Текст книги "Дети неба"

Автор книги: Вернор (Вернон) Стефан Виндж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

– Привет, Джоанна!

Голос звучал чуть впереди.

Тихо пискнув от неожиданности, Джоанна почувствовала, как ее разум быстро заметался среди вариантов бежать, драться и вести светскую беседу. Она вгляделась в туман – ага. Светская беседа. Перед ней была стая-четверка. Даже пятерка, если считать щенка во вьючной корзине.

– Здравствуй, – ответила она. – Мы знакомы?

Четверо взрослых элементов сдвинули головы. Даже пары метров тумана достаточно, чтобы заглушить мыслезвуки, и стая пыталась думать ясно. Через секунду тот же голос ответил:

– Не понимаю, Джоанна. Прости.

Джо повела рукой в сторону – кажется, стаи воспринимают это движение как свой жест головой: «ничего страшного». Хотя, конечно, стая могла в темноте и не видеть.

Через секунду они пошли дальше по тропе. Как всегда, туман играл со звуками, и слышно было жужжание – возможно, частота основного ритма мыслезвуков. А может, просто нервное гудение.

– Я… гм-м, – говорила стая, будто подыскивая самнорские слова, – я… – Аккорд звуков межстайной речи, вполне вроде бы знакомых. – Я… работа… Новый замок… я… работа плюс камень.

– Ты каменщик в городе? В Новом замке?

– Да! Правильное слово. Правильное слово.

До появления людей, до Академии Детей работа каменщика была по-настоящему высокотехнологичной и оставалась весьма уважаемой и сейчас. Джоанна заметила, что они не одни: еще одна стая рысила за ними, и за ней могла быть еще одна. И наверняка каменщик их слышал, так что Джоанне они казались скорее загадочными, нежели зловещими.

– Повернуть. Я здесь… поверну, – сказал каменщик.

Они стояли возле поворота на Фрагментарий, и Джоанна пошла за стаей по мощеной тропе. Проходя мимо керосиновой лампы, Джоанна сумела лучше разглядеть две другие стаи. Одна всего лишь тройка, другая – четверка, но два элемента едва ли вышли из щенячьего возраста. Загадка разрешилась.

Приближаясь к баракам старых элементов, обе другие стаи начали булькать. Изнутри отозвались разные голоса, и обе стаи бросились в сторону здания. Каменщик остался с Джоанной. Подойдя ко входу, он снова заговорил:

– Ты вряд ли меня помнишь, но если не считать моего щенка, я был с тобой и Фамом Нювеном, когда вы вошли в Новый замок. В тот день, когда Фам заставил померкнуть солнце.

Джоанна обернулась к стае, пораженная внезапной беглостью ее речи. Из тени вышел, хромая, старый лысеющий элемент. Каменщик его обтек собой, и все головы сдвинулись вместе. Очевидно, эта стая была одним из телохранителей Резчицы в Битве на Холме Звездолета.

Джо улыбнулась. Эту конкретную стаю она все равно не помнила, но…

– Помню этот день, как же. Вы были снаружи? И правда видели, как погасло солнце?

Вызвать благоговейный ужас в нетехнологической цивилизации может почти любая техника, но то, что сделал Фам, преодолевая законы природы за сотни световых лет… это даже Детей поразило. Неудивительно – процесс забрал на себя всю выделяемую солнцем энергию.

Вся пятерка, даже щенок, согласно закивала.

– Через тысячу лет может остаться только миф в разуме стаи, которой буду тогда я, но это будет величайший миф на свете. Глядя в темноту солнца, я почувствовал Стаю Стай. – Каменщик, включивший в себя оставленный элемент из Фрагментария, секунду помолчал, потом вздрогнул. – Частично для меня здесь слишком холодно. Не зайти ли нам внутрь? Там сейчас собралось несколько целых стай. Они не говорят по-самнорски, но я могу перевести.

Джоанна пошла было за ним в помещение, но тут понята, что большинство созданий там, внутри, не воссоединенные. Они действительно «оставленные». Если она там останется больше пары минут, то проболтается, что на уме у Гармония… и слишком многие ее поймут. Остановившись у дверей, она помахала каменщику рукой:

– Как-нибудь в другой раз зайду.

Стая на миг замерла в нерешительности:

– Хорошо, но ты должна знать. Одна из моих элементов очень больна, но я с ней намного умнее. Лучше думаю. Каждый вечер я прихожу сюда, а тогда на следующий день работаю лучше. Отчасти потому, что, пока я умный, продумываю завтрашний день. Отчасти потому, что мой новый щенок учится у моего старого элемента. Богатые поступают так все время. – Все головы смотрели на Джоанну. – Я думаю, потому они и остаются богатыми. И спасибо тебе, что предложила королеве Резчице создать это заведение.

– Не за что, – кивнула Джоанна.

У нее перехватило горло при этих словах, она повернулась и зашагала прочь в темноту неловкой походкой. Черт, черт побери!

Она брела в тумане несколько минут, и за это время чувство вины снова вскипело гневом. Душа кипела совершить какой-нибудь акт мести, смачную оплеуху дать Гармонию и его традиционалистским подпевалам. Что-то такое сделать, что и Резчицу встряхнет пощечиной, раз она сама не понимает.

Наконец она дошла до высокой изгороди, окружающей спортплощадку и бараки для здоровых телом. Пошла вдоль нее, ведя пальцами по доскам. Значит, Гармоний вообразил, что местане хватает. Да, тут тесно. Подлечить свой старый элемент, помочь ему захотели куда больше стай, чем можно было предвидеть. Наверняка Гармоний жаловался и на напрасный расход разных ресурсов, а этодля Резчицы очень существенно. Но Резчица богата. А если недостаточно богата, Равна может подбросить малость из арендной платы за технику «Внеполосного». Такой бедный этот мир, такой глупый. В Верхнем Крае стоимость ухода за отдельными софонтами – одна из самых малых статей расхода, проходящая обычно незаметно. Богатства тратятся на другие вещи…

Она чуть не споткнулась о какую-то тварь, прокапывающуюся под изгородью. Элемент вытащил лапы и морду из земли, челюсти щелкнули как раз там, где только что было лицо Джоанны, – но дальнейшей атаки не последовало. У этого создания не было резервов – это был синглет. А, нет. Еще вон парочка, прячущаяся в подсвеченном луной тумане. И все тропиканцы. Сперва было несколько сердитых взглядов, потом шелудивые создания попятились, потом побрели прочь – и в разные стороны. Никогдане бывает, чтобы стая вот так случайно распалась. Сколько же этих смутьянов шатается вокруг Фрагментария? Мысль собрать всех тропиканцев за одной оградой не была так уж совсем глупа.

Джо шла дальше к баракам здоровых тел. Из здания доносились самые разные шумы. Снаружи, на этой стороне ограды, иногда двигались случайные тени, слышался вой. Должно быть, псари Гармония по всей долине изображают собаколовов, и Джоанна здесь одна. Но эта мысль не пугала – совсем наоборот. Тропиканцы не так чтобы особенно дружелюбны, но ничего не помнят дольше секунды. А все фрагменты в бараках, куда она идет, – ее друзья. По крайней мере в пределах своего интеллекта.

Да и вообще… здесь в одиночестве ей как раз представилась возможность достойного реванша. И она пошла быстрее, выбрав направление соответственно своей цели. Идея сумасшедшая, но создаст достаточно «площадей», на нехватку которых Гармоний жаловался. Она покажет этому сукину сыну… сынам – и самой Резчице заодно, – что с фрагментами нельзя обращаться как с мебелью.

Из бараков несся громкий, сердитый, бессмысленный шум. Джоанна часто здесь бывала, и зимой по необходимости после темноты, но никогда не слышала столько сердитого уханья. Конечно, фрагменты никогда не бывают цивилизованны, как полные стаи. Тут бушевали эмоции и капризы сотен животных, и в бараках в основном жили нормальные, здоровые фрагменты, отчаянно рвущиеся объединиться в когерентную стаю. Вот почему необходим забор и зарешеченные двери. Фрагменты одновременно и побаивались бежать, и стремились в большой мир на поиски стаи, согласной на слияние. За последние два года Джо сделала подбор союзов своим занятием – Заботница даже называла ее «самым младшим псарем». Она могла заходить в бараки и болтать с синглетами и парами, слегка понимавшими по-самнорски, и даже когда разговор был невозможен, фрагменты радовались близости кого-то, такого же умного, как стая, с которым можно почувствовать себя рядом, притвориться, что вместе. Много раз ей удавалось породить стаю, спаривая дуэты или сводя дуэт с синглетом. Не менее часто она уговаривала поврежденные стаи со Скрытого Острова, или из Нового замка, или Береговой гавани, что у нее есть для них идеальное дополнение.

Вот в результате таких усилий и ее, и достойных псарей попытки к бегству если и бывали, то не очень отчаянные.

Сегодня звуки были совсем иные.

Керосиновая лампа на воротах освещала десятки фрагментов, топчущихся внутри у входа. И с каждой секундой подходили новые и тыкались в изгородь.

Когда Джоанна появилась на виду (или на слуху, что для Стальных Когтей важнее) у фрагментов, послышались обычные приветствия: «Джоанна, привет! Джоанна, привет!» Но эти выкрики были заглушены гневным бормотанием, воем и лаем, звучащим почти как собачий.

Однако наиболее членораздельные выкрики имели смысл. Случайные самнорские слова вполне соответствовали фразам на межстайном, которые она могла понять.

– Отпусти! Мы хотим свободы!

Теперь она увидела возможную причину этой безрассудной тяги к странствиям: тропиканцы проникли внутрь.Она видела только парочку, зато в самых громких группах. Очевидно, их настроение и столкнуло лавину.

Никогда Джоанна не видела, чтобы наружу рвались столько фрагментов сразу. Они не только бились в изгородь, они еще и подкапывались под нее. Прямо у входа группа синглетов громоздились один на другого, стараясь добраться доверху. Будь это обычная стая в куртках с лямками для лап, вполне могли бы выбросить себя наружу. А так пирамида дорастала до двух с половиной метров и рассыпалась.

– Эй, Джоанна! Помоги!

Голос шел из толпы тех, кто пытался перелезть через ворота.

– Чиперс! – воскликнула Джоанна.

Она узнала белое пятно шерсти на затылке. Этот синглет говорил по-самнорски лучше всех, иногда даже в его словах бывал смысл. Бедняга был бы большим плюсом для любой стаи, но он принадлежал к одной из утилизированных стай-монстров Булата, и его воспоминания отталкивали всех, с кем его сводили. Сам Чиперс был ласков и дружелюбен, умен, насколько может быть умен синглет, что еще больше омрачало ситуацию для Джо. Она опустилась на колено, чтобы смотреть синглету в глаза через щели в изгороди.

– Что случилось, Чиперс?

– Выпусти нас, выпусти!

Джоанна отшатнулась. Как ему объяснить? Нюансы редко бывают сильной стороной синглета.

– Я… – начала она искать предлог и вдруг подумала: «А какого черта?»

И медленно встала. Да, это действительно будет реванш. И положит конец перенаселению, а Чиперс и его друзья получат то, что хотят.

Она посмотрела на ворота. Заперты снаружи, но всего лишь на простой бревенчатый засов, на высоте почти двух метров над землей. Сбежавший синглет до засова не достал бы. Она краем сознания отметила трех тропиканцев на этой стороне изгороди – они наблюдали за Джоанной. Без сомнения, они слишком рассеяны, чтобы понять работу этого механизма, но любая когерентная стая по эту сторону изгороди легко отперла бы ворота – просто забралась бы по себе. Джоанне открыть ее и того легче.

Джо шагнула вперед, заранее злорадствуя по поводу воображаемых последствий. Она потянулась к засову, но заколебалась. Последствия, именно последствия. Не без причины ведь этих бедняг здесь заперли. Куда им еще деваться? В городах Домена очень немногие могли бы найти себе новые разумы, но остальных бы шпыняли и били – кого убили бы, кого обратили бы в рабство. Не зря был создан Фрагментарий. Сама она воевала, чтобы из госпиталя военного времени сделать такое учреждение. Отпустить пациентов – это была бы месть прежде всего самим пациентам. Она глянула налево, где вверх-вниз прыгал Чиперс, нетерпеливо ее торопя. Фрагменты, если бы их не накрутили сегодня как следует, от идеи бегства шарахнулись бы.

Джоанна отступила от ворот назад. Нет, есть вещи, которые даже для нее слишком психованные. Даже когда она вне себя от злости.

А ведь могла бы. И Гармоний тогда…

Что-то налетело на нее слева, сбив с ног. Все три тропиканца пролетели мимо, залезли друг на друга, пока она поднималась с земли. Может, они видели, что она хотела сделать, а может, сами такие умные. Как бы там ни было, верхний подсунул морду под брус и сбросил его. Изнутри наперли, калитка распахнулась, разбросав пирамиду в разные стороны. Сбившаяся внутри толпа пролетела мимо, кто-то снова сбил Джоанну наземь, но большинство аккуратно ее обошли. Кто-то даже сказал на ходу «Привет!».

Джоанна съежилась в клубок, защищая лицо локтями и коленями.

Наконец топочущее стадо пронеслось мимо, крики и радостные вопли отдались эхом в холмах – сбежавшие бросились в обе стороны, на север и на юг по Дороге королевы.

Джо поднялась на ноги. Сырую почву растолкли в кашу. Отворенная калитка висела на одной петле. И около входа осталось с полдюжины особей.

– Ребята! – обратилась к ним Джоанна. Неудивительно, если при таком бегстве остались раненые.

Но даже вблизи никакой крови не было видно. Никто из оставшихся Стальных Когтей не хромал, кроме одного, которого она прозвала Грязным Генриком и у которого была перебита передняя голень, когда его стаю раздавил камнепад. Нет, просто эти шестеро не могли решить, бежать или оставаться, они мельтешили около входа, нервно поскуливая и глядя в темноту.

Минуту Джо постояла у ворот, чувствуя ту же неуверенность, что и оставшиеся фрагменты, и передумывая собственные мысли секундной давности – до того, как тропиканцы решили вопрос явочным порядком. Наконец она сказала:

– Ребята, надо решать, потому что я сейчас эту калитку прикрою.

Самнорского никто из них не понимал, но когда она уперлась руками в калитку и стала ее закрывать, до них вроде бы дошло. И все, кроме Грязного Генрика, быстро брызнули внутрь. Генрик остался наполовину там, наполовину здесь, дергая носом и принюхиваясь к запахам ночи. Его стая была лесорубом – может, он и не пропадет под открытым небом.

Он подергался туда-сюда, потом понял, что калитка закрывается, а он на дороге. Тихо пискнув, он отступил внутрь.

Джо пришлось приподнять калитку, преодолевая сопротивление гнутой петли, и тогда ее удалось закрыть. Брус засова она оставила валяться на земле. Так что Генрик, если очень захочет, сможет протолкнуться наружу.

А сейчас… Джоанна постояла минуту молча, пытаясь осмыслить, что сейчас случилось и что по этому поводу она должна чувствовать. В конце концов она тряхнула головой и пошла по тропе, ведущей в административное здание. Надо позвонить в несколько мест.

Другие Дети назвали события этой ночи «Прорывом Джоанны». Некоторым казалось, что это все очень весело. Последствия? Возможно, именно такие неприятные, как представляла себе Джоанна, хотя не такие зримые и очевидные. Примерно год после события в переулках и на помойках городов и деревень наблюдался наплыв синглетов и двоек, неумелых попрошаек и еще более неумелых грабителей и взломщиков. Некоторые вернулись во Фрагментарий. Очень немногие нашли убежище в новом «посольстве» тропиканцев, хотя сами тропиканцы куда меньше удовольствия получили от этих рекрутов, чем от того, что устроили хаос среди местных синглетов.

А большинство беглецов просто исчезли в бескрайних просторах дикой природы. Странник полагал, что довольно много исчезнувших выжили и создали стаи.

– Могу тебе сказать по собственному опыту, – говорил он Джо пару десятидневок спустя, когда как-то застал ее плачущей, – что когда по-настоящему припрет, латаешь себя частями, с которыми бы никогда даже мысли общей не имел. Да ты на меня посмотри.

Это превратило ее всхлипывания в икающий смех. Она лучше многих людей понимала, о чем он говорит. И все равно она была уверена, что жизнь большей части беглецов оборвалась в дремучих северных лесах.

А последствия для самой Джоанны Олсндот? Некоторые идиоты-одноклассники подумали, что это была шутка такая. Младший брат был потрясен до глубины души. Она была старшая сестра, она исправляла егоглупости. Если глупости делает она– это противоречит порядку вещей.

Резчица на некоторое время перестала с ней разговаривать. Ее величество знала, как ничтожны шансы у синглетов в дикой природе. Она разрешила Фрагментарий, заботясь о своих ветеранах, – и планы Гармония были попыткой создать место для этих здоровых синглетов, чтобы содержать их безопасно. И королева понимала, что бегство было пощечиной не только Гармонию красные куртки, но и самой Резчице.

Может, сыграли свою роль добрые слова Странника, сказанные Резчице, но Фрагментарий не закрыли. А одно счастливое следствие было именно таким, как представляла себе Джоанна: места в учреждении стало куда больше. Резчица не стала вышибать старые элементы на улицу. Каменщик и прочие сохранили место для своих устаревших частей, пусть те и были обречены. Проблема перенаселения потеряла остроту – а Гармония выставили неумелыми и надутыми кретинами, какими он и был!

В любую минуту первых дней после Прорыва Джоанна легко могла заявить о своей невиновности. В конце концов, улики против нее были косвенными, и громче всех о ее вине разглагольствовал Гармоний. Единственными свидетелями были синглеты с очень перепутанными мозгами, и некоторые из них и правда думали, будто это онараспахнула калитку. Она чуть не рассказала Страннику правду – да очень скоро догадалась, что он и так знает. Джоанна даже едва не выложила все Равне Бергендот. Обидно было думать, что Равна считает ее просто глупой девчонкой – бедняжке со слишком многими такими приходилось иметь дело. Но дни шли за днями, и репутация Джоанны росла и крепла. Да, она была очень рада, что не сделала того, что приписывает ей молва. Но черт побери, это же случилось, и, быть может, в будущем личности, подобные Гармонию, дважды подумают, стоит ли связываться с Сумасшедшей Девчонкой с Холма Звездолета.

Через десять лет после Битвы
на Холме Звездолета
Глава 04

Ремасритлфеер работал на Великого Магната уже более двух лет. И для него, Ремасритлфеера, который никогда не был терпим к дуракам, даже таким богатым, как Магнат, это было постоянным источником сюрпризов. Не успевал он выполнить одно задание, тут же сыпалось еще более головоломное и зачастую куда более опасное и захватывающее, чем мог даже мечтать Ремасритлфеер с его жилкой авантюриста. Может быть, именно поэтому он продолжал работать на стаю-психа.

Но этот последний безумный взбрык мог бы положить конец их отношениям. Исследовать тропики! Задание куда опаснее и куда безумнее – в буквальном смысле – всего, чего случалось требовать Магнату. Однако, честно говоря, первые дни оказались великолепны: Ремасритлфеер полностью выжил и в двух отношениях превзошел все достижения всех исследователей за всю мировую историю.

К несчастью, с тех пор прошло четыре декады. Магнат просто не понимал, когда надо остановиться. И блестящий успех выродился в смертную скуку декады за декадой неудач.

– Должен же этому прийти конец, в конце концов!

Эти слова очень точно выразили настроение Ремасритлфеера, но сказаны были его пассажиром. Пассажиром в этом последнемпутешествии, если есть еще в мире милосердие. Читиратифор, отлично одетая шестерка, едва помещался на пассажирской платформе шара. Гондола «Морского бриза» была тесной, и каждый фунт приходилось учитывать. Изоляция вокруг пассажирской платформы была так тонка, что озабоченность Читиратифора ощущалась просто болезненно. Через перегородку виднелись там и сям когти и челюсти. Пассажир долбил раму гондолы всей своей силой. Слышны были звуки отрыжки – некоторые из его элементов блевали вниз, в грязную воду.

Ремасритлфеер просемафорил вниз парусному флоту Магната. Там стали травить фал чуть быстрее, давая ветру сносить «Морской бриз» в сторону болотистой суши. С самого начала этого жуткого испытания дважды в декаду запускался шар. В предрассветные часы на вспомогательных кораблях Магната смешивали железные опилки с кислотой, а выделяющимся газом наполняли резервуар «Морского бриза» или его дублера. Потом, когда начинался утренний ветер, Ремасритлфеер поднимался и плыл по воздуху, как никто и никогда в истории (если не считать Небесных Личинок).

– Через несколько минут будем над сушей, сударь, – бодро сообщил он Читиратифору.

Тот издал ртом какой-то шум, потом сказал:

– Знаете, надо бы сегодня постараться. Мой господин говорит, будто Магнат заявляет, что тропики его обогатят так, как ни одной стае прошлого сниться не могло. Если мы не будем сегодня убедительны, он будет здесь плавать веками, разбазаривая наши сокровища.

Нашисокровища? Читиратифор и его господин Хранитель – наглая парочка. Но некоторый смысл в их словах был. Они предложили серьезные улучшения, которые только и привели в рабочий вид изобретения Магната – в частности, эти шары. Ремасритлфеер чувствовал, как они его презирают. Они реши-ли, что могут Магната использовать, и их серьезно расстраивало когда Хозяином не удавалось вертеть.

А хуже всего было, что в данном конкретном случае Читиратифор и Хранитель были абсолютно правы.

Ремасритлфеер посмотрел в сторону суши. Пока что погода была идеальная, но к северу громоздились высокие облака. Если они направятся на юг, то день может оказаться напряженным. Сейчас они просто загораживали дальний горизонт – покрытый джунглями бассейн Шкуры. Даже в самый ясный день глаза одной стаи не могли бы все это увидеть. Шкура тянулась на север, уходя за горизонт, и ее бассейн был широкой сетью больших рек, образуемых слиянием все меньших и меньших, восходящих к горным ручейкам на границе арктического холода. У этих земель были свои тайны и свои опасности. Здесь разворачивались бесконечные смертельно опасные приключения и многие экспедиции самого Ремасритлфеера – но их не сравнить с нижним течением Шкуры, с тайнами и опасностями той земли, над которой он сейчас летел. Шар не поднимался выше тысячи футов, и детали терялись во влажном тумане – если только не смотреть прямо вниз. Внизу тянулись илистые воды, иногда кочки болотной травы. Трудно было сказать, где кончаются собственно воды Шкуры. Обычные корабли далеко обходили едва скрытые водой грязевые мели, тянущиеся более чем на сотню миль в море. Цвет мелей и их запах дали Шкуре имя задолго до того, как глаза какой-либо стаи увидели устье реки. Чтобы подобраться так близко, как флот Магната, нужны плоты или корабли специальной конструкции.

А я подобрался даже ближе! – подумал Ремасритлфеер.

Редкая привилегия, из тех, которые он будет потом ценить – но где-нибудь уж подальше отсюда. А пока что – ну, на родине он видал выгребные ямы, очень похожие на это месиво, а вот запах весьма своеобразный: смесь гнили, телесной вони и экзотических растений.

«Морской бриз» ровно шел на север, ненамного быстрее, чем могла бы двигаться стая. Ветер и фал вместе держали шар на высоте, защищая его пассажиров от страшной смерти, постигшей всех предыдущих исследователей, и заодно берегли от жары и сырости тропических джунглей. Трава внизу сменялась деревьями, и хотя стволы все еще были под водой, но ярд за ярдом на север они становились толще, задерживали больше ила из Шкуры.

– По большей части то, что мы сейчас видим, всегда над водой, кроме как в бурю и очень высокий прилив, – сказал Ремасритлфеер.

Сейчас были видны почти все морды Читиратифора – стая всматривалась вниз.

– Далеко еще? – спросил он.

– Еще немного на восток.

Ремасритлфеер наблюдал за землей, за кораблями Магната, за вытравленным фалом. И можно было не сомневаться, что Магнат наблюдает за ним. Если бы тот остался дома, этой глупости сейчас уже был бы положен конец.

Внизу появился рисунок деревьев, знакомый по прошлым полетам, и Ремасритлфеер дал кораблю сигнал перестать травить фал и сдвинуться на восток. «Морской бриз» мягко качнулся на фале, а Ремасритлфеер в манере гида сообщил:

– А сейчас перед вами предстанет пропавший город из легенд: Великий Хор Тропиков!

Может быть, это был город. Куда ни посмотри, Стальные Когти – сотни особей. И, пролетая на шаре, он их видел еще и еще. Тысячи. Больше. Может, действительно столько, сколько легенды говорили. И нигде не видно ни одной когерентной стаи, только простейшая бессмысленность огромной толпы. А звук… звук можно было терпеть. «Морской бриз» висел над землей в нескольких сотнях футов, слишком высоко, чтобы доходил мыслезвук. Звуки, долетающие до гондолы, лежали в диапазоне нормальной межстайной речи. Может быть, это и был какой-то язык, но аккорды тысяч мембран стирали любой смысл, который слова могли нести. Какая-то жутковатая месса экстаза.

И она раздавила надменность Читиратифора. Ремасритлфеер почувствовал, как качнулась гондола, когда тучная шестерка сбилась в кучу. И в голосе стаи звучал благоговейный ужас.

– Сколько их! И как близко! Это… это и правда Хор.

– Ага, – радостно отозвался Ремасритлфеер, хотя в первые разы он так же был поражен, попав сюда.

– Но как они едят? Как они спят?..

«В непрерывном гомоне», – не сказал он, но Ремасритлфеер эту мысль почти услышал.

– В деталях мы не знаем, но если спуститься ниже…

– Нет! Не надо!

Ремасритлфеер про себя усмехнулся и продолжал:

– Если спуститься ниже, мы бы увидели, что эти твари полуголодные. И все же тут есть здания. Видите?

Он издал указывающий звук. И правда, виднелись какие-то глинобитные строения, от некоторых остались лишь фундаменты, торчащие из-под более поздних построек, а на тех громоздились постройки еще более поздние. Ни одна когерентная стая таких случайных строений не нагородит. В них едва можно было признать искусственные конструкции.

Местами поколения глиняных построек уходили вглубь на пять-шесть уровней: хаотическая смесь компостной кучи, пирамиды и многоэтажного сарая. Внутри наверняка есть дыры и проходы: видно было, как входят и выходят особи Стальных Когтей. Ремасритлфеер знал эту местность по прошлым полетам. Кое-где просматривалась определенная система, словно несколько дней шла работа по разумному плану, а потом ее сметало прочь хаосом или новым планом. Через пару декад опять все поменяется.

– Еще сотню футов – и на месте, – сказал он и дал сигнал кораблю Магната бросить якорь. Управление привязным шаром редко бывало настолько точным, но сегодня морской бриз был гладок, как тонкий шелк. – Подойдем и встанем над Большой Торговой Площадью.

Пассажирская платформа шевельнулась – Читиратифор набрался храбрости высунуть над ограждением еще пару морд, недоверчиво спросил:

И вот этовы называете площадью?

Название дал Магнат.

Более объективный взгляд увидел бы открытую площадку грязи пятьдесят футов в поперечнике. У Магната талант коммивояжера – употреблять слова, переопределяющие реальность.

Несколько секунд Ремасритлфеер был слишком занят, чтобы болтать. Он потянулся через край гондолы сбросить вниз причальный конец. В тот же самый момент он громко заорал приветствие бегающим внизу Стальным Когтям. На площади всегда торчали дозорные, хотя иногда, кажется, они забывали, зачем они тут.

Но сегодня реакция была почти немедленной. Трое выбежали на середину открытого пространства – с очень разных направлений, и явно они были синглетами. Только когда они оказались в нескольких футах друг от друга, появилась какая-то координированная деятельность. Они неловко мотались вокруг, клацали зубами на веревку, которую им спустил Ремасритлфеер. Наконец двое остановились, и третий залез по ним и сумел веревку поймать. Потом все трое вцепились в нее челюстями и замотали вокруг глиняного столба.

Читиратифора это проявление сотрудничества не вдохновило.

– Теперь же мы в ловушке? Они просто могут стянуть нас вниз.

– Ага, но больше они не пытаются. Когда они так делают, мы просто бросаем веревку и улетаем.

– А, да. Конечно. – Читиратифор ничего не говорил, но мыслезвук слышался интенсивный. – Ну, тогда продолжаем. Нам предстоит быть свидетелями провала, и мне нужны подробности для исчерпывающего доклада нашим работодателям.

– Как прикажете. – Ремасритлфееру не меньше хотелось прикрыть наконец тропическое фиаско Магната, но не нравилось ему соглашаться с вислоухими этими типами. – Момент, я только приготовлю товар на обмен.

Ремасритлфеер пригнулся к дну гондолы, открыл люк сброса. Груз висел прямо внизу в деревянном чане. Похоже, при спуске шара его водой не заплеснуло.

– Готовы, ребята? – направил Ремасритлфеер свои слова в котел.

– Так точно! Ага! Поехали!

Слова возвращались, налезали друг на друга, ответ десятков – может, и всех – существ из чана.

Ремасритлфеер зачерпнул с десяток извивающихся каракатиц в корзину обмена. Огромные глаза смотрели на него, ему махали десятки щупалец. Во всем этом бормотании не было слышно ни капельки страха. Он сунул одну морду в корзину, почти к самой поверхности. Каракатицам было очень тесно, но в ближайшее время это станет наименьшей из их проблем.

– О'кей, ребята. План вам известен. – Он оставил без реакции согласные выкрики энтузиазма. – Значит, вы говорите с тем народом, что внизу…

– Да, да! Мы просим для вас безопасной посадки. Расширение обмена. Портовые права. Да, да, да!

Их речь сливалась в музыкальные аккорды. Десятки мелких созданий, с жадной памятью, каждое умнее любого синглета, но мысли у них так мечутся, что не понять, насколько они на самом деле умны.

– Ну, добро! – Ремасритлфеер оставил попытки наставления. – Удачи!

Он пристегнул корзину обмена к причальному концу и стал травить веревку.

– Пока-пока!

Звон аккордов шел из корзины и из чана – соплеменники перекликались. А далеко внизу под корзинкой грязная площадка была все еще пуста, если не считать нескольких одиночек. Вообще-то это хороший признак.

– Чего сразу весь котел не послать? – спросил сверху голос Читиратифора.

– Магнат хочет посмотреть, как пройдет это, а потом, может, послать еще новых с другими инструкциями.

Читиратифор секунду помолчал, очевидно, разглядывая корзину. Она покачивалась, опускаясь все ниже и ниже по причальному концу.

– Ваш хозяин – полный псих. Да вы и сами знаете.

Ремасритлфеер не ответил, и Читиратифор продолжал говорить:

– Видите ли, Магнат – это самодельное лоскутное одеяло. Половина его – скряга-бухгалтер. А вторая половина – четверо сумасшедших щенков, которых бухгалтер выбрал как раз за безумное воображение. Может, это было бы неплохо, если бы главным был скряга. Но нет – им управляют четыре безумца. Вы знаете причину, почему мы здесь бултыхаемся?

Ремасритлфеер не мог удержаться от искушения показать, что и он тут что-то понимает.

– Потому что он пересчитал морды?

– Что?.. Да! Бухгалтер в нем дал оценку численности Стальных Когтей в тропиках.

– Их может быть больше ста миллионов.

– Ага. А четверка психов сообразила, что любой другой мировой рынок – пылинка на этом фоне.

– Ну так, – ответил Ремасритлфеер. – Магнат всегда на переднем крае поиска новых рынков, и чем больше, тем лучше.