Текст книги "Дары Кандары"

Автор книги: Вероника Батхен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Тугой воротничок костюма сдавил горло. Боцман расстегнул пуговицу, глянул в экран и показал язык своему отражению. Бессмысленное старьё. И отважные витальеры уже не молоды и женщины не сражают наповал красотой. Где ты, Марисабель, штурман, который не умел ошибаться? Смуглое от космического загара лицо, пышные кудри, скрученные в пучок, талия, которую можно охватить ладонями, узкие щиколотки, колечки на мизинцах, запах табака и смолы. После разоружения она подалась в пограничники, подралась с кем-то на вахте, стала эскорт-девицей, охраняла трусливых болванов. Потом отошла от дел – как и прочие. Арчи попробовал вспомнить, когда в последний раз беседовал хоть с кем-то из команды и не смог. Стыдно. Пора.

Когда он в расшитом алом камзоле с обнаженной шпагой и парой лазеров за поясом, вышел на пятачок сцены к орущей толпе, веселье уже кипело вовсю. Вспыхивали и гасли световые пушки, пол вибрировал от звуковых волн, сниженная гравитация позволяла танцорам выкидывать невероятные коленца.

Кто б мог подумать – в трюме боевого фрегата станет отплясывать бесстыжая школота? А он, Арчибальд, боцман «Хелены» и друг самого команданте, словно клоун, запрыгает перед идиотами. Ненависть подступила к горлу. Арчи вздохнул и поправил микрофон в лацкане:

– Мы с тобой – пираты до конца!

Мы с тобой попляшем умца-ца!

…Если бог милосерден, он даст шанс пристрелить человека, сочинившего эти строчки.

Как всегда после первого сета, страшно хотелось выпить. Но врачи давно запретили. Трезвый и злой Арчи бродил по коридорам, гонял роботов чистить блевотину и подбирать банки от крейзи-колы. И за этих паршивцев стоило воевать? Таких, как давешний пацан, неравнодушных, чутких, стремящихся к правде почти не осталось, они вывелись, словно снежные волки. А овцы сыты и пьяны.

Пусковый медальон завибрировал: аларм. Тревога. Капитанская рубка.

Арчи спешил, как мог, но увиденное пригвоздило его к порогу. Они сняли флаг. СНЯЛИ ФЛАГ. И обдолбанные, счастливые, кувыркались прямо на нем – бритый наголо, увешанный серьгами гаденыш и белокожая, рыжая дрянь. Круглые ягодицы и раскрашенная спина парня блестели от пота. Девица, постанывая для виду, безостановочно крутила браслет: смотрите, френдята, смотрите и лайкайте – витальерский флаг это вау!

Один из двух лазеров чудом оказался заряжен. Арчи выстрелил прямо в витрину. Осколки стекла разлетелись, царапая стены. Паршивцы вскочили тотчас.

– Вы не посмеете! – дрожащим голосом проблеял гаденыш и попытался прикрыть собой даму. – Я сын самого пре…

– Сукин ты сын, – сказал Арчи. – Вон отсюда. И все твои дружки – вон.

Он гнал их пинками до самого трюма. В грохоте танцпола никто не обращал внимания на раздетых юнцов и свирепого старика – пока Арчи вторым выстрелом не подбил световую пушку. После третьего выстрела предложение немедленно покинуть фрегат А-класса «Хелена» было встречено с бурным энтузиазмом – Арчи даже открыл запасные люки, опасаясь свирепой давки.

Когда последний гуляка скатился с трапа, по трюму уже сновали уборщики – боцман успел отдать приказ. Глупое сердце попробовало сбойнуть… но мы же его поправим, таблеточку под язык и как новенький. Как молодой – столь буйного гнева Арчи не помнил с того дня, когда убрал в кладовую прежний мундир и на неделю ушел в запой. И в крупные неприятности ему не доводилось влетать давно, очень давно.

Полиция будет нескоро – пока примут вызов, снимут все показания, отберут у юнцов наркоту, свяжутся с их родителями – господину президенту скандал не нужен, пока вскроют два шлюза и по сенсорам вычислят координаты преступника, пройдет время. Скорее всего, управляющая компания решит дело без шума – уволит на заслуженный отдых, отправит «Хелену» на переплавку, поставит макет с танцполом и рестораном на двести мест, как давно собирались. Обшивку раздергают на сувениры, дневники запрут в музей, ему, как почетному ветерану, обеспечат уютное место в тихом пансионате для героев борьбы за независимость. Каждый год на персональной коляске с фигуристой сиделочкой позади будут вывозить на столичный парад, по воскресеньям выдавать по бокалу вина, если врач разрешит, каждый вечер таблетку снотворного… И мир останется лживым.

Сколько там бишь у нас пушек? Запросто не возьмут, с веселым гневом понял Арчи. Если пора тонуть, «Хелена» пойдет на дно с поднятым флагом. Пусть мальчишки посмотрят, как дерется старый пират – вдруг кто-то из них вырастет человеком, способным закрыть пробоину. Где валяется чертов браслет, дюзы и двигатели?

– Марисабель, это я. Есть выгодный фрахт, штурман.

Зеленый стремительный флаер обогнал полицию. Он ввинтился в шлюз, словно пуля в беззащитное тело. Скрипнули тормоза, откинулся яркий купол. Арчи зажмурил глаза, зная, что он увидит – подтянутую нарядную куклу, раскрашенного болванчика. Но седая жилистая старуха обняла его так же сильно, как обнимала прежде. У неё были те же глаза – быстрые, жаркие, те же духи – смола, табак и мятая кожа. И бранилась Марисабель как раньше, не переводя духа. Головоногие подлицаи не любят отстирывать штаны от собственного дерьма, в которое сядут мозолями после профуканного штурма, факт. Этим поротым трясогузкам кровь из ануса нужно нырнуть в гальюн и вылезти чистыми. Сперва на борт вышлют мозгокрутов и болтократов, потом попробуют газы и сон-машинку. Ты уверен, старый мошенник – никто кроме вас с капитаном не знает, что двигатель на ходу?! Ферзь d2 – d4? Поехали!

Нужно горючее, говорила Марисабель, с бешеной скоростью набирая полетные коды. Нужны заряды, кислород, тюбики и таблетки. Нужна команда – а мы с тобой давно уже не те. Альте-захн, бесполезные старики, как пишут сопляки в блогах. Толстяк Брайтон спился вконец, Шанталь умерла от рака, у Фергюса молодая жена и дети – не стоит и предлагать. Погоди… Вот! Айвен с «Бешеного» служит героем в музее Победы, Чао сторожит склады на космодроме, Марго-землянка ловит жуликов на таможне, Христо держит клуб в нижнем городе. Звать их? Звать, капитан?

К рассвету полисмены окружила кафе «Хелена» редкой цепью, не подпуская зевак. Невысокий парнишка в старомодной джинсе неторопливо прохаживался перед потеющим от почтения майором Планетарной Безопасности.

– Операция запланирована, ситуация под контролем. Небольшой показательный бунт поможет усмирить всех недовольных в столице. Никаких расстрелов, никакой крови – пара месяцев с _нашими_ специалистами – и пираты во всем покаются, а потом мирно доживут остаток дней в уютных пансионатах. Пресса уже здесь?

– Да, сэр, – кивнул майор. – Самострелов гоняем, технику глушим, журналисты с государственного канала вот-вот подъедут.

– И учтите, сюда сбегутся десятки, сотни бунтовщиков и недовольных. Со скандальными лозунгами, завиральными идеями, витальерскими флагами и портретами команданте на потных футболках. Они будут требовать невесть чего, петь, орать, пьянствовать, драться друг с дружкой и провоцировать полисменов.

Самые ретивые полезут в корабль, возможно даже с оружием – мы перехватили сообщения одного из зачинщиков. Вы осознаете свой долг?

– Да, сэр. А в чем он заключается?

Парнишка обреченно вздохнул:

– Не допускать эксцессов с нашей стороны. Ни трупов, ни раненых, ни избитых, ни изнасилованных девиц, ни скандальных арестов. Мы представляем закон, беспредел – прерогатива пиратов. Препятствуйте, отстраняйте, в крайнем случае задействуйте водометы и излучатели.

– Сон-машинку? – ухмыльнулся майор. – Да, сэр.

– И ещё. Как бы вам объяснить коллега… охрана «Хелены» не слишком надежна.

– Мимо моих ребят мышь не проскочит, – возмущенно возразил майор.

– А нужно, чтобы могла проскочить. Пусть самые рьяные бунтовщики соберутся на корабле и подготовятся к обороне. Мы поставим им ультиматум, спровоцируем, а затем красиво разоружим перед камерами. Понятно?

– Нет, сэр, – потупился майор.

– Бывших пиратов не бывает, они всегда готовы укусить кормящую руку. Легенды должны оставаться легендами до тех пор, пока в них есть нужда, – улыбнулся парнишка. Бессонная ночь нарисовала предательские морщинки на его гладком лице.

…Витальеры собирались по одному, только Айвен привел жену, а Христо сына и дочь – он воспитал хороших детей и гордился ими. Кому-то удалось пробраться сквозь оцепление, кто-то прорвался. Толстяк Лео, недолго думая, дал на лапу майору, представительная Марго просто прошла сквозь ряды, помахивая корочкой – членским билетом клуба преферансистов, канонир Майк пролез через канализационный тоннель (как только не застрял!), а рыжий Билли примчался на гоночном флаере – едва успели распахнуть шлюз. По молчаливому уговору, у шпаков брали все, кроме советов: деньги, выпивку, топливо, медикаменты и оборудование. Но в корабль наотрез не пускали. Капитан Арчибальд заявил, что туристов на борту боевого фрегата А-класса побывало уже достаточно. Двое юнцов все равно умудрились пробраться сквозь запасной вход, и один въехал в ящике с оборудованием, но это было неизбежное зло.

Работали без передышки, собирали корабль на живую нитку – сам команданте не сказал бы, когда власти схватятся за голову, а полисмены за боевое оружие. Двигатели барахлили, оборудование устарело, портативный реактор фонил и кашлял, Марисабель охрипла от брани, Арчи плюнул на запреты врачей.

«Группа поддержки», как злоязычный Лео окрестил разномастных защитников демократии, собравшихся у «Хелены», сперва вела себя хорошо – недовольные граждане тихо шумели, махали флагами и плакатами, но не пакостили, не бросались бутылками и сдавали в полицию пьяных.

На третий день на площадь явилась компания бритоголовых чудиков с настоящими факелами и интерактивным баннером – «сетевые» наперебой постили непечатные отзывы о всенародно избранном.

Длинноволосые сторонники команданте дружно сплюнули на асфальт духовитые самокрутки, закатали рукава и заявили, что баннер провокация и отзывы провокация, призванная расточить акцию протеста.

Лидер бритых вытащил шайбу из уха, и, пристраивая её на шипастую цепь, нелестно высказался на тему интимных привычек собеседников и сомнительных пятен в их неординарном происхождении.

Длинноволосые, лишнего не говоря, запузырили баночку с газом, и на время сравняли шансы.

Витальеры смотрели на цирк через нижние иллюминаторы, свистели, улюлюкали, делали ставки – пять к одному. Банк сорвала Марисабель – лишь она ставила на полицию. Бузотеров скрутили быстро, под прицелами камер рассовали по флаерам и увезли от греха. Под шумок разогнали и остальных протестантов, кого вежливо, кого в тычки. Кольцо полисменов сомкнулось, прислали роботов и вертолеты. Людей к «Хелене» больше не подпускали. Зато выслали переговорщиков – элегантную полисвумен в синем мундире, туго натянутом на пышной груди и добродушного пожилого парламентария с отеческой улыбкой. Если выбросить лишние словеса и витиеватые комментарии Марисабель, суть предложения властей сводилась к простому «хватит дурить, дедули». Им предлагали амнистию, места в пансионатах, обещали повысить пенсию и выдать алко-карточки в социальные бары. Даже зачинщику бунта ничего, кроме года в комфортабельной столичной тюрьме не грозило – господин президент приказал не судить по всей строгости. Посовещавшись, витальеры выдвинули встречные требования – топлива на год, неделю на сборы и публичную порку автора песни «умца-ца». Представители власти взяли сутки на размышление.

Закрыв шлюз, Арчи объявил «всех наверх» и вырубил микрофон. По обычаю витальеров, судьбу корабля решали сообща, от капитана до последнего юнги. Оглушительным свистом антикварной боцманской дудки Арчи призвал команду к порядку. По обычаю он спросил – хочет ли кто сказать про него что дурное, выказать недоверие или вступить в бой за капитанский мостик. Боцману тут же припомнили штрафы, карцер, ржавый скафандр, разбитую в невесомости пинту доброго рома, бегство со свадьбы и запачканные во время перестрелки штаны. Рыжий Билли, ухмыляясь, потребовал драки, и два грузных старика валтузили один другого по сколькому полу, пока Арчи не разбил приятелю нос. Под вопли, грохот и улюлюканье два юнца поднесли новому капитану помятую, пахнущую пыльной каптеркой фуражку – альте – захн, сказал бы любой старьёвщик, не задумавшись, кто носил эту фуражку раньше. В одном из мальчишек Арчи узнал дискотечного мажора, но промолчал – пусть летает.

Когда шум утих, капитан задал экипажу резонный вопрос – что делать? Реактор не протянет и полугода, запасов тюбиков на два месяца, экипаж укомплектован наполовину, и за последние двадцать лет никто из ребят никуда не летал. Даже если «Хелену» удастся поднять, чего, Марисабель, кстати, не гарантирует, даже если их не ослепят лазером, не собьют ракеты внешней охраны – куда податься фрегату?

Грабить рудники, собирать дань с работяг на астероидах, шантажировать прогулочные суда, искать планету Тортуга, надеясь, что флибустьерские сказки не врут? Если кто хочет покинуть судно, опасаясь за жизнь – самое время. Никто? Продолжаем.

Очевидно, что фрегат под колпаком, вероятность, что разговоры прослушивают – сто процентов, да, господа безопасники, мы ещё не в маразме. Поэтому, парни (девочки, к вам это тоже относится) – сдаем браслеты и серьги. Марисабель, включай глушилку!

Древний джаз захрипел из коридорных динамиков, сбивая с толку глупые микрофоны. Отхлебнув из пузатой фляжки, Арчи продолжил.

Завтра нас попробуют выкурить из корабля. Сон-машинкой, скорее всего – защиту «Хелены» изготовили раньше, чем портативные излучатели, и это известно всем. Поэтому лететь надо сегодня. Билли, твои расчеты?

Рыжий Билли собрал в кулак бороду:

– Вокруг фрегата достаточно большой сквер, чтобы «Хелена» взлетела, не развалив город. Но волной накроет оцепление и флаера. С одной стороны, если мы поджарим зады бессовестным подлицаям, так им и надо. С другой – одного трупа хватит, чтобы по нам законно шмальнули ракетами.

– С третьей, – рявкнула с места Марго, – там люди! Живые люди. Сколько им нужно на эвакуацию, Билли?

– Десять минут. Для верности – четверть часа.

– Так и объявим – за пятнадцать минут до взлета, – согласился Арчи. – Команда, старт в полночь. По местам, бездельники! За работу!

Аларм заверещал за час до начала отсчета. Капитан вышел на смотровую площадку и зажмурился от яркого света – «Хелену» окружили прожекторами, сновали журналисты, плечом к плечу стояли хмурые полисмены. Перед строем прохаживался полковник внутренней безопасности, щуплый и совсем молодой на вид. Он шутливо отсалютовал Арчи.

– Приветствую капитана погорелого судна. Поиграли и хватит, сдавайте оружие, выходите по одному. Время кончилось, переговоров больше не будет.

– С чего такая немилость, господин околоточный? – лениво поинтересовался Арчи.

– Вы собрались поднять в космос это корыто. По статье планетарного кодекса сто четырнадцать часть вторая, старт космических кораблей разрешен исключительно в специально отведенных местах, после прохождения техконтроля и санитарной проверки. У вас есть нужные справки?

Арчи молча достал две карточки – конечно, они были фальшивыми, но журналистам хватит.

– Вы считаете, центр города это специально отведенное место?

– Я считаю, что команданте лучше знал, куда сажать боевой фрегат, – Арчи пожал плечами и демонстративно отвернулся. Его собеседник сделал шаг к кораблю.

– Ферзь d2 – d4. Что вы на это скажете?

– Откуда вам… – начал Арчи и побледнел, вцепился пальцами в поручень.

– Вы подсказали, – по-юношески широко улыбнулся полковник. – Остальное было делом техники – найти витальера с некрупными неприятностями и пообещать ему большие проблемы. Казначей Лео Флокс как честный гражданин ввел нужный код в систему и деактивировал двигатель. Никуда вы не полетите, господа альте-захн. Сдавайтесь сами – и закон будет к вам снисходителен.

На постаревшего, ссутулившегося капитана было жалко смотреть. Журналисты наперебой щелкали, голографируя трагические черты – как выразительна белая борода, как скорбны складки у мудрых глаз витальера, потерпевшего последнее поражение. Арчи молчал, казалось, он вот-вот упадет. Но пузатая фляжка помогла старику и здесь.

– Вы позволите, господин полисмен, мне нужно всего лишь несколько минут, уговорить команду сложить оружие. Они отчаянные ребята и я меньше всего хочу лишней крови – кто бы её ни пролил, она прольется мне на руки.

– Хорошо, – согласился полковник. – Верный Генри поступил бы так же, не правда ли, боцман? Время у вас есть. Майор, включите таймер, пожалуйста.

Через девять с половиной минут створки шлюза разъехались.

– Первый пошел! – громыхнул из динамиков бас капитана.

Грязный, смрадный, помятый, но несомненно живой Лео выкатился под ноги полисменов. Полковник принюхался и отступил на шаг.

– Бедняга отродясь плохо играл и ничерта не понимал в композиции. Ферзь d2 – d4 – а потом ход конем, шах и мат. Кодом были другие координаты. И у вас десять минут, чтобы унести отсюда трясущиеся зады.

Полковника отшатнуло. Капитан Арчибальд продолжил:

– Считаю долгом предупредить – отсчет пошел, код сработал. Если вы пустите сон-машинку, «Хелена» всё равно взлетит, но потом упадет на город. Наши жизни столько не стоят. Пошел вон! Вива команданте!!!

«Вива!» – откликнулась команда. Сорванным голосом Марисабель добавила, куда именно нужно идти и какие препятствия ожидают в дороге бравого подлицая, его коллег и самого всенародно избранного.

До самого старта она не повторилась ни разу. Полисменов едва успели эвакуировать, оборудование погибло – но город не пострадал. Поэтому господин полковник впоследствии потерял лишь погоны.

Старушка «Хелена» оделась в белое пламя и с ревом оторвалась от земли. Флаг подняли в кают – компании. Через тридцать минут на всех каналах планеты транслировали нравоучительное зрелище – взбунтовавшийся фрегат А-класса распадается на атомы под ударом ракет внешней охраны.

….Номеров судна правда было не разглядеть. И частные голографы ещё месяц не могли пробиться за стратосферу сквозь упорную магнитную бурю. И какое-то судно А-класса ещё год грабило прогулочные яхты за поясом астероидов. И пиратов с Тортуги засекали в нашей ветке Галактики. Легенды ложь, но людям надо во что-то верить. «Мы с тобой пройдем по кабакам, команду старую разыщем мы» – как певали веселые витальеры.

Я танцевал на этой дискотеке, сэр, когда был мальчишкой. Пил молочный коктейль в кафе, таскал кусочки обшивки и однажды даже подал капитану трубку Для меня слово «Хелена» не пустой звук и оплавленная земля на месте старта родней материнского дома. Спасибо за вашу щедрость! Кстати, у меня сохранилось кое-что – мелочи, альте-захн. Хотите приобрести сувенир, сэр?

Круги своя

Пахло смолой, как всегда у дорог. Пыхтящий паровоз уже протащил в город цепочку пестрых вагонов, гул утих и только влажные рельсы подрагивали под рукой, словно внутри билась живая кровь. Так, пожалуй, и есть – начав двигаться, металл обретает душу. Если священники молятся за котов и хоронят на кладбище попугаев, чем хуже стальные трудяги? Пар наполняет их теплом, стук колесиков и шестеренок сродни ударам сердца. А те невежды, что утверждают «рукотворные твари бесчувственны», просто ни разу в жизни не пробовали относиться к ним по-людски…

Борегар Метерлейн или мастер Бойм, как давно уже звали его жители города, был человеком с железным сердцем – может, поэтому он любил механизмы больше людей. Когда мальчик родился, повитуха и доктор в один голос сказали «не жилец» – в груди мальчика что-то свистело и хлюпало вместо размеренного «тук-тук». Сердце билось прямо под кожей, едва прикрытое тонкой перегородкой плоти. Но Метерлейн-старший не стал хоронить сына. По совету единственного из докторов, который взялся помочь, он выковал металлическую пластину, а врач вживил её в грудь младенца. Это не защитило Борегара от насмешек детей, злых шуток девиц и любопытства соседей, но помогло прожить долгую жизнь. Длинные, пышные как у женщины волосы мастера обильно тронула седина, машинное масло, сажа и копоть навеки въелись в большие, испещренные шрамами руки. Он был ещё крепок, но старость уже заглядывала в его зеркала.

Мастерскую свою Борегар унаследовал от отца и деда. Огромный деревянный ангар с рядами полок вдоль дальней стены – никто и никогда не стирал с них пыль, ни одна женщина суетливой рукой не проходилась по бесчисленным масляным или ржавым железкам, не копалась в сундуках и ящиках, полных таинственными деталями. Шустрые роботы-уборщики, шурша колесиками, дочиста отскребали пол, но подниматься на стеллажи им строго-настрого запрещалось. Каких только механизмов не пряталось в мастерской! Допотопные велосипеды с огромными колесами, поломанный парикмахерский автомат, похожий на кресло для пыток, угрюмые, но все ещё грозные паровые машины прошлого века, самобеглые коляски с потрескавшимся лаковым верхом и несуразными тормозными педалями. Всевозможные механические часы, настенные, настольные и напольные – за мелодичный разноголосый звон Борегар и получил свое прозвище. Он был одним из последних механиков-самоучек, не пошел ни в корпорацию, ни на завод, презирая поточное, бездушное воспроизводство.

Половину ангара занимали ничейные механоиды – снятые с выпуска, поломанные, немодные и ненужные, выкинутые на улицу роботы. «Я люблю подбирать на помойках одинокие старые вещи» говорил мастер Бойм. И подбирал, чинил, смазывал, менял подшипники и шестеренки, полировал металлические бока, а затем пристраивал трудяг в хорошие руки или сдавал в аренду. Ведь не всякий может позволить себе новехонький кухонный агрегат, механического садовника или «умную» колыбель. Мастер брал небольшие деньги, а с бедняков и вовсе гроши, но соседи знали – стоит вернуть робота изувеченным или выбросить за ненадобностью, никогда больше не получишь от мастера Бойма и ржавой гайки.

Десятки скрипучих стальных подмастерьев трудились в ангаре, не покладая манипуляторов. У мастера оставалось время, чтобы бродить по городским окраинам, свалкам, депо, собирая несчастные механизмы в свою тележку. Уличные мальчишки порой смеялись над ним, но обычно помогали – за леденцы, удивительные игрушки или (о, чудо!) возможность постоять в мастерской, подержать щипцы, вкрутить болт, осторожно нанести масло, протирая ветошью потайное нутро машины. Учеников Бойм не брал, но и гнать ребятню не гнал – работы хватало на всех.

«Урожайным временем» для него была осень. Летом старые роботы неохотно шли к людям – солнечный свет придавал им сил, позволял резвиться на пустошах и съезжать взапуски с холмов. Зимой они дрожали под снегом в своих непрочных убежищах. Весной гибли во множестве от сырости, ржави и ядовитых стоков – даже лучшие мастера порой бывают бессильны. А тоска осеннего ветра напоминает об одиночестве не только людям и птицам, всякая тварь в октябре слепо ищет тепла.

Кожаный плащ мастера Бойма надежно защищал его от дождя, подбитые мехом башмаки грели ноги, очки в латунной оправе оберегали глаза. Он оставил тачку у самого входа в пустое депо, достал трость, окованную железом – хитро сработанная, она могла служить и орудием и оружием. Вдоль заваленной битым кирпичом тропки тянулись склады, кое-где из провалов окон уже показались молоденькие рябины, жалко обвисшие от сырости. Ржавые остовы вагонов казались тушами допотопных чудовищ. Тощая шавка выкатилась откуда-то, тявкнула и приблизилась, льстиво виляя хвостом. Еды у мастера не было, он потрепал собаку по мягким ушам, потом легонько оттолкнул – ступай. Важна была тишина.

Выждав немного, мастер достал маленький ксилофон, выверенный до тона, и прикоснулся молоточком к блестящим плашкам – дин-донн, дин-донн, ходят роботы на звон. Напрягая слух, он улавливал каждый шорох – каплет вода с крыши, поскрипывает открытая дверь, лепечут мокрые листья, шуршит щебенка под маленькими колесами… Некрупный, похожий на колесную гусеницу механоид выполз из темного склада – хитрец нашел себе уголок посуше. Улыбнувшись в усы, мастер Бойм осторожно присел, подхватил малыша на руки и спрятал под куртку. Манипуляторы пострадали довольно сильно – даже не разберешь, кем он был. Но механизм цел. Ну-ка… Тоненький писк раздавался откуда-то из-за завалов. Мастер пошел на звук, прощупывая путь тростью на случай ям. Несчастный робот провалился в решетку канализации, успел уцепиться манипулятором, но не смог выбраться, покрылся ржавчиной и буквально прирос к прутьям. Пришлось вырезать его, придерживая за передние ножки. Механоид так настрадался, что не шевелился, только чуть вздрагивал. Ничего, соберем, подкрутим, и станет как новенький.

Первая удача оказалась обманчивой – мастер Бойм обшарил все развалины, насвистывая код, но кроме собак и ворон никто ему не откликнулся. Или вымерли бедолаги или попались сборщикам металлолома – в механизмах случалось найти и золото и платину и сапфиры с рубинами, да и медь была недешевой. И дождь начал усиливаться, небо совсем затянуло. Что ж, двум малышам все равно удалось помочь.

Провожаемый скучным лаем, мастер Бойм выбрался из развалин, подхватил свою тележку и пошлепал по лужам к жилым кварталам. Его ждал теплый дом, вкусный грог и горячее рагу с бараниной и базиликом, приготовленное роботом-поваром – прежде старик принадлежал весьма знатному дому и в его ржавой памяти сохранились удивительные рецепты.

Впрочем, ужин простыл – заглянув на минутку в ангар, чтобы устроить поудобней новых питомцев, мастер Бойм провозился с ними до глубокой ночи. Похожий на гусеницу малыш чудом дождался помощи, в тепле цепь треснула и буквально осыпалась с колес. Когда-то механоид был дамским угодником, полировал ногти, завивал волосы, массировал чьё-то стареющее лицо – к запаху железа и смазки до сих пор примешивалась цветочная нота духов. А теперь ему найдется новое дело. Завинтив последний шурупчик, мастер Бойм уложил малышей в коробку, устланную промасленной ветошью, закрутил газ в лампах и запер ангар. Пообвыкнутся новички, сами вылезут.

Домашние роботы, выстроившись по росту, от громоздкого носильщика до крохотной мухоловки, как всегда встретили хозяина у дверей. Растроганный мастер Бойм улыбнулся – он так и не смог понять, каким образом механоиды всякий раз ощущают его приближение. Ужин тотчас разогрели, тапочки подали и даже кончик одеяла заботливо отогнули – будь у мастера жена, и она бы не смогла позаботиться лучше. Чтобы хозяину лучше спалось, робот-секретарь тихонько играл на скрипке, пока дыхание человека не стало медленным и глубоким.

Будильник в то утро не прозвенел – суетливый робот-посыльный поскребся в двери, едва рассвело. За знаменитым мастером Метерлейном послал барон Киль, наказав явиться безотлагательно. Барон выдавал дочь замуж, приглашения уже были разосланы и даже подвенечное платье сшито. Но за день до торжества кухонных механоидов охватило безумие – вместо того, чтобы взбивать кремы и заливать желе тонкие ломтики мяса, они сели кружком на разделочный стол и начали играть в ладушки. Проще всего было бы разобрать или выгнать непокорную технику, но на покупку и обучение новых требовалось время, которого у барона уже не оставалось.

Двери особняка открыли живые слуги – у богатых свои причуды. Барон встретил гостя в халате, впрочем, был безукоризненно вежлив и даже извинился за беспокойство в столь ранний час. Кухня выглядела как кухня – новомодная газовая плита, блестящие эмалированные кастрюли, запах пряностей и жаркого, безупречный порядок, если не считать механоидов с идиотическим весельем хлопающих друг друга по манипуляторам. Шестеренки вертелись, суставы двигались, гироскопы не сбоили, пар отходил вовремя и без шума. Громким свистом мастер Бойм попробовал привлечь внимание роботов – ноль реакции.

Чванный дворецкий, теребя пуговицу на ливрее, дал отчет – уголь и смазку многие годы привозят от одних и тех же поставщиков, вода чистая, никакой химии в кухне не проливали, чистят все по старинке, мелом, углем и содой. Мастер Бойм вежливо покивал, одутловатая физиономия слуги чем-то ему не нравилась. Первый осмотр кухни тоже не дал ничего особого, ни в шкафах, ни на полках ни в мусорных баках не хранилось ничего, что могло бы вызвать коррозию. Второй тоже – помещение можно было ставить в пример. Лишь столы казались плохо протертыми. Машинально мастер коснулся пыли, лизнул её, ожидая кислоты или горечи, резко развернулся, и, минуя дворецкого, отправился прямо к барону.

Всем хозяйкам известно – кухонным роботам нельзя прикасаться к уксусу и вину, мыть посуду манипуляторами, просеивать муку и молоть сахарную пудру. Эту работу приходится делать людям. То ли шеф-повар, выписанный бароном аж из столицы, то ли лентяй дворецкий недосмотрели или (что вероятнее) поленились пачкать руки. Мельчайшая липкая пыль забила металлические суставы и сочленения, проникла в головные колесики и вызвала болезнь. Резюме: роботов купать в масляной ванне, а потом менять смазку, слугу гнать – даже если виноват повар, следить должен был дворецкий. Неопределенно пожав плечами, барон ответил, что сам разберется со своими людьми, однако ценит талант уважаемого мастера и благодарит его. Вас проводят.

Пересчитывать гонорар Бойм не стал – сел в омнибус и поехал в ангар, успев вздремнуть по дороге под шум колес. Его ожидал долгий день.

Вчерашним малышам стало лучше, они уже поскрипывали и возились в коробке. Любопытные уборщики суетились вокруг, то и дело норовя потрогать фанеру, солидные техники скрипели что-то одобрительное и пощелкивали манипуляторами, двуногий робот-санитар топтался рядом с масленкой наготове. Глядя на эту сцену, и самый черствый ревнитель человеческих прав уверился бы в способности механоидов к лучшим чувствам. Погладив по полированным макушкам пару-тройку любимцев, мастер Бойм сменил цивильное платье на любимый комбинезон, поправил ремешок очков и приступил к работе.

У Матильды Форштадт, владелицы уютного кафе «Пышка» снова забарахлила пирожница – с её работой не убережешься, механизм старенький, а на нового робота хозяйке никогда не скопить – половина квартала столовалась у Матильды в кредит. Ничего сложного, только промаслить поршни, и, пожалуй, заменить третий левый манипулятор, фиксаторы разболтались вконец.

С портновским роботом господина Пружански повозиться пришлось куда дольше. Вроде штука не сложнее швейной машинки, а наделена столь витиеватой придурью, что и шахматный автомат бы не постыдился. Отучить его делать слабые швы на заду у брюк оказалось элементарно, а вот разобраться с чего механоида сдвинуло обметывать петли крестиком, мастер так и не смог и посоветовал хмурому закройщику отправить робота на заслуженный отдых.