Текст книги "Глубина в небе (авторский сборник)"

Автор книги: Вернор (Вернон) Стефан Виндж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 58 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

17

Разумеется, официально питейное заведение Бенни Вена не существовало. Бенни захватил кусок пустого служебного пространства между внутренними надувными перегородками. Работая в свободное время вместе с отцом, они как-то обставили его мебелью, играми для нулевой гравитации, видео обоями. Еще видны были кое-где служебные трубопроводы, но и они были закрыты цветной лентой.

Когда его дерево было на Вахте, Фам Тринли почти все свое свободное время проводил здесь, бездельничая. А свободного времени стало больше с тех пор, как он напартачил со стабилизацией точки L1 и командовать стала Чиви Лизолет.

Аромат хмеля и ячменя охватил Фама Тринли, как только он вошел в дверь. Скопление пивных капелек проплыло у него мимо уха, потом было подхвачено потоком из вентилятора.

– Эй, Фам, где тебя носило? Хватай стул и падай.

Его привычные собутыльники сидели по большей части на потолке игровой комнаты. Фам помахал им рукой и скользнул через комнату, чтобы сесть у наружной стены. Это означало, что он будет смотреть в сторону от людей, но здесь было мало места.

Траг Силипан помахал рукой в ту сторону, где над баром парил Бенни.

– Эй, Бенни, дружище, где пиво и закусь? Да, и еще одну большую этому военному гению!

Все заржали, хотя Фам отозвался только негодующим фырканьем. Он очень долго работал над своей репутацией надутого хвастуна. Хочешь услышать историю отчаянного храбреца? Послушай Фама Тринли чуть больше ста секунд. Конечно, если ты хоть что-нибудь знаешь о реальном мире, сразу поймешь, что все это выдумка – а там, где это правда, там героическая роль принадлежит кому-то другому. Он оглядел комнату. Как обычно, больше половины публики состояло из эмергентов класса Ведомых, но в каждой группе было и один-двое из людей Кенг Хо. Прошло уже больше шести лет с момента Вспышки, с момента «зверства Дьема». Для большинства это было почти два года жизни. Уцелевшие люди Кенг Хо научились и приспособились. Не то чтобы они полностью ассимилировались, но, как и Фам Тринли, стали частью Изгнания.

Ханте Вен выплыл из-за бара. Он тащил за собой сетку с питьевыми пузырями и закуску, которую они с Бенни на свой риск притащили в заведение. Разговоры на секунду стихли, пока он раздавал выпивку и закуску, получая взамен расписки.

Фам взял пузырек с пивом. Контейнер был из нового пластика. У Бенни был какой-то договор с командами, работавшими на поверхности скального скопления. Небольшой завод летучих веществ глотал воздушный снег и водяной лед, а также алмаз почвы… и выдавал товары, в том числе пластик для питьевых пузырей, мебель, игры для нулевой гравитации. Даже главный аттракцион заведения был продуктом скалы – чуть тронутым магией бактериальной.

На пузыре была цветная надпись: ПИВОВАРЕННЫЙ ЗАВОД «АЛМАЗ И ЛЕД», и картинка, на которой алмаз погружался в пивную пену. Картинка была вдавленная – явно печать с резного оригинала. Фам посмотрел на рисунок и не стал ничего спрашивать. В любом случае, эти вопросы зададут другие… каждый по-своему.

Раздался взрыв смеха – Траг с приятелями заметили рисунок.

– Эй, Ханте, это ты рисовал?

Старший Вен застенчиво улыбнулся и кивнул.

– Смотри ты, вроде неплохо. Не так, как фокусированные художники рисуют.

– Ты, кажется был вроде физика, пока тебя не освободили?

– Астрофизик. Я… я ничего этого больше не помню. Пытаюсь найти что-нибудь новое.

Эмергенты еще потрепались с Веном несколько минут. Большинство вело себя дружелюбно, и – кроме Трага Силипана – неподдельно сочувственно. Фам смутно помнил Ханте Вена до нападения – открытый, доброжелательный ученый. Да, доброжелательность сохранилась. Он много улыбался, но как-то слишком виновато. Его личность была как керамический сосуд, когда-то разбитый, теперь усердно склеенный. Функционирующий, но очень хрупкий.

Вен принял последнюю платежную расписку и поплыл обратно через комнату. Он остановился на полпути к бару. Подплыл ближе к обоям и посмотрел на скалы и солнце. Кажется, он обо всех забыл, вновь захваченный загадкой Мигающей. Траг Силипан испустил смешок и наклонился к Тринли через стол.

– Совсем не от мира сего, а? Обычно раззипованные бывают все же получше.

Из-за бара выплыл Бенни Вен и увел отца внутрь. Бенни был из тех, кто полыхал огнем. Наверное, наиболее очевидный из уцелевших заговорщиков Дьема.

Разговоры вернулись к злобе дня. Дзау Цинь искал кого-нибудь в Вахте «А», кто хотел бы поменяться на Вахту «B» – его дама застряла в другой Вахте. Такой обмен должен быть утвержден кем-то из предводителей, но если обе стороны хотят… Кто-то сообщил, что одна женщина из Кенг Хо, работающая в отделе Квартирмейстера, маклерствует в таких делах в обмен на другие услуги.

– У этих чертовых коробейников на все есть цена, – буркнул Силипан.

А Тринли облагодетельствовал их историей – на самом деле истинной, но снабженной такими чудовищными подробностями, что ее нельзя было не счесть ложью – об экспедиции с Долгой Вахтой, которой он, по его утверждению, командовал.

– Мы провели пятьдесят лет всего с четырьмя группами Вахт. В конце концов мне пришлось нарушить правило и разрешить заводить детей во время полета. Но к тому времени у нас было преимущество на рынке.

Фам пустился в велеречивые подробности, но тут Траг Силипан ткнул его под ребра.

– Тсс! О Господин Всея Кенг Хо, прибыла твоя немезида!

Вокруг раздались смешки. Фам метнул на Силипана негодующий взгляд и обернулся посмотреть.

В дверь питейной только что вплыла Чиви Лин Лизолет. Она извернулась в воздухе и опустилась рядом с Бенни Веном. В комнате возникла пауза в разговоре, и ее слова донеслись до группы Тринли на потолке:

– Бенни, у тебя есть бланки на обмен? Гонле может…

Дальше не было слышно, потому что она отплыла к дальнему концу бара, и возобновились разговоры в комнате. Чиви уже углубилась в переговоры с Бенни, выкручивая ему руки в какой-то новой сделке.

– А правда, что она командует стабилизацией скал? Я думал, это твоя работа, Фам.

Дзау Цинь скривился:

– Брось ты это, Траг.

Фам поднял руку – точное изображение раздраженного старика, пытающегося показать свою значительность.

– Я же тебе говорил, меня повысили. Лизолет занимается подробностями полевых операций, а я по поручению предводителя Нау надзираю за всем.

Он посмотрел в сторону Чиви, пытаясь придать своему взгляду необходимую жесткость.

Интересно, что она сейчас задумала. Забавное дитя.

Уголком глаза Фам заметил, как Силипан извиняющимся жестом пожал плечами в сторону Дзау Циня. Фама все считали трепачом, но, в общем, любили. Истории его были напыщенными, но очень, очень занимательными. Беда с Трагом Силипаном была в том, что он не знал, когда прекратить свои подколки. Сейчас, кажется, он думает, как это загладить.

– Да, – сказал Силипан. – Немного среди нас тех, кто докладывает непосредственно предводителю Нау. – А насчет Чиви Лин Лизолет я тебе кое-что скажу. – Он огляделся, высматривая, кто еще есть в зале. – Ты знаешь, я командую зипхедами у Рейнольт – мы обеспечиваем поддержку тайного надзора для Брюгеля. И я говорил с тамошними ребятками. Наша мисс Лизолет в горячем списке. Она замешана в стольких нарушениях, что тебе и не снилось. Откуда, – он повел рукой, показывая на мебель, – откуда, ты думаешь, все это? Сейчас, заняв прежнее место Фама, она все время торчит на скалах. И перенаправляет продукцию к людям вроде Бенни.

Кто-то из соседей повел в его сторону питьевым пузырем с «Алмазом и льдом».

– Ты вроде от этого не в обиде, Траг.

– Ты знаешь, что не в этом дело. Ты подумай: это ведь они общественные ресурсы таскают, она и такие, как Бенни Вен. – Сидящие за столом серьезно кивнули. – Какая бы при этом ни была случайная польза, эта кража у общества. – Глаза его заледенели. – В Чумные Годы мало было грехов более страшных.

– Да, но сейчас предводители об этом знают. Это много вреда не приносит.

Силипан кивнул.

– Верно. Сейчас они это терпят. – Он хитровато улыбнулся. – Может, пока она спит с предводителем Нау.

Ходил и такой слух.

– Послушай, Фам, ты из Кенг Хо. Но главное – ты человек военный. А это почетная профессия, и она высоко тебя ставит, откуда бы ты ни происходил. Понимаешь, в обществе есть моральные уровни. – Силипан явно читал лекцию с чужих слов. – Наверху – предводители. Вы их, кажется, называете «государственные мужи». Ниже – военачальники, а под ними штабные планировщики, техники и артиллеристы. Еще ниже – паразиты разных типов. Опустившиеся из полезных категорий, люди, у которых еще есть шанс вписаться в систему снова. Еще ниже – фабричные рабочие и фермеры. И у самого дна – сочетая в себе свойства всех подонков – шныряют коробейники. – Силипан улыбнулся Фаму. Он наверняка считал, что льстит ему: он ведь поместил его среди знатных. – Торговцы – пожиратели падали и раненых, слишком трусливые, чтобы отнимать силой.

Даже личность-маска Тринли поперхнулась от такого анализа. Фам гаркнул:

– Так знай, что Кенг Хо существует в таком виде уже тысячи лет! Это, что ли, ты считаешь провалом?

Силипан улыбнулся – сердечно, сочувственно.

– Тринли, я знаю, что это трудно принять. Ты человек хороший, и верность своим – это правильно. Но я думаю, ты начинаешь понимать. Коробейники всегда были с нами – продавая ли контрабандную жратву в переулке – или шныряя среди звезд. Те, что среди звезд, называют себя цивилизацией, но на самом деле они – только сброд, что болтается у краев истинных цивилизаций.

Фам фыркнул.

– Кажется, я никогда в жизни не был так польщен и оскорблен одновременно.

Все рассмеялись, и Траг Силипан, кажется, подумал, что его лекция подбодрила Тринли. Фам закончил свой рассказ без дальнейший прерываний. Разговор соскользнул на рассуждения о пауках Арахны. Обычно Фам впитывал бы такие истории с хорошо скрытым энтузиазмом. Сегодня отсутствие внимания подделывать не пришлось. Взгляд его вернулся к стойке бара. Бенни и Чиви почти скрылись из виду, обсуждая какую-то сделку. Траг Силипан посреди эмергентской чуши кое-что сказал правильно. За последнюю пару лет здесь расцвело подполье. И это не была активная подрывная деятельность, как в заговоре Джимми Дьема. В представлении участников подполья из Кенг Хо это вообще не был заговор – просто продолжение бизнеса. Бенни с отцом и дюжины других рутинным образом обходили и даже нарушали прямые предписания предводителей. Пока что Нау глядел сквозь пальцы; пока что подполье Кенг Хо улучшало положение вещей почти для каждого. Фам знал, что такое уже раз или два бывало – когда люди Кенг Хо не могли ни свободно торговать, ни бежать, ни сопротивляться.

В центре всего этого была маленькая Чиви Лин Лизолет. Рассеянный взгляд Фама остановился на ней. Он даже на миг забыл, что должен глядеть сердито. Чиви столько потеряла. Если судить по стандартам чести, она продалась. Но вот она здесь, бодрствующая Вахту за Вахтой, и в том положении, что может устраивать сделки во все стороны. Фам подавил улыбку симпатии. Знай Траг Силипан или Дзау Цинь, какие у него на самом деле чувства к Чиви Лизолет, они бы решили, что он окончательно спятил. А узнай об этом кто-нибудь не глупее Томаса Нау, он сложит два и два, и это будет конец Фама Тринли.

Когда Фам глядел на Чиви Лин Лизолет, он – больше, чем когда-либо в жизни – видел самого себя. Верно, Чиви – женского пола, а сексизм был одной из странностей Фама Тринли, которую не приходилось подделывать. Но сходство между ними было глубже половых различий. Чиви было – сколько? Восемь лет? – когда она отправилась в это путешествие. Она почти половину детства прожила во тьме далеких звезд, одна среди Вахт поддержки флота. А сейчас ее бросило в абсолютно чуждую культуру. И она выжила и встречала каждую новую трудность лицом к лицу. И побеждала.

Мысли Фама обратились внутрь. Он уже не слышал говор собутыльников. Он даже не смотрел на Чиви Лин Лизолет. Он вспоминал времена более тысячи лет назад, все триста лет своей активной жизни.

Канберра. Фаму тринадцать, и он – младший сын Трама Нювена, Короля и Повелителя всех Северных Земель. Он вырос среди мечей, яда и интриг в каменном замке у холодного-холодного моря. Нет сомнения, что он был бы убит – или стал бы королем всего – если бы жизнь шла дальше средневековым путем. Но все изменилось, когда ему исполнилось тринадцать. Мир, где об аэропланах и радио сохранились только легенды, встретился с межзвездными торговцами – с Кенг Хо. Фам на всю жизнь запомнил выжженные плеши от их катеров на Великом Болоте к югу от замка. За один год феодальная политика Канберры перевернулась вверх дном.

Кенг Хо вложила в рейс на Канберру ресурсы трех кораблей. Она сильно просчиталась, полагая, что к моменту прибытия туземцы достигнут куда более высокого уровня технологии. Оказалось, что все государство Трама Нювена не в силах их снабдить. Два корабля остались на планете. Юный Фам Нювен улетел на третьем – сумасшедшая сделка с заложником, в которой его отец думал, что обдурил звездный народ.

Последний день Фама на Канберре был туманным и холодным. Поход от стен замка к болоту занял почти все утро. Тогда ему впервые было позволено увидеть вблизи огромные корабли пришельцев, и маленький Фам Нювен был на гребне радости. Наверное, никогда не было в жизни Фама Нювена другого момента, когда он столь многое понял неправильно. Выступавшие из тумана огромные корабли были всего лишь посадочными катерами. Высокий и странный капитан, приветствовавший отца Фама, оказался старшим помощником. За ним в трех шагах, как полагается подчиненному, шла молодая женщина, и лицо ее еле скрывало неловкость. Наложница? Горничная? Как выяснилось, это и был капитан.

Отец Фама, король, подал знак рукой. Наставник мальчика и его суровые слуги провели его через болото, к звездным людям. Руки на его плечах держали крепко, но Фам этого не замечал. Он только смотрел, и его глаза поглощали «звездолеты», пытаясь проследить уходящие вдаль закругления – металл, что ли? Он видел такое совершенство на миниатюре в одной старой драгоценности – но здесь мечта стала явью.

Может быть, его подняли бы на борт раньше, чем он догадался о предательстве, если бы не Синди. Синди Дуканж, младшая дочь двоюродного брата Трама. Ее семья была достаточно значительна, чтобы жить при дворе, но недостаточно значительна, чтобы с нею считались. Синди было пятнадцать, и она была самой странной и дикой личностью, которую знал Фам за всю свою жизнь, настолько странной, что он даже не мог сказать, кто она ему – хотя хватило бы слова «друг».

И вдруг она оказалась здесь, возникнув между ним и звездным народом.

– Нет! Так нечестно! Это плохо! Не дел…

Она взметнула руки, будто пытаясь их остановить. Со стороны Фам услышал женский крик – это мать Синди орала на свою дочь.

Дурацкий, бесполезный, безнадежный жест. Группа Фама даже не замедлила шаг. Дубинка наставника описала длинную дугу и ударила Синди по ногам. Она рухнула.

Фам повернулся броситься к ней, но тяжелые руки подняли его в воздух, схватив за руки и за ноги. Он последний раз увидел Синди, пытающуюся подняться из грязи, все еще глядящую в его сторону, не видящую бегущих к ней стражников. Он никогда не узнал, во что обошлась попытка его защитить единственному человеку, который попробовал это сделать. Через сотни лет он вернулся на Канберру, достаточно богатый, чтобы купить всю планету даже в ее новом, цивилизованном состоянии. Он обшарил старые библиотеки, разрозненные цифровые записи тех людей Кенг Хо, что остались здесь. О последствиях поступка Синди он не нашел ни слова, и ничего определенного не удалось найти в записях рождений в семье Синди после ее времени. Она, и ее поступок, и его цена для нее – все это в глазах времени просто не имело значения.

Фама схватили и быстро понесли вперед. Мелькнули братья и сестры – молодые мужчины и женщины с жесткими холодными лицами. Сегодня устраняется одна, очень малая, угроза. Слуги остановились перед отцом Фама, королем. Старик – на самом деле ему было сорок лет – посмотрел на него сверху вниз коротким взглядом. Трам всегда был далекой силой природы, неуловимой за рядами наставников, конкурирующих наследников и придворных. Губы его были стянуты в ниточку. На миг в тяжелых глазах мелькнуло что-то вроде сочувствия. Он коснулся щеки Фама.

– Будь сильным, мальчик. Ты носишь мое имя.

Трам повернулся, обменялся со звездным человеком несколькими словами пиджина. И Фам был передан в руки чужих.

Как Чиви Лин Лизолет, Фам Нювен был брошен в великую тьму. Как Чиви, он был там чужим.

Эти первые годы он помнил лучше, чем всю прочую свою жизнь. Без сомнения, экипаж собирался сунуть его в гибернатор и выгрузить при первой же остановке. А что толку в пацане, который думает, что мир один, да к тому же и плоский, и который всю жизнь учился только махать мечом?

У Фама Нювена были иные планы. Гробы анабиоза пугали его до умопомрачения. Не успела «Реприза» сойти с орбиты у Канберры, как маленький Фам исчез из назначенной ему каюты. Для своего возраста он всегда был мал, и теперь он понимал, что есть и дистанционное наблюдение. Он задал команде «Репризы» работы на четыре дня, пока его нашли. В конце концов, конечно, Фам Нювен эту игру проиграл – и какой-то очень сердитый член экипажа приволок его к капитану корабля.

К этому времени он уже знал, кто эта «служанка», которую он видел на болоте. И даже зная, невозможно было в это поверить. Слабая женщина, командующая звездным кораблем и командой в тысячу человек (хотя вскоре почти все они были вне Вахты, в анабиозе). Хм-м. Может быть, она была наложницей владельца, а потом отравила его и теперь правит сама. Вполне правдоподобный сценарий, но тогда она крайне опасна. На самом деле Сура была младшим капитаном, лидером фракции, которая голосовала против того, чтобы оставаться у Канберры. Оставшиеся назвали их «осторожными трусами». Теперь они направлялись домой, к неизбежному банкротству.

Фам помнил выражение ее лица, когда его в конце концов поймали и привели к ней на мостик. Она хмуро поглядела на маленького принца, мальчика, все еще одетого в бархат Канберрской знати.

– Вы задержали начало Вахт, молодой человек.

Фам еле-еле мог понять ее язык. Мальчик подавил страх и одиночество и ответил ей прямым взглядом.

– Мадам! Я ваш заложник, но не ваш раб и не ваша жертва.

– Черт, что это он несет? – Сура Винж оглянулась на своих лейтенантов. – Послушай сынок, это перелет на шестьдесят лет. Нам придется тебя уложить.

Это замечание прошло через языковой барьер, но звучало очень похоже на то, как говорит начальник конюшни, приказывая обезглавить лошадь.

– Нет! Вы не положите меня в гроб!

Кто-то из офицеров обратился к капитану Винж. Очевидно, с чем-то вроде «Мало ли что ему не нравится, мэм».

Фам напрягся для бессмысленной борьбы. Но Сура только поглядела на него секунду, потом велела всем выйти. Несколько килосекунд они вдвоем говорили на пиджине. Фам знал интриги и стратегию двора, но здесь все это казалось ни к чему. Они еще не кончили разговор, а мальчик уже неутешно плакал, и Сура обнимала его за плечи.

– Это будут годы, – говорила она. – Ты это понимаешь?

– Д… да.

– Ты прилетишь стариком, если не дашь нам уложить тебя в холодный сон.

Последние слова были неудачными.

– Нет, нет и нет! Сначала убейте меня!

Фам Нювен был недоступен логике.

Сура секунду помолчала. Через много лет она рассказала Фаму, как это все было с ее точки зрения.

– Конечно, я могла тебя сунуть в морозильник. Это было бы благоразумно и этично – и избавило бы меня от моря проблем. Никогда не пойму, за каким чертом комитет флота Денга заставил меня тебя принять. Они были мелочны и злы, но это уже было слишком.

И вот сидишь ты, мальчишка, которого продал собственный отец. И черт меня побери, если я обойдусь с тобой так же мерзко, как этот комитет. Кроме того, если весь полет ты проведешь на льду, на Намчене ты будешь тем же нулем, беспомощным в технической цивилизации. Так почему не оставить тебя вне анабиоза и не попытаться чему-нибудь научить? Я думала, ты скоро поймешь, как долго тянутся годы на корабле от звезды до звезды. Через несколько лет гробы анабиоза не будут тебя так пугать.

Это оказалось непросто. Системы безопасности корабля пришлось перепрограммировать с учетом присутствия на борту безответственного человека. Никаких Межвахтий без экипажа. Но программирование закончили, и несколько добровольцев вызвались продлить свое время вне анабиоза.

«Реприза» вышла на крейсерскую скорость 0,3 световой и поплыла в бесконечную глубину.

И все время вселенной оказалось в распоряжении Фама Нювена. Люди из команды – Сура в первые несколько Вахт – взялись его добросовестно обучать. Сначала до него ничего не доходило… но время тянулось долго. Он научился говорить на языке Суры. Узнал общие основы Кенг Хо.

– Мы ведем межзвездную торговлю, – говорила Сура. Они сидели вдвоем на мостике корабля. Окна показывали символическую карту пяти звездных систем, где действовала Кенг Хо.

– Кенг Хо – империя, – сказал мальчик, глядя на звезды и пытаясь сравнить эти территории с королевством отца.

Сура засмеялась.

– Нет, не империя. Ни одно правительство не может править через световые годы. Да и вообще правительства чаще всего держатся несколько сот лет, не больше. Политики приходят и уходят, а торговля идет вечно.

Маленький Фам Нювен нахмурился. Даже теперь слова Суры иногда звучали полной чушью.

– Нет. Это должна быть империя.

Сура не стала спорить. Через несколько дней она ушла с Вахты, умерла в одном из этих странных холодных гробов. Фам чуть ли не молил ее не убивать себя, и еще мегасекунды после этого он горевал от боли, которую раньше себе не представлял. Потянулись дни с новыми незнакомцами, бесконечные дни молчания. В конце концов он научился читать по-низски.

А через два года Сура вернулась из мертвых. Мальчик все еще отказывался уходить с Вахты, но с этой минуты он шел навстречу всему, чему его пытались научить. Он узнал, что здесь заключена сила, которая не снилась ни одному ноблю Канберры, и понял, что может стать хозяином этой силы. За два года он узнал столько, сколько узнает сын цивилизации за пять. Он разбирался в математике, он умел использовать интерфейсы программ Кенг Хо верхнего и второго уровня.

Сура выглядела почти так же, как перед холодным сном, только почему-то казалась теперь моложе. Однажды он поймал на себе ее пристальный взгляд.

– В чем дело? – спросил Фам.

Сура усмехнулась.

– Никогда не видела ребенка в долгом полете. Тебе теперь сколько – пятнадцать канберрских лет? Брет говорит, что ты многое выучил.

– Да. Я хочу вступить в Кенг Хо.

– Гм! – Она улыбнулась, но не покровительственной симпатизирующей улыбкой, какую Фам у нее помнил. Ей было в самом деле приятно, и она не отнеслась к его словам с недоверием. – Тебе чертову уйму вещей придется выучить.

– У меня на это чертова уйма времени.

На этот раз Сура Винж оставалась на Вахте полных четыре года. Брет Тринли остался еще на год после своей собственной Вахты. Они втроем облазили каждый доступный кубометр «Репризы»: лазарет и гробы, палубу управления, топливные резервуары. «Реприза» сожгла почти два миллиона тонн водорода, чтобы выйти на крейсерскую скорость. Фактически она теперь была большой и почти пустой оболочкой.

– И без серьезной поддержки на месте назначения этот корабль никогда больше не сможет летать.

– Можно заправиться где угодно, даже если у места назначения будут только газовые гиганты. Даже я могу составить для этого программы.

– Ага, и так мы поступили у Канберры. Но без капитального ремонта мы далеко не уйдем и не сможем сделать рывок, когда туда прибудем. – Сура остановилась, выругавшись вполголоса. – Кретины проклятые. Зачем они там остались?

Сура разрывалась между презрением к капитанам, которые остались завоевывать Канберру и собственным чувством вины за то, что она их бросила.

Молчание нарушил Брет Тринли:

– Не надо так переживать за них. Они ловят крупный шанс, но если выиграют, у нас будут новые Клиенты, которых мы ожидали там увидеть.

– Знаю. А нам гарантировано прибытие к Намчену с голой задницей. Спорить могу, что мы потеряем «Репризу». – Она встряхнулась, будто пытаясь сбросить тревоги, которые, кажется, грызли ее неотступно. – Ладно, а пока что мы тут создаем еще одного обученного космонавта. – Она ткнула пальцем в Фама с деланно-сердитым взглядом. – Брет, какие специальности нам нужны больше всего?

Тринли пожал плечами.

– Ты имеешь в виду, какие нам дадут самый большой доход? Очевидно. Программист-археолог.

Вопрос был в том, может ли дикое дитя вроде Фама Нювена стать таковым? Сейчас мальчик умел использовать почти любые стандартные интерфейсы. Он уже представлял себе, как будет программистом, может быть, даже капитаном корабля. С помощью стандартных интерфейсов он может управлять полетом «Репризы», выходить на планетарные орбиты, поддерживать гробы анабиоза…

– А что чуть не так, и ты покойник, покойник, покойник! – Так закончила Сура перечень доблестей Фама. – Мальчик, тебе придется понять одну вещь. Здесь цивилизованные дети тоже часто ошибаются. Компьютеры и программы существуют с самого начала цивилизации, еще раньше космических полетов. Но они умеют лишь то, что умеют. Они не смогут придумать выход из непредвиденных затруднений или вообще сделать что-нибудь по-настоящему творческое.

– Ну, я знаю, что это неправда. Я же играл в игры с машинами. Если я ставлю высокий уровень, то никогда не выигрываю.

– Потому что компьютеры просто делают простые вещи очень быстро. Потому-то они играют такую важную роль. Они содержат программы многих тысяч лет и почти все их могут выполнять. В каком-то смысле они помнят каждый прием, который когда-либо придумало человечество.

– И всю чушь, – фыркнул Брет Тринли.

Сура пожала плечами:

– Конечно, и ее. Подумай вот о чем: сколько у нас экипажа – когда мы в системе и все на ногах?

– Тысяча двадцать три, – ответил Фам. Он давно уже знал все параметры «Репризы» и этого рейса.

– Хорошо. Теперь представь себе, что ты за много световых лет от всех цивилизаций…

– Чего там представлять, это чистая правда, – перебил Тринли.

– …и что-то портится. Чтобы построить звездолет, нужно тысяч этак десять людских специальностей, и это на капитальной промышленной базе. Экипажу корабля никак невозможно знать все, что нужно для анализа звездных спектров, создания вакцины против одичавших штаммов в бактериальной, понимания любой болезни дефицита обмена, с которой мы можем встретиться.

– Именно! – воскликнул Фам. – Вот для чего у нас есть программы и компьютеры.

– Вот почему нам без них не выжить. За тысячи лет память машин заполнилась программами, которые могут пригодиться. Но, как только что сказал Брет, многие из этих программ – вранье, многие содержат ошибки, и только программы верхнего уровня точно подходят под наши потребности. – Она остановилась и посмотрела на Фама многозначительно. – И нужен умный и очень образованный человек, чтобы смотреть, что из них доступно, чтобы выбирать и модифицировать нужные программы и правильно интерпретировать результаты.

Фам минуту помолчал, вспоминая времена, когда машины делали не то, что он на самом деле от них хотел. И не всегда это была вина Фама. Программы, которые пытались переводить с канберского на низский, оказались мусором.

– Значит… вы хотите, чтобы я научился программировать несколько лучше.

Сура улыбнулась, а Брет еле подавил хихиканье.

– Мы будем довольны, если ты станешь хорошим программистом, а потом научишься использовать то, что уже есть.

Фам Нювен несколько лет провел, обучаясь программировать и исследовать. Программирование восходило к началу времен. Как та навозная куча за замком отца. Когда ее промыло ручьем на десять метров в глубь, обнаружились искореженные корпуса машин – летающих машин, как говорили крестьяне, еще от тех великих дней колонизации Канберры. Но та навозная куча была чистой и свежей по сравнению с тем, что лежало в локальной сети «Репризы». Были программы, написанные пять тысяч лет назад, когда человечество еще не покинуло Землю. И самое чудесное (самое ужасное, как говорила Сура) было то, что, в отличие от бесполезных обломков прошлого Канберры, эти программы все еще работали! И через миллион миллионов запутанных нитей наследования многие из старейших программ все еще выполнялись во внутренностях системы Кенг Хо. Например, методы слежения за временем у торговцев. Поправки вносились неимоверно сложно – но на самом дне лежала крошечная программа, которая гоняла счетчик. Секунду за секундой отсчитывала система Кенг Хо с того момента, как нога человек ступила на Луну Старой Земли. Но если приглядеться еще пристальнее… начальный момент был миллионов на сотню секунд позже; момент «ноль» одной из первых компьютерных операционных систем Человечества.

Значит, под всеми интерфейсами верхнего уровня лежат уровни поддержки, слой на слое. Какая-то часть этих программ была создана для совершенно иных ситуаций. То и дело несоответствие рождало фатальные инциденты. Вопреки всей романтике космических полетов, чаще всего катастрофы вызывались древними забытыми программами, которым удавалось взять реванш.

– Надо все это переписать, – сказал Фам.

– Это уже сделали, – ответила Сура, не поднимая глаз. Она готовилась уйти с Вахты и последние четыре дня пыталась выловить проблему, обнаруженную в автоматике анабиоза.

– Это пытались сделать, – поправил ее Брет, стоя у морозильников. – Но объем кода только во флотских системах верхнего уровня неимоверен. Посади тебя и еще тысячу человек его воспроизвести, и вы проработаете целое столетие. – Тринли зловеще улыбнулся. – И знаешь что? Даже если вы это сделаете, к концу у вас будут свои несовпадения. И все равно не будет совместимости со всеми приложениями, которые нам то и дело бывают нужны.

Сура на минуту оставила отладку программ.

– Знаешь, как все это называется? «Зрелая среда программирования». Когда аппаратура работает уже на своем конечном пределе, а программисты пишут код уже много столетий, доходишь до точки, когда осмысленного кода становится больше, чем кто-нибудь может прочесть. Тогда лучшее, что ты можешь сделать – разобраться в общей структуре уровней и понять, как искать экзотические средства, которые могут оказаться удобны – как в ситуации, которая у меня здесь сложилась. – Она ткнула рукой в диаграмму зависимости, над которой работала. – У нас нехватка охлаждающей жидкости для гробов. Как и миллион других вещей, на доброй старой Канберре ее было не купить. Ну, очевидное решение – передвинуть гробы к кормовой обшивке, и пусть охлаждаются прямым излучением. Для поддержки такого решения у нас нужного оборудования нет – и потому я последнее время и занимаюсь археологией. Похоже, что пятьсот лет назад такое случилось после войны в системе Тормы. Они тогда слепили точно такой пакет управления температурой, который нам нужен.