Текст книги "Охота на ведьм"

Автор книги: Вероника Иванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Может быть, метил на мое место?

Девушка задумалась, но всего на несколько мгновений, после чего решительно заявила:

– Нет. Бессмысленно. Прислали бы кого-то другого вместо тебя.

– Это ты знаешь. А Тед не знал. Мог думать и обратное.

– Мог, конечно. – Линна распустила шнуровку по верху лифа и вздохнула свободнее – И это все новости?

Судьбой провинившегося егеря девушка не интересовалась, потому что знала: если ее «брат» стоит сейчас посреди комнаты живой и здоровый, то его обидчик наверняка находится в могиле. По крайней мере, все, кто совершал покушения на жизнь самой Линны, заканчивали именно так, не ожидая отпора от хрупкой красавицы, в одеянии которой прятались кинжалы асассина, напоенные ядом, дарующим любому противнику неминуемую смерть.

– Не все. – Конрад положил на стол дареный мешочек.

– Что это?

Вместо ответа сквайр растянул тесемки, наполняя комнату золотистыми бликами. Девушка изумленно соскочила с постели и склонилась над горсткой солнечно светящихся бусин.

– Не может быть…

– Может.

– Где ты их взял?

– Мне их подарили. В счет будущих договоренностей.

Карие глаза Линны округлились:

– Не хочешь ли ты сказать, что…

– Эльф. Это был самый настоящий эльф.

Девушка недоверчиво фыркнула:

– И ты все еще жив?

– Он мог бы меня убить. Но не захотел. Ему нужен наш товар, Линн.

– Корни?

– Да. Кого он и его соплеменники собираются убивать, я не знаю. Да и не хочу знать. Пусть бы и нас, какая разница? Главное, он обещает расплачиваться маной. Чем за нее отплатят принцу столичные маги?

Линна помолчала и серьезно ответила:

– Верностью.

– Ага, и я так же думаю.

– О чем вы договорились?

– Он вернется через седмицу. И спросит о нашем решении.

– Седмица… Слишком быстро, – недовольно поморщилась девушка.

– Знаю. Но если он не получит нужный ответ, слово возьмут эльфийские стрелы.

Ладонь девушки легла на щеку Конрада.

– Я успею.

И в ближайший час комната не услышала больше ни одного слова, только солнечные бусины мерцали на столе в такт взволнованному дыханию.

* * *

Если бы укоры помогали делу, Марра корила бы себя на чем свет стоит. Не нужно было ей нападать на того селянина, нужно было терпеть, пока голод и безумие не станут совсем близки друг к другу, разделенные лишь волосом упрямства. Она же могла выдержать? Могла. Сноровки хватало. Сколько миль было пройдено без единого перекуса? И еще столько прошла бы, так нет, не удержалась, расслабилась, почувствовав…

Да, он близко. Совсем близко. Жезл власти, распространяющий свое тлетворное влияние на окрестные земли. Может, кому-то из живых людей и не были заметны следы увядания, то тут то там пятнавшие землю, но Марра знала наверняка, что движется по верному пути. Много дней и ночей ее вела лишь слепая надежда, а потом все оставшиеся ощущения вдруг радостно завопили о близости дома, и нежить совершила ошибку. Пока еще не смертельную, но все же непростительную.

И даже если уж не смогла удержаться, не нужно было оставлять безжизненное тело посреди дороги. Его ведь непременно должны были найти! И нашли. А найдя, наверняка поняли, что селянин умер не самой обычной для этих мест смертью. И что теперь? Mappe оставалось только надеяться на удаленность края, который манил и звал ее. Инквизиторские отряды не любят соваться в Приграничье. Пусть кто-то и отправит послание в ближайшую церковную резиденцию, разве монахи ответят? Скорее, еще глубже забьются в свои норы.

Однако несмотря на все доводы бесстрастного разума, Марру тревожило неясное чувство, весьма сходное с тем, что охватило ее сразу после перерождения. Чувство незавершенности. Правда, тогда оно относилось к уже случившемуся, а теперь – к будущему. Словно что-то внутри шептало: «Твои намерения не увенчаются успехом. Ты снова проиграешь… Ты не получишь желаемого.»

Нежить никак не могла понять, откуда исходят эти сомнения. И никак не могла их побороть или хотя бы загнать подальше, куда-нибудь в темный угол еле теплящегося сознания. В такие минуты ее охватывала ярость, хоть немного согревающая разлагающуюся плоть, но одновременно и сжигающая остатки рассудка. Вот и сейчас Марра брела наугад по лесным тропинкам, прячась от солнечных лучей, пробивающихся сквозь листву. Неважно куда, лишь бы идти, пока сомнения не угаснут, уступив место…

Голод. Он вернулся, как и подобает злейшему врагу, неожиданно. Прояснил взгляд, обострил чутье, наполнил рот ядовитой слюной. Марра остановилась, прислушиваясь и принюхиваясь к окружающему ее миру. Птахи, мелкое лесное зверье – все это было не тем, что требовалось нежити для продолжения похода. Но где– то там, чуть поодаль…

Хижина. Место, от которого пахнет жизнью. Любовно обихоженный огород. Квохтанье кур в задней пристройке. Дымные ароматы, струйками просачивающиеся в приоткрытые окна. Здесь, пусть не посреди леса, и все же слишком далеко от людских поселений? Марра почувствовала подвох, но полностью осознала, на чье жилище набрела, только когда вырвавшиеся из земли побеги колючего плюща надежно спеленали ее ноги, лишая возможности двигаться.

– Ай-яй-яй, кто же у нас тут бродит?

Женщина, появившаяся на пороге хижины, была немолода. Впрочем, истинный возраст ведьмы, облюбовавшей дальнюю заимку, вряд ли можно было даже угадать, не то что узнать точно. Но она явно была слишком стара для того, чтобы жить рядом с людьми. Иссохшая, как пергамент, кожа, прозрачные озерца глаз, снег волос под чепцом, дряхлое тело, закутанное в давно ставшее слишком просторным платье. Зато по-прежнему ясный ум и послушный любому желанию Дар.

– Откуда ж ты тут взялась, девочка?

Ведьма говорила ласково, но разве притворная доброта может обмануть, если твои ноги скованы при этом надежными путами?

– Я не трону тебя… Отпусти… – прошептала Марра.

– Конечно, не тронешь! Незваные гости сюда не приходят. А если приходят, то… – Старуха многозначительно посмотрела в сторону изгороди, на кольях которой были водружены белоснежные черепа. И не только звериные.

– Думаешь напугать меня этим? – горько усмехнулась нежить.

– Да вряд ли ты так просто умрешь, – согласилась ведьма. – Но мучаться будешь… Страсть как. Я много о таких, как ты, знаю. Знаю вот, к примеру, что над тобой обряд провели неверно и что ты от голода должна страдать пуще, чем от всего прочего. Ну как, угадала?

Марра невольно рванулась, стараясь избавиться от пут, но плющ держал крепко. Можно было попробовать пустить на него яд, только растения слишком медленно погибали от дыхания нежити. Вот огонь бы спалил эту проклятую колючку быстро! Правда, вместе с остатками плоти, а это означало бы, что Mappe навсегда будет закрыт путь к единственной пище, которая ей нужна.

– Что, призадумалась? – хохотнула старуха. – Ты думай, думай, пока никуда не торопишься. На ходу-то думать некогда.

И ведьма вернулась в хижину, оставляя пленницу в объятиях плюща, постепенно забиравшегося все выше и выше и превращавшего нежить в буйно зеленевший куст.

* * *

Конраду тоже не было никакого смысла корить себя за несделанные признания и непрозвучавшие просьбы, и все же с каждым шагом, приближавшим его к городским воротам, сквайр все больше и больше сожалел о том, что вчера вновь уступил победу в очередном поединке. Конечно, выигравшая сторона всячески заслуживала того, чтобы победить, но так продолжалось раз за разом, начиная утомлять. А ведь что ему стоило мягко отстранить Линну и предложить поговорить вместо того, чтобы…

Он многое мог бы сказать. Например, о том, что смертельно устал быть один и не верит никому из десятков людей, которых видит изо дня в день. Мог сказать о том, что любит, вернее, когда-то очень сильно любил свою напарницу, но и теперь питает к ней самые нежные чувства, которые конечно же не стали бы лишними для супругов.

Да, он хотел предложить ей замужество. А почему бы и нет? И истории про сестру ничем не помешали бы, потому что, всего лишь сравнивая черные локоны Линны и темно-русые короткие пряди волос Конрада, можно было понять: если они и родственники, то весьма дальние.

Так что легко было придумать историю о том, что сестра была приемной воспитанницей семьи сквайра, и свадьбе ничто не смогло бы воспрепятствовать. И наверное, Линна приняла бы предложение. По крайней мере, Конрад хотел в это верить.

А еще он должен был сказать, что хочет подать прошение об отставке от постылой должности. Куда угодно, пусть в самые жаркие места, туда, где, если утро прошло без кровопролитной стычки, можно считать, что день не задался! Главное, подальше от этих мертвых болот, на которых даже в разгар дня не видно солнца, а царит сырой холод. Подальше от унылых стен полуразрушенного поместья, в стенах которого больше пристало бы обитать призракам, а не людям.

Прочь от удушливых испарений, наполняющих сараи, пока упырник подсушивается у жаровен. Прочь прочь, прочь!

Конечно, такое прошение не было бы удовлетворено. Да Конрад и сам не смог бы подтвердить твердость своих намерений, потому что для того нужно было бы лично представать перед принцем, который сейчас уже из смышленого мальчика превратился почти в мужчину. Не смог бы, глядя в серьезные глаза спасенного им от смерти человека, сказать, что больше не желает служить так, как того требует присяга, верно и беспрекословно. А значит, все вернулось бы на круги своя, так или иначе. А значит, укоры по-настоящему бессмысленны и бесполезны.

– Добрый день, милорд.

Конрад обернулся только потому, что услышал незнакомый голос. Окликни сквайра кто-нибудь из давешних селян, он только ускорил бы шаг, торопясь убраться подальше от настырных просителей. А этого парня, пожалуй, раньше здесь не бывало.

Высокий, хорошо сложенный, видно, что владеет даденным ему матерью телом если и не отлично, то по меньшей мере хорошо. Рыжеватые волосы, правда, слишком длинные для солдата, ну да если он в гвардии не служил, с чего бы ему коротко стричься? По лицу вьются тоненькие змейки белесых шрамов, значит, дрался, и не раз, что только подтверждает прямой и бесстрашный взгляд светло-серых глаз. Взгляд человека, привыкшего видеть смерть.

– Добрый, коли не шутишь.

Одет по-бродяжьи, но рукоятей мечей не скрывает, стало быть, не боится, что признают разбойником. И откуда ж он такой вдруг взялся с утра пораньше?

– Вы, верно, торопитесь, милорд?

– Не настолько, чтобы не узнать причину этого разговора.

Мужчина улыбнулся, словно показывая, что ценит терпение собеседника:

– Я ищу работу.

– Многие ищут, – сощурился Конрад, не спуская глаз с лица незнакомца.

– Поможете в поисках?

Этот проситель разительно отличался ото всех, кто ранее просился на работу в поместье, хотя бы тем, что от него веяло опасностью. Тот же Тед, при всех своих умениях и намерениях, угрозы не внушал ни видом, ни поведением. Правда, как раз оказался предателем.

– Что умеешь делать?

– Всего понемногу, – уклончиво ответил незнакомец, недвусмысленно кладя правую ладонь на рукоять меча.

Опытные наемники Конраду не были нужны. И не потому, что сквайр надеялся на собственные силы, если придется защищать поместье и болотный прииск с оружием в руках. Нельзя было привлекать излишнее внимание. Стоило бы только местному барончику прознать, что в Амменире собирают умелых бойцов, он или сам попробовал бы выяснить, что к чему, или сговорился бы с соседями о совместных вылазках. Непременно случилось бы небескровное столкновение интересов, понаехали бы соглядатаи всех заинтересованных сторон, и тогда восхождение принца Мередора на престол оказалось бы под очень большим вопросом, а настолько сильно рисковать его будущим Конрад не хотел. И своим в том числе.

– Убивал много?

Вот сейчас все и решится. Ответит парень честно – будем думать дальше. Соврет – отправится восвояси.

– Много. – Незнакомец помолчал и добавил: – Если только можно сказать, что нежить умирает.

Именно такого ответа Конрад не предполагал, потому изобразил вполне искренний интерес, чтобы поощрить собеседника к продолжению рассказа. И долго ждать не пришлось:

– Я тогда еще совсем маленьким был, и десяти-то лет не исполнилось. К нашему селению свора мертвяков вышла приблудная. Без хозяина была, как потом сказали, да только моей семье это не помогло. Всех поели. Мать, отца, сестру. Красавицей обещала стать, да не стала… А меня тогда солдаты прихватили с собой, те, что мертвяков извели. С тех пор мне долго другой дороги не было. А теперь вот не знаю, куда податься. На живых-то людей руку поднимать негоже.

Конрад не мог сказать, что поверил каждому услышанному слову, но что-то будто подсказывало: парень не лжет.

– Думается мне, на твою долю мертвяков еще хватит, – заметил сквайр и предложил: – Пойдем, осмотришься, а потом и сговариваться будем, если решишься.

Незнакомец не слишком глянулся хозяину Амменирского поместья, однако большого выбора у Конрада не было, потому что егерей оставалось наперечет, а место убиенною Теда все равно кто-то должен был занять. И чем скорее, тем лучше.

* * *

Лучшая ложь получается из самой настоящей правды – так говаривал брат Лорре, наставлявший юных охотников на ведьм, и этот урок Марк затвердил наизусть. Мимолетное наблюдение явственно показало, что сквайр питает к своей сестре теплые чувства, так почему же не рассказать ему трагическую историю, тем более произошедшую на самом деле? И совершенно незачем упоминать, какую неприглядную роль сыграл в деле давно минувшего прошлого сам рассказчик. Ни к чему это. Не стоит память мертвых ворошить…

Когда-то в этих местах леса и нивы были прорезаны широкими мощеными дорогами вдоль и поперек, но чем слабее становилась власть Империи над дальними провинциями, тем меньше оставалось свидетельств того, что у здешних краев имелся один общий хозяин, рачительный и заботливый. В швах между постепенно расшатывающимися в кладке камнями прорастала трава, обочины давно исчезли в густом ивняке, да и лес подступал все ближе и ближе, потому что некому было раскорчевывать и распахивать новые поля.

Однако все еще могло измениться, требовался только покой. Мирный, уверенный, пусть даже немного дремотный. Марк сам мечтал о наступлении подобных дней в своей жизни и столь же ясно осознавал, что покоя не будет. Как только власть императора ослабеет еще немного, а этот день не за горами, потому что верховный правитель уже слишком стар и измучен болезнями, церковь гордо вскинет голову и ринется завоевывать влияние.

Конечно, есть еще принц, уже совершеннолетний но на чью сторону перекинутся дворяне, заранее не угадает никто. Справиться же с тяжелой конницей под силу разве что только могучим заклинаниям орденских магов, а они всегда стояли особняком ото всех властей, не слишком привечаемые церковью и наводящие ужас на людей, далеких от магических дел. Вот вам и еще одна сила, способная повернуть судьбу Империи на любую из возможных троп. Какой уж тут покой!

Лицо сквайра, предпочитавшего не болтать по дороге, тоже было омрачено какими-то нерадостными думами. И Марк уже хотел было спросить, чем они вызваны, но тут за поворотом дороги раздался чей-то короткий сдавленный крик, похожий одновременно на всхлип человека и скрип несмазанной телеги. А следом пронесся гортанный шум говорка, явно покинувшего отнюдь не человеческие уста.

Конрад беззвучно выругался и посмотрел на своего спутника, словно спрашивая, готов ли тот начать свою службу прямо здесь и сейчас. Вместо ответа Охотник дернул завязки плаща, и ворох совершенно не нужной в ближайшие минуты ткани осел на землю, открывая ножны с короткими мечами. Сквайр тем временем уже подбирался к кустам, закрывающим обзор как с той, так и с этой стороны поворота дороги, и Марк с некоторой завистью отметил, насколько легка поступь у его нанимателя. Воины так не ходят. Однако в то же время по каждому движению сквайра было понятно, что воевать он как раз умеет.

Из кустов, сквозь кружево переплетающихся веток можно было разглядеть небольшую дорожную карету, остановившуюся посреди дороги аккурат перед поворотом, потому что умело брошенный топорик перебил шею единственной упряжной лошади. Судя по всему, тот крик и принадлежал бедному животному, неподвижно лежавшему сейчас на каменных плитках, часть которых была выворочена из дорожного полотна и сложена неровными кучками по обочинам. Сами разрушители имперской дороги стояли небольшим полукругом перед каретой и скрипуче хихикали, ожидая, когда путешественники покинут свой ненадежный приют и выйдут на свет божий с просьбами о сохранении жизни.

Три гоблина и орк-шаман, сверкающий зеленой кожей и черепами ожерелий на рассветном солнце. С этой голозадой нечистью Марк раньше никогда не встречался, хотя и предполагал, что от колдуна стоит ждать чего-то подлого по части заклинаний, а вот оружие его низкорослых подручных, словно выгрызенное, а не выкованное из стального прута, и вовсе озадачивало. Мечи с длинными клинками, утолщающимися не к рукояти, а к последней трети лезвия, стоймя доходили гоблинам чуть ли не до подмышек, а то и выше, и безволосые зеленокожие воины скорее опирались на них как на посохи, а не готовились пустить в ход. Четверо против двоих – не такой и суровый расклад, однако лучше бы было обойти этот бой стороной. Судя по выражению лица сквайра, тот думал примерно так же однако шаман уже тревожно повел заостренным носом в сторону ивовых кустов, и отступать оказалось некуда.

– Держи троицу! – приказал Конрад, нисколько не сомневаясь, что его слова будут немедленно приняты к исполнению, и, наверное, именно эта уверенность заставила Марка действовать помимо воли, а также всех возможных доводов рассудка.

Но драться среди ветвей, рискуя поскользнуться на торчащих из земли корнях, было последним безумием, которое Охотнику хотелось бы совершить в своей жизни, поэтому он, выхватывая клинки из ножен, выпрыгнул на дорогу.

Орк-шаман что-то выкрикнул, обращаясь к своим подручным, слишком увлеченным разглядыванием кареты, и гоблины повернулись к новому противнику, но с небольшим запозданием, позволившим Марку занять оборону между двух ям, сотворенных зеленокожими. А потом раздумывать и готовиться стало некогда, потому что все трое карликов бросились в атаку, и первый же удар кривого меча показал, что странная форма как нельзя более подходит к тому стилю боя, которым владели гоблины.

Ловкие и легкие, они вертелись на месте, раскручивая вместе с собой полосы стали, чем придавали оружию еще больше убойной силы. И пусть лезвия свистели намного ниже шеи любого человека, когда один из мечей полоснул по напряженным мышцам бедра, Марк понял, что зря недооценивал противников, и мимолетно подумал: «Чем же таким занимается сквайр, если помощи от него пока не видно?»

Шаман воздел над своей головой посох. Медвежий череп навершия полыхнул огнем из пустых глазниц, но волна магии, родившаяся в его недрах, угасла, так и не прорвавшись наружу, потому что прямо в шею орка вонзилась стрела, прерывая чтение заклинания. Следом тут же полетела вторая, потом еще одна, пока шаман не стал похожим на ощетинившегося иголками ежа. А как только зеленокожий колдун испустил дух, пришла очередь гоблинов, которым вся их увертливость не помогла избежать стрел, метко пущенных из… эльфийского лука.

Так вот что это был за странный посох, так нелепо выглядящий в руках сквайра! Настоящий «шершень», способный сбить прыжок матерого волка. И откуда, скажите на милость, это чудо здесь взялось? Да, места пограничные, но чтобы оружие остроухих вот так легко и просто оказалось в человеческих руках…

Додумать Марк не успел, потому что ногу пронзил новый всплеск боли, заставивший немедленно опуститься на землю. Рука потянулась было к кошелю, за целебным зельем, но тут же бессильно упала, а охотник мысленно выругался. Он же оставил все свое снаряжение в тайнике! Вот ведь дурак… Не предполагал, что так скоро вынужден будет принять бой? Тогда дурак вдвойне. Хотя нельзя было светить перед нанимателем склянками, которые бродяге не по кошельку. И что остается? Понадеяться на собственную живучесть и проваляться в постели по меньшей мере месяц, пока рана хоть немного зарубцуется?

Дверь кареты скрипнула, открываясь, и на свет божий выбралась девушка, бледная как полотно. Зато в небесно-синих глазах не было страха, одна только боль, и вовсе не ее собственная, а чужая. Путешественница растерянно обвела взглядом поле утихшего боя, увидела Марка, под ногой которого по камням медленно растекалась красная лужица, и бросилась к раненому. Поскользнулась, зацепившись за наполовину вывороченный камень, упала на колени, оказавшись совсем рядом, протянула руки, словно прося о помощи, но не у людей, а у того, кто возвышен над ними, и Охотник с запозданием понял, что сегодня ему несказанно повезло.

Девушка закрыла глаза, быстро-быстро повторяя слова молитвы, и солнечный день стал еще светлее от пронзительно белого, отчаянного до голубизны сияния, окутавшего обе фигуры. Раз, другой, третий взывала послушница к небесам, моля о милости, и кровь текла все более тонкой струйкой, пока ее источник вовсе не иссяк, закрывшись свежим, но плотным шрамом. А потом, выдохнув последнюю молитву, девушка бессильно повалилась набок, прямо на камни, и непременно разбила бы голову, если бы сквайр, уже успевший снять тетиву с лука и добраться до кареты, не подхватил нежданную целительницу. Белокурая головка доверчиво легла на широкую грудь, и девушка погрузилась в спасительный сон.

Марк еще раз ощупал место бывшей раны и попробовал встать. Получилось не сразу, боль еще отдавалась во всей ноге, но лучшего исхода он и не ожидал. Было даже удивительно, что юной послушнице удалось так быстро справиться с лечением. Хотя заплатила она слишком дорого, чтобы поступать подобным образом в настоящем бою.

– Браво, господа! Браво! – раздались скупые хлопки со стороны кареты, и следом за девушкой на дорогу ступил мужчина лет сорока в серой монашеской сутане. – Мы уж и не чаяли спастись. И если бы не вы…

Конрад, чье выражение лица являло сейчас странную смесь прежней хмурости и чувства, напоминающего смущение, оборвал хвалебную речь незнакомца:

– Почему не взяли сопровождение?

– Ах, кто же снизойдет до нужд скромных служителей церкви? – всплеснул руками монах, и в его горести почему-то совсем не ощущалось притворства, хотя внимательные глаза выдавали в их хозяине человека, повидавшею в своей жизни слишком много, чтобы всегда оставаться искренним.

– И кучер сбежал, – добавил Марк, доковыляв до кареты с пустыми козлами.

– Сбежал, – охотно подтвердил незнакомец в сутане. – Как увидел нечисть эту, так и сбежал, благо ему-то виднее было, чем нам.

– Хотя что толку в кучере, когда лошади нет?

– Э, не скажите, сын мой, не скажите. – Монах начал рыться в большом кошеле, спрятанном между складками одеяния. – В умелых руках все дело, в умелых руках…

– Можно было бы пойти пешком, – сказал сквайр, в объятиях которого мирно посапывала целительница, – Но это не особо легкая ноша, да и мой работник пока не в силах долго стоять на ногах. Я мог бы вернуться в город за помощью, вот только тогда все вы останетесь без…

– Не нужно никуда возвращаться. И на ногах стоять не нужно.

Монах, наконец, выудил из недр кошеля склянку с мутно-розовой жидкостью, подошел к лошади, склонился над мертвым животным и влил содержимое сосуда в ноздри. Прошло не более вдоха, и труп зашевелился, пытаясь подняться. Марку вместе с незнакомцем пришлось взяться за уздечку, чтобы лошадь не порвала остатки упряжи, и вскоре в распоряжении всей компании снова была карета. Правда, монах предупредил, что силы зелья хватит в лучшем случае на день.

– Успеем добраться до Тарнского аббатства?

– Вполне, – ответил сквайр, недовольно поморщившись, и Марк едва не повторил его гримасу.

Аббатство находилось совсем в другой стороне, а это означало, что на сегодня прибытие в Амменир откладывалось. Правда, потеря одного дня еще не была смертельной, но иногда все может решить и единственный упущенный час.

– Ну что, господа, в путь? – спросил монах, неуклюже устраиваясь на козлах.

Марку ничего не оставалось, кроме как занять место в карете напротив своего нанимателя, так и не выпустившего из рук спящую девушку.

Ирен не ожидала так скоро снова увидеть горбатого сквайра, да еще в столь странном сопровождении, и хотя новая встреча ее не особенно печалила, лицо аббатисы осветилось искренней радостью, когда она рассмотрела лицо девушки, мирно спящей в объятиях Конрада.

Малышка все-таки прибыла! При необычных обстоятельствах, это правда, но главное – она была тут, а значит, все достояние рода Бернетт отходило под длань церкви, что не просто радовало, а наполняло сердце аббатисы почти священным восторгом.

Сколько сил пришлось приложить, чтобы убедить опекунов рано осиротевшей девушки доверить ее судьбу аббатству! Уже и не верилось в успех. Если бы супруга сэра Томаса под старость лет не стала истовой верующей, ничего и не получилось.

История умалчивала, чем именно оказалась подпитана вера бесноватой старушки, а сама Ирен даже не желала об этом знать. Хватит и того, что аббатиса негласно позволила своим подопечным использовать все доступные средства и замаливала сей грех седмицу напролет. Но теперь все позади, и можно…

– Ах, милая моя девочка! – Ирен поцеловала лоб девушки, осторожно уложенной Конрадом на постель. – Что с ней приключилось?

– Она исцелила моего человека, – хмуро ответил сквайр. – И истратила больше сил, чем могла.

– Нельзя потратить больше, чем имеешь, – наставительно подняла ладонь аббатиса. – Но если одна из моих воспитанниц совершила благое дело, это честь для всех нас. Могу я взглянуть на исцеленного?

Конрад кивнул, пропуская женщину в соседнюю комнату, где Марк кое-как устроился в жестком кресле, вытянув ногу перед собой и водрузив ее на пододвинутую лавку. Ирен раздвинула края разрезанной мечом гоблина штанины и всмотрелась в белый рубец шрама.

Надо же, а у девочки есть дар! При должном наставлении из нее может получиться великолепная целительница. Так ровно и гладко, просто загляденье!

– Вам повезло, сын мой. Если, конечно, можно считать везением столь печальные обстоятельства встречи. Ваша рана не будет вас беспокоить уже завтра поутру. А сейчас. Позвольте предложить вам заночевать в аббатстве. Я прикажу приготовить обед и места для ночлега.

Сквайр коротко поклонился, еле заметно вздохнув, Марк тоже изобразил благодарственный поклон, и аббатиса покинула комнату, ища глазами первую попавшуюся послушницу, чтобы отдать все необходимые распоряжения. Однако первым на ее пути оказался еще один из незадачливых путешественников, облаченный в монашеское одеяние.

– Да не оставит вас в милости своей Отец небесный, сестра, – приветствовал он Ирен, в отличие от своих недолгих спутников даже не думая кланяться.

– Благодарю за пожелание, брат, – сухо ответила аббатиса, чем вызвала на лице монаха благостно-ехидную улыбку.

– Не думал, что меня ждет здесь столь холодный прием.

– А кто вы, собственно?

Мужчина достал из кошеля свиток, и Ирен с удивлением, а также некоторым замешательством распознала в запечатывающем его знаке инквизиторский «крест».

– Насколько я понимаю, вы отсылали прошение в главную резиденцию?

– Да, – только и смогла вымолвить аббатиса, пытаясь справиться с волнением.

Ей давно уже не пристало бояться другой стороны церкви. Ей, возглавляющей целое аббатство. Ей, верой, трудом и послушанием заслужившей право вершить волю Всевышнего в окрестностях Тарна. Но в душе Ирен все еще жила та маленькая девочка, на глазах которой инквизиторы предали мучительной смерти монахиню, уличенную всего лишь в том, что подарила исцеление кому-то, объявленному еретиком. Никому не будет пощады, никому не будет спасения – вот что затвердила наизусть будущая аббатиса и, повинуясь памяти прошлого, старалась держаться подальше от церковных воинов. Но справиться с мертвяками сама она не могла. И умолчать – тоже, хотя и предполагала, что сквайр вполне в силах выловить и уничтожить не один десяток ходячих трупов.

– Я прибыл, чтобы провести расследование. Брат Иоганн, к вашим услугам.

Этого имени Ирен никогда не слышала, стало быть, инквизиция поскупилась отправлять в провинцию кого-то из прославленных борцов с нежитью. Но все равно следовало оставаться настороже.

– Желаете услышать обстоятельства дела, брат?

– Непременно. Но если позволите, я бы хотел совместить сию приятную беседу с принятием пищи.

Аббатиса сглотнула горькую слюну и крикнула показавшейся в конце коридора послушнице:

– Обед в мои покои!

Та поклонилась, поспешив исполнять приказ причем оказалась настолько проворной, что к той минуте, когда аббатиса и ее спутник перешагнули порог комнаты, на столе уже благоухали самые изысканные яства, которые только могла предложить монастырская кухня. Брат-инквизитор оценивающе вдохнул аромат жаркого и благосклонно кивнул, усаживаясь в обитое кожей кресло. Обычно в нем сидела сама Ирен, но она предпочла не заметить нахальства гостя, довольствуясь креслом поплоше. Тем более что вкушать одну и ту же пищу с инквизитором она не собиралась.

– Итак, что же вызвало ваше беспокойство, сестра? – спросил Иоганн, пригубив рубиново-красное вино.

– Местные селяне нашли тело своего соседа. Бездыханное.

– И поспешили обвинить во всем мертвецов? Можно подумать, мало по имперским дорогам бродит других душегубов!

– Следы на теле доказывают, что смерть пришла не от человеческих рук. И даже не от орочьих.

– Какие именно следы?

– Черно-зеленые пятна на коже.

– Кто их осматривал? Вы сами?

– Упаси меня Всевышний! – перекрестилась аббатиса – Сквайр, с которым вы прибыли сюда, видел тело. Можете расспросить его.

– Расспрошу. Непременно. – Иоганн нацепил на вилку кусок жареного мяса – Но прежде хочу узнать, что он за человек.

– Такой же, как и другие, – осторожно ответила Ирен.

– В ереси замечен был?

– Помилуйте, какая ересь?! В наших-то бедных краях…

Брат-инквизитор подумал об эльфийском луке и невольно улыбнулся наивности аббатисы. Этот сквайр вовсе не так прост, как кажется, если сумел где-то раздобыть настоящий «шершень». Можно, конечно, предположить, что снял оружие с убитого эльфа, но сие казалось настолько маловероятным, что Иоганн больше склонялся к другому объяснению. Парень имеет какие-то отношения с остроухими, тем более их земли совсем рядом и встретить эльфа в здешних лесах наверняка нетрудно. Одного лука, даже без допроса, хватило бы, чтобы отправить сквайра на виселицу, будь в распоряжении брата-инквизитора достаточно подручных.

Но Андерер поскупился сопроводить верного слугу церкви даже охраной, и не подвернись под руку карета с юной послушницей, отправляющейся в аббатство, Иоганну пришлось бы идти пешком через незнакомую местность, кишащую, как выяснилось, еще и зеленокожими. Если бы брат-инквизитор был подозрительнее, чем в действительности, он бы предположил, что епископ желает его скорой смерти. Правда, это означало бы весьма любопытную вещь. К примеру, что Иоганн слишком близко подобрался к чужой тайне. Да и тот обрывок, принесенный послушником… Есть над чем призадуматься.