Текст книги "Горные дороги бога"

Автор книги: Вероника Иванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Приступы удушья посещают человека либо в минуты горя и страданий, либо в минуты радости. И все же я не стал решать, первое или второе вдруг навалилось на меня, а помог дыханию задержаться еще дольше, чтобы потом первый же глоток воздуха ударил в голову, как хмельное вино.

Я не изменился, а значит, смогу пройти по любой дороге. Потому что буду знать, как делать каждый шаг.

– Мне следовало промолчать? – спросил демон, и в девичьем голосе прозвенели нотки тревоги.

И продлить мою пытку на неопределенное время?

– Нет. Ты все сделал правильно.

– А мне на мгновение почудилось совсем другое.

– Не обращай внимания. Все хорошо. И теперь, когда я сказал, что надумал…

Лус грозно скрестила руки на груди:

– Не надейся. Я от тебя все равно не отойду ни на шаг.

– Да я, собственно…

Это было бы слишком просто. И слишком чудесно. Нет, путь впереди еще долгий, это я могу заявить, даже не обладая даром предчувствия. Может быть, бесконечный, если задуматься, сколько демонов принесла с собой последняя Ночь синих звезд. А еще корыстно хочется верить, что не все из них погаснут, когда…

– Хочешь оставить в своем мире чудеса? Пожалуйста. На здоровье. Я буду только за.

Врал ли он мне сейчас? Это было возможно хотя бы потому, что наши силы слишком разнились. Я легко мог уничтожить его. Да, ценой гибели девушки, пожертвовавшей собой ради нашего благополучия. И пусть она не знала, на что идет, выбирала по доброй воле, не иначе. Лус сделала свой ход, последний в партии, и передала право продолжать мне. Демон зря напомнил ее последние слова. Очень зря. Они заранее оправдывали все, что я мог совершить. И если бы пришлось…

Но если он подозревал, каков в итоге будет мой выбор, почему все-таки остался? Почему не сбежал в другое тело, более приспособленное для сражений? У него был такой шанс. Не однажды. Неужели пожалел бедняжку? Или любовь к призраку племянницы пересилила жажду выжить?

Нет. Нет. И еще раз – нет. Жаль, что я не могу читать в его душе так же легко, как он читает в моей. Но зато я всегда могу предположить:

– Ты тоже изменил свое решение.

Ладошки Лус хлопнули друг о друга.

– Молодец! Догадался. А я уж боялся, что придется много и скучно говорить.

Говорить, может, и скучно. А вот слушать бывает весьма интересно.

– Считай как хочешь, но я жду объяснений.

Демон не стал упираться:

– Первый уроженец Дайи, которого я встретил в вашем мире, не был моим приятелем или даже просто знакомым. Его имя гремело в далеком прошлом, еще до моего рождения. Но все, что мне рассказывали о Себерро Рене, вызывало только уважение, потому непонятным было его желание однажды войти во «врата мечты». Но еще более странным оказалось нежелание возвращаться.

– Погоди, а где ты его встретил?

– В Катрале. В подвале хорошо известного тебе дома. Бывший верховный бальга, с почестями похороненный своим сыном, на самом деле был тогда все еще жив. Потому что носил в себе демона. И очень разговорчивого, надо признать.

Так вот откуда взялся да-йин, в конце концов попавший к прибоженному! Кто бы мог подумать! Иакин Кавалено, конечно, никогда не слыл доброй души человеком, но сделать собственного отца узником…

Впрочем, следующая фраза намного основательнее вздыбила волосы у меня на затылке:

– Ему не мешало болтать языком даже отсутствие рук и ног.

– От… отсутствие?

– Ну да. Самый верный способ не дать кому-то сбежать – это наверняка лишить его такой возможности, – скривились губы Лус. Немного грустно, однако ничуть не сожалеюще. – Но я все же немного удивился, когда увидел подарок, который ты приготовил для меня.

А вот я не задал себе вопрос, почему так поступаю. Тогда, взявшись за лопату. Просто действовал по наитию. Неужели отпечаток демона во мне был настолько силен, что вторгся даже в воспоминания? Я ведь не задумывался ни разу, ни перед одним из ударов, как будто знал, что и как следует делать. Благодарение Божу, что все это в прошлом!

В нашем общем прошлом, правда.

– Он многое рассказал мне. Наверняка где-то и в чем-то соврал. Пусть. Зато признался в главном. Он не собирался возвращаться. Ему нравилось здесь, понимаешь? Он мог порхать из тела в тело, творя все что заблагорассудится, потому что научился справляться с желаниями кукол в два счета. И все это без страха быть когда-либо наказанным, ведь никто и никогда не заставил бы его держать ответ за совершенные преступления.

– Но ты сам говоришь, что ему все-таки пришлось. Сын оказался сильнее или хитрее и…

– Я знаю, это трудно принять, – сочувственно вздохнул демон. – Но попробуй. Пожалуйста. В моем мире Себерро Рен был человеком. Одним из многих, несмотря на все достоинства. И прятал свои страсти, то ли стыдясь их, то ли боясь получить заслуженное возмездие. А здесь… Здесь все самое дурное, что в нем было, обрело свободу. Полную. Безграничную. Знаешь, что он делал, когда узнал, какое следующее тело для него приготовлено? Он смеялся. Смеялся, представляешь?! Для него все это было игрой. И не только для него.

Черты Лус вдруг стали совсем неподвижными, словно маска. Зато в глазах постепенно набирал силу огонь, имевший мало общего с алыми искрами демонического взгляда.

– Глоди прояснил все окончательно.

– Во время вашего последнего разговора?

– Нет, намного раньше. Когда угостил нас вином и выпустил язык из-за зубов.

Ну да, помню. Не самая веселая история. И не самая благопристойная.

– Я простил бы ему преследование Либбет. Хотя бы за то, что он отправился за ней даже сюда, не зная ничего о мире за «вратами мечты». Но дальше… Верю, ему трудно пришлось со старым садовником. Тем более что нет ничего более далекого друг от друга, чем Глоди и огородные заботы. У него была возможность вернуться. Когда кукла умирала. Никто не мешал уединиться так, чтобы ни одна живая душа не оказалась рядом в решающий миг. Я, наверное, поступил бы именно так. А что сделал он?

Карий взгляд требовал ответа, и я пожал плечами:

– Остался.

– Да! Остался. И не просто остался, а намеренно выбрал новое тело для продолжения жизни. Тамошний хозяин был жесток и безжалостен, но Глоди нашел ключик к его благоволению. Выращивал всякие диковинки, пока наконец не соорудил настоящую мерзость… Думаю, она пришлась по вкусу тому любителю колокольчиков.

– Его могли заставить, – предположил я, сам не понимая, зачем это говорю. Наверное, мне было отчасти жаль, что демон разочаровался в друге своей юности.

– Заставить? – Лус хохотнула снова, коротко, почти каркающе. – Поверь на слово: это невозможно. Разве есть вещь, которая может напугать того, кого за порогом смерти ждет новая жизнь?

– А она не пугает? Эта самая жизнь? Ты говорил, что не можешь вернуться, тем не менее не боишься уйти. А он, похоже, боялся. Вы знали друг друга с детства?

– Можно сказать.

– Он был трусом? Хоть в чем-нибудь?

Демон подумал и признал:

– Нет.

– Значит, ты не все рассказал о своем мире. Или не упомянул чего-то привычного для тебя, но важного.

Брови Лус задумчиво сдвинулись к переносице.

– Перестать чувствовать. Это страшно?

– Для человека, упустившего свою любовь? Скорее наоборот.

– Стать избранным, но изгоем?

– Еще лучше! Никаких волнений, забвение, и только.

– Остается только присяга, но она… – Демон оборвал фразу и растерянно уставился на меня.

– Присяга?

– Да. Каждый «выдох», вернувшийся в сознание, обязан принести присягу на верность императору и империи. На верность до последнего дня.

И все-таки он еще такой молодой! Иначе ничему не удивлялся бы. Но может, это и хорошо?

– Хочешь, объясню?

– Давай! – Лус азартно приподнялась на подушках.

– Очень просто. Правда, просто! Здесь ты получаешь возможность делать все. Вообще все. Если не получилось с одним телом, на очереди ждут другие. Сотни. Тысячи. У кого-то из них наверняка родится в голове желание, безумнее уже исполненного тобой. А главное, ты не знаешь, каким оно будет, зато предвкушаешь… И чем дальше, тем привычка сильнее конечно же. Это как с вином, если время от времени себя не одергивать. И если не нужно каждый день нести службу. Понимаешь? – Я не удержался и подмигнул.

– Пока не совсем, – признался демон, но что-то в девичьих чертах указывало: тропинка вот-вот выведет размышления к свету.

– Каждый день – только для тебя одного. Только твой. Нет родственников, нет возлюбленных, нет долга перед кем бы то ни было. Ты принадлежишь себе и никому больше. Ты – хозяин собственной страны. Ну да, извне могут постучаться, могут больно уколоть и всякое такое, но ты в любой миг волен сбежать и построить новый дом. Для единственного жильца.

– Наверное, оно того стоит.

Вывод прозвучал весьма неуверенно. Неужели я тратил свое красноречие на неблагодарного слушателя?

– Конечно, стоит. Владеть своей жизнью от начала и до конца – подарок, о котором можно лишь мечтать.

Губы Лус сжались, расслабились и снова напряглись, словно девушка что-то прожевала. Хорошо хоть не выплюнула.

– А вот я не мечтаю. Это глупо?

Соблазн ответить утвердительно был велик, но с ним удалось справиться.

– И я не мечтаю.

– Почему?

Он спросил не из праздного любопытства: теперь, стряхнув с себя отпечатки чужих сознаний, я снова начал чувствовать обстоятельства. Как прежде. Как раньше. Но простота выяснения причин никогда и никак не влияла на принятие решений. А помочь демону услышать то, в чем он нуждается, можно было одним-единственным способом.

Дать ответ на вопрос, заданный самому себе.

– Я не хочу что-то менять. По-настоящему – не хочу. Мир, в котором я живу, не самое лучшее, что вообще может быть, но он мне привычен. Он понятен. И постоянен, по крайней мере, пока это зависит от меня. Я чувствую, что должен защитить это постоянство.

– Например, не отпустив демонов домой?

Он не ехидствовал, как ни странно. Всего лишь уточнял. И я согласно кивнул:

– Например.

– А я хочу вернуть всех обратно, даже зная заранее, какими они вернутся…

Растерянность не красит лицо юной девушки, и Лус в эти минуты выглядела почти дурнушкой. А мне на мгновение показалось, что сквозь ее черты проступило то, другое лицо. Лицо, которое я никогда не смогу увидеть.

– Мы с тобой похожи.

– Все может быть.

– И может быть, то, что мы встретились, было не случайно.

– Кто знает. Главное, что смогли расстаться.

Он оценил мою попытку пошутить, но все равно остался серьезен. И торжественно объявил:

– Сегодня ваш мир принес мне второе великое открытие. Надеюсь, последнее, потому что еще с одним я не справлюсь.

Его слова заставили меня удивиться:

– Что еще за открытие? И какое было первым?

– Первым – то, почему я никогда не хотел быть женщиной.

– Хм.

– А второе… – Карие глаза посмотрели на меня, можно сказать, проникновенно. Совершенно неподобающе обстоятельствам. – Я только сейчас понял, почему у меня не было шанса тебя победить. И ни у кого другого.

Звучало лестно, но я никогда не был достаточно легковерным. К сожалению.

– Неужели?

Лус кивнула:

– Встречая что-то новое, ты умеешь находить ему объяснение. Не знаю, понимаешь ли, что именно делаешь, или все это происходит само собой… Выглядит все так, будто когда перед тобой возникает какая-то непонятка, ты раскладываешь ее на части. Знакомые тебе. А потом все составляешь вместе снова. И получается вроде та же самая стена, но теперь ты знаешь каждое ее слабое и сильное место.

И что тут удивительного?

– Меня этому учили.

– Этому можно научить?!

Если бы я не знал, что внутри миловидной юной девушки скрывается самый настоящий парень, то решил бы, что широко распахнутые блестящие глаза – способ меня очаровать. Только непонятно зачем. А на вопрос ответил бы…

Легко? Нет, годы под руководством наставников можно назвать какими угодно, но не легкими. Другое дело, что навыки, поначалу казавшиеся чем-то диким и непонятным, однажды прочно вошли в привычку и стали послушно работать на своего хозяина. На меня то есть. Правда, если бы меня попросили поделиться опытом, ничего бы не получилось. Я попросту не нашел бы нужных слов.

– Можно. Меня ведь научили.

– Покажешь, как ты это делаешь?

Его интерес был понятен. И пожалуй, немного лестен. Поэтому я легкомысленно пообещал:

– Когда представится подходящий случай.

А в следующее мгновение или самое большее через два коляску, в которой мы ехали, остановил окрик:

– Эй, придержи лошадей! Приказ Смотрителя!

* * *

Возница, которого мы позаимствовали в Руаннасе, был законопослушным человеком: приказ еще звенел в воздухе, а наша коляска уже остановилась, доставив тем, кто в ней находился, маленькие неудобства. Впрочем, я сейчас не обратил бы внимания и на более внушительные телесные повреждения, чем пара синяков, потому что одно из слов неизвестного нам, зато уверенного в себе командира затмило своим смыслом все остальные.

Смотритель…

В памяти волей-неволей всплыл Блаженный Дол со всеми его обитателями, а следом возникло ощущение, весьма напоминающее чувство вины.

Я ведь бросил их, если вдуматься. И пусть мои подопечные не были несмышлеными детьми хотя бы с виду, мне они почему-то вспоминались таковыми. Или излишне доверчивыми? По крайней мере, мои слова для жителей Дола всегда звучали непререкаемой истиной. А как дела обстояли здесь?

На демона прозвучавшая фраза впечатления конечно же не произвела, хотя спокойствие все же поколебала:

– Что происходит?

– Не знаю. Могу сказать только, что мы явно достигли границ чужого владения.

Рядом с коляской раздался лошадиный топоток. Поскольку животные, везшие нас, уже к этому времени стояли как вкопанные, это означало, что причина неожиданной задержки приблизилась вплотную. И в самом деле, в глухом стуке копыт, переступающих с места на место, послышались человеческие шаги, а затем полог, висящий над дверью коляски, приподнялся, и мы увидели лицо молодого человека.

Нас он разглядеть сразу и во всех подробностях не мог, как и каждый, кто заходит в неосвещенную комнату с улицы, залитой ярким солнцем, но его, похоже, мало волновало, как мы выглядим, потому что прозвучал вполне ожидаемый вопрос:

– Подорожная имеется?

Я протянул незнакомцу бумагу, которой нас снабдил Натти.

Разве может быть что-то безобиднее, чем упоминание о путешествующей супружеской паре? Я тоже полагал придумку охотника на демонов удачной. С самого начала и до момента, когда парень, приказавший нашей коляске остановиться, оторвал взгляд от листка с каракулями, старательно подделанными под почерк казенного писаря.

– Чета Мори со-Литто? Муж и жена?

– Все соответственно бумагам, – подтвердил я.

Казалось бы, на этом встреча должна была благополучно завершиться. Однако вместо того, чтобы вернуть мне подорожную и откланяться, незнакомец распахнул дверцу и шагнул внутрь. Теперь его можно было рассмотреть с ног до головы, только времени на праздное наблюдение не оставалось, потому что парень вдруг странно улыбнулся, почти оскалился, и обратился к Лус:

– А ну-ка, милая, задирай юбку и раздвигай ножки!

Мы опешили. Оба. Демон, скорее всего, от того, что прямиком после недавнего насилия никак не ожидал следующего. Я же…

Не принято в пределах Логаренского Дарствия столь непозволительным образом вмешиваться в жизнь людей, если только они не обвинены в преступлении и, что самое главное, это преступление не доказано.

Обстоятельства сомкнулись в круг и тесно сжали свои объятия.

На парне форменная одежда. Неизвестного мне вида, но явно пошитая с соблюдением определенных требований. Это раз.

Именем Смотрителя вряд ли пользуются для прикрытия собственных неприглядных дел: слишком опасно. Это два.

Досмотр никогда не производят с глазу на глаз, а только в присутствии сторонних наблюдателей, дабы исключить возможность сговора, порочащего достоинство дарственных чиновников, даже самого низшего ранга. Это три.

Что в итоге?

Человек, залезший в нашу коляску, явно выполнял приказ, но в то же время преследовал свои собственные цели, а значит, равновесие его сознания шаткое. Настолько, что…

– Знаете, – глубокомысленно и как можно более отстраненно произнес я, – главным достоинством моей супруги всегда были не ноги, а голос. Слышали бы вы, как она поет! Правда, делает это лишь в добром расположении духа. А во всех прочих случаях…

К счастью, демон понял мой намек еще до того, как я демонстративно зажал уши, и воспользовался всей силой голоса, которая имелась в его распоряжении, издав что-то среднее между визгом и свистом, бьющее по слуху не хуже, чем бич по спине.

В распоряжении незнакомца оставалось лишь два варианта действий: с силой или без нее. Первый означал бы, что он и впрямь наделен широкими полномочиями, а также достаточной наглостью. Второй, с увещеваниями и извинениями, расставил бы всех участников событий на положенные места. Но парень поступил третьим способом.

Сначала он отшатнулся, словно звуки, вылетавшие изо рта Лус, поколебали не только воздух, но и твердую материю. Отступил чуть ли не на самый порог и как-то странно замешкался, будто понимал, что оставаться внутри, значит, только усиливать визг, но и выходить наружу – опасно. Тем временем девичьи легкие опустели, демон сделал многозначительный вдох, но повторять трюк с истерикой, слава Божу, не пришлось, потому что краткий промежуток наступившей тишины стал драгоценной оправой для раздраженного и все же весьма мелодичного голоса:

– Это еще что такое?

Несколько вроде бы ничего не значащих слов вызвали на лице парня гримасу, соединяющую в себе великое множество разных чувств, кроме радости. Зато услышанного хватило ему для того, чтобы наконец начать двигаться и… спрыгнуть на землю, скрываясь за тут же опустившимся пологом. Впрочем, небеленое полотно почти сразу же снова оказалось откинутым в сторону, открывая нашим взглядам новое лицо. А заодно и фигуру, показавшуюся мне подозрительно похожей на что-то виденное ранее. Собственно, только по ней я и понял, почему очередной незнакомец, вторгшийся в нашу жизнь, при всей мужественности черт вызывает сомнения в своей принадлежности к мужескому полу.

Конечно, он был безусым и безбородым, как и все прочие прибоженные, но если катральский проповедник был похож одновременно и на мужчину, и на женщину, то чтобы определить пол этого человека, пришлось бы задуматься. Особенно если раньше никогда не встречал обитателей кумирен, одетых по-походному, а не в бесформенные мантии. Хотя и его наряд не выглядел обычным, как, к примеру, у моей старой знакомой.

Длинная безрукавка, надетая поверх рубашки, была украшена вышивкой, тонкой полоской узора, от ворота спускающейся по полам, но это была не цепочка цветов или невнятных загогулин, которыми обычно любят украшать одежду. Сотни крохотных рук, попарно сцепленных пальцами друг с другом. И застежки того же вида на самой безрукавке. Наряд первого незнакомца тоже украшала вышивка, но намного более грубая, чем эта, и все же я мог поклясться, что изначальный рисунок, образец, и здесь и там был одинаков. А кисти рук, соединенные между собой…

– С вами все хорошо, эрте? – осведомился прибоженный, и в его голосе прозвучала искренняя обеспокоенность.

– Мою супругу немного взволновало… поведение вашего человека.

По скуластому загорелому лицу скользнула тень, показавшаяся мрачной даже в тенистых недрах коляски.

– Приношу извинения, эрте. Он вел себя слишком дерзко.

Любопытно. Я ожидал, что будет сказано «недостойно» или «опрометчиво». Или что-то в этом роде. Но слова прибоженного подтверждали: приказ был. Вот только исполнять его надо было иначе.

– Я не совсем понимаю…

Он вздохнул, поднялся в коляску и присел напротив меня, то есть рядом с Лус.

– Недавно в наших краях случилось то, что не должно было случаться. Простите нам нашу обеспокоенность, но для нее есть причины.

– И какие же?

– Я могу промолчать?

Чувствовалось, что он не просто не хочет посвящать меня в свои секреты, а ему самому почти больно доверять произошедшее словам. Такая таинственность не могла радовать, а значит, требовалась жесткость. Может быть, даже излишняя.

– Как вам будет угодно. Но извольте тогда зачитать приказ, согласно которому вы действуете. Приказ Смотрителя, если не ошибаюсь?

Мое требование явно не понравилось прибоженному, правда, в отличие от самодеятельности его подчиненного оно имело право на удовлетворение, причем немедленное. Если, разумеется, в этих краях чтили дарственные законы.

Свиток был извлечен из поясной сумки без особой поспешности, почти с неохотой, а развернут и вовсе с заметной неприязнью, словно приказ был писан не чернилами, а чем-то намного хуже. Впрочем, после ознакомления с его содержимым и мне невольно захотелось сплюнуть.

«Милостью Дарохранителя и мудростью его я, Роалдо Лиени со-Миц, являющийся назначенным Смотрителем поселения, именуемого Ганна-Ди, и его окрестностей, правом своим приказываю чинить тщательный досмотр каждой молодой девице, находящейся в границах поселения, для несомненного и окончательного удостоверения ее девичества. Досмотр производить любыми способами, с применением принуждения, если таковое будет необходимо. Писано в последнее десятидневье весны года 735 от обретения Логаренского Дарствия».

– Ваше любопытство удовлетворено?

– Скорее, разыгралось сильнее, чем раньше, – ответил я.

Моя честность несколько озадачила прибоженного, однако от исполнения приказа не отвлекла.

– Вы позволите? – повернулся он к Лус.

Демон взглянул на меня, словно спрашивая: «Какое безумие предпримем на сей раз?», но я спокойно разрешил:

– Смотрите.

Все действо заняло не больше минуты, учитывая борьбу с широкими юбками, после чего прибоженный шлепнул на тыльную сторону запястья девушки чернильную печать.

– Это оградит вас от нового… досмотра, – объяснил он, пока демон разглядывал чуть смазанный, но вполне различимый рисунок, изображающий все те же сцепленные пальцами кисти рук.

– Обещаете?

– То, что делаю я и мои люди, очень важно, эрте. Поверьте. Только каждый человек понимает одно и то же немного по-своему… Как в вашем случае. Еще раз приношу извинения.

Он шагнул из сумрака коляски в солнечный день, но прежде, чем опустить полог, обернулся и сказал:

– Добро пожаловать в Ганна-Ди!

– Знал бы, что тут творится, объехали бы эту деревню стороной, – буркнул демон, поправляя платье, потревоженное непредвиденным вмешательством.

Но, конечно, его слова уже не долетели ни до чьего слуха, кроме моего, потому что коляска тронулась в одну сторону, а лошади, на которых приехал отряд прибоженного, – в другую.

– Думал, в тихом месте всегда тихо?

– Да не тихо… Эта дорога самая короткая из остальных.

– Дорога куда?

– Ко второму моему знакомцу.

Я предполагал это. И опасался этого. Первый приятель да-йина едва не убил нас обоих. На что же мог оказаться способен второй?

– Не бойся, – поспешил успокоить демон, заметив на моем лице праведное сомнение. – Он другой. Не такой, как Глоди.

– Уверен?

– Глоди всегда был решительным. А этот… Этот, что называется, трус. Осторожничает, где надо и не надо. По крайней мере, осторожничал, когда мы были знакомы.

– Здесь все могло измениться.

– Да, могло, – согласился он. – И все-таки Глоди не стал другим. Он вел себя так же, как и прежде, только не заботясь о соблюдении приличий.

– Потому что не ждал наказания за проступки.

– Не ждал… Не ждал… – Демон покатал эти слова на языке, а потом вдруг уставился на меня заметно покрасневшими глазами. – Но почему? Вот вопрос!

– А откуда оно могло бы вдруг прийти, это наказание? Промыслом божьим?

Он фыркнул, хотя скорее печально, чем насмешливо:

– Нет, боги тут ни при чем. Это ведь ваши боги, верно? Какое им дело до тех, кто родом из другого мира?

Я хотел возразить, что как раз небесные владыки более всех прочих должны быть заинтересованы в том, чтобы ограждать свои владения от пришельцев, но промолчал. Потому что в чем-то демон был прав. Иначе Ночь синих звезд не повторялась бы из года в год. Иначе не гибли бы по капризной воле захватчиков десятки, сотни, а может, и тысячи людей. Иначе…

– А в вашем мире есть боги?

Он вздрогнул так, будто посреди жары мы вдруг попали под струи ледяного дождя.

– Есть.

– А они довольны тем, что постоянно теряют своих детей?

– Он, – поправил меня демон. – Доволен или нет… Никто не знает. Наш бог ушел из нашего мира.

– Как это?

– А вот так. Надоели наши проказы, вот и ушел. Куда глаза глядят.

Я представил себе усталое божество, машущее рукой и медленно бредущее по дороге прочь от толпы кривляющихся и гомонящих человечков. Картина получилась грустная.

– И как же вы живете без бога?

Лицо Лус скривилось до почти ужасающего уродства.

– Живем? Легко! Жить без своего участия он позволяет. Зато умирать…

– Не продолжай, если не хочешь, – попросил я, но зря старался: демон только шумно выдохнул, словно вместе с воздухом мог вытолкнуть из себя и нежданно нахлынувшую боль.

– Помнишь, я говорил, что не могу вернуться? Догадываешься почему?

– Угу.

– Я умер там, у себя дома. Но не просто умер. – Он сделал паузу, чтобы бесстрастно закончить: – Меня казнили.

Это объясняло многое. И еще большее – запутывало.

Казнь обычно полагается преступнику, человеку, нарушившему законы и устои общества. Но все дни, проведенные мной в компании демона, в одном теле и порознь, уверяли: если мой знакомец и подлежал наказанию, то скорее не за какой-то свой проступок, а по чьей-то дурной воле. Тот же Глоди заслуживал намного более жестокой участи, чем получил. В конце концов, умирая здесь, он возвращался в покинутое ранее тело, а значит, любая боль, причиненная ему в этом мире, не искупала совершенные злодеяния.

– И кто тебя подставил?

Он вздрогнул снова. А еще растерянно моргнул.

– С чего ты взял?

– Долго рассказывать. Если вкратце… Я видел много людей, нарушивших закон так или иначе. Ты не походишь ни на одного из них.

– Ты никогда не думал, что можешь ошибаться?

– Никогда. Потому что времени у меня каждый раз почему-то остается ровно столько, чтобы принять решение. А ошибочное или нет… Как повезет.

– Меня обвинили в поклонении богу.

– Разве это преступление?

– В нашем мире – да. Те, кто верит во Всеединого, уничтожают тела «вдохов». Беглецов в ваш мир.

– Зачем?

– Считают, что те своим бегством восстают против бога, поставившего границы между людьми и магией.

– То есть ваше божество против того, чтобы творить чудеса?

– Выходит, что так, – признал демон.

– Тогда… – Я поперхнулся, осознавая всю пропасть сделанного вывода. – Тогда получается, что мы с вашим богом заодно. Только мне нужно обратное. Чтобы чудеса не исчезали.

– У меня сейчас голова разорвется от твоих откровений.

– Прости.

Я отвернулся к окну и чуть сдвинул в сторону занавеску.

Вокруг все было зелено, но теперь среди деревьев мелькали разноцветные черепичные крыши то больших, то совсем крошечных домов. Ну да, мы же въехали в поселение.

– И все-таки странно, – пробормотал демон.

– Что именно?

– Если нас здесь много… А должно быть много, ведь усыпальницы есть повсюду, во всех городах… Тот, кто рассказывал мне о здешней жизни. Себерро Рен. Он истребил своих друзей, желая получить безраздельную власть. Но прежде чем все это случилось, они вместе бежали в Катралу. От кого-то более могущественного. Тебя ничего не удивляет?

– Могущественный враг никогда не позволяет своим жертвам сбежать.

– Вот! – кивнул он. – Правильно! Значит, какая-то управа находится здесь и на имперских сорванцов. Но почему бы не довести дело до конца? Если стало понятно, что мирного житья не получится, почему не принять меры вовремя? Зачем отпускать, позволять собирать силы? Ведь окрепший противник обязательно нападет снова?

В его размышлениях было много разумного. И как обычно случается, когда все доводы правильны, они норовят противоречить действительности.

– Их отпустили, потому что не хотели уничтожать.

– Да. Скорее всего. Но зачем кому-то добровольно подвергать себя опасности нового нападения?

Может, по глупости. Может, по доброте душевной. Может, из слепой веры в собственную неуязвимость. А может…

– Чтобы не потерять что-то более важное, чем жизнь.

* * *

Коляска остановилась у трактира: об этом свидетельствовали дразнящие аппетит запахи, мигом проникшие через преграду занавесок. А когда возница заглянул к нам внутрь, аромат готовящихся кушаний стал и вовсе невыносимым.

– Сказали, здесь можно отдохнуть и переночевать. Вы уж простите, эрте, но мне пора возвращаться. Я поищу, кто вас сможет дальше отвезти, и пришлю, а уж о цене сами договоритесь.

Он выглядел виноватым, но мы и в самом деле не собирались тащить смиренного жителя Руаннаса через все Дарствие в угоду своим прихотям.

– Конечно. Благодарим за помощь.

– Да чего уж там… – Возница вовсе засмущался, подхватил сумки, которые были любезно собраны для нас под руководством Эби, и посеменил к крыльцу, где приезжих уже встречала дородная женщина, вытирающая руки о полотенце.

– Добро пожаловать! Сколько комнат вам понадобится?

– Одна, – ответил я, подхватывая Лус на руки.

Можно было обойтись и без таких широких жестов, но тело девушки, хоть и юное, восстанавливалось не мгновенно, а позволять демону разминаться у всех на глазах я бы не рискнул. Особенно зная, как он это делает.

– Поднимайтесь наверх, – указала хозяйка. – Рядом с лестницей сразу дверь, увидите. Отдохните с дороги, а я сейчас принесу для вашей женушки мясной отвар, а то она у вас такая бледненькая и слабенькая… Не кормите, что ли?

Я предпочел не отвечать, а шагать по ступенькам, благо делать это было не слишком сложно. Как раз в силу изящных размеров Лус.

Питье в чашке, опустившейся на стол почти одновременно с тем, как я водрузил свою ношу на кровать, благоухало так, что и мне захотелось попробовать, но демон скорчил страдальческую рожу и пролепетал:

– Я так устала… Дорогой, не оставишь меня ненадолго в одиночестве?

– И то верно, – поддержала мою «супругу» хозяйка трактира, скользнув взглядом по печатке на запястье Лус. – Бывают такие минуты, которые женщине надо проживать одной. А чтоб не скучать без жены, отужинайте!

Предложение было хорошим, грех не согласиться. И все же из комнаты я вышел последним, позаботившись о том, чтобы демон и впрямь занимался своими делами без свидетелей.

Мясными кушаньями стол не был богат, но пара ломтей сырокопченой ветчины мне все-таки досталась. Вместе с сыром, густой крупяной похлебкой и кружкой вязкого, как сироп, эля. Многочисленными посетителями трактир не блистал: кроме меня за длинным столом, только в другом конце зала, сидели две женщины. Вернее, девушка, почти девочка, русоволосая, тоненькая, чем-то до полусмерти испуганная, и смуглая южанка с грубоватыми чертами, годящаяся своей спутнице в матери, но на деле исполняющая обязанности служанки.

Причину постоянных вздрагиваний и потупленного взгляда девушки я определил сразу же, едва та подняла руку, чтобы поправить волосы. Тот же рисунок, что и у Лус. Значит, малышка подверглась такому же унижению, а может, и еще большему, если до сих пор дрожит.