без посоха работать, но с ним как-то спокойнее.

Или все же попробовать? На два счета? Ну, на три, самое большее?

– Долго думаешь.

– Да и ты вроде не спешишь.

– А зачем спешить, если до дома добрался?

О, вот и третья ошибка подоспела.

Куда меня мог вынести живой маяк? Ну конечно же, в место, к которому долгое время был привязан или телом, или душой. Значит, у него еще и это преимущество имеется? Ох, и болван же я.

Только одно утешает: если сгину, то можно считать, вместе с братом. Не день в день, но близко. А уж вычеркнут нас из регистра точно одним числом.

– Ладно, на солнышке погреться и потом можно будет, все лето впереди. Пошли, пока снова ногу не подвернул.

– Куда?

– Куда обещал привести. К дяде твоему. Если повезет, сегодня и представишься.

– А может не повезти?

– Может, – улыбнулся верзила, и как только он это сделал, почему-то сразу стало понятно, что бояться нечего.

То есть, не стал Борг выглядеть ни безобиднее, ни мягче, но повеяло от него словно бы теплом. Домашним.

Ну да, все правильно, он же как раз дома очутился.

Дома.

Нет, я не просто болван.

Четвертая ошибка – самая глупая и обидная из всех. Кто ж гадит там, где столуется и ночует?

Брат, мне тебя не хватает. Сильно-сильно. Ни к чему я, оказывается, не готов по-настоящему. И приготовить теперь уже некому...

– Идешь? – Верзила поддел ставень чердачного окна и сдвинул на сторону.

– Иду.

Внутри было сумрачно, запустело, но не пыльно. Наверное, потому что все насквозь продувалось через щели в кладке и крыше. Зато благодаря ним и света сейчас на чердаке было достаточно, чтобы видеть, куда ступаешь.

– Сюда давай.

Чтобы пройти в дверь, Боргу пришлось согнуться чуть ли не вдвое, но проделал он это легко и свободно, не обращая внимания на спину, а значит, лечение удалось.

– Ступеньки.

Сам вижу. Слишком узкие, хорошо хоть, немного. А дальше у нас что?

– Сейчас все будет, подожди.

Верзила прошуршал чем-то впотьмах, щелкнул, и лампа, висящая на стене, пролила свой тусклый масляный свет в коридор. Не до самого конца или поворота, зато теперь по левую руку стали видны хотя бы контуры дверей.

Полностью успокаиваться, конечно, не стоит, но вот прямо сейчас Борг мог бы раствориться в темноте и застать меня врасплох. Если бы захотел. А он не хочет. Почему?

Остается последнее объяснение его поступкам. Чем-то мой дядя так хорош или так плох, что вызывает интерес. И подобраться к нему, прикрываясь мной, гораздо удобнее, нежели, скажем...

– Пришли.

– М?

– Его комната.

– Э...

Все измышления можно рушить и сметать метелкой в угол.

– Дядина?

– Она самая.

Безумие какое-то. Если дядя живет здесь, а Борг уверяет, что это и его дом тоже, выходит мы что, родственники? Если так, почему не сказал сразу? А если нет, то как прикажете думать?

Дверь открылась с надсадным скрипом, пропуская меня в... Склад всякой всячины.

Шкафы, столы, стулья, сундуки, причем не рядом, а чуть ли не одно на другом, а поверх еще бумаги, тряпье, гусиные перья, на которые пошло, наверное, не меньше стада, свечи, подносы, кувшины, бутылки и все, что вообще может найтись в любом доме, где живет...

Наверное, я от волнения затаил дыхание, когда переступал порог, потому что когда понадобилось сделать вдох, голова поплыла от тяжести запахов, намешанных в воздухе комнаты. В облаке ароматов можно было различить все, что угодно, даже нечто очень неприятное и пугающее, поэтому невольно захотелось уточнить:

– Здесь что, кто-то умер?

Если Борг и собирался ответить, то не успел.

Примерно посередине всего этого бардака гора вещей вдруг шевельнулась, сползла на сторону, над ворохом мусора воздвиглась рука с указующим куда-то в потолок перстом, и нам хрипло, с явным усилием и не менее явным злорадством сообщили:

– Не дождетесь!

***