Текст книги "Паутина долга"

Автор книги: Вероника Иванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Не чувствую, что совершил ошибку. Если и случилась оплошность, то совсем незаметная. Но отпустить матушку и братьев одних было бы настоящей глупостью. По крайней мере, могу быть уверен: уж их точно никто не захватит и не убьёт! И это несказанно радует и успокаивает. А вот в собственной безопасности уверенности меньше, только не могу понять, почему. Кажется, есть крохотная подробность, связанная с контурами и замыкающими их звеньями, но вспомнить её не удаётся. Слишком много других мыслей теснится в голове... Ладно, будем считать: раз не держится в памяти, и значения не имеет.

Маг до меня точно не доберётся. И магические штучки тоже: контур выпьет их в два счета. А не-маг? Сможет войти в мэнор? Маловероятно. Да и рискнёт ли наведаться в дом, из которого только что вывалила шумная компания? Ведь больше суток Келлос любому прохожему показался бы вымершим, а тут на тебе: населён, и очень густо. Осторожный убийца предпочтёт продолжить наблюдение. Неосторожный...

К тому же, вскоре должен вернуться Кайрен, и моя уверенность стократно возрастёт. Если уж Галчонок смог спугнуть убийцу, то дюжий блондин подойдёт для этой цели ещё успешнее. Только бы не пострадали люди, вместе со мной остающиеся под крышей... Точнее, одна людь и одна нелюдь. А впрочем, принцессу тоже можно назвать человеком лишь с очень большой степенью допущения.

Правда, происхождение моих гостей только усугубляет положение. Если убийца всё же сумеет пройти через контур и вздумает уничтожить все живые души Келлоса, то для меня смерть будет не просто наилучшим выходом, но и самым желанным! Судите сами: покушение на наследницу престола или на иноплеменницу, соблаговолившую посетить Империю – что хуже? На мой скромный и предвзятый взгляд, второе. В первом случае большее, что может случиться, это междоусобица в процессе перехода власти из одних рук в другие. А вот если пострадает эльфийка, дело может обернуться уже потасовкой, стирающей границы. И хотя эльфы больше знамениты, как мастера искусств, ещё живы предания о безжалостных и истребительных войнах, которыми эльфийский народ отстоял свою независимость. Даже если в сказках, ещё полтора века назад охотно рассказываемых матерями на ночь непослушным детям, лишь половина истины, можно заявить: уж лучше «пёсьи часы» и гражданские столкновения. М-да, об этом-то я и не подумал... Ладно, вознесу молитву богам-хранителям и буду верить в счастливое завершение сегодняшнего дня.

– Полагаю, вы, наконец-то, согласитесь уделить мне внимание?

Или не очень счастливое.

***

В прошлый раз эльфийка была окружена облаком шёлка цвета морской волны, теперь же предпочла мягкую шерсть, очень светлую, но не белую, а подобную сливкам на поверхности свеженадоенного, но успевшего отстояться молока. Белоснежность же была, как и прежде, достоянием точёного лица. Волосы, сегодня казавшиеся не иссиня-чёрными, а приобретшими каштановые переливы, были свободно распущены по плечам. Казалось бы, подобная причёска призвана придавать женщине мягкость и беззащитность, но иноплеменница выглядела ещё неприступнее, чем раньше. Пожалуй, самый «домашний» вид у эльфийки был при первой нашей встрече у ворот мэнора. А сейчас передо мной стояла... Нет, не королева: королевы не бывают столь отстраненны от бытия. Жрица какого-то забытого миром бесстрастного бога, строгая и беспощадная в своей справедливости.

Она сердится? Похоже на то. Да и как не сердиться: пятый день пошёл, а хозяин только и делает, что бегает от своей гостьи. Нежданной и неудобной, но тем не менее, принятой в доме и получившей соответствующие права.

Вздыхаю.

– Как пожелаете, hevary.

– Вижу, вы не слишком мне рады?

Лучше бы она язвила, а не поливала меня ледяной водой спокойствия, честное слово!

– Простите. У меня было много дел.

– Которые сделаны, надеюсь? Или шрам на вашей груди ещё не означает завершения?

Вообще-то, он – только начало всего. Странное и пугающее начало... Эй, надо всё же застегнуться!

– Ещё раз прошу прощения.

– Бесконечные извинения не приблизят нас к совершенству, ибо являются бессмысленными задержками на пути познания, – наставительно процитировала эльфийка и вдруг улыбнулась с уже знакомой теплотой: – Не хотела вас пугать. Но вы должны понимать: я не могу вечно пребывать в вашем доме, потому что у меня есть свой. И он ждёт моего возвращения.

Слово «он» было выделено тоном, не допускающем иного трактования, чем «тот, кого я люблю и кто любит меня», и сей невинной малости оказалось достаточно, чтобы я глубоко прочувствовал собственное свинство.

– Разумеется, hevary. Постараюсь сделать всё от меня зависящее. На чём мы остановились?

Она кивнула, принимая невысказанные, но искренние извинения.

– На песне. Я рассказала вам её текст... как он звучит для нас. И теперь передаю ход вам. Попробуйте пересказать её по-своему. По-человечески.

Ещё раз подчёркивает разницу между нами? Но так ли уж велика пропасть? Внешне выглядит совсем ничтожной: конечно, красота эльфийки превосходит красоту многих девушек, но и у людей встречаются поразительно прекрасные лица и тела. И всё же в её голосе мелькнула значительность. Она не просто так добавила это «по-человечески». Что-то хотела сказать. Что-то очень важное. Хотела и остановилась на полпути. Почему? Не заслуживаю откровений? Возможно. И не буду настаивать.

– Да, hevary. С вашего позволения, я поработаю с текстом, который прислал Гебар: он всё-таки человек, и его представления мне понятнее и ближе, нежели ваши.

Эльфийка уловила тень моей обиды и улыбнулась:

– Я могу смотреть на вас?

– Разумеется.

Вообще-то, не люблю, когда надо мной висят нежелательные зрители, но выгнать её из комнаты будет не просто невежливо, а почти оскорбительно. Поэтому сяду за письменный стол, а наблюдательница пусть располагается, где пожелает. Да пусть и в том кресле справа от двери...

Если бы ещё вспомнить хоть слово изо всей той пурги, что была наметена гостьей! Не о песнях я думал тогда, совсем не о песнях. Мелодию, правда, запомнил неплохо, и лишний раз пьюпа утруждать не стану. А вот текст... Посмотрим, чем порадует Гебар. Не хочется ударять в грязь лицом, но на всякий случай начну к этому готовиться. Мысленно.

Первая цепочка рун. «Победа подобна лучам рассветного солнца: ты идёшь к ней, но пока одерживаешь её, солнце твоей жизни уже клонится к закату, и ты понимаешь, что победа больше не нужна тебе. Время подобно морским волнам, в щепки разбивающим суда, но пока тратишь себя на сражение с волнами, жизнь проходит мимо». Потрясающе! И всё ЭТО нужно уместить в две коротенькие строчки со строгим ритмом? Хаос, Вечный и Нетленный! Может, сдаться, пока не поздно? Кошусь в сторону эльфийки, царственно восседающей в немилосердно продавленном, как сейчас помню, кресле. Смотрит. Да ещё и ободряюще улыбается... Уф-ф-ф. Ладно, помучаюсь ещё немного.

Вторая цепочка рун. «Возвращение, спешное и неуклонное, в место, наполненное болью, но желанное, как утро после долгой ночи». Гебару изменило красноречие, или эти закорючки в самом деле столь просто и коротко переводятся? И что же получается?

Та-та-та та-та-та, та-та-та-та-та-та-та. Ритм походного марша и глубоко-философский текст. Как их совместить? Победы были, но пока натирал кровавые мозоли, нужда в победах отпала. Года шли, только без толку: едва не утонул, но вкуса жизни не чувствовал. И вернуться можно только туда, где тебя уже всего измочалили, но не вернуться невозможно, потому что мёрзнуть в холодной ночи надоело...

Значит, шёл за солнцем. Точнее, шла: песня ведь ведётся от женского лица. Шла за солнцем, сражалась с волнами. Скажем, «от утра к вечеру»? Нет, некрасиво и не подходит к ритму. Тогда, «от восхода в закат». «По упрямым волнам»? Нет, упрямство – достоинство поющей. «Через океан». Так лучше. Каким бывает океан? К примеру, бурным – это слово чаще всего употребляют поэты. Через бурный океан... чего? Побед и лет, конечно же. Но их нужно расцветить описаниями. Победы ведь были поголовно ненужные, а года словно и непрожитые. И она спешила вернуться туда, где пережила лишь боль. Странновато звучит, но... Почему бы и нет? От восхода в закат, через бурный океан ненужных побед и непрожитых лет я спешила назад, в та-та незаживших ран...»

Ага. В «та-та». Ну не «место» же ставить, право слово! А что прикажете? Куда можно возвращаться? К примеру, в себя, если успел выйти: я часто этим занимался... Стоп. Если Гебар написал «место», значит, имел в виду нечто ограниченно-огороженное, может быть, даже поселение. Или город. Подходит! Так и запишем, «город незаживших ран». Остаётся последняя строчка, и она обязана рифмоваться со словом «лет». О чём шла речь? «Утро после долгой ночи»? Значит, последним словом будет «свет». А раз поющая шла, то из тьмы к свету. Или из тени на свет. Готово!

От восхода в закат, через бурный океан

Ненужных побед и непрожитых лет

Возвращалась, назад – в город незаживших ран,

Из тени выбираясь на свет...

И даже какой-то смысл проглядывает. Простовато по сравнению с исходным текстом, но я ведь не гений. Да и невозможно уместить эльфийскую мудрость и многогранность в нескольких незатейливых словах.

Поднимаю голову, чтобы гордо взглянуть на требовательную гостью и замираю. Потому что взгляд по пути к эльфийке останавливается на стоящей в дверном проёме незнакомой фигуре.

Женщина, определённо, женщина, хоть и одета по-мужски. Гибкая, с натренированными узлами мышц под плотно прилегающей к телу тканью. Лицо грубоватое, голову облегает тугой капюшон куртки. В руках (без перчаток, наверное, чтобы лучше чувствовать спуск) – взведённый арбалет. И стрела смотрит в мою сторону. Всё понятно. Это пришли ко мне. Точнее, за моей жизнью. Но как она смогла пройти через контур? Не понимаю. Я же заново пробудил его... Вот. Именно. Вспомнил. Ключевое слово здесь «заново». Вроде бы, Сэйдисс говорила, что контур мэнора после повторного пробуждения начинает действовать в полную силу только через некоторое время, потребное на восстановление Потока. Или это говорил Валлор? Без разницы. Беда в том, что я и представить себе не мог это самое повторное пробуждение! Да и возможно оно только в одном случае: когда замыкающее звено оказывается при смерти, но выживает. А я как-то не собирался проверять собственную живучесть... Одно цепляется за другое, в итоге получается глупость. Правда, страха почему-то нет: если умру здесь и сейчас, всё закончится. К моему огорчению, но к спокойствию всех остальных, а это немало. Может быть, даже больше, чем мечталось.

Но ведь я не один в комнате! Хорошо, если убийца просто выстрелит с порога и уберётся восвояси, а если решит убедиться, что я умер? И увидит эльфийку? Аглис меня задери! Надо что-то предпринять...

Пока тетива не спущена, прикинусь дурачком:

– У вас какое-то дело ко мне?

Женщина презрительно дёрнула уголком кривого рта, но ответила. Видимо, желая побаловать меня перед смертью общением со своей незаурядной персоной:

– Дело. Неотложное.

Эльфийка не двинулась с места, вообще не шевельнулась, словно я разговаривал с пустотой или собственным воображением. Умница!

– Вы намерены осуществить его здесь?

– А что, нельзя?

С сожалением окидываю взглядом комнату.

– Не хотелось бы пачкать мебель и ковры. Поэтому, если не возражаете, пройдёмте, скажем, в коридор. Или на двор. Согласны? Считайте это моим последним желанием.

Убийца насмешливо пожала плечами.

– Ну, раз последним... Иди!

Я поднялся из кресла, медленно и осторожно. Прошёл мимо замершей эльфийки. Шагнул через порог. На мгновение поймал щекой дыхание женщины, пришедшей меня убивать, горьковатое, прерывистое и торжествующее. Сейчас всё закончится. Остаётся лишь сказать: слава богам! Надеюсь, Ливин меня простит, а остальные... И так сделал чересчур много. Для всех. Забывая о себе. Ну хоть на смерть по собственной воле я имею право, раз уж защититься не способен? Будь пришелица магом, можно было попытаться разбудить печать. Точнее, она сама проснулась бы, но только добавила бы неприятностей, поскольку маг, убитый или искалеченный посредством печати Заклинателя – тот ещё скандал.

Шаг. Второй. Третий... Углубляюсь в коридор всё дальше и дальше. Что же ты медлишь, убийца? Стреляй! Мебели рядом нет, светильников и прочей утвари тоже: упаду тихо, почти неслышно, никого не потревожу. Шаг. Шаг. Шаг. Да что же такое? Долго я ещё буду ждать? Не хватало Кайрену вернуться и попасть под прицел. Нет, если она сейчас же не займётся намеченным делом, я...

Звук. Резкий, отрывистый, пронзительный. Следом за ним ещё два, почти без перерыва, более низкие, повелительные. Всхлипы? Вскрики? Похоже на звуки голоса, рождённого человеческим горлом. Или не человеческим? Не знаю, откуда они исходят, но каждый заставляет мою раненую грудь заныть. В наступившей тишине, кажущейся особенно проникновенной после странных звуков, раздаётся щелчок спускаемой тетивы. И сразу после него – удар стрелы обо что-то твёрдое. Я бы даже сказал, деревянное, а значит, в меня ничего не попало. Будет продолжение?

Будет:

– Надеюсь, моё промедление не доставило вам хлопот?

Нить двенадцатая.

Где окажешься

Через шаг после врага?

За шаг до друга.

Куда она лезет? Прямо на глаза убийце? Сейчас же та... Стойте. Если эльфийка покинула комнату, опасность миновала. Должна была миновать, или я ничего не понимаю.

Поворачиваюсь. Света, проникающего в коридор через окна, хватает, чтобы разглядеть всю картину целиком. С подробностями.

Убийца стоит в десяти шагах от меня и не предпринимает никаких попыток выполнить заказ, напротив, кажется, я её больше не интересую: женщина к чему-то прислушивается, да так напряжённо, словно прочего мира вокруг не существует. Арбалет безвольно висит в пальцах опущенной правой руки, стрела торчит из доски паркета. Так, пол попорчен. Перестилать не буду: придётся тогда менять весь фрагмент, а он немаленький. Значит, закрою ковром. Вроде бы валялся на втором этаже подходящий по размерам...

Вечный и Нетленный, о чём я думаю?! Кретин, каких свет не видывал.

Позади убийцы стоит эльфийка, едва сделавшая пару шагов от порога комнаты. Должно быть, двигалась бесшумно и не обратила на себя внимание. Но потом... Что натворила моя прошеная гостья?

Подхожу к женщине, всё ещё не оставляющей надежду что-то услышать: она хмурится, двигает зрачками, кусает губы и совершенно на замечает меня. Любопытно. Установление власти над телом или сознанием? Хотелось бы узнать подробности о способе.

– Судя по вашему взгляду, у вас появился вопрос?

Ага, мой интерес заметили! Тем лучше.

– Да, hevary. И не один.

Эльфийка улыбнулась:

– Хорошо, когда вопросов много: чем больше их задаётся, тем большее количество ответов приходит в мир, приближая нас к истине.

– Боюсь, выражаться столь витиевато никогда не научусь, но... Вы ведь не обидитесь?

– Конечно, нет. Спрашивайте!

– Зачем вы это сделали?

Она растерянно расширила глаза:

– Вы не спросите «как»?

– Обязательно спрошу. Но прежде хочу знать причину. Вы ведь могли совершенно спокойно дождаться, пока убийца покинет дом, но вместо этого предпочли вмешаться. Почему?

Эльфийка провела ладонью по верху юбки, невесомо и ласково.

– Я пришла в ваш дом для достижения своей цели. И я не могла позволить кому-то встать у меня на пути.

– Но вы рисковали.

– Отнюдь. После вашего благородного поступка, уводящего убийцу из комнаты, всё стало совсем просто.

Благородный поступок? Х-ха! Докатился... Скоро объявят рыцарем без страха и упрёка. А я не хочу быть рыцарем. Потому что рыцари вечно голодные, неприкаянные и страдают от неразделённой любви. Мне же по сердцу другое: сытая жизнь, добротный дом и сговорчивая жена под боком.

– Просто?

– Ограниченное пространство с заданным направлением распространения волны, – пояснила эльфийка и посмотрела на меня взглядом, живо напомнившим старину Фойга: он всегда корчил такую физиономию, когда изрекал высокоученую мудрость. Проверял нашу реакцию. И надо сказать, тому, кто в ответном взгляде изображал понимание, спуска не было! Кто знает, может гостья мэнора – родственница академического лектора? В смысле нравственных устоев? Если так, не буду спешить ни с ответом, ни с расспросами. Подумаю сам.

Очень похоже, была применена магия, но несколько иного свойства, чем привычна для людей. Если упомянута «волна», имеется и поток, по которому перемещаются возмущённые участки. В данном случае эльфийке был доступен воздух. Эх, жаль, моей любимой стихией всегда была земля! Думаю, Сэйдисс не составило бы ни малейшего труда с полуслова разобраться в происшедшем. Правда, правила обращения с разными стихиями имеют много общего...

Она создала напряжённый участок посредством собственного голоса, наделила поток воздуха необходимыми качествами, потом отправила его в полёт – к противнику. Достигнув убийцы, зачарованный воздух оказал на женщину некое влияние, изменив течения, существующие внутри тела и сознания. Всё просто, на самом деле. И пожалуй, могу ни о чём более не спрашивать.

Но ведь эльфийка ждёт, терпеливо и снисходительно к неторопливости моего соображения... Не буду обманывать ожидания:

– Ваши волны были своей силой рассчитаны на первое попавшееся препятствие или на определённого человека?

Тёмно-розовые в лучах низкого зимнего солнца губы дрогнули, сжимаясь, но тут же сменили гнев на милость, и я был награждён поистине ослепительной улыбкой.

– Опасаетесь подобного влияния на себя?

– Представьте, нет. Просто любопытствую.

Влияние? Вот ещё! Если она так долго внушала мне свою цель разжиться переводом, зачем всё портить и устанавливать надо мной власть? Тогда ведь ничего путного не получится. Особенно в таком тонком деле, как сложение стихов по заказу.

– На первое препятствие.

– Значит, если бы убийца уклонилась от волны, весь удар принял бы на себя я?

Эльфийка улыбнулась ещё шире:

– Исключено. Голос достигает цели быстрее, чем стрела, потому что звук, который мы слышим, лишь эхо иного крика, уже выполнившего своё предназначение.

Беззвучный крик, подчиняющий и покоряющий? Страшненькая новость.

– Вы часто так поступаете?

– По вашим меркам слишком редко. Напряжение, знаете ли, требуется, и весьма ощутимое.

Врёт, конечно же. Но мне-то какая разница? Зато теперь уверен: воевать с эльфами нельзя. Смерти подобно. Им ведь даже не нужно пользоваться оружием! Достаточно одной невинной песенки, и... Тьфу. Какой-то я кровожадный сегодня, только о войнах и думаю.

– Если вы не против продолжения беседы, я бы хотел...

– Не против, – кивнула эльфийка. – Но давайте вернёмся в ваш кабинет: там несколько теплее и много уютнее.

Возражений с моей стороны не последовало. Каждый снова занял своё место, убийца статуей воздвиглась в углу – по велению эльфийки, и разговор церемонно продолжился. А куда было торопиться? Пока Подворья не осведомлены об очередной оплошности нанятого исполнителя, я, можно сказать, неуязвим. Почти бессмертен. И язвительной чертой под списком совершённых ошибок и едва не ставших смертельными заблуждений торопливые лапки тупых иголочек снова пробежали по моей коже и юркнули в печать: контур окончательно пробудился и сообщал о готовности служить новому хозяину. Вернее, обновлённому.

– Так о чём вы хотели спросить?

– О принципах. Нет, не ваших лично, а принципах влияния, столь наглядно и легко осуществлённого.

Пальцы левой руки легли на правое плечо подушкой для склонённого подбородка.

– Само действие вас не занимает?

– В любом случае, не смогу его применять, поскольку, догадываюсь, что наличие музыкального слуха и голоса для этого обязательно. Верно?

– Музыкального слуха? О, простите... Никак не могу привыкнуть к тому, что не все люди способны петь.

– У вашего народа с этим трудностей нет?

Улыбка, чуть смущённая:

– Но не подумайте, что все эльфы только и занимаются пением и музицированием!

– Не буду. Было бы глупо всю жизнь драть глотку или бренчать струнами. Но мы говорили о другом. Скажите, hevary, что именно в человеке вы подчиняете?

Она ответила быстро:

– Течение мыслей.

Нечто подобное и предполагалось. Однако послушаем подробности:

– Сознание – сосуд, заполненный кристально чистой и изначально спокойной водой, а мысли – волны, бьющиеся о стенки сосуда. Но волны рождаются ветром, не правда ли? Вот и мой голос всего лишь ветер, вызывающий к жизни нужную волну.

Добавляю:

– И гасящий прочие?

Эльфийка согласно поводит бровями:

– И гасящий прочие. Не окончательно, разумеется, иначе тело перестанет существовать, потому что для жизни необходимы и те мысли, которые мы не можем заметить, как бы ни старались.

– Итак, первый порыв ветра...

– Переместил фокус внимания, подменил цель.

– Второй?

– Закрепил достигнутое, поглотил помыслы. А третий касался уже тела, а не разума.

Ну да. Третьим возгласом эльфийка велела разрядить арбалет. Хорошо, не в меня.

– Как понимаю, всё было очень легко?

– О да! Если всё внимание, внешнее и внутреннее, подарено одному предмету, нет никакой трудности в подмене этого самого предмета.

– Хотите сказать, если бы она была менее сосредоточена...

– Мне нужно было бы действовать чуть иначе и сильнее.

Интересно. Что же выходит? Чем больше мыслей крутится в голове, тем труднее подчинить человека? Потому что множество мелких волн беспорядочно и бойко плещется в сосуде сознания. Потому что... Слишком много Хаоса. Стало быть, магия эльфов зиждется совсем на ином принципе, чем, к примеру, магия Заклинателей: Поток не создаётся внутри, а берётся извне – самый послушный и податливый, наделяется волей, затем среди подлежащих управлению течений выбирается наиболее близкое по свойствам, струи сливаются вместе, усиливаются и... Достигается желаемый результат – приручается чужой Поток мыслей. Отсюда следует вывод: легче всего управлять одержимыми или людьми, у которых в голове пусто. Вот и весь секрет. И похоже, эльфийка поняла, что он больше не является для меня секретом: вон как уставилась, почти грызёт глазами.

– Последний вопрос. Вы многое рассказали о силе своего народа...

Немедленно вносится поправка:

– Многое, но не всё.

– Конечно, но и сказанного достаточно, чтобы... Не оставлять в живых слушателя.

Молчим, смотрим друг на друга и улыбаемся. Конечно, она не станет убивать меня сейчас, сразу после того, как помогла выжить. Но кто поручится за будущее?

– Поэтому вы и были откровенны? Раз уж всё равно собираетесь от меня избавляться?

– Этого я не говорила.

– Оставите в живых? Верится с трудом.

Она ласково улыбается:

– Всё будет зависеть именно от труда. Вашего. Когда вы его закончите.

Намёк, что я должен стараться? Или угроза? Разницы, в общем-то, никакой: и то, и то подстёгивает. Вдохновения не прибавляет, но заставляет приложить усилия. Ладно, приложу. Попозже.

– С ней, – киваю в сторону убийцы, – можно осмысленно поговорить?

Эльфийка поджимает нижнюю губу.

– Простите. Я не могла предположить, что вы захотите устроить допрос.

– Собственно, не очень и хочу, но... Впрочем, забудьте: вряд ли она рассказала бы мне что-нибудь новенькое.

– Вы знаете, кем она послана?

Эльфийка – не вьер покойной управы, ей можно не лгать:

– Знаю.

– То есть, имена ваших врагов вам известны?

– Вполне.

– Так почему вы не уничтожите их? Почему медлите?

А и правда, почему?

Лилово-тёмные глаза глядят невинно, совсем по-детски. Но дети в своей решительности и простоте превосходят взрослых, верно? Первые ходы в уже сыгранных партиях были сделаны моими противниками. Непорядок. Пора поменять правила игры и самому бросить кости.

– Вы правы, hevary. Медлить дальше нельзя. Но я всё же потрачу несколько минут на составление записки.

– Послание врагам? – догадалась эльфийка.

– Приглашение, – поправил я.

Она понимающе кивнула, на мгновение обнажив в улыбке зубы и доказав этим, что кровожадность присуща всем живым существам.

Так, где у меня листок бумаги и пристойное перо? На этом чернила засохли намертво – только отмачивать, а это слишком сильно затупилось... Нашёл. Изысканных линий не добьюсь, но читаемо будет, а другого результата мне и не нужно. Приступим!

«Игрокам, с которыми я делил один стол поздней ночью в «Перевале». Вы сделали уже два броска, стало быть, двое вышли из игры. Тому, кто остался: предлагаю решить все разногласия сегодня вечером. В Песчаном тупике после полночного звона. Я приду без помощников, вы – на своё усмотрение: как совесть подскажет».

Записка была сложена и запечатана воском первой попавшей под руку свечки, без узнаваемых оттисков и прочих отличительных знаков: кому надо, поймёт. А я совершенно уверен, что возвращения убийцы ждут заинтересованные лица, стало быть, послание прибудет по назначению. Засунем женщине за пазуху, поглубже, чтобы не выпала... Всё, готово. Можно отпускать.

Эльфийка, кивком ответив на мой приглашающий жест, поднялась из кресла и подошла к убийце, по-прежнему пытающейся что-то услышать. И услышала-таки! В отличие от меня, потому что на сей раз маленькое расстояние и менее эффектный итог влияния позволили вовсе обойтись без звукового сопровождения: воздух был просто выдохнут. Но женщина просияла лицом, будто снискала благодать божью, и со счастливо-глупой улыбкой направилась к выходу. Я проводил пришелицу до дверей (на некотором отдалении, разумеется: мало ли что) и почти минуту смотрел вслед уходящей, гадая, свалится ли она в сугроб или благополучно минует заснеженную аллею. Занятно, что Кайрена, как раз идущего навстречу несостоявшейся убийце, посетили те же мысли. По крайней мере, добравшись до крыльца, он с уверенностью профессионала заявил:

– Равновесие держит.

– Не упадёт?

– Не должна. А кто она?

– Так, заходила проведать... По поручению знакомых.

– Старых?

– Новых.

Блондин приподнял левую бровь.

– Новых, говоришь?

– Иди в дом уже, а то совсем замёрз! Вон, какое лицо красное...

– Красное?! – Кайрен мгновенно подобрался и азартно прищурился. – Я сейчас тебе покажу, как посылать «по дружбе» неизвестно куда неизвестно кого искать!

***

Однако, несмотря на высказанную угрозу, дознаватель сначала отправился на кухню, где разложил по столу мешочки с остро пахнущими травами.

Я, чтобы слегка утихомирить страсти, переведя разговор на другую тему, спросил:

– Знахарскую лавку ограбил по дороге?

– Почему ограбил? Попросил, и они сами всё дали, – Кайрен осклабился в лучших традициях разбойного люда. Получилось смешно. Я даже хохотнул, но тут же вынужден был схватиться за грудь: всё-таки, излишнее напряжение мышц мне пока ещё не было дозволено.

– Вот-вот, похихикай ещё у меня! Сейчас будешь лекарство пить.

– Какое?

– Которое я приготовлю!

Если кухарскими талантами мой жилец худо-бедно, но обладал, то насчёт его способности целительствовать у меня имеются сомнения, и изрядные:

– Знаешь, тебе вовсе не нужно этим заниматься. Я как-нибудь сам поправлюсь.

– Испугался? – Он снова скорчил страшную рожу.

Признаюсь:

– Очень.

– Не бойсь! Травки мне тот парнишка всучил, чернявый, который тебя в лазарете пользовал.

Галчонок? Ему-то что неймётся?

– Просил приглядеть, чтобы ты принимал отвар через каждые два часа.

– Вот ещё!

Карие глаза сурово потемнели, и пришлось поспешно оправдываться:

– Я в том смысле, что тебе ведь некогда приглядывать, так что...

– А я и не буду.

– Правда?

Рано радовался. Кайрен взял первый по его разумению из мешочков и скучным голосом продолжил:

– Просто возьму с тебя слово, и всё. Будешь пить, как миленький.

Не выдерживаю и прыскаю, уже не пытаясь прятать веселье. Блондин удивлённо поднимает брови:

– Я сказал что-то смешное?

– Нет. И да. И не только сказал, но и сделал.

– Объясни.

Тон его голоса был на удивление ровным: ни обиженным, ни угрожающим. Именно таким задают вопрос, требующий немедленного ответа.

– Ты трогательно заботлив.

– Это тебя смешит?

– Веселит. Немного. Но должна быть причина... Расскажешь?

Дознаватель ссыпал несколько щепотей жёлто-бурой трухи в кружку, потом подкинул поленьев в плиту и водрузил на затейливо прорезанный железный лист ковш с водой.

– Будешь смеяться, но...

– Больше не буду.

Он поднял на меня недоумевающий взгляд:

– Я вовсе не сержусь.

– Знаю. Просто... Больновато мне пока смеяться.

– А, ты об этом! Так вот, будешь смеяться, но после того, как я поселился в твоём доме, мои дела пошли в гору.

– Неужели? Вдруг тебе только так кажется?

– Ни в коем разе! – Кайрен взгромоздился на кухонный стол. – Во-первых, то дело в Кенесали: после него вьер стала относиться ко мне лучше, чем раньше.

– Углядела в тебе толк?

– Перестала насмешничать, что неплохо было бы сделать и кое-кому другому, – шутливо огрызнулся дознаватель. – Во-вторых, благодаря тебе я засвидетельствовал своё почтение будущей наследнице престола. А без лишних хлопот обзавестись покровителями – полезное дело, не находишь?

– Кто ж спорит?

– И третье... – Тут он загадочно улыбнулся. – Опять-таки с твоей лёгкой руки, я, похоже, нашёл совершенно замечательную женщину.

И когда успел, спрашивается?

– Вот про третье, пожалуйста, подробнее!

– С превеликой охотой! Ты меня куда отправил, стервец?

Непонимающе хмурюсь:

– В гостевой дом.

– А зачем?

– Посмотреть на состояние одного из постояльцев. С ним что-то случилось?

– С ним как раз ничего, если не считать ухода на одну из четырёх сторон ещё в последний день Ока.

Ну и новость.

– Он... ушёл? Как?

– Своими ногами, – услужливо пояснил Кайрен. – Встал и ушёл. Надоело лежать, наверное.

Скорп выздоровел? Но это возможно лишь в одном-единственном случае... Странно.

– Ты разговаривал с хозяином гостевого дома? Что он сказал?

– Честно говоря, мне было немного не до разговоров, потому что... Я, думая, что в той комнате нет никого, кроме, как ты утверждал, крепко спящего человека, разумеется, сразу вошёл и... Получил такую затрещину, что невольно прослезился, вспомнив о тяжёлой маминой руке. Ох, как она меня учила уму-разуму, кто бы знал!

– Затрещину? От кого?

– От самой прекрасной женщины, которую я когда-либо видел. Она такая... – Дознаватель мечтательно закатил глаза. – Такая горячая! В самый лютый мороз согреешься.

– Поэтому у тебя рожа до сих пор красная? – Догадался я. – И правда, рука у твоей красавицы тяжёлая, но это скорее недостаток, чем достоинство.

– Да что рука! У неё такие... такие... – Запас восхищённых слов подошёл к концу: остались одни впечатления и чувства, которые помогли Кайрену с помощью жестов описать фигуру неизвестной, занявшей оплаченную мной и отведённую под пребывание скорпа комнату. – И самое замечательное, она вдова!

Теперь понимаю воодушевление блондина: предыдущее любовное похождение завершилось печальным расставанием именно из-за наличия в треугольнике третьей стороны. Мужа. Э, а вода-то вскипела!