Текст книги "Еретик. Книга 3"
Автор книги: Вера Золотарёва
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)
– Я подумал, – пожал плечами он, – что они вам даже понравятся на вид. Но все-таки покупал я их, в первую очередь потому, что они теплые. Не знаю, как у вас обстоят дела с теплыми вещами, но так мне спокойнее.
Элиза смотрела на него с изумлением и благодарностью, невольно вспоминая, как позволяла себе внутренне ворчать, реагируя на подарки Гийома де’Кантелё. Среди всех мужчин, кто когда-либо предлагал Элизе свою помощь и поддержку, только Вивьен сумел воплотить самые смелые ее мечты. Она вспоминала, как он поначалу приходил к ней с проверками – настороженно, напряженно, словно искренне думал, что ему придется иметь дело с колдовством. И ведь при этом, заметив некоторые сложности, которые Элиза испытывала с рубкой дров или починкой крыши, он помогал ей совершенно бескорыстно, ничего не требуя взамен.
– Передашь второе Рени? – смущенно улыбнулся Вивьен. – Этой дикарке тоже не стоит бегать зимой без теплой одежды.
Элиза крепко обняла его.
– Вивьен, для меня еще никто ничего подобного никогда не делал. Я даже не представляю, как тебя благодарить.
Он лишь покачал головой.
– Очень просто: носи плащ зимой и не заболевай из-за сырости. Я не знахарь, вылечить тебя не смогу.
Элиза снисходительно усмехнулась.
– Вылечить я себя и сама смогу, но твой подарок, – она покачала головой, – он и правда прекрасен. А еще спасибо тебе за то, что заботишься и о Рени. Не знаю, понимаешь ли ты, как много это для меня значит.
Вивьен улыбнулся.
– Думаю, что понимаю.
Некоторое время прошло в молчании, затем Элиза одарила Вивьена заговорщицкой улыбкой и склонила голову.
– Насколько я помню, скоро христиане празднуют Рождество, верно?
Вивьен испытующе приподнял бровь.
– Верно. Через несколько дней. – Он вернул ей заговорщицкую улыбку. – А к чему ты об этом?
Элиза игриво передернула плечами.
– Это ведь большой праздник, – с пониманием сказала она. – Рождение Господне, я помню. – В ее голосе зазвучали гордые нотки. – И я подумала, что, быть может, у вас с Ренаром на службе выдастся время заглянуть ко мне на Рождество? В честь праздника.
Вивьен не сумел сдержать умиленной улыбки.
– Мы будем рады, – искренне сказал он.
– Я буду ждать.
***
Приглашение Элизы несколько озадачило Вивьена, и дело было вовсе не в том, что он впервые был приглашен на один из главных христианских праздников в дом язычницы – нет, его заботил вопрос, что можно преподнести Элизе в качестве подарка. В конце концов, на недавние плащи для нее и Рени он потратил все, что откладывал, и теперь был довольно стеснен в средствах – жалование инквизитора никогда не отличалось внушительностью. Впрочем, таких молодых людей редко брали в инквизицию – папский указ предписывал лишь человеку, достигшему сорокалетнего возраста занимать этот пост – посему возмущаться своему скудному жалованию Вивьен полагал нецелесообразным. Он думал, что Лоран, разозлившись на алчность своего и без того вольного сотрудника, попросту укажет ему на дверь, и тогда Вивьену предстоит вернуться в обитель Сент-Уэн под присмотр Бернара Лебо. От одной мысли об этом становилось тоскливо, поэтому Вивьен давно отбросил мысль попросить Лорана платить ему немного больше.
Когда до Рождества оставалась всего пара дней, Вивьен проходил мимо раскинувшейся на площади ярмарки и замер у прилавка, на котором нашел кое-что дорогое, но действительно подходящее.
Выложив торговцу почти последние свои деньги, Вивьен почувствовал себя, как ни странно, намного лучше: теперь он был уверен, что сумеет произвести на Элизу должное впечатление, одновременно отдав дань ее прошлому и выказав свое уважение к оному. Отчего-то ему не надоедало удивлять ее.
В прежние времена, когда он частенько отлучался из монастыря и позволял себе повеселиться всласть, ему успешно удавалось завоевать женское внимание без особого труда – вполне хватало располагавшей к тому внешности, любви к чистоте и пары скромных подарков, чтобы молодая девушка начинала испытывать к нему романтическое влечение. Вивьен не гнушался нарушением заповеди о прелюбодеяниях ни в свою бытность послушника в Сент-Уэне, ни после, во время обучения у Лорана. Однако он предпочитал не поддерживать ни одну романтическую связь слишком долго. До Элизы.
Светловолосая лесная язычница оказалась первой женщиной, к которой Вивьен проникся сильным чувством. Не желая признаваться в этом даже себе, в глубине души Вивьен понимал, что страшился этой любви – той опасности и зависимости, что она несла в себе, – однако ни под каким предлогом не был готов ни на что променять ее.
Он совершенно бескорыстно хотел помогать Элизе, узнавать ее, радовать ее, не рассчитывая ничего за это получить. Однако дар, отданный взамен, он чтил во много крат сильнее всего того, что мог даровать ей сам – у Элизы ведь получалось принести в его душу успокоение, которого не могла принести ни одна молитва. Рядом с ней утихала его внутренняя, с трудом сдерживаемая злость, уходили прочь почти все вопросы. Не требуя внимания к своим стараниям, Элиза боролась за этот покой в его душе во время каждой встречи. Она не оставляла попыток избавить Вивьена от кошмарных сновидений и бессонницы. Она ведь спасла его, когда он был ранен, не восприняв при этом свой поступок как подвиг, не потребовав никакой награды! Она слушала его с упоением, с нею он мог поделиться почти любой своей мыслью, не боясь осуждения. А каждая ночь, которую они проводили вместе, была незабываемой. Вивьен проникался непритворным уважением к знаниям Элизы и к ее вере, поощрял ее ученические стремления, восхищался ее мужественностью и самостоятельностью, столь несвойственным большинству женщин. Он с одобрением и пониманием относился к ее заботе о сестре, сочувствовал потерям и страданиям, которые оставили на ней серьезный отпечаток. Он любил ее – он не лгал, когда выпалил это впервые, стоя напротив нее в своей комнате на постоялом дворе. Элиза стала первой женщиной, которую он привел в свое скромное жилище.
Она стала первой, с чьим обидчиком он расквитался жестоко и без сожаления, поэтому он понимал, что обещание убить за нее не станет ни для кого из них пустым и высокопарным бахвальством. Он сделал бы это снова, не колеблясь, если бы пришлось.
Вивьен не понял, когда перестал представлять себе жизнь без Элизы, ведь изначально он не предполагал, что их связь – коей грозила участь навсегда остаться под запретом – продлится так долго, но благодарил Бога за каждый день, проведенный с нею, и надеялся, что дни эти никогда не закончатся.
Осознавая все это, Вивьен с трудом удерживал приобретенный для Элизы подарок в руках без дрожи.
«Надеюсь лишь, что ей понравится, и она не найдет в этом никаких символов, которых я не хотел бы в это вкладывать», – подумал он.
И Элиза не нашла в его подарке ничего, кроме радости.
Когда Вивьен и Ренар явились после Рождественской мессы в домик лесной ведьмы, Элиза встретила их с сияющими глазами, указав на скромные, но довольно разнообразные угощения, которые она приготовила.
– Я не знаю, что обычно едят на Рождество, – смущенно произнесла она, – но я надеюсь, что вам понравится.
Обыкновенно не впечатлительный Ренар был поражен тем, с какой нежностью и с каким уважением Элиза отнеслась к празднику, которого нет в ее веровании. Он расплылся в широкой улыбке, крепко обнял Элизу и вручил им с Рени печенья из Сент-Уэна. К удивлению для самого себя, он решил отдать лесным ведьмам всю порцию монастырских сладостей, хотя обыкновенно предпочитал не делиться дарами аббата Лебо ни с кем.
Вивьен же улучил момент, подозвал к себе Элизу и поманил прочь из дома.
Накинув недавно подаренный им теплый плащ, она последовала за ним на улицу, в сырой зимний вечер. И тогда Вивьен достал из взятой с собой дорожной сумки завернутый в грубую ткань и перевязанный простой бечевкой подарок.
Элиза изумилась.
– Вивьен, что это? – округлив глаза, спросила она, принимая сверток. Тот оказался довольно тяжелым, и Элиза, чуть нахмурившись, взвесила его на руках.
– Открой, – заговорщицки улыбнулся Вивьен, с трепетом ожидая, как она отреагирует, когда развернет.
Несколько мгновений Элиза изучала подарок так, будто не верила своим глазам.
– Книга… – полушепотом произнесла она, и глаза ее слегка блеснули, словно она готова заплакать, – настоящая…
Элиза любовно провела пальцами по корешку, раскрыла книгу и пролистнула несколько страниц – бережно, будто боясь сломать такое сокровище – и, ничего не сумев разглядеть в темноте, закрыла ее и положила ладонь на обложку.
– Это история, – Вивьен чуть замялся, – Тристана и Изольды, написанная известным поэтом позапрошлого столетия Кретьеном де Труа.
Элиза подняла на него глаза и несколько раз изумленно моргнула.
– Это… мне?.. – полушепотом спросила она.
Вивьен одобрительно усмехнулся.
– Конечно, нет, – хмыкнул он, – как ты думаешь, Рени понравится книга? Думаю, это лучший подарок для девушки, которую я никогда не учил читать и которую совершенно не собирался как-либо впечатлять.
Элиза непонимающе уставилась на него, словно не была уверена, серьезно ли он говорил. Вивьен нервно хохотнул.
– Элиза, прошу, не смотри так. Конечно же, это тебе! Кому еще?
– Но я… никогда…
Вивьен покачал головой.
– Никогда не читала настоящих книг, знаю. Но я ведь учил тебя читать, и теперь ты вполне можешь это делать. Я уверен, у тебя не возникнет с этим никаких сложностей, ведь ты действительно преуспела. – Он улыбнулся, заглянув ей в глаза, – Элиза, не все монахи были так усердны в своем учении, как ты. Так что, надеюсь, что ты не только без труда прочтешь эту книгу, но и получишь удовольствие от текста.
Элиза прижала к себе книгу и прикрыла глаза.
– Спасибо тебе, – прошептала она. – Спасибо, Вивьен. Я не знаю, как тебя отблагодарить! Ты столько для меня делаешь! – Она невинно распахнула глаза. – А на Рождество принято дарить подарки? Я ведь ничего не…
Вивьен покачал головой.
– Ты сделала очень многое, Элиза. Твое приглашение для нас с Ренаром – уже большой подарок, поверь.
Элиза решительно кивнула.
– Я буду помнить об этом на следующий год! – заявила она, вновь с любовью опустив глаза на книгу в своих руках. Прошло несколько мгновений, после чего она вновь посмотрела на Вивьена и заинтересованно спросила: – Я почему-то думала, что вы не дарите подарков на Рождество. Разве так принято?
Вивьен улыбнулся.
– «Когда же Иисус родился в Вифлееме Иудейском во дни царя Ирода, пришли в Иерусалим волхвы с востока и говорят: Где родившийся Царь Иудейский? Ибо мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему»[5]5
МФ. 2: 1-2
[Закрыть]. «И, войдя в дом, увидели Младенца с Мариею, Матерью Его, и, пав, поклонились Ему; и, открыв сокровища свои, принесли Ему дары: золото, ладан и смирну»[6]6
МФ. 2: 11
[Закрыть].
Элиза нахмурила брови, вникая в услышанное. Тексты христианского Писания казались ей немного путаными, но она прилагала усилия, чтобы понять, о чем говорит ей Вивьен.
– Это ведь текст Священного Писания, да?
– Евангелие от Матфея, вторая глава, – кивнул Вивьен. – Здесь рассказывается о том, как восточные мудрецы – волхвы – первыми принесли Рождественские дары. Они вручили их Иисусу Христу в день, когда он появился на свет.
Элиза смущенно улыбнулась.
– Эти дары… довольно странные для младенца, – осторожно произнесла она. Вивьен вздохнул с улыбкой.
– Эти дары – символы. Золото было преподнесено Ему как царский дар, ведь Иисус был Человеком, родившимся, чтобы быть Царем. Ладан был преподнесен как дар священнику, ведь Иисус стал истинным Первосвященником и великим Учителем. Смирна же преподносилась в дар тому, кто должен умереть. На родине Иисуса ее использовали, чтобы бальзамировать тело умершего.
Элиза покачала головой.
– Это мрачный дар, – сказала она.
– Но он с Рождества Христова говорит об исключительной, особенной судьбе Сына Господня, уважая и возвеличивая грядущую жертву Христа, которая стала спасением для всего Человечества. Иисус Христос своей жертвой взял на себя грехи мира.
Элиза опустила голову и снова улыбнулась.
– Я до сих пор удивляюсь, когда ты цитируешь отрывки из Писания наизусть и так легко можешь толковать их. Эти тексты, – она передернула плечами, – сложны, но, когда ты говоришь о них, я понимаю, что ты говоришь правду.
Вивьен улыбнулся.
Элиза, как и он, обладала удивительной гибкостью взглядов. Казалось, в ее разуме спокойно сочетались каноны христианской веры и языческие представления о мире.
– Мне кажется, нам стоит вернуться в дом, пока Ренар и Рени не решили, что мы вновь пытаемся их свести, – заговорщицки произнес Вивьен, меняя тему.
– Ты прав, – отозвалась Элиза, нежно поцеловав его перед тем, как направиться в дом. – Спасибо тебе за подарок, – тихо сказала она. – Я никогда этого не забуду!
***
Шел 1359 год. Затягивался период нахождения короля Иоанна в английском плену, и народ Франции чувствовал, что вскоре монархи должны прийти к какому-то решению. Мирный договор, навязываемый Англией, был унизителен, и некоторое время пленный Иоанн Второй не соглашался на его условия. Однако на третий год своего пленения все же уступил. Нормандия, Анжу, Мэн, Аквитания, Кале и несколько других регионов переходили во владения Англии. Вдобавок французское королевство обязалось выплатить за своего короля огромный выкуп, суливший новые сборы налогов.
Известие об этом мирном договоре всколыхнуло затихшую было волну обращения в ересь – люди решили, что сам Господь отвернулся от Франции. Ренар и Вивьен были вынуждены не раз выезжать за пределы Руана в это неспокойное время и работать в окрестных городах.
Каждое их задание тревожило Элизу – она готова была взмолиться не только своим божествам, но и любому из христианских святых, лишь бы Ренар и Вивьен вернулись домой невредимыми. Судьба была благосклонна, и молодые инквизиторы неизменно возвращались в целости. Когда Вивьену удавалось, он привозил Элизе новую книгу и иногда даже просил почитать ему вслух, чтобы насладиться ее голосом и ее умением.
Элиза обожала чтение. Особенно в те дни, когда Вивьен бывал в отъезде, потому что, едва взяв книгу, она чувствовала его присутствие. Казалось, каждая строчка, каждая буква напоминала о нем. Она даже подумывала попросить его позволить ей прочитать христианские Евангелия. Отчего-то она была уверена, что Вивьен не откажет в этой просьбе и лишь обрадуется. Однако пока что Элиза все же не решалась попросить об этом. Она будто чего-то ждала – сама не понимая, чего именно.
«Мира», – предполагала она. – «Возможно, я жду мира. Эта проклятая война доброй волею Судьбы обходит меня стороной, но я чувствую ее, словно она бьется своим духом внутри земли! Сколько лет она уже идет? Кажется, всю мою жизнь, и я устала. Должна же эта война когда-нибудь закончиться!»
Однако в ноябре 1359 года англичане во главе с Эдуардом III возобновили боевые действия вследствие того, что Франция отказалась соблюдать условия подписанного Лондонского мира. Ослабленные французские войска не были готовы к серьезным атакам англичан и молили Господа о помощи. На этот раз Всевышний оказался к ним благосклонен: войско Эдуарда III, на тот момент почти полностью состоявшее из шаек разбойников и головорезов, потеряло всякую дисциплину. Разнузданные и алчные, его люди вышли из-под контроля своих командиров и принялись чинить неконтролируемый разбой. В результате запланированные осады Реймса и Парижа не увенчались успехом, а армия Эдуарда была существенно ослаблена. Положение дел вынудило английского короля прекратить боевые действия и возобновить переговоры, чтобы не потерять преимущество полностью.
Напряженная обстановка продолжалась не один месяц.
Как ни странно, в это время в руанском отделении инквизиции воцарилось странное затишье, и Вивьен опасался, что Лоран, освободившись от груза нескончаемых дел, снова обратит внимание на Анселя и направит своих агентов по его следу в разные города и селения Франции.
В глубине души Вивьен недоумевал, как Анселю все эти годы удавалось ускользать от цепких рук инквизиции. Что-то подсказывало ему, что убийство Гийома де’Кантелё отчасти развязало Анселю руки и – и без того обладая природным умением сворачивать с опасных разговоров, – теперь он виртуозно прибегал ко лжи, назывался множеством фальшивых имен, входил в доверие к встречающимся ему людям и скрывался прежде, чем кто-либо успевал раскусить его.
Проповедовал ли он до сих пор свое еретическое учение?
Если да, то как он оставался совершенным после стольких грехов? Если нет, то что же теперь он полагал своей заветной целью? Много лет такой целью была его вера. Но теперь, если брать во внимание историю Жозефины Байль и сопоставлять ее с рассказом Элизы, он даже свою единственную священную книгу оставил в чужих руках.
В руках Вивьена Колера.
«Зачем?» – недоумевал молодой инквизитор, раз за разом вглядываясь в катарские тексты. – «Чего ты хочешь? Чего ждешь? Какую цель преследуешь? Ансель… если бы я только был способен понять!»
Но Вивьен не понимал. И это непонимание мучило его, как, надо думать, мучило оно когда-то и Гийома де’Кантелё.
Невольно видя эту схожесть, Вивьен нервно усмехался сам себе.
«Элиза никогда не пыталась нас сравнивать, а ведь мы чем-то похожи», – думал он. – «Видимо, ей нравятся мужчины с явной тенденцией к тому, чтобы погрязнуть в греховных сомнениях».
Эта мысль отрезвляла его, заставляла собраться с силами. Он знал, что не имеет права показывать кому-либо свои сомнения. Нельзя было забывать об осторожности. Хотя бы о той малой ее части, которая имела место в поведении Вивьена.
А ведь он так редко ее соблюдал!
Встречая Элизу в Руане и видя интерес других мужчин к ней, Вивьен не стеснялся вмешаться. С особенным рвением он делал это, выходя на улицу в простой одежде, а не в сутане инквизитора – словно отсутствие оной развязывало ему руки. Однако и в своем служебном облачении он, улавливая малейшую опасность, готов был проявить участие, которое полагал должным.
В один из таких дней он заметил Элизу в городе с корзиной, заполненной продуктами и какими-то ей одной известными иноземными травами с ярмарки. Вивьен поначалу не хотел демонстрировать всей улице, что они знакомы, однако не сумел удержаться, когда к Элизе с развязным видом приблизился незнакомый мужчина. Вивьен не расслышал, что именно тот ей говорил, однако заметил, с какой опаской она от него отшатнулась и как огляделась по сторонам, словно ища помощи.
Приблизившись, молодой инквизитор сразу заметил, что средь бела дня спонтанный воздыхатель Элизы уже изрядно захмелел.
«Тем лучше».
– Простите, но я должна идти, меня ждут дома, – с напускной вежливостью и взглядом, полным осуждения, произнесла Элиза.
– Что здесь происходит? – строго спросил Вивьен.
Незнакомый мужчина повернулся к нему, во взгляде мелькнула дерзость, тут же сменившаяся досадой, когда он понял, что к нему обращается человек, одетый, как служитель Церкви. Оружия при себе в этот день у Вивьена не было, посему не каждый – кроме тех, кто знал его в лицо – заподозрил бы в нем инквизитора.
– Простая светская беседа, отче, – осклабился захмелевший мужчина, не заметив сияющего взгляда, которым Элиза одарила Вивьена.
– Вот как, – хмыкнул тот. – И о чем же вы беседуете с дамой, которая совершенно явно в этой беседе не заинтересована?
Незнакомец грозно нахмурился.
– При всем уважении, отче, это явно не ваша… – он помедлил, явно пытаясь вспомнить нужное слово. Вивьен склонил голову, великодушно подсказав:
– Епархия?
– Именно, – многозначительно кивнул незнакомец. – Так что доброго вам дня.
Вивьен нарочито досадливо покачал головой.
– Боюсь, наш разговор не окончен, – произнес он, и в голосе его зазвучали металлические нотки. – Моей епархией, по долгу службы, является все, что вызовет у меня хоть малейшее подозрение в вероотступничестве, а вы, месье, позволяя себе определять епархии духовных лиц, вызываете у меня такие подозрения. Может, нам стоит поговорить в другом месте?
Пару мгновений мужчина потратил на то, чтобы осмыслить услышанное, и Вивьен любезно дал ему это время, стараясь не смотреть при этом на Элизу, чтобы сохранить лицо непроницаемым. Наконец поняв, с кем говорит, незнакомец округлил глаза и невольно подался назад, борясь с желанием и вовсе убежать.
– Господин инквизитор… – тихо произнес он, – я… я вовсе не…
– Ваше имя, месье, – требовательно перебил его Вивьен.
Как ни странно, вопрос этот заставил мужчину побледнеть. Миг спустя Вивьен понял, почему.
– Симон-Пьер, – тихо отозвался тот.
– Занимательно, – осклабился Вивьен, – что человек с именем, в точности повторяющим имя первоверховного апостола возомнил, будто может определять епархию верного слуги Божьего. Даже ваше имя укрепляет меня в мысли о вашем пагубном вольнодумстве, не говоря уже об опасении, с которым вы его произнесли.
– Я… я… я и не думал…
– И в вашем случае это было бы лучшим исходом – не думать. – Вивьен ожег вмиг протрезвевшего мужчину взглядом. – Ступайте с миром, месье Симон-Пьер. Я надеюсь, что увижу вас на ближайшей воскресной мессе, – с многозначительным упором на последних словах произнес он.
Энергично закивав, Симон-Пьер поспешил ретироваться, напрочь забыв об Элизе. Вивьен проводил его взглядом, и лишь после этого взглянул на девушку. Та благодарно улыбнулась ему, не скрывая некоторого злорадства: она с искренним весельем наблюдала за тем, как недавний наглый смельчак трусливо убегает, поджав хвост, после пары реплик в его адрес.
Строгость из глаз Вивьена при взгляде на Элизу не исчезла. Он отметил, что на шее у нее, позвякивая, висят ее любимые амулеты, а запястье охватывают подаренные им в день их знакомства четки.
Он вздохнул.
– Скажи, ты, что, нарочно умудряешься попасть в такие истории? А если бы меня не оказалось рядом? – тихо спросил Вивьен, направляясь вдоль улицы и увлекая Элизу за собой. Она пошла следом, держась чуть позади и не равняясь с ним.
– Я просто шла домой, – невинно произнесла она. – Ты ведь не думаешь, что мне хоть как-то польстило его внимание?
– Не думаю, – Вивьен нахмурился.
Они завернули за угол дома, оказавшись на не столь людной улице. Вивьен остановился и посмотрел на Элизу наставническим взглядом. Она виновато улыбнулась.
– Вивьен, я всего лишь вышла за покупками. Мне это иногда требуется, понимаешь? Я не стремилась привлекать ничье внимание.
– Его привлекает твоя внешность, – скользнув по ней оценивающим взглядом, покачал головой он. – Элиза, ты прекрасна, от тебя трудно оторвать глаза, но это иногда выходит боком. Когда-нибудь это может сыграть злую шутку, а я этого очень – очень – не хочу. Прошу тебя, будь аккуратнее. И хотя бы амулеты на время выхода в город снимай. Этот выскочка к тебе привязался из-за внешности, и мне легко было его отогнать, а если кто-то из-за этих амулетов обвинит тебя в идолопоклонничестве или ведовстве, ситуация будет сложнее.
Элиза заговорщицки улыбнулась.
– Тогда тебе придется сделать вид, что арестовываешь меня? – спросила она. Вивьен хмыкнул.
– Может, даже придется для вида арестовать.
– Уже придумал, как допрашивать будешь?
Оглядевшись по сторонам, чтобы избежать взглядов случайных свидетелей, Вивьен склонился к ней и прошептал на ухо:
– Самым что ни на есть пристрастным образом.
***
Переговоры тянулись долго. Англия и Франция застыли – уставшие, измотанные и напряженные – в ожидании хоть какого-то исхода. Однако к маю 1360 года Эдуард III со своими министрами явился во французскую деревню Бретиньи на встречу с дофином Карлом V для подписания мирного договора. Этот договор все еще был тяжел для Франции, однако не содержал в себе таких же унизительных условий, как Лондонский мир.
Согласно новому договору, Франция обязалась выплатить три миллиона экю за освобождение из английского плена короля Иоанна, лишаясь при этом примерно трети своих территорий на юго-западе страны. Англия же в свою очередь – словно скрипнув зубами от необходимости умерить пыл своей жадности – обязалась больше не демонстрировать своих притязаний на французский трон и не претендовать на власть над нормандским регионом.
Некоторое время люди боялись свободно вздохнуть: казалось, война может снова начать алчно выпивать все соки из противоборствующих королевств. Однако по всему выходило, что между Англией и Францией, наконец, воцарился мир.
Весть о прекращении войны довольно быстро разнеслась по городам и деревням французского королевства: путники, паломники, эмиссары и гонцы передавали ее из Бретиньи, словно она была единственно возможным глотком свежего воздуха. И хотя до ратификации мирного договора дело еще не дошло, люди словно чувствовали, что могут рассчитывать на продление мирного времени. Для многих эта весть стала истинным праздником. Элиза была в их числе.
Сколько дней она молилась Матери-Земле о том, чтобы эта затяжная война прекратилась! И вот, наконец, ее молитвы были услышаны.
В день, когда Элиза узнала об окончании войны, она с особыми надеждами ждала, что Вивьен придет к ней, чтобы сделать эту их совместную ночь по-настоящему незабываемой. Отдаваясь любви с удивительной страстью, всю силу которой Элиза будто сдерживала все это время, она чувствовала внутри себя дыхание свободы. Словно кто-то сбросил с нее оковы страха, неизвестности, напряжения и старой боли потери. Война была верным спутником всего, что происходило в Кантелё, она омывала берега сомнений Гийома. Возможно, именно она своими боевыми действиями и привела Анселя де Кутта в его странствиях в Руан и его близлежащие окрестности.
Завернувшись в одно из взятых с собой покрывал, Элиза села на колени на траву, глубоко дыша. Она нежно посмотрела на лежащего на спине Вивьена. Его лицо и часто вздымавшаяся в такт быстрому дыханию грудь в свете звезд и луны поблескивали от пота, на губах играла улыбка.
– Знаешь, – игриво хмыкнул он, – впервые наша ночь была похожа на настоящую битву.
Вопреки его ожиданиям, Элиза смущенно вжала голову в плечи. Вивьен нахмурился, приподнялся на локтях и тут же переместился в положение сидя, взяв Элизу за руку, выглядывавшую из-под покрывала.
– В чем дело? Я тебя задел? – спросил он.
Элиза покачала головой, печально улыбнувшись.
– Просто занятно, что ты сравнил мою любовь с войной именно в ту ночь, когда я так хотела показать, как счастлива воцарению мира.
Вивьен приподнял брови. Он понял, что сказал нечто обидное для нее, но так и не сумел прочувствовать, что именно. Оставалось так много граней души Элизы, которые он еще не познал. Он глубоко вздохнул, переместился и обнял Элизу, отчего-то подумав, что сейчас она может отстраниться. Она осталась на месте – молчаливая и задумчиво печальная.
– Моя очередь спрашивать, о чем ты думаешь, – невесело усмехнулся Вивьен. Элиза вернула ему усмешку и внимательно посмотрела на него.
– Не поверишь, но мысли мои занимает Ансель де Кутт.
Вивьен округлил глаза, постаравшись не показать всколыхнувшегося внутри волнения.
– Прости, но мне требуются пояснения, – нервно улыбнулся он. – Потому что в свои действия я тоже вкладывал… другой смысл.
Элиза хихикнула и многозначительно заглянула ему в глаза, в ее взгляде отразилось ощущение восторжествовавшей справедливости – своим ответом она смутила его так же, как и он ее недавно. Однако когда пришло время пояснять, Элиза вновь помрачнела.
– Я думала о том, что, возможно, война, которая длилась, кажется, всю мою жизнь, своей расстановкой сил и привела Анселя сюда. И он развернул свою маленькую войну прямо здесь – в Руане, в Кантелё. – Элиза смущенно взглянула на Вивьена, все еще ожидая, что он осудит ее за упоминание о прошлом, но он не осуждал. – Я ненавижу войну. Ненавижу ее за то, что она истощает и убивает мир, который мне так дорог.
Вивьен вздохнул.
– И Анселя – ненавидишь тоже, – понимающе кивнул он. Элиза встрепенулась.
– А вот ты, кажется, нет, – прищурилась она. – Я понимаю, ты не можешь ненавидеть его за то же, за что ненавижу я, у тебя нет для этого причин. Но ведь из-за него тебя и твоего лучшего друга пытали! Он чуть не лишил вас жизни, он… – Она смутилась. – Не мне об этом говорить, но он распространял свою ересь прямо под носом у инквизиции! И сбежал от правосудия. И, когда я говорю об этом с Ренаром, я чувствую его осуждение. Чувствую, что он ненавидит Анселя за предательство, за обман, за ересь, в конце концов. – Она качнула головой, вновь внимательно вглядевшись в лицо Вивьена. – Ренар ненавидит его и искренне хочет поймать. Но не ты. – Эти слова заставили его вздрогнуть. – Ты не ненавидишь его. Ты тактично молчишь каждый раз, когда о нем заходит разговор. Не выглядишь расстроенным, если вам с Ренаром не удается поймать его. И иногда мне кажется…
Вивьен взглянул на нее серьезно и с полной готовностью к ее осуждению.
– Не ненавижу, – перебил он. Элиза взглянула на него непонимающе, однако, как ни странно, в глазах ее не сверкнуло той злости, которую он ожидал там найти. – Не могу.
Элиза нахмурилась и качнула головой.
– По твоему рассказу в ту ночь, когда я говорила о событиях в Кантелё, почему-то создалось впечатление, что он был тебе действительно близким другом, но как таковой почвы для этого я не обнаружила. Что вас связывало? Что еще помимо фехтовальных занятий и периодических походов в таверны?
Некоторое время Вивьен молчал. Он знал, что не сможет ей рассказать. Пока не сможет. Ему потребовалось довольно много времени на то, чтобы собраться с силами и произнести тот ответ, который был не меньшей правдой, чем тайна о каркассонской истории.
– Моя сентиментальность, – сказал он, наконец, и поморщился. – Поначалу я отнесся к Анселю с подозрением. Отчего-то будто ждал от него какой-то подлости, нападки, но чуть позже обнаружил, что ничего плохого не происходит, а я начинаю ждать встречи с несвойственным для меня нетерпением. Я много лет учил себя никогда не привязываться к людям из-за монашества, а после – из-за инквизиторской должности. И часто мне это удавалось. Здесь же, – он покачал головой, – я не ожидал, что это возможно, поэтому и не делал попыток отгородиться. А Ансель как-то ненавязчиво умудрился стать мне дорогим другом, и отделаться от этого отношения у меня, ты права, так и не получилось, хотя, видит Бог, я пытался его ненавидеть. Так было бы проще для всех. – Он виновато покачал головой и продолжил. – По прошествии некоторого времени с нашей первой встречи Ансель показался мне хорошим человеком. Вообще, я чувствовал, что в душе у него что-то сильно болит, и это не давало мне покоя. Я бы сказал, не дает до сих пор.
Элиза изумленно округлила глаза.
– Ты, что же… исцелить его хочешь?
– Пусть даже и перед смертью, – решительно кивнул Вивьен, тут же печально усмехнувшись. – Глупо, да? Даже учитывая, что после этого он ответит перед судом инквизиции и перед светскими властями за свои преступления, я беспокоюсь о спасении его души. Я не хочу, чтобы она переходила дальше – что бы ни ждало нас дальше – в таком состоянии.
