Текст книги "Еретик. Книга 3"
Автор книги: Вера Золотарёва
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)
Вивьен снова отозвался кивком. Замечание о том, что и сама Элиза обладает потрясающим талантом привлекать внимание ненужных людей и попадать в истории, он решил попридержать.
– Сколько времени вы обычно проводите в городе, когда идете туда? – спросил он.
– Несколько часов, не больше. Я могу задержаться там на целый день, но Рени быстро устает от большого количества людей, ее тянет вернуться в лес. – Сокрушенно вздохнув, Элиза попыталась сдержать слезы. – Не могу себе представить, что бы могло заставить ее добровольно провести в городе несколько дней!
Вивьен тоже не мог этого представить. Ему на ум приходили лишь варианты, которые удержали бы Рени в городе против воли. Однако он не спешил подогревать и без того горячую тревогу Элизы и делиться с нею этими вариантами.
– Ясно. То есть, ближайшая зона поиска – Руан?
Элиза с тоской взглянула на Вивьена.
– Думаешь, я не искала ее там? – невесело хмыкнула она. – На следующий же день, убедившись, что она так и не появилась дома, я отправилась в город. Прошлась по всем местам, куда Рени могла бы зайти. Постаралась осторожно расспросить лавочников и торговцев, не видели ли они ее. – Она кивнула, заметив в его глазах всплеск беспокойства. – Я помнила о твоих советах, Вивьен, и была осторожна. Мне не нужно было привлекать внимание ни к себе, ни к своим поискам. Поэтому я интересовалась так мягко, как только могла. Я ходила в город несколько дней подряд, стараясь как можно скорее возвращаться в лес. Каждый день я проверяла дом Рени и окрестные поляны. Я искала везде, Вивьен, но… она словно исчезла!
Элиза вновь устало всхлипнула. Казалось, ей было тяжело держать спину прямой: плечи сгибались под гнетом нешуточной тревоги.
– Завтра вести поиски будет еще труднее, – покачала головой Элиза.
– Почему? – нахмурился Вивьен, хотя на деле понимал, что с каждым днем след Рени таял.
Элиза покачала головой.
– Я увиделась с парой человек, которые часто ходят ко мне за снадобьями и настойками. – Она вздохнула. – Они предупредили меня, что в городе планируется казнь на костре. Я ненавижу на них бывать, но бываю, чтобы не привлекать внимания властей города и не показывать свое безучастие к… казни еретиков. – Элиза поморщилась. – А Рени на казнях не бывала никогда, ей слишком тяжело находиться в таком скоплении людей. Да и к тому же это слишком жестокое зрелище для такой, как она. – Элиза прерывисто вздохнула. – После казни люди некоторое время будут помнить и говорить только об этом. Даже если какой-нибудь лавочник видел Рени и знает, куда она могла направиться, это выбьется у него из памяти. И тогда я не знаю, как буду ее искать.
Вивьен хмуро поджал губы.
«Что ж, видимо, Лоран не шутил, когда говорил, что Руан без инквизитора не останется», – думал он. – «И, похоже, он настроился воинственно, раз уж назначил казнь. Кого бы он ни передал светским властям, этот еретик должен был нешуточно упорствовать в своих заблуждениях. Лоран никогда не был приверженцем столь строгих мер».
– Что ж, – качнул головой Вивьен, – даже если люди забудут, я хорошо умею освежать память. – Он ободряюще положил руку Элизе на плечо. – Я заставлю их вспомнить, когда и при каких обстоятельствах они последний раз видели Рени, и выясню, куда она могла направиться. Возможно, она прознала о том, что нечто, необходимое ей, находится в каком-нибудь близлежащем городе, и решила отправиться туда, чтобы это приобрести.
Элиза с надеждой посмотрела на него.
– Это… может быть, – неуверенно произнесла она.
– А узнать нечто подобное она могла только у торговцев. – Вивьен улыбнулся. – Стало быть, начну расспросы с них. – Он внушительно кивнул, заглянув в усталые глаза Элизы. – Я найду ее, обещаю тебе, слышишь? Чего бы мне это ни стоило.
Огонек надежды в ее глазах разгорелся ярче прежнего. Она устало уткнулась Вивьену в плечо и снова всхлипнула. Он нежно погладил ее по волосам.
– Я же говорил, что люблю тебя и все, что тебе дорого. Рени мне не чужой человек, Элиза, поэтому я приложу все усилия, чтобы найти ее, пожурить за то, что заставила тебя так волноваться, и вернуть домой – целой и невредимой.
Элиза прерывисто вздохнула.
– Я не представляю, что бы делала без тебя, – отчаянно пробормотала она. – Я уже начала думать, что… – она запнулась, но заставила себя продолжить, – что Рени арестовали и держат в тюрьме. Но этого я никак не могла проверить.
Вивьен покачал головой.
– Послушай, в наше с Ренаром отсутствие все арестанты доставлялись прямиком к Лорану. Даже если Рени – не дай Бог – в тюрьме, я найду способ вызволить ее оттуда, как когда-то вызволил тебя. Лоран вряд ли обратит на это внимание. Раз уж он организовал Sermo Generalis, он совершенно точно все время нашего отсутствия занимался допросом какого-то еретика или нескольких. На фоне них Рени совершенно безобидна.
– Если Рени в тюрьме, как вы минуете стражу? – обеспокоенно спросила Элиза.
– Я инквизитор, – усмехнулся Вивьен. – Меня не станут спрашивать, куда я веду арестованную женщину. Стража не лезет в такие дела. А даже если и полезет, я придумаю, как потом оправдаться перед Лораном.
Элиза прерывисто вздохнула, и Вивьен поспешил сменить направление мысли на менее тревожное.
– А если ее там нет, стало быть, я расспрошу людей и узнаю, куда она могла пойти. Думаю, Ренар тоже поможет мне в поисках. Или хотя бы выгородит меня перед Лораном, пока я буду ими занят. В любом случае, мы ее найдем.
Элиза, казалось, действительно обрела веру в положительный исход. Она кивнула, и в ее общем облике теперь было куда меньше рассеянности.
– Тебе нужно отдохнуть, – качнул головой Вивьен, – ты совсем измотана.
– Я… попытаюсь.
– Вот и хорошо. А поиски предоставь мне.
– Спасибо тебе, – тихо отозвалась Элиза.
Вивьен не стал медлить с исполнением своего обещания и поднялся со скамьи.
– Отдыхай, – настоятельно повторил он. – Все будет хорошо.
Элиза благодарно кивнула. Вивьен хотел поцеловать ее, но подумал, что сейчас не лучший момент. Кивнув на прощание, он решительно направился к двери. Лишь когда та закрылась за ним, Элиза устало взглянула ему вслед и прошептала:
– Я люблю тебя.
***
На улицах Руана совсем стемнело, когда Вивьен приблизился к зданию тюрьмы. Всю дорогу его не оставляли дурные предчувствия. Пока он говорил с Элизой и убеждал ее в том, что с Рени все в порядке, он искренне верил собственным словам, но понимал, что в первую очередь должен исключить самую плохую возможность.
«Если она там, я просто освобожу ее, как освободил когда-то Элизу. Рени не хватятся, она не представляет угрозы. Перед завтрашним Sermo Generalis ее исчезновение из тюрьмы просто померкнет, а я… я придумаю, как выгородить Рени перед Лораном. Пусть назначит мне наказание, если сочтет нужным, пусть даже хоть снова отправляет в допросную, я с этим разберусь. Первым делом, если Рени в камере, важно увести ее оттуда. Остальное потом».
Вивьен не хотел думать о том, что будет после, хотя и понимал, что придется просить Элизу забрать сестру и на время уехать подальше от города. По крайней мере, пока все не уляжется.
«Мы переживем это», – думал он, стараясь унять бешено колотящееся сердце. – «Мы обязательно это переживем».
Он без труда прошел мимо стражников. Те обменялись с ним парой приветственных фраз, Вивьен буркнул ответы, не задумываясь, и целеустремленно направился туда, где томились заключенные. Обыкновенно узников держали в камерах по несколько человек для экономии места – только во время разгара чумного пламени и пару лет после заключенные, ввиду своего малого количества, могли «довольствоваться» нахождением в камере в одиночестве. Поначалу даже считалось, что подобные меры могут сдержать распространение болезни, если она проникнет в эти стены, однако чума – если она проникала в город – была неумолима и выкашивала население без разбора, не щадя ни старых, ни молодых, ни женщин, ни мужчин, ни еретиков, ни праведников.
Со временем, когда страна начала понемногу оправляться от чумы, узников – грязных, искусанных вшами и блохами, пропахших собственным потом и резким запахом отхожих горшков, которые менялись с незавидной редкостью – снова начали размещать по несколько человек.
Каждый раз, когда Вивьен приходил сюда, это место повергало его в уныние. Будь его воля, он никогда не ходил бы по этим коридорам, но, будучи инквизитором, он не мог себе этого позволить. Во время каждого своего появления здесь Вивьен будто чувствовал, что его ноги затягивает какое-то болото, и они начинают двигаться медленно, нехотя и с ощутимым трудом. После того, как ему самому пришлось провести неделю в этих застенках, неприятное чувство только окрепло. Однако сейчас он шел быстро и с болезненным, перепуганным энтузиазмом осматривал мрачные клетки одну за другой.
Поначалу Вивьен подумывал спросить о Рени у стражников, однако не стал этого делать. Вместо того он взял один из факелов с подвеса на стене и стремительно двинулся по темному коридору. Сердце бешено стучало в груди, и его стук, казалось, отражался от стен. Вивьен был уверен, что его волнение сейчас может уловить каждый заключенный, однако некоторые из них – измученные тюремной жизнью – даже не проснулись, когда он приблизился к их клетке с факелом в попытке найти среди них рыжеволосую девушку.
Дверь за дверью, камера за камерой, решетка за решеткой…
Не находя Рени, Вивьен каждый раз вздыхал с облегчением. Ему даже стало казаться, что сама идея обнаружить ее здесь – абсурд. Наверняка она просто отправилась в другой город, иначе и быть не могло.
«Рени с ее удивительно развитым предчувствием просто не могла оказаться здесь, это немыслимо!» – думал Вивьен, вспоминая рассказ Элизы о том, как ее сестра, повинуясь сиюминутному порыву, решила собрать вещи для побега из Кантелё. И все же, даже вера в умение Рени предчувствовать опасность и вовремя от нее сбегать не заставила Вивьена уйти прочь из этого мрачного коридора.
Кто-то из томившихся в темнице людей издавал слабые стоны, и им вторили другие узники, однако звуки, отразившись призрачным гулом от сводов стен, быстро тонули во мраке, как только факел удалялся и снова погружал тюрьму в темноту. В некоторых камерах держали только женщин, однако ни в одной из заключенных невозможно было даже близко признать Рени. Оставалось миновать лишь несколько дверей.
«Еще немного и поиск можно будет продолжать в другом месте. Нужно лишь убедиться, что Рени здесь нет. Господи, пожалуйста, пусть ее здесь не окажется! Пусть она просто отправится в другой город за покупками… пусть она…»
Кто-то тихо ахнул в темноте, заставив Вивьена замереть и едва не выронить факел из вмиг ослабевшей руки.
Голос был женским. Знакомым.
Там, в конце коридора располагалась камера – небольшая, рассчитанная на самое маленькое количество узников. На негнущихся ногах Вивьен медленно, будто оттягивая неизбежное, приблизился к решетчатой двери, держа факел перед собой.
Спутанные, слипшиеся рыжие волосы сверкнули, поймав отблеск дальнего пламени. Тонкие руки – прежде белые, а нынче с въевшейся в них грязью – прильнули к прутьям решетки и ухватились за них. Вивьен замер, выставив факел перед собой, и уловил в его свете блеск потухших зеленых глаз.
– Рени! – выдохнул он и тут же ринулся к одному из пустующих подвесов на стене, чтобы освободить руки от факела. – Боже, почему ты здесь?
Едва руки освободились, он кинулся к клетке, опустился на колени и приник к двери, словно к мощам святого, оказавшись как можно ближе к сидящей на полу девушке. Разум отказывался верить в то, что видели глаза.
– Тс-с-с, – прошептала Рени, когда Вивьен оказался рядом с ней. Для верности она взяла его за руку и внушительно взглянула на него. – Зови меня Элизой.
Рени говорила шепотом, но ее слова показались Вивьену чрезмерно громкими. Он непонимающе округлил глаза, отчего-то ощутив, как от этой просьбы холодок пробегает по его спине.
– Э… Элиза… – с трудом выговорил он. Рени кивнула. – Что ты здесь делаешь? Как ты сюда попала?
Рени на миг замешкалась. Потом печально опустила голову.
– Меня арестовали на улице.
– За что?
– Заметили в обществе еретика. Расспросили о моей вере. Обвинили в колдовстве…
Вивьен покачал головой и заговорил едва слышным шепотом.
– Ты просила называть тебя Элизой. Тебя арестовали, думая, что ты – это…
– Да. Т-с-с, – вновь умоляюще прошептала Рени. – Об этом не должны узнать. Это опасно для нее.
Вивьен понимал ее беспокойство за сестру, однако не сумел не возмутиться такому проявлению заботы.
– А для тебя нет? – нахмурился он.
Рени тяжело вздохнула.
– Со мной уже все ясно.
– Вовсе нет! Не теперь. Я вернулся, я смогу…
– Тебе лучше не быть здесь сейчас, Вивьен, – перебила его Рени. – Уходи, чтобы у тебя не было неприятностей. Прошу тебя, поспеши!
Вивьен нахмурился сильнее прежнего. Было странно слышать от этой девушки подобное предупреждение. Как ни странно, оно действительно заставило его внутренне напрячься, и какая-то часть его души пожелала немедленно послушаться, но Вивьен одернул себя.
– Я тебя здесь так не оставлю, – решительно заявил он, начиная выстраивать в голове план. Рени снисходительно покачала головой. Она выглядела удивительно спокойной, даже смиренной. Вивьен в который раз убедился, что совершенно не умеет читать в душе этой девушки. Что заставляло ее преисполняться такого странного умиротворения? И этой… что это было? – обреченность? Покорность? Личный слом?
– Вивьен, ты не сможешь мне помочь. Уходи, пожалуйста. Тебя не должны здесь видеть.
Он внимательно посмотрел на нее, вновь обратившись к своему опыту общения с арестантами. Как мог, он постарался отринуть мысли о том, что перед ним не чужой человек, а Рени, и на него почти сразу снизошло откровение. Ему уже доводилось видеть такое смирение в глазах арестантов, и вызвано оно бывало чаще всего лишь одним: муками допроса.
– Тебя допрашивали?
Рени опустила взгляд, и Вивьен понял, что ответ – положительный. Ее пытали. Судя по ее изможденному виду и учитывая примерно неделю, проведенную в тюрьме – не так жестоко, как могли, но для той, кого всю жизнь берегли даже от жестоких зрелищ, и этого было более чем достаточно. Это смогло сломить ее, вселить в ее душу безнадегу и отчаяние. Однако был и положительный момент: судя по всему, Рени ослабла не до такой степени, чтобы не суметь идти. А значит, ее получится вывести и не придется нести на руках, что существенно замедлило бы передвижение.
– Так. Ясно, – вздохнул Вивьен. – Ничего не бойся, я вытащу тебя отсюда.
– Вивьен…
– Ни слова больше не говори. Пойдешь со мной, я проведу тебя через стражу, нас пропустят. Со мной – пропустят.
– Вивьен, пожалуйста, пойми…
– Хватит бояться за то, что у меня могут быть неприятности! – строго оборвал он. – Сейчас неприятности у тебя. Я инквизитор, мне стража перечить не станет. А твоего исчезновения даже никто не заметит, за это я готов поручиться.
Он резко вскочил и уже рванул за ключами, однако чьи-то шаги, сопровождаемые всполохами факела, отвлекли его. Он замер, через пару мгновений различив в темноте коридора Кантильена Лорана. Тот был одет в простую сутану францисканца, подпоясанную веревкой. Лицо его заметно осунулось, на нем будто лежала печать усталости, плечи горбились, глаза выглядели запавшими.
– Так и знал, что это ты, – устало произнес епископ.
– Ваше Преосвященство… – оторопело замер Вивьен.
Лоран склонил голову, смерив подопечного недовольным взглядом.
– Я просил стражу докладывать мне лично о любых странностях. И вот стражник доложил мне, что в тюрьму среди ночи зачем-то явился один из моих подопечных – взволнованный и будто одержимый. Он не уточнял, кто именно, но сомнений у меня не было. Что ты здесь делаешь, Вивьен?
В первые мгновения молодой инквизитор не знал, что ответить. Собравшись с силами, он сглотнул тяжелый подступивший к горлу ком и вопрошающе кивнул, осмелившись попросту проигнорировать вопрос и взять разговор в свои руки.
– Ваше Преосвященство, за что арестовали эту женщину?
– Я думаю, ты и сам прекрасно это знаешь.
– Как я могу это знать, если только сегодня вернулся из Лонгвилля? – процедил сквозь зубы Вивьен.
Лоран вздохнул.
– Я вижу, что ты пытаешься сделать, Вивьен. Выступить в роли дознавателя и перетянуть на себя управление разговором, либо хотя бы выровнять его, чтобы не попасть под удар. Но это я научил тебя этим методам. Неужели ты думаешь, что я их не распознаю?
– Ваше Преосвященство, я лишь хочу…
Лоран приподнял руку, обрывая его на полуслове.
– Ты слишком много лжешь, Вивьен, и я уже не знаю, как перестать сомневаться в твоей преданности делу. Быть может, эта колдунья сделала тебя таким? Опоила каким-то из своих зелий? Наслала морок?
Голос Лорана был сухим, почти надтреснутым. Он бросил мимолетный опасливый взгляд на Рени, но его глаза быстро преисполнились сочувствием.
– То есть, ее держат здесь за колдовство? – спросил Вивьен.
– По-твоему, это недостаточная причина? – невесело усмехнулся Лоран.
Вивьен качнул головой.
– Обыкновенно это недостаточная причина, по-вашему. Эту женщину пытали, ее держат здесь, как…
– Ее держат здесь по приказу архиепископа де Борда, приехавшего из Амбрена для проверки нашего отделения, – отчеканил Лоран. – Он арестовал ее на улице с еретиком и допрашивал самолично в обществе наших палачей, и оба палача нынче слегли с неизвестной хворью. Это достаточная причина, чтобы держать ее здесь, Вивьен. И достаточная причина для того, чтобы ты тотчас же захотел держаться от нее как можно дальше. – Епископ качнул головой. – Но ты не хочешь. Я спросил, что ты делаешь здесь, лишь с целью послушать, будешь ты лгать или скажешь правду. Я слышал твои слова: ты хотел ее отпустить.
Вивьен вытянулся.
– Ваше Преосвященство, взгляните на нее: она ведь еще фактически дитя…
– Зло не всегда безобразно на вид, и тебе об этом прекрасно известно. Не попадайся на ее чары, Вивьен, она околдует тебя. Если, конечно, уже этого не сделала.
Вивьен прерывисто вздохнул.
– Вы ведь не думаете так… – умоляюще произнес он, качая головой.
– Меня пугает твоя убежденность в ее невиновности, учитывая, что тебя, как ты и сам заметил, здесь не было больше недели, и ты не видел, как слегли палачи.
– Это могла быть любая хворь, почему вы думаете, что…
Епископ вновь поднял руку.
– Довольно! – воскликнул он. В ответ из нескольких камер донеслись сонливые и немного настороженные стоны других арестантов. – С меня достаточно твоих вольностей, Вивьен. Сейчас я уж точно не намерен их терпеть, когда Его Святейшество прислал своего легата проверить, как идут дела в нашем отделении. С меня довольно скандалов, мне не нужны проблемы с тобой. Я даю тебе выбор: ты проявишь покорность или займешь свое место на завтрашнем Sermo Generalis на соседнем столбе со своей колдуньей.
Вивьену показалось, что земля ушла у него из-под ног.
– Завтрашнем… Sermo Generalis? – тупо переспросил он, хотя слова о покорности встревожили его не меньше: он боялся даже представить, какую именно покорность сейчас имеет в виду радикально настроенный судья инквизиции.
– Завтра утром эту женщину казнят, – холодно произнес Лоран. – За то зло, что она причинила, за языческие обряды и за колдовство. Таково решение архиепископа де Борда. Точнее, решение светского суда. Но ты и сам знаешь процедуру.
Вивьен ощутил дрожь во всем теле. Он не осмелился оглянуться на Рени. Все происходящее казалось ему ночным кошмаром. Это не могло быть правдой! Просто не могло.
– Но ведь папа может…
– Вот уж чего я точно не стану делать, так это посылать Его Святейшеству прошение о пересмотре приговора столь подозрительной личности, – вспыхнул судья Лоран. – Все обвинения против нее справедливы. Завтра утром ее казнят.
Вивьен почувствовал, что бледнеет. Он опустил голову и покачал ею, не желая верить в услышанное.
– Ты ее казнишь, – еще более холодным тоном скомандовал епископ.
На этот раз Рени тихо ахнула в своей камере, но Вивьен все еще не позволял себе посмотреть на нее. Он не мог поверить своим ушам.
– Что? Я? Но, Ваше Преосвященство, инквизиторы… не должны…
– Грех я тебе отпущу, – покачал головой епископ, нехорошо усмехнувшись, чем вызвал у Вивьена прилив почти животного гнева. – Ты обязан сделать это, чтобы доказать, что не попал под чары. К тому же, оба палача слегли и бьются в лихорадке, и исполнять их обязанности должен был солдат стражи, однако твоя кандидатура видится мне здесь лучшим решением. Так ты смоешь с себя пятно подозрения в сговоре с ведьмой. Или же займешь свое место рядом с ней.
«Боже, этого не может быть! Это не может происходить на самом деле!» – Вивьен опасался, что вот-вот лишится чувств. Сжечь Рени на костре? Или отправиться на костер вместе с ней?
– Ваше Преосвященство, я… – Он не сумел выдавить ни слова.
Обезумевшим взглядом он посмотрел на епископа, но тот оставался тверд в своем бесчеловечном намерении. В разуме Вивьена возникла шальная мысль убить епископа прямо сейчас. Убить его, освободить Рени, привести ее к Элизе, сбежать с ними как можно дальше от Руана… возможно, и из Франции…
«Не получится», – понимал он. – «Инквизиция не оставит нас в покое после такого преступления. Да мне и выйти отсюда после этого не дадут. А даже если случится чудо, нам не удастся уйти далеко, нас догонят. Совершить такое преступление и уйти безнаказанными невозможно. И кого за нами отправят? Ренара?.. Нет, у меня ничего не выйдет… все пропало…»
– Ты ее знаешь, – устало заметил Лоран. – Я так и думал. – Он покачал головой. – Это из-за нее «случайно погиб» тот проповедник, которого ты допрашивал?
Вивьен покачал головой.
– Базиль Гаетан умер в допросной, но он совершил самоубийство.
– Продолжаешь упорствовать, – глубоко вздохнул Лоран. – Что ж, как знаешь. Вивьен, мне известно, то ты и Ренар – не самые праведные и сдержанные люди на свете. Я не дурак и давно понимаю, с кем имею дело. Но на этот раз я не смогу закрыть на это глаза. Приехал папский легат, который уполномочен проверить нашу добросовестность. Чтобы нас всех за наши промахи не лишили сана и не отправили в изгнание, мы – каждый – обязаны чем-то пожертвовать. Ты поступишь так, как я приказал, или отправишься на костер. Решать тебе.
Вивьен заставил себя взглянуть на Рени. Она смотрела на него своим пронзительным взглядом. Едва заметный кивок послужил ответом.
– Если вы знаете о нашем… знакомстве, – севшим голосом выдавил Вивьен, – вы позволите мне хотя бы… попрощаться? Прошу…
Лоран несколько мгновений смотрел на него, затем кивнул.
– Я буду ждать в конце коридора. Ночь ты проведешь запертым в келье в моей резиденции. Для надежности.
Вивьен ощутил себя так, будто что-то нанесло ему тяжелый удар в грудь.
«Я не смогу предупредить Элизу. Я никак не смогу с ней связаться, не смогу ничего объяснить… она увидит на Sermo Generalis меня, а мне придется сжечь ее сестру…»
Эти мысли едва не свели его с ума.
Епископ кивнул.
– Недолго, – приказал он и начал неспешно удаляться.
Когда шаги Лорана смолкли в коридоре, Вивьен рассеянно припал к решетке и покачал головой.
– Я… – начал он, но не смог произнести ни слова.
Рени поднялась с пола, протянула руку и нежно провела по его волосам в знак успокоения. Она словно заранее знала, что события обернутся именно так.
– Послушай меня, Вивьен, – с удивительным смирением заговорила Рени. – Ты должен это сделать. Должен согласиться на эти условия. Нельзя, чтобы казнили нас обоих. Ты знаешь, она этого не переживет.
Вивьен мучительно сморщился.
«А то, что я лично стану твоим палачом, она, думаешь, переживет?» – спросил он про себя, но не сумел выдавить это вслух. Это было невыносимо.
– Ты сумеешь ей все объяснить, – мягко проговорила Рени. – Я ведь поэтому и сказала: ты не сможешь мне помочь. Я не делала ничего, чтобы те люди заболели, но все здесь уверены, что это я наслала на них проклятье. Уже не выйдет доказать им, что я невиновна. Но ты – ты не обязан расплачиваться за это вместе со мной. Если хочешь сберечь ее, ты должен повиноваться.
Вивьен почувствовал, как его горло что-то сдавливает. Он зажмурился, словно это могло помочь ему сбежать от страшного кошмара.
– Я не могу…
– У тебя нет выбора, – вздохнула Рени. – Теперь его нет. Он был бы, если бы ты послушал меня и ушел вовремя. Но не сейчас.
Вивьен издал тихий стон бессильной злобы.
– Боже… – прошептал он.
– Вивьен, – Рени снова заговорила мягко, словно успокаивала ребенка, – мы еще встретимся с тобой. В следующий раз. Я не боюсь.
«Я – боюсь», – возразил он внутренне, но снова промолчал.
– Утешь ее, – попросила Рени. – Кроме тебя у нее больше никого не осталось.
Он мучительно взглянул в ее спокойные, смиренные глаза, невольно пожелав поменяться с нею местами.
«Я так виноват! Боже, милостивый Боже, избавь меня от чаши сей, она мне не по силам!»
– Ты этого не заслужила… это нечестно…
– Это уже не нам судить. – Рени вгляделась вдаль, в темноту коридора. – А теперь тебе нужно идти. Ты должен повиноваться, Вивьен. Ради нас всех.
Опустив голову и сжав кулаки на решетке, он еще пару мгновений простоял молча, затем отступил от камеры. Он знал, что Рени права. Понимал, что, окажись он на костре, на соседнем столбе окажется и Ренар: пусть ему простили обучение у Анселя, работу в обществе предателя инквизиции ему с рук вряд ли спустят. И – как знать! – возможно, Sermo Generalis тогда отложат, и этот архиепископ из Амбрена приступит к допросу Вивьена и Ренара со всей суровостью, и тогда кто-то из них неминуемо расскажет об Элизе – о настоящей Элизе. Если Вивьен не повинуется приказу, он навлечет беду на всех.
– Прости меня… – произнес он.
Рени устало вздохнула.
– Это не твоя вина, – прошептала она.
Воцарившееся молчание было зловещим, тягучим и болезненным. Похоже, и Рени больше не могла выносить его.
– Иди, – полушепотом произнесла она.
Словно в тумане Вивьен повернулся спиной к камере и направился в темноту коридора, оставив факел висеть на стене. Он двигался во мраке и думал, что теперь только из движения в темноте и будет состоять вся его жизнь.
Лоран встретил его в условленном месте.
– Ты принял решение?
Вивьен не ответил, но его потускневший взгляд говорил сам за себя. Епископ в сопровождении своего помощника молча отправились в резиденцию.
Тебе воздастся за то, что вынудил меня так поступить, – говорил какой-то чужой голос внутри Вивьена, и он не смел противиться ему. Он испытывал к епископу тихую ненависть, гулкий бас которой более не старался заглушить. – Ничто уже не будет, как прежде. Ты будешь жить в вечном страхе потерять то, что считаешь дорогим, и страх этот притворится в жизнь. Ты потеряешь все и будешь умирать с осознанием этого…
Вивьен бездумно переставлял ноги, пока дверь кельи не закрылась за ним на ключ с обратной стороны. Не помня себя, он прислонился спиной к стене, безвольно съехал по ней, внутренне ругая себя за то, что не повиновался сиюминутному порыву и не убил епископа прямо в тюрьме.
Закрыв руками лицо, он содрогнулся от болезненной волны, пробежавшей по его телу, и заплакал навзрыд.
***
Ни одна ночь прежде не казалась Вивьену такой бесконечно долгой. И даже томительное ожидание в кабинете Лорана, решавшего судьбу Кантелё, не было таким тяжелым.
Несколько раз за эту ночь Вивьен вскакивал и начинал расхаживать из стороны в сторону по келье, мучаясь бессилием. Не в силах совладать со своими чувствами, он снова пытался позволить рыданиям выйти наружу, но слезы больше не шли, из горла рвались лишь протяжные тихие стоны, а боль в груди – должно быть, именно там, где находилась душа – ощущалась почти физически.
Хватаясь за стены и молотя по ним, сбивая в кровь костяшки пальцев в приступах отчаяния, Вивьен мысленно растягивал ночь, но часть его, казалось, противилась этому и, наоборот, призывала первые лучи солнца скорее возникнуть на небосводе. Словно его душа разделилась на две половины: одна из них все еще сопротивлялась судьбе, а вторая смирилась с неизбежным и хотела лишь прервать муки ожидания.
Так или иначе, оставалось всего несколько часов. А после на площади соберутся люди, и Элиза, затерявшаяся среди толпы, увидит, как из возлюбленного Вивьен превратится в палача.
Он мучительно скривился, ухватившись за пульсирующие болью виски.
«Не думай об этом, не думай об этом! Ты сделаешь только хуже!»
Но не думать он не мог. Вивьен уже знал, что Элиза не простит его, как бы он ни пытался объясниться с нею. Возможно, не стоило и пытаться? Вивьен раз за разом представлял себе холодный, полный ненависти взгляд Элизы, и ему казалось, что это окончательно сломит его и без того пошатнувшуюся волю.
Это было слабостью. Нельзя было привязываться к Элизе так сильно, нельзя было позволять себе любить ее. И все же по-настоящему пожалеть об этом не получалось. Впрочем… была ли разница?
«Так или иначе, уже завтра я потеряю все», – с горечью подумал он и тут же отругал себя за то, что позволяет себе думать только о собственных чувствах. А как же Рени? Ведь ему предстоит стать ее палачом! Ее ждет страшнейшая, мучительная казнь, а он смеет задумываться о том, как отнесется к нему после Элиза? Какое право он имеет жалеть себя, зная о том, что обязан сделать с Рени?
И все же отогнать мысли о себе и о собственных чувствах он не мог.
Эта бесконечная ночь, которую он торопил и оттягивал одновременно, перетекала из одних терзаний в другие. Вивьен не сумел ни на минуту сомкнуть глаз, но нимало этому не удивился. Он знал, что бессонница не упустит такую возможность помучить его и даже думал, что она не оставит его больше никогда.
***
Рени не могла видеть первые лучи солнца в своей камере, но каким-то образом ощутила наступление утра. Она знала, что скоро за ней придут, однако почему-то не испытывала страха. Рени была уверена, что боль страшной казни, к которой ее приговорили, обойдет ее стороной, словно Мать-Земля успокаивающе шептала ей это на ухо.
Вскоре в коридоре послышались одинокие шаги.
Рени прильнула к прутьям своей клетки, понимая, что человек, явившийся сюда в этот ранний час, пришел по ее душу. Через несколько мгновений она узнала в своем посетителе человека, который приказал Вивьену провести казнь. Он по-прежнему был в простой серой сутане, подпоясанной грубой веревкой, хотя за минувшие дни Рени доводилось видеть его в более ярком и помпезном наряде. Она смотрела на этого человека, и ей казалось, что такое одеяние словно бы помогает ему спрятаться от кого-то, стать менее заметным, преуменьшить собственную значимость.
– Здравствуй, дитя, – тихо произнес епископ Лоран. Его лицо все еще хранило следы усталости и казалось изможденным. Похоже, этой ночью Лоран не сомкнул глаз.
