Текст книги "Черный код"
Автор книги: Вергилия Коулл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– Ч-ч-то вы хотите узнать?
Я придвинулась ближе. Со стороны наверняка казалось, что это беседуют две закадычные подруги, а не я рушу свою карьеру все больше, переступая через закон, моральные принципы и все остальные препятствия на пути к разгадке тайны.
– Расскажите мне все, что вы знаете о Максиме. Все с самого начала. В хронологическом порядке.
А дальше…
Дальше наступила пора изумляться мне. Все волнение с Оксаны как рукой сняло. Она улыбнулась только губами, взгляд потемнел и оставался холодным и пустым.
– Значит, вы его дело расследуете? Как вас по имени? Я забыла. Читала ведь в газете…
– Расследую, – второй вопрос я проигнорировала.
– Бегите от него, – Оксана покачала головой и заправила за ухо прядь волос, которую выбил из пучка налетевший ветер. – Мой вам совет. Никогда и не за что не пересекайтесь с ним.
– Почему? – я почувствовала, что напрягаюсь помимо воли. Совсем недавно такой же совет готова была раздавать и сама.
Оксана посмотрела на меня так, словно я была ребенком, не понимающим очевидных вещей.
– Потому что вы не удержитесь. Сопротивляться бесполезно. Он – как черная дыра. Он затянет и поглотит вас. И вы растворитесь в нем. А когда это случится, он выплюнет вас и забудет.
В голосе девушки зазвучали обиженные нотки. Что-то мне подсказывало, что без личной подоплеки тут не обошлось.
– Хорошо. Я буду держаться от него подальше. Но предупредите меня о нем. Расскажите все, что знаете. А если соврете – я пойму.
Оксана покосилась на мои руки и поджала губы.
– Я бы не познакомилась с ним, если бы не Саша… мой муж.
– Ваш муж знал Максима? До того случая, о котором вы рассказали на суде?
Она фыркнула.
– Саша работал на Татарина.
Как будто это все объясняло.
– А кто такой Татарин?
– Вы не знаете, кто такой Татарин? Серьезно? Он полгорода у нас держит.
Я приподняла бровь.
– Теперь буду знать. А как этот факт связан с Максимом?
– Да Татарин же с его отцом терпеть друг друга не могли! Территорию постоянно делили. Я это все знаю, конечно, только по Сашиным рассказам. Когда мы познакомились, я еще девчонкой была, соплюхой. Смотрела на него восторженными глазами, – она скривилась, – крутой был, на «тачке». Постоянно с пацанами на каких-то разборках зависал. Приезжал мне хвастался. А я школу окончила, в институт не поступила, так он меня официанткой в ресторан устроил по блату. Потому что ресторан тот тоже Татарин держал. Ну и затянуло меня в ту жизнь. Понаслушалась всяких историй.
Я кивнула, ощущая подрагивание в кончиках пальцев. Если сейчас Оксана не врет, то меня ждет просто кладезь информации.
– Саша мне часто про терки Татарина с Лютым рассказывал. Делился, – продолжила моя собеседница. – Началось все с того, что за склады у них спор вышел. Лютый взял сына Татарина в заложники и не вернул. Тот ему территорию уступил в качестве выкупа, а этот – ответил, что заложник сбежал. И все.
Я догадалась, что речь идет о пропаже того самого человека, который напал в конюшне на Дарью, но о своих предположениях решила умолчать, лишь уточнила:
– Что «все»?
– Замочить его Татарин хотел. Подловил прямо на улице. Все полегли, но Лютый выжил. Нашумевший был случай. Он женой прикрылся.
– Я знаю про этот случай… – пробормотала я, вспомнив рассказ Дарьи.
– Потом, правда, все равно Татарин своего добился. Убрал конкурента. Но Сашка говорил, что продолжал недовольным ходить. Как это так, его сына сочли мертвым, а сын его противника унаследовал всю лакомую собственность.
– И что тогда? – спросила я с легким холодком в груди, не зная, чего и ожидать.
Оксана повернулась ко мне.
– Я не знаю правды. Про то время разные слухи ходят. Но это был первый раз, когда я услышала о Максиме. Вы ведь хотели это знать.
– Да, – прошептала я. – И я хочу знать про все слухи. Даже самые нелепые.
Оксана усмехнулась.
– Мне вас жаль. Вы такая же, как я. Вы уже попались.
Я скрипнула зубами.
– Расскажите мне эти чертовы слухи!
Она пожала плечами. Снова заправила волосы за ухо.
– Ладно. Я расскажу вам то, что видела своими глазами. Татарин решил, что убрать Лютого мало. Пока семья противника слаба, нужно расправиться с ними всеми и полностью захватить в подчинение всю территорию.
От ее спокойного голоса мне стало жутко.
– Вы имеете в виду…
– Татарин приказал убить их всех, – перебила меня Оксана, – Максима, его сестру-истеричку. Прислугу. Да всех, кто оказался бы в доме. Я слышала, пока обслуживала его стол в приватном кабинете ресторана. На тот момент считалась уже проверенным человеком, и меня не стеснялись во время разговоров. Я водку им наливала, стояла и слушала, как они планируют среди ночи ворваться и вырезать всех в постелях, а потом поджечь дом.
Только понимание, что раз Макс до сих пор жив, значит, ужасный план не оправдался, заставило меня дышать более-менее ровно. Конечно, я понимала, что в битве за большие деньги и ставки большие, но… сколько ему тогда было лет? Около двадцати, пожалуй? Они с Дашей только потеряли последнего из родителей и остались одни, а враги их отца уже точили ножи, чтобы перерезать им горло. Мне стало понятно, почему Дарья была в таких неладах с нервами. Я бы собственной тени боялась, если бы пришлось расти в подобных условиях.
– Похоже, план сорвался, – заметила я слегка севшим голосом.
Губы Оксаны искривились в полуулыбке.
– Он не просто сорвался. Его сорвал Максим. Татарин отправил две машины людей на дело, а сам веселился и бухал в ресторане, заранее отмечая победу над конкурентами. Хорошо, что Сашка тогда не поехал, он в зале был, и я тоже. Прошло сколько-то времени, и вдруг с улицы послышался шум. Помню только, что было уже хорошо за полночь, и в ресторане остались только свои. Кто-то вышел посмотреть, вернулся и позвал остальных.
– И что там было? – я затаила дыхание.
– Когда я вышла, а я вышла не сразу, не положено ведь, – Оксана подарила мне многозначительный взгляд, – то увидела его…
– Кого?
– Максима, конечно! – ее лицо приобрело мечтательное выражение. – Он стоял между двух припаркованных машин, в одежде, покрытой подозрительными пятнами, и совершенно один. Представляете? Пустая ночная улица, даже прохожие не ходят. Свет фонарей. Две машины, те самые, которые уехали по приказу Татарина. И он. Красивый. Молодой. Забрызганный кровью. С беспощадным взглядом, от которого мурашки по коже бежали. Тогда мое сердце дрогнуло, и я испугалась. Потому что вся моя прошлая жизнь, Саша – все перестало иметь значение. Так сильно я захотела быть с Максимом. В нем есть что-то…
Она запнулась и покачала головой, не находя слов.
– Сила, – подсказала я, прекрасно представляя себе Макса там, на чужой территории, с вызовом во взгляде.
– Нет, – возразила Оксана, – тьма. Все, что его окружает – тьма и мрак. Вы никогда не ловили себя на мысли, что из-за него хотите делать то, на что никогда не решились бы в другой раз? Что-нибудь ужасно жуткое, порочное, непристойное? Я хотела слизывать с него кровь. Чужую, его, свою – неважно. Просто делать это.
Я только мрачно ухмыльнулась. С чего бы начать в своем перечислении? С момента, когда мечтала оказаться на месте его привязанной к кровати жены? Или когда ласкала себя в ванной, думая о нем?
– Люди меняются рядом с ним, как в кривом зеркале, – доверительным тоном поведала моя собеседница. – И он не удивляется. Вы заметили? Он никогда и ничему не удивляется…
И мне опять стало не по себе. Вспомнились зачем-то слова Марго о том, что Соловьев искал в людях другие способности.
– Думаете… Максим – не просто человек? Он умеет что-то, чего не умеют другие?
– Я не знаю, – Оксана стала холодной и отстраненной, уставилась в одну точку, – знаю только, что если он захочет залезть к вам в душу, он это сделает. Он читает людей, как книги. Женщин… особенно…
Она обхватила плечи руками с таким жалким видом, что мне даже захотелось ее обнять. Необъяснимый порыв, учитывая, что особой симпатии я не испытывала. Скорее, сочувствие, как к израненному животному. Да, такой Оксана и выглядела. Израненной внутри. Странно.
– Что случилось с теми людьми в машинах? – сменила я тему. – Которые поехали убивать семью Максима?
– Они все были мертвы. Сидели там, в машинах, на своих местах. Точно в таком порядке, как рассаживались, когда уезжали. Сашка сам лично подошел, чтобы проверить. Все сидели, как живые. Только дырка в голове и в сердце.
Я не удержалась и выругалась вслух. Все это мне не нравилось. Очень-очень не нравилось. Я искала факты, подтверждающие невиновность Макса, а наткнулась на историю, как он привез две машины мертвых, аккуратно посаженных по местам тел. Понятно, что не сам всех убил, ему кто-то помог. Наверняка его люди. Но сама театральность постановки…
Это, действительно, попахивало тьмой, кривыми зеркалами и чем-то очень страшным.
– Зачем Максу это делать? – пробормотала я, скорее, самой себе, но Оксана услышала.
– Он заставил себя уважать, – пояснила она. – Неужели вы не понимаете? Думаете, если за вами посылает убийц Татарин, то вы сможете это как-то остановить? Вы можете убежать, спрятаться на время, отсрочить приговор. Но они будут приезжать, снова и снова, пока будут считать вас слабым звеном. Максим сделал то, что никто не сделал бы лучше! Он стоял лицом к лицу с Татарином и шутил, что вернул его подарки обратно почти нераспакованными. Заявил, что если у того имеются незавершенные вопросы, то следовало просто пригласить на разговор. И что он будет уничтожать всех, кто еще раз позарится на его семью.
– Смело…
Оксана невесело рассмеялась.
– Безрассудно, я бы сказала. Я думала, его убьют там, не сходя с места. Но Татарин был в таком шоке! Ведь дело тщательно подготавливали, и знали о нем только проверенные люди. Вся соль была во внезапности нападения. Информация не должна была просочиться и дойти до Максима. Но она дошла. Могу поклясться, он был готов к визиту тех людей. Иначе, ему не удалось бы их всех пристрелить так ловко.
– Татарин не стал приказывать его убивать?
– Он понял, что все мы смотрим на него, и пригласил Максима обсудить вопросы в приватном кабинете без посторонних. Они зашли в комнату вдвоем, и никто не знает, о чем говорили. Потом вышли, попрощались, как друзья, и Максим беспрепятственно уехал восвояси. Гораздо позже я слышала, что по результатам переговоров он уступил Татарину почти всю территорию, оставив себе только ряд заведений. Все считали, что только поэтому Татарин его не пристрелил. Что Максим от него откупился.
– А вы так не считаете?
Моя собеседница ненадолго задумалась.
– Сначала я тоже так подумала. Да и логично было бы такое предположить. Они могли бы продолжить воевать, но тогда умирали бы все новые и новые люди. Максиму удалось поставить точку в этой войне. На какое-то время все утихло. Но потом оказалось, что полученными территориями крепко занялась полиция. Несколько заведений вообще прикрыли. В итоге, Татарин только убытки от них получил. Сразу стало понятно, что Максим на него полицаев натравил. И Татарин снова начал злиться. Только теперь тихо.
– И до сих пор злится? – я почувствовала слабый проблеск озарения. – Уж не связано ли покушение в изоляторе с Татарином?
– На Максима покушались? – Оксана резко вскинула голову.
– Только это информация не для всех, – предупредила я ее. – Да, покушались. Но не очень удачно.
Внезапно Оксана взяла меня за руку. В ее глазах мелькнул страх.
– Зря я вам все это рассказала. Не говорите никому. Никто не должен знать.
– Вы кого-то боитесь? – насторожилась я, ощущая ее ледяные пальцы на своем запястье и подумав, что она от волнения даже забыла, как пугалась моих прикосновений.
Взгляд Оксаны метнулся в сторону мирно играющего ребенка.
– Вы не знаете этих людей. Оттуда ведь не выходят. Но Саша умер, и я хотела выйти. Это ведь никому не удается обычно: выйти. Но я для Катюши другой жизни хочу. Не такой, как у ее папки была. И не такой, как у меня. Я же просто хочу выйти.
Картина все более прояснялась.
– Так вот почему вы наговорили столько гадостей про него в суде! – воскликнула я. – Вас кто-то надоумил! Или нет… вам угрожали, да? Угрожали ребенком, если не скажете? Так может, Максим те склады и не поджигал? И любовницей вы его не были?
Оксана опустила голову и пробормотала так тихо, что мне пришлось напрячь слух:
– Разговор про склады на самом деле был таким, как я рассказала. И остальное… тоже было. Правда, несколько лет спустя после того, как я впервые увидела Максима. Я понимала, что он никогда не посмотрит на меня. Хотела выкинуть его из головы, но не могла. А у Саши дела в гору пошли. Я бросила работу в ресторане и могла сидеть дома. Ни в чем не нуждалась. И вот тогда увидела Максима снова. В одном заведении. Мы столкнулись в дверях, когда он выходил, а я заходила. У меня вся жизнь перед глазами пронеслась. Ладони вспотели. Колени задрожали.
Я хмыкнула. Чертовски знакомое ощущение.
– И тогда я стала приходить в это заведение снова и снова. Саша пропадал в своих делах, а я убегала дома и сидела за одним и тем же столиком. Надеялась и ждала. Иногда Максим тоже приходил туда. С сестрой. Пару раз с какой-то девушкой. Я увидела их кольца и поняла, что он женился. Но все равно продолжала приходить и ждать его.
Проклятье. Это выглядело одержимостью. Я посмотрела на Оксану по-новому. Стоит ли верить ее словам про мрак и тьму? Не накручиваю ли я себя, доверившись помешанной на Максе девице?
– И как долго это продолжалось?
– Несколько месяцев. Наконец, мне повезло. Максим был один… он много пил… я заметила, что он чем-то расстроен. А потом он вдруг поднял голову и посмотрел на меня. И у него был такой взгляд…
Оксана покачала головой и отвернулась. Я выждала несколько секунд, позволив ей успокоиться, а потом спросила:
– Какой взгляд? Пьяный?
Она чуть повернула лицо в мою сторону, продолжая отводить глаза.
– Нет. Наоборот. Совсем не пьяный. Скорее… как будто, он давно уже знал, что я наблюдаю за ним, и, в конце концов, решил дать мне это понять.
Я представила себе это зрелище и затаила дыхание.
– И что вы сделали?
– Ничего. Я сидела, как примороженная к месту, и не могла пошевелиться. Он посмотрел на меня еще какое-то время, а потом кивнул в сторону выхода. Я поднялась и пошла.
– А он?
– Он тоже встал и пошел следом. Не говоря ни слова, не спрашивая моего имени. На улице я замешкалась, и Максим обогнал меня. Через несколько кварталов была гостиница. Он повел меня туда. Я вообще находилась в какой-то прострации. Восторг и ужас одновременно. Вы когда-нибудь испытывали что-то подобное?
Я неопределенно пожала плечами. Оксана вздохнула.
– Я вообще не верила, что это происходит со мной. Если бы он подсел, познакомился, поговорил, это выглядело бы более… реально, что ли. Но Максим только оплатил номер, и мы поднялись наверх.
– На суде вы говорили, что он делал вам больно…
Оксана обернулась ко мне, ее глаза пылали возмущением.
– А разве вам не больно, когда мужчина имеет вас, не спросив даже имени? Когда вы чувствуете, что он внутри вас – но не с вами? И при этом безумно его хотите. Я – хотела. Он завел меня в номер, прямо в прихожей толкнул лицом к стене, сдернул трусики до колен. Все это молча, без единого звука, – Оксана слегка покраснела. – Я кончила, как только он вошел в меня. Прямо сразу же. Никогда такого не было с мужем. Видимо, настолько переволновалась, изошлась в своих мыслях, что просто не выдержала.
Мне тоже стало неловко, и я отвела глаза, сделав вид, что разглядываю детскую площадку. Слушать признания, как Макс спал с кем-то еще, было не слишком приятно. Я пожалела, что попросила рассказать все, как есть, и то ли запугала Оксану так сильно, что та боялась утаить даже самые интимные подробности, то ли ей самой страстно захотелось выговориться и поделиться хоть с кем-то своими переживаниями.
– Я начала стонать, а он зажал мне рот рукой. Сильно, я даже через нос дышать не могла. И так трахал меня стоя, пока я задыхалась, а перед глазами плыли красные круги. Это, по-вашему, не больно? – она фыркнула. – Я думала, что задохнусь, но в последний момент Максим отпустил. Застегнул штаны и вышел из номера, хлопнув дверью.
Я с сочувствием поморщилась. Убила бы его за такое! Почему-то в рассказ Оксаны верилось. Я с легкостью могла представить, что Макс на такое способен.
– И как вы это пережили?
– Я пришла еще раз. Через пару дней. В то же самое заведение. И все повторилось. Молча. Он заговорил со мной только на третий раз. Спросил имя.
– И все?!
– Все. Я не спала полночи, никак не могла справиться с радостью. На пятый раз что-то в Максиме изменилось, он стал нежнее. Мы лежали с ним в кровати, он долго ласкал меня. Я не выдержала и рассказала ему все. Как в первый раз увидела в ту ночь. Как не могла забыть много лет. С тех пор у нас началось что-то вроде отношений. Мы встречались в гостинице, занимались сексом, разъезжались каждый в свою семью. Иногда несколько раз в месяц, иногда – очень редко. Никто никому ничего не обещал, но я была рада и такому. А потом его истеричка-сестра меня подловила на улице и наорала, грозилась расправой. Тогда я все и поняла.
– Что поняли?!
Оксана облизнула губы.
– Вы знаете, что выдает мужчину, у которого к вам есть чувства? Его поцелуй. Он может заниматься сексом со всеми одинаково хорошо, но только в поцелуй люди обычно вкладывают настоящие чувства.
Я тоже невольно облизнула губы, вспоминая поцелуи Макса. Тот его поцелуй в конюшне, когда впервые поймала себя на мысли, что просто теряю с ним голову.
– Максим никогда не целовал меня с чувством, – обиженно произнесла Оксана. – Думаю, что и жену свою он тоже так не целовал. Я поняла, что он никого так не целует, потому что ни к кому ничего не чувствует. Все его чувства принадлежат только одной женщине.
Я нервно усмехнулась.
– И кому же?
– Его сестре.
В груди выстрелил легкий укол разочарования, но я тут же одернула себя. А чье имя рассчитывала услышать? Свое? Да, когда Оксана заговорила про чувства, мне на ум сразу пришла только одна мысль. А может, мне просто хотелось так думать? Хотелось из-за фантазий Макса во время нашего незапланированного сеанса, когда он говорил мне такие вещи, которые… которые не может говорить мужчина женщине, если собирается молча оттрахать ее у стены. И тот его поцелуй… «я всегда хотел узнать, какая ты на вкус в реальности»… его дрожь… попытки контролировать себя, закончившиеся провалом…
Я подавила мучительный стон. Боже, что же творю! Придумываю себе идеального принца на ровном месте. Ничем не лучше Оксаны, которая месяцами ждала за столиком в кафе, пока на нее обратят внимание. Логично предположить, что Макс любит сестру, я ведь сама видела, с какой нежностью смотрит на нее.
– Орала, чтобы я не лезла и не разрушала его семью. А сама от ревности к нему так и лопалась! Слышали, как на суде вопила? Не хочет она никого к нему подпускать. Наверно, она же на меня и Сашке настучала, – говорила, тем временем, моя собеседница. – Как еще он мог узнать? Я все тщательно скрывала. Боялась, что он меня пристрелит просто, если узнает, с кем ему изменяю. Вообще, боялась, что хоть кто-то из его окружения узнает. А Татарина боялась особенно.
Я уперлась локтями в колени, наклонилась вперед и потерла виски. Голова уже разрывалась от информации, местами довольно противоречивой. Дарья ревновала брата? Вполне возможно, ведь он стал для нее чуть ли не божеством. Может, поэтому так болезненно и на суде отреагировала? В том, что она любила его в ответ, или хотя бы преклонялась перед ним, нетрудно убедиться, лишь взглянув на ее переживания.
– Максим, правда, сломал вашему мужу руку?
– Правда.
– В порядке самообороны, надеюсь? – попыталась я взлелеять робкий лучик надежды.
В ответ наступила тишина, и тогда мне пришлось повернуться и посмотреть на Оксану. Она кусала губы и явно не хотела отвечать на вопрос.
Я выпрямилась.
– Оксана? В порядке самообороны?
Она покраснела сильнее, чем в момент, когда рассказывала о сексе.
– За то, что Саша меня ударил при нем. Сильно. Он тогда мне нос сломал.
Я резко выдохнула. У меня закончились цензурные слова, и оставалось только хватать ртом воздух. Ну что это за человек? Ему, значит, можно не спрашивать имени девушки и грубо брать ее в коридоре, но если при нем эту самую девушку бьют, включается рыцарь, который заступается за даму? Так что ли? И Оксана хороша. Годами по Максу сохла, и утопила его на суде, глазом не моргнув.
Все прежнее сочувствие к ней как рукой сняло.
– Вы понимаете, что вы наделали? – зашипела я. – Вы понимаете, что вы рассказали публике о том, что Максим изменял с вами беременной жене, но ни словом не обмолвились, что он защитил вас от собственного мужа!
– Понимаю… – промямлила она.
– И вы еще будете утверждать, что Максим виноват в его смерти?!
– Ну он же убил тех людей в машинах… мужчинам очень важно, чтобы их уважали, а Саша его таким матом крыл…
Я покачала головой. Что-то мне подсказывало, что свои убийственные таланты Макс по мелочам не распыляет и просто в ответ на оскорбление напрягаться бы так не стал. Точнее, мне очень хотелось в это верить.
– Полагаю, после этого случая ваши отношения закончились?
Оксана неохотно кивнула. Я посмотрела, как ее дочь скатывается с горки.
– Надеюсь, ребенок…?
– Нет, – охнула она, – это Сашина дочь. Совершенно точно.
Я выдохнула, даже не пытаясь скрыть при ней облегчение.
– Значит, вас врать на суде заставили? Кто? Люди Татарина? Ну конечно, они. Если вы говорите, что тщательно скрывали интрижку с Максимом, а потом во всеуслышание о ней рассказываете, то это означает, что они уже знают.
Панический ужас в глазах собеседницы подтвердил мои предположения лучше любых слов.
– Я официально ничего говорить не буду, – затараторила она и побледнела. – На суде свои показания менять не буду. И не просите!
На громкий голос стали оборачиваться люди. Я подняла руку, желая успокоить Оксану, но та отшатнулась.
– И не трогайте меня! Я правду сказала! Правду!
Я опустила руку и встала со скамьи. Похоже, делать тут больше нечего.
– Забирали бы вы дочку, Оксана, да уезжали куда-нибудь от греха подальше. Вас же очень легко использовать.
– Я просто хочу выйти, – пробормотала она. – Хочу выйти, но они не отпускают.
Я напоследок окинула ее дрожащую фигурку взглядом и, не простившись, пошла к машине. Понятно, что запуганная свидетельница будет хранить молчание, а все ее сегодняшние признания останутся лишь для моих ушей.
Усевшись в салон, снова посмотрела на себя в зеркало. Лицо бледное, зрачки расширены. Усмехнулась. Надо научиться слушать истории про Макса, не впадая при этом в шок. Надо. Вот только не получается.
Я завела мотор и поехала домой. По пути постоянно прокручивала в голове слова Оксаны. Ни намека на знакомство с профессором Соловьевым, но это и понятно: она на удивление мало знала о человеке, с которым спала. За исключением слухов, перешедших от мужа. Да и откуда бы ей знать? Судя по всему, они с Максом почти не разговаривали.
Но так ли он жесток, как кажется?
Да, пускай он убил тех людей в машинах. Но он защищал свой дом, младшую сестру и делал это так, как наверняка научил его отец. Нанес превентивный удар. Не знаю, как бы я поступила в такой ситуации. Жесткий секс с Оксаной… у Макса был тяжелый период с женой, он явно искал какую-то отдушину, и вообще, каждый выпускает пар по-своему. Я вспомнила рассказы Дарьи, как она слышала удары в стену, доносившиеся из комнаты брата. Железных людей ведь не существует. К тому же, Оксана приходила сама, добровольно. Значит, была не против того, что он с ней делал.
Я на мгновение застыла, едва не пропустив нужный поворот, а потом рассмеялась. Да я же Макса защищаю! Ищу ему оправдания! Уже прямо всю биографию отбелила!
Затем смех застрял в горле.
– А что, если Макс не убивал?
Эти слова я произнесла вслух, и вопрос почти физически ощутимо повис в воздухе. Нет, правда. Я не делала такого предположения раньше. Что, если он просто взял на себя чью-то вину? Как сделал это в случае с заложником, которого заколола Дарья.
Я хлопнула ладонью по рулю. Ну конечно! Это объяснило бы отсутствие каких-то связующих нитей с Соловьевым. Макс не лукавил, когда говорил, что не знакомился с профессором до убийства. Возможно, он и не был знаком! Не так, как настоящий убийца.
Только вот кто тогда – настоящий? Почему-то очень не хотелось, чтобы это была женщина. Потому что взять на себя вину Макс мог только за человека, которого бы очень любил. За Дарью? Опять? Я покачала головой, потому что теория показалась просто абсурдной.
И вот опять вернулись к тому, с чего начали. Убивал или нет? Садист или просто человек с тяжелой судьбой? Невинно покрытый клеветой или умелый дирижер, разыгрывающий действия окружающих, как по нотам? Что насчет угрозы пожара на складе, обернувшейся правдой? А что насчет ничем не обоснованного молчания?
А что насчет поцелуя? Того самого, в котором я – чтоб меня гром разразил! – чувствовала что-то с его стороны по отношению к себе?
Или просто хотела почувствовать?!
Дома меня встретил Сергей с конвертом в руках.
– Маська, а что с твоей лицензией? Почему ее к нам курьером привезли?
– Это Тим… – я бросила ключи на полку и отобрала конверт из плотной желтой бумаги. Кромка оказалась надорванной. – Ты что, открывал?!
– Конечно, мы же в одной квартире живем. Я за письмо и расписался. Так что с лицензией?
Я вынула документ, пробежала по нему взглядом и с облегчением прислонилась спиной к стенке.
– Ничего. Все в порядке. Читать чужие письма некрасиво.
Сергей повернулся на пятках и удалился в комнату. Обиделся. Опять. Я вздохнула.
В сумке зазвонил телефон. С замиранием сердца я увидела на экране имя Вронской.
– Ваше возвращение обошлось вам в двести тысяч, – произнесла она вместо приветствия. – Их вычтут из второй части вашей оплаты.
– Здравствуйте, Марина! – на фоне радости от возвращенной лицензии в тот момент я любила весь мир и не хотела даже уточнять, на что ушли мои еще не заработанные деньги: на взятку Григоровичу, чтобы не вякал, или на взятку судье с той же целью. – Я вам очень благодарна. Когда можно приступать?
– Чем раньше, тем лучше, – она помедлила и добавила: – Максим хочет вас видеть. Он просил это передать.
